Императрица Орхидея - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Анчи Мин (7) #9

7

Первый месяц моего пребывания во дворце пролетел быстро. Каждое утро я просыпалась и находила рядом с собой кошечку Снежинку. Постепенно я очень привязалась к этому нежному созданию. Распорядок дня теперь был мне известен до мелочей. Я знала: новый день снова будет днем ожидания и надежды, что Его Величество меня наконец посетит.

Ань Дэхай посоветовал мне найти себе какое-нибудь занятие, чтобы дни не тянулись так долго. Со своей стороны, он предлагал вышивание, рыбную ловлю и шахматы. Я выбрала шахматы, но после нескольких партий потеряла интерес к игре. Все мои слуги боялись играть со мной, как с равной, а в неравноправной игре для меня было что-то унизительное и обидное.

Мое внимание привлекли разнообразные часы, которые стояли и висели в комнатах и на дворцовых стенах по всему Запретному городу. Моими любимыми стали часы с дятлом. Сам дятел сидел внутри сделанного из керамики бревна и появлялся только для того, чтобы отбивать время. Я любила мелодичность его постукивания. А Ань Дэхаю больше нравились движения птичьего клюва, потому что они напоминали ему битье головой при поклонах. Будучи поблизости, Ань Дэхай всегда останавливался перед этими часами, чтобы проследить, как дятел будет «кланяться».

Еще я полюбила очень странные часы. Это была сложная конструкция соединенных между собой колесиков, которые располагались в прозрачной шкатулке, что позволяло наблюдать за их неустанной работой. Словно член дружной семьи, каждое колесико выполняло свои обязанности и ни разу не ошибалось, отсчитывая часы.

Я подолгу разглядывала дворцовые часы и размышляла о тех людях, которые их создали. Большинство из этих часов приехало в Китай из дальних стран. Это были подарки иноземных королей и принцев китайским императорам предыдущих династий. Богатый декор этих часов говорил о том, что их создатели очень любили жизнь, что казалось мне удивительным и заставляло сомневаться, так ли уж правдивы все истории о «диких варварах», которые рассказывают в Китае.

Но интерес к часам быстро прошел. Глядя на их размеренно движущиеся стрелки, я начала испытывать тоску. Мне казалось, что они движутся слишком медленно и что их надо поторопить. Я приказывала Ань Дэхаю прикрывать циферблаты какой-нибудь тканью и слышала, как он говорил, обращаясь к дятлу:

— На сегодня больше никаких поклонов.

Как-то раз я почувствовала себя усталой, еще не встав с постели.

— Хорошо ли почивала моя госпожа? — услышала я со двора голос Ань Дэхая.

Я села на постели и даже не удосужилась ему ответить.

— Доброе утро! — снова приветствовал меня евнух с широкой улыбкой на лице. — Ваши рабы готовы подать вам все для умывания, моя госпожа.

Утренний подъем был целым ритуалом. Я еще находилась в постели, а слуги уже устраивали перед моей кроватью парад из платьев. Из четырех десятков я должна была выбрать одно. Столько красивых платьев, думала я, но половина их них совершенно не соответствует моему вкусу. Потом точно так же я должна была выбрать туфли, головные уборы и украшения. Наконец я вставала с постели и отправлялась в соседнюю комнату, чтобы воспользоваться ночным горшком. Туда я шла в сопровождении служанок. Все просьбы оставить меня одну с самого начала не дали никакого результата, к тому же в них не было смысла, потому что все слуги были настолько вышколены, что в таких интимных ситуациях казались слепыми и глухими. Сама комната для интимных отправлений была очень большой и без всякой мебели. В центре ее стоял покрытый тонкой резьбой желтый горшок. Он был похож на большую тыкву. Здесь не было окон, так что запаху некуда было улетучиваться из этого закрытого пространства, зато по углам комнаты стояли зажженные светильники, а стены были зашторены занавесками в белых и голубых цветах.

В первое утро, после обильного ужина меня сильно припекало, но я не могла позволить себе торопливости. Я понимала, что даже туалет мне придется совершать в присутствии многих глаз. Служанки молили меня позволить им мне помочь, у одной в руках было мокрое полотенце, у другой — поднос с мылом, у третьей — стопка шелковой бумаги, у четвертой — серебряный умывальник. Еще две принесли по ведру с горячей и холодной водой.

