Игры Проклятых

Глава 1. Полумертвый

Серпантином вилась неторная тропа, скрытая от людских глаз холмами и предгорьями. С обеих сторон ее обступили кустарники с красными, словно кровь, шипами. Жалящий ветер играл с пылью, поднимал ее, закручивая вихрем.

Прикрывая глаза руками, безлюдной тропой брел человек. Капюшон скрыл лицо, серый плащ поглотил худощавое тело. За безликими одеяниями скрылся пятнадцатилетний мальчик, который боялся собственной внешности, как огня…

Близились сумерки. Темнело по-осеннему быстро.

Повинуясь уходящим закатным лучам, путник ускорил шаг. Время не ждало.

Вскоре за холмом показалась небольшая деревня. Из старых ветхих дымоходов неуверенно валили бледные клубы дыма. Сквозь ставни просачивался мерцающий свет, слабо освещая пустынные лабиринты улочек.

Путник вошел в деревню. Почуяв незнакомца, со всех дворов в один голос залаяли собаки, но хозяева не решались выходить из домов и успокаивать живность: все понимали, кто к ним пожаловал, и уже знали, у какого дома остановится незваный гость.

Среди ясного неба неистово громыхнуло. Облака быстрыми тенями скрыли закатное солнце, поглотили свет. Угрюмо опустили черные кудрявые брови боги грома и молний — сковали небо непроглядными тучами. Дождь роем жалящих капель низвергся с небес, и ветер, заглушив песнь дождя, взревел неистовым воем, забарабанил каплями в закрытые ставни.

Странник неуверенно прошел через поселение. Вышел к почерневшим от сажи и копоти развалинам.

Выгадав время, из ближнего дома выскочил мальчик, который до сих пор не верил маминым сказкам об оживших мертвецах. Его любопытные глазки с воодушевлением изучали серую фигуру, надеясь распознать в незнакомце повелителя мертвых. Следом за сыном, вооружившись вилами, выбежал испуганный отец. Безликим силуэтом за спиной мужа возникла женщина, за уши потащила непослушное чадо домой. А сорванец, едва заметно сопротивляясь, бросал на странника косые взгляды:

— Маловат для некроманта! — резюмировал озорной голосок.

Путник обернулся. Последние отсветы уходящего солнца бликами отразились на костяной руке, порыв колючего ветра сорвал с лица капюшон. Пришлый не был человеком. Нет, когда-то был, но сейчас лишь наполовину. Левая часть лица была людской, на правой же не было ни кожи, ни плоти — темная магия прогрызла ее до белесого черепа. Но в этом монстре еще теплилась жизнь, слабое сердце билось, разнося кровь по уцелевшим жилам.

Непослушный ребенок в одно мгновение внял родителям, тихо, словно полевая мышь, юркнул в теплый и надежный дом. С этого дня он не усомнится в правдивости родительских слов.

Взрослые задержались лишь на секунду. Обменявшись немыми взглядами, поспешили вслед за сыном. Сегодня они зададут неслуху немалую трепку: выместят на нем злобу и страх. …Некромант перевел взор на развалины, оставшиеся от отчего дома.

Небо оплакивало прошлое мириадами мелких капель, оживляя в памяти разъяренный пожар: огонь, который окутывал спящих, дым, который стелился удушливым облаком у ног, крики отца и вопли матери, — ошибку судьбы и людскую беспомощность. В глазах отразилось пламя, но даже оно не смогло сжечь скрытые каплями дождя слезы.

— Это они виновны… — Оголенная костяшка челюсти уродски шевелилась, выталкивая сквозь безгубый рот плаксивые слова. Уцелевшие при пожаре глаза ненавидяще смотрели на пепелище, оплакивая прошлое и презирая настоящее. Он — некромант, мертвец, и ненавидит живых, а живые ненавидят его. Так заведено в этой стране, так должно быть! Но все обстояло иначе… Мальчик не был мертв, и он любил жизнь, любил живых, наплевав на правила, наплевав на людское презрение.

— Они виновны… — с ненавистью к себе подобным прошептал полуживой некромант — ошибка даже для темной магии.

Ладони против воли сжались в кулаки. Левая рука задрожала от напряжения, правая — рука скелета — противно скрипнула, словно ржавый меч, вырываемый из ножен.

— Я отомщу! — поклялся он себе. — Я найду, кому и…

Зов Хозяина. Зов сотен труб, слившийся воедино, вырвал его из плена прошлого.

Жалкие угрозы умерли на устах, так и не слетев с языка.

