И в конце, только тьма

Введение. Эксперимент в ужасе

Забудьте все стереотипные предрассудки и суждения, которые вы можете иметь о том, как женщины пишут ужас. Здесь они тебе не помогут. Если вы ожидаете цветастую фиолетовую прозу, сочащуюся сахарином эмоций и чувствительности, если вы ожидаете писателя, который скупится на кровь и кишки или колеблется, чтобы пойти на яремную вену, то вы не знаете Монику. Но, о боже, вы все же собираетесь узнать ее с ужасающей, кровожадной близостью.

Моника - жуткая сука. Она пишет мерзкое, жестокое, сексуальное, ужасное, очень хорошо написанное дерьмо, которое заставляет вас дрожать и стонать от страха и удовольствия. Она знает свое место - ее место прямо там, в кишках и крови, с самыми жесткими из хардкорных авторов. Ее место - писать литературу, пропитанную спермой и вагинальными жидкостями не меньше, чем кровью и внутренностями.

В своем первом романе "Suffer the Flesh" Моника дала волю своему ужасающему воображению разгуляться и создала мир насилия, извращений и сексуального разврата настолько экстремальный, что читатели оказались в равной степени возбужденными и возмущенными. Я это знаю. Женщина, рассказывающая о сексуальном насилии в клинике для похудения, была одна из тех, с кем мне довелось поработать. Итак, я связался с ней и попросил ее сотрудничать со мной над повестью, над которой я работал. Должен признаться, что во время нашего сотрудничества я обнаружил, что у меня тоже есть несколько предвзятых идей, которые она быстро развеяла.

Видите ли, когда мы начали работу над "Poisoning Eros", я предположил, что поскольку главной героиней была женщина, наличие женщины-сотрудницы даст мне реалистичное представление о женской персоне. Другими словами, я предполагал, что она напишет все девчачьи роли. Вместо этого, Моника оставила все деликатные вещи мне и продолжила радостно наяривать насилие, секс и кровь со страстью, с таким же восторгом, как и вклад Эда Ли в "Teratologist". Я был впечатлен. Я все еще впечатлен.

Моника О'Рурк - сексуальная, дикая, жестокая, вдумчивая, эмоциональная писательница. Говорят, она пишет как мужчина, но это утверждение автоматически делает мужчинам комплимент, которого большинство из них не заслужили. Большинство мужчин хотели бы писать, как Моника. Это писатель, который действительно знает свое дело.

Ее слова звучат жестко, но не тяжеловесно. Какими бы тревожными ни были ее истории, они не являются чрезмерными. Они просто растягивают наше предвзятое представление о том, где находится или должен быть верхний предел. Ее истории не просто расширяют границы. Они меняют границы, дюйм за дюймом перемещают планку с каждой новой историей. Искусство в том, как тонко она это делает.

Моника нарушает табу с небрежным, почти невинным пренебрежением к тому, кто никогда не знал о существовании этих табу. Как очаровательная юная школьница, ангельски улыбающаяся, поочередно закалывающая своих одноклассников и рисующая пальцами их кровью, с гордостью демонстрирует свое ужасное искусство на всеобщее обозрение. И когда вы говорите ей, что она зашла слишком далеко, сделала что-то, что общество может не одобрить, она дарит вам улыбку - настолько милую, как сама невинность - как будто говоря: “вы имеете в виду меня скромненькую?" Но за этим невинным фасадом скрывается лукавая усмешка. Доверьтесь мне. Я видел это.

Вы можете подумать, что заливать расплавленный металл в уретру мужчины выходит за рамки приличия, а затем вы читаете “An Experiment in Human Nature”. Даже когда вы съеживаетесь и содрогаетесь, вы никогда не почувствуете действительного отвращения или потрясения, во всяком случае не настолько сильного, чтобы вы хотели отложить книгу или бросить ее через комнату. Вы никогда не почувствуете, что читаете историю, в которой нет ничего, кроме бессмысленного шока и страха. Вы хотите перевернуть следующую страницу. Вы хотите увидеть, какую жестокую, тревожную вещь она придумает в следующий раз. Вы видите мастерство. Вы восхищаетесь искусством рассказчика. Вы знаете, что то, что вы читаете, нечто особенное. Тогда вы хватаетесь за свои гениталии и умоляете ее остановиться.

Даже когда она пишет историю о женщине, калечащей половые губы, чтобы достичь эстетического идеала, вдохновленного Джорджией О'Киф, эмоции, которые она описывает, кажутся реальными, подлинными. Вы втянуты в историю, и вы не можете не умолять главную героиню прийти в себя, пока не стало слишком поздно. Но это не какой-то тихий ужас, который просто немного странный и жуткий, но не очень пугающий. Это Моника Джей О'Рурк, так что знай, ничем хорошим это не закончится. Эта цыпочка обожает литературные гадости.

У Моники такое же мрачное чувство юмора, как у Эда Ли в его самых извращенных моментах. Прочтите "Oral Mohel” или "Nurturing Type", и вы поймете, о чем я говорю. Она может написать какое-то действительно неприятное дерьмо и все равно заставить вас смеяться вслух. Для этого требуется нечто большее, чем немного мастерства.

Моника пишет по тем же причинам, что и я. Ей нравится выводить людей из себя. Она помешана на контроле, и ваши мысли и чувства - это то, что она хочет контролировать. Она получает удовольствие, манипулируя вашими эмоциями - от страха до печали, от отвращения до возбуждения, и она точно знает, как это сделать. Каждый рывок ваших эмоциональных струн продуман и рассчитан. Вы будете плакать, когда она захочет, чтобы вы плакали. Вы будете смеяться, когда она захочет, чтобы вы смеялись. И если она захочет, чтобы вам стало плохо или вы прервались в середине одной из ее историй подрочить, тогда она заставит вас сделать и это тоже. Она кукловод, а ты, дорогой читатель, ее марионетка. Каждый раз, когда вы прыгаете, вздрагиваете или визжите, пробираясь через эту коллекцию, знайте, что Моника сидела за клавиатурой, печатая, наслаждаясь каждой минутой, зная, что вы отреагируете именно так. В "Experiments In Human Nature" Моника показывает, что у нее все еще та же литературная жестокость и в тоже время раскрывает более интроспективные, юмористические и эмоциональные стороны своей личности. Черт, "Five Adjectives about My Dad, by Nadine Specter" почти выжал из меня слезу. Почти. Я не из тех мягкотелых братишек, но это хрень довольно чувственная вещь.

Уверен, вы знаете, что мы с Моникой друзья. Никакого секрета тут нет. Поэтому, возможно, у вас появится искушение воспринять все эти похвалы с изрядной долей скептицизма. Но это все равно, что назвать меня лжецом. Вы же не считаете меня лжецом? По правде говоря, я уважал работы Моники задолго до того, как мы стали чем-то большим, чем просто знакомые. На самом деле, если бы я не был поклонником ее творчества, мы, вероятно, не были бы такими близкими друзьями. Ее почерк привлек меня к ней. Немногие, кто читает ее, могут устоять перед ней. Как вам такой комплимент? Это правда. Каждое слово. Просто почитайте сами. Поблагодарите меня позже.

— Рэт Джеймс Уайт

Ⓒ Игорь Шестак, перевод, 2019