СИРША
На секунду я действительно думаю, что я умерла. Это первое, что приходит на ум, когда все, что я вижу, это яркие огни и белизну надо мной, мое видение то появляется, то гаснет. Мне кажется, я слышу голоса и ощущаю движение вокруг себя, но я не могу быть уверена. Все, что я знаю, что это сон или галлюцинации.
Коннор. Его имя и лицо, это первое, о чем я думаю, и это первое, что заставляет меня думать, что, возможно, я не мертва. Хотела бы я его по-прежнему, если бы была мертва? Буду ли я по-прежнему думать о нем, мечтать о нем, тосковать по нему? Это то, что больше всего на свете возвращает меня к осознанности, желание найти его, узнать, не случилось ли и с ним чего-нибудь.
Я не ожидала такой боли. Такое чувство, что я избита до костей, каждый дюйм моего тела ноет. Я закрываю глаза, чувствуя, как выныриваю из темноты, изо всех сил пытаясь восстановить дыхание, равновесие, возвращаясь к жизни и всей боли и страданиям, которые это влечет за собой. Трудно дышать от того, как сильно мне больно. Но я медленно нахожу равновесие, открываю глаза и пытаюсь думать, несмотря на ноющую боль.
Я в больнице. Это первое, что я осознаю. Свет надо мной флуоресцентный. Я лежу на слегка наклоненной кровати, в моих руках иглы и трубки, ко мне подсоединены провода, рядом пищит аппарат. Мне холодно, и я дрожу, когда мои губы приоткрываются, и я глубоко вдыхаю очищенный, пахнущий чистотой воздух.
— Сирша! — Голос Мэгги выдыхает мое имя, и я медленно поворачиваю голову, морщась от боли. — Нет, не двигайся. — Ее рука лежит на моей руке, и она склоняется надо мной, ее вьющиеся волосы растрепаны, когда она смотрит на меня обеспокоенными, усталыми глазами. — О, слава богу, ты проснулась.
— Она проснулась? — До меня доносится голос Катерины, и затем она оказывается по другую сторону от меня, ее большие темные глаза смотрят на меня сверху вниз с явным беспокойством. — Как ты себя чувствуешь, Сирша?
— Дай ей немного пространства, она только что проснулась. — Выражение лица Мэгги почти убийственное, что вызывает у меня желание рассмеяться, хотя я могу сказать, что это слишком сильно повредило бы моим ушибленным или треснувшим ребрам. Это напоминает мне о Конноре, и я резко выпрямляюсь, несмотря на боль, все остальное улетучивается, когда я удивляюсь, почему, черт возьми, его здесь нет. Мэгги здесь, даже Катерина здесь, но единственный человек, с мыслью о котором я проснулась, отсутствует. У меня болит в груди и хочется снова провалиться в темную пустоту сна. Было ли все это сном? Ложью? Неужели его действительно не волнует, что со мной в конце концов случилось?
— Коннор? — Я невольно выдыхаю и замечаю, как Катерина бросает обеспокоенный взгляд на Мэгги, прежде чем схватить меня за руку.
— Я должна быть осторожна с тем, что говорю, — мягко говорит Катерина. — Поскольку она не одна из нас. Но Сирша, ты была не единственной, на кого напали.
Мои глаза широко распахиваются, и я пытаюсь приподняться еще выше, но Катерина сжимает мою руку, пытаясь остановить меня.
— Не двигайся слишком сильно. Тебе сильно досталось. Коннор жив, но он…
— Что? — Требую я, прекращая попытки сесть из-за внезапной боли в ребрах, но бросая на нее взгляд, говорящий, что я хочу знать, что происходит с моим мужем, или я могу снова попытаться встать, чтобы выяснить это сама.
Катерина выдыхает, снова бросая взгляд на Мэгги, прежде чем сжать мою руку.
— В него стреляли, — тихо говорит она. — Дважды. Но сейчас он стабилен, и он…
— Я хочу пойти к нему, — немедленно требую я. — Мне нужно его увидеть.
— Тебе нужно подождать, — предупреждает Мэгги, и между ней и Катериной проходит еще один из тех взглядов. — Ты…
— Что? — Я перевожу взгляд с одной на другую, и во мне нарастает разочарование от внезапного ощущения, что они что-то скрывают от меня. — Что происходит?
