Индиго

Глава 5

Пока Эстер ехала на своей маленькой телеге в церковь на собрание, она, как и все другие аболиционисты, с нетерпением думала о том дне, когда рабство будет отменено, что бы сделало ненужной тайную работу комитетов бдительности. Но до тех пор такие комитеты, как в Уиттекере, были крайне необходимы, чтобы обеспечить беглецов жильем, едой, одеждой и медикаментами. Члены организации также информировали бывших рабов об их законных правах, помогали беглецам начать новую жизнь, давали указания и наставления и во многих случаях небольшие суммы денег и рекомендательные письма потенциальным работодателям.

Группы бдительности существовали от штата Мэн до Калифорнии. Некоторые из них были большими, другие — маленькими. В некоторых состояли представители самых разных рас, в то время как в других, как, например, в комитете в Детройте, все были чернокожими. Независимо от размера или состава комитета, все они были созданы по образцу одного из самых преданных своему делу комитетов эпохи аболиционизма — Нью-Йоркского комитета бдительности, основанного в 1835 году чернокожим человеком по имени Дэвид Рагглз. Рагглз лично помог сотням беглецов тайно перебраться в почти свободные районы изолированного севера. Одним из самых известных беглецов был великий Фредерик Дуглас.

Рагглз часто посещал доки Нью-Йорка, чтобы убедиться, что рабов не ввозят контрабандой на прибывающих кораблях. Он обошел несколько самых богатых районов города, чтобы проинформировать домашнюю прислугу о том, что по законам Нью-Йорка ввезенные рабы становятся свободными после девяностодневного пребывания в штате. Под его руководством «беглецов» приглашали выступать перед аудиторией на некоторых заседаниях Нью-Йоркского комитета и рассказывать о своей борьбе за свободу.

В конце концов, мистер Рагглз прекратил свою работу с нью-йоркской группой из-за проблем со зрением, но продолжал оказывать личную помощь тем, кто стремился к свободе.

И все же более двадцати лет спустя рабство по-прежнему царило на земле.

Принятие Закона о беглых рабах и решение Верховного суда об отклонении ходатайства мистера Дреда Скотта о свободе стало ударом по делу отмены рабства. Суд, в частности, заявил, что, поскольку мужчины и женщины этой расы всегда считались неполноценными, у них не было прав, которые белый человек обязан был бы уважать. Однако рабы продолжали убегать, несмотря на возмутительное постановление суда. Их отказ оставаться движимым имуществом сделал необходимым дальнейшее существование Комитетов бдительности.

Как и многие другие комитеты в стране, Комитет бдительности Уиттакера использовал модифицированную версию закодированных методов Ордена для секретного общения. Би Мелдрам служила местным курьером, потому что она доставляла яйца и занималась врачеванием во всей округе. Эстер узнала о срочном собрании, которое должно было состояться этим вечером, не из слов Би, а из цвета ткани в корзинке для яиц, которую Би оставила утром на крыльце, ткань была красной, стандартного цвета для заседаний комитета. Число, написанное парафином на скорлупе одного из яиц, указывало время встречи.

Входя в церковь Уиттекера, Эстер услышала голоса репетирующего хора. Пока хор репетировал в маленьком святилище на главном этаже церкви, под землей, в церковном подвале, преподобный Джозеф Адамс призывал собрание Комитета бдительности к порядку. В официальном списке было двадцать человек, но сегодня пришли только четверо — Эстер, Би, Брэнтон Хаббл и Уильям Лавджой. Лавджой владел очень успешным парикмахерским бизнесом и был самым богатым человеком в Уиттекере.

— Прежде всего, — начал преподобный Адамс, — я хотел бы поблагодарить Би за то, что она со всеми связалась. На репетиции наверху пятнадцать участников хора, что является хорошей явкой, учитывая, когда им о ней сообщили.