— Поставьте все, что у вас в руках, на пол! — скомандовала я. — И убирайтесь вон!

Все в один голос пробормотали:

— Да, моя госпожа. — И никто не сдвинулся с места.

Я повысила голос

— Пойдет неприятный запах!

— Из вас не может пойти неприятный запах! — в унисон ответили они.

— Сделайте мне одолжение! — уже почти кричала я. — Вон!

— Ваш запах нам очень нравится, госпожа, — возразили они.

— Ань Дэхай!

В комнату вбежал Ань Дэхай.

— Да, моя госпожа?

— Сейчас же вызови главного евнуха Сыма и скажи ему, что мои слуги мне не повинуются!

— Это не возымеет никакого действия. — Ань Дэхай сложил ладони в форме трубочки и приставил их к моему уху, — Боюсь, что главный евнух Сым пальцем не пошевельнет, чтобы что-нибудь с этим поделать.

— Почему?

— Это закон императорского двора, чтобы жены императора обслуживались таким образом.

— Тот, кто ввел этот закон, был идиотом!

— О нет, моя госпожа, никогда не произносите таких слов! — Ань Дэхай был явно испуган. — Этот закон ввела Ее Величество великая императрица!

Я представила себе великую императрицу, сидящую на ночном горшке в окружении огромной свиты из служанок.

— Ее Величество, очевидно, считает свое дерьмо бриллиантовым, а запах от него — верхом изысканности. А может, у Ее Величества есть указания насчет количества, формы, длины, цвета и запаха дерьма?

— Прошу вас, моя госпожа! — Ань Дэхай не на шутку разнервничался. — Я не хочу, чтобы у меня и у вас возникли неприятности.

— Неприятности? Да я хочу всего лишь испражниться в одиночестве!

— Дело не в испражнении, моя госпожа, — прошептал Ань Дэхай так, словно рот его был полон каши.

— А в чем же тогда дело?

— Дело в милосердии, моя госпожа.

— Милосердии? При чем здесь милосердие? Разве кто-то может испражняться милосердно?

Потом согласно распорядку следовал макияж, намасливание и расчесывание волос, надевание и застегивание платья — длинная процедура, которая проводилась только для того, чтобы к полудню это платье снять, что было не только скучно, но и утомительно. Евнухи и служанки сновали вокруг меня взад-вперед с платьями, аксессуарами, украшениями, поясами и заколками. Я не могла дождаться, когда наконец эта процедура закончится. Я бы предпочла облачиться во все самой, лишь бы только слуги мне указали, где что лежит. Но у меня не было полномочий изменять дворцовые правила, и мне стало казаться, что дворцовая жизнь — это всего лишь череда четко разработанных деталей. В числе требующихся от меня здесь качеств, терпение стало для меня едва ли не главным.

Пока меня причесывали, Ань Дэхай неизменно находился при мне, составляя компанию. Он стоял возле моего кресла и развлекал меня разными историями и шутками. Сперва парикмахер смачивал мои волосы душистой водой. Потом он наносил на них жидкий экстракт из горного подсолнечника. Потом зачесывал вверх. В то утро он пытался придать моим волосам вид плывущего лебедя.

Мне было так скучно, что я начала злиться. Чтобы разрядить обстановку, Ань Дэхай спросил, не хотела бы я узнать, из каких деталей состоит пояс императора Сянь Фэна.

Я ответила, что меня это не интересует.

Словно не слыша моих слов, Ань Дэхай начал рассказывать:

— Сам пояс, разумеется, ярко-желтый, императорского цвета. Это работа исключительно местных, маньчжурских мастеров, очень изысканная, хотя и сугубо функциональная. — Видя, что я не возражаю, евнух продолжал: — Пояс усилен конским волосом и украшен белыми шелковыми лентами. Он перешел к Его Величеству от предков и надевается им во время самых важных церемоний. Придворный астролог получил точные сведения, какие Его Величеству подобает носить вещи. Как правило, император Сянь Фэн носит трубочку из слоновой кости с зубочистками, нож в ножнах из носорожьего рога и два мешочка с благовониями, расшитых жемчугом. Изначально они делались из прочного льна, применяемого для починки порванной конской сбруи.

