Игра Хаоса. Книга 12

Глава 13 Развилка

Глава 13. Развилка

— Тебе нужно расслабиться и снять защиту со своего разума. Я клянусь своим именем, своей силой, что не причиню тебе вреда, и пусть Тиара разума и Скипетр воли фаты Облачного замка станут свидетелями моих слов!

Голос Мистры был торжественен и строг. Закончив, она шагнула назад, посмотрев мне в глаза, а ее артефакты проявились, подтверждая сказанное.

Я осторожно подхватил ее руку, успокаивающе погладив по тыльной стороне ладони:

— Ценю твою честность и принципиальность, но я бы доверился тебе и без клятвы. Мы слишком через многое прошли вместе, и эта дорога лучше любых слов показывает настоящее нутро человека. Трудности и опасности, как бы разумный ни пытался притворяться, всегда раскрывают его истинную суть, а в тебе за все время пути я не увидел ни фальши, ни подлости.

— Спасибо, — девушка благодарно улыбнулась. — Твои слова для меня много значат.

— Я открыл тебе полный доступ к моему разуму. Что дальше? — спросил, а сам непроизвольно задержал дыхание, пусть я полностью доверял напарнице, но непрошеное волнение перед предстоящим глубоким вмешательством все равно присутствовало.

— Ты заснешь, — ответила успокаивающе фата. — Твое активно действующее сознание мне помешает: я должна услышать отголоски чужого разума, живущего в твоем теле, и мне будет сложно отсеивать и разбираться, где твои мысли и чувства, а где сознание той, кого мы пытаемся найти. А теперь приляг, — она указала на кровать в выделенной нам комнате, — прикрой глаза и попытайся вслушаться в мой голос. Ты заснешь, я же постараюсь сделать твой сон красивым и добрым, он принесет тебе радость и покой. В нем ты найдешь то, что тебе дорого и важно…

Голос Мистры по мере произнесения слов становился все глубже и тягучей, он набирал силу, обволакивал и убаюкивал, увлекая за собой. Веки сами по себе незаметно опустились на глаза, позволив разуму на время отдохнуть от волнений и тревог, от того довлеющего груза долга, что не отпускал меня с момента спуска в Бездну. Друзья, Саймира, клан — все то, что мне дорого, беспокойство за девчонку рядом со мной, ощущение опасности, что не пропадает никогда, лишь ненадолго отступает… Я только сейчас осознал, как же устал от всего этого…

Мысли еще кружились в голове, словно голодные пираньи, пытаясь укусить, помешать, не дать утонуть в сладком сне, но у них не получалось. Я чувствовал себя словно младенец, укутанный в бархатное покрывало, мирно засыпающий в надежных и таких сильных руках. Сознание все глубже опускалось в царство покоя, оставляя позади тревоги и страхи.

…Волна, набежавшая на берег, осторожно касается моих ступней, чтобы через миг снова отпрянуть в выплеснувшее ее море. Знакомый пляж, крики чаек над головой. Я опускаюсь на колени и зарываюсь в песок под ногами, сгребая его к себе. Дом!!! Мой любимый дом, как же я соскучился по тебе! Откинувшись назад, я счастливо улыбаюсь бирюзовому небу, сиреневым закатным облакам, плывущим по нему, ласковому вечернему солнцу и птицам. Боги, как же хорошо! Только лишившись этого, я понял, как же сильно по всему скучаю. Низкое багряное небо Бездны, мертвая земля, что даже без прямого ментального влияния давит на разум, постепенно сводя с ума…

Хватит! Вскочив, я резко встряхнул головой, прогоняя наваждения прошлого. Этого больше нет и уже не будет, я выбрался и теперь свободен…

Белое пятно, мелькнувшее на краю горизонта, заставило меня, приподняв голову, посмотреть туда, и сердце радостно заколотилось в груди. Мой маяк! Высокая белоснежная башня и просторный дом под красной черепичной крышей, раскинувшийся у ее подножия. Я даже не заметил, когда сделал первый шаг, а затем ноги словно сами собой перешли на бег, толкая тело вперед. Расстояние в тысячу шагов не стало для меня преградой, я буквально взлетел по крыльцу, толкнув широкие двери перед собой, чтобы увидеть ее: в шикарном бордовом платье с длинным разрезом до бедра, руки в черных перчатках до локтя, она неспешно спустилась по лестнице со второго этажа, протянула мне бокал с холодным шампанским, осушенный одним глотком и оказавшийся небрежно отброшенным за спину, потому что душа и тело жаждали совсем другого… Губы жадно сплетаются вместе, руки прижимают податливое тело к себе…

— Я скучал, мне тебя не хватало… Раньше ты приходила ко мне хотя бы во снах.

Эйрен, чуть отстранившись, нахмурила лоб, прижала свой палец к моему рту, не давая договорить.

