Инопланетяне и инопланетные общества. Руководство для писателя по созданию внеземных форм жизни.

До этого момента мы рассматривали различные аспекты создания и написания произведений об инопланетянах, иллюстрируя каждый из них примерами из реальной научной фантастики. Конечно, когда вы будете писать сами, вам редко придётся иметь дело с каким-либо из этих аспектов по отдельности. Ни один реальный вид, ни один адекватно реализованный вымышленный вид не являются только лишь адаптацией к определённым свету звезды, атмосфере или гравитации; он не характеризуется исключительно своим языком, религией или технологией. Реальные виды неизбежно являются продуктом всего, что пошло на их создание. Путь образования звезды определяет облик планет, которые образуются вместе с ней. Путь формирования планеты определяет облик того, что на ней живёт. Путь эволюции вида влияет на облик какой-то цивилизации, которую он может породить. При написании собственного научно-фантастического произведения обычно приходится обдумывать, как минимум, несколько из этих областей в сочетании друг с другом, а иной раз вам придётся обдумывать их все одновременно. Цель этой главы — предложить вам несколько примеров того, как этот способ работал в процессе создания некоторых уже законченных произведений — не взятые в отдельности примеры физических форм или лингвистических построений, а создание интегрированной комбинации мира и инопланетянина, которые определённо связаны друг с другом.

Поскольку многие из аспектов сюжетов, которые я буду обсуждать, уже были описаны в предыдущих главах, я не буду повторять всё это здесь. В данный момент моя цель — просто дать вам краткий обзор общего процесса создания нескольких произведений в качестве примеров того, как это может работать, и как их элементы сочетаются друг с другом и влияют друг на друга. Как я уже говорил ранее, универсальной формулы здесь не существует. Ваш подход к созданию истории и количество усилий, которые вы вкладываете в тот или иной её аспект, зависят от того, что вы пытаетесь с ней сделать, и от того, насколько вы заинтересованы в том или ином моменте. Как рекомендует Хол Клемент, «Прорабатывайте свой мир и существ из него до тех пор, пока к этому есть интерес; затем пишите свою историю, используя какие-то из проработанных вами подробностей, которые способствуют развитию сюжета». Возможно, неизбежным оказывается то, что истории, контекст и развитие которых я знаю лучше всего, — это мои собственные работы. К счастью, в них можно найти самые разные цели и подходы, и я точно знаю хотя бы немного о некоторых работах, написанных другими людьми.

НЕМНОГО ОТ МЕНЯ ЛИЧНО…

Инопланетяне могут быть очень похожими на людей, или же сильно отличаться от нас. Очень похожие на нас, вероятно, настолько редки, что их, как правило, лучше не использовать, если у вас нет на то особой причины — и даже в этом случае вы должны проявлять осторожность в том, как вы их используете. Один сюжет, для которого были нужны очень гуманоидные инопланетяне и соответствующий им мир, — это моя книга…

«Ньютон…» вырос из идеи, которая изначально не имела ничего общего с инопланетянами — «квазиматериалы», или искусственные виды «материи» со свойствами, отличными от свойств материи естественного происхождения. Впервые я попытался использовать их в сатирическом фарсе, действие которого разворачивается в академических кругах ближайшего будущего (в то время я учился в аспирантуре и был соискателем на должность ассистента профессора), но редактор Джон У. Кэмпбелл сказал, что идея слишком хороша, чтобы тратить её на такую тривиальную сюжетную линию. Я не знал, что ещё с этим можно было бы сделать, до следующей осени, когда получил должность ассистента профессора и впервые поймал себя на мысли, что разрабатываю свой собственный курс и лекции.

Говорят, что лучший способ чему-то научиться — преподавать это, и я понял, насколько это правдиво. Будучи студентом и изучая физику, я так и не смог оценить в полной мере масштаб достижений Исаака Ньютона, выраженный в формулировках его законов движения и тяготения. С моих позиций двадцатого века всё это казалось таким простым. Лишь вечером накануне того дня, как я должен был рассказать об этом своим студентам, до меня по-настоящему дошло, каким потрясающим достижением это было для человека, который знал только то, что знал Ньютон в семнадцатом веке.

Это сильно меня задело. Это буравило моё подсознание всю ночь, а на следующее утро, когда я читал лекцию, которую обдумал накануне вечером, случилось ещё кое-что. Прямо посреди неё что-то выскочило из моего подсознания и потребовало: «А смог бы он сделать это, если бы кто-нибудь показал ему квазиматериалы, которые не подчинялись бы его законам?»

Я сразу понял, что это и был тот дополнительный ингредиент, нужный мне для написания истории о квазиматериале, которую я мог бы продать Джону Кэмпбеллу. Мне не терпелось записать эту мысль в свой карманный блокнот, пока я её не потерял, но вначале я должен был закончить лекцию. Я записал её прямо за дверью, едва закончился урок, ещё не успев вернуться в свой кабинет.

Этот случай иллюстрирует то, что довольно часто случается в писательском деле: сюжет вырастает не из одной, а из двух или более кажущихся не связанными друг с другом идей, которые сталкиваются, и искра зажигает пламя. Конечно, заметке в моём карманном блокноте было ещё далеко до полноценного сюжета. Мне нужно было решить, кем были эти персонажи со всем сопутствующим им контекстом. Я мог бы оформить сюжет как историю об альтернативной Земле, с инопланетянами или путешественниками во времени, которые показывают квазиматериалы настоящему Исааку Ньютону, разрушают его веру в свои теории и тем самым не дают сделать следующий важный шаг в развитии науки. Или я мог бы сделать это, отправив людей из будущего с визитом в мир, где местный аналог Ньютона был на грани совершения эпохальных открытий сопоставимого масштаба, и непреднамеренно создать ему такого же рода проблемы.