Я улыбалась, слушая своего мудрого евнуха, который всегда знал, как утолить мою жажду знаний.

—А Нюгуру знает то, что ты мне рассказываешь? — спросила я.

— Да, моя госпожа, знает.

— Может быть, в этом одна из причин того, что ее избрали?

Ань Дэхай промолчал. Мне показалось, что он не хочет меня обижать.

Я сменила тему и спросила его:

— Ань Дэхай, отныне я уполномочиваю тебя освежать мои знания в области придворной жизни. — Я не стала употреблять слов «расширять мои знания» или попросту «учить меня», потому что уже заметила, что евнух чувствует себя проще и снабжает меня более полезными сведениями, когда я выступаю в роли хозяйки, а не в роли ученицы. — Для начала я хочу, чтобы ты мне сказал, в какую одежду мне следует одеться во время празднования Нового года

— Ну во-первых, вы должны одеться согласно своему рангу. Во-вторых, вы же не хотите показаться лишенной воображения? А в-третьих, вы должны предугадать заранее, во что будут одеты великая императрица и императрица Нюгуру.

— Да, пожалуй, в этом есть смысл.

— Смею предположить, что они наденут нефритовые подвески в форме лотосовых листьев, а также жемчуг и розовые турмалины. Скорей всего они внимательно будут следить за тем, чтобы гармонировать с императором Сянь Фэном, но ни в коем случае его не затмевать. А его нагрудное украшение — это тройной козел, магический знак, который он надевает только в канун Нового года

— А какими должны быть мои подвески?

— Вы можете выбрать любой знак или символ, лишь бы только не затмить Их Величеств. К тому же, как я уже сказал, вы не должны переборщить с одеждой, чтобы навеки не лишиться внимания Его Величества. В то же время вы должны сделать все, что в ваших силах, чтобы выделиться из тысяч других наложниц. Иначе вы рискуете видеть своего мужа только во время подобных церемоний.

Мне очень хотелось разделить свой завтрак с Ань Дэхаем вместо того, чтобы смотреть, как он прислуживает мне за столом, а потом удаляется в свою каморку, чтобы проглотить там свою холодную, ничем не сдобренную кашу.

Он восхищался мной и служил мне с большой охотой. Я понимала, что таким путем он хочет обустроить свое будущее. Стоит мне стать фавориткой Сянь Фэна, и его позиции тоже резко повысятся. Но Сянь Фэн пока не удостаивал меня своим вниманием. Интересно, сколько мне предстоит еще ждать? И представится ли мне этот шанс хоть однажды? И почему от главного евнуха Сыма нет ни слуху ни духу?

Прошло уже семь недель с тех пор, как я вступила во Дворец сосредоточенной красоты. Вид желтых полированных крыш меня больше не привлекал. Их сияние слепило глаза. Ежедневная церемония выбора нарядов становилась тягостной до слез. Я начала понимать, что облачаюсь во все эти роскошные платья только для самой себя. Даже евнухи и служанки не могли по достоинству оценить мою красоту, потому что, согласно правилам, они исчезали, как только пропадала необходимость в их услугах. И поэтому в полном блеске своего облачения я оставалась весь день одна.

Каждый день я оказывалась в центре роскошного, но совершенно пустого дворца и с утра до полудня только и мечтала о том, как когда-нибудь меня посетит император Сянь Фэн. Этот визит я представляла себе бессчетное число раз. В моем воображении он однажды войдет, возьмет меня за руку и страстно обнимет.

После полудня я сидела возле водоема, разодетая, как идиотка и смотрела на лягушек и черепах. В это время солнечные лучи просвечивали водоем насквозь, и можно было видеть, как в нем лениво плавают две черепахи. Временами они всплывали на поверхность и для разнообразия вскарабкивались на какую-нибудь плавающую корягу. Потом очень медленно одна из них наползала на другую. В таком положении они могли находиться часами, и я сидела вместе с ними тоже часами.