— Тшш…. Мой мальчик, просто у тебя появилась другая, она заняла мое место в твоем сердце и в мыслях. Но ты сейчас действительно хочешь говорить, или, может, займемся чем-то поинтереснее?

Не успев договорить, она прижалась ко мне всем телом, и я, не выдержав, подхватил ее на руки и понес наверх, туда, где у нас была спальня…

Тонкий девичий стан на фоне горящего золотом дня окна, невесомая кисея тюля ластится к бархатной коже, дразня и лаская. Не выдержав, встаю и осторожно провожу ладонью по обнаженному бедру моей Эйрен, что, как и я, старается впитать в себя мгновения неги. Потянувшись вслед за теплой рукой, она прижимается ко мне спиной и задумчиво откидывает голову на плечо, но спустя несколько бесконечных сладких вечностей поворачивается ко мне.

— Я увижу тебя снова? — шепчу я, обнимая.

— Зачем? — она, чуть отстранившись, смотрит мне в глаза, словно пытаясь запомнить навсегда. — Прошлое должно оставаться в прошлом. У тебя есть та, кто любит и ждет. А я лишь сон, греза, посланная тебе фатой, чтобы отвлечь и дать немного радости. Но, как и все сны, я развеюсь и исчезну, едва ты проснешься.

— Не хочу тебя забывать, — я подхватываю ее руку, теплую и нежную, словно живую, и переплетаю наши пальцы. Теперь я понимаю истинную власть фат: мне безумно не хотелось просыпаться, сердце требовало остаться здесь навсегда. И все же…

«… Проводится авторизация оператора, пожалуйста, назовите свое имя», — машинный голос слышится вдали словно триумфальный колокол, поздравляющий с победой.

— Тебе пора, реальность снова тебя зовет к себе, любимый, — Эйрен бережно провела рукой по моей щеке и затем, порывисто прильнув, одарила на прощанье жарким поцелуем, обжегшим уста. Я и не заметил, как две узкие ладони прижались к груди и резко толкнули вперед, выбрасывая разум из мира грез и сладких снов.

«…Для подключения и активации симбионта вам необходимо пройти процедуру авторизации. Пожалуйста, назовите свое имя». Этот монотонный голос звучит в голове уже несколько минут, все то время, пока я выплывал из густого марева сна. Я полностью обнажен, лежу на кровати со скомканным влажным бельем. Мистра куда-то убежала, едва я более-менее очнулся, и я даже не знал, что думать обо всем этом. Что тут вообще произошло⁈

«Назовите имя оператора для прохождения авторизации и активации симбионта».

Да что б тебя… Совсем не дает сосредоточиться и разобраться…

«Рэнион, сын Райана и Ланы».

«Принято. В системе обнаружено совпадение физиологических характеристик и имени оператора с ранее зарегистрированными. Назовите тайный код для подключения полного объема знаний из личного раздела в памяти данного устройства».

«Черное пламя на алтаре всегда жаждет крови и чужих жизней».

Об этой фразе мы договорились с Тайвари на случай, если она когда-либо попадет в чужие руки, чтобы никто не смог получить доступ к моим тайнам и собранным лично мною знаниям, что она в себе хранит.

«Принято. Вы аутентифицированы как ранее зарегистрированный пользователь и получаете доступ к полному функционалу и личным архивам памяти».

— Спасибо, — бормочу я.

Привстав, изучаю комнату. Небольшой бардак, но в основном в районе кровати. Чувствую себя, словно провел бурную ночь в постели с Саймирой, правда, следов от когтей на спине нет. Надеюсь, Мистра не пострадала. В голову лезут глупые мысли. Дверь тихо приоткрылась за спиной, и девушка, осторожно просунув голову в образовавшуюся щель, тихо спросила:

— Ты как?

«Проводится активация и настройка симбионта. Пожалуйста, подождите», — голос в голове не дал ответить сразу.

— Что тут произошло? — спросил я, накидывая на бедра одеяло, и обвел взмахом руки комнату с развороченной кроватью и разбросанной по полу моей одеждой.

— Прости, — Мистра виновато отвела взгляд, — я немного перестаралась, вместо иллюзий создав для тебя фьюри. Это телесный мираж, позволяющий во сне почувствовать практически то же, что и наяву. Видимо, ты увидел образ любимой, и ваша с ней встреча прошла, — она смешалась, слегка покраснев, — весьма бурно.

— Ты хоть не пострадала? — смутившись, уточнил я, вспомнив, что мы вытворяли с Эйрен в постели.

