Имя мне - Смерть

Глава 15

— Итак, почему тебя так интересует Аарон Шефферд? — спрашивает Миссис Лутц, устраиваясь поудобнее, у окна, где несколько мгновений тому назад сидел Кайл.

Я отделяю ложкой кусочек мороженого. Я должна что-то придумать. Если скажу, что-нибудь не так, она, скорее всего, схватит стакан с мороженым и выскочит за дверь быстрее, чем Макс из темной комнаты.

— Одна из одноклассниц упомянула его имя, — говорю я после того, как мороженое у меня во рту тает, и у меня не остается выбора, кроме как сглотнуть и ответить. — Я спросила, о ком она говорит, и учитель сказал мне поискать о нем информацию.

— Ты что-нибудь нашла?

— Я нашла в библиотеке статью о нем, но из-за приступа астмы не смогла прочитать, да и вообще остаться там. Аллергия на пыль…

Миссис Лутц не нужно знать, что это были ее духи.

— Хм… — Вот почему я пришла в компьютерный класс. Я хотела погуглить информацию о нем. Но астма не прекращалась, и мне нужно было выйти. Так что до сих пор ничего о нем не знаю. Но я подумала, раз уж Вы его знаете, у Вас может быть больше информации, чем у Гугла или старой газеты.

Звучит неплохо. Должно быть, Миссис Лутц тоже так подумала, потому что кивнула и погрузила ложку в мороженое. Ее душа мерцает вокруг нее, как светящийся мотылек, но тонкая черная линия метки все еще разрезает ее лицо надвое. Что она сделала, чтобы заслужить это? Хотела бы я просто спросить ее об этом, но не могу. Чтобы вытянуть из нее информацию, надо действовать очень аккуратно.

— Ты права. — Она говорит, не вынимая изо рта ложку с кусочком зеленого мороженого. — Эти газеты полны лжи. Какую статью ты читала?

— Я прочла только заголовок, но там было что-то вроде: «исчезновение подростка-убийцы».

Миссис Лутц роняет ложку, и та ударяется о стеклянную тарелку.

— Видишь? Вранье. Я точно знаю, что Аарон никого не убивал.

Я бы не согласилась с ней, учитывая признание Аарона, которое он поделился со мной несколько часов назад, но это, наверное, лучше держать при себе.

— В самом деле? — лепечу. Я наклоняюсь и складываю руки на столе перед собой. — Что Вы знаете об этом?

— Что он этого не делал. — Страх вспыхивает на ее лице, а затем губы складываются в тонкую решительную линию. Я почти вижу, как занавес в ее глазах закрывается. Черт. Я знала, что спросить на прямую у нее не получилось бы. Она слишком осторожна. Мне нужен другой подход. Сейчас. Пока я не упустила эту возможность.

— Ладно, Аарон этого не делал. В чьем убийстве его обвиняли?

Миссис Лутц упирается локтями в стол и наклоняется ко мне. Я откусываю кусочек шоколадного мороженого, и липкая горячая помадка обволакивает полость рта.

— Его обвинили в убийстве матери и отчима, — говорит она. — Городские сплетники говорили, что он забил их до смерти на глазах у младшей сестры. Даже говорили, что Сара сошла с ума из-за этого. Снова ложь, конечно.

Теперь понимаю, почему имя Аарона показалось мне знакомым. Несколько лет назад я ходила на ночевку с Хейли вместе с другими девочками из нашего класса. Следуя подростковой традиции, мы просидели до полуночи тесным девичьим кружком, рассказывая страшные истории. Мы все должны были рассказать что-то пугающее. Я придумала про няню и одноглазого убийцу с крюками вместо рук. Но Сальма Берд (это было до того, как она стала слишком крутой, чтобы общаться с нами) рассказала самую жуткую историю из всех. Она была страшной, потому что была правдивой, и это случилось в Кэрролл Фоллс. Она знала, что это правда, потому что эту историю рассказал ей дедушка, и для наших двенадцатилетних умов, этого было достаточно.

