Ирландский трон

19

КОННОР

По дороге обратно в поместье я думал, что схожу с ума. Я едва удержался от того, чтобы не вытащить свой член и не погладить его на заднем сиденье машины, просто ради облегчения от прикосновения к нему, пока не смог добраться домой к Сирше. Я не смог остановиться, как только увидел ее. Я почувствовал бешенство, переполненное желанием, и ничто не могло этого исправить, пока я не оказался блаженно погруженным в нее. Пока я, наконец, не смог кончить.

То, как она ответила на мое требование, только возбудило меня еще больше. Я сказал ей признать, что она моя, и она заставила меня сказать это первым. Меньшего я от нее и не ожидал. И впервые я был рад сдаться. Я больше не могу с этим бороться. Ни с моими чувствами к ней, ни с моим желанием, ни с болезненным осознанием того, как сильно я запутал каждую чертову вещь в своей жизни, начиная с того, что бросил свою семью и заканчивая возвращением сюда, чтобы выгнать моего брата из города и держать мою жену на расстоянии вытянутой руки. Я думал, что все делаю правильно, на каждом шагу. Я думал, что следую логике, коду, делаю то, что лучше всего. Но я ошибался.

Я игнорировал советы других. Игнорировал собственную интуицию и сердце. Упрямо отказывался сгибаться до такой степени, что чуть не сломался. Мне нужно все исправить. И я могу начать здесь, с Сирши. Я не знаю, полностью ли она доверяет мне и прощает ли меня, но я готов дать этому время. Я готов потратить на это столько времени, сколько потребуется.

Она протягивает конверт, который дала ей Катерина, и я медленно беру его у нее.

— Что это? — Я с любопытством смотрю на нее. — Что, черт возьми, она могла найти…

— Ребенок Лиама может быть не его. — Сирша прикусывает нижнюю губу, глядя на меня. — Он знает, что это может быть не так, они не знают, чей он. Я думаю, возможно, они решили не выяснять.

Я пристально смотрю на нее.

— Сирша, это безумие. Ты уверена? Что заставляет тебя думать…

— Найл проговорился, когда мы сегодня вечером поссорились. А потом, сразу после этого, по какому-то странному совпадению, Катерина позвонила мне, когда я уходила, и сказала, что у нее есть кое-что для меня. Она встретилась со мной и дала мне это. — Сирша указывает на конверт. — Она сказала, что это результат теста на отцовство. Она не знает, что там, и сказала, что не хочет знать.

— Зачем ей давать тебе это? Зная, что это сделает с Анастасией и Лиамом, если ребенок не…

Сирша прикусывает губу.

— Она сказала, что беспокоится за свою семью, если Лиам откажется уехать, и дело обернется кровью. Она хочет обезопасить Виктора. — Она делает паузу. — Я верю ей, чего бы это ни стоило.

Я хочу сказать ей, что это чего-то стоит, что я сожалею о том, что пренебрегал ею в прошлом, относился к ней как к неспособной быть партнером, помочь мне. Но я знаю, что больше слов, чем я сказал, не поможет. Мне нужно показать ей, что я говорю серьезно. Что я хочу все исправить.

Я медленно открываю конверт. Я чувствую, как Сирша напрягается рядом со мной, и держу бумагу в руке. Мне требуется некоторое время, чтобы развернуть его. Что бы здесь ни было, я не собираюсь позволять этому изменить мой план попытаться помириться с Лиамом, подумать, есть ли для нас способ вести Королей вместе. Но это действительно имеет значение. Если он не знает, и не хочет, чтобы я знал, то у меня будет информация, и которую, я знаю, он никогда бы не хотел, чтобы я знал. Но это важно. Если в его ребенке нет ни капли крови Макгрегоров, он никогда не сможет возглавить Королей. Это слишком далеко, даже для меня. Решение о наследовании должны будут принимать его последующие дети и мои, но не его старший.

И если он откажется заключить мир, мне тоже нужно знать правду об этом.