Я выбрал последнее — отчасти потому, что это было первое, что пришло мне в голову, а отчасти потому, что так было проще. Чтобы использовать настоящего сэра Исаака, мне пришлось бы провести масштабное исследование его жизни и эпохи, потому что читатели научной фантастики любят подлавливать писателей на ошибках в отношении реальных, поддающихся проверке фактов. Подобные истории могут быть забавными, но на тот момент у меня не было времени проводить исследования такого плана. Возможно, мне потребовался бы целый год, чтобы сделать это и получить удовлетворение; но сейчас у меня был заинтересованный редактор, и я подумал, что прошло слишком уж много времени с тех пор, как я ему что-либо продавал. Поэтому я хотел поскорее прислать ему хорошую историю, пока он не забыл, что проявлял интерес.

Если бы я перенёс всё действие в будущее и использовал инопланетный аналог Ньютона, я мог бы выдумать все события, и никто не смог бы уличить меня в противоречии историческим фактам. Всё, что мне нужно было сделать, это построить достаточно последовательный внутренне сюжет, и здесь у меня было преимущество, потому что у меня уже был набросок истории будущего, в который я включил бы другие сюжеты. Так что в качестве человеческой составляющей сюжета я направил группу культурных исследований в составе Чета и Тины Барлин в мир, где они нашли бы повод представить очень небольшое количество тщательно подобранных образцов квазиматериалов, которые многие из местных жителей могли бы некритично воспринять как «волшебство».

Но только не «Ньютон». Его могут беспокоить сомнения, о которых я упоминал выше, но у него также возникнет проблема ещё большего масштаба, особенно если он уже достаточно неплохо сформулировал свои законы и они его вполне устраивали. Местная правящая верхушка, почувствовав угрозу со стороны его новых идей, могла бы ухватиться за квазиматериалы как за доказательство того, что его теории были бессмыслицей, высмеять его и предать забвению. Барлины, осознав, что это случилось, должны были найти способ исправить последствия этого.

Из-за фундаментального характера истории, которую я хотел рассказать, мне нужны были нетипично гуманоидные инопланетяне, что в некоторые моменты облегчило мою работу. Они должны быть в достаточной степени гуманоидными, потому что я хотел, чтобы их история достаточно сильно совпадала с нашей, вплоть до того момента, когда я начал вставлять палки в колёса. Чтобы получить такой гуманоидный облик, они должны были эволюционировать на планете, похожей на Землю, с аналогичным наклоном оси и, следовательно, схожими климатическими условиями. Таким образом, я мог бы считать физический контекст в значительной степени схожим качественно с тем, к чему мы привыкли, лишь с «косметическими» изменениями, вроде иных красок осенней листвы и листопада, и домашних животных, съедобные части которых можно было собирать, словно фрукты, чтобы после этого они регенерировали, и не забивать всё животное.

Поскольку у меня уже был хороший повод использовать необычно землеподобную планету, я зашёл настолько далеко, что сделал её разумных аборигенов настолько гуманоидными, что люди могли выдавать себя за путешественников из незнакомой части той же планеты вместо того, чтобы признаться в том, что они пришли со звёзд. Это было крайне желательно для сюжетных целей, поскольку позволяло людям, оставаясь вне подозрений, осуществлять более тесное взаимодействие, чем можно было бы в ином случае. Разумеется, они не были полностью идентичны местным жителям, поэтому здесь помогло то, что местные жители привыкли наблюдать и принимать как должное множество незнакомых вещей. Местная теократия — та, под чьим покровительством работал Терек (мой «Ньютон»), приняла как основополагающий принцип идею о том, что «Великолепны и бесконечно разнообразны пути Высшего Присутствия». Поэтому вполне естественно, что им не понравилась бы теория, которая ограничивает пути Высшего Присутствия…

В «Ньютоне…» у меня были особые причины использовать очень похожую на Землю планету с очень гуманоидными обитателями. Такие вещи вполне могут существовать вне Земли, но вам бы не захотелось, чтобы использование их в ваших произведениях вошло в привычку. Существует слишком много других возможностей, и те, кто слишком сильно похож на нас, должны быть достаточно редкими.

Кийра из книг «Грехи отцов» и «Спасательная шлюпка Земля» в достаточной степени гуманоидны, но далеко не в такой степени, как кемреклы в «Ньютоне…», — и это они пришли к нам. Как и в случае с кемреклами, на их природу отчасти наложила отпечаток та история, которую я хотел рассказать, и та роль, которую они должны были сыграть в ней по моей задумке. И, подобно «Ньютону…», эта история выросла из наложения друг на друга нескольких идей, среди которых лишь одна имела хоть какое-то отношение к инопланетянам.

Все началось с осознания того, что корабль, летящий со сверхсветовой скоростью, может обогнать тот свет, который уже прошёл мимо Земли, и потому может ещё раз увидеть то астрономическое событие, которое земные астрономы наблюдали до того, как у них появились достаточно хорошие приборы для его тщательного изучения. Само по себе это не имело особого значения, но Бен Бова, который в то время редактировал журнал “Analog”, настроил меня на то, чтобы создать нечто на основе этого. Я начал понимать, как я мог бы это сделать, когда осознал, что корабль, летящий быстрее света и отправившийся во второй раз взглянуть на «старое» астрономическое событие, мог бы также получить «предварительную» картину события, свет от которого до нас ещё не доходил. В частности, я вспомнил, что, читая о взрывах ядер галактик, иногда наблюдаемых в других галактиках я подумал, что один из них мог бы произойти и в нашей Галактике в любое время на протяжении последних 30 000 лет — и мы не узнали бы об этом, пока до нас не дошёл бы первый луч света.