Би приняла благодарность, кивнув седой головой. Репетирующий хор должен был послужить маскировкой для этой встречи.

— А теперь о причине, по которой мы здесь. Ходит много слухов о местонахождении Черного Дэниела. Ходят слухи, что он залег на дно отсюда до Онтарио и обратно. Орден попросил всех главных кондукторов расспросить своих местных агентов, не знает ли кто-нибудь, где он на самом деле.

Эстер колебалась, стоит ли раскрывать местонахождение Галена, услышав об интересе Ордена, но Гален разрешил ей раскрыть его присутствие, поэтому она сказала:

— Он в моем подвале, преподобный.

Внезапно она оказалась в центре внимания.

— Би залатала его раны, но я никогда не говорила ей, кто он на самом деле.

Би улыбнулась.

— Так вот кто он такой.

Затем Би развернулась на стуле, чтобы получше разглядеть Уильяма Лавджоя, и сказала:

— Полагаю, женщины все же умеют хранить секреты, а, Лавджой?

Веселый смех Би, казалось, еще больше усилил раздраженное выражение лица Лавджоя. Уильям Лавджой был сутулым, лысеющим человечком невысокого роста лет пятидесяти. На протяжении многих лет он ясно давал понять, как относится к тому, что женщины являются членами Комитета бдительности: он был против. Его предубеждения вызвали много споров среди членов Комитета, особенно в свете всей работы, проделанной женщинами от имени аналогичных комитетов по всей стране. Лавджой повернулся к Эстер и резко спросил:

— Почему ты никому раньше не сказала?

Прежде чем Эстер успела ответить, Брэнтон Хаббл, сосед и хороший друг Эстер, холодно спросил Лавджоя:

— Ты когда-нибудь объявлял, кого укрываешь у себя на чердаке, Лавджой?

Лавджой знал ответ. Он ничего не сказал.

Эстер улыбкой поблагодарила Брэнтона за поддержку и сказала:

— Я не хотела раскрывать его местонахождение без его разрешения.

Би сказала:

— Скрытная и умная.

Затем преподобный спросил:

— Как ты думаешь, Дэниел согласится встретиться с нами?

Эстер видела энтузиазм в глазах преподобного, когда он задавал этот вопрос. Черный Дэниел был легендой; мало кто когда-либо его видел. Эстер понимала желание преподобного стать одним из этих немногих.

— Я не уверена, что он согласится. Он убежден, что среди нас есть предатель.

Все уставились на нее. Брантон Хаббл спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Эстер пересказала им историю Галена. Когда она закончила, в комнате воцарилась тишина.

— Это невозможно, — рявкнул Брантон.

— Я согласна, Брантон, — ответила Эстер. — Однако он убежден, что ловец рабов говорил правду.

— Здесь нет предателей, — заявил Лавджой.

— Предположим, это правда. Что нам делать дальше? — спросила Би.

— Черный Дэниел говорит, что у него есть план, — заявила Эстер.

— Что это за план? — спросил преподобный.

Эстер пожала плечами.

— Понятия не имею.

Она подумала о том, чтобы рассказать о вопросах Галена, касающихся продажи местных земель, но она не спросила его, хочет ли он, чтобы эта информация была раскрыта, поэтому промолчала.

Группа провела еще несколько минут, обсуждая недостатки и возможные достоинства теории Галена. В середине разговора Лавджой сказал:

— Преподобный, я думаю, что нам следует обсудить дальнейшую роль Эстер в укрывательстве такого важного человека.

— Почему? — скептически спросил преподобный. — Кажется, у Эстер все под контролем.

— Потому что, если ему нужна защита, рядом должен быть мужчина.

Би спросила:

— Ты предлагаешь стать этим мужчиной?

— Почему бы и нет, — гордо заявил Лавджой. — У меня большой дом, и…

— И, — вмешался Хаббл, — ты самый плохой стрелок в трех округах. Если Черный Дэниел решит, что недоволен Эстер, я уверен, он даст кому-нибудь знать. До тех пор он останется там, где он сейчас. Согласны?