— Все хорошо, — в ответ улыбнулась та. — Когда я поняла, что что-то пошло не так, то частично парализовала твое тело, чтобы ты не мешал. Так что все, что у вас там происходило, осталось там же, в чертогах разума. Я не подсматривала, честно-честно, — а на мой укоризненный взгляд быстро добавила: — Клянусь, никому и никогда не расскажу обо всем случившемся!…Прости, — она виновато опустила голову, — я не ожидала, что все будет именно так, я не очень опытная фата, сам знаешь. Мне хотелось подарить тебе немного радости и уюта, а что подходит лучше, чем долгожданная встреча с дорогим для тебя человеком? Вот и… а если б я прервала сеанс, то могла или навредить твоему мозгу, или навсегда потерять возможность подключить симбионта.

— Спасибо, — кивнул я. — Все хорошо. А теперь ты не могла бы ненадолго выйти? Мне нужно одеться и привести себя в порядок.

— Хорошо, — быстро кивнула Мистра и исчезла за дверью, спешно прикрыв ее за собой.

Я уже натягивал на себя рубашку, когда в голове внезапно возник до боли знакомый голос Тайвари с ее непередаваемыми ворчливыми нотками:

«Ты все-таки умудрился нас убить».

« Я тоже рад тебя приветствовать, моя старушка. Не ворчи, мы же еще живы, пусть и погибли ненадолго. Ты как?»

«Я функционально дееспособна, — буркнула та в ответ. — Нужно, конечно, еще пройти диагностику всех систем, но в целом к работе готова».

«А что с тобой произошло?» — поинтересовался я, не сдержав любопытства.

«Экстренное капсулирование и гибернация в связи со смертью оператора и отключением его мозговых функций. Хотя я сомневаюсь, что они у тебя вообще изначально заложены. Наша спутница каким-то образом смогла принудительно заново прорастить и восстановить нейронные связи, соединяющие меня и твой мозг, хотя уже началось формирование независимого материального носителя. После чего еще и базовую процедуру активации запустить. Даже не представляю, как она сумела все это сделать».

«Она фата Облачного замка, — пожал плечами я. — Практически полубогиня, поэтому все, что связано с разумом, в ее власти».

«А ей случайно не нужна помощница? — вкрадчиво спросила Тайвари. — Умная, исполнительная, обладающая огромным багажом знаний практически в любой сфере, способная анализировать и подсказывать наиболее оптимальные решения?»

«Тай, — слегка улыбнулся я, прежде чем ответить, — как только такую помощницу встречу, сразу же ей порекомендую».

Ироничный хмык в ответ, а потом уставший вздох:

«Ну, и где мы находимся? И что произошло с момента моего отключения?» — уточнила она, становясь серьезной.

«О, это долгая история», — уже в свою очередь слегка погрустнев, ответил я, собираясь с мыслями. С чего бы начать…

Ковшик воды смывает пот с обнаженного тела. Одежда комком валяется под ногами. Слава богам, что Рэн не догадался, почему она с ним разговаривала из-за двери, так и не зайдя в комнату: натянуть-то на себя тряпки она успела, но вот беспорядок в одежде ее неизбежно выдал бы.

Новая порция холодной воды стекает по телу, не в силах остудить бушующий в ее голове и в сердце пожар. Жалеет ли она? Нет. Это был ее сознательный выбор. В ее книге жизни слишком мало страниц. Ей почти не о чем будет вспомнить, если та внезапно завершится. Двойная Спираль, короткие визиты в незнакомые миры, Бездна… Разве об этом хочется вспоминать, отправляясь к Реке душ? К тому же… Рэн ей, в конце концов, должен: она спасла ему жизнь, и сама решила, как он выплатит свой долг.

Конечно, ей не хотелось, чтобы это было так, задурманив голову, укутавшись в грезах и снах, спрятавшись под маской давно погибшей любимой. Она хотела, чтобы он был с ней и ради нее. Но у Рэна уже есть другая, та, кто любит его и любима им. Мешать их счастью она не станет. Пускай всё будет для него лишь сном. А для нее останется воспоминанием, которое она унесет с собой из Двойной Спирали. Ее пребывание там подходит к концу, если они смогут выбраться, она навсегда покинет то место и отправится дальше в Радугу миров, новый долг зовет ее.

Колокол на башенке церкви закончил звонить, скоро отец Игнациус завершит вечернюю службу молитвой и, выйдя во двор, как всегда приступит к отмеряющему конец дня ритуалу: проверит двор, а затем займется мытьем очередного витража, пыль на котором, как и сорняки в огороде, появляется лишь для того, чтобы священнику было чем себя занять. Рэн, скорее всего, появится лишь к ужину — наверняка сейчас общается с Тай. Зная симбионта, этот разговор затянется надолго.