Я не помню подробностей истории Сальмы, но то, что помню сейчас, кажется неправдоподобным. Она сказала, что Аарон убил своих родителей, потому что они заставили его есть брокколи, а он ненавидел брокколи; кроме того, ее описание убийств, конечно, было полно не настоящей крови. Но я точно помню, что его младшая сестра видела убийства и сошла с ума. И помню песенку.

После того, как история закончилась, Сальма проговорила легенду — песенку, которая прилагалась к истории. Я помню последние жуткие до ужаса строчки, будто она шептала их мне на ухо:

«Поговаривают, что он все еще бродит по Кэрролл Фоллс, даже после своего исчезновения.

Заглядывает в окна в поисках сестры, надеясь закончить начатое…»

Целый месяц после той вечеринки я спала с включенным светом и плотно задернутыми шторами, убежденная, что мальчик из сказки посмотрит в мое окно и примет за свою сестру.

Теперь это даже забавно. Аарон по-прежнему бродит рядом с водопадом Керролл Фоллс, но не по тем причинам, о которых говорится в песне. Иногда, я думаю, правда более странная, чем вымысел.

— О, да, — говорю я, кивая. — Я слышала эту историю. Жутковато. Но если это неправда, то что случилось на самом деле?

— Понятия не имею. — Миссис Лутц пожимает плечами, засовывая в рот кусочек мороженого вместе с ложкой, которую только что достала из самой середины тарелки. — Все, что могу сказать, это то, что я знала Аарона и его семью. И из известного, могу с уверенностью сказать, что Аарон никого не убивал. Все эти истории — сплошная ложь.

Тьфу. Мы снова к этому вернулись? Как я могу заставить ее перестать говорить «это все ложь» и «Аарон никого не убивал» и начать говорить, как все было на самом деле?

— Вы знали его семью? Откуда?

— Я выросла по соседству с Шеффердами. На самом деле, я все еще владею тем старым домом. Я никак не могу продать его. — Миссис Лутц вытирает рот бумажной салфеткой и кладет ее в пустую тарелку.

— Аарон был моим первым парнем. С ним у меня произошел первый поцелуй.

Я чуть не подавилась мороженым. Аарон встречался с Миссис Лутц? И он поцеловал ее? Фу. Он такой горячий, а она такая…. — старая. Нет, она может немного симпатичная, когда улыбается, но даже без трещины в ее душе, она то, что моя бабушка обычно называет «красивой женщиной». Я проглатываю мороженое и молюсь, чтобы Миссис Лутц не заметила моей тошнотворной реакции.

— Все в порядке, — говорит она и хихикает. Должно быть, слишком много удивления и тошноты во взгляде. — Мне кажется, трудно представить меня молодой девушкой, но на самом деле я тогда была секси. У меня была неплохая паро… — Она вытягивает руки перед собой и подмигивает. — Ну, ты поняла.

Все, что могу сделать, это кивнуть. Боюсь, что бы я ни сказала, мне легче будет засунуть ногу в рот, чем хоть одно слово слетит с моих губ. Я откашливаюсь и делаю несколько глотков содовой, прежде чем продолжить.

— Итак, что Вам известно об убийствах, Миссис Лутц? — спрашиваю я.

Правду, пожалуйста.

— Мой отец в то время был шерифом, так что я слышала от него разные вещи. — Она изучает сложенные руки. — Он сказал, что какие-то тусовщики нашли тело Мистера Шефферда около двух часов ночи. Под мостом Кэрролл Фоллс. Почти все кости в теле Мистера Шефферда были сломаны. Сначала, мой отец думал, что это просто очередное самоубийство с моста Прыгунов, пока не пришел к ним домой, чтобы сообщить Миссис Шефферд новости и продвижения в деле. Тогда-то он и нашел ее, избитую и мертвую на полу в их гостиной.

По рукам Миссис Лутц пробегают мурашки, и она проводит по ним ладонями вверх-вниз. На самом деле, мне немного жарко от солнца, бьющего в окно, но такое чувство, что это не от температуры у Миссис Лутц мурашки по коже…

— Мой отец нашел Сару, свернувшуюся калачиком в шкафу в прихожей и что-то бормочущую себе под нос. Он едва смог понять ее, но удалось разобрать две вещи: «это дело рук Аарона» и «мне страшно».

