Исаакиевский собор

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ИСААКИЕВСКОГО СОБОРА

16 (27) мая 1703 года на небольшом Заячьем острове в дельте Невы была Заложена крепость Санкт-Питербурх, положившая начало новому городу. Основание Петербурга связано с борьбой Русского государства за возвращение исконно русских приморских земель, за жизненно необходимый выход в Балтийское море. Много веков продолжалась эта борьба, закончившаяся победоносной Северной войной 1700 - 1721 годов.

Новый город на Неве стал быстро развиваться. Вскоре после закладки крепости на соседнем Городском острове (ныне Петроградская сторона) возник первый порт с пристанью. Здесь появились административные здания, маленький деревянный домик Петра I, жилые дома. Почти одновременно на противоположном левом берегу был основан «Адмиралтейский дом» - судостроительная верфь, которую год спустя превратили во вторую крепость, окружив ее с трех сторон каналами, земляным валом и рвами. Вслед за этим начал застраиваться и прилегающий к верфи район, куда позже, к 30-м годам XVIII века, с Городского острова переместился центр города.

Десятки тысяч «работных людей», собранных со всех концов страны специальными указами Петра I, осушали болота, прорубали просеки, прокладывали улицы, возводили здания. Работали они в невероятно трудных, каторжных условиях. От голода, болезней, изнурительного труда гибли тысячи людей.

Среди первых зданий Петербурга была и небольшая церковь, построенная в 1710 году на лугу против ворот Адмиралтейской верфи. Она была одноэтажной, с небольшой колоколенкой и лишена архитектурных украшений. Ее простота типична для первых построек Петербурга петровского периода. Церковь сооружалась в честь Петра I. Поскольку день рождения царя совпадал с днем празднования «памяти» легендарного византийского монаха Исаакия Далматского, ее назвали Исаакиевской.

Эта скромная церковь играла роль одной из главных в городе. В ней проходили различные торжественные акты. Здесь венчались Петр I и Екатерина. Есть основания полагать, что бракосочетание «без всякой церемонии и без объявления о нем в народ» состоялось еще в 1707 году, а через пять лет «в удовольствие своей супруги» Петр I решил отметить его публично.

В походном журнале 19 февраля 1712 года записано: «В наступившем году, уже не представлявшем ожидания невзгод, Петр I обвенчался в Петербурге с Екатериной Алексеевной 19-го, во вторник, на всеядной неделе. Венчание его величества совершено утром в Исаакиевском соборе. В 10 часов утра высокобрачные при залпах с бастионов Петропавловской и Адмиралтейской крепости вступили в свой зимний дом…»

Первая Исаакиевская церковь. Литография с рисунка О. Монферрана.

Быстро развиваясь как торговый и военный порт, Петербург не сразу стал политическим и административным центром страны. Несмотря на победы русской армии и флота в 1704 и 1705 годах, опасность еще угрожала городу. Лишь после Полтавской победы в 1709 году Петр I сообщал в письме Апраксину: «совершенно камень в основание Санкт-питербурха положен…» А после взятия Выборга в 1710 году, обеспечившего окончательно безопасность города на Неве, мысль о «новой резиденции» не оставляет Петра.

В 1712 году царский двор и главные правительственные учреждения переезжают в Петербург, который с этого времени фактически становится столицей огромной и могущественной державы.

Петр I уделяет исключительное внимание новой столице. Для ускорения застройки города в октябре 1714 года издается указ «о воспрещении на несколько лет возводить во всем государстве каменные дома», «понеже здесь, в Петербурге, каменное дело медленно строится от того, что каменщиков того дела трудно и за довольную цену достать…»

Во втором десятилетии своего существования город занимал уже кроме Городского острова значительную часть Васильевского острова, часть так называемого Адмиралтейского острова, получившего свое название от Адмиралтейской верфи, а также район южного берега Невы к востоку от Фонтанки.

6 августа 1717 года Петр I собственноручно заложил первый камень в основание новой церкви во имя Исаакия Далматского (первая к этому времени обветшала). Вторая Исаакиевская церковь строилась по проекту видного Зодчего петровской эпохи Г.-И. Маттарнови, находившегося на службе в Петербурге с 1714 года. После его кончины в 1721 году строительство возглавил архитектор Н. Ф. Гербель. Но он через три года тоже умирает, и фактически завершает строительство каменных дел мастер Яков Неупокоев.

Церковь, построенная в 1727 году, в плане имела форму удлиненного прямоугольника, а по архитектурному облику напоминала сохранившийся до наших дней собор в Петропавловской крепости. Это сходство еще более увеличивалось благодаря стройной колокольне с часами-курантами, привезенными Петром I из Амстердама вместе с часами для Петропавловского собора. Иваном Зарудным для церкви был создан великолепный резной золоченый иконостас, подобный иконостасу в Петропавловском соборе.

Проект третьей Исаакиевской церкви архитектора А. Ринальди. Литография с рисунка О. Монферрана.

Церковь построили на берегу Невы, там где теперь стоит памятник Петру I - Медный всадник. Место выбрано было явно неудачно. Берега Невы еще не были укреплены и одеты в гранит, и вода, размывая берег, воздействовала на фундамент, разрушая кладку. Появились трещины в стенах и сводах. Для укрепления здания его обнесли галереей, но эта мера помогла мало. К тому же летом 1735 года удар молнии вызвал пожар церкви, и она серьезно пострадала.