Мальчик впился беспомощным взглядом в руины, в которых сгорели свобода и счастье. Он сопротивлялся чужой магии изо всех сил, отчаянно надеялся, что воля и разум переборют Зов! Но расслабил руки. Отвернулся от пепелища.

Зов сильнее воли…

Замок Бленхайм стоял на отшибе.

Единственная ведущая к нему дорога круто извивалась, огибая многочисленные овраги и впадины, постепенно задиралась ввысь, поднималась на предгорье, где прошибала насквозь безлюдный гарнизон — и бежала дальше, резко обрываясь у древней крепости.

Издали Бленхайм напоминал резную тиару, зубцами которой служили тонкие минареты башен. Широким ожерельем его обвили монолитные крепостные стены, скрыв от глаз основание замка. Ворота, которые никогда не закрывались, напоминали разинутый рот, подъемный мост походил на язык. И стоило монарху в тройной короне проглотить новую жертву, как она попадала в другой мир — мир смерти, мир ее царства.

Вблизи Бленхайм менялся.

Из красочной короны превращался в уродливого клеща, который намертво присосался к земле, питался ее соками, вырастая в высоту и вширь. Из крепкого тела замка повылезали шипы башен, почерневшие от времени стены обвил старательный плющ, лицевую сторону крепости усеяли ваяния гротескных демонических существ с дырами вместо глазниц.

Мальчик прошел в пасть каменного монстра, которым по праву считал крепостные фортификации Бленхайма, и ловушка захлопнулась.

Десятки демонических глаз наблюдали за вошедшим мальчиком, наседали на него каменными взглядами. Вечное безмолвие, столетие за столетием царившее в этих стенах, влилось в уши кричащим надрывом сотен умерших голосов. Тишина. Унылая, навевающая беспредельный ужас, грубая, кладбищенская. Тишина.

Мальчик поднялся по небольшой лестнице и вошел в крепость, свернул из мрачного парадного зала и прошел на ненужную в Бленхайме кухню. Остановился в дальнем углу комнаты у кухонного шкафа. Уверенным движением прокрутил ручку по часовой стрелке, потянул на себя. Дождался щелчка и повернул рычаг обратно.

Без малейшего звука дверные створки разошлись, открывая мрачную винтовую лестницу. Словно завидев спасение, из подземелья вырвался душный воздух — настолько тяжелый и грязный, что вдыхать его ополовиненными легкими было до рези больно.

Темнота, окутавшая узкую прорезь туннеля, казалось почти живой, она играла пылью в тонких лучах лунного света, переливалась сотней оттенков. Из прохода мутным облаком поднимался алхимический туман, покрывал тьму серой кромкой, придавая ее очертаниям еще более живой характер.

Не колеблясь, мальчик ступил во тьму, в безликую душу тумана. Медленно зашагал по идеально ровным, не поддавшимся разрушительному времени ступеням. Шаги гулким эхом разносились вокруг, отражались от стен, набрались силы и звучали все громче, все крепче. Тишина недовольно сжималась, покидала насиженное место и сползала все ниже, ниже, ниже…

Все ниже и ниже спускался мальчик. Разум слышал Зов Хозяина, и ноги покорно повиновались. Каждый шаг отзывался воплем в душе, каждый шаг был ненавистен и противен, но Зов слишком силен, чтобы не внимать ему. Надо идти, идти надо…

Внизу забрезжили блики свечей, превращая властную тьму в слабовольную серость.

Вскоре мальчик вышел в яркое и светлое помещенье. Тысячи магических свечей, которые никогда не истлевали, утыкали резные ниши в стенах залы. Свечи тихо потрескивали, пытаясь создать подобие уюта, но общая атмосфера залы наталкивала на гнетущие мысли. В стеклянных сосудах замерли в вечном покое заспиртованные эмбрионы и органы. Многочисленные колбы с жидкостями, коробки с порошками и другими ингредиентами для опытов бесконечной чередой осели на высоких стеллажах.

В дальнем углу лаборатории на полках пылились старинные фолианты и пожелтевшие пергаменты.

— Где тебя носило? — послышался скрипучий голос, обладатель которого скрылся за рабочим столом, уставленном химическими принадлежностями.

— Я гулял, снаружи… — виновато ответил мальчик. Его взгляд, мечась по сторонам от страха, остановился на мрачном полу, который украшали — делали еще уродливее — рисунки давно минувших битв.

— Опять ходил в деревню, — выговорил Арганус Д’Эвизвил, резко выныривая из-за стола, словно крокодил, атакующий добычу. — Сколько можно повторять, чтобы ты там не показывался? Слова перестали на тебя действовать? С этого дня я запрещаю тебе ходить в деревню — это приказ.