«Прекрасные глаза смотрели безжизненно, хотя поза красавицы была изысканной, а платье великолепным» — вспомнила я строки из оперы и много-много раз повторила про себя.

Из кустов появился Ань Дэхай с подносом в руках, на котором стояла чашка чая.

— Хорошо ли моя госпожа проводит день? — спросил он, ставя поднос передо мной.

Я вздохнула и сказала, что не хочу чая. Евнух улыбнулся, потом наклонился и мягко столкнул черепах в воду.

— Вы слишком нетерпеливы, моя госпожа. Не стоит так печалиться.

— Время так долго тянется в Запретном городе, Ань Дэхай, — сказала я. — Даже секунды.

— Ваш день наступит, — с искренним чувством пообещал евнух. — Его Величество обязательно вас призовет.

— Призовет ли?

— Вы должны верить, что призовет.

— Почему же?

— А почему бы и нет? — Он поднялся с колен.

— Больше ни слова о ложных надеждах, Ань Дэхай!

— Вам ни в коем случае нельзя терять самообладания, моя госпожа. Что еще, кроме надежды, у вас остается? Его Величество поселил вас в западной части Запретного города Я считаю, что это знак его глубокого интереса. Все предсказатели судьбы, с которыми я советовался, в один голос говорят, что он вас призовет.

У меня немедленно улучшилось настроение, и я принялась пить чай.

— Могу ли я вас спросить? — Евнух улыбался так, словно у него тоже стало легче на душе. — Готова ли моя госпожа на тот случай, если вызов последует в эту самую ночь? Другими словами, знакома ли моя госпожа с брачным ритуалом?

Несколько обескураженная, я ответила:

— Разумеется, знакома

— Если вам требуются какие-нибудь пояснения, то я тут как тут, к вашим услугам.

— Ты? — Я не могла удержаться от смеха. — Следи за своими словами, Ань Дэхай!

— Только вам одной известно, насколько я за ними слежу, моя госпожа.

Я немного успокоилась.

— Я буду счастлив выпить яд, который вы мне преподнесете, — вкрадчиво сказал евнух.

— Выполняй как следует свои обязанности и не болтай лишнего, вот и все, — улыбнулась я.

— Подождите немного, моя госпожа, я кое-что вам покажу. — Он быстро собрал чайный прибор и убежал. Через минуту он вернулся с бумажной коробочкой в руках. Внутри сидела пара бабочек шелкопряда. — Я принес их из Дворца доброжелательного спокойствия, — сказал Ань Дэхай. — Именно там живут старшие наложницы, всего двадцать восемь, оставшихся от отца и деда императора Сянь Фэна. А это их любимцы.

— Зачем им шелкопряд? — спросила я. — Я думала, что они целыми днями вышивают.

— Дамы наблюдают за этими бабочками и играют с ними, — продолжал Ань Дэхай. — То же самое происходит, когда императоры и принцы холят и лелеют своих сверчков. Единственная разница, что между бабочками шелкопряда не бывает соперничества.

— Какая радость в том, чтобы наблюдать за бабочками?

— Просто вы пока еще не поняли, моя госпожа. — Он пришел в возбуждение, словно приоткрыл мне великую тайну. — Дамы любят наблюдать за парами бабочек и разрывают их в тот момент, когда они находятся в разгаре брачного ритуала. Хотите, я вам покажу?

Вообразив, что может показать мне Ань Дэхай, я замахала на него руками.

— Нет-нет! Унеси свою коробку назад. Мне это неинтересно!

— Хорошо, моя госпожа, сегодня я вам это не покажу. Но однажды вы сами захотите это увидеть. И тогда поймете, как и другие дамы, насколько это забавно.

— А что происходит, если пару бабочек разорвать?

— Они кровоточат и умирают.

— И это вы называете забавным?!

— Именно, — радостно ответил Ань Дэхай, впервые за все время неправильно прочитав мои мысли.

— Тот, кто занимается такими вещами, должен иметь поврежденный рассудок, — сказала я, отворачиваясь к далеким горам.

