Инициализация

Фанерон. Упущенная нить

— Он обращался ко мне «Искатель»… — пробормотал Евгений, неловко забираясь по верёвочной лестнице на корабль. Ноги дрожали, а подошвы предательски соскальзывали с перекладин.

— Да.

— И разговаривал с тобой напрямую…

— Да.

— Как же хочется верить, что всё это подтверждение твоих слов, а не прогрессирующая болезнь сознания…

Евгений ожидал «да», но Искатель отмолчался.

— Чего мы ищем?

Носитель перевалил за ржавый борт, до скрежета зубов протёршись об него курткой, и убедился, что от въедливых следов при помощи руки и слюны избавиться невозможно.

— Что ты видишь?

Ещё на лодке судно показалось Евгению огромным — намного больше, чем с берега. Теперь, на борту, корабль разросся ещё в два раза.

«Если это мне кажется авианосцем, что такое настоящий авианосец?»

Наверное, эффект был бы сногсшибательней, если бы баржу не пересекали переулки двухэтажных контейнеров. Евгений всё ждал, когда из какого-нибудь, самого ржавого, выскочит начальник портовой охраны с новой охапкой портовых журналов. Свои носитель хранил в огромном внутреннем кармане куртки: диковинной, но неожиданно полезной ошибки подвального ткача.

— Вижу, отовсюду торчат камеры слежения, — разлепил губы Евгений. — И ни одна на меня не смотрит.

Камеры корректировали траектории своих поворотов так, чтобы носитель не попал ни под один объектив. Как быстро Евгений ни двигался, они его всегда опережали. Хитрым манёвром он загнал одну из камер в угол так, чтобы она просто не могла не запечатлеть. Но устройство успело отключиться за полсекунды до неизбежного. И заработало, только когда настырный гость двинулся прочь.

— Не слышу, как они поворачиваются — может, река заглушает. Зато отчётливо слышу бормотание радио. Вон из той кабины. Пиликать до неё метров пятьдесят. Какой у меня избирательный, однако, слух.

— Потому что ты осязаешь вещи — слухом, зрением, всё равно, и даже не пытаешься вникнуть в их суть, познать связи между ними и событиями …

— Ой, — отмахнулся Евгений. — Ты как стекольщик, который орёт на пекаря, что тот ни черта не смыслит в окнах. Лучше вот что скажи. На борту электронное оборудование. Какого лешего ящики снаружи? Это не сухогруз?

— Пройди за эти контейнеры.

Евгений сделал первый шаг. Тут же из-под его ноги вырвалась змея металлического скрежета, что расползлась по палубе, бортам и стенкам контейнеров, перетекая то в скрип, то в зубодробительный лязг. Когда на другом конце корабля раздалось протяжное гудение и всё, наконец, стихло, Евгений пролепетал не своим голосом:

— Я не уверен, что хочу… идти… куда, ты сказал?..

— Ты серьёзно?

Одна из жутковатых камер билась в конвульсиях, которые продолжались, даже когда она выскочила из подставки и повисла на собственном проводе.

— Ты видел?!

— То есть, ты проделал весь этот путь, чтобы обделаться в интересной обстановке?

Сальная шутка Искателя подействовала как пощёчина. У Евгения даже взгляд прояснился.

— И правда, что это я? — попробовал улыбнуться он. — Сухопутная крыса.

Но всё же второй шаг проделал не без внутреннего трепета. Спецэффектов не последовало на третий, четвёртый, даже на пятый, и грудь постепенно наполнялась взведённым облегчением.

— Теперь вправо, — сказал Искатель, когда Евгений дошёл до своеобразного перекрёстка. Справа виднелся трюм, в затхлом полумраке которого угадывались очертания таких же контейнеров.

— Глянь влево.

Ничего, кроме рифлёной стенки контейнера.

— И?

— Хм… чуть правей. Не настолько. Стой! Назад. Снова правей. Нет… да. Ниже. Хм.

— Да что?!

— Разве ты… конечно, не видишь. Иди на звук радио.

— То есть…

— Иди на звук. — В голосе Искателя прорезалось раздражение. Евгений, закатив глаза, взял курс на бульдозерообразную кабину.

Видеокамеры продолжали с бесстрастным интересом игнорировать передвижения носителя. Располагались они в пяти метрах друг от друга: ни больше и ни меньше. Лишь те, что по углам контейнеров нарушали это правило.

— Математически выверенная сетка. Ни единой прорехи… не считая запланированных.