Я медленно разворачиваю бумагу, чувствуя, что Сирша тоже смотрит на нее. Мне требуется секунда, чтобы сосредоточиться на результатах, и еще секунда, чтобы дать им впитаться, как будто мой разум не хочет верить в то, что я читаю.

— Черт, — тихо ругается Сирша.

Ребенок Лиама — не его. Результаты теста ясны. Нет никаких указаний на то, кто настоящий отец, но у него нет ни единого общего фрагмента ДНК с ребенком, которого носит Анастасия. Он знал, что это возможно, и все же никогда не показывал виду. Он никогда не показывал ничего, кроме абсолютной радости, любви и заботы о ребенке внутри нее. Я видел его страх и скорбь в больнице, не только из-за Анастасии, но и из-за их ребенка. Ему действительно все равно.

В этот момент я больше, чем когда-либо, знаю, что должен помириться со своим братом. Это откровение… полное осознание того, каким человеком он вырос, каким стал, наполняет меня такой гордостью, что я ничего так не хочу, как сказать ему, обнять его и дать ему понять, что я о нем думаю. Что, несмотря ни на что, он стал сильным и благородным человеком. Может быть, даже лучшим из нас. Но я не могу, из-за разлома между нами. Разлом, который я вызвал.

— Что нам делать? — Тихо спрашивает Сирша. — Это грандиозная новость.

— Я не знаю, — признаюсь я, рука, держащая бумагу, опускается на мое колено. Я совершенно в раздрае. До сегодняшнего вечера я бы воспринял это как победу. Этой информации было бы достаточно, чтобы полностью переломить ситуацию против Лиама и свергнуть его, мне даже не нужно было бы раскрывать ее Королям. Дать Лиаму понять, что знаю, было бы достаточно, чтобы убедить его забрать Анастасию и уехать, ради их собственной безопасности. Это положило бы конец всему этому.

— Наш брак — не единственное место, где я совершал ошибки, — тихо говорю я Сирше. — И это не единственное место, где я хочу их исправить. Я хочу наладить отношения с Лиамом.

Она смотрит на меня, и я вижу нерешительность в ее глазах.

— Что ты имеешь в виду? Уступить ему место? Или что-то еще? Как это сработает?

Инстинктивно мне хочется сказать ей, что это мое решение, но я знаю, что это неправильно. Она моя жена, будет матерью моих детей, и она заслуживает быть частью этого решения. Она заслуживает того, чтобы я уважал ее настолько, чтобы обсудить это с ней, а не издавать указ.

— Я хочу разделить с ним лидерство. Я еще не разговаривал с ним, поэтому не знаю, как он к этому отнесется. Я не знаю, какой будет его реакция или как именно мы заставим это работать. Но я не хочу продолжать быть врагами со своим братом. Я не хочу терять единственную кровную семью, которая у меня осталась, из-за того, что ему и его жене придется растить свою семью вдали от нашего дома. Это… все, что я делал по отношению к нему и нашей семье, начиная с того, что бросил его с нашим отцом из-за разногласий, заканчивая возвращением и попытками вытеснить его, было неправильным. Мне нужно исправить это. И все начинается с установления мира.

— А как насчет наследования? — Лицо Сирши спокойно, как будто она обдумывает это. — Кто наследует после вас двоих?

— Какой бы ребенок этого ни захотел. — Я делаю паузу, колеблясь. — Когда мы были в Японии, и пошел в дом Накамуры, решение и разговор, которыми я должен был поделиться с тобой, и мне жаль, Нобура и Кайто Накамура поделились со мной семейной историей, трагедией того, что произошло, когда два брата поссорились из-за лидерства и не смогли помириться. Старший ребенок, который должен унаследовать, может этого и не хотеть. Старший сын Лиама не может наследовать, это совершенно ясно. Я думаю, он поймет, когда узнает правду. Но его будущие дети могли бы, или наши могли бы. Я думаю, что ребенок, который лучше всего подходит для этого, который хочет нести ответственность, должен быть тем, кто возьмет все на себя. Но к этому решению мы должны прийти вместе. Наши дети и их будущее, это именно то, что принадлежит нам.

