Императрица Орхидея

21

Мне прислали копию приказа, написанного Су Шунем от имени Тун Чжи и адресованного принцу Гуну. Принцу запрещалось появляться в Ехоле. Этот приказ был отправлен в Пекин без наших с Нюгуру печатей. На первый взгляд принцу давалось самое почетное поручение — охранять столицу, но на самом деле цель была — не допустить контактов между ним и нами.

Я отправилась к Нюгуру и сообщила ей, что мы должны во что бы то ни стало встретиться с принцем Гуном. Появились вопросы, ответы на которые мы не сможем дать без консультации с принцем. Раз Су Шунь начал открыто нас игнорировать, значит, мы в опасности. Чтобы доказать это, я прочитала Нюгуру второй абзац из документа, где Су Шунь приказывал перевести из Пекина в Ехол несколько верных ему генералов.

— Разве отсюда не ясно, что на уме у Су Шуня? — спросила я.

Нюгуру со мной согласилась. Шпионы донесли ей, что принц Гун несколько раз посылал в Ехол гонцов, ни один из которых до нас так и не добрался.

В то же самое утро я получила кое-какую информацию от своей сестры Ронг. Принц Чунь получил из придворного ведомства приказ, подписанный Су Шунем, в котором ему запрещалось свободно путешествовать между Ехолом и Пекином. Именно по этой причине он и не смог прибыть к нам, чтобы находиться рядом со своей женой. Принц Чунь был под строгим наблюдением Су Шуня. Единственная наша связь с принцем Гуном была отрезана

«Уши» Ань Дэхая в Пекине донесли ему, что принц Гун начал активно собирать свои силы. Три дня назад он организовал встречу под прикрытием траурной церемонии императора Сянь Фэна. Кроме аристократов королевской крови, он пригласил на нее нескольких важных военных командиров, включая генерала Шэн Бао, монгола Сянь Голинчина и генерала Цзэнь Гофаня, который был, кроме всего прочего, управляющим провинцией Аньхой. По приглашению принца Гуна прибыли также иностранные посланники из Англии, Франции, Германии, России, Италии и Японии. Идею этой встречи подал Роберт Харт. В течение долгого времени он был советником принца Гуна по финансовым вопросам и вот теперь выступил в роли неофициального политического советника.

— Думаю, что нам следует подождать, — сказала мне Нюгуру. — Пусть коварство Су Шуня обнаружится для всех явно. Нам необходимо время, чтобы доказать жителям Поднебесной, что Су Шунь не заслуживает уважения. С другой стороны, мы не должны забывать, что его назначил сам император Сянь Фэн. Если мы будем действовать без поддержки двора, ситуация может взорваться.

Я пыталась доказать Нюгуру, что последний приказ существенно снижает шансы принца Гуна остаться в живых. Если он проигнорирует Су Шуня и приедет в Ехол, то его обвинят в непослушании приказам Его Величества и арестуют его в то самое мгновение, как только он войдет в ворота. Но если Гун останется в Пекине, то Су Шунь выиграет столь необходимое ему время и приберет весь двор к своим рукам. Совершенно естественно, что после этого он найдет любой предлог, чтобы избавиться от нас.

— Ты просто сумасшедшая, госпожа Ехонала, — ответила Нюгуру. — У Су Шуня нет законных способов от нас избавиться.

— Он может их создать. Если он идет на то, чтобы выпускать приказы по собственному усмотрению, то уже наверняка не будет колебаться, когда придет время рассчитаться с нами. А потом наступит очередь и принца Гуна.

Нюгуру встала.

— Я должна пойти и помолиться гробу Сянь Фэна. Его Величество должен знать, что здесь происходит, и тогда его дух на небесах нам поможет.

Ночная стража трижды ударила в барабаны. Было три часа утра. За окном еще стояла кромешная тьма. Я лежала в постели и думала о том, что сказала Нюгуру. Да, действительно, Су Шунь был избранником нашего мужа. Сянь Фэн ему доверял. Может быть, я не права, когда сомневаюсь в нем? Может быть, гораздо плодотворнее было бы выразить свою готовность к сотрудничеству, невзирая на наши разногласия? В конце концов, мы оба маньчжуры. Разве мы не пытаемся удержать одно и то же небо над нашими головами?

Но я не смогла переубедить саму себя. Нюгуру и я были главными регентшами при Тун Чжи, и нас так же назначил император Сянь Фэн. Но Су Шунь обращался с нами так, словно мы не более чем номинальные фигуры. Мы не могли ни слова сказать против выпускаемых двором декретов и указов. За несколько дней до этого Су Шунь отказался даже взглянуть на наш черновик документа, который мы разрешили опубликовать после нескольких поправок. Наши прошения и приказы от имени Тун Чжи подолгу циркулировали в коридорах власти и возвращались к нам без ответа, в то время как распоряжения Су Шуня немедленно принимались к исполнению.

Нюгуру решила, что мы должны сделать еще одно последнее усилие, чтобы уладить отношения с Су Шунем. Я согласилась.

