Искушай меня в сумерках (ЛП)

Глава 17 (перевод – Marigold, бета-ридинг – Москвичка, вычитка – Фройляйн)

Гарри так привык распоряжаться временем всех вокруг, что, похоже, считал само собой разумеющимся планировать и занятия Поппи. Когда же она заявила, что предпочитает сама решать, как проводить свои дни, Гарри возразил, что, если она и впредь намерена якшаться с работниками отеля, он найдет ее времени лучшее применение.

– Но мне нравится общаться с ними, – запротестовала Поппи. – Я не могу относиться ко всем, кто живет и работает здесь, просто как к винтикам в машине.

– Отель работает так уже много лет, – отрезал Гарри. – И так и будет дальше. Как я уже говорил, вы только создаете проблемы в управлении. С сегодняшнего дня, никаких визитов на кухню. Никаких бесед с главным садовником, когда он занят обрезкой роз. Никакого чая с экономкой.

Поппи нахмурилась.

– Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что работники – тоже люди, со своими мыслями и чувствами? Подумали ли вы о том, чтобы спросить миссис Пеннивистл, зажила ли ее рука?

Гарри нахмурился:

– У нее что-то с рукой?

– Да, она нечаянно прищемила пальцы дверью. А когда мистер Валентайн в последний раз был в отпуске?

Гарри, казалось, не мог понять, о чем идет речь.

– Три года назад, – ответила Поппи. – Даже горничные берут выходные, чтобы повидаться с семьей или съездить в деревню. Но мистер Валентайн так предан своей работе, что жертвует своим личным временем. А вы, вероятно, ни разу не похвалили и не поблагодарили его за это.

– Я плачу ему, – возмутился Гарри. – Какого дьявола вас так интересует личная жизнь работников отеля?

– Потому что я не могу жить с людьми, видеть их каждый день, и при этом не думать о них.

– Ну, тогда могли бы начать с меня!

– Вы хотите, чтобы я беспокоилась о вас?

Ее скепсис, казалось, раздражает его:

– Я хочу, чтобы вы вели себя, как положено жене.

– Тогда перестаньте контролировать меня так, как вы это делаете с остальными. Вы ни в чем не оставляете мне выбора – вы не оставили мне его даже в том, выходить за вас замуж или нет!

– И в этом корень проблемы! – воскликнул Гарри. – Вы никогда не перестанете пытаться наказать меня за то, что я украл вас у Майкла Бэйнинга. А думали ли вы о том, что вы от этого страдали гораздо больше, чем он?

Поппи подозрительно прищурилась.

– Что вы имеете в виду?

– Со времени нашей свадьбы его утешало множество женщин. Он быстро приобретает известность как величайший блудник Лондона.

– Я вам не верю, – ответила Поппи, смертельно побледнев. Невероятно. Она не могла себе представить, чтобы Майкл – ее Майкл – так себя вел.

– Весь город говорит об этом, – безжалостно продолжил Гарри. – Он пьет, играет, и сорит деньгами. И дьявол знает, сколько дурных болезней он уже нахватался. Может быть, вас утешит то, что лорд Андовер наверняка жалеет о своем решении запретить сыну жениться на вас. Если так пойдет и дальше, Бэйнинг не проживет столько, чтобы унаследовать титул.

– Вы лжете.

– Спросите своего брата. Вы должны быть мне благодарны. Потому что как бы вы ни презирали меня, я все же лучше Майкла Бэйнинга.

– Я должна быть вам благодарна? – пробормотала Поппи. – После того, что вы сделали с Майклом? – потрясенная улыбка появилась на ее губах, и она покачала головой. Она прижала пальцы к вискам, как будто пытаясь удержать начинающуюся головную боль. – Мне нужно увидеться с ним. Я должна поговорить... – она не договорила, потому что Гарри схватил ее за руки, сжав их чуть ли не до боли.

– Только попробуйте, – тихо произнес он, – и вы оба об этом пожалеете.

Стряхнув его руки, Поппи пристально вглядывалась в жесткие черты лица Гарри, и думала про себя: "И за этого человека я вышла замуж".