— Никого не следует принуждать к жизни, которой он не хочет. — Сирша вздыхает, заправляя прядь волос за ухо. Ее голос неуверенный, но она все равно продолжает говорить. — Я была, и ты был. Лиам был после того, как ты ушел. Мы все поняли это по-своему, но с этим было связано так много боли и огорчения. Если есть другой способ, лучший способ… — Затем она смотрит на меня в упор, и что-то в моей груди сжимается при виде доверия и понимания в ее глазах.

Я никогда не думал, что она будет смотреть на меня так. Я никогда не знал, что захочу этого от нее. Но в этот момент мне кажется, что все встало на свои места. Как будто каждая деталь наконец встала на место.

— Если Лиам послушает, — мягко говорит она, — это может сработать. Может быть и лучше. Мы несем ответственность перед нашими детьми за то, чтобы сделать эту жизнь лучше. Так что давай попробуем. Поговори с Лиамом наедине, когда они вернутся в дом завтра, после того как они с Анастасией обустроятся. Скажите ему правду, и вы двое сможете двигаться дальше.

Мне приходит в голову мысль, в которую я не хочу верить.

— Что, если он уже знает и солгал об этом? Притворился, что ребенок от него?

Сирша на секунду задумывается, но качает головой.

— Я так не думаю, — тихо говорит она.

— Как он не хотел знать?

Она пожимает плечами.

— Я не знаю. Все люди разные. Я думаю, что если бы я была в их ситуации, я бы, возможно, не захотела знать. Подумай об этом, если бы ребенок был его, и они знали, все было бы хорошо. Но если бы они знали, что это не так, наверняка, это всегда висело бы у них над головами. Это всегда было бы там, этот ужасный факт. Если они не знают, всегда есть вероятность, что ребенок Лиама. — Она делает паузу, глядя на меня. — Тебе придется учитывать это при разговоре. Они сделали выбор не знать, и теперь этот выбор у них отнимают. Это будет нелегко.

— Я не могу иметь эту информацию и скрывать ее. Нет, если мы действительно собираемся двигаться вперед.

— Нет, — соглашается Сирша. — Но он, скорее всего, разозлится. Просто наберись терпения. Помни, что это то, чего ты хочешь.

Я полностью поворачиваюсь к ней, беру ее за руку.

— А это то, чего ты хочешь? Лиам и Анастасия здесь, присматривают за королями вместе с нами, растят наших детей вместе, семья снова стала такой цельной, какой только может быть? В нашем браке только мы вдвоем, а не сделка, которую мы заключили?

Сирша проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, и на мгновение мне кажется, что она может сказать нет. Но она медленно кивает.

— Если ты можешь помириться со своим братом и сохранить семью, ты должен это сделать, — твердо говорит она. — Я вышла за тебя замуж из чувства долга перед своей семьей. Ты делаешь это из тех же самых побуждений. Я не могу сказать, что это неправильно, по доброй воле, или что тебе не следует этого делать. А что касается нашего брака…

Она медленно и печально улыбается мне.

— Нам предстоит пройти долгий путь, Коннор. Нужно залечить много ран и укрепить доверие. Но сегодня вечером я без тени сомнения поняла, что не хочу, чтобы ты был с кем-то еще. А что касается меня… — Она пожимает плечами. — Я признаю, идея иметь свободу для исследований после того, как я так долго берегла себя для брака, который я даже не выбирала, имела свою привлекательность. Но после того, как я была с тобой?

Сирша придвигается ближе ко мне, одной рукой дотрагиваясь до моей щеки, и наклоняется для поцелуя.

— Ничто не может сравниться с тем, что у нас есть вместе. То, кто мы вместе. Я боялась, что это закончится. И если это не обязательно…

Она замолкает на полуслове, и я притягиваю ее в свои объятия, страстно целуя.

— Это все, что мне нужно, — шепчу я ей в губы, поднимая ее на руки, намереваясь нести всю дорогу вверх по лестнице к нашей кровати. — Я потрачу остаток наших жизней на то, чтобы наверстать упущенное.