На следующее утро, одевшись в официальные платья, мы вызвали к себе Су Шуня на аудиенцию от имени юного императора. Мы вошли в зал, где за перегородкой стоял гроб Сянь Фэна. Тун Чжи влез на гроб, постучал по крышке и стал шепотом рассказывать отцу о своем новом друге, красноглазом кролике. Он приглашал отца выйти из гроба и самому с ним познакомиться. «Хочешь, я подержу для тебя крышку?» — спрашивал он.

— Объясни, почему приказ принцу Гуну был послан без наших печатей? — твердым голосом спросила Нюгуру, когда пришел Су Шунь.

Он нагло стоял в центре зала в коричневом шелковом халате с золотой каймой по подолу. Шляпу, украшенную красной пуговицей и ярким павлиньим пером, он снял и держал в руках. Голова его была выбрита, борода напомажена. Он так гордо задрал вверх подбородок, что практически обращался к потолку, а на нас смотрел полуприщуренными глазами.

— Двор имеет право рассылать документы экстренной срочности без ваших печатей.

— Однако это грубо нарушает наше соглашение, — сказала я, стараясь не давать воли гневу.

— В качестве регентов Его Юного Величества, — продолжила Нюгуру, — мы возражаем против последнего приказа. Принц Гун имеет право приехать в Ехол на похороны своего брата.

— Нам будет приятно, если принц Гун осуществит это свое желание, — поддержала ее я.

— Прекрасно! — Су Шунь топнул ногой. — Если вы хотите делать за меня мою работу, то пожалуйста! Я отказываюсь работать до тех пор, пока вы не поймете, что моя доброта не безгранична!

Он резко поклонился и вышел вон. Во дворе его ждали остальные члены коллегии, которых мы не приглашали.

В моей комнате снова начали скапливаться документы. Все они требовали немедленного ответа. Нюгуру жаловалась, что мы сами спровоцировали на это Су Шуня.

Я старалась не паниковать. Просто работала с документами, так же как делала это при императоре Сянь Фэне. Мне необходимо было доказать Су Шуню, что в работе мы с ним равны. Кроме того, мне необходимо было завоевать уважение — не Су Шуня, а двора.

Но стоило мне начать работу, как я тут же поняла: Су Шунь меня переиграл Некоторые проблемы вообще не поддавались решению. Под влиянием обстоятельств решения могли стать безответственными и вызвать одни только страдания невинных людей. Мне остро не хватало информации, и для сбора ее не было возможностей. В одном случае, например, региональный правитель обвинялся в присвоении чужого имущества и более десяти убийствах. Мне необходимо было собрать улики, провести расследование, но никаких донесений я не получала. Несколько недель спустя я узнала, что мои указания вообще не выполнялись. Я вызвала к себе Су Шуня и потребовала объяснений.

Он снял с себя всю ответственность и сказал, что он теперь делами не занимается. И перенаправил меня в министерство юстиции. Когда я спросила о том же самом министра, он сказал, что никаких указаний от меня не получал.

Со всех концов страны начали приходить жалобы на медленную работу правительства. Я понимала, что Су Шунь вбивает людям в головы, что это все из-за меня, что это я тяну воз назад. Сплетни распространялись со скоростью заразной болезни. Я не понимала, насколько плохи дела до тех пор, пока однажды не получила открытое письмо от правителя одного маленького городка, в котором он спрашивал, каково мое происхождение и кто дал мне мандаты на ведение дел. Ни один человек в империи не посмел бы послать такое письмо, если бы не имел за собой крепкого тыла в лице человека вроде Су Шуня.

Я без устали мерила шагами заваленную бумагами комнату, когда вернулся Ань Дэхай, который сопровождал Тун Чжи во время визита к моей сестре. Он так нервничал, что едва ли не заикался.

— В Ехоле пошли слухи о привидении, — с трудом сообщил он. — Все поверили, что вы перевоплощение злой наложницы, которая появилась на свет, чтобы разрушить империю. Везде ходят разговоры о том, что пора поддержать действия Су Шуня против вас.

Понимая, что больше ждать мне нечего, я отправилась к Нюгуру.

— Но как же нам быть? — спросила Нюгуру.

— Надо издать экстренный указ от имени Тун Чжи и призвать принца Гуна в Ехол, — ответила я.

— А будет ли он законным? — занервничала Нюгуру. — Как правило, все указы и постановления готовит Су Шунь.

— С нашими печатями все будет по закону.

— А как ты передашь этот указ принцу Гуну?

— Способ надо обдумать.

— Никто не сможет выскользнуть из Ехола незамеченным, потому что у Су Шуня везде ищейки.

— Для этой миссии мы должны избрать надежного человека, — сказала я. — Такого, который предпочтет за нас умереть.

Этой чести домогался Ань Дэхай. В обмен он просил дать ему обещание, что я позволю ему служить у себя до конца дней. Я дала ему такое обещание. В качестве напутствия я сказала, что если он будет пойман Су Шунем, то я надеюсь, что он проглотит бумагу и сделает все возможное, чтобы ни в чем не признаться.

