Императрица снежной страны

Глава 8

Гизаемон распорядился, чтобы солдаты привели варваров и сказал Сано и Хирате:

— Вы можете допросить их в торговом церемониальном зале.

Это была помещение, в котором правитель Мацумаэ и его чиновники встречались с купцами-эдзо, когда те посещали замок Фукуяма для торгового обмена. Обстановка зала, как заметили Сано и Хирата, была декорирована таким образом, чтобы продемонстрировать перед эдзо японское превосходство. Стены помещения были завешены шторами с изображенными огромными гербами клана Мацумаэ, а также доспехами, мечами, копьями, ружьями и пушками.

— Ну, это, чтобы показать им, кто здесь главный, — пояснил Гизаемон.

Сано сказал:

— Мне нужен мой переводчик.

— Я говорю на языке эдзо. Я буду вашим переводчиком.

— Я предпочел бы использовать своего человека, — сказал Сано.

Хирата понял, что Сано хочет использовать Крысу, которому он мог доверять больше, чем родственнику сумасшедшего, который держал их в плену. У него также были и другие причины не доверять Гизаемону, кроме его связи с правителем Мацумаэ.

— Как хочешь. — сказал Гизаемон безразличным тоном, который говорил о том, что он не думал, что использование своего переводчика увеличит шансы Сано раскрыть это преступление.

Послали за Крысой. Он явился с недовольным видом.

— Садись, — сказал Гизаемон, указывая на помост, на котором уже сидели Сано и Хирата.

Охранники привели семь варваров из поселка, в котором Сано и его люди нашли приют в первую ночь на Эдзо. Хирата был смущен их новым обликом. Вместо того, чтобы быть одетыми в шкуры животных, они носили шелковые одежды китайского покроя, по-видимому, это были их церемониальные костюмы. Они держались за руки, как дети и ходили сгорбленной походкой. Хирата предположил, что этот допрос может ухудшить их положение. Он почувствовал укол возмущения, исходящий от старого вождя эдзо Аветока, который держался со стоическим достоинством. Аветок взглянул на Хирату, и хотя его лицо ничего не выказало, Хирата почувствовал ту же близость между ними.

Эдзо опустились на самый низкий уровень многоуровневого пола, подчеркивая их неполноценность. Сидящий в положении, которое символизировало японскую власть, Хирата смотрел на человека, который, как он считал, был послан ему судьбой, как учитель, через еще более широкие преграды положения и культуры, чем когда-либо.

— Скажите им, чтобы назвали свои имена и положение, — Гизаемон приказал Крысе. — Это стандартная процедура.

Крыса повиновался; Люди эдзо говорили, и он переводил. Товарищами вождя оказались мужчины из их поселка. Сильный мужчина, с ожерельем из синих шариков бисера, назвался Урахенкой. Он вел себя, также покорно, как и остальные, но Хирата выдел обиду в пылающих глазах и стиснутых челюстях.

— Я хотел бы говорить с ними в частном порядке, — сказал Сано Гизаемону. — Вы и ваши люди могли бы подождать снаружи?

— Мы обязаны смотреть за вами, — сказал Гизаемон. — Особенно после того, что произошло. Хирата знал, насколько Сано не любил, когда с ним обращаются, как с собакой на поводке, при проведении расследования на условиях сумасшедшего, когда все, что он хотел, так это своего сына.

Но Сано ничего не оставалось, он поклонился эдзо и сказал:

— Приветствую. Благодарю, за то, что пришли. Хирата понял, что так он пытался компенсировать плохое обращение с ними людей Мацумаэ, в надежде на добровольное, а не на принудительное сотрудничество. — Я расследую убийство Текарэ, которая была возлюбленной правителя Мацумаэ. Мне нужно, чтобы получить ответы на некоторые вопросы.

После того, как Крыса перевел, проницательный взгляд вождя от Сано и Хираты скосился на охранников Мацумаэ, расположившихся в помещении. Аветок четко понимал, что новые японцы находились тут в подневольном положении, даже если он не знал подробностей. Он заговорил, его голос звучал ровно. — Как вам угодно, — перевел Крыса, и начался процесс, включавший вопросы и ответы, а также их перевод.