Из походной сумки появляется усиленный комбинезон — максимально подходящая для рейда одежда. Уже завтра они с… напарником… снова попытаются покинуть Бездну, и одна только эта мысль вызывала у нее внутреннюю дрожь, отвлекая от душевных метаний. Она таки решилась положиться на опыт… и на удачу прошедшего сотни миров проводника, доверив выбор маршрута ему. Осталось лишь надеяться, что его удачи хватит на них обоих, и совершенный только что поступок не утянет ее вниз.

Дверь купальни закрылась, отрезая, оставляя в прошлом воспоминания.

— На обмане, дитя мое, ничего прочного не построишь, — сухой голос священника, раздавшийся за спиной, заставил Нию нервно вздрогнуть и оглянуться назад.

— А если ты и не пытаешься ничего строить? — спросила она, с вызовом посмотрев на священника.

Тот бросил на нее суровый взгляд, что, несмотря на все ее силы и умения фаты, проник в самую глубь души, взвесив и оценив помыслы и желания. Так мог бы смотреть настоящий отец, знающий жизнь, людей, а главное — своего ребенка, со всеми его промашками, отмазками и недостатками. Такого не обманешь, не обведешь вокруг пальца уверенностью и временной верой в собственные слова.

Найдя что-то, видимое лишь ему, отец Игнациус смягчился, жесткие складки около губ разгладились, и он снова стал выглядеть простым стариком, несущим бесконечную службу в храме. Но даже так Ние нестерпимо захотелось… нет, не заслужить прощение, если его и просить, то у Рэна, а хотя бы просто объясниться. Быть понятым… такое простое и естественное желание любого живого человека…

— Мы завтра уходим, отче, и даже мой спутник, опытный воин, переживший десятки битв, не знает, сумеем ли мы выжить. Мне не хотелось уйти так… — она запнулась, не в силах собраться с мыслями и найти, как правильно выразить словами все, что бушевало у нее в душе. — Пусть хоть так, украдкой, втайне ото всех, но я почувствовала себя желанной и любимой… — Жалеющий взгляд старца стал последней каплей, и слезы непрошеными гостями потекли из глаз.

Неожиданно ее обняли, погладили по спине.

— Тише, дочь моя, я же знаю, что ты его любишь, и он бы это узнал, если б хоть раз заметил, как ты смотришь на него, когда спутник не видит. Любовь нас всех делает безумцами, а то, что вам предстоит… Пускай произошедшее придаст тебе сил. Не мне судить тех, кто ради спасения чужого для них мира решил спуститься в Бездну. На весах богов минутная слабость по сравнению с таким деянием на белой чаше даже не всколыхнет черную. Так что этот обман, дитя мое, пока он не несет горя другим, я тебе прощаю и отпускаю. Пусть он тебя более не тревожит.

И от этих простых слов утешения и поддержки ее наконец покинуло чувство вины, тот противный мерзкий слизняк, который поселился в ее душе, и которого она пыталась смыть ковшиками холодной воды.

— А то, что мы там… — она запнулась, не в силах посмотреть отцу Игнациусу в глаза… Как и до конца произнести то, что начала.

Он с мягкой улыбкой качнул головой.

— Это гостевой дом, дочь моя, а не храм. В свое время, когда мы были в моем родном мире, чего там только не происходило. К сожалению, не все те, кто искал и находил там приют, умели вести себя подобающе. А теперь идем на вечернюю трапезу, признаться честно, я снова хочу попробовать шоколад, которым твой спутник так щедро меня угощает. Заодно еще о чем-нибудь поговорим. В прошлый раз он рассказывал такие занимательные истории…

Незаметно для фаты, отец Игнациус, убаюкав разговорами, притащил ее за собой в небольшую кухню, где Рэн уже расставлял на столе дымящиеся пайки походного рациона, экзотические фрукты и выпечку. По предложению священника, отбытие решили перенести на утро, чтобы замаскировать открытие портала регулярным всплеском светлой силы от главного богослужения дня, так что время посидеть на дорожку было. Как и нормально попрощаться.

Небольшое застолье подходило к концу, как-то незаметно оно переросло из обычной дружеской посиделки во что-то большое и значимое, когда каждый из сидящих за столом осознает, что это всё, больше такая встреча не повторится. И все же каждый как мог гнал из сердца тоску, боль, страх. Тяжело. Я поймал себя на мысли, что сам ищу предлог, чтобы остаться здесь еще на день или два. Проклятая Бездна! Только немного отвлекшись от нее, получив такой желанный и долгожданный отдых, понял, насколько она меня вымотала, и как же трудно вновь решиться, заставить себя сделать этот проклятый шаг вперед.