В дальнейшем я увидел, что это могло бы естественным образом сочетаться ещё с одной записью в моём файле неиспользованных идей: «Предположим, что Земля вот-вот станет непригодной для жизни, и инопланетяне предложили спасти нас, но отказались обсуждать причины своего предложения. Должны ли мы принять их помощь?»

Это вопрос из числа таких, которые со всей очевидностью становятся заделом для сюжета. Чтобы ответить на него, мне пришлось обдумать ответы на целый комплекс вспомогательных вопросов, среди которых самым важным для наших нынешних целей был такой: «Что это были за инопланетяне, и каковы были причины, по которым они предложили помощь?»

Придумать правдоподобный мотив для них было довольно непросто. Они должны были прилететь из места, которое находится ближе к центру галактики, чем мы, чтобы узнать об этом событии раньше нас и уже спасаться бегством в другую галактику. Но почему они должны искать других жертв и тратить время и силы на то, чтобы помочь им убежать? По общему признанию, у инопланетян могут быть иные приоритеты, чем у людей, но большинству читателей-людей в лучшем случае было бы сложно переварить чистый альтруизм. К счастью, в какой-то момент моё подсознание напомнило мне о двух вещах: о том, что гораздо более развитая цивилизация могла бы обладать способностью манипуляции целыми звёздами, и о том, что некоторые астрономы предположили, что в области, где звёзды расположены близко друг к другу, взрыв сверхновой может вызвать цепную реакцию взрывов других сверхновых.

И чувство вины может быть мощным мотиватором, который легко распознаётся и понимается читателями-людьми. Не то, чтобы это работало одинаково у всех разумных видов, но чувство ответственности за действия и их последствия часто будет способом выживания вида...

Итак, предположим, что кийра дали толчок к взрыву ядра и из-за этого почувствовали себя обязанными попытаться помочь каким-то невинным жертвам, которых они встретили во время отлёта. Я уже знал, что они должны быть значительно древнее и технологически более развитыми, чем мы, поскольку основная идея была завязана на их способности перемещать целые планеты, их население и всё остальное на расстояния межгалактических масштабов со сверхсветовой скоростью. С учётом всего этого было относительно легко согласиться с тем, что для них обычным делом было промышленное производство в масштабах целых звёзд — такие вещи, как искусственно инициированные взрывы сверхновых для получения тяжёлых элементов. Если бы они жили вблизи ядра, они могли бы попробовать сделать это в такой области, где звёзды расположены слишком близко друг к другу, чтобы это было безопасным занятием.

И казалось совершенно естественным, что они могли чувствовать себя обязанными предложить помощь, но не хотели бы говорить об этом. «Привет, сосед. Нам тут жить всем осталось два понедельника, и я только что взорвал вашу галактику...» Я начинал понимать, как складывается общая картина. Я знал, что случилось, почему они предлагали помощь и почему не хотели это обсуждать. Я знал, что они значительно превосходили нас, как минимум, в некоторых отношениях, но мне по-прежнему нужно было знать, кто они такие, чтобы сделать их достаточно реальными и заставить людей отнестись к их словам серьёзно и отреагировать на них.

Поэтому я попытался представить себе в некоторых подробностях, как могла бы выглядеть гораздо более древняя гуманоидная культура, и как она стала такой. В итоге я разобрал в общих чертах несколько тысячелетий их истории и изобрёл некую новую физику, с довольно специфическими свойствами и ограничениями, чтобы они могли использовать её для перемещения планет со сверхсветовой скоростью. Я знал мало подробностей относительно их родной планеты, да и они сами тоже, поскольку она затерялась в глубинах их прошлого, и с тех пор они расселились по огромному множеству других планет и очень сильно изменили их. Казалось вполне вероятным, что они могли следовать тенденции, которой иной раз следуют многие люди, — заполнять собой всю свою планету за счёт почти всего остального. Планета, сохранившая в большей или меньшей степени свой естественный облик, как Земля, которая всё ещё является местом обитания множества форм жизни, возникших естественным путём, могла бы показаться им совершенно непонятной, прекрасной и в то же время пугающей. Чтобы дать возможность уживаться огромному их количеству, моё подсознание выдало ещё одну идею, которую я когда-то безуспешно пробовал использовать в отдельности: огромный компьютер, сочетающий функции и атрибуты Бога и правительства, который постоянно контролирует индивидов и настраивает их умы на жизнь в гармонии.

У людей, которым кийра принесли плохие вести, стремление пережить ошеломляющую катастрофу должно было бороться со страхом доверять существам, наделённым воочию наблюдаемым могуществом, но очень скрытным в своих мотивах. Таким образом, для людей необходимость принятия решения по предложению кийра была неразрывно переплетена с желанием раскрыть тайну причины этого предложения.

Чтобы заставить людей хотя бы отнестись к их предложению всерьёз, кийра должны были произвести особое впечатление на тех, кто их видел. Если бы они были слабыми, уродливыми и мелкими парнями, которые словно сами не знают, что делают, особого конфликта не было бы — мало кто хотя бы просто задумался о том, стоит ли принимать их предложение. Поэтому я придал им внушительный вид: статные, носящие великолепные одежды, они производили впечатление более древних, мудрых и уверенных в себе существ. Единственной проблемой было бы то, что они не хотели говорить, зачем им всё это нужно.