— Учитель, пожалуйста… не надо приказов… — Сандро оторвал взор от пола, всмотрелся в огненные глаза Хозяина. Их взгляды пересеклись всего на мгновение, но для мальчика оно показалось веком. Ученик потупил взор, опять уставился на напольную мозаику, где в иллюзии движения сражались эльфы и некроманты.

— Ты меня слышал, — обрубил Д’Эвизвил. — Я приказал и не привык повторять дважды.

— Вы звали, — отчеканил Сандро, лишив голос всяческих эмоций, лишив себя чувств, став истинным слугой, покорно ожидающим приказа.

— Звал, — согласился лич. — Сегодня я создал новое зелье, даже не зелье — жидкий газ, который превращает человека в зомби без затрат Силы и приковывающих заклинаний.

— Великолепно, — сухо проговорил Сандро.

— Я не вижу радости, — наседал Арганус, словно требуя от мальчика немедленных торжественных вскриков и аплодисментов.

— Вы бы не показывали мне этот газ, если бы он работал безупречно, — хладнокровно выговорил мальчик пятнадцати лет, пять из которых провел в учениках некроманта. — Мне надо закончить работу?

— Да, — кивнул Д’Эвизвил. Как и многие чародеи, он предпочитал долгим и малоэффективным изысканиям в алхимии более совершенную темную магию. Зато старательный ученик проявил к тяжелой науке особое рвение, без конца изучал трактаты и сводки, делал это в ущерб практическим занятиям некромантии, но такой ход вещей устраивал Аргануса. Лич редко находил для ученика время, редко занимался с ним магией, зато всегда с удовольствием следил за развитием его алхимических талантов.

— Приступай, — отдал очередной приказ Арганус.

— Слушаюсь, учитель, — отозвался мальчик, несмело поднимая взгляд.

Некромант прошел к выходу из лаборатории, грубо стуча железными ботинками о каменные плиты. Арганус часто облачался в доспехи, маскируя свое естество. Но тонкие пластины слишком плотно облегали хрупкую стать, чтобы скрыть сущность скелета.

— Учитель! — крикнул вслед Хозяину мальчик.

— Что? — замер лич у выхода из лаборатории.

— Какого эффекта не хватает? Над чем мне нужно работать? Какие ингредиенты вы использовали? Я не могу работать вслепую… — вспыхнув, громко заговорил Сандро, но к концу повествования перешел на шепот.

— Записи на столе, — не оборачиваясь, бросил Арганус и, шагнув на первую ступень, исчез во тьме винтовой лестницы.

Мальчик небрежно взял в руки пергамент. Почерк писца был коряв и неразборчив, попытки научиться каллиграфии так и не увенчались успехом: иногда недостаточно даже многовековой практики, чтобы совладать с бесталанностью.

— «Элисир обживения»… — недовольно пробурчал Сандро, коверкая и без того неразборчивый, но уже привычный почерк. Мальчик без труда разбирал каракули лича, но, уединяясь, позволял себе посмеяться над учителем.

Сандро наскоро пробежался по тексту, несколько секунд помолчав, заключил:

— Простейшая формула. Связка, конечно, интересная, но уже не диковинная…

Ученик изобрел эту «новинку» годом раньше, но так и не показал Арганусу, опасаясь, что эликсир причинит вред людям. Сейчас же он получил приказ, которого не ослушаться, не исполнить на треть или половину. Работу д; лжно выполнить наилучшим образом.

Юный ученик взял толстое гусиное перо, макнул в чернильницу, вырезанную из «черного дерева» в виде человеческого черепа. Двумя уверенными мазками исправил ошибки в формулах учителя, подписал заклинание, без которого эликсир, несмотря на утверждение Аргануса, терял силу. После чего отложил в сторону перо и исписанный пергамент.

Быстро разобравшись с заданием, Сандро не спеша прошел к книжным полкам в дальнем углу лаборатории. Присел на корточки, аккуратно отодвинул кусок мозаики и вытащил из тайника колбочку с эликсиром, который останавливал рост живых клеток.

Мальчик убивал в себе взросление. Только так он мог предотвратить искажение собственного организма, мертвая часть которого не менялась, а живая продолжала расти.

Одним большим глотком Сандро выпил зелье. Едко-зеленая жидкость обожгла нёбо, теплом прочертила маршрут от горла к желудку. В голове закрутились сотни мыслей, заученные долгими ночами формулы, бесконечные заклинания и алхимические заметки.