— Сирша, ты… — начинает говорить Катерина, но затем закусывает губу, глядя на Мэгги.
— Ты беременна, — торопливо говорит Мэгги, хватая меня за другую руку. — Так что тебе нужно отдохнуть. Тебя отбросило на несколько футов взрывной волной, когда взорвалась машина. Это чудо, что с тобой и ребенком все в порядке.
Машина. Я крепко зажмуриваю глаза, воспоминание об оранжево-желтом огне, жаре и ощущении, как мое тело врезается в бетон, стремительно возвращается, и я хочу, чтобы этого не было.
— А как же Найл? — Шепчу я, чувствуя, как сжимается моя грудь. Мы расстались, и не на лучшей ноте, но мысль о том, что с ним что-то случилось, особенно из-за меня, о том, что он мертв… немыслима.
— С ним все в порядке, — быстро говорит Катерина. — Он был весь в синяках и ссадинах, но он был в лучшей форме, чем ты. Он провел ночь в больнице, и его уже выписали.
— Хорошо, — вздыхаю я с облегчением. И тут до меня доходит, что они сказали как раз перед тем, как нахлынули воспоминания о взрыве. Ребенок.
— Я беременна? — Шепчу я, чувствуя, как эмоции захлестывают меня, душат, горло сжимается. — Ты уверена?
— На сто процентов, — твердо говорит Мэгги, все еще сжимая мою руку. — У тебя будет ребенок, Сирша.
До той ночи, когда Коннор вернулся домой и все изменилось, я испытывала бы смешанные чувства по этому поводу, радуясь обещанию иметь ребенка, но также и печалясь, что это означало конец отношений между мной и Коннором. Но теперь… Теперь не о чем грустить. Есть только счастье, только обещание будущего, которое мы создадим для себя и нашего ребенка. Слезы счастья наворачиваются на мои глаза, когда я откидываю голову назад, облегчение и радость захлестывают меня.
— Я должна увидеть его, — шепчу я. — Пожалуйста. Мне нужно.
Я могу сказать, что ни одна из них не считает это хорошей идеей, но Мэгги в конце концов сдается и зовет медсестру с инвалидным креслом. После долгих препирательств, проверки моих жизненных показателей и определения, действительно ли я достаточно окрепла, чтобы меня отцепили и позволили отвезти в палату Коннора, им троим удается осторожно усадить меня в кресло. Независимо от того, насколько они осторожны, каждая косточка и мышца в моем теле кричат в знак протеста, но мне все равно. Мне нужно увидеть Коннора, и он должен услышать новости из моих уст, прежде чем медсестры или кто-либо другой получит возможность рассказать ему.
Я медленно спускаюсь в его палату, и в тот момент, когда я вижу его лежащим на больничной койке, меня захлестывает волна осознания всего, что я могла потерять. Я чувствовала это раньше, когда видела, как он падает с пожарной лестницы, убегая с горящего склада, но это ощущение еще более непосредственное, более реальное.
Я могла потерять его навсегда. Я могла умереть, и наша история могла закончиться здесь. Я люблю его, думаю я, эмоции захлестывают меня, когда я вкатываюсь в его комнату, и на звук открывающейся двери он поворачивает голову, глядя на меня. Я не уверена, что когда-нибудь забуду тот момент, когда глаза Коннора встречаются с моими, и он понимает, что я здесь. Они на мгновение расширяются, его губы приоткрываются, когда он втягивает воздух, и когда я подаюсь вперед, он тянется к моей руке, и я оказываюсь рядом.
— Сирша, — шепчет он, его широкая рука сжимает мою. — Я думал, что потерял тебя.
— Я думала, что потеряла тебя, — выдавливаю я, сдерживая слезы. — Я даже не знала, что произошло, пока не проснулась, и Катерина… — Я вижу бинты на его груди и плече, чувствуя сильную пульсирующую боль при мысли о том, как близко он, должно быть, был к смерти. — Тебе больно?