— Да, но тем, кто находится в отчаянии, это помогает уврачевать свои раны, — спокойно ответил евнух.

Я повернулась и заглянула в коробочку. Две бабочки стали теперь одной. Половина брюшка самца вошла в тельце самки.

— Вы продолжаете настаивать, чтобы я унес коробку, моя госпожа?

— Уходи, Ань Дэхай, и оставь бабочек мне.

— Хорошо, моя госпожа. Их очень легко кормить. Если вам захочется иметь больше одной пары, то в четвертый день каждого месяца во дворец приходит продавец шелковичных червей.

Пара продолжала мирно сидеть на подстилке из соломы рядом с двумя пустыми коконами. Два белесых тельца с крыльями, покрытыми будто толстым слоем пепла. И вдруг, словно по команде, эти крылья затрепетали. Может быть, эти существа получают наслаждение?

Солнце между тем перемещалось по небосклону. Вершины плоских скал уже погрузились в тень. В саду было тепло и уютно. Я увидела в воде свое отражение. Щеки напоминали персики, волосы отражали свет. Я постаралась унять воображение, мне не хотелось портить момент. Но я точно знала, что и к бабочкам, и к черепахам испытываю зависть. Я была слишком молода, чтобы заставить себя не мечтать, точно так же, как я не могла заставить солнце не всходить, а ветер — не дуть.

Наступил полдень. Поблизости затарахтела разбитая повозка и в поле моего зрения появился ослик. Повозка привезла в мой дворец свежую воду. Рядом с ней шел старик с хлыстом. На верхушке огромной деревянной бочки развевался маленький желтый флажок. Старик начал заполнять водой приготовленные заранее емкости. Если верить Ань Дэхаю, то возраст этой повозки уже перевалил за пятьдесят лет. Она была сделана во времена императора Чен Луна. Чтобы обеспечить себя лучшей природной водой, император приказал специалистам отправиться по окрестностям Пекина, чтобы изучить и сравнить качество воды из всех известных в то время источников. Император самолично производил взвешивание и исследование доставленной воды, изучал минеральный состав каждого образца.

Вода из источника на Нефритовой горе показала наилучшие результаты. С тех пор этот источник был определен в исключительное пользование жителям Запретного города. Ворота Пекина запирались в десять часов вечера, и никому до утра не разрешалось входить в город, кроме водяной повозки с маленьким желтым флажком на верху. Ослик шагал по центру главного бульвара. Говорили, что даже принц верхом на лошади при встрече обязан уступить дорогу ослику.

Я смотрела, как старик наполняет многочисленные ведра и ушаты, а потом исчезает за воротами. Я слушала, как постепенно затихают вдали шаги ослика, а душу охватывало щемящее чувство. Вместе с темнотой пришла печаль, и от нее некуда было скрыться, она пропитывала все, как влага в сезон дождей.

Снова открыв коробку с шелкопрядом, я обнаружила, что бабочек нет, а вместо них на соломе лежат сотни маленьких коричневатых зернышек.

— Дети! Шелковичные дети! — закричала я, словно сумасшедшая.

Прошла еще одна неделя, не принесшая никаких новостей. В мой угол никто не заглядывал. Тишина вокруг дворца становилась невыносимой. Когда на руки ко мне вспрыгивала Снежинка, я едва не плакала. Я возилась с кошечкой, кормила ее, купала и играла до тех пор, пока это занятие мне не наскучивало. Я читала книги и переписывала из них стихи. Даже начала рисовать. Картины отражали мое настроение. На них всегда изображался ландшафт с одиноким деревом или снежная равнина с цветущей веткой на переднем плане.

Но так случилось, что на пятьдесят восьмой день моего пребывания в Запретном городе император Сянь Фэн все же призвал меня к себе. Когда Ань Дэхай принес мне приглашение Его Величества, я едва могла поверить собственным ушам. Император просил меня сопровождать его на оперный спектакль.

Я тщательно изучила приглашение императора. Вот его подпись и печать, большая и красивая. Я положила карточку под подушку и долго гладила ее перед сном. На следующее утро вскочила еще до рассвета. Ритуал одевания прошел совсем не формально и вызвал во мне сильное волнение. Мне казалось, что Его Величество просто обязан мной восхищаться. К восходу солнца все было готово. Оставалось только помолиться, чтобы красота принесла мне удачу.