Вместе с Нюгуру мы разработали детали. Прежде всего, Ань Дэхай должен был пустить слух среди людей Су Шуня. В качестве первого объекта мы наметили некоего Лю Еншу, известного сплетника. Слух состоял в том, что мы потеряли одну из печатей Сянь Фэна, самую могущественную, которую мы на самом деле тщательно спрятали. Мы притворились, что скрываем правду только потому, что понимаем, какое наказание ждет нас за такое преступление — смерть. По поводу местонахождения печати мы состряпали три версии: первая — мы потеряли ее еще по дороге из Пекина в Ехол; вторая — мы забыли ее во Дворце великой чистоты в Запретном городе; третья — мы оставили ее вместе с моими драгоценностями в Большом круглого саду, а потом она, должно быть, была украдена варварами.

Подразумевалось, что император Сянь Фэн знал, что печать потеряна, но по доброте душевной решил нас не наказывать. И чтобы защитить нас, Его Величество якобы упомянул об этом обстоятельстве Су Шуню.

Как мы и ожидали, Лю Еншу не потребовалось много времени, чтобы донести эти сведения до Су Шуня. Ему эта сплетня вполне могла показаться правдоподобной, потому что никто во дворце не мог вспомнить, видел ли он эту самую печать после отъезда из Пекина.

Су Шунь не стал ждать. Он немедленно потребовал у нас аудиенции, на которую явился весь двор. Он сказал, что только что закончил составлять декрет с обращением к нации по поводу перенесения гроба Сянь Фэна в Пекин, и ему требуется запечатать этот декрет нашими печатями

Притворившись обескураженной, я вытащила из кармана платок и вытерла со лба пот.

— Каждая из наших печатей имеет такую же силу, как и обе вместе, — слабым голосом сказала я.

Услышав мой ответ, Су Шунь едва не подпрыгнул от радости. От волнения морщины у него на лице заиграли, вены на шее вздулись.

— А где находятся печати Сянь Фэна? — спросил он.

Мы с Нюгуру извинились, словно внезапно почувствовали себя больными, и потребовали тут же закончить аудиенцию.

Но Су Шунь уже шел напролом. Он заставил меня признаться, что Ань Дэхай потерял печать. Евнуха тут же арестовали и поволокли в тюрьму, а он кричал по пути и умолял о пощаде. Ему присудили наказание — тысячу розог.

Я очень боялась, что Ань Дэхай не выдержит страданий. Но, к счастью, ему повезло — у него и правда везде были друзья. Когда через некоторое время его снова вернули в зал, одежда на нем висела клочьями, и он был весь в крови.

Я понимала, что Су Шунь за мной наблюдает, и поэтому во время всей процедуры я сидела, как вкопанная, и даже произнесла безжалостным голосом:

— Евнух свое заслужил.

В лицо Ань Дэхаю брызнули водой, и он пришел в себя. Перед всем двором мы с Нюгуру отдали приказ отправить его в пекинскую тюрьму.

Су Шунь не желал выпускать Ань Дэхая из своих рук, но и Нюгуру, и я настаивали на том, что хотим подальше услать неблагодарную тварь. Су Шунь возражал, но мы сказали, что имеем право наказывать своих евнухов по своему усмотрению. Мы подошли к гробу Сянь Фэна в глубине зала и громко заплакали.

Под влиянием некоторых сановников, которые убеждали оставить нас в покое, Су Шунь сдался. Он настоял только на том, что в Пекин виновного отвезут его люди.

Мы согласились, и Ань Дэхай пустился в путь. Между стельками в его туфлях лежал написанный мной указ.

В Пекине жандармы Су Шуня доставили Ань Дэхая к министру правосудия, Бао Юну, причем с секретным предписанием — я узнала об этом позже — забить узника до смерти. Не будучи в курсе происходящего, Бао Юнь приготовился исполнить предписание своего начальника. Но прежде чем плети были пущены в ход, Ань Дэхай попросил разрешения сообщить кое-что министру в частном порядке.

Министр разрешил, и Ань Дэхай вытащил из укромного места мой указ.

Бао Юнь был ошеломлен. Не мешкая ни минуты он связался с принцем Гуном.

Прочитав указ, принц собрал всех своих советников. Они выслушали доклад Ань Дэхая о ситуации в Ехоле и полночи разрабатывали план действий. Их решение было единогласным: сбросить Су Шуня.

Принц Гун понимал, что стоит ему помедлить с предоставлением помощи Нюгуру и мне, и власть может очень быстро перейти в руки Су Шуня. И тогда уже вернуть потерянное будет очень трудно, почти невозможно, тем более что и он, и принц Чунь из императорского завещания были исключены.

Прежде всего, принц Гун решил избрать человека, который сможет изложить его соображения двору в самой логичной и законной форме. Выбор пал на заведующего императорскими кадрами. Гун попросил его выступить с предложением объявить Нюгуру и меня главными, фактически единственными регентами Тун Чжи, сместить Су Шуня и передать всю власть в государстве нам троим (то есть Нюгуру, мне и принцу Гуну).