Несколько лет спустя Сенат предписал Адмиралтейской коллегии направить архитектора С. И. Чевакинского для осмотра церкви. Здание оказалось настолько поврежденным, что архитектор предложил его снести. Чевакинский отметил также пагубную для сооружения близость Невы и особенно «Адмиралтейского дома, из коего выпускаемая вода также подмывает церковное здание». Он опроверг ранее высказанное мнение «Комиссии о строениях», допускавшей возможность укрепить берега Невы деревом для сохранения здания, и указал, что даже использование камня в этом случае будет бесполезно. Церковь решили разобрать и построить новую дальше от берега.

Указом Сената 15 июля 1761 года руководителем строительства церкви был назначен С. И. Чевакинский. Но начало работ затянулось. В 1762 году после шестимесячного царствования Петра III на престол вступает его жена Екатерина И. Императрица одобрила идею воссоздать Исаакиевскую церковь, связанную с именем Петра I. Вскоре С. И. Чевакинский подает в отставку, и строительство здания поручается архитектору А. Ринальди.

В 1766 году был издан указ о начале работ на новой строительной площадке, намеченной С. И. Чевакинский. Торжественная закладка здания произошла 8 августа 1768 года, и в память этого события была выбита медаль.

Исаакиевский собор, достроенный В. Бренна. Литография XIX века.

По проекту архитектора А. Ринальди церковь должна была иметь пять сложных по рисунку куполов и высокую стройную колокольню. Стены по всей поверхности облицовывались мрамором. Здание, сооруженное в соответствии с проектом, могло стать лучшим произведением Ринальди. Представление о его красоте и совершенстве дают чертежи и модель, хранящиеся в музее Академии художеств. Ее пропорции привлекают плавностью форм и линий, а колокольня представляется органично связанной с массой здания.

Обстоятельства сложились так, что Ринальди не смог завершить начатую работу. Здание было доведено лишь до карниза, когда после смерти Екатерины II строительство прекратилось и Ринальди уехал за границу. Вступивший на престол Павел I поручил архитектору В. Бренна срочно завершить работу. Выполняя желание царя, архитектор вынужден был исказить проект Ринальди: уменьшить размеры верхней части здания и главного купола, отказаться от возведения малых куполов.

Мрамор, предназначенный для облицовки верхней части церкви, передали на строительство резиденции Павла - Михайловского замка.

Собор получился приземистым, а в художественном отношении даже нелепым: на роскошном мраморном основании высились безобразные кирпичные стены. Громоздкое сооружение вызывало насмешки и горькую иронию современников. Приехавший в Россию после длительного пребывания в Англии флотский офицер Акимов, увидев Исаакиевский собор, написал эпиграмму:

Се памятник двух царств,

Обоим столь приличный;

Основа его мраморна,

А верх его кирпичный.

Поздно вечером, когда Акимов пытался прикрепить листок с этим четверостишием к фасаду собора, он был арестован квартальным. Молодой офицер дорого поплатился За свое остроумие: ему отрезали язык, уши и сослали в Сибирь.

В 1802 году Исаакиевский собор - по счету третье здание под тем же названием - был открыт.

Несоответствие Исаакиевского собора парадному облику центральной части Петербурга вызвало необходимость уже в 1809 году объявить конкурс на создание проекта перестройки здания. В программе конкурса, составленной президентом Академии художеств А. С. Строгановым и утвержденной Александром I, архитекторам предлагалось «изыскать средство к украшению храма… не закрывая… богатой мраморной его одежды… приискать форму купола, могущую придать величие и красоту столь знаменитому зданию… придумать удобный способ к украшению площади, к сему храму принадлежащей, приведя при том окружность оной в надлежащую правильность».

О. Монферран.

В конкурсе приняли участие А. Д. Захаров, А. Н. Воронихин, В. П. Стасов, Д. Кваренги, Ч. Камерон и другие известнейшие архитекторы того времени. Однако конкурс не дал практических результатов, так как авторы предлагали не перестройку собора, а строительство нового, что Александр I считал «оскорбительным для памяти его основателей».

В 1813 году на тех же условиях опять был объявлен конкурс, и вновь ни один из представленных проектов не удовлетворил императора, желавшего сохранить старое здание, особенно его алтарную часть. В 1816 году Александр I поручает инженеру А. Бетанкуру, председателю только что образованного «Комитета по делам строений и гидравлических работ», заняться подготовкой проекта перестройки Исаакиевского собора. Через некоторое время Бетанкур предложил поручить эту работу молодому архитектору О. Монферрану, незадолго до этого приехавшему в Россию.

Когда Монферран, вспоминал начальник канцелярии Комитета Ф. Ф. Вигель, получил от Бетанкура предложение заняться проектированием Исаакиевского собора, то он составил «24 прекраснейших миниатюрных рисунка», в которых «все можно было найти: китайский, индийский, готический вкус, византийский стиль и стиль Возрождения и, разумеется, чисто греческую архитектуру древнейших и новейших памятников». Так молодой архитектор решил продемонстрировать свои знания истории мировой архитектуры и широту творческого диапазона.

Проекты, собранные в альбом, А. Бетанкур представил царю. Рисунки понравились Александру I мастерством и изяществом исполнения, и вскоре был подписан указ о назначении Монферрана «императорским архитектором», одновременно ему поручалась подготовка проекта перестройки Исаакиевского собора. Требование императора сохранить алтарную часть третьего собора оставалось неизменным, и это обстоятельство в значительной мере сковало творческую свободу архитектора.