— Ну, это не очень приятно, — говорит Коннор с кривой полуулыбкой. — Но я буду жить, и это самое главное. Сначала я не был уверен в этом.
— Звучит так, будто никто не был. — Я крепче сжимаю его руку. — Мы только что помирились. Ты не можешь умереть сейчас, это несправедливо.
— Что ж, к счастью, они не попали в сердце. Задели другую сторону. — Говорит Коннор, все еще криво улыбаясь, когда протягивает руку, чтобы похлопать себя по правой стороне груди. — Я удивлен, что они вообще знали мой маршрут, раз пришли за мной вот так.
Я сразу понимаю, к чему он клонит.
— Ты думаешь, это тот же человек, который мог поджечь склад и украсть что-то из твоих товаров?
Коннор кивает.
— У меня нет доказательств. Но Джейкоб и Квинт будут заняты на работе, добывая эти доказательства. Я думаю, это связано… по-другому это не имеет смысла. Я пережил пожар, поэтому они решили разобраться со мной более прямолинейно. Но меня трудно убить. — Он похлопывает меня по руке. — Не волнуйся, Сирша, ты застряла замужем за мной надолго.
— Меня это устраивает, — уверяю я его, вцепляясь в его руку так же крепко, как он в мою. — Что, если это дело рук Лиама? — Мягко спрашиваю я, зная, что это нужно сказать, какой бы ужасной ни была идея.
Коннор качает головой.
— Это не так. Он бы так не поступил. Я не поверю в это ни на секунду. Возможно, кто-то, кто считает себя на его стороне. Но он бы не стал так действовать.
— Надеюсь, ты прав, — бормочу я. — Я тоже не могу представить, чтобы он это сделал.
Мы сидим так мгновение, его рука сжата в моей, а затем я смотрю на него с сердцем, готовым выскочить из груди, не в силах сдерживать его ни секундой дольше.
— Коннор, — шепчу я, переплетая свои пальцы с его. — Я должна тебе кое-что сказать.
Он поворачивает голову ко мне, его голубые глаза ищут мои, и я чувствую, что комната сужается до нас двоих, все остальное исчезает. Это все, чего я хотела, это ощущение, что это мы и никто другой: любовники, партнеры, муж и жена, вопреки всему, что может когда-либо случиться с нами.
— Я беременна, — шепчу я и вижу, как на мгновение расширяются его глаза, прежде чем счастье заливает его лицо, и он притягивает меня ближе, передвигая мой стул по кафельному полу, когда тянет меня за руку, одной рукой касаясь моей щеки.
— Ты уверена? — Спрашивает он, и я киваю, сдерживая слезы.
— Я уверена. И ребенок в безопасности. — Я прижимаю свободную руку к животу, глядя ему в глаза. Пока ничего не изменилось, мое тело чувствует себя так же, как всегда, но я чувствую, что во мне все равно что-то меняется. — Мы собираемся стать родителями, Коннор.
Его глаза тоже сияют, и он обхватывает мое лицо своей широкой ладонью.
— Я бы хотел, чтобы мы сейчас не были в больнице, оба настолько изранены, что я не могу ни прикоснуться, ни поцеловать тебя как следует, — хрипло говорит он. — Но я так чертовски рад, что мы узнали об этом после…
— После того, как между нами все изменилось, — заканчиваю я, мои глаза наполняются слезами. — Я тоже. Теперь все по-другому.
— Я собираюсь поговорить с Лиамом, — обещает Коннор. — Как только я выйду отсюда. Мы все начнем сначала, Сирша. Я обещаю. — Его большой палец нежно скользит по моей скуле. — Я люблю тебя, — бормочет он. — Когда я почувствовал боль от пули, когда я упал, моя последняя мысль была о тебе. Последним моим сожалением было то, что так много нашего времени было потрачено на борьбу друг с другом вместо того, чтобы видеть, как хорошо нам вместе. Я не собираюсь повторять ту же ошибку снова.
— Я тоже, — обещаю я в ответ, все еще цепляясь за его руку. — Я тоже люблю тебя, Коннор. Всегда.
Он улыбается мне, и мы долго сидим в тишине, радуясь просто тому, что после всего мы живы и вместе.
Все, что теперь осталось, это вернуться домой.