После формулирования этих предложений был избран надежный чиновник из провинции для осуществления задуманного плана на практике. Идея была в том, чтобы создать впечатление, будто все эти требования исходят из самой глубины общества, так чтобы Су Шунь не смог отмахнуться от них без рассмотрения. В любом случае в обществе возникнут сомнения, потому что предложения будут тщательно рассмотрены всеми китайскими правителями еще до того, как они достигнут места своего назначения, то есть канцелярии Су Шуня.

25 сентября с ног до головы задрапированный в траурный белый хлопок в Ехол прибыл принц Гун. Он направился прямиком в зал, где стоял гроб, однако в дверях был остановлен гвардейцами, которые велели ему подождать прихода Су Шуня. Когда тот пришел (мне об этом рассказали позже), вместе с ним явились и другие члены «банды восьми».

Не успел принц Гун открыть рот, как Су Шунь велел его арестовать по обвинению в невыполнении указа.

— Но я здесь, потому что меня вызвали другим указом, — спокойно объяснил принц Гун.

— Неужели? В таком случае предъявите его! — Су Шунь нагло улыбался.

— Какой еще может быть указ без нашей визы? — поддержали его другие члены «банды».

Принц Гун достал из внутреннего кармана указ, который доставил ему Ань Дэхай.

Маленький шелковый желтый свиток с двумя печатями — Нюгуру и моей — потряс всех членов «банды», не исключая Су Шуня. Они словно безмолвно задавали друг другу один и тот же вопрос: как такое могло случиться?

Воспользовавшись их замешательством, принц Гун больше не стал тратить слов и, распихав охранников, вошел в зал.

При виде гроба самообладание его покинуло. Он упал на землю и заплакал как ребенок. Никто еще не видел столько искреннего горя по поводу смерти Его Усопшего Величества. Гун причитал, что не может понять, почему обожаемый брат Сянь Фэн не дал ему возможности хотя бы попрощаться с собой.

Слезы текли по его щекам. Очевидно, ему очень хотелось, чтобы Сянь Фэн понял свою ошибку. Принц Гун знал нечто, чего ни я, ни Нюгуру не знали, а именно, что Су Шунь уже предпринял одну попытку сбросить Тун Чжи в самый день его инаугурации, однако эта попытка не удалась. Великий канцлер послал одного из членов «банды восьми», Чао Юиня, к генералам Шэн Бао и Цзэнь Гофаню, однако произошла утечка информации, и Су Шунь дал секретные предписания отменить покушение.

Я припудрила щеки и облачилась в траурное платье. У Нюгуру сегодня тоже был не самый блестящий вид: ее роскошная кожа казалась серой, из глаз, не просыхая, текли слезы, оставляя на щеках две извилистые блестящие дорожки.

Мы жаждали встретиться с принцем Гуном, однако прекрасно знали, что ему вряд ли удастся проскользнуть мимо главного евнуха Сыма, который процитировал наизусть императорский закон о том, что во время траурной церемонии императорским вдовам неприлично встречаться с родственниками мужского пола приблизительно того же возраста, что и они сами.

Принц Гун встал на колени и попросил Су Шуня разрешить ему повидаться со своим племянником Тун Чжи.

В это время мы одели Тун Чжи и все втроем отправились в траурную часть зала. Из-за перегородки мы слышали все, что происходило в другой части зала. Су Шунь настаивал, что он действует в интересах императора Сянь Фэна. Принц Гун впал в ярость и начал чертыхаться.

— Тот, кто считает себя вечно подгоняемым попутным ветром, стоит не больше, чем изъеденное жуками бревно!

Темперамент принца Гуна меня очень беспокоил. Стоило ему разозлить Су Шуня окончательно, и тот обвинит его в неуважении к последней воле покойного императора

— У меня на это есть прирожденное право, Су Шунь! — кричал между тем принц Гун.

В ответ Су Шунь рассмеялся. Он знал силу своей позиции и не преминул на этот раз ею воспользоваться.

— Нет, принц, дело не в том, имеете ли вы на это право как член правящей семьи. Дело в том, что завещание императора Сянь Фэна оставляет в народе впечатление, что вы — негодная курица, несущая яйца со слабой скорлупой! Не знаю, чего именно вам не хватает, однако дефект налицо!

Придворные рассмеялись вслед за Су Шунем. Некоторые высшие чиновники топнули ногой.

— А что такое яйцо со слабой скорлупой? — продолжал Су Шунь. — Сквозь тонюсенькую, как бумага скорлупу даже желток просвечивает! Чуть тронь его — и оно разобьется и вытечет. Ни продать его, ни хранить в амбаре. Только в семье его и можно употребить в дело.

Смех в зале становился громче.

— Су Шунь, — настораживающе низким голосом произнес принц Гун. — Я ведь не прошу о многом. И к тому же прошу в последний раз. Я желаю видеть своих невесток и племянника.