— Сколько лет было Саре, когда это случилось? — говорю, скрещивая руки на груди и потирая собственные мурашки.

— Восемь. Может, девять.

Ровесница Макса.

— Я должна Вам сказать, — нервно смеюсь я. — Вы поступаете не честно, и по отношению к себе тоже, убеждая меня, что вся эта история — ложь. Честно говоря, мне это видится, как открытая книга, четко и ясно.

— Понимаю, звучит ужасно, но ты не знала эту семью. Ты не знала его.

— Возможно. — Я помешиваю оставшееся мороженое на дне тарелки и надеюсь, что Миссис Лутц не услышала лжи в моем голосе. — Но что можно знать такого, что могло бы звучать лучше, чем доказательства в газетах?

— Ну, во-первых, Аарон никогда бы не сделал ничего подобного. Вообще. Я так устала от сплетников этого города, которые создают из него настоящего монстра. Он не был монстром. Он был добрым, заботливым и всегда поступал правильно. — Она замолкает, глядя на свои руки. Потом прочищает горло. — А, во-вторых, Сара не сошла с ума. Она может быть немного эксцентричной, но не сумасшедшей. Она была всегда тихой девочкой, поэтому, потеряв родителей и сводного брата, просто замкнулась в себе и на время отгородилась от внешнего мира. — Миссис Лутц встречается со мной взглядом впервые с тех пор, как начала рассказывать эту историю. — Знаешь, она тебе, наверное, понравится, Либби. Она невероятно талантливый художник, как и ты. Одна из ее картин висит над столом библиотекаря в школьной библиотеке.

— Та, что с яблоками? — удивленно спрашиваю я. — Это сделала сестра Аарона? Мне так нравится эта картина. Она очень необузданная. Такая эмоциональная.

Миссис Лутц кивает и пристально смотрит на меня.

— Она может быть немного неловкой, но она прекрасно обходится с кистью.

— Мисс Уиз сказала, что ее написал местный художник. Значит, Сара все еще в городе? — спрашиваю я, шокированная больше, чем, вероятно, должна быть.

— Да. Вроде того. Она живет в миле от города, в приюте для животных. — Миссис Лутц ласково улыбается. — Иногда я навещаю ее.

— Она замужем? У нее есть дети? — Мое забытое мороженое растаяло, превратившись в суп-пюре, но мне все равно. Я превратилась в отчаянную фанатку этой художницы.

— Нет, живет одна. Ну, несмотря на приют. Как я уже сказала, Сара всегда была немного отстранена от мира. Замкнулась в себе, так сказать. Просто стало хуже после — ну, понимаешь. — Она крутит кольца на левой руке. — Но Аарону было все равно, странная она или нет. Он обожал ее. Даже если убил свою мать и отчима, хотя он этого не делал, я знаю, что он не оставил бы Сару одну. Он слишком любил ее.

Миссис Лутц складывает руки на груди, как будто у нее железное алиби для Аарона.

— Я понимаю, он любил свою сестру. — Я останавливаюсь и изучаю ее лицо, не зная, как она воспримет мои слова. — Но не понимаю, почему Вы так уверены, что Аарон их не убивал. Это же очевидно. Почему Вы так уверены в его невиновности?

— Просто знаю. — Она улыбается так, словно это все, что она хочет мне дать, и все, что мне нужно знать. — Так, хватит моих сплетен, расскажи теперь, какие сплетни ты о нем слышала. Любопытно послушать, как с годами изменилась история. — Она потягивает содовую и выжидательно поднимает брови.

Я бы предпочла не вспоминать ужасную историю, которую нам рассказала Сальма, учитывая, насколько непреклонна Миссис Лутц в том, что Аарон невиновен. Она, вероятно, не воспримет это адекватно. Но ее проницательный взгляд говорит, что она закончила, и единственный способ поддержать разговор — это выложить все, что знаю. Что ж, ладно.