Ключом к познанию этого стал один человек — Сэнди, которая легко добивалась взаимопонимания как с людьми, так и с животными, и подружилась с послом кийра Белданом. Она начала замечать более уязвимую сторону его самого и всего его вида, и в итоге смогла посетить их корабль на орбите. Там она обнаружила достаточно много дополнительных подсказок, чтобы понять, что происходит. Здесь маленькие детали также соединяются друг с другом множеством способов. Например, в своей одежде и корабельной обстановке кийра использовали как нечто совершенно обыденное то, что люди считают драгоценными металлами — это стало возможным благодаря промышленному использованию взрывов сверхновых.

Как только решение было принято (каким образом — я не стану это раскрывать) и Земля отправилась в путь, мне понадобился ещё один не-человеческий герой — дельфин Пиноккио. «Спасательная шлюпка Земля» — это история из нескольких эпизодов (пять основных разделов впервые появились в журнале “Analog” как независимые новеллы), охватывающая несколько десятилетий. Даже с технологией кийра, настолько значительно превосходящей нашу, что она выглядела настоящим волшебством, перемещение Земли в галактику M31 представляло собой необычайно травмирующий опыт. Homo sapiens выжил бы, но многие индивиды и многие другие виды — нет. Жизнь во время путешествия будет мрачной и безрадостной, и даже те, кто прожил бы жизнь нормальной продолжительности, не дожили бы до его конца.

Люди не могут прочувствовать такую масштабную трагедию на собственной шкуре. Чтобы заставить их ощутить, насколько она страшна, вы должны сузить фокус и показать им, как она влияет на жизнь отдельного индивида. Вы должны позволить им наблюдать, как она причиняет боль кому-то, кто им небезразличен, — а это значит, что сначала вы должны заставить их проявить участие, а потом позволить боли случиться.

Одним из самых трагических аспектов бегства Земли из галактики было вымирание других видов, поэтому я хотел рассказать историю об одном из последних представителей одного из этих видов. Таких потерь было много, но глубже всего люди ощутят утрату представителей явно разумных видов, к которым люди испытывали симпатию — особенно если бы они могли говорить от своего имени. Дельфины-афалины выглядели идеальными кандидатами, поскольку некоторые исследования показали, что они могут говорить за себя, и многие люди находили их необычайно симпатичными. Поэтому я погрузился в это исследование и провёл кое-какие собственные наблюдения. Основываясь на проведённых к настоящему моменту исследованиях, я представил, какого рода культурой и личными качествами они могут обладать, и как может выглядеть опыт перемещения Земли с их точки зрения. Затем я поставил перед Сэнди задачу попытаться уговорить одного из последних выживших не позволять себе быть последним.

Это был уникальный опыт создания не-человеческих героев, который также реализовали некоторые другие авторы (например, Марк Джарвис в «Сотрудничестве» (“Collaboration”)), но в своём ключе. Как и в других моих примерах, чтобы сыграть определённую роль в истории, мне нужен был не-человеческий персонаж. Но поскольку это был настоящий не-человек, о котором было известно достаточно много, я не мог создать его с нуля. Я должен был начинать с известных фактов и опираться на них. Созданная мной общая картина вымышлена, но она включает в себя много элементов из реального мира. И всё же, с человеческой точки зрения, этот разум — действительно инопланетный.

...И НЕМНОГО ОТ ДРУГИХ АВТОРОВ

До настоящего момента мои примеры начинались с концепции общего плана сюжета и разрабатывались в соответствии с ним. Разумеется, по мере того, как облик инопланетян вырисовывался всё чётче, их природа диктовала многие подробности сюжета; хорошие персонажи любого рода не желают становиться просто марионетками в уже предопределённом сюжете. Но во всех этих случаях на первом месте стояла общая концепция, а инопланетяне создавались в соответствии с ней.

Конечно, это не единственный способ осуществить свою задумку. Подходы иного рода — это то, что я мог бы назвать методом «потому что это есть», когда автор вначале понимает, что может существовать определённая разновидность интересных инопланетян или мира, выясняет его характеристики, а затем смотрит, какие сюжеты он подсказывает.

Хол Клемент — один из самых ярых и квалифицированных приверженцев этого подхода. Например, в «Экспедиции «Тяготение»» он определил некоторые свойства, которыми может обладать чрезвычайно массивная планета — это очень высокая сила тяжести на поверхности и очень быстрое вращение, следствием которого являются сплюснутая форма и экстремальные колебания наблюдаемой силы тяжести от экватора к полюсам. У Клемента были и возможности, и интерес к проработке этих вещей в количественном отношении для планеты под названием Месклин, что он и сделал. Вооружившись этими знаниями, он смог определить, какие существа могли бы там жить, как они могли бы эволюционировать, и с какими проблемами могли бы столкнуться как они сами, так и исследователи-люди. С этого момента для него было вполне естественно уделять внимание лишь отдельным месклинитам и их гостям, а также конкретным проблемам — и позволить им породить сюжет. К счастью для тех, кто хотел бы увидеть что-нибудь из процесса, а также как элементы складываются вместе, он дополнительно описал достаточно многое из этого в статье «Планета-юла», и здесь я могу вкратце изложить некоторые из основных моментов.

Его вдохновение не было чистой абстракцией; оно выросло из опубликованных Каем Стрэндом реальных астрономических исследований 61 Лебедя — системе двойной звезды, расположенной в одиннадцати световых годах от Земли. Это были первые наблюдения, свидетельствующие о том, что у звезды, отличной от Солнца, есть «планетарный» компаньон. Его нельзя было увидеть с Земли, но о его присутствии и некоторых его общих особенностях можно было судить по возмущениям на орбитах других компонентов. Естественно, что в те времена, когда другие солнечные системы были почти чисто гипотетическим понятием, Клемента привела в восторг возможность того, что, наконец, появились прямые доказательства существования ещё одной обители жизни. Он принялся обдумывать, на что она могла бы быть похожа, и кто мог бы там жить, будь она населена.