В письме к архитектору Ш. Персье Монферран отмечал: «…вскоре после моего назначения архитектором двора я получил приказ заняться перестройкой собора. Проекты… делались по приказу государя уже лет 15… Рассудив, что, раньше чем делать проект, нужно узнать вкус заказчика, я сделал целый ряд эскизов, совершенно различных»,

В проекте, составленном в 1818 году, Монферран, следуя указанию Александра I, в частности, предусмотрел сохранение алтарной части и подкупольных опорных столбов - пилонов. Разборке подлежали колокольня, алтарные выступы и западная стена прежней ринальдиевской церкви, а южная и северная стены сохранялись. Увеличение здания намечалось лишь в длину, ширина же оставалась прежней, и оно в плане приобрело форму прямоугольника. Высота сводов также не изменялась. С севера и юга предполагалось возвести колонные портики. Собор в соответствии с «греческим каноном» должен был завершиться большим куполом и четырьмя малыми по углам. Внутри Монферран полагал сделать облицовку мрамором, а своды украсить живописью, скульптурой и позолотой. Архитектор, увлеченный своим будущим созданием, мечтал о сооружении, поражающем богатством материалов, благородством архитектуры, соперничающем с прекраснейшими храмами Италии.

Он стремился связать здание и с окружающими постройками, «ибо разнообразные строения, произведенные окрест сей церкви, - считал он, - требовали, чтобы она входила в целый состав как существенный предмет при воззрении на все вместе, а не расстраивала бы сего вида». С этой целью предполагалось произвести перепланировку Исаакиевской и Сенатской площадей, возведя с западной стороны здание, фасад которого повторял бы фасад строившегося дома Лобапова-Ростовского, выдержанного в традициях классицизма. Постройки, окружающие собор, должны были подчеркивать его архитектурную значимость и обеспечить создание единого архитектурного ансамбля.

Вскоре после утверждения проекта здание старого собора было обнесено высоким забором. За ним выросли хозяйственные строения, началась разборка стен ринальдиевской церкви и подготовка к закладке нового фундамента, 26 июня 1819 года состоялась торжественная закладка собора. На месте будущего сооружения прямо на сваи был положен первый гранитный камень с бронзовой позолоченной доской, на которой была выгравирована дата закладки.

План собора по проекту О. Монферрана. 1818 г.

В 1820 году Монферраа выпустил великолепный альбом с гравюрами, изображающими планы и фасады будущего сооружения. На его титульном листе был начертан девиз: поп omnis moriar (не весь умру). О поспешном издании этого альбома архитектору вскоре пришлось пожалеть: ему были предъявлены обвинения в техническом несовершенстве проекта и серьезных ошибках, допущенных в нем.

Главный фасад собора по проекту О. Монферрана. 1818 г.

С резкой критикой проекта выступил архитектор А. Модюи, приехавший из Франции в Петербург в 1808 году и бывший одним из членов «Комитета по делам строений и гидравлических работ». В октябре 1820 года он представил записку с замечаниями по проекту Монферрана в Академию художеств.

Суть этого документа сводилась к трем основным положениям: сомнение в прочности фундамента и его способности выдержать здание; сложность создания связи старой и новой частей постройки и возможность неравномерной осадки; неправильное проектирование купола, диаметр которого превышал допустимые размеры и создавал опасность обрушения при опоре на разные по времени постройки пилоны.

Помимо замечаний по существу проекта, Модюи допустил выпады личного характера, объявив Монферрана некомпетентным в вопросах архитектуры и строительства. По мнению французского посла в России графа де ла Ферронр, последнее было вызвано завистью к успехам соотечественника, быстрая карьера которого не давала покоя Модюи. Стремясь очернить Монферрана, он пишет на имя царя несколько писем-доносов. История эта приобрела широкую огласку.

Докладная записка Модюи была рассмотрена на специальном заседании Академии художеств, состоявшемся 21 октября 1820 года. Присутствующие единодушно признали, «что предмет читанной… записки есть дело великой важности и заслуживает прилежного рассмотрения…» Выводы были доложены императору, который распорядился создать «Комитет для рассмотрения замечаний архитектора Модюи на строительные работы Исаакиевского собора». В комитет вошли видные архитекторы и инженеры: президент Академии художеств Оленин, профессора Михайловы, Мельников, Гомзин, академик Стасов, Вильстер, Беретти, Бежанов, Бернаскони, архитектор Росси, каменных дел мастер Руджи, инженеры Базен, Дестрем и другие. Докладная записка Модюи была передана Монферрану «для составления подробного объяснения».

Строительство собора было временно приостановлено. Комитет приступил к изучению замечаний, изложенных Модюи, и ответного документа, составленного Монферраном. Показания архитекторов проверялись опросом каменных дел мастеров, непосредственно связанных со строительством. Монферран энергично защищался. Отстаивая свою репутацию, он писал в объяснительной записке Александру I: «Чтобы отразить клевету, которую соперники распространяют, представляя его как простого рисовальщика, архитектор позволяет себе напомнить, что за 6 лет, которые работает в России, он построил больше, чем его критики…»

Защищая проект, Огюст Монферран изложил свою точку зрения и привел примеры из истории мирового зодчества, подкрепив теоретические положения детальным объяснением выполненных работ. В результате некоторые пункты обвинения, и в частности вопрос о фундаментах, отпали. Монферран заявил, что и раньше отдавал себе отчет в трудностях, связанных с соединением построенных в разное время частей здания, но, будучи связан пропорциями старого, ринальдиевского здания, не мог увеличить расстояние между опорными пилонами в соответствии с увеличением диаметра купола.