— Это сколько экранов рябило перед глазами охранника?

— Быть может, система не рассчитана на людей.

— Транслируют картинку в «чёрный ящик»?

— Не знаю. — Евгению до жути захотелось пожать плечами, как неосознанно сделал бы на его месте Искатель. — Нити не ведут в комнату безопасности. Её попросту нет. Они ведут куда-то…

— Куда?

— Пожалуй, это мы с тобой и выясняем.

Скрип раздался за мгновение до того, как Евгений переставил ногу. На сей раз шум уполз вниз, перетекая в трубный перестук, и медленно затух где-то в корабельной утробе, подобно урчанию, которое подавили, едва оно только вырвалось.

— Да что это такое? Он разваливается?!

— Не спрашивай. Иди!

И Евгений припустил к кабине, стараясь не срываться в откровенный бег. Несмотря на то, что до жёлтого бульдозерообразного было уже шагов десять, бубнёж радио громче не становился. Поколебавшись, в какую дверь податься — левую, или правую, Евгений выбрал левую. Но нет. Круглая колёсная ручка не поддавалась ни на физическое воздействие, ни на отчаянные уговоры.

— Попробуй другую, — сдержанно посоветовал Искатель.

Правая оказалась приоткрыта. Судя по характерным следам, её взламывали чуть ли сварочным аппаратом.

— Заходи!

Внутри, в крошечной клетке под потолком, мигала подслеповатая лампочка. Под обзорным окном белела панель управления, смахивающая на диджейский пульт, по-быстренькому скреативленный для тематической вечеринки. В клаустрофобную нишу справа вжимались двухъярусная койка и прибитый к стене маленький телевизор. От него и исходило этот до сих пор неразборчивый бубнёж.

— Мне тут даже с тобой в башке тесно. А рассчитано на двоих…

Евгений прибавил громкость на телевизоре. Каким-то образом это повлияло и на картинку. Экран наполнила характерная для федеральных новостей синева. Неопределённо-среднего возраста ведущий вещал об успехах миротворческой операции в Новой Гвинее, необходимости мира во всём мире и безвозмездной помощи народу далёкого тихоокеанского острова.

— Я видел этот сюжет, — удивился Евгений. — Вчера, когда садился на поезд в Чернокаменск.

— Все новости про Гвинею одинаковые.

— Да нет! То есть, да, но… Я помню даже силуэт той тётки за компьютером на заднем плане. Всё в точности, как вчера. Только…

— Что?

— Галстук у него зелёный. Вчера был синий. Ну, они всегда подбирают одежду в тон задника.

— Я же говорил…

— Может, с изображением что-то не так? Нет, остальной синий как надо. Кажись, специально меняют галстуки, чтобы люди понимали — сегодня не вчерашний выпуск…

— Мне это напоминает байки о «Штази». Когда агенты пробирались в квартиры диссидентов, переставляли мебель, сдвигали угол повешенной картины, перенастраивали будильники, устраивали странные звонки, о которых никто, кроме жертвы, не знал…

— Может, хватит переговариваться?

Евгений оцепенел.

— То есть… я… это…

— Какие у тебя мысли об этой кабине?

— Я только что разговаривал сам с собой, ты, мудила! Как я могу думать о какой-то… кабине?!

— Успокойся. Я тоже охотник поболтать с собой, когда размышляю. Не отвлекайся и отвечай.

По дальней части корабля похрустело что-то металлическое — точно пробег пудовой сороконожки. Евгений поморщился, замер, и, поняв, что ничего страшного, вроде, не произошло, заставил себя оглядеться. На осознание того, что́ он видит, понадобилось время.

— Что-то не похоже на кабину корабля, — породил он, наконец.

— Больше на чьё-то представление о ней. Идём. Нити ведут в трюм.

Евгений почти не помнил, как добрался до трюма. И не сильно бы удивился, окажись, что Искатель втихомолку перехватил над ним контроль, дабы скорректировать маршрут. Но перспектива окунуться в жутковатый полумрак заставила его притормозить.

— Чего встал? Нам внутрь.

— Ты видишь то, что я вижу?

— Мы уже вроде выяснили, что видим мир по-разному.

— Это бурое пятно… Вон, под тем ящиком. Я не эксперт, но оно точно органическое. И мерзотное…

— Да, здесь раздавили крысу. Вперёд!

— Может, включим свет?

— Нет времени! Нити ускользают! Я направлю!