Невидимый спутник 61 Лебедя А, Месклин, оказался массивнее, чем любая из наших планет. При массе, примерно в шестнадцать раз превышающей массу Юпитера, его ядро должно быть сжато настолько сильно, что его диаметр на самом деле был бы немного меньше, чем у Урана. Это пограничный случай — он мог быть очень слабой звездой (коричневым карликом), или же планетой типа супер-юпитера. Клемент предпочёл рассматривать его скорее как планету, чем как звезду, и это облегчало перенос места действия туда — но это всё равно было нелегко.

При такой большой массе в такой плотной упаковке гравитация на его поверхностная была бы примерно в триста раз больше земной. Это было бы очень серьёзной проблемой для любого человека, который захотел бы исследовать его, а Клемент хотел забросить туда людей. Будучи учёным, он знал, что первое, что люди захотели бы сделать с таким миром, — это узнать о нём всё, что только возможно; персонажи-люди облегчают читателю-человеку погружение в сюжет. Но Клемент не хотел зависеть от «магии» типа «гравитационных щитов», чтобы сделать это возможным.

К счастью, известные научные данные позволили пойти иным путём — и его использование подсказало многие из элементов сюжета. Было весьма вероятно (вспомните наши обсуждения процесса формирования звёзд и планет), что Месклин будет вращаться весьма быстро. Даже если бы он оставался сферическим, это означало бы, что «эффективная гравитация», ощущаемая кем-то, стоящим на экваторе, была бы меньше, чем на полюсах, потому что фактическая гравитация была бы частично компенсирована «центробежной силой» на экваторе. Более того, планета не была бы сферической, потому что такое вращение также склонно сплющивать планету вдоль её полярной оси. Это сделало бы разницу в эффективной гравитации между экватором и полюсами ещё больше, поскольку на полюсах фактическая гравитация была бы сильнее. Клемент разработал модель Месклина, в том числе конкретные значения размера, скорости вращения и связанных с ними величин. Для целей сюжета важнейшей из них является эффективная гравитация на поверхности, варьирующая от 3 g на экваторе (g = ускорение свободного падения на Земле) до 700 g на полюсах.

Это дало эфемерную возможность отправки людей на экватор, хотя всё равно причиняло бы такие неудобства, что они отправились бы туда лично исключительно в крайнем случае. Они начали с отправки беспилотного исследовательского зонда к южному полюсу с высокой гравитацией, но он отказался отвечать на команду возврата домой. Часть его данных была отправлена обратно посредством телеметрии, но ради получения большей их части исследователям необходимо было восстановить сам зонд.

Это начало сюжетной ситуации — крупные вложения в важный исследовательский проект, но значительная часть ценных данных оказывается в ловушке там, куда исследователи не могут добраться за ними. Основная проблема заключается в следующем: как они могут спасти как можно больше? Они действительно прибывают лично, построив станцию на экваторе с относительно низкой гравитацией, чтобы сделать всё, что в их силах. Они не могут отправиться в более высокие широты, но встречают местного жителя, которому это по силам.

Чтобы создать правдоподобных месклинитов, которые могли бы попытаться спасти потерянный людьми зонд, Клементу пришлось учитывать как биохимические, так и физические требования, предъявляемые окружающей средой. В первом случае он получил некоторую помощь от биохимика Айзека Азимова, и они вдвоём провели мозговой штурм биохимических схем системы, которая могла бы породить животных, дышащих водородом. Из-за высокой гравитации падение было бы чрезвычайно опасным делом, поэтому животные, живущие там, должны состоять из прочного материала, быть мелкими и приземистыми. Так что герой-месклинит Барленнан больше напоминает сороконожку, обладающую другими чертами вроде тех, о которых я упоминал в предыдущих главах.

Клемент описывает Барленнана как «капитана и владельца трампового судна, наполовину торговца и (вероятно) наполовину пирата». История повествует о его путешествии с целью восстановления информации, содержащейся внутри зонда людей, для чего Барленнану и его команде приходится путешествовать всё дальше и дальше в высокие широты с высокой гравитацией, сталкиваясь по ходу действия с различными культурами месклинитов и физическими проблемами, создаваемыми всё более враждебной окружающей средой.

Большая часть действия рождается сама собой. Как только автор видит проблему, с которой вполне могут столкнуться его персонажи, они должны найти способ её решения. Значительная часть работы автора состояла в «поиске таких вещей, которые считаются само собой разумеющимися в нашем мире, но не были бы таковыми в этом мире». К ним относятся такие вещи, как невозможность что-то бросать, прыгать или летать, по крайней мере, в высоких широтах. На Месклине страх высоты и падений укоренился глубоко и пронизывает всё, и на то есть очень веская причина. Шестидесятифутовый утёс, встречающийся им в один из моментов повествования, оказывается непреодолимым препятствием; а одна из местных культур может похвастаться хорошими инженерами, но их величайшие достижения — это стены высотой в три дюйма.

Если «Экспедиция «Тяготение»» — это пример истории, в которой вначале появилась обстановка, а затем появились инопланетяне и история с их участием, то «Дети ветра» Пола Андерсона — это пример варианта, в котором первыми появились инопланетяне, а мир и сюжет сложились уже вокруг них. В некоторых элементах сюжета есть явные намёки на его возникновение. Я подозреваю, что всё началось с анализа распространённого предположения о том, что полёт с помощью крыльев и разум несовместимы — что разум требует, чтобы мозг и тело были достаточно большими, тогда как полёт требует, чтобы они были достаточно маленькими — и с сомнений по этому поводу. Вопрос «Как крылатое существо может быть разумным?» тянет за собой (как обычно) целый ряд дополнительных вопросов. На какой планете это было бы проще сделать? Какие особенности строения тела могли бы способствовать этому? Как они могли бы эволюционировать? Какие формы поведения смогла бы породить эволюция вместе с ними? Как они могут создать цивилизацию?