Снова неизвестность, снова догонялки со смертью, и так раз за разом, понимая, что можешь ошибиться лишь раз, он же будет для тебя последним. Я устал, у каждого человека есть предел прочности, и сейчас четко понимаю, что нащупал свой. Если выживу и вернусь домой, что бы дальше ни происходило, придется надолго снизить темп. Надо восстановиться, и речь даже не о теле или все еще сбоящей печати Хаоса, а о душевном состоянии, о воле и общей выносливости. Без запаса прочности очередной выверт судьбы, которыми так богата жизнь любого Игрока, я могу просто не вывезти. И не факт, что в следующий раз оказавшиеся рядом захотят и смогут помочь. Нужно вовремя остановиться и сказать себе стоп. Дома ждет любимая, друзья, клан и все то, что я пытаюсь создать. Новый путь для тех, кто не хочет идти дорогой бесконечного разрушения и смерти. Я ответственен за них и поэтому, как ни странно, должен себя беречь в первую очередь. Хотя, с сомнением хмыкнул, в следующий раз опять вряд ли получится. Пока не подниму в силе друзей.

Душно. Встав из-за стола с расставленными на нем угощениями, вышел на улицу. Ни неба, ни звезд, лишь проклятый туман, из серого ставший бордово-черным со всполохами кровавых молний, сделавшими его абсолютно непроницаемым для любых ритуалов призыва или обращений к высшим сущностям.

— Вы завтра уходите? — тихий голос отца Игнациуса, раздавшийся за спиной, заставил его гостя обернуться, а после коротко кивнуть.

— Да, как вы и посоветовали, на рассвете, попытаемся скрыть переход за всплеском силы от утреннего богослужения, — Рэн ненадолго замолчал, выплывая из собственных мыслей и переживаний, и коротко, но искренне добавил: — Спасибо вам за все.

— В отличие от вашей спутницы, сын мой, ты совсем неразговорчив. И да, я знаю, что ты не любишь, когда я так к тебе обращаюсь. Одно из высших имен Паладиуса — ВсеОтец, и все живущие в Радуге миров — в той или иной мере его дети, неважно, верят они в него или нет. И я, как духовный его представитель, вправе обращаться так к любому разумному, вне зависимости от того, к какому пантеону тот принадлежит. Это не попытка давить или переманить в свою веру.

— Я понимаю, — Рэн кивнул, соглашаясь с приведенным доводом. — Но я был немногословен с вами все эти дни вовсе не поэтому. С вами трудно, отец Игнациус, очень остро чувствуешь собственное несовершенство. Вы здесь, в этом проклятом всеми богами месте не оставили свой путь, свою молитву… Двойная Спираль мало чем, по сути, отличается от Бездны. Та же бесконечная гонка вверх по пирамидам из голов и трупов — убей или убьют тебя. Повсюду ложь, предательства, интриги, Арена, Форлейг с его рабскими бараками, а также твое собственное бессилие глобально на все это повлиять…

— И ты опустил руки? — отец Игнациус подошел ближе к своему собеседнику, невидяще смотрящему на фонтан посреди двора.

— Нет, с некоторых пор пытаюсь хоть что-то изменить, — угрюмо ответил юноша, продолжая смотреть на текущую воду. — В последнее время даже начало что-то получаться. И все же это такая капля в море! — Рэн качнул головой, словно только сейчас начал осознавать масштабы происходящего. — Там, когда живешь в этом всём… — он неопределенно развел руками, словно пытаясь обхватить необъятное, — зло становится нормой вещей, ты просто не замечаешь происходящего или сознательно не хочешь видеть, потому что всем помочь не можешь. Отводишь глаза, когда ведут очередную партию рабов на жертвенники Аллеи Богов. Опускаешь голову, идя по торговому центру Гильдии Работорговцев. Не вспоминаешь о квартале Черных Фонарей и проходишь мимо команд людоловов на нижней площадке… Это трудно. Потому что осознаешь, что вся разница между ними и тобой заключается в том, что тебе просто повезло больше.

— Я понимаю, — отец Игнациус кивнул, соглашаясь. — Знаешь, я ведь тоже не святой, во мне тоже много страхов и искушений, с которыми я веду борьбу каждый день. Ты не представляешь, как часто я задумывался о бессмысленности моего существования. День за днем, год за годом, я даже примерно не знаю, сколько времени прошло и есть ли оно вообще. Но вот вы здесь, и это оправдывает все мое бытие. Вы отправляетесь дальше, продолжаете свой путь, но не будь меня, этого места, не было бы и вас. Я маленький человек, Рэн, не бывший никогда героем, и все же принес свою толику добра. Возможно, это самое большее, что я сделал за всю свою жизнь.

— А почему вы еще здесь, в Бездне?

На этот простой вопрос отец Игнациус лишь пожал плечами.

— Потому что не заслужил Света, Рэн. В ту ночь, перед падением мира, я не исполнил свой пастырский долг до конца. Просто испугался, запершись в храме, не в силах выйти и сражаться со злом, помогать и защищать, спасая жизни молитвой, а если надо — то и мечом. Я заслужил Бездны не меньше, чем твари, обитающие в ней, и лишь милостью своей Паладиус позволил мне все это сохранить, — и он указал на храм с крохотной колокольней, дворик с фонтаном и садом вокруг него.