Ань Дэхай сказал, что император Сянь Фэн пришлет за мной паланкин. Я ждала, сгорая от нетерпения. Евнух между тем описывал, в какое именно место меня отвезут и кого я там смогу встретить. Он рассказывал, что театральные представления были излюбленным времяпрепровождением императоров многих династий и стали особенно популярны в XVII веке, во времена ранней династии Цин. В царских резиденциях строились огромные сцены. Только в Летнем дворце, куда я отправлюсь сегодня, сцен было четыре. Самая большая была трехэтажной и называлась Великим оперным театром Шанги. Если верить Ань Дэхаю, спектакли на ней ставились в каждый праздник Нового года по лунному календарю и в дни рождения императора и императрицы. Эти спектакли представляли собой феерическое зрелище и длились с раннего утра до позднего вечера. Император приглашал на них принцев и высших чиновников, такое приглашение считалось большой честью. На восемнадцатый день рождения императора Чен Луна было поставлено десять опер. Среди самых популярных — «Обезьяний царь». Образ главного героя был взят из классики времен династии Мин. Опера императору настолько понравилась, что он потребовал поставить ее в разных сюжетных вариациях. Получилась самая длинная опера из всех существующих на свете, она длилась десять дней. Появление на сцене небесного зеркала, в котором отражалось земное существование людей, настолько околдовало зрителей, что они пребывали под его чарами до самого конца представления. Рассказывали, что даже после его окончания нашлось много желающих, чтобы артисты немедленно повторили понравившиеся им сцены.

Я спросила Ань Дэхая, были члены императорской семьи простыми любителями оперного искусства или кто-нибудь из них мог похвастаться серьезными знаниями в этой области.

— Я бы сказал, что большинство из них были плохими знатоками, — ответил евнух. — Все, кроме императора Кан Си, прапрадедушки императора Сянь Фэна. Согласно книге записей, Кан Си самолично просматривал манускрипты и музыкальные партитуры, а Сянь Лун знакомился лишь с небольшим числом либретто. Большинство гостей, однако, приходят на спектакли ради угощения и ради привилегии посидеть рядом с Его Величеством. Разумеется, это тоже очень важно — продемонстрировать свою чувствительность к культуре. Так сказать, обозначить свой вкус к прекрасному и утонченному.

— А смеет ли кто-нибудь обнаружить свои знания в присутствии императора? — спросила я.

— Всегда находится кто-нибудь, кто не понимает, что другие сочтут его выскочкой, и поэтому выставляет напоказ свои пристрастия.

Для примера Ань Дэхай рассказал мне одну историю. Она случилась в Запретном городе во время правления императора Юн Чена. Император был в восторге от спектакля, в котором рассказывалось о правителе одной маленькой провинции, который преодолел свою слабость и наказал своего испорченного сына, чем вернул его на путь истинный. Актер, играющий правителя, был столь хорош, что император пожаловал ему приглашение к себе на аудиенцию после спектакля. Его наградили деньгами и подарками, и щедрость Его Величества была поистине императорской. Актер выразил свою признательность, а потом спросил, известно ли Его Величеству настоящее, историческое имя показанного в спектакле правителя.

— «Как смеешь ты задавать мне вопросы!» — изобразил Ань Дэхай императора, правой рукой размахивая рукавами воображаемого драконова одеяния. — «Разве ты забыл, кто ты такой? Если я позволю такому ничтожеству, как ты, задавать себе вопросы, то как же я смогу управлять страной?»

После этого был выпущен эдикт, согласно которому актера схватили и забили до смерти в его сценическом костюме.

Эта история обрисовала мне истинное лицо великолепного Запретного города. Мне показалось сомнительным, что расправа над глупым актером добавила привлекательности облику Его Величества. Такие методы вызывают в людях один только страх, а страх увеличивает дистанцию между императором и сердцами его подданных. В конечном итоге этот страх приносит императору один только вред. Кто поддержит правителя на его трудном пути, если он внушает повсеместный ужас?