Книга «Дети ветра» содержит необычайно подробные обсуждения того, как ответы на эти вопросы раскрывались, влияли друг на друга и в конце концов привели к развитию самобытной, запоминающейся и очень чуждой нам цивилизации. Сюжет в значительной степени зависит от персонажа, но персонажи — как персонажи-люди — вырастают из эволюционного контекста своего вида и своих индивидуальных обстоятельств.

Возможно, что хотя бы отчасти потому, что культура ифриан так чужда нам, автор решил, чтобы они жили на планете вместе с людьми, создав новую сложную культуру, выросшую из взаимодействия между двумя видами. Бен Бова заметил, что полезный способ создания сюжета — свести вместе двух персонажей и наблюдать, что происходит. То же самое верно и в отношении культур. Люди в «Детях ветра» не только открывают «дружественное читателю» окно в общество ифриан: взаимодействие между двумя видами даёт представление о тех и других, добавляя сюжету глубины.

Ифриане впервые появляются в коротком рассказе «Крылья победы», повествующем о первой встрече людей с ними в их родном мире. Люди признают их разумными нескоро, потому что, отталкиваясь от теоретических соображений, слишком уверены, что летающие существа не могут быть разумными. Относительно низкая гравитация на Ифри несколько облегчает задачу, но реальный ключ к тому, чтобы сделать полёт возможным для тела, достаточно крупного, чтобы обслуживать разум, — это «нагнетатель». Это механизм, посредством которого движение крыльев может перекачивать кислород под давлением над поверхностями, где он может всасываться напрямую в кровоток, в дополнение к поступающему из лёгких.

Андерсон, который по праву славится своей тщательностью при создании полностью реализованных многомерных миров, не только представил механическое решение, но и разработал подробную эволюционную историю ифриан. Их предки были аналогами наших земноводных; нагнетательный аппарат эволюционировал из жабр, а хватательные когти превратились в «руки». Когда им было нужно, ифриане умели ходить, опираясь на когти на сгибах крыльев; но их настоящим домом был воздух. Значительная потребность в энергии для полёта, наряду со способами размножения, определила облик практически всего в их культуре. Они должны, например, жить небольшими группами на больших территориях, а их политические институты менее формальные и более индивидуалистичные, чем у людей.

В рамках обширной истории будущего Андерсон уже создал множество историй, в том числе серию «Политехническая Лига», и это сформировало естественную основу для более широкого взаимодействия с людьми, которого он хотел в «Детях ветра» (действие происходит спустя столетия после «Крыльев победы»). Под влиянием своих первых контактов с людьми ифриане также начали летать в космос, хотя и в более скромных масштабах. Во времена надвигающегося краха Политехнической лиги группа людей переселяется в ту область космоса, где господствуют ифриане, и вместе с группой ифриан они основывают совместную колонию на планете Авалон.

На смену Политехнической лиге пришла гораздо более сильная Терранская империя, которая в итоге стала представлять угрозу для ифриан — и для объединённой колонии на Авалоне. Но это уже не просто планета, где люди живут в одном месте, а ифриане в другом; взаимное влияние двух культур достигло такой степени, что они превратились в единую гибридную культуру. Естественно, это приветствуют не все. Старейшины каждого из видов обеспокоены усиливающейся склонностью их молодёжи перенимать привычки другого вида и искать в нём друзей.

Центральной сюжетной линией «Детей…» является война Авалона против вторжения Империи. Но на этом фоне Андерсон сплетает богатый гобелен из второстепенных сюжетных линий, включающих взаимодействия на уровне индивидов — человек-человек, ифрианин-ифрианин и человек-ифрианин. И читатель-человек получает очень «глубинное» представление о том, что значит быть ифрианином, в том числе через длинное и проникновенное стихотворение, раскрывающее в основных чертах суть образа жизни ифриан.

Принцип, позволяющий взаимодействию двух культур или видов раскрыть обе эти стороны, использовался в самых разных формах во многих историях с участием инопланетян и людей. В серии книг о кья Уолтера Р. Томпсона люди и кья, облик культуры которых определили их травоядные стадные предки, взаимодействуют по-разному в каждом из сюжетов. В наше время таких историй достаточно много, но, как ни удивительно, первоначальный замысел автора состоял в создании одной истории, и кья не были в её центре внимания.

В основе сюжета первой истории, «Скиталец» (“Maverick”), была другая, древняя и чрезвычайно чуждая группа инопланетян, называемая «странниками». Они эволюционировали в межзвёздном пространстве и обладали не поддающейся пониманию привычкой навязывать свою волю другим видам, и иногда уничтожать целую планету, полную живых существ, которые доставили им неудовольствие. Естественно, люди почувствовали необходимость узнать как можно больше об этой потенциальной угрозе, но о них практически ничего не было известно, за исключением того, что они оставили на нескольких планетах хранилища, содержащие, судя по всему, обширную информацию — с явной задумкой, чтобы её нашли, но пока ещё не расшифрованную.

Одно из хранилищ «странников» находилось на планете Кья. Чтобы получить к нему доступ, людям требовалось сотрудничество с кья — разумными аборигенами планеты Кья. Основная идея первой истории заключалась просто в том, что из-за угрозы «странников» учёным-людям пришлось взаимодействовать с другим видом (кья), и с этим у них возникли проблемы из-за их культурных различий. Чтобы такой сюжет начал жить, кья должны были быть достаточно похожими, чтобы достижение взаимопонимания казалось лёгким делом, но достаточно сильно отличаться, чтобы это вызвало проблемы.