Я рассказываю ей отрывки из истории Сальмы, которые помню, включая запекшуюся кровь и идиотскую причину, того, что это убийство совершил Аарон. Чем больше говорю, тем ужаснее становится лицо миссис Лутц. На половине жуткой песни в моем отстойном исполнении она поднимает руки и говорит остановиться.

— Это смешно! У них теперь даже песня-легенда есть об этом? Серьезно? — Миссис Лутц качает головой с отвращением. — Не могу поверить, что это говорят люди, которые даже не знали его. — Ее щеки розовеют. — И они говорят, он убил свою мать и отчима из-за брокколи! Отлично! Он никого не убивал. Его там даже не было…

Миссис Лутц замолкает. Лицо женщины бледнеет, и темная линия метки выделяется на нем неровным черным шрамом.

— Откуда Вы знаете, что его там не было? — говорю, когда она молчит.

Она кусает нижнюю губу, и быстрее крутит кольца на своем пальце, что боюсь от трения может начаться пожар. Вскоре, она перестает крутить кольца, кусает губы и наклоняется ко мне. Ее лицо останавливается в нескольких дюймах от моего. Я чувствую сладкий запах мяты и шоколада в ее дыхании.

— Не могу поверить, что собираюсь это сделать. — Она украдкой оглядывается через плечо. — Если я скажу тебе, обещаешь сохранить в секрете? Потому что ты не можешь никому об этом говорить, Либби! — Она хватает мою руку и сжимает ее в своей. — Никому. Обещай, что это останется между нами, что бы я не сказала…

— Да, конечно, — говорю я, заставляя себя не вырывать руку из ее потно сжатой ладони.

— Мне нужно услышать это. Пообещай, — шепчет она, не сводя с меня глаз.

— Окей. Обещаю. Клянусь сердцем. — На всякий случай рисую невидимый крестик на груди.

— Потому что, если заговоришь, я буду все отрицать.

— Я никому не скажу.

Она закрывает глаза и склоняет голову, её лоб находится меньше, чем в дюйме от моего. Она остается так какое-то время, и когда я собираюсь что-то сказать, чтобы заставить ее снова заговорить, она, наконец, произносит:

— Я знаю, что Аарон не убивал своих родителей, потому что, — говорит она так тихо, что я пытаюсь услышать ее сквозь шум в оживленном кафе-мороженом. — Я была с ним в ночь убийства.

— Что? — Я говорю так громко, что старуха за соседним столиком бросает на меня злобный взгляд. Я понижаю голос. — Почему Вы никому не сказали?

— Я бы непременно это сделала, но Аарон исчез на следующий день, и я испугалась. — Слеза собирается на краю ее глаза. — Я боялась, что все подумают, будто я имею к этому какое-то отношение. Я все еще боюсь этого.

— Но все считают Аарона убийцей-психопатом.

— Знаю. — Она сердито смотрит на меня. — Думаешь, я этого не знаю? Я слушала это дерьмо сорок лет. Меня мучает то, что я не могу что-либо сказать. Я поклялась, что, когда он вернется, то признаюсь. Я была бы его алиби, но он так и не вернулся домой. А потом начала думать о Саре и о том, как он никогда бы не оставил её, и тогда я поняла… поняла, что он тоже мертв. — Слезы льются по ее щекам и оставляют два темных следа на макияже. — И что меня пугает больше всего — это то, что, если бы я сказала отцу, что Аарон был со мной всю ночь, он бы все еще был со мной и по-прежнему жив. Но Аарон мертв, и это все моя вина.

Слезы ручьями текут по ее лицу, и она всхлипывает. Вдруг всплывает мысль, что ее следует похлопать по плечу и сказать, чтобы она не плакала, что Аарон жив и здоров и ждет на мосту Прыгунов, но решаю этого не делать.

— Вы не можете знать, мертв ли он. А если и так, то я уверена, что это не Ваша вина, — говорю я. — Почему Вы вообще решили, что это Ваша вина?