Побочным эффектом от зелья было повышение умственной активности, и Сандро пользовался этим сполна: изучал алхимию и некромантию, надеясь, что знания в конце концов помогут оборвать связь с Хозяином, вернут свободу, а возможно, и… человеческий облик…

Пересилив привычную боль от эликсира, мальчик поднялся и прошел к бесконечным книжным стеллажам. Вытащил первый попавшийся трактат, которым оказалась историческая сводка «Путь Трисмегиста».

Пропустив первые главы, которые редко раскрывали суть, веером пролистал книгу до середины.

Альберт Трисмегист. Друид и наставник магии. Его руке принадлежит труд «Все об эликсире бессмертия», в котором Трисмегист изложил многолетние изыскания по созданию Эликсира Жизни. Также в книге изложены все три формулы эликсира. Но ни одна из них не принесла желаемого результата. Последнее испытание дало невероятный сбой: друид лишился плоти, но магия скрепила его кости, не позволяя умереть; ум и сознание развеялись вокруг скелета невидимой аурой, рассудок друида ожесточился, темная сторона сущего поглотила Трисмегиста, и он стал порождением зла, смерти и насилия.

Зато трансформация многократно увеличила колдовские способности Альберта, дала невероятные возможности, наделила нечеловеческой силой…

Сандро зашуршал страницами. Даже в середине книга не отличалась интересным повествованием, поэтому он решил начать с конца. Открыл последнюю страницу, вник в ее суть:

И начал он творить зло, плодить подобных себе. И бывшие друзья стали ему рабами, и цветущий лес превратился в каменную пустыню. И крепости отстраивались одна выше и крепче другой, и строили их безвольные скелеты, в которых превратил Трисмегист всех людей и альвов, живших в округе. И когда его могущество стало велико и безгранично, он начал войну. …Огни и пожарища изувечили лицо матери-земли, исказили его в болезненной гримасе. Легион нежити был несокрушим. Казалось, дни мира сочтены, но в решающем сражении люди одержали победу и оттеснили некромантов к их исконным владениям.

Бессмертный король сложил голову в Последней битве, ознаменовав гибель непобедимого войска. Но объединенные силы людей и альвов не смогли закончить начатое. Их силы истаяли. Стало ясным, что окончательную победу не одержать.

Тогда все маги, друиды и ведуны соединили силы и сковали магическими оковами обезглавленное войско, запечатали неупокоенных в границах Хельхейма, не позволяя им выходить за магическую черту.

Под «купол» попала и людская страна, Стигия, которая в Последней войне сражалась на стороне нежити и была таким образом проклята собратьями-людьми. Некроманты стали пленниками своих земель, узниками мертвой страны. Но они жили, существовали с мыслью, что когда-то их план господства все же осуществится и они под командованием первого приверженца и сильнейшего мага из ныне живущих — Балор Дота — выйдут из Хельхейма и несокрушимой волной боли и ужаса сотрут с лица земли все живое.

Сандро закрыл запыленный фолиант. Ничего нового он не узнал — разве что название книги: «Все об эликсире бессмертия». Оно крутилось в голове, не давая покоя.

Юный алхимик задумался. Трисмегист создал эликсир, стал родоначальником некромантов. Возможно, где-то между строк затерялось указание на обратный эликсир, который сможет вернуть мальчику утраченную сущность? Сандро не мог не воспользоваться таким случаем. Тем более он уже видел книгу с таким названием.

Видел — и с помощью выпитого зелья легко вспомнил, где именно.

Быстро пробежав изучающим взглядом по книжным стеллажам, его взор остановился на нужном трактате. Чтобы вытащить фолиант, Сандро пришлось подняться на лестницу.

Это не заняло много времени. Вскоре он уже взял в руки книгу, попытался открыть, но жуткий, обволакивающий и пронзающий сознание Зов ворвался в голову, затмевая малейшее проявление воли и мысли.

Юный некромант сорвался с лестницы, упал на пол и скрючился в припадке боли.

Подобный сирене Зов волнами прибивал его к земле, вгоняя в пучину забытья.

Тонкий звук ввинчивался в голову, крючком выворачивал мозги, перемалывал в жерновах мысли.

— Хватит! Я иду!.. Иду… — истошно закричал мальчик, но его никто не услышал, кроме заставленных стеллажами стен.

Сандро прошептал заклинание, избавляющее от боли, но ничего не изменилось.

Пересилив себя, он все же поднялся. Сжавшись в комок, со всех ног бросился бежать — бежать к Хозяину, чтобы тот разжал тиски своего Зова.