— Знали ли вы Текарэ? — спросил Сано.

Все кивнули в ответ. Вождь сказал:

— Она была из нашего поселка.

— Почему вы были в городе, когда Текарэ убили? Ведь торговый сезон к тому времени закончился

— Мы пришли, чтобы спасти ее.

— Спасти ее? — Сано нахмурился в недоумении, то же чувствовал и Хирата. От чего?

Пока вождь что-то долго отвечал, Хирата почувствовал за его спокойным тоном гнев, сидевший внутри других варваров. — Господин Мацумаэ украл Текарэ от нас. Он превратил ее в рабыню. Будто ему не достаточно того, что он заставляет нас продавать наши товары его клану по смехотворно низким ценам, он забирает себе наших женщин.

Обвинение вызвало неудовольствие Гизаемона, его лицо потемнело, и он что-то сказал вождю на языке эдзо. Крыса перевел:

— Он сказал ему: "Думай, что говоришь. Еще что-то скажешь против правителя Мацумаэ, и будешь избит".

— Скажи ему, что я разрешаю говорить откровенно, — сказал Сано. Когда Крыса переводил его слова, Сано повернулся к Гизаемону:

— Может быть, вы не одобряете моего расследования, которое хочет провести правитель Мацумаэ. Это ведь лучший шанс на восстановление его психического состояния. Ваше вмешательство не поможет ему. — Сано остановился на мгновение. — А может быть, вы вовсе не желаете ему помочь?

— Конечно, желаю, — раздраженно сказал Гизаемон, — я служу ему с дня его рождения.

Но люди не стоят на пути правосудия, если у них не было, что скрывать, Хирата знал это из многолетнего опыта сыщика. И Гизаемон уже дал ему и Сано достаточные поводы, чтобы с подозрением относиться к нему. Им надо будет поговорить с ним позже.

— Текарэ была лишь одной из многих женщин-эдзо, которые были любовницами японских мужчин, — напомнил вождю Сано. — Почему вы хотели спасти именно ее?

— Она была шаманкой нашего поселка.

Заинтригованный новым фактом о жертве убийства, Сано наклонился вперед. Хирата напрягся, его интересовали духовные традиции, которые могли быть связаны с мистическими боевыми искусствами и его поиском просветления. — А что шаманка делала? — спросил Сано.

— Она смотрела за больными и лечила болезни зельями, ритуалами и заклинаниями. Она связывала нас с миром духов. Без нее мы не можем призвать духов, которые бы помогали нам и защищали нас. Таким образом, вы можете понять, почему мы хотели ее вернуть.

Вероятно, правитель Мацумаэ ухудшил взаимоотношения между японцами и эдзо, забрав из племени столь важного человека для своих сексуальных утех.

— Кроме того, что она была важна для поселка, — спросил Сано, — что за человек был Текарэ?"

— Она была сильной, самостоятельной женщиной.

Даже при том, что Хирата не знал, что именно Аветок говорил, пока его слова не перевел Крыса, он чувствовал, что вождь намеренно говорит о мертвой, используя общие, обтекаемые слова. Он также воспринимал психическую энергию, которая исходила от вождя, когда Сано задавал вопросы.

— Что вы думали о ней? — Сано.

— Я высоко ценил ее способности. Это была самая сильная шаманка из всех, что я встречал в моей жизни.

— А ты? — Сано обратился к другим мужчинам. Они повторили мнение вождя. Хирата отметил, что они не говорили обтекаемо. Либо они не могли думать сами за себя, либо не хотели противоречить своему лидеру, либо не хотели говорить об этой женщине.

Сано спросил каждого человека, какое отношение он имел к ней. Вождь был ее дядей по браку, один человек был ее братом, другой двоюродным братом. В поселке эдзо очевидно жили несколько взаимосвязанных семей. Урахенка назвался мужем убитой. Ну, что ж, подумал Хирата, владелец ожерелья из синего бисера в иерархии подозреваемых эдзо занял самую верхнюю ступеньку.