— Сквозь двери тебе не пройти.

Я понимала, что принц Гун вот-вот выйдет из себя. Мне даже представилось, как он отталкивает в сторону Су Шуня. Я схватила Тун Чжи и зашептала ему в самое ухо:

— Император приглашает своего дядю...

Мой сын повторял за мной:

— Император приглашает своего дядю принца Гуна и дарует ему разрешение засвидетельствовать уважение Их Величествам императрицам

Услышав голос Тун Чжи, Ли Ляньин, мой младший евнух, начал действовать. Он выбежал в зал и бросился на пол между принцем Гуном и Су Шунем

— Ваше сиятельство великий канцлер! Его Величество император Тун Чжи приглашает принца Гуна!

— Кто из вас сопроводит меня к Их Величествам? — обратился принц Гун к Су Шуню. — Чтобы вы могли убедиться, что все, о чем мы будет говорить, вполне пристойно.

Су Шунь не успел ответить, как вперед выскочил принц Цзэ. Очевидно, он решил, что пора и ему поучаствовать в происходящем.

— Прошу вас, принц Гун! Его Величество приглашает вас к себе!

При виде друг друга в траурных одеждах, мы сперва потеряли дар речи. Тун Чжи бросился к дядюшке, который встал перед ним на колени и поклонился до земли. Глядя на это зрелище, Нюгуру и я заплакали в голос.

— Здесь очень неспокойно, — наконец произнесла Нюгуру. — Мы боимся...

Я сделала Нюгуру знак замолчать, подозревая, что нас подслушивают люди Су Шуня. Нюгуру поняла и замолчала.

— Пригласи монахов, — приказала я Ли Ляньину.

Пришли монахи и принялись петь молитвы. Под прикрытием их пения мы с принцем Гуном обменялись информацией и обсудили план дальнейших действий. Нюгуру вышла на некоторое время с Тун Чжи, а мы в это время разработали контратаку против Су Шуня. Меня потрясло известие, что Су Шунь занимается подкупом военных чинов. Мы пришли к обоюдному согласию, что его следует уничтожить.

Меня волновали вопросы. Получим ли мы после ареста Су Шуня поддержку народа? И не воспользуются ли иностранцы возникшим хаосом для того, чтобы начать новое вторжение?

В поддержке народа принц Гун был совершенно уверен, особенно если на всю страну объявить правду. Что касается западных держав, то принц находится с ними в постоянном контакте. Иностранцы в курсе, что он желает построить в Китае свободное общество, а это, в свою очередь, должно заставить их выполнить свое обещание о поддержке.

Я спросила мнение принца Гуна относительно восстаний тайпинов. Мне казалось, что стоит нам только снять охрану с некоторых крепостей, и они тут же снова станут серьезной угрозой. Согласно докладам, хотя бы из провинции Аньхой, тайпины объединились с местными уголовниками и всеми силами напали на провинцию Шандун.

Принц Гун сказал, что генералы Шэн Бао и Цзэнь Гофань уже сделали по этому поводу соответствующие распоряжения.

Насколько надежны эти генералы, хотелось мне знать. Я не смела надеяться, что все они будут действовать именно так, как мы ожидаем. Ведь нельзя сбрасывать со счетов силу подкупов Су Шуня.

— Шэн Бао готов, — ответил принц Гун. — Он просил разрешения объединиться с монгольскими частями Сянь Голинчина. Я разрешил ему это. Сянь Голинчин жаждет доказать свою преданность и восстановить доброе имя, так что у него как раз появится такая возможность. Единственное, в ком я не уверен, это в китайцах: генералы Цзэнь Гофань и Хоу Цзюньтань считают наш конфликт с Су Шунем простой ссорой внутри маньчжурской знати. Им кажется, что будет мудрее оставаться от всего этого в стороне Они предпочитают подождать, пока не обрисуется победитель.

— Презираю людей, которые клонятся, куда ветер дует, — сказала Нюгуру. Я и не заметила, когда она вошла. — Его Величество был прав, когда не доверял китайцам.

— Но для Цзэнь Гофаня и для Хоу Цзюньтаня ситуация выглядит гораздо сложнее, — возразила я. — Мы должны относиться к ним с терпением и пониманием. Будь я на месте этих генералов, я бы действовала точно так же, как они. В конце концов, Су Шунь обладает огромной властью, и если его оскорбить, то под угрозой окажутся многие жизни. Мы требуем от людей, чтобы они полностью отвернулись от Су Шуня, и в таком случае мы должны дать им время на размышление.

Принц Гун со мной согласился:

— Цзэнь и Хоу ведут борьбу против тайпинов. И хотя они не выражали нам поддержки, однако они ничего не обещали и Су Шуню.

— В таком случае подождем, — вздохнула Нюгуру. — Все же я не слишком спокойна, пока наши вооруженные силы находятся в руках китайцев. Когда наступит мир, следует сместить их хотя бы с самых высших должностей.