— О чем-то подобном я и подумал, — произнес задумчиво хаосит. — Надеюсь, вы сможете себя когда-нибудь простить, потому что тот, кому вы молитесь, скорее всего, давно уже простил вас за ту минутную слабость.

Они надолго замолчали, думая каждый о своем.

— Последний вопрос, если позволите, — и, дождавшись утвердительного кивка, Рэн спросил: — Мистра рассказывала мне о множестве костей вокруг храма, по которым она шла, когда пробиралась сюда. Они остались здесь со времен падения мира?

— Не все. Часть из них принадлежит тем, кто пришел уже позже. Раньше туман не был так силен, и некоторые умудрялись зайти достаточно далеко, иногда добираясь даже до храма.

— Но зачем? — удивленно спросил Рэн, пытаясь понять логику демонов. — Сначала они оградили храм практически непреодолимой преградой, а затем сами лезут через нее, пытаясь добраться до сокрытого ею места.

— У каждого из них была своя причина, но все пришедшие сюда искали, как правило, одного.

И, на молчаливый вопрос, увиденный им в глазах собеседника, ответил:

— Прощения и следующего за ним Спасения — возвращения к Реке душ и шанса на новую жизнь в Радуге миров. Они почему-то решили, что я могу им это дать. Демоны раньше часто приходили сюда, молили, угрожали, пугали, соблазняли, пытались подкупить, суля все блага мира в попытке вымолить хоть тень надежды, пока еще после перерождения не утрачены воспоминания о прошлом. Многие очень болезненно воспринимали свое нынешние бытие, а особенно понимание того, что смерть здесь окончательна, и ты, по сути, лишь корм для других, кто выше тебя и сильнее.

— И вы им отказали? Всем? — мрачно спросил Рэн, снова отвернувшись к фонтану.

— Моя паства лишь люди, — развел руками отец Игнациус. — Смертные, обладающие душой и телом. Прощение и спасение демонам могут даровать лишь боги, это их прерогатива, не в моих силах дать то, о чем они меня молили.

— Тогда дайте им хотя бы утешение и шанс на искупление! — не выдержав, крикнул Рэн. — Отче, — он сделал шаг вперед, повернувшись к священнику, — я в свое время был наемником, грабил, убивал, сжигал целые города во время рейдов, от моей руки погибли тысячи, и ад я заслужил не меньше, чем твари, живущие сейчас в нем. Но мне просто повезло, я сумел выжить, не сдохнуть раньше времени, а потом встретил ту, что помогла мне найти иной путь. А сейчас, — сдернув перчатку, Рэн показал старому священнику сверкающее на ней кольцо, проявившееся по его воле, — каждая из звезд, горящих на нем, это символ спасенного мной мира. Пять звезд, пять миров, еще недавно их было шесть. Мы с Мистрой сразили Бесформенного, тварь, помогавшую демонам обрушивать в Бездну новые миры. А до этого было множество демонов и чудовищ, с которыми обычные люди не справились бы никогда. Иногда, отче, чтобы убивать монстров, нужно и самому им быть. Я знаю, что мне никогда не искупить той боли, тех смертей, что я принес в мир, но я делаю все, чтобы не допускать новых, стараюсь сделать вселенную чуточку лучше. Боги не спустятся сюда, отче, и потерянные души могут рассчитывать только на вас, так что не отвергайте их, а просто укажите путь и дайте хотя бы надежду. Иначе выходит, что демоны верят в милосердие Света больше, чем вы.

Закончив говорить, Рэн молча развернулся и зашел в дом, оставив в одиночестве оглушенного неожиданной отповедью отца Игнациуса. Складка прорезала обычно безмятежное чело, старец глубоко задумался над будто все еще звучавшими в пустоте двора словами.

Тишина гостевого дома…

— Почему мы не сможем взять его с собой? — тихо спросила Мистра, словно опасаясь, что ее вопрос сможет услышать священник, что давно отправился отдыхать после небольшого застолья. — Пусть у нас только две монеты для Лодочника, но на Костяных Полях этого ограничения нет. И там он смог бы здорово нам помочь своими молитвами.

— У нас бы не вышло забрать его из храма, — так же тихо ответил Рэн, так и не сумевший заснуть после разговора со священником. — Отец Игнациус уже давно мог покинуть это место, если бы захотел. Но он сам себя приговорил к Бездне, и сам же исполняет свой приговор.

— Я не понимаю, — удивленно уточнила фата.