Когда я просыпаюсь на следующее утро, я чувствую себя обновленным. Другим. Утренний секс с Сиршей для нас не в новинку, но когда я приникаю к ней, мои губы касаются ее шеи сзади, когда я прижимаю ее теплое, мягкое тело к изгибу своего, я испытываю чувство покоя, которого никогда не ожидал. Это единственная женщина, с которой я собираюсь быть до конца своей жизни, думаю я, прижимаясь к ней еще глубже, и жду, когда меня охватит паника, ощущение того, что я в ловушке.

Это не приходит. Если уж на то пошло, я чувствую облегчение. Мне кажется, что я провел целую жизнь в погоне за удовольствиями, беготне и попытках найти себя. Сейчас, здесь, с Сиршей на руках, я чувствую себя так, словно вернулся домой.

Выражение ее лица смягчается, когда я целую ее на прощание после того, как мы закончили, оставляя ее в тепле нашей постели, а сам отправляюсь разбираться с дневными делами. Я могу сказать, что она тоже старается. Как она сказала вчера вечером, нам предстоит пройти долгий путь.

Но это только начало.

Мы все еще встречаемся в подвале дома О'Салливанов, и я с нетерпением жду того момента, когда нам больше не придется прятаться здесь, внизу. Виктор, Левин, Джейкоб и остальные мои люди ждут, а также Лука, который вчера вернулся из Чикаго. Я знаю, что Джейкоб и Лука будут довольны новыми разработками…что касается остальных, у меня есть сомнения.

Я знаю, Грэм будет сердиться, но он все еще восстанавливается после пожара, и, насколько я понимаю, это к лучшему. Он сможет узнать об этом вместе с остальными Королями, когда я и, надеюсь, Лиам представлю им новый способ ведения дел.

Как и ожидалось, Лука и Джейкоб за. Лука выглядит почти обрадованным, когда я говорю, что хочу поговорить с Лиамом о мире, и Джейкоб одобрительно кивает, выражение его лица тоже расслабляется.

— Такого раньше никогда не было, — предупреждает Виктор. — Ни в Королях, ни в какой другой организации, о которой я знаю. Разделение руководства, верный путь к неприятностям и конфликтам.

— У нас уже есть конфликт, — резко говорю я. — Я всегда намеревался изменить способ правления королями. Это просто другой путь, чем я предполагал. И большое спасибо за голоса, если я смогу убедить Лиама в моем образе мышления, все недовольные будут отстранены от стола.

Мой голос звучит резче, чем обычно, повелительно, и даже Виктор отступает, кивая.

— Мы решили заключить союз с тобой, — просто говорит он. — Так что я буду придерживаться этого. Если вы с Лиамом сможете прийти к соглашению, тогда мы вступим в эту новую эру лидерства вместе с тобой. У тебя есть наша поддержка.

— И наша, — вторит Лука. — Мы с тобой, Коннор. И Лиамом, если удастся заключить перемирие.

— Ты знаешь, что я прикрою твою спину, каким бы ни был твой выбор, — вторит Джейкоб, и я чувствую тепло внутри себя, устойчивость. Я совершал ошибки, и все же мужчины, которые решили стать моим союзником, даже Сирша, решили поддержать меня. Идти со мной в неизвестность, что бы ни случилось.

Когда остальные уходят, я достаю из кармана телефон, горя желанием позвонить Лиаму. Я знаю, что он что-то заподозрит, но я хочу поговорить с ним, как только он вернется в поместье. Я больше не хочу, чтобы это тлело между нами.

Остальные уже рассеиваются, когда я поднимаюсь по ступенькам, выхожу из парадной двери на яркий солнечный свет. Я нажимаю кнопку вызова, поднося телефон к уху, чтобы позвонить брату.

Жар разливается по моей груди прежде, чем я слышу звук выстрела, боль расцветает под кожей, когда мои пальцы становятся безвольными, а тело дергается в сторону. Я едва успеваю дослушать эту фразу, как мое плечо пронзает новая боль, моя кожа, кровь и кости горят, когда я падаю на землю.

Прежде чем я ударяюсь о бетон, мир погружается во тьму.