Принимая во внимание эти ограничения, Томпсон (которому я благодарен за то, что он поделился своими воспоминаниями об этом процессе) приступил к созданию существ, с которыми приходилось взаимодействовать его учёным. Их планета должна была сильно напоминать Землю, так что никому из двух видов не пришлось бы всё время носить скафандр. Их биология должна была различаться в достаточной степени, чтобы люди и кья не могли заражаться болезнями друг друга — это создало бы осложнения, уводящие сюжет в сторону от основной темы. Но нужно было, чтобы это были инопланетяне с основными мотивациями, отличающимися от наших, и логичным способом гарантировать это было позволить им эволюционировать от предков иного рода.

Люди произошли от живших группами человекообразных обезьян, что определило особенности нашего поведения и общественных институтов вплоть до настоящего времени. От кого могли бы эволюционировать кья, и какое влияние оказало бы их происхождение на их общества? Томпсон черпал вдохновение из наблюдений за двумя видами земных животных. Основное влияние на это оказали олени; наблюдение за их стадом заставило его задуматься о том, как типичное стадное поведение может превратиться в цивилизацию. Свой важный вклад в это на первый взгляд странное сопоставление внесли ещё и кошки. На поведение находится под сильным влиянием их острого обоняния. Если бы им были наделены разумные существа, как бы это повлияло на их мировоззрение и образ жизни?

Поэтому Томпсон начал размышлять, частично на бумаге, о том, какого рода общество могло бы сложиться у разумных стадных травоядных с хорошим обонянием. Вероятным выглядело то, что их социальные структуры будут более «жёсткими», чем наши, с большей склонностью действовать сообща и заботиться о благополучии своих собратьев, и с меньшей склонностью следовать за лидерами, действия которых явно не соответствовали интересам стада.

Зачем им вообще приобретать разум? Часто предполагается, что травоядные не стали бы этого делать, поскольку, как говорится, чтобы укротить травинку, много ума не надо. Но это может быть чрезмерным упрощением. Эволюция может породить любознательность, если качество пастбищных угодий сильно меняется от места к месту. И хотя добывание травы не требует особой сообразительности, избегание хищников может быть полезным, если хищники такие, что типичных средств защиты травоядных вроде бегства и размножения в больших количествах, будет недостаточно.

А как же запах? У кошек и других животных, которые пользуются им чаще, чем мы, он пронизывает все аспекты жизни — кошки приветствуют друг друга, обнюхивая, и оставляют запахи, чтобы пометить предметы и отдельных особей как своих. Точно так же кья используют глубокие вдохи носом в качестве вежливого приветствия, и многие из их речевых оборотов имеют отношение к запахам.

Таков эволюционный контекст кья. Продумывание его деталей и последствий дало ещё более яркую картину культуры кья и того, какова могла бы быть реакция её представителей на различные ситуации. Некоторые из этих деталей, вроде взаимно непонятного поведения людей и кья по отношению к личностям с нестандартным поведением, помогли создать сюжет «Скитальца».

Но обратите особое внимание, что на этапе создания культуры размышления в первую очередь обращались не к вопросу «Что происходит в «Скитальце»?», а скорее к вопросу «Кто такие кья, как они мыслят и живут, и как они стали такими?» Когда размышления успешно продвигаются в этом направлении, обычно рождается множество интересных идей, которым нет места в том сюжете, над которой вы работаете, но предполагающих другие сюжеты. Проблема «странников», которая изначально была движущей силой «Скитальца», достаточно хорошо раскрыта во второй истории «Вне закона» (“Outlaw”); но кья по-прежнему остаются источником новых сюжетов, основанных на некоторых других идеях, возникших в процессе их создания. Например, игра кья в тяникуль (см. также шестую главу) была упомянута в «Скитальце» лишь вскользь, однако стала главной темой повести «Спортивные хроники планеты Кья», написанной позднее.

На самом деле неудивительно, что именно кья, а не «странники», продолжают оставаться источником новых сюжетов. «Странники» слишком чужды людям, чтобы с ними можно было долго общаться; кья действительно «достаточно похожи... но просто достаточно иные».

В цикле рассказов «Тримус» Дж. Дэвида Нордли читателю не ясно, что именно было первым — уникальная планета Тримус, преднамеренная попытка создать общество, в котором сосуществуют на равных три очень разных вида, или же сами виды. Всё это настолько тесно взаимосвязано и разработано с такой глубиной и тонкостью, что автор наверняка должен был начать работу с какого-то одного места в этом комплексе и изрядно проработать его, чтобы все составляющие сошлись воедино.

Так уж получилось, что я знаю, с чего всё началось и как развивалось, потому что мистер Нордли рассказал мне об этом и любезно позволил ознакомиться с некоторыми из его заметок. И ответ таков: ни с чего из вышеперечисленного. Как это часто бывает в писательской деятельности, хороший сюжет (или их серия) оказывается результатом не закономерного развития зародыша одной идеи, а столкновения и взаимодействия двух или более идей. (Урок писателям: всегда будьте начеку, когда две ваши идеи идут на сближение!)

На самом деле «Тримус» берёт своё начало в конференциях «Контакт» и информационных бюллетенях (см. раздел «Источники»), а также в размышлениях самого Нордли о возможности наличия разума у китов. Интересно, подумал он, каково это — быть разумным китом и быть загарпуненным?[46] Он начал обдумывать возможность создания детективной истории с участием китоподобного инопланетянина, возможной жертвы удара гарпуном, но с необычным поворотом. А почему бы вместо старого клише о «монстре» и/или жертве, обнаруженной людьми, не позволить китоподобному инопланетянину быть детективом и авторитетной фигурой?