Я не разделяла ее мнение, однако на этот раз решила промолчать. Будучи маньчжуркой, я, разумеется, сама чувствовала бы себя гораздо спокойнее, если бы на высших военных должностях стояли маньчжуры. Однако следовало признать, что среди нашей знати было мало талантливых людей. После двух веков господства она деградировала окончательно, считая, что, не прилагая труда, имеет право на все государственные почести. Свою главную жизненную задачу маньчжурская знать видела в том, чтобы купаться в лучах прошлой славы. К счастью, китайцы пока с этим мирились. Они воздавали почести нашим предкам и постоянно доказывали нам свои верноподданнические чувства. Вопрос только в том, как долго это продлится?

— Сегодня вечером я уезжаю, — сказал принц Гун. — Хотя Су Шуню было объявлено, что я уезжаю завтра утром.

— А кто останется здесь, чтобы защищать нас, когда гроб повезут в Пекин? — спросила Нюгуру.

Принц Гун понизил голос

— Я слежу за ситуацией. Ваша задача состоит в том, чтобы вести себя как можно естественнее. Не беспокойтесь. Рядом с вами будет принц Чунь.

Принц Гун предупредил нас, что со стороны Су Шуня могут последовать гневные выходки. Кроме того, он просил нас быть готовыми к получению документа, составленного провинциальным инспектором юстиции по имени Тун Енцзюнь. В ней будут обнародованы все происки Су Шуня, а мы с Нюгуру будем названы «народными избранницами». Когда эта бумага попадет в руки Су Шуня, содержание ее уже будет известно всем чиновникам по всей стране. Других деталей принц Гун нам не раскрыл. Мне показалось, что он опасался Нюгуру, которая вполне могла все разболтать, обратись Су Шунь к ней с прямым вопросом.

Перед обедом в мою комнату зашла Нюгуру вместе с Тун Чжи. У нее было неспокойно на душе, и она поинтересовалась, не заметила ли я чего-нибудь необычного. Я заметила, что визит принца Гуна заставил Су Шуня усилить охрану, особенно на внешнем дворе, перед воротами, которые запирались на ночь. Я посоветовала Нюгуру пойти в сад подышать ароматом лавровых деревьев или прогуляться с Тун Чжи к горячему источнику. Но у нее не было желания гулять. Чтобы успокоить ее и Тун Чжи, я взяла вышивание и попросила Нюгуру добавить в него светлых тонов. Мы вышивали и болтали до тех пор, пока Тун Чжи не заснул.

Я молилась, чтобы принц Гун благополучно добрался до Пекина. Проводив Нюгуру с сыном спать в гостевую комнату, я и сама решила лечь в постель. Но закрыть глаза боялась.

Через несколько дней появилась бумага Тун Енцзюня. Су Шунь рвал и метал. Мы с Нюгуру прочли ее, после того как нам ее нехотя передал сам Су Шунь, и испытали скрытое удовлетворение.

Но на следующий день люди Су Шуня пошли в контрнаступление. Они собрались в зале аудиенций и говорили один за другим. Приводили исторические примеры в пользу того, что меня и Нюгуру следует отстранить от регентства, причем каждый из них пытался вселить в нас страх. Чернили принца Гуна последними словами. Обвиняли Тун Енцзюня в неповиновении и называли куклой: «Мы должны обрубить руки, которые дергают эту куклу за веревочки!»

Принц Гун предупреждал, чтобы мы никак не реагировали на такие выходки, однако его искаженный портрет, нарисованный Су Шунем, мог произвести глубокое впечатление на придворных. Я поняла, что если позволить Су Шуню апеллировать к тому, что император Сянь Фэн исключил принца Гуна из своего завещания, то последствия могут быть для нас самыми плачевными. Действительно, всех интересовала причина действий Сянь Фэна, а Су Шунь удовлетворял это любопытство с помощью своих измышлений.

С разрешения Нюгуру я напомнила двору, что, приблизившись к смертному одру Его Величества императора Сянь Фэна, я сорвала коварные планы Су Шуня, который наверняка убеждал императора не называть Тун Чжи своим наследником. Только Су Шунь несет ответственность за то, что отношения между братьями стали натянутыми. У нас есть веские причины считать, что в последние месяцы перед смертью Су Шунь манипулировал императором.

При моих словах Су Шунь вскочил со своего места, как ошпаренный. Он с силой ударил кулаком по колонне и сломал свой веер.

— Жаль, что император Сянь Фэн не взял тебя вместе с собой в могилу! — завопил он. — Ты обманула двор, ты воспользовалась добротой и беззащитностью императрицы Нюгуру! Я обещал Его Усопшему Величеству восстановить справедливость, и поэтому прошу у Ее Величества императрицы Нюгуру поддержки! — Тут он повернулся к Нюгуру. — Знаете ли вы, Ваше Величество, кто сидит рядом с вами? Уверены ли вы, что она удовлетворится ролью регентши наряду с вами? Ни кажется ли вам, что она будет чувствовать себя гораздо счастливее, если вас вообще не будет на свете? Моя госпожа, вы в великой опасности! Защитите себя от этой коварной женщины, прежде чем найдете в своем супе яд!