— Вы были в хороших отношениях с Текарэ? — спросил его Сано.

Урахенка говорил с чувством горькой обиды:

— Я не видел ее почти три года. С тех пор как ее забрали у меня.

Хирата представлял себе, что должен чувствовать муж, у которого украли жену и вынудили стать чей-то любовницей. Он почувствовал себя виноватым, потому что он пренебрегал Мидори, полностью отдавшись изучению боевых искусств. Он оставил свою дорогую, верную жену и, вопреки самому себе, он сочувствовал Урахенке.

— Был ваш брак удовлетворительным до того как ее забрали? — спросил Сано.

— Да. Я любил ее. Я хотел ее обратно. А теперь ее нет и я никогда не увижу ее снова в этой жизни.

Он подчеркивал свои слова ударами в грудь, хватая руками воздух, а затем позволил им упасть, а его плечи в горе опустились. Языковой барьер и его чужеродность не давала возможности оценить правдивость его слов. Хирата сосредоточился на изучении психической энергии, которая его окружала. Она гудела противоречивыми вибрациями.

— Где вы были в ночь, когда умерла Текарэ? — спросил Сано.

Урахенка посмотрел на Сано:

— Вы считаете, что я убил ее?

Гизаемон выкрикнул команду на языке эдзо, очевидно приказав Урахенке отвечать, а не задавать вопросы.

— Я этого не делал! — Урахенка сжал кулаки, скорее сердитый, на молчаливое обвинение, чем из боязни наказания.

— Это то, что он говорит все время, — пробормотал Гизаемон. — Это то, что они все говорили.

— Может быть, это правда, — сказал Сано, спокойным тоном. Он обратился к молодому варвару:

— Если ты хочешь, чтобы я поверил, что ты невиновен, то скажи мне, где ты был в ночь убийства.

— Я был в лагере.

Когда каждого из варваров отдельно спрашивали, где они были в ночь убийства, то все эдзо, включая вождя, сказали, что всю ночь они все вместе были в их лагере.

— Это алиби не стоит ничего, — сказал Гизаемон презрительно. — Ублюдки всегда прикрывают друг друга.

Вождь Аветок поднял руку. Сано кивнул разрешить ему говорить. — Солдаты Мацумаэ охраняли наш лагерь. Мы не могли уйти без их ведома. Мы были там. Спросите у них.

Сано повернулся и вопросительно посмотрел на Гизаемона. — За ублюдками трудно уследить. Они двигаются через лес, как призраки, момент — и их никто не видит, — сказал Гизаемон. — Вероятно кто-то выскользнул и вернулся обратно, а никто и не заметил.

Урахенка что-то гневно закричал. Гизаемон прикрикнул на него.

— Если вы хотите узнать, кто убил Текарэ, тогда посмотрите на других людей, — переводил Крыса. — И не говорите, что вам не говорили.

Сано с досадой вздохнул. Хирата мог сказать, как он устал от надзора Гизаемона, который не давал наладить контакт с допрашиваемыми, каким беспомощным он себя чувствовал, находясь в заключении у сумасшедшего, в то время когда ему отчаянно надо было искать сына. Но когда Сано обратился к Урахенка, его тон был сдержан.

— На каких людей вы предлагаете мне посмотреть?

— На японцев!

Никто не нуждался в Крысе, чтобы перевести это. Сано сказал:

— Но Текарэ была убита с помощью лука-ловушки — оружия охотников эдзо.

— Это японский трюк. Чтобы сделать виноватыми нас,

Урахенка испустил поток проклятий. Гизаемон зашагал к нему и закричал на него.

— Он оскорбляет клан Мацумаэ, — Крыса объяснил. Его дикие глаза сияли нервозность:

— Гизаемон говорит ему, что заткнет ему рот.

Вождь Аветок попытался успокоить своего товарища, что-то выговаривая ему, но Урахенка его проигнорировал. Урахенка вскочил на ноги. Он и Гизаемон кричали в лицо друг другу.