Преподобный и Би кивнули головами в знак согласия.

Лавджой откинулся на спинку стула в сердитом молчании. Эстер знала, что богатому парикмахеру не нравилось, что люди говорят о его неумении стрелять, но правда заключалась в том, что в Уиттекере были школьники, которые стреляли лучше.

Затем преподобный Адамс спросил Би о передвижениях Шу и его людей. Ответ Би был обескураживающим.

— К сожалению, похоже, что он останется здесь на зиму. Он остановился у Портера Грира.

Все признали, что это был тревожный поворот событий. Портер Грир жил примерно в двадцати пяти милях к югу от Уиттакера и зарабатывал на жизнь похищением беглецов. Он уже сам по себе представлял достаточную угрозу; в тандеме с Шу и его бандитами он представлял еще большую угрозу для работы Дороги.

Брэнтон Хаббл сухо заметил:

— Жаль, что с ними не может случиться организованный несчастный случай.

Преподобный одарил Брантона неодобрительным взглядом. Брантон Хаббл и растущий процент аболиционистов придерживались мнения, что только насильственная конфронтация заставит правительство объявить вне закона содержание мужчин и женщин в рабстве. До 1840 года многие аболиционисты, как черные, так и белые, рассматривали аболиционизм как пацифистское начинание. С принятием в 1850 году Закона о беглых рабах и появлением похитителей, сеявших ужас по всему Северу, многие члены комитета бдительности встречали ловцов рабов с оружием в руках. Даже Фредерик Дуглас, долгое время выступавший за ненасильственный подход к отмене рабства, публично высказался в поддержку тех, кто возьмется за оружие, чтобы покончить с рабством.

Преподобный Адамс сказал:

— Брэнтон, я прошу тебя не прибегать к насилию.

— А вы собираетесь сказать Гриру и Шу то же самое, преподобный Адамс? — спросил в ответ Брэнтон.

Двое мужчин и раньше спорили из-за различий в подходах. Преподобный по-прежнему считал, что молитва ценнее оружия. Брэнтон был с ним не согласен.

Эстер почувствовала, как в комнате нарастает напряжение.

— Джентльмены, не могли бы мы отложить этот разговор до следующего раза, пожалуйста? Сейчас у нас есть более важные вопросы для обсуждения.

Оба мужчин незаметно кивнули, и разговор на собрании вернулся к предательству Даниэля. Эстер спросила:

— Брэнтон, может ли в Ордене быть предатель?

— Я полагаю, это возможно. На данный момент я предлагаю нам не отвечать на запросы Ордена о местонахождении Черного Дэниэля. Если Черный Дэниэль решит, что хочет, чтобы о его присутствии узнали, он скажет нам.

Все согласились.

На улице уже стемнело, когда собрание и репетиция хора подошли к концу. Брэнтон Хаббл проводил Эстер до ее телеги, припаркованной возле церкви. Они всегда были близкими друзьями. Большую часть жизни Эстер он любил ее тетю Кэтрин издалека, но никогда не давал волю своим чувствам из уважения к жене, все еще находящейся в рабстве в Кентукки.

— Эстер, черный Дэниел доставляет тебе какие-нибудь проблемы?

— Сначала да, все время рычал на меня. Сейчас, когда он выздоравливает, у нас дела идут немного лучше.

— Что он за человек?

— Упрямый.

Брэнтон улыбнулся.

— Что ж, если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать.

— Я так и сделаю.

Она взялась за поводья, но голос Брэнтона остановил ее.

— И, Эстер, будь очень осторожна, если собираешься и дальше перевозить пассажиров. Шу и его люди, похоже, особенно злобные.

— Не волнуйся. Я сомневаюсь, что смогу что-либо предпринять, пока Черный Дэниел здесь.