Не в силах вынести еще хоть минуту рядом с женой, Гарри поехал в фехтовальный клуб. Он собирался найти кого-нибудь, кого угодно, кто хотел размяться, и собирался фехтовать до тех пор, пока мышцы не начнут болеть, а раздражение не рассеется. Желание делало его слабым, сводило с ума. Но он не хотел, чтобы Поппи отдалась ему из чувства долга. Он хотел, чтобы она желала его. Он хотел ее тепла и радушия, чтобы она относилась к нему так, как она относилась к Майклу Бэйнингу. Будь Гарри проклят, если удовлетворится меньшим.

До сих пор не было женщины, которую бы он желал, но не добился. Почему же его навыки изменили ему, когда дело дошло до соблазнения собственной жены? Было ясно, что его шансы очаровать Поппи уменьшались пропорционально тому, как росло его влечение к ней.

Мимолетный поцелуй, подаренный ею, принес Гарри больше удовольствия, чем целые ночи, проведенные с другими женщинами. Он мог бы попытаться унять свое возбуждение с кем-нибудь еще, но это совсем не удовлетворило бы его. Казалось, только Поппи могла дать ему то, чего он хотел.

Гарри провел в клубе два часа, фехтуя с бешеной скоростью, до тех пор, пока тренер категорически не запретил ему продолжать.

– Довольно, Ратледж.

– Я еще не закончил, – Гарри стянул маску, его грудь вздымалась от тяжелого дыхания.

– Говорю, хватит, – подойдя к нему, тренер спокойно заметил, – вы полагаетесь на грубую силу вместо того, чтобы работать головой. Фехтование требует точности и собранности, а сегодня вечером у вас нет ни того, ни другого.

Гарри сумел не показать, как задело его это замечание, и хладнокровно произнес:

– Дайте мне еще одну попытку. Я докажу, что вы неправы.

Тренер покачал головой:

– Риск несчастного случая слишком велик, если я разрешу вам продолжать. Идите домой, дружище. Отдохните. У вас усталый вид.

Когда Гарри вернулся в отель, время было уже позднее. Все еще в фехтовальном костюме, он вошел через черный ход. Не успел он подняться по ступенькам в свои апартаменты, как его встретил Джейк Валентайн.

– Добрый вечер, мистер Ратледж. Как прошло фехтование?

– Так, что не о чем рассказать, – отрезал Гарри. Он сощурился, когда заметил, что помощник нервничает. – Валентайн, что-нибудь случилось?

– Боюсь, требуется небольшой ремонт.

– Где?

– Плотник чинил участок пола, прямо над спальней миссис Ратледж. Видите ли, последний постоялец, живший там, жаловался, что доска скрипит, и я...

– С моей женой все в порядке? – прервал Гарри.

– О да, сэр. Прошу прощения, я не хотел вас пугать. Миссис Ратледж чувствует себя хорошо. Но, к несчастью, плотник пробил гвоздем водопроводную трубу, и была большая протечка в потолке спальни вашей супруги. Нам пришлось разобрать часть потолка, чтобы добраться до трубы и остановить течь. Боюсь, что постель и потолок испорчены. И в настоящее время в комнате невозможно жить.

– Черт побери, – пробормотал Гарри, проводя рукой по влажным от пота волосам. – Сколько времени потребуется на ремонт?

– По нашим оценкам, два-три дня. Несомненно, некоторым постояльцам будет мешать шум.

– Извинитесь перед ними от имени отеля и уменьшите плату за эти комнаты.

– Да, сэр.

С досадой Гарри понял, что Поппи придется ночевать в его спальне. А это значит, что ему придется найти другое место для сна.

– Я пока займу один из номеров, – сказал Ратледж. – Которые свободны?

– Боюсь, сэр, что все номера сегодня заняты, – с непроницаемым видом ответил Валентайн.

– Ни одной свободной комнаты? Во всем отеле?

– Ни одной, сэр.

Гарри насупился.

– Тогда поставьте раскладушку в моих комнатах.

Теперь вид у слуги был извиняющийся:

– Я уже думал об этом, сэр. Но у нас нет свободных раскладушек. Три раскладушки были заказаны и поставлены в занятых номерах, а две оставшиеся в начале недели отданы взаймы отелю Брауна.