В объяснениях комитету Монферран еще раз подчеркнул свою зависимость от императора. «Поскольку из нескольких проектов, которыя я имел честь представить, - писал архитектор, - предпочтение было отдано тому, который уже осуществляется, то… следует обсуждать этот вопрос не со мной; мне надлежит скрупулезно сохранить то, что приказано сохранить…». В письме к архитектору Ш. Персье Монферран уже откровенно признавался: «Легко видеть, что, подчиниясь приказу императора, я не мог удовлетворительно решить купол». Таким образом, проект был признан неудачным не только членами комитета, но и самим автором.

План собора по проекту О. Монферрана. 1825 г.

После нескольких месяцев разбирательства было окончательно установлено «невозможным произвести перестройку Исаакиевского собора по известным до сего времени проектам архитектора Монферрана».

Члены комитета считали необходимым устранить недостатки проекта и только после этого продолжить строительство. О сделанных выводах президент Академии художеств А. Н. Оленин доложил императору, который приказал комитету заняться исправлением проекта, соблюдая при Этом следующие обязательные условия: сохранить основные черты проекта Монферрана - пять глав и колонные портики. Решение внутреннего пространства собора, главного купола, освещенности здания предоставлялось на усмотрение комитета. Отдельные предложения по улучшению проекта или новые самостоятельные проекты должны быть составлены с учетом необходимости «сохранения, если так можно, существующих теперь стен, а более того, старых и новых фундаментов». Монферрану разрешалось участвовать в работе на общих основаниях.

Фасад собора по проекту О. Монферрана. 1825 г.

Начались поиски комитетом возможностей исправления и улучшения проекта. Из представленных вскоре проектов лучшими были признаны работы В. П. Стасова, А. И. Мельникова и А. А. Михайлова-старшего.

Монферран, тяжело переживавший неудачу, упорно работал над проектом. Он учел советы и замечания крупнейших русских архитекторов, творчески использовал технические предложения большой группы инженеров, скульпторов и художников и на этой основе выработал новый вариант проекта перестройки собора, который был значительно лучше и продуманнее первого.

По новому проекту собор предполагалось оформить четырьмя колонными портиками, тогда как в проекте 1818 года они намечались лишь с южной и северной сторон. Центр подчеркивался подкупольным квадратом, образованным четырьмя новыми опорными пилонами, поставленными шире остальных. Благодаря этому главный купол, опирающийся на них, четко вписывался в квадрат пилонов и исключалось его провисание. Квадратное построение усиливалось постановкой по углам основного объема колоколен, как бы врезанных в стены и расположенных ближе к центральному куполу, чем в первом варианте проекта.

В новом варианте предусматривалось сохранить лишь очень небольшую часть старой ринальдиевской церкви: алтарные стены, фундамент и два восточных пилона. Принципиально новым было и решение фасада, неузнаваемо изменившее весь облик собора. Монферран применил принцип пирамидальности, заимствовав его из проектов Стасова и Михайлова. Таким образом, в новом проекте были учтены все основные замечания и пожелания комитета.

3 апреля 1825 года был утвержден новый проект Монферрана. Вслед за этим начинается новый этап в строительстве собора.

Строительство Исаакиевского собора проходило в годы жесточайшей реакции, которая особенно усилилась после разгрома восстания декабристов. В стране свирепствовал полицейский террор. Вся деятельность III отделения и корпуса жандармов, учрежденных Николаем I, была направлена на искоренение освободительных идей и сохранение крепостнического государства.

Надежным оплотом самодержавия было православие, поэтому сооружение Исаакиевского собора было задумано царским правительством как акция, направленная на упрочение могущества русского царизма и православной церкви. Не случайно Александр I и еще более Николай I уделяли столько внимания его проектированию и строительству.

Кроме обычного административного аппарата управления, была создана целая система специального контроля во главе с царем и Синодом. Все детали проекта, чертежи, частные вопросы строительства и художественного оформления здания проходили многочисленные инстанции. Главными и окончательными арбитрами были император и святейший Синод. Последний производил подбор надписей и сюжетов для произведений живописи и скульптуры, украшавших собор, определял их размещение внутри и снаружи. Николай I, считавший себя компетентным в вопросах искусства, часто вмешивался в ход работ и делал распоряжения, мешавшие творческим замыслам архитекторов, художников, скульпторов.

Официальным органом, на который возлагалось руководство всеми работами, была комиссия по строительству Исаакиевского собора, учрежденная Александром I еще в 1818 году. Специальный царский рескрипт гласил: «Предложив произвести окончательную перестройку Исаакиевского собора с приличным оному благолепием и утвердив план таковой перестройки по проекту архитектора Монферрана… признаю нужным главное попечение о совершении оной возложить на особенную комиссию…».

В комиссию вошли лица, занимавшие высокое положение в государстве. Должности считались почетными и сохранялись пожизненно. Председателем комиссии был член Государственного совета граф Н. Н. Головин, членами - министр внутренних дел О. П. Козодавлев и министр духовных дел и народного просвещения князь А. Н. Голицын. Сам факт введения в комиссию таких сановников подчеркивал значение, которое придавалось царским правительством строительству собора.