Эстер натянула поводья и отправилась в путь.

Вернувшись домой, Эстер заглянула к Галену. Она ожидала, что он спит, но была удивлена, увидев, что он лежит на койке с открытыми глазами. Он повернулся к ней лицом и улыбнулся.

— Добрый вечер, мисс Уайатт.

— Добрый вечер, Гален. Я думала, ты уже спишь.

— Я надеялся, что ты зайдешь рассказать мне о встрече.

Эстер заметила, что в комнате прохладно.

— Тебе здесь не холодно?

Она подошла к печке и подбросила в нее дров.

— Я спал в более холодных местах, — ответил он.

— Стоит переселить тебя в дом. В тепле ты быстрее поправишься.

Он улыбнулся.

— Ты пытаешься ускорить мое выздоровление, чтобы избавиться от меня, мисс Уайатт?

Его поддразнивание заставило ее опустить глаза, а затем невинно сказать:

— Я просто подумала, что тебе там, возможно, будет удобнее.

Он рассмеялся, и она впервые услышала, чтобы он смеялся так громко, и ей понравился этот звук.

Гален сказал:

— Мне и здесь хорошо. В доме меня могут увидеть.

— Никто тебя не увидит. На много миль вокруг нет ни одного дома. Кроме того, Шу скрывается к югу отсюда, в Монро.

— Я беспокоюсь не о Шу, а о добропорядочных жителях этого города.

Эстер покачала головой, услышав, что он продолжает сомневаться в надежности ее соседей.

— Несколько добропорядочных граждан, которые знают о твоем присутствии здесь, поклялись обеспечить твою безопасность. Доверься нам.

Когда он не ответил, Эстер добавила:

— Гален, я знаю, мы для тебя незнакомцы, но разве ты не являешься незнакомцем для людей, которых отвозишь на север?

Он кивнул.

— Итак, если они могут доверять тебе, то и ты должен довериться нам. Поверь мне, в доме ты поправишься быстрее.

— А как же твоя репутация? Не начнут ли какие-нибудь старые церковные сволочи крякать, что ты скомпрометирована?

— Я не знаю, откуда ты родом, Гален, но, работая на Дороге, мы, женщины, не всегда можем позволить себе роскошь беспокоиться о своей репутации, когда нужно выполнять работу.

Она помолчала, затем добавила:

— Кроме того, преподобный из церкви знает, что ты здесь, и даже если бы он этого не знал, я считаю, что репутация рабства запятнана гораздо больше, чем моя когда-либо будет.

Гален заметил вспышку решимости в ее глазах. Он вздохнул, явно сдаваясь.

— Хорошо, мисс Уайатт. Ты победила.

Эстер торжествующе улыбнулась.

На следующий день Эстер показала Галену комнату на чердаке.

— Эта комната была построена моим прадедушкой Эллисом, — объяснила она. Она переступила порог и раздвинула шторы и открыла окна, чтобы впустить свежий воздух и свет. Утреннее солнце осветило изящные панели из темного дерева, которыми были обшиты стены от пола до потолка.

Гален огляделся. В большой спальне по всему периметру были большие окна. Деревянные полы и стены блестели от того, с какой заботой о них заботились. В комнате стояла большая кровать с балдахином. Кровать с балдахином, самая большая из тех, что Гален видел за последнее время, несомненно, обеспечила бы ему более спокойный сон, чем тонкий тюфяк на койке в подвальной комнате. В комнате также был письменный стол, прекрасно отполированный шкаф и отгороженная зона, которая, как он предположил, скрывала удобства.

— Все это дерево напоминает мне корабль.

Эстер согласилась.

— В молодости он был подмастерьем на китобойном судне. После войны он приехал в Мичиган и плавал по озерам на торговом судне. Он любил море.

Взгляд Галена скользнул по большой черной ванне для купания, инкрустированной перламутром. Его внимание привлекла ее экзотическая красота.