Оглядываясь назад, я могу сказать, что эта история сильно повлияла на мое собственное правление. Однажды со мной случился инцидент, который вызвал во мне едва ли не гордость. Во время празднования моего шестидесятилетия я сидела в ложе Великого театра Шанги. Опера называлась «Палата Ю-Тан». Роль мисс Шу играл знаменитый актер Чен Чжичю. Он пел: «В палате правосудия я взглянула кругом. Везде стоят палачи с ножами в руках. Я словно козленок в зубах у льва..» Но на слове «козленок» Чен внезапно остановился. Он вспомнил, что я родилась под знаком Козы и что если он продолжит эту строку, то можно будет подумать, что он меня оскорбляет. Сперва Чен попытался замять это слово, но поздно — опера была слишком знаменитой, и ее стихи все знали наизусть. Бедняга попытался спасти себя, он повысил голос и тянул ноту до тех пор, пока у него хватало дыхания. Оркестр сбился с мелодии. Чтобы прикрыть сбой, барабанщики сильно загремели в свои барабаны. Но потом Чен Чжичю оправдал свою репутацию ветерана сцены: он заменил строку «козленок в зубах у льва», на «рыбка в сетях у рыболова». А дальше было так: прежде чем двор получил шанс подать докладную о том, что совершено «преступление», за которое актер должен быть наказан, я вознаградила Чена за блестящее исполнение роли. Разумеется, никто и словом не обмолвился о стихотворной подмене. В память о моей доброте актер решил навеки оставить в тексте оперы «Палата Ю-Тан» новую строку, и теперь поется именно она.

Пока мы ожидали паланкин Его Величества, я расспрашивала Ань Дэхая, какие оперы популярны в Запретном городе.

— Пекинские оперы, — не моргнув глазом, ответил тот. — Их основные мелодии взяты из опер Кун и Чжан. Стилистика опер со временем меняется, но либретто остаются неизменными, преимущественно Кун.

Я спросила, есть ли у императорской семьи любимые оперы, надеясь услышать хоть одно знакомое название.

— «Любовь весной и осенью», — начал перечислять Ань Дэхай, загибая пальцы. — «Красавица Шанской династии», «Литература мирного времени», «Чудесный мальчик, который выдержал императорские экзамены», «Сражение железных знаменосцев»... — Всего набралось около тридцати.

Тогда я спросила, какую оперу, по мнению евнуха, будут ставить сегодня. Он предположил, что «Сражение железных знаменосцев».

— Это любимая опера императора Сянь Фэна, — сказал он. — Его Величество не слишком жалует классику. Она кажется ему скучной. Он предпочитает спектакли, в которых много акробатики и боевых поединков.

— А у великой императрицы те же предпочтения?

— О нет! Ее Величество обожает хорошо поставленные голоса и тонкую игру актеров. Она и сама берет уроки оперного искусства и считается большим знатоком пения. Поэтому есть вероятность, что императору Сянь Фэну захочется ублажить свою матушку. Я слышал, что Нюгуру старается так направить мысли Его Величества, чтобы он постоянно стремился к выполнению своего сыновнего долга. Вполне возможно, что труппе дан приказ сыграть сегодня любимый спектакль Ее Величества «Счастье на десять тысяч лет».

Упоминание Ань Дэхаем имени Нюгуру рядом с именем императора Сянь Фэна немедленно вызвало во мне приступ ревности. Мне не хотелось быть малодушной, но своих чувств я сдерживать не могла. Интересно, а как другие жены справляются со своей ревностью? — думала я. Или им уже посчастливилось разделить постель с Его Величеством?

— Ань Дэхай, расскажи лучше, какие у тебя мечты, — попросила я. Меня как громом поразило внезапное осознание того, что все пути для меня закрыты. От отчаяния, которое окатило меня, словно горячей волной, я едва не упала в обморок. У меня перехватило дыхание, как будто я оказалась в душной комнате. Ведь это неправда, что человек может чувствовать себя счастливым, раз у него набит желудок. Я же женщина, мне присущи все женские чувства, и я хочу жить и любить. Пребывание во дворце давало мне все, что угодно, кроме этого.