Членом комиссии был и инженер-механик А. Бетанкур. Испанец по национальности, он получил образование в Париже и был одним из виднейших ученых своей эпохи. Уже будучи широко известным в Европе, он в 1808 году был приглашен на службу в Россию, где провел последние шестнадцать лет жизни и написал несколько научных работ. Под его руководством велось строительство заводов, гидротехнических сооружений, а в 1810 году при непосредственном участии А. Бетанкура был основан Петербургский институт инженеров путей сообщения. Он же стал и первым его директором. В период строительства Исаакиевского собора Бетанкур в значительной мере помог Монферрану своими советами инженера и ученого.

В комиссий работали также и архитекторы: А. П. Брюллов, Р. Вейгельт, В. А. Глинка, Н. Е. Ефимов, Д. В. Шебуев, А. И. Штакеншнейдер, К. А. Молдавский и многие другие.

А. Бетанкур.

Ни одно здание в Петербурге не могло сравниться с Исаакиевским собором. Его возведение, в ходе которого, по свидетельству Монферрана, соединилось «искусство древних с самыми последними, новейшими достижениями», явилось целой эпохой в истории развития русской строительной техники.

Работы начались с сооружения фундамента. Монферран понимал их важность, «ибо именно крепость основания, на котором возводится здание, обеспечивает его прочность», - объяснял он в записке в ответ на обвинение Модюи.

А. Бетанкур, находившийся в то время в Нижнем Новгороде, писал Монферрану: «В последние дни пребывания моего в Петербурге я так был занят, что не имел возможности поговорить с вами о способах кладки фундаментов Исаакиевской церкви… Будьте добры осведомлять меня через каждые две недели о состоянии, в коем находятся работы по строительству церкви, не премину и я вам отвечать, указывая на все полезное для прочности сооружения…» И несколько позже: «Сударь, я получил ваши три письма по поводу работ по строительству Исаакиевской церкви и был рад узнать, что фундаменты этого здания были сделаны тем способом, какой я вам указал в предыдущем письме…»

Поставив перед собой сложную задачу - соединить старый и новый фундаменты, Монферран прежде всего решил выяснить природу грунта и характер сохранившейся кладки. Все крупные петербургские сооружения строились на сваях, и естественно, что архитектор особое внимание обратил на то, как их забивают.

Из вырытых глубоких траншей откачивали воду, а затем вертикально вбивали просмоленные сосновые сваи диаметром 26 - 28 сантиметров и длиной 6,5 метра. Сваи забивались таким образом, что расстояние между ними равнялось их диаметру.

Сваи забивали чугунными бабами. Подъем бабы производился воротами, на каждом из Которых работало но шесть лошадей. По каждой свае производилось десять ударов. Если после этого свая не входила в землю, то ее с разрешения смотрителя обрезали.

В докладе Монферрана комиссии сообщалось, что в августе в течение дня забивалось по пять свай, а в ноябре - лишь по две. Работа, не прекращавшаяся и зимой, была выполнена за год. В результате грунт настолько уплотнился, что даже заостренный железный прут входил в него с большим трудом.

Оригинально была решена задача подрезки свай на одном уровне. Монферран приказал остановить работу насосов, и, когда вода достигла нужной высоты, ее откачали, а сваи обрезали точно по отметке воды. Промежутки между сваями были отрыты на глубину около метра и заполнены хорошо утрамбованным древесным углем. Получилась обширная площадка, на которой можно было насчитать 10 762 сваи.

После этого приступили к сооружению фундамента. Обычно фундаменты под крупными сооружениями, такими, как Смольный монастырь, Александро-Невская лавра, Адмиралтейство и другие, делали «ленточными», то есть устраивали их отдельными участками под несущими частями здания. Но Монферран считал, что «для фундаментов крупных зданий сплошная кладка предпочтительнее любого другого вида его выполнения, особенно… если здание строится па плоском и болотистом грунте…». Это было не только удобно для соединения его с оставшимся старым ринальдиевским фундаментом, но и в значительной мере гарантировало здание от опасных последствий осадки.

На подготовленной площадке укладывали два ряда гранитных плит. Под точками опоры и углами здания фундамент был выложен особенно прочно и состоял из гранитных плит, связанных известковым раствором. Вторым слоем шла кладка из бутового камня на цементном растворе. Для фундамента отбирались гранитные блоки без прожилок и перекосов, с хорошо обработанными опорными плоскостями. Плиты укладывались строго по уровню и плотно подгонялись друг к другу. Камни тщательно отесывались и подбирались по высоте. Вся эта работа велась под личным контролем Монферрана.

После укладки каждого ряда промежутки между плитами заполнялись гранитным щебнем и плотно утрамбовывались. Под портиками, являющимися основой для установки тяжелых колонн, последовательно чередовались ряды бутовой кладки с рядами из прочных гранитных блоков. Сплошной массивный характер фундамента и прокладка из гранита и каменных пород в других сооружениях обычно не применялись и явились отличительной особенностью в строительстве Исаакиевского собора.

Ответственным моментом в работе было соединение старого ринальдиевского и нового фундаментов. По периметру фундамента старой постройки были вырыты широкие траншеи, в которые засыпали плотно утрамбованный строительный щебень. Кладку разновременных фундаментов соединяли между собой уступами, при этом толщина рядов в старой и новой частях была одинаковой. Этим завершились работы по сооружению фундамента, продолжавшиеся в общей сложности около пяти лет; в них участвовало 125 тысяч каменщиков, плотников, кузнецов и рабочих других ремесел.