— Я и сам с таким столкнулся впервые, — ответил Рэн. — Читал про нечто похожее в паре книг, но ни разу не видел вживую. Есть такие существа, духи-хранители мест, привязанные к чему-то настолько сильно, что становятся его частью: леса, дома, очень редко — какого-либо предмета. Они настолько сливаются с тем, что оберегают, что неотделимы от него. Это место, этот храм, все вокруг нас — по сути, и есть отец Игнациус. Его воля, его вера, сила свечи спаяли всё вместе, не дав исчезнуть в небытии. В результате здесь, в Аду, образовался стабильный островок Света. Разумеется, он чужд этой вселенной, и, как я понимаю, тут произошло то же, что в Радуге миров приводит к образованию изнанки. Бездна отвергает это место, отказываясь от него, выталкивая в отдельное подпространство. И пока Игнациус не пожелает — никто извне туда, вернее, сюда, на территорию храма, не попадет. Потому-то ему никто вреда причинить и не может, но и покинуть обитель, пока слит с нею воедино, ему не дано. Эту связь может разрушить лишь он сам, и никто иной. Ему достаточно захотеть шагнуть за порог, и Бездна сама с радостью вытолкает его в Реку душ. Уверен, что темные боги откроют для него проход, лишь бы он убрался отсюда.

— Ты не ошибаешься? — с сомнением протянула Мистра. — Он мне кажется очень материальным. Его дыхание, запах, тепло тела, эмоциональный фон, он выглядит как абсолютно реальный, обычный человек.

— Я навел справки у Тайвари. В хрониках Охотников на монстров среди описания демонов мы нашли Ложного пророка, человека с тысячей лиц и сотнями ртов, каждый их которых произносит ложь. Эту тварь рыцари Лиги убили больше двух тысяч лет назад, во время строительства зиккуратов в очередном мире, что демоны пытались обрушить в Бездну. А мир, где жил отец Игнациус, в хрониках даже не упоминался. Ты же сама понимаешь, что эликсир вечной молодости он вряд ли сумел здесь найти…

— А как же свеча? — продолжала упорствовать фата. — Это священная реликвия, созданная самим Паладиусом! Быть может, это она защищает это место от атак и течения времени?

— Мелкая безделушка, — пренебрежительно махнул рукой Рэн. — Их создают сотнями в разных мирах как напоминание смертным о силе бога или как испытание. Пламя в них горит, лишь пока его поддерживает сила веры. Оно затухает без внешней подпитки, а сама по себе свеча силы почти не несет, я отчетливо прочувствовал это во время ритуала. Так что чудеса совершает, по сути, тоже не она. Хотя отец Игнациус со мной бы не согласился — для него это великий артефакт, созданный его богом.

От этих слов девушка замолчала, не зная, что и сказать. Слишком уж услышанное ее шокировало.

— Давай спать, — устало произнес Рэн, прикрывая глаза. — Завтра у нас сложный день, кто знает, когда мы снова сможем отдохнуть в безопасном месте, в удобной кровати и с крышей над головой.

«Тай, переведи мозг в режим сна и разбуди меня утром».

— Насколько сильно фонит Светом? — уточнил я.

Броня рыцаря Пылающего солнца как влитая сидит на теле, не сковывая и не мешая движениям. Щит надежно зафиксирован поверх, сейчас он уменьшен до пластины на предплечье, но его силы пока спят.

— Рэн, аура очень мощная, она буквально сияет, — непроизвольно прищурившись, хотя смотрела сейчас вовсе не глазами, произнесла Мистра.

— А так?

От щита потянулась голубоватая дымка, начавшая постепенно обхватывать фигуру Рэна, и сияние Света, полыхавшее перед духовным зрением Нии, начало постепенно затухать, медленно исчезая.

— Я тебя почти не вижу, — удивлено шепнула она.

Быстрое сканирование местности не выявило ничего, девушка буквально не ощущала Рэна. Биение жизни в его теле, отголоски разума, его магический фон — каким-то образом все это было скрыто от нее.

— Потрясающе! — вскрикнула девушка возбужденно. — Я тебя совсем не чувствую, хотя и вижу.

— Что ж, с этим разобрались, — довольно кивнул я, отключая маскировку. Священнику удалось наполнить Щит Рассвета силой, но ее запасы не бесконечны, и тратить хотя бы крупицу понапрасну я не хотел. — У меня почти не осталось защитных карт для нас обоих, да и те, что активны, долго в серьезной переделке не продержатся. В бою переодеваться во всю эту амуницию нам времени никто не даст. Ты уверена, что твой комбинезон — лучшее снаряжение из всего, что у тебя есть?

Фата уверенно кивнула, непроизвольно погладив плотную ткань на бедре, а я лишь мысленно покачал головой. Надеюсь, свойства этой тряпочки на практике проверять не придется.