Евгений ощутил нетерпеливый толчок в груди и против своей воли двинулся в трюм. Что-то было не так — и дело не только в ошмётках крысы. Условный порог он переступал как последний камень перед бездной.

Ослеп носитель моментально. И несмотря на это, в глазах стояли зернистые помехи. Смутные тени вздрагивали от каждого его движения, расходились чёрными волнами и смыкались над затылком, утягивая куда-то не вниз.

— Я ничего не вижу! — услышал Евгений своё эхо, точно с другой стороны беспроглядного тумана.

— Не беда, — голос Искателя прозвучал как обычно. Понимание того, что он слышит Аспекта лучше себя самого, ввергло носителя в почти кататонию. — Переставляй ноги медленно и не торопись. Десять шагов вперёд. Смелее!

«Я вынужден полагаться на шизу…» — пульсировала мысль, хотела сорваться с языка, но через него словно пустили электрический ток, и наружу выходило только бессвязное мычание.

— Теперь на девяносто градусов влево. Ты в школе учил геометрию?!

Глаза вспыхнули молочным светом, но тут же провалились в иссушающий псевдо-мрак.

— Это ты?!

— Нет…

В нос ударил чудовищный запах горелого кремния. Где-то совсем близко раздавался свистящий стрёкот кабелей под высоким напряжением. Над головой — трубы, что гудели горячим паром, извлекая чуждые человеческому восприятию гармонии. Металлическая плоть корабля трещала как раздираемая напополам сухая тряпка. Воздух густел и сворачивался в бесцветное желе, которые заполнили дыхательные пути, лёгкие, разрастаясь и абсорбируя остатки кислорода. Евгений рухнул, мучительно задыхаясь. Как нельзя кстати мелькнула мысль о желудочном зондировании. Искатель звенел что-то на непонятном языке…

Морок разогнала грубая, вульгарная боль в колене, которое он, упав, едва не разбил об пол.

— Да что с тобой?! Вперёд!

— Ты… видел?

— Мы и так теряем время. Что это за потери сознания?

Евгений потёр глаза, на ощупь казавшиеся воспалёнными.

— Запах… Звуки… Это гадкое желе… Нет?

— Может, мне действительно попался псих? Вперёёд!

Евгений встал и, потирая колено, присмотрелся к контейнерам. Каждый покрывала та странная ржавчина, которая при нормальном освещении легко могла оказаться запёкшейся кровью.

— Долго стоять будешь, принцесса?

— Да иду!

— Поворачивай налево. Ты привык к темноте?

— Привык…

— Опять налево.

Евгений приковылял в тупик, сложенный из нескольких плотно поставленных друг к другу ящиков. На одном фосфоресцировала маркировка «7».

— Не двигайся. Смотри под ноги.

Евгений углядел пластиковый блеск подле левого носка.

— Зажигалка, — сообщил он, подняв загадочный предмет и рассмотрев его как следует под тусклыми отсветами «семёрки».

— Не трогай пьезоэлемент! — запоздало крикнул Искатель.

Евгений вскрикнул, словив пальцами поток пламени. Зажигалка сделала в воздухе полный оборот и провалилась сквозь металлический пол как текстура в дрянной видеоигре.

— Что это, мать твою, было?!

— Оборванная нить. Последняя.

— Что?!

— Всё. Можем уходить.

— То есть… Скажи, что ты видел!

— А что видел ты?

— Я… ты… Зажигалка прошла сквозь пол! И он был твёрдым! Он и сейчас твёрдый!

Носитель постучал пяткой по месту, сквозь которое только что просочилась зажигалка.

— Не имею ни малейшего понятия, о чём ты говоришь. Идём.

Евгений сделал странные движения ртом — как рыба, выброшенная на берег, и не знающая, что высказать по этому поводу. И в итоге поджал губы.

— Дорогу назад помнишь?

— Да пошёл ты.

Когда носитель вышел на палубу, корабль вдруг показался ему тусклым, брошенным, разочаровывающим. Таким становится, наверное, каждый особняк, откуда изгнали родовое привидение. Евгений возвращался как заведённая игрушка, не замечая ни застывших, как на параде, камер, ни контейнеров, все как один чуть приоткрытых, ни Человека Мэра, который сидел у мотора лодки вместо привёзшего их полицейского.

— Ну? — произнёс Наместник, когда носитель устроился напротив.

— Ничего.

— Как это — ничего? — тоном «ты что-то скрываешь?» переспросил Человек Мэра.

