Иллюзионист

Глава 21

Позднее той же ночью после того, как мне не удаётся заснуть, я выхожу босая в коридор храма и провожу кончиками пальцев по гладкому камню. И хотя здесь нет ни одного фонаря, тёплое свечение воспоминаний внутри альманов освещает мой путь. Я добираюсь до кухни, и оказывается, что не одной мне сегодня не спится.

Кастиан вздрагивает, увидев меня, как мышка, пойманная на том, что украдкой жевала сыр, чем, собственно, принц и занимался. В паре домашних брюк. Рубашка, надетая на скорую руку и не застёгнутая, вывернута наизнанку.

— Всё ещё голоден? — спрашиваю я, садясь напротив него за шатающийся стол.

— Зверски. — Он доедает сыр с мёдом и облизывает пальцы. Я беру глиняную кружку и наливаю себе воды из кувшина. Вспоминаю, как мы, будучи детьми, тайком пробирались на дворцовую кухню. Дыхание перехватывает, когда воспоминание вспыхивает на моём указательном пальце, где завитки образуют изящный серебряный узор.

— Нати? — Кас подаётся ко мне.

— Я в порядке, — поднимаю руку, останавливая его, и улыбаюсь.

Его волосы рассыпаны по плечам. Есть в его облике что-то уязвимое. Чем больше смотрю на него, тем дольше сижу, затаив дыхание.

После долгого, но в чём-то даже приятного молчания я спрашиваю:

— Что не даёт тебе спать, Кастиан?

— Помимо того факта, что Шепчущие и королевская армия идут навстречу друг другу, а мы можем не успеть их остановить?

— Мы их остановим, — уверенно отвечаю я, удивив себя саму.

Он вздыхает, но его поза всё ещё напряжённая.

— Я всегда знал, что есть что-то в моём отце, чего я никогда не пойму. Что у него есть свои тайны. Но такого я и представить не мог. Как будто речь идёт о двух совершенно разных людях.

— Раньше я так думала про тебя.

Он резко вскидывает взгляд, будто я ударила его.

— Я только хотела сказать, что ты ведь все эти годы жил под иллюзией. Ты настоящий совсем не похож на того принца, которого знает всё королевство.

Кас запускает пальцы в золотые кудри.

— Отец бы убил меня, если бы узнал правду. Моя мать, при всех её недостатках, пыталась защитить меня и Деза. Кажется, я начинаю понимать.

Я отламываю кусок подсохшего хлеба, намазываю на него мёд и облизываю капельку, попавшую на большой палец.

— Я была потрясена, как сильно Дез похож на твоего отца в молодости.

Кастиан фыркает.

— Думаю, мой брат убил бы нас обоих, если бы мы сказали это ему.

Я смеюсь и вспоминаю, как Кас в Асестенье просил меня рассказать про Деза. Тогда я не могла. Но после столкновения с Дезом на пристани Малого Лузо что-то во мне сломалось, и чувство вины в моём сердце, привязанном к нему, отпустило.

— Когда мне было лет двенадцать, — начинаю я, беря виноградинку из чаши со стола, — группа мальчишек придумали игру «Попади в робари». Для этого нужно было найти что-то, что можно бросить — бутылки, камни, иногда довольно большие, однажды была сгнившая тыква. Они швыряли всё это в меня, когда я возвращалась в спальню после тренировок.

На лице Кастиана отражается ужас, но быстро сменяется гневом. Он тихо проклинает тех мальчишек и всех их потомков.

— Это продолжалось недолго, — добавляю я, отчего-то уже намного спокойнее вспоминая те события. — Когда Дез узнал об этом, он составил список всех тех мальчишек до единого. И подменил воду в их бурдюках на свою мочу.

Кас давится виноградинкой и хлопает по столу.

— Серьёзно?

— Иллан дал ему шесть плетей на глазах у всех, по одной за каждого мальчика. Дез даже не заплакал — он смеялся после каждого удара, что выглядело довольно жутко.

— А я думал, придворные жестоки. — Кас качает головой. — Он, конечно, мой брат, но это отвратительно.

— Он это уже перерос, — продолжаю я. — По большей части. Но была у него любимая фишка, которую он проделывал с каждым побеждённым королевским стражником. Забирал у проигравшего меч, поднимал его и перед тем, как убить, говорил: «Помни, что жизни тебя лишила морийская тварь».

Кас прикусывает нижнюю губу и вздыхает.

— И забирал меч, да?

— Естественно.

— Раньше я сочувствовал солдатам, отчитывавшимся после встречи с ним.

— Когда ты узнал, что он твой брат?