— Где ты ее приобрела? — спросил он, подходя, чтобы рассмотреть ее поближе. Работа была изысканной, а окружность ванны казалась достаточно большой, чтобы в ней мог удобно разместиться мужчина его комплекции.

— Мой дед привез ее из Аравии во время одного из своих последних морских путешествий.

— Похоже, она могла находиться в гареме шейха.

— Она выглядит достаточно роскошной для этого, — с улыбкой сказала Эстер. — Но я не знаю. Как только ты поправишься, можешь смело пользоваться ею, если захочешь. Под ней есть сток и труба, по которой вода уходит из дома. Однако воду сюда все равно приходится таскать, так что она уже много лет не используется регулярно, хотя тетя Кэтрин иногда ею пользовалась.

Гален снова оглядел комнату, затем подошел к маленькому окну со свинцовыми стеклами и посмотрел на мир, раскинувшийся внизу. На подоконнике он увидел подзорную трубу. Он взял ее и, удлинив, поднес к глазу. Перед ним открылся великолепный вид на сельскую местность.

— Замечательный вид, — сказал он ей. Он еще немного оглядел окрестности, а затем положил трубу обратно на подоконник.

— Это одна из причин, по которой я хочу поселить тебя здесь. Ты можешь видеть отсюда все направления.

— А другая причина?

Эстер подошла к стене за большой кроватью с балдахином.

— Это.

Он наблюдал, как она прикасается к стене. Часть ее беззвучно распахнулась. Он подошел к отверстию и вгляделся в темноту.

Эстер объяснила.

— Там есть деревянный настил, ведущий в туннель под домом. Прадедушка Эллис говорил, что по наклонной можно бежать быстрее, чем по лестнице.

Гален согласился. Он знал многих людей, которые ломали конечности, когда, согнувшись, бежали вниз по лестнице.

Затем Эстер сказала:

— Закрой глаза.

Он приподнял бровь.

— Извини, что?

К ее удивлению, он подчинился без возражений.

— А теперь дай мне свою руку.

Когда он это сделал, она нежно провела его сильной, теплой рукой по поверхности панели.

— Ты чувствуешь небольшую шероховатость дерева здесь?

Он утвердительно кивнул.

— Теперь открой глаза.

Затем она попросила его осмотреть это место, после чего показала ему то место на дереве, которое открывало проход. Стороннему наблюдателю оно показалось бы просто еще одним завитком на полированном дубе.

— У меня в комнате есть похожая панель. Моя тетя Кэтрин заставляла меня практиковаться, пока я не научилась находить пружину в темноте. Тебе, наверное, стоит сделать то же самое.

— Сколько еще выходов в доме?

— Их немного, но, надеюсь, достаточно, чтобы у нас всегда было преимущество, — добавила она серьезным тоном. — Я могу показать их тебе, когда захочешь.

— Как насчет того, чтобы посмотреть их сейчас?

Эстер кивнула и вывела его из комнаты.

Она показала ему потайные панели в трех спальнях, которые часто занимали ее пассажиры, и вход в туннель под креслом-качалкой в кабинете. Он уже видел проход за кухней, ведущий в комнату в подвале.

Когда она закончила экскурсию, Гален спросил:

— Это все?

— Да, за исключением того, что в моей спальне.

— Мне и его тоже нужно увидеть.

Эстер моргнула. В ее спальне ещё никогда не бывал мужчина.

— Зачем?

— Чтобы я знал, где он находится.

Она предположила, что его просьба имела смысл, однако сомневалась, что ему когда-нибудь придется бежать из ее спальни, но вместо того, чтобы спорить по этому поводу, Эстер повела его обратно наверх.

Войдя в свою комнату, Эстер подошла к обшитой панелями стене справа от гардероба и показала Галену то, что он хотел увидеть. Как и в других комнатах, завитки дерева скрывали пружину. Она нажала пальцами на это место, и панель открылась. Выражение ее лица будто спрашивало: «Ты доволен?»