Тун Чжи заплакал и начал проситься уйти. Я сказала «нет», и он от страха наделал в штаны.

Глядя на то, как по трону стекает желтая струйка, Нюгуру бросилась на помощь Тун Чжи. Немедленно появились евнухи с полотенцами.

Тут встал один старый заслуженный придворный сановник и начал что-то говорить о семейной гармонии и согласии.

Евнухи меняли Тун Чжи одежду, он кричал и брыкался.

Нюгуру тоже заплакала и попросила разрешения удалиться вместе с Тун Чжи.

Старый сановник решил, что нам действительно лучше покинуть зал.

Су Шунь возражал. Без всякой дискуссии он объявил, что коллегия регентов удаляется на перерыв, который продлится до тех пор, пока мы с Нюгуру не признаем ложность всех обвинений в докладе Тун Енцзюня и не откажемся от сформулированных там предложений.

Я решила отступить. Без принца Гуна наши с Су Шунем силы были неравны. Мне требовалось время, чтобы укрепить Нюгуру, хотя всякие промедления казались мне сейчас смертельно опасными. Тело Сянь Фэна уже лежало в гробу больше месяца и, несмотря на все ухищрения, уже источало тяжелый дух.

Су Шунь и его банда были удовлетворены. Они отклонили предложение Тун Енцзюня и заставили нас согласиться поставить свои печати на указ, в котором объявляли его преступником.

9 октября 1861 года во Дворце фантастического ореола состоялась аудиенция для всех министров и аристократов двора. Нюгуру и я сидели по разные стороны от Тун Чжи. Накануне вечером мы долго совещались. Я предложила, чтобы на этот раз инициативу проявила Нюгуру. Она не отказывалась, однако никак не могла решить, что именно ей следует сказать. Мы репетировали ее речь до поздней ночи.

— Что касается перенесения тела Его Усопшего Величества к месту рождения, — начала она, — то хотелось бы знать, насколько далеко продвинулись приготовления? А церемония расставания с духом Его Величества?

Вперед выступил Су Шунь.

— Ваш Величество, все готово, — сказал он. — Мы ждем, когда в траурный зал войдет Его Юное Величество император Тун Чжи и откроет церемонию. А после этого можно спокойно покидать Ехол.

Нюгуру кивнула головой и искоса посмотрела на меня.

— Со дня смерти моего мужа вы хорошо поработали, и особенно это можно сказать о коллегии регентов. Мы сожалеем, что Тун Чжи еще находится в столь нежном возрасте, а мы с Ехоналой слишком подавлены горем. Мы просим вас о понимании и прощении, если выполнение нами своих обязанностей не было совершенным.

Нюгуру снова повернулась ко мне, и я слегка кивнула ей в знак одобрения.

— Несколько дней назад, — продолжала Нюгуру, — между нами и коллегией регентов произошла небольшая размолвка. Мы сожалеем об этом. Главное, что мы разделяем ваши добрые намерения, а все остальное не имеет значения. Давайте спокойно доставим гроб Его Величества в Пекин. Когда это дело будет закончено, юный император вас вознаградит. А теперь пусть говорит госпожа Ехонала.

Я понимала, что мои слова покажутся двору, мягко сказать, неожиданными:

— Мне бы хотелось узнать, какие меры предосторожности принимаются на время путешествия. Су Шунь?

Слегка опешивший, однако скованный рамками формальностей, Су Шунь не мог не ответить:

— Вся императорская процессия будет разделена на две части. Первую мы назвали Парадом счастья. В ней должны двигаться обе императрицы и император Тун Чжи. Она будет символизировать торжество по поводу вступления Тун Чжи на престол. В качестве поддержки ее будут сопровождать пятнадцать тысяч воинов знамени во главе с принцем Цзэ. Кроме того, за ней будут двигаться два дивизиона. В одном — семь тысяч солдат, переведенных из окрестностей Ехола. Именно они будут ответственны за безопасность Его Величества. В другом — три тысячи императорских гвардейцев под командованием Жун Лу, в их задачу входит собственно парад. Я сам поведу процессию из глаз четырех тысяч воинов.

— Прекрасно! — Нюгуру была явно впечатлена

— Прошу вас, продолжайте. Какова будет вторая часть? — потребовала я.

— Мы назвали ее Парадом скорби, — продолжал Су Шунь. — Именно в ней будет двигаться гроб императора Сянь Фэна. Из провинций для этих целей были переведены пехотинцы и всадники, десять тысяч человек. По пути процессию будут с честью принимать все провинциальные правители. Мы также вызвали генерала Шэн Бао охранять районы, которые мы считаем не совсем спокойными. Это относится к таким местам, как Гиань Сю и Мийюн.

Слушая, обдумывала ситуацию. Как сможет принц Гун нанести удар, если у Су Шуня есть прекрасная возможность захватить нас в заложники? Стоит только Су Шуню заподозрить что-нибудь неладное, как он с легкостью найдет способ, чтобы нас обезвредить. Даже более того: кто может быть уверен, что он уже не затевает какого-нибудь «несчастного случая»? От волнения мое сердце забилось сильнее.