Авторитетной фигурой — но где? Параллельно другая часть разума Нордли работала над линией размышлений, которая казалась независимой: какими были бы условия на планете, которая фактически представляет собой находящийся в приливном захвате спутник коричневого карлика, вращающегося вокруг более крупной и «нормальной» звезды? (Это было бы необходимо, потому что сам по себе коричневый карлик не обладал бы достаточной светимостью для поддержания жизни.) В таком мире были бы три различных климатических зоны, которые могли бы поддерживать три вида жизни, каждый из которых держался бы в своей предпочтительной зоне, но мог бы наносить визиты к другим видам и взаимодействовать с ними на их родине. Так что у Нордли возникла идея провести эксперимент по сосуществованию — немного похожий на «Авалон» Андерсона, но ещё более масштабный.

Если астрономические параметры были верны, это дало возможность вывести на сцену людей, что помогло бы втянуть читателей-людей в историю. И поскольку мир Нордли, Тримус, предлагал три отличных друг от друга зоны, он мог бы в полной мере воспользоваться этим преимуществом, добавив к ним ещё и третий вид.

Тот факт, что одним из видов должны стать люди, накладывал некоторые ограничения на астрономический фон. Хорошо разбираясь в искусстве миростроения, Нордли разработал подробную картину Тримуса и солнечной системы, частью которой он является, подобрав параметры таким образом, чтобы одна часть Тримуса была пригодна для людей. Если вы прочтёте его работы (что я рекомендую), то вы легко узнаете в Ду’утии «китоподобных инопланетян» из исходной концепции, хотя они приобрели некоторые особенности, явно не похожие на китовые, вроде многократно разветвлённого языка, который служит универсальным манипулятором. Кроме того, они скорее земноводные существа, нежели строго водные. Нордли проработал большую часть их эволюционного и исторического контекста в мире, который сделает их подходящими к другим зонам Тримуса.

Также оставалась третья зона, которая благоприятна для расы летунов — клетиан. Чтобы понять клетиан, необходимо было аналогичным образом проработать их эволюционный контекст и природу планеты, с которой они происходят. В случае каждого из трёх видов создание целостной картины требовало внимания к таким аспектам их обществ, как размножение и язык.

В каждый вид входило несколько различных культурных групп, и те, кто поселился на Тримусе, как правило, делали для себя выбор в пользу определённой субкультуры. В случае Тримуса цель состояла в том, чтобы позволить каждому из видов сохранить собственную идентичность и отличительные признаки, сотрудничая при этом с другими видами в качестве частей единого общества. Чтобы это стало возможным, требовались такие вещи, как согласование системы измерений и языка, который могли бы использовать все три вида. В ходе работы над тем, чтобы это стало возможным, выбор автора следовал в определённых направлениях.

Например, язык Ду’утии немного похож на тот, который я придумал для «Пиноккио»: в нём используются широкий спектр звуков и ультразвуковые образы. Язык клетиан больше похож на некоторые человеческие языки. Их вокальный диапазон чуть уже, но сходен с человеческим, а языковая структура крайне символичная, тональная, ёмкая и потому выразительная. (Они также обладают способностью использовать свои крылья как звуковые отражатели, чтобы слушать звуки на очень больших расстояниях.) Все эти особенности согласуются с анатомией и эволюционным контекстом двух видов, но им было не обязательно быть в точности такими. Некоторые особенности были выбраны ради удобства чтения. Языковые навыки Ду’утии и клетиан включают в себя способность выговаривать слова на английском языке, который на Тримусе превратился в lingua franca, поскольку это единственный из трёх языков, которым пользуются все три вида.

Как и в случае с кья, исходной целью всей этой разработки предыстории было создание подходящей обстановки для одного сюжета. Но предыстория породила такое множество интересных побочных идей, что искушение использовать некоторые из них в других произведениях оказалось непреодолимым — особенно когда первое из них было принято читателями с энтузиазмом.

С ЧЕГО ВАМ СТОИЛО БЫ НАЧАТЬ?

Универсальной формулы для создания инопланетян и рассказа истории о них не существует. Фактически есть, видимо, два основных подхода, зависящих от того, к чему автор проявляет основной интерес — или, возможно, просто от того, какой из компонентов того или иного контекста пришёл ему в голову первым. Иногда процесс начинается с общей идеи сюжета, и для того, чтобы сделать его возможным, необходимо создать миры и живых существ. Иногда изначально задумывается мир или живое существо, и после этого нужно создать либо живых существ, чтобы они населили этот мир, либо воображаемый мир, который порождает этих существ и является их домом — и сюжет вырастает из их природы.

На практике, вероятно, развитие какой-либо реальной истории достаточно редко протекает строго, прямолинейно и незатейливо в соответствии с какой-то из этих схем. Многие авторы в одних случаях используют одну отправную точку, а в других — иную. Как только процесс начался, каждое решение, касающееся нового аспекта сюжета, скорее всего, приведёт к переосмыслению и видоизменению других аспектов, в которых, как вам казалось, вы уже добились ясности. Лучше всего не слишком прикипать душой к своему изначальному видению; иногда его единственная ценность заключается в инициировании хода мыслей, который в итоге ведёт в совершенно ином направлении. Вы не должны позволять процессу выйти из-под контроля, но должны оставаться открытыми для любых новых возможностей, которые сами подсказывают себя. Важен конечный результат: опубликованная история, которую увидят ваши читатели. Вы хотите, чтобы она была как можно лучше, поэтому любой метод, позволяющий добиться этого, будет правильным.