Он кивнул, как важный монарх, довольный своим подданным.

Одно прикосновение, и отверстие снова закрылось.

Гален воспользовался возможностью осмотреть ее комнату. Ему больше не нужно было представлять, где она спит по ночам. Его взгляд скользнул по ее кровати. Поверх скомканного одеяла и простыни лежала ночная рубашка, которая могла принадлежать женщине-квакеру. На ней не было ни ленточек, ни завязок, на которых мог задержаться взгляд мужчины. На его опытный взгляд, ткань казалась грубой и неудобной.

Заметив его интерес к своей ночной рубашке, Эстер поспешно убрала ее. На его лице не отразилось ничего, что можно было бы истолковать как похотливое, но смущенная Эстер открыла ящик гардероба и бросила рубашку внутрь.

Он приподнял бровь, но ничего не сказал. Несколько секунд они стояли молча, наблюдая друг за другом. Эстер не могла понять, почему у нее так сильно бьется сердце. Как она уже напоминала себе, она уже давно вышла из того возраста, когда мужчины могли так сильно влиять на нее. Эстер спросила, превозмогая бешено колотящееся сердце:

— Я… ты увидел все, что тебе нужно было увидеть?

Гален подумал, что она выглядит слишком невинной, чтобы быть членом Дороги. По его мнению, она должна была быть замужем за хорошим человеком, рожать от него детей, а не рисковать каждый день своей жизнью ради дела, которому, казалось бы, нет конца.

— Нет, Эстер Уайатт, но мы можем идти.

Эстер моргнула, успокоила свое сердцебиение и пошла вперед.

Гален отругал себя за то, что играет с ней таким образом. Он был готов поспорить, что у нее не было достаточного опыта, чтобы сделать что-либо, кроме как убежать от его поддразниваний, но он находил эту игру возбуждающей.

Эстер приготовила ему обед и присоединилась к нему за обеденным столом. Он спросил:

— Ты не собираешься есть?

— Я поем позже.

Он некоторое время изучал ее лицо.

Эстер добавила:

— Я плотно позавтракала и на самом деле не голодна.

Он кивнул и принялся за еду. В перерывах между едой он попросил:

— Расскажи мне об этом месте. Сколько здесь семей?

— Около пятидесяти. Большинство переехало сюда за последние шесть или семь лет.

— Большинство из них беглецы?

— Да. После принятия Закона о беглых рабах многие семьи бежали в Онтарио и только сейчас возвращаются.

Гален знал, что несколько тысяч людей бежало в Канаду сразу после принятия закона в 1850 году. Крупные города по всему Северу потеряли значительную часть своего чернокожего населения в результате террора, вызванного среди всех, кто избежал рабства.

Как и предыдущий закон 1793 года, этот закон запрещал побег рабов из одного штата в другой. Он также лишал арестованных беглецов права на суд присяжных и права выступать в свою защиту. Вместо этого Конгресс назначал специальных комиссаров для рассмотрения дел.

Если комиссар принимал решение в пользу рабовладельца, он получал десять долларов, но если выигрывал беглец, то только пять. Аболиционисты назвали эти выплаты ничем иным, как громкими взятками, но Конгресс оправдал это несоответствие, заявив, что члены комиссии заслужили выплаты за время, потраченное на оформление всех документов, необходимых для отправки раба на юг.

Закон ужесточал наказание за помощь беглому рабу или укрывательство его, и любой маршал США или федеральный депутат, отказавшийся помочь рабовладельцу вернуть свою собственность, подвергался серьезному штрафу в тысячу долларов.

Получив такой карт-бланш, рабовладельцы и их охотники за рабами неоднократно злоупотребляли указом. Они приводили к федеральным комиссарам любого цветного человека, независимо от того, принадлежал ли он им ранее по закону или нет. В некоторых случаях они вообще обходили закон и просто похищали предполагаемых беглецов и увозили их на юг.