Евнух бросился передо мной на колени и начал молить о пощаде.

— Мне кажется, вы чем-то расстроены, моя госпожа. Неужели я сказал что-нибудь плохое? Накажите меня, потому что иначе гнев разрушит ваше здоровье!

То, что у моих ног во прахе пресмыкалось еще более несчастное и униженное существо, чем я сама, вернуло меня к действительности. Мое отчаяние моментально улетучилось, перешло в грусть. Разве я смогу отсюда уйти? А между тем я могу сделать попытку «вырастить томаты в августе», пусть это слишком поздно — так шептал мне мой внутренний голос.

— Ничего плохого ты не сказал, — улыбнулась я Ань Дэхаю. — Давай же послушаем, какие у тебя мечты.

Убедившись, что я не сержусь, евнух сказал:

— У меня две мечты, моя госпожа. Но шансов на их осуществление столько же, сколько на то, чтобы выловить живую рыбку из кипящей воды.

— Описывай свои мечты.

— Первая мечта — вернуть обратно мой член.

— Член?

— Мне прекрасно известно, кто владеет моим пенисом и где он его держит. — Говоря это, Ань Дэхай словно преобразился. Я никогда не видела его таким воодушевленным: глаза его заблестели, щеки раскраснелись. В голосе появилось нечто незнакомое, решительное и отважное. — Человек, оскопивший меня, уже собрал много пенисов. Он держит их в кувшинах со специальной консервирующей жидкостью и ждет, когда мы добьемся в жизни успеха. Тогда он продаст нам наши пенисы за хорошие деньги. Когда я умру, я хочу, чтобы меня похоронили целиком, моя госпожа. Все евнухи этого хотят. Если меня похоронят не целиком, то в следующей жизни я буду увечным.

— Неужели ты в это веришь?

— Верю, Ваше Величество.

— А какая у тебя вторая мечта?

— Вторая моя мечта — выразить почтение своим родителям Я хочу им показать, что достиг успеха в жизни. У них было четырнадцать детей. Восемь из них умерли от голода. Бабушка, которая меня вырастила, ни разу в жизни не могла наесться досыта. Я даже не знаю, увижу ли я ее когда-нибудь снова.. Она серьезно больна, и я очень по ней скучаю. — Он попытался улыбнуться, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. — Вот видите, моя госпожа, я просто хорек с амбициями дракона.

— Именно это мне в тебе и нравится, Ань Дэхай. Вот было бы хорошо, если бы мой брат Гуй Сян имел такие же амбиции, как у тебя.

— Вы мне льстите, моя госпожа.

— Надо полагать, что мои мечты тебе тоже хорошо известны.

— Разве что чуть-чуть, моя госпожа. По крайней мере, я осмеливаюсь это предположить.

— Они столь же недостижимы, как твои, не правда ли?

— Вера и терпение, моя госпожа

— Но император Сянь Фэн не желает пока меня «осчастливить» в своей постели. И мне остается только страдать и стыдиться. — Я даже не пыталась скрыть текущих по щекам слез. — В Запретный город я смогла проложить себе дорогу, но тут у меня возникло чувство, что дистанция между мной и постелью Его Величества стала еще длиннее, еще непреодолимее, чем раньше. И теперь я не знаю, что делать.

— Вы худеете с каждым днем, моя госпожа. Меня тревожит, что за обедом вы почти не притронулись к еде.

— Ань Дэхай, скажи, как ты себе представляешь, во что я превращаюсь?

— Разве не в цветущий пион, моя госпожа?

— Так было раньше. А теперь я чахну, моя весна скоро пройдет, пион умрет.

— Можно посмотреть на это по-другому, моя госпожа

— Как же?

— Ну по-моему, вы не мертвый цветок, а скорей верблюд.

— Верблюд?

— Разве я не говорил вам множество раз, моя госпожа, что «мертвый верблюд — это больше, чем живая лошадь»?

— Что это значит?

— Это значит, что у вас все равно больше шансов, чем у простых людей.

— Но ведь на самом деле все эти шансы — ничто.