Кас касается шрама на левой стороне рёбер. Жар охватывает меня при мысли о том, как я касалась такого же шрама на теле Деза.

— В Риомаре. Я хотел побыть один после битвы. В голове проносились лица всех, кого я лишил жизни. Мне было ненавистно произошедшее, тогда как мои люди хотели праздновать победу. И тут…

Я помню эту сцену. Дез поделился воспоминанием со мной.

— Дез забрался на балкон и вызвал тебя на бой до смерти.

Кас зажмуривается, словно хочет стереть из памяти тот день.

— Что он, что ты. Хотя ни один из вас так меня и не победил.

Я роняю челюсть от шока. Когда Кас помогает мне её поднять, внутри меня образуются вихрь горечи и страсти.

— Я увидел медальон на его шее, такой же, как у меня. Подарок нашего отца при рождении. Этот медальон был на нём в тот день, когда я думал, что он утонул. А затем появился Иллан. Я видел его раньше во дворце, поэтому сразу узнал и всё понял. Глубоко в душе я знал, что мой брат не погиб. Я месяцами пытался сложить кусочки головоломки.

— Мне так жаль, Кас.

— И мне, Нати. — Он берёт ещё одну виноградину, перекатывает между пальцами.

У меня появляется идея, и я кладу руки на стол перед ним, ладонями вверх.

— Можно я кое-что попробую?

Он кивает и протягивает руки без лишних вопросов.

Я извлекаю воспоминания, только на этот раз свои собственные. Жар магии перетекает по бледным линиям на моей коже, вызывая ряд воспоминаний об Андресе, потерянном принце Пуэрто-Леонеса. О Дезе, командире Шепчущих. И я делюсь этими воспоминаниями о мальчике, которого полюбила. О мужчине, которым он был, пока весь его мир не разбился на осколки. О мужчине, которым, я надеюсь, он всё ещё может быть. Его радость, его злость. Его цели. Его неудачи. Его надежды. Всё здесь.

Когда я заканчиваю, то замечаю, как переплетены наши пальцы, и Кас не спешит меня отпускать.

— Ты всё ещё влюблена в него? — спрашивает он.

— Не знаю.

— Не стоило мне спрашивать.

Я провожу большими пальцами по его запястьям, чувствуя его бешеный пульс.

— Можно ли любить того, кто разбил тебе сердце?

— Да, — тихо отвечает он.

— Тогда да. Я люблю Деза. Часть меня всегда будет любить его, — тяжело сглатываю. — Но слишком много всего произошло за короткий срок. Мы уже не те люди, что были раньше. Да и сейчас сама идея любви — непозволительная роскошь.

Завитки силы на моём левом запястье образуют узор, напоминающий мне гребень волны. Моя магия меняется. Только теперь меня не заставляют использовать её Иллан или судья Мендес. Я контролирую её.

Кас вскакивает на ноги, в ужасе глядя на свет, перемещающийся по моей коже.

— Тебе стало хуже?

— Я в порядке, Кас. — Встаю, проводя пальцем по шраму в форме полумесяца на его скуле. — Но уже поздно, пойду спать.

— Иди, — говорит он. — Я всё равно не смогу заснуть.

Я вспоминаю ночь в Асестенье, когда мы спали в одной кровати. Я тогда проснулась в его объятьях.

— Когда ты последний раз высыпался?

Подушечка его большего пальца ласкает мою кожу с отметинами робари.

— Той ночью. С тобой.

— Тогда пойдём спать, Кас.

На мгновение его взгляд пробегается по изгибу моей шеи, по ослабленным завязкам мужской туники, которую Мэриам дала мне на ночь. Он едва заметно кивает, и мы, держась за руки, идём ко мне. Жар вспыхивает между нашими ладонями — там, где соприкасаются наши шрамы, оставшиеся после клятвы на крови. Мы ложимся лицом друг к другу. Я накрываю одеялом наши ноги. Его ресницы трепещут, он делает глубокий вдох.

— Спокойной ночи, Кас, — шепчу я.

Он погружается в сон, но беспокойно, как будто пытается бороться с усталостью в теле, прежде чем позволить себе по-настоящему отдохнуть.

В начале нашего путешествия я фантазировала о том, как будет просто избавиться от Кровавого принца, которого ненавидела всем сердцем. Но теперь, когда наше время вместе скоро подойдёт к концу, меня накрывает печаль, какой я никогда раньше не испытывала.

Можно ли любить того, кто разбил тебе сердце? Да.

Когда я тоже начинаю засыпать, меня на секунду будит приглушённый свет. Он исходит от меня самой — новый серебряный завиток памяти возникает рядом с моим сердцем.