Устройство фундамента Исаакиевского собора было чрезвычайной редкостью.

Параллельно со строительными работами шла вырубка гранитных монолитов для колонн возводимого здания. Она велась в Финляндии, в каменоломне Пютерлакс, находившейся неподалеку от Выборга. На эти безлюдные, покрытые лесом места, принадлежавшие помещице фон Экспарре, в начале 1819 года обратил внимание приказчик купца Ши-хина, поставлявший камень на строительство собора.

Вновь открытые ломки гранита явились неисчерпаемым кладом. Более тридцати лет они снабжали материалом не только Петербург, но и другие города России. Их преимуществом являлась близость к морскому заливу с глубоким фарватером и глинистым дном, удобным для забивки свай и постройки пристаней. К тому же рядом проходил почтовый тракт, по которому перевозили людей, доставляли инструмент и продовольствие. Подрядчики прочно обосновались в этих местах. Для них построили два дома. Жилье для рабочих сооружалось проще: это были деревянные казармы и множество мазанок из гранитных обломков и глины.

Гранитный карьер в Пютерлаксе. Литография с рисунка О. Монферрана.

Несмотря на суровый климат, морозы и метели, которые были особенно ощутимы из-за близости моря и сильных ветров, работы здесь велись круглый год. Монферран, впервые побывавший в каменоломне, сделал следующую запись в своем дневнике: «Удивление, которое мы испытывали, когда увидели… гранитные скалы, было, конечно, велико, но оно сменилось прямо восхищением, когда позже мы любовались в первом карьере семью необработанными еще колоннами…»

Часто посещая ломки, Монферран поражался силе и умению русских рабочих, их способности трудиться дружно и слаженно. «Добывание гранитов, - отмечал он, - труд сего рода во всех иных местах не весьма обыкновенный, встречают в России очень часто и весьма хорошо разумеют… работы, возбуждающие наше удивление к произведениям древности, здесь не что иное суть, как ежедневное дело, которому никто не удивляется».

Работами руководил подрядчик С. К. Суханов. Родился он в Вологодской губернии в бедной батрацкой семье. Отец его был пастухом. В раннем детстве мальчику приходилось просить милостыню, а девяти лет он нанялся работником к зажиточному крестьянину. Спустя несколько лет Суханов становится матросом, три года ходит на баржах по Каме, Волге и Двине, а затем на севере занимается звериным промыслом.

Через несколько лет, скопив денег, он отправляется в Петербург и поступает к подрядчику на строительство Михайловского замка. Но Суханов мечтает открыть собственное дело и вскоре становится приказчиком на каменных и мраморных ломках в Петербурге. Зарекомендовав себя знающим мастером, он получает небольшие подряды. Дела его идут настолько успешно, что в 1807 году он «записывается в купечество».

Суханов участвовал в работах по созданию Ростральных колонн, оформляющих Стрелку Васильевского острова, выполнил ряд заказов для Павловска. При строительстве Казанского собора работы из мрамора, гранита, пудожского камня выполнены под его непосредственным руководством. За их высокое качество Суханов был награжден золотой медалью.

В Пютерлаксе Суханов придумал способ ручной выломки гранитных монолитов. На гранитной отвесной скале вычерчивали контур заготовки будущей колонны, затем по этой линии сверлили отверстия, в которые вставляли толстые железные клинья. Самые сильные рабочие располагались так, чтобы каждый имел перед собой три таких клина. По условному знаку они одновременно и равномерно били по ним тяжелыми кувалдами до появления трещины, в которую закладывали железные рычаги с кольцами и канатами. За каждый канат брались сорок человек и, оттягивая его в сторону, отодвигали гранитную массу. В образовавшийся промежуток закладывали березовые распорки, удерживавшие монолиты в положении, приданном железными рычагами. А рабочие, пробивая отверстия в гранитной скале, запускали в них железные крючья с канатами, прикрепленными к стоящим рядом воротам. Когда вороты приводились в движение, заготовка колонны окончательно отделялась от скалы и скатывалась на заранее приготовленный крепкий деревянный помост.

Вырубка колонн. Литография с рисунка О. Монферрана.

Все русские газеты начиная с 1819 года регулярно печатали материалы о ходе работ, объявления о подрядах. В «Санкт-Петербургских ведомостях» в 1819 году в разделе «Казенные известия» появилось, например, следующее объявление: «Комиссия… по… перестройке Исаакиевского собора вызывает… желающих принять на себя построение плоскодонных судов, потребных для перевозки гранита, к торгам 5, 9 и 13 числа марта месяца в 7 час. пополудни в помянутую комиссию, состоящую в доме его сиятельства графа Н. Н. Головина на Невском проспекте…» Этим «желающим» оказался крупный промышленник Чарльз Берд, построивший в короткий срок на одном из своих заводов такие суда.

Транспортировка из карьеров заготовленных гранитных блоков колонн производилась следующим способом. Их скатывали на морской берег и грузили на баржи. Каждая баржа буксировалась двумя пароходами до пристани на Неве. Колонны выгружали и по специальному рельсовому пути перевозили на строительную площадку для окончательной обработки и полировки.

По воспоминаниям современников, выгрузка колонн, предназначавшихся для портиков собора, была впечатляющим зрелищем. «Публика не представляла себе, как можно выполнить эту перевозку: если и будет найдено средство отделить от почвы эти огромные глыбы, то будет ли в человеческих силах перенести их на большое расстояние… В течение многих дней ожидание занимало умы».