— Вы, японцы, хотите уничтожить нас всех. Вы начали с убийства моей жены, и вы не остановитесь, пока мы все не уйдем и тогда станете хозяевами на нашей земле, — переводил Крыса. — Проявляй должное уважение, ты животное, или будешь следующим, кто умрет.

Другие мужчины-эдзо встали, сплотившись вокруг Урахенка, их яростные голоса поддержали его. Хирата предположил, что они принадлежали к фракции эдзо, которые хотели бороться против японского господства. Пока они спорили с Гизаемоном, он толкнул их. Они оттолкнули его назад. Охранники поспешили поддерживать Гизаемона, обнаженными мечами.

Смятение охватило Хирата, потому что он понял, что война может начаться здесь, в этом самом зале. Сано вскочил и закричал:

— Стоп! Все разошлись! Хирата призвал свою внутреннюю мистическую силу. Сильная, успокаивающая энергия вытекала из него на Гизаемона, охранников и варваров. Вождь Аветок произнес предупреждение. Его губы продолжали двигаться после того как звук умолк. Он согнул руку, словно заклинание.

Позже Хирата не мог бы сказать, какая тактика сработала, или они дополнили друг друга. Но охранники спрятали мечи в ножны и отступили. Урахенка и другие мужчины эдзо упали на колени. Гизаемон присел, неприветливый, но спокойный, рядом с помостом. Все бойцы облегченно вздохнули, в недоумении, что произошло, и почему столкновения не случилось. Но напряжение продолжало расти.

Когда Сано и Хирата сели на свои места, Хирата с любопытством взглянул на Аветока. Вождь сидел молча и бесстрастно, но Хирата уловил хитрый блеск в его глазах. Хирата чувствовал сильнее, чем когда-либо, что старик обладает способностями эдзо, но он не мог понять, насколько они превышали пределы его собственного мастерства, и знал ли старик все что нужно было знать Хирате.

— Еще несколько вопросов, — сказал Сано. Он устремил строгий взгляд на каждого из мужчин эдзо:

— Ты убил Текарэ?

Каждый покачал головой и сказал слова, которые означали четкое — нет. Когда Сано говорил с вождем, их взгляды встретились:

— Мы невиновны.

Сано не подал намека, верит ли он им, хотя Гизаемон фыркнул:

— Тогда кто, вы думаете, это сделал?

Вождь Аветок ответил. Другие эдзо кивнули. — На твоем месте, я бы поговорил с японцем по имени Дайгоро. Он богатый купец, торгующий золотом, который живет в городе Фукуяма. Всем известно, как плохо он обращается с нашими женщинами.

Это было не первый раз, в практике Хираты, когда люди указывают пальцем на кого-то другого, чтобы отвести подозрения от себя. Но, по крайней мере, он и Сано получили новое направление, которому надо следовать. Хирата был склонен полагать, что эдзо были невиновны. Он понял, что выбрал сторону варваров против своих японских соотечественников.

— Спасибо за вашу помощь, — учтиво сказал Сано, будто бы эдзо находились здесь добровольно.

Вождь Аветок что-то произнес. Гизаемон сказал:

— Это всех волнует. Этот ублюдок просит вас об одолжении, почетный канцлер.

С видимым усилием, Сано проигнорировал Гизаемона:

— Что вы хотите?

— Достойные похороны для Текарэ, в соответствии с традициями нашего народа. Без них ее дух не может перебраться в царство мертвых. Он задержится в этом мире и будет преследовать правителя Мацумаэ.

— Я посмотрю, что я могу сделать, сказал Сано вождю.

Аветок поклонился в знак благодарности. Еще раз Хирата почувствовал форму и текстуру психической энергии вождя. Теперь он знал, что это значит. Когда Сано говорил с ним, вождь понял. Аветок знал японский язык.

Группа охранников ворвалась в комнату. — Прошу прощения, что прерываю, но есть плохая новость, — сказал один из них с оленьими рогами на шлеме.

— Ну, что еще? — спросил Гизаемон.

— Жена почтенного канцлера отсутствует.