– С какой стати? – недоверчиво спросил Гарри.

– Вы сказали мне, что, если мистер Браун попросит об услуге, я должен оказать ее.

– Я оказываю людям слишком много услуг! – взорвался Гарри.

– Да, сэр.

Гарри быстро перебирал в голове варианты. Можно снять номер в другом отеле, можно напроситься на ночлег к другу... но, посмотрев на невозмутимого Валентайна, он понял, как это будет выглядеть. А Гарри скорее позволил бы себя повесить, чем дать пищу сплетням, что он не спит со своей собственной женой. Пробормотав ругательство, он протиснулся мимо слуги и направился вверх по лестнице, на что его перетруженные ноги отозвались ужасной болью.

В его комнатах стояла абсолютная тишина. Может, Поппи уже спит? Нет... в спальне горела лампа. Сердце Гарри бешенно колотилось, когда он шел на слабый луч света, проникавшему в коридор. Дойдя до порога своей спальни, он заглянул внутрь.

Поппи сидела на кровати, на коленях ее лежала раскрытая книга.

Гарри жадно разглядывал девушку, отметив целомудренную белую ночную рубашку, кружева на рукавах, и шелковистую косу, перекинутую через плечо. На щеках его жены горел румянец. Она сидела, подтянув к себе коленки, накрытые покрывалом, и выглядела такой милой, нежной, чистой.

Неистовое желание охватило Гарри. Он боялся пошевелиться, боялся, что может наброситься на нее, позабыв о ее девичьей чувствительности. Ошеломленный силой своей страсти, Гарри попытался обуздать ее. Он оторвал взгляд от Поппи и уставился в пол, стараясь вернуть самообладание.

– Моя спальня повреждена, – услышал он робкий голос. – Потолок...

– Я слышал, -голос Ратледжа был низким и хриплым.

– Мне жаль доставлять вам неудобства...

– Это не ваша вина, – Гарри заставил себя снова посмотреть на Поппи. Ошибка. Она была так мила, так беспомощна, тонкая шея дернулась, когда она сглотнула. Ему хотелось взять ее силой, возбуждение стучало безжалостным пульсом во всем его разгоряченном теле.

– Ты можешь лечь спать где-нибудь еще? – выдавила девушка.

Гарри покачал головой.

– Все номера заняты, – буркнул он.

Поппи молчала, не поднимая глаз от книги, лежавшей перед ней.

И Гарри, у которого никогда не было проблем с речью, пришлось сражаться со словами так, как будто они рушились на него кирпичной стеной:

– Поппи... рано или поздно... тебе придется позволить мне...

– Я понимаю, – прошептала она, так и не подняв склоненной головы.

Разум Гарри затуманился, его охватил жар. Он собирался взять ее, сейчас, здесь. Но, не успев сделать и шага в сторону кровати, он увидел, что кончики пальцев Поппи побелели – так сильно она вцепилась в книгу. Она не смотрела на него.

Поппи не хотела его.

Какого черта это было важно, не мог он понять.

Но это было важно.

Проклятье.

Ему потребовалась вся сила воли, но Гарри удалось холодно произнести:

– Вероятно, как-нибудь в другой раз. Сегодня у меня нет настроения обучать вас.

Выйдя из спальни, он направился в ванную, где умылся и окатил себя холодной водой. Неоднократно.

– Ну? – спросил шеф-повар Бруссар на следующее утро, как только Джейк Валентайн вошел в кухню.

Миссис Пеннивистл и повар-кондитер Руперт, стоявшие у длинного стола, тоже вопросительно посмотрели на вошедшего.

– Говорил вам, не стоило этого делать, – Джейк смерил сердитым взглядом всех троих. Сев на высокий табурет, он схватил с тарелки с выпечкой еще теплый круассан и откусил половину.

– Не сработало? – осторожно спросила экономка.

Джейк покачал головой, проглотил круассан и жестом попросил чаю. Миссис Пеннивистл налила чашку, бросила в нее кусочек сахара, и подала ему.