— Все распоряжения великого канцлера кажутся превосходными. Меня смущает только одно: будет ли Парад счастья сопровождаться цветными флагами, хлопушками, фейерверками, танцорами и громкой музыкой?

— Да.

— А Парад скорби, разумеется, нет?

— Разумеется.

— В таком случае дух императора Сянь Фэна будет очень встревожен всем этим шумом, — указала я. — Если обе процессии будут двигаться сразу одна за другой, то счастливые мелодии наверняка заглушат печальные.

— Это верно, — согласился принц Цзэ, заглатывая мою наживку. — В озабоченности госпожи Ехоналы есть смысл. Нам необходимо разделить два парада. Это совсем просто. — Он повернулся к Су Шуню, который смотрел на него так, словно собирался взглядом прожечь в нем дыру. Но было слишком поздно, язык принца Цзэ уже никто не мог остановить. — Парад счастья пойдет, как предполагалось, а Парад Скорби отстанет от него на несколько миль.

— Хорошо. — Я закрыла кастрюлю крышкой раньше, чем Су Шунь успел понять, чем пахнет мое варево. — Мысль превосходная. Однако императрица Нюгуру и я чувствуем себя не слишком хорошо, оттого что наш муж будет путешествовать в одиночестве. Две недели — это слишком долгий срок, нельзя оставлять императора Сянь Фэна без компании.

Решив не пропустить новую возможность себя показать, принц Цзэ выступил снова.

— Я уверен, что любой из нас сочтет за честь сопровождать императора Сянь Фэна в его последний путь. Могу ли я рассчитывать на эту честь?

— Я хочу, чтобы это сделал Су Шунь, — сказала Нюгуру, и на глазах у нее выступили слезы. — Наш муж считал его своим самым доверенным человеком. Если Су Шунь будет находиться рядом с Его Величеством, то душа его успокоится с миром. Су Шунь, не примете ли вы мою нижайшую просьбу?

— Почту за честь, Ваше Величество.

Су Шунь был недоволен. Зато я едва могла скрыть свое удовлетворение. Нюгуру сама не знала, что только что сделала. Для выступления принца Гуна она создала сверхблагоприятные условия.

— Благодарю вас, принц Цзэ, — сказала я. — Когда мы прибудем в Пекин, вас щедро вознаградят.

Трудно было поверить, что мне представится еще одна возможность улучшить и без того благоприятную для нас ситуацию. Словно ведомый надеждой на нашу благодарность в будущем, или жадностью, или просто своей мелкой натурой, принц Цзэ вдруг добавил:

— Не хочу себя хвалить, Ваше Величество, но я действительно надеюсь на вашу благодарность, потому что для меня это путешествие, по всей видимости, будет очень трудным Я не только несу службу при дворе, но на мне лежат также серьезные военные обязанности. Должен признаться, что мои силы уже почти на исходе.

Я ухватилась за его слова и решила ими воспользоваться.

— Ну что ж, принц Цзэ, госпожа Нюгуру и я считаем, что Его Юное Величество император Тун Чжи сможет найти способ, как вам помочь. Мы не хотим доводить вас до крайности. Почему бы вам не сложить с себя военные обязанности и не оставить себе только двор?

К моей быстрой реакции принц Цзэ был явно не готов.

— Разумеется, — ошарашенно ответил он. — Может быть, вы даже нашли уже мне замену?

— Я думаю, здесь не о чем беспокоиться, принц Цзэ.

— Но все же, кто это может быть?

Я увидела, как Су Шунь сделал шаг вперед, и решила его опередить.

— Военное командование возьмет на себя принц Чунь, — сказала я, не глядя на Су Шуня. Я боялась только одного: что он постарается завладеть вниманием Нюгуру. — Принц Чунь не задействован в этом параде. — Глазами я показала Нюгуру, чтобы она не спешила с возражениями. — Он прекрасно справится с этой работой, вам не кажется, госпожа Нюгуру?

— Да, пожалуй, — ответила та

— Принц Чунь! — позвала я.

— Я здесь! — раздался его голос из угла комнаты.

— Это назначение вас устраивает?

— Да, Ваше Величество. — Он поклонился.

Выражение лица принца Цзэ говорило о том, что он уже сожалеет о своей опрометчивости. Чтобы его ободрить, я сказала:

— Тем не менее мы желаем, чтобы принц Цзэ в полной мере выполнил свои обязанности после нашего вступления в Пекин. Его Юное Величество никак не сможет без него там обойтись.

— Разумеется, Ваше Величество! Благодарю вас, Ваше Величество! — Принц Цзэ тут же снова превратился в счастливого человека.

Я повернулась к Нюгуру.

— Полагаю, что на сегодня довольно? — спросила я.

— Да, — ответила она — Мы должны еще раз поблагодарить великого канцлера Су Шуня за проведенную им работу по подготовке переезда в Пекин.