Осталось последнее. Чуть поколебавшись, достал из сумки меч Тахалота. Ткань, укрывавшая его, почти истлела, сквозь дыры в ней уже проглядывалось покрытое гнилью и ржавчиной лезвие клинка.

— Отец Игнациус, у меня к вам большая просьба. После того как мы уйдем, выкиньте это куда-нибудь подальше в туман. Больше нести его с собой мы не сможем, защита вот-вот спадет, а уничтожить мне его, к сожалению, нечем. Подкидывать же вам головную боль в виде столь сильного божественного проклятья я не желаю, вдруг скверна причинит вред освященной земле и свече.

Оставлять подобное оружие в Бездне не хотелось до боли. Лишь вопрос времени, когда демоны придут за ним, а дальше меч, способный разрушить стены демонической столицы, сможет натворить немало дел и в Радуге миров. Но выбора не было…

— Если позволите, тут я вам немного помогу, — отец Игнациус, отслуживший утреннюю службу в храме и сейчас приготовившийся завершить ее привычным обходом границ, отвязал от пояса небольшой сверток и протянул его мне на раскрытых ладонях.

Удивленно приподняв бровь, принял вещь, к которой священник отнесся с таким почтением, и аккуратно развернул. Внутри обнаружилась белоснежная ткань, обшитая шелковой бахромой и покрытая золотистой вязью символов, среди которых глаза подметили большой восьмиконечный крест в полукруге Света и священные имена Паладиуса. Церковное знамя…

— Эту хоругвь мы использовали раньше для торжественных церемоний обхода полей и благословения будущего урожая, а также для защиты города от проникновения нежити. Я всю ночь молился над нею, начитывая молитву ограждения зла. На время оно сможет сдержать живущую в нем тьму, — он кивнул на клинок.

— Спасибо, — я несколько дергано кивнул, не зная, как полностью выразить свою благодарность. Отдать не просто важный для обрядов предмет, а частичку, связывающую с родным миром, фактически, часть собственной памяти… — Это сильно нам поможет.

Осторожно разложил играющую золотыми бликами ткань на земле и собирался переложить на нее меч Тахалота, когда узкая ладошка легла мне на плечо.

— Подожди, не трогай лишний раз. Давай я помогу, — Мистра недоверчиво покосилась на почерневший сверток, на ветхую ткань, готовую в любой миг развалиться.

Я послушно отошел. Небрежный взмах девичьей руки, и артефакт, пролетев по воздуху, опустился на знамя, после чего был вновь укутан материей так, что даже малейшего пяточка металла видно не было.

Ну, вот и все, пора.

Полукруг восходящего солнца от отца Игнациуса в нашу с фатой строну. Торжественное славословие, сопровождающее начало степенного обхода границ. Кажется, будто пламя свечи колышется в заданном священником ритме и в то же время тянется к нам, стремясь поддержать. Под тихий речитатив светящаяся сфера Эррубиэля скользит, оставляя бледный, едва видимый след на стене гостевого дома. Ее решили выбрать в качестве места для создания портальных врат, так как строить их не из чего, а основа все же нужна. Камень перехода установили напротив. Мистра кладет на него руки и вопросительно смотрит на меня, ожидая команды, куда открывать проход.

— Черные кузницы Шалвахора, — произношу уверенно и на удивленный взгляд фаты поясняю: — Там есть проход к Реке мертвых.

— Хорошо, — кивает она, смирившись. Ние больше нравится вариант с Костяными Полями, она бы тянула время, надеясь выжить. Что-что, а ждать бывшая кукла умеет, века и тысячелетия, проведенные в Колыбели богов, хорошо ее этому научили. Но раз она решила довериться опыту и интуиции Рэна, а также верить в собственные силы, то сомнениям больше нет места.

Образы Кузни в камне врат находятся быстро, видно, что Зор’райг часто посещал это место. Усилием воли она выпускает рвущуюся из сферы силу, и та бурным потоком устремляется вперед сквозь портальный камень, формируя точку перехода.

— Сам камень придется оставить здесь! — кричит мне Мистра, наблюдая за созданием портала.

— Почему? — неприятно удивившись, кричу в ответ. Я надеялся утащить ценный трофей с собой, вдруг он нам бы еще пригодился.

— Арка нестабильна и плохо удерживает направляемую силу, стоит убрать кристалл, и та быстро рассеется, не дав завершить переход.

— Демоны с ним! — машу на потерю рукой. — Ты готова? — спрашиваю, увидев, как разраставшееся марево перехода замерло в ярко горящих границах, начерченных сферой.

Дождавшись утвердительного кивка, первым шагаю вперед. Фата почти сразу следует за мной, лишь на миг задержавшись, чтобы крикнуть «Прощайте!» и уже уходя махнуть рукой старому священнику, смотрящему нам в след.

В его глазах больше нет ни обреченности, ни страха одиночества.