— Этот ловец рабов, о котором ты рассказала вчера вечером после встречи, Грир, насколько он активен?

— Очень.

— Он знает, что у тебя здесь станция?

— Да. Из-за него мою тетю несколько раз арестовывали. Однако ему так и не удалось представить в суд самих беглецов, поэтому ее так и не судили.

— А тебя когда-нибудь арестовывали?

— На митингах, но никогда за работу на станции. По крайней мере, пока.

Она помолчала, затем спросила:

— А как насчет тебя?

— Я провел три года в тюрьме в Каролине.

Его голос был таким холодным, что она не осмелилась спросить о подробностях его заключения. Она могла только предположить, что это было связано с кражей рабов.

После обеда он спросил ее:

— У тебя дома есть какое-нибудь оружие?

Он ожидал, что у нее будет в лучшем случае пистолет, а не тот небольшой, хорошо укомплектованный арсенал, который она ему показала, спрятанный в задней стенке кухонного буфета. Он достал винтовку и осмотрел ее. Он был доволен тем, что оружие было в хорошем состоянии.

— Ты умеешь пользоваться чем-нибудь из этого?

— Моя тетя обучила меня пользоваться всем. Я не люблю огнестрельное оружие, но знаю, что от моего умения им пользоваться может зависеть моя жизнь, поэтому я терпимо отношусь к нему.

— Ты хорошо им владеешь? — спросил он.

— С моей тетей Кэтрин в качестве преподавательницы, конечно. С ней ты либо старался изо всех сил, либо слушал ее лекции о том, как все нужно делать идеально.

Гален повесил винтовку на место, а затем несколько мгновений изучал имеющееся в наличии оружие. Он снял с полки отличный пистолет.

— Этот принадлежал моему отцу, — объяснила Эстер.

— Я бы хотел оставить его у себя в комнате, если ты не против.

— Все, что тебе понадобится, Гален.

Она показала ему, где хранит патроны, и он положил маленькую деревянную коробочку с патронами на кухонный стол рядом с пистолетом. Позже он отнесет их в комнату. Наличие огнестрельного оружия придало ему некоторую уверенность. По крайней мере, теперь он сможет постоять за себя, если возникнет такая необходимость.

Голос Эстер прервал его размышления.

— Завтра у меня кое-какие дела в городе. Тебе что-нибудь нужно?

Гален встречал женщин со всего мира, но ни одна из них не привлекала его так, как эта женщина с ее бриллиантово-черными глазами и руками цвета индиго. Она могла стать помехой, если он не будет осторожен.

— Как думаешь, ты могла бы раздобыть бритвенные принадлежности, не привлекая лишнего внимания?

Щетина на его лице начали отрастать, делая его похожим на пирата. Он решил отрастить бороду, чтобы скрыть свои настоящие черты, но, несмотря на это, за ней нужно было ухаживать.

— В этом нет необходимости. Здесь есть припасы, которые я держу для своих пассажиров. Я принесу их тебе.

Она вышла из кухни, но через несколько мгновений вернулась и протянула ему небольшую холщовую сумку. Внутри он нашел бритву, щетку и ножницы.

— Спасибо, — сказал он. — Теперь я хочу осмотреть спуски и туннель.

— Сегодня?

— Сегодня.

К тому времени, как они закончили, Эстер заметила, что усталость снова взяла над ним верх. Он заставил ее провести его вверх и вниз по тайным спускам, после чего осмотрел каждый дюйм земляного туннеля под домом и замаскированный ветками вход в него с берега реки.

После этого Эстер сказала:

— Гален, может быть, тебе лучше подняться наверх и лечь спать? Я приберусь здесь, внизу.

Гален не стал спорить. Он поднимался по лестнице, а ее ласковое пожелание «Приятных снов» все ещё отдавался в его ушах.