— Потому что мой отец убил его, — говорит она, пялясь на пустую тарелку из-под мороженого. — После того, как он нашел бедняжку Сару в тихой истерике в шкафу рядом с телом матери, он приступил к своим полицейским обязанностям. Потом он вернулся домой. Солнце только начало выглядывать из-за деревьев, когда он повел меня вниз и усадил за кухонный стол. Он рассказал мне о Мистере и Миссис Шефферд и спросил, видела ли я их или нет, в курсе ли о чем-то. Я отрицала. Мой отец пришел бы в ярость, если бы узнал, что я улизнула из дома с Аароном. Мне и в голову не приходило, что он может принять Аарона за убийцу. Как он мог даже подумать об этом? Аарон никому бы не навредил.

Я киваю в знак согласия, что странно, так какзнаю, что она только что сказала неправду. Аарон признался мне сам на мосту Прыгунов. Но даже с его признанием, до сих пор свежим в моей памяти, мне трудно понять и признать то, что он хладнокровный убийца.

— После того как я сказала ему, что ничего не знаю, — продолжает Миссис Лутц, — мой отец встал и снял свою полицейскую форму, надев обычные джинсы и джемпер, а потом ушел из дома. Я точно не знаю, куда он отправился и когда вернулся. Но он никогда больше не говорил об этом, и думаю, он пошел за ним. Скорее всего, он выследил Аарона, убил его и спрятал тело там, где никто никогда не найдет. Вот почему Аарон так и не вернулся домой. Он не хотел оставлять Сару. Это единственное, что имеет смысл во всей этой истории. — Последние слова она говорит так тихо, что мне приходится напрягать слух, чтобы расслышать их.

— Может, он не вернулся по другой причине — говорю, и она с сомнением смотрит на меня. — Может, он испугался, как Вы, и сбежал?

— Если я и знаю, что-то об Аароне Шефферде, так это то, что он не был трусом.

Возможно, так и есть, но поскольку Аарон жив и здоров, я знаю, что отец Миссис Лутц не убивал его. Но по выражению ее глаз я вижу, что Миссис Лутц искренне верит в обратное. Я могу понять её догадки и причины их возникновения. Чего не понимаю — как ему удалось убить свою мать и отчима, если Миссис Лутц была с ним всю ночь. Что-то не сходится. Либо Аарон солгал об убийствах, либо я упускаю что-то важное.

— Вы сказали, что были с Аароном всю ночь. Что Вы делали? — Я стараюсь не съеживаться, говоря это. Не хочу слышать о сеансе поцелуев с участием Аарона и любой другой девушки, тем более Миссис Лутц.

Я ожидаю, что она покраснеет, но нет. Вместо этого ее глаза расширяются, а щеки бледнеют. Встряхивая руки, она несколько раз крутит кольца, затем выпрямляется, сплетая пальцы вместе перед собой, и встречает мой взгляд.

— Это было сорок лет назад, Либби. Я не помню. — Она сердито смотрит на меня. — Мы не убивали его родителей, если ты об этом.

— Я вовсе не это имела ввиду, — говорю, радуясь, что она не умеет читать мысли. — Я просто пытаюсь понять, что случилось той ночью. — И почему у нее на душе метка, которая попала туда якобы по неизвестным причинам.

— Это было очень давно. Не стоит ожидать, что я буду помнить каждую деталь.

— Уверена, что Вы не можете помнить все. Но как тогда можете быть уверенной, что Аарон невиновен, когда даже не можете вспомнить, что делали той ночью?

Она молчит. Ее руки сжимаются в кулаки, а затем расслабляются, когда ее карие глаза сужаются до щелочек.

— Я знала, что это все будет большой ошибкой. — Она наклоняется и берет свои пакеты с продуктами. — Забудь про Аарона. Забудь, что я тебе говорила. Мне правда нужно домой. — Она встает, поднимая сумки. — Спасибо за мороженое.

— Постойте. — Я хватаюсь за ручку одной из ее сумок.

— Прости, но я ничем не могу тебе помочь.

Она делает шаг назад. Я должна отпустить ее сумку или я рискую упасть лицом прямо перед всеми в кафе. Женщина пробирается между столиками к двери. Колокольчик издает звон, когда дверь отворяется, и Миссис Лутц выбегает, оставляя меня одну в кафе-мороженом.