— Знаков нет.

— Так не бывает.

— Не бывает… Нити спутались и ведут в никуда. Очень странное никуда. Концы стёрты, будто… ластиком из «Пэйнта». Какой-то бред…

— Про бред говорят, — сверкнул Наместник надетыми очками, — когда расследование лежит в другой плоскости. Это… неожиданно. Может, вы что-то упустили?

— Конечно, — просипел Евгений.

— Оно заговорило? — удивился Человек Мэра.

— У оного есть имя, — огрызнулся носитель.

Видно было, как Наместник подавляет в себе что-то недоброе.

— Говори.

Евгений достал судовые журналы.

— С первого взгляда ничего не понятно, но…

— Я возьму? — протянул Человек Мэра руку в перчатке. — Откуда это у вас?

— Помощь общего союзника.

— Разумеется.

Наместнику хватало беглого взгляда, чтобы разобраться в той или иной странице. Две книги он прочёл за несколько минут. На третью ушло и того десять — секунд; оказалось, её только начали заполнять. На всякий случай Человек Мэра пробежался и по пустым страницам. Промеж желтоватых листов мелькнула вчетверо сложенная бумажка.

— Накладная, — возвестил Наместник, едва только её развернув. — Вот что ты упустил, Искатель. Это упустили и мы. Хотя казалось бы — наша плоскость… Даже менты сказали, что с корабля пропала пара ящиков. Здесь они и указаны.

— Не томи.

— Фирма вздумала доставить тем же кораблём небольшую партию другому заказчику. Вот адрес.

Человек Мэра дал Евгению бумажку и ткнул пальцем в одну из бесконечных закорючек.

— Станция метро «Крипта»?

— Нить, по которым ты так сохнешь, — изобразил улыбку Человек Мэра. — Или я не прав?

— Прав, прав…

— Вот и славно. Переправлю вас через реку. На этом берегу вы вряд ли успеете до ближайшего входа в метро. — Он задумчиво вгляделся в небо. — Журналы оставлю у себя.

— Кроме накладной.

— В этом есть смысл, — поразмыслив, кивнул Человек Мэра.

Наместник оживил лодку залихвацким рывком. Евгений же бросил прощальный взгляд на пляж. Полицейские никуда, по всей видимости, не собирались и вовсю организовывали крупный шатёр — наподобие тех недорогих кафешек, в коих обычно обедал носитель. Приглядевшись, что они выгружают из казённых УАЗиков, Евгений не сдержал матерного междометия.

— Откуда у них мясо и шампуры? Они вконец свихнулись?

Человек Мэра смерил его непонятным взглядом и промолчал. Лодка заскользила прочь от лагеря, который наконец обрёл походную кухню — пусть и на пороге неизбежного. Когда судёнышко достигло бесхозного пирса на западном берегу Каменёвки, дождь железным занавесом сомкнулся на восточном.

— Ты знаешь мой номер, — сказал Человек Мэра, наблюдая, как носитель ступает на твёрдую почву.

Ни слова больше, он развернул лодку в сторону порта. Нырять за машиной в непогоду он определённо не собирался.

— Опять не прощается… Скотина, — добавил Искатель, когда Наместник отплыл на приличное расстояние.

— Я — в труху, — выдал сквозь тяжкий вздох Евгений. Не найдя, где посидеть, он скис окончательно. Искатель безмолвствовал, хотя носитель ощущал предшествующее его словам щекотание в мозгу.

Преодолевая лень и усталость, а также натёртые в трёх местах ступни, Евгений сошёл с пирса и двинулся мимо заброшенных гаражей для лодок и катеров. Крошеная дорога ползла по холму и пунктиром пересекала колючее море бурьяна, оканчиваясь на блёклом пустыре у подножья дачного посёлка. Из сухих, ломких зарослей выглядывали обглоданные кости советских построек. На более-менее сохранившихся бледнело корявое граффити — археологический слой дикого капитализма.

— Жрать хочется.

К остановке посёлка Евгений дошёл продрогший, ибо арктической гость Борей тормошил его всю дорогу. Расписание на столбе в полиэтиленовом файле формата А-4 не сулило ничего хорошего. Весной автобусы ходили три раза в сутки.

— Который час? — озадачился носитель.

— Полчетвёртого.

Догадку, или знание Искателя подтвердил наплыв дачников. Взгляды на чуждого их суровому маскараду Евгения составляли целую палитру — от воинственной подозрительности до полного безразличия.