Когда пришло время установки колонн, чувство изумления и восхищения испытали все очевидцы происходящего события.

Первая колонна была установлена 20 марта 1828 года. Под ее основание заложили платиновую медаль с изображением Александра I. При этом присутствовали царская семья, иностранные гости, много архитекторов, прибывших специально на торжество. Площадь и крыши ближайших домов были заполнены людьми.

Выгрузка колонн на набережной Невы. Литография с рисунка О. Монферрана.

Для подъема колонн были построены специальные леса, состоящие из трех высоких пролетов, образованных четырьмя рядами вертикальных стоек, перекрытых сверху балками. По сторонам установили 16 чугунных воротов с рычагами (кабестанов). На каждом из них работали по восемь человек. Колонну, обшитую войлоком и циновками, обвязанную корабельным канатом, вкатывали в один из пролетов, а концы канатов через систему блоков закрепляли на кабестанах, и рабочие, вращая их, устанавливали монолит в вертикальное положение. Колонну весом 114 тонн и высотой 17 метров поднимали и устанавливали на место за 45 минут.

Установка колонн. Литография с рисунка О. Монферрана.

Монферран с гордостью отмечал, «что деревянная конструкция лесов… столь совершенна, что при всех сорока восьми установках колонн ни разу не было слышно даже простого скрипа». Все было выверено и рассчитано необыкновенно точно, ибо малейшая ошибка могла нарушить весь ход работы и вызвать катастрофические разрушения на строительстве.

Изображения установки колонн были сделаны Монферраном, который впоследствии издал альбом литографий, последовательно рассказывающих о различных этапах строительства собора.

Решение соорудить каменные портики до возведения стен явилось неожиданным и даже противоречащим правилам архитектуры. Это нарушение законов строительной техники было сделано из-за особых трудностей самого процесса установки колонн.

К осени 1830 года жители Петербурга уже могли видеть на строительной площадке четыре колоссальных портика и алтарную часть старой ринальдиевской церкви с внутренней мраморной отделкой.

Начались работы по возведению стен и опорных пилонов. Сначала тщательно готовили известковый раствор. В специальные кадки попеременно сыпали просеянные и слегка смоченные водой известь и песок так, чтобы один слой ложился на другой, Состав выдерживали трое суток и только после этого употребляли в дело. Кладка была кирпичной, а для большей прочности применяли гранитные прокладки. Стены делали толщиной от 2,5 до 5 метров, и вместе с мраморной облицовкой она в 4 раза превышала обычную толщину стен гражданских сооружений.

Рабочие у кабестанов. Литография с рисунка О. Монферрана.

Наружная мраморная облицовка толщиной 50 - 60 сантиметров и внутренняя толщиной 15 - 20 сантиметров выполнялась одновременно с кирпичной кладкой стен и связывалась с ней железными крючьями (пиронами), вставленными в специально высверленные отверстия.

Для укрепления конструкций здания в кирпичную кладку ввели большое количество железных связей различного профиля. Все металлические крепления и детали ковали вручную. Кузнецами были изготовлены металлические конструкции различных профилей. Из кованого железа были выполнены стропила для кровли, конструкции металлического купола и другие детали. Внутри южной и северной стен устроили галереи, обеспечивавшие вентиляцию и способствовавшие скорейшей просушке. Над галереями аттика сделали световые галереи, предназначенные для естественного освещения.

В 1836 году было завершено возведение стен и пилонов и началось сооружение перекрытий. Кирпичные своды здания толщиной от 1,1 до 1,25 метра опираются на шесть пилонов. Кроме кирпичных конструктивных, были сделаны внутренние декоративные своды, представлявшие собой железный каркас, покрытый металлической сеткой и облицованный искусственным мрамором. Они не имеют конструктивного назначения и служат только для декоративного оформления перекрытий собора. Между декоративными и основными сводами было оставлено пространство высотой 30 сантиметров. Такое двойное сводчатое перекрытие являлось характерной особенностью собора, не встречавшейся в других церковных сооружениях не только в России, но и в Западной Европе.

Модель лесов для подъема и установки колонн.

В 1837 году было закончено возведение основания купола и началась установка верхних колонн. Двадцать четыре колонны были подняты наверх по наклонному настилу на специальных тележках при помощи оригинальных подъемных механизмов.

На строительстве, несмотря на ручной труд, широко применялись и технические новшества: приспособления для поворачивания колонн, состоявшие из двух чугунных кругов, в борозду нижнего из которых вставлялись шары (прообраз современных шарикоподшипников). Эт0 давало возможность поворачивать колонну в любую сторону. Впервые в России проложенный на строительной площадке рельсовый путь использовался для перевозки гранитных монолитов.

Сложным было сооружение купола, который интересен и по способу технического решения, и по тщательности исполнения. Стремясь сделать его при достаточной прочности как можно легче, Монферран предложил вместо кирпичных оболочек металлические - из чугуна и железа. Технические расчеты купола выполнил помощник Монферрана инженер П. К. Ломяовский. Для изготовления купола использовали огромное количество металла: 490 тонн железа, 990 тонн чугуна, 49 тонн меди и 30 тонн бронзы. Все металлические части отливались на заводе Берда.

Это был уже не первый случай применения металлических конструкций такого рода в России. В 1725 году при возведении башни Невьянского завода на Урале были использованы металлические перекрытия. В Европе первым куполом, выполненным с применением металлических конструкций и оболочек, считается купол Майнцского собора, построенного в 1828 году. Купол Исаакиевского собора по времени возведения был третьим в мире.

Конструкции купола состоят из трех взаимосвязанных сводов - своеобразных самостоятельных частей, образованных чугунными ребрами: нижней - сферической, средней - конической я наружной - параболической. Диаметр наружного купола - 25,8 метра, сферического - 22,15 метра. Пространство между фермами заложено пустотелыми гончарными горшками конической формы (гончарами). Их понадобилось около 100 тысяч штук.

Известно, что горшки, служившие для создания теплоизолирующего слоя сводов, применялись еще в старых римских постройках. Они широко употреблялись и в русском храмовом зодчестве. Однако для Петербурга применение гончаров явилось новшеством.

Горшки укладывали на известковом растворе по мере заполнения отдельных секций так, чтобы верхние горшки не давили на нижние. По высоте между фермами делались кирпичные перемычки. Применение пустотелых гончаров обеспечило легкость купола, создало дополнительную акустику и хороший термоизолирующий пояс.

Подъем колонн барабана. Литография с рисунка О. Монферрана.

Нижний сферический купол обшили досками, обили просмоленным войлоком и оштукатурили. Впоследствии эта поверхность была загрунтована и украшена росписью. Конический купол внутри покрыт медными листами, окрашенными в голубоватый тон, с большими бронзовыми лучами и звездами, создавшими эффектную картину звездного неба. Наружная часть купола покрыта плотно пригнанными друг к другу медными позолоченными листами.

Работы по золочению купола, колоколен и крестов выполнялись с 1835 по 1843 год. Золочение производилось огневым способом: листы меди покрывали соединением золота и ртути, а затем ртуть выпаривали, медленно прогревая листы над жаровнями. Позолота была трехкратной, причем на каждом листе ставилось клеймо тех мастеров, которые следили за тщательностью позолоты. Среди русских церквей и соборов золоченые купола встречаются довольно часто, но купол Исаакия с его грандиозными размерами является единственным в своем роде не только в России, но и в Европе.

В течение 1845 - 1847 годов для звонниц собора изготовили одиннадцать колоколов. Они отливались из старых, вышедших из обращения медных монет, в которых содержалось значительное количество золота и серебра. Главное достоинство колокола - четкость и чистота звука - зависит от пропорций входящих в сплав металлов. Два колокола одинаковой формы, отлитые из разных сплавов, могут иметь различную силу звука: если олова меньше, он будет обладать глуховатым звуком, а если больше, то звук получится яркий, чистый и приятный. Избыток олова делает колокол хрупким. На окраску звука влияют величина, форма и толщина стенок. Тщательное соблюдение всех этих условий зависит от искусства и опыта мастера.

Сложная работа по созданию колоколов собора была выполнена валдайским колокольным мастером И. М. Стуколкиным. Вначале отлили семь колоколов. Самый большой из них перекатили на катках к реке и погрузили в воду. Монферран, внимательно следивший за всеми этапами работ, тут же испробовал его звон и нашел его сильным и звучным.

Архитектор придавал большое значение колоколам, видя в них не только один из атрибутов культового здания, но и своеобразное произведение искусства. По его настоянию, кроме отлитых скульптурных изображений колокола украсили художественной чеканкой и медальонами.

Подъем колоколов комиссия поручила крестьянину Вирячеву. Все колокола подвешивали неподвижно, свободно двигались только их языки. В северо-восточной и юго-восточной колокольнях было по одному колоколу, в юго-западной - восемь малых разной величины. Последний самый большой колокол подняли и установили на северо-западную колокольню 25 сентября 1848 года. Для приведения в движение его пятидесятивосьмипудового языка требовалось восемь человек. Колокола собора явились подлинными произведениями искусства и по внешнему виду и по своим свойствам.

Исаакиевский собор в лесах. Литография с рисунка О. Монферрана.

Строительная площадка Исаакиевского собора в то время не была единственной. Это были годы интенсивного строительства северной столицы, когда складывался неповторимый облик города, о котором с восхищением отзывались не только русские, но и иностранные современники. «Другие столицы могут быть обширнее и богаче, - писал в 1822 году один английский путешественник, - но по красоте ни одна из них в настоящий момент не может сравниться с этой царицей севера. В архитектуре она празднует свой триумф, ей принадлежит первенство».

Улицы постоянно были в лесах - всюду либо начинали строить, либо продолжали, либо оканчивали. И все же наиболее впечатляющим было строительство Исаакиевского собора. «Из всех построек, которыми Петербург украшается с каждым годом, - писала «Северная пчела», - наша публика особенно интересуется работами над построением величественной церкви св. Исаакия, которая будет находиться наряду с величайшими зданиями Европы… Вид этой постройки столь величественен, что, продолжая мысленно окружающие ее леса, воображение переносится к колоссальным пирамидным массам, которыми гордился Египет».

Непосвященному наблюдателю строительство собора представлялось таинственным и грандиозным действием: воображение связывало величественный вид здания в лесах с египетскими пирамидами и сооружениями Древнего Рима. По специальному разрешению Монферрана можно было посетить строительную площадку, и у тех, кто бывал там, создавалось представление о будущем здании, как о чем-то необыкновенном. Пока его контуры едва вырисовывались. Обнесенное лесами, лестницами, столбами, наполненное звоном молотов и пил, оно действительно дышало грандиозностью и торжественной значимостью происходящего.