– Насколько я могу судить, – проворчал Джейк, – Хозяин провел ночь на диванчике. Никогда не видел его в худшем настроении. Он чуть не оторвал мне голову, когда я принес ему отчеты управляющих.

– О, боже, – пробормотала миссис Пеннивистл.

Бруссар неверяще покачал головой.

– В чем дело с вами, англичанами?

– Он не англичанин, он родился в Америке, – отрезал Джейк.

– А, да, – вспомнил Бруссар. – Американцы и романтика. Сродни птице, пытающейся лететь с одним крылом.

– Что же нам теперь делать? – обеспокоенно спросил Руперт.

– Ничего, – сказал Джейк. – Наше вмешательство не только не помогло, но и ухудшило ситуацию. Теперь они почти не разговаривают.

Поппи провела весь день в мрачном настроении, она не могла перестать беспокоиться о Майкле, но и понимала, что ничего не может для него сделать. И хотя в том, что он несчастен, не было ее вины – и, если бы ей еще раз пришлось делать тот же выбор, она бы не стала ничего менять – Поппи все равно чувствовала ответственность, как будто, выйдя замуж за Гарри, она разделила с ним его вину.

Разве что Гарри не чувствовал себя виноватым ни в чем.

Поппи подумала, что было бы куда проще, если бы она смогла возненавидеть Гарри. Но, несмотря на его бесчисленные недостатки, что-то в нем волновало ее даже сейчас. Его добровольное одиночество, отказ от эмоциональных связей с людьми, которые его окружают, даже отказ считать отель своим домом – все это было чуждо Поппи.

Как, во имя Бога, если все, чего она хотела, – это близкого человека, который разделял бы ее привязанности, – как она оказалась связана с мужчиной, который был неспособен ни сблизиться, ни привязаться? Все, что нужно было Гарри – ее тело и видимость брака.

Что ж, она могла дать ему гораздо больше. И либо он возьмет все, либо не получит ничего.

Вечером Гарри пришел в их апартаменты, чтобы поужинать с Поппи. Он предупредил ее, что по окончании трапезы собирается встретиться с посетителями в своей библиотеке.

– С кем встретиться? – уточнила Поппи.

– Кое-кто из Военного министерства. Сэр Джеральд Хьюберт.

– Могу я поинтересоваться, о чем пойдет речь?

– Предпочел бы, чтобы вы этого не делали.

Глядя в его непроницаемое лицо, Поппи почувствовала тревожный озноб.

– Должна ли я исполнять роль хозяйки? – спросила она.

– В этом нет нужды.

Вечер был сырым и холодным, тяжелые струи дождя били по крыше и окнам, вымывая мутными потоками грязь с улиц. Холодно-официальный ужин закончился, и горничные убрали посуду и внесли чай.

Поппи высыпала ложечку сахара в темную жидкость, и, помешивая, задумчиво поглядела на Гарри:

– В каком звании сэр Джеральд?

– Генерал-адъютант.

– Чем он заведует?

– Начальник адъютантской службы штаба армии: управление финансами, персоналом, военной полицией. Пытается протолкнуть реформы, направленные на усиление армии. Давно назревшие реформы в свете усиления напряженности между русскими и турками.

– Если война начнется, будет ли Англия в ней участвовать?

– Почти наверняка. Но возможно, что дипломаты разрешат проблему до того, как дело дойдет до войны.

– Возможно, но маловероятно?

Гарри цинично усмехнулся.

– Война всегда выгоднее дипломатии.

Поппи отпила еще немного чаю.

– Мой зять Кэм сказал, что вы усовершенствовали конструкцию стандартного армейского оружия. И что теперь Военное министерство в долгу перед вами.

Гарри покачал головой, показывая, что это пустяк, не стоящий упоминания.

– Я лишь набросал несколько идей, когда об этом как-то зашла речь на званом ужине.

– Очевидно, они оказались очень эффективными, – сказала Поппи. – Как и большинство ваших идей.

Гарри бесцельно крутил в руках бокал с портвейном. Он поднял глаза:

– Вы хотите что-то спросить, Поппи?

– Не знаю. Да. Скорее всего сэр Джеральд будет обсуждать с вами оружие, не так ли?

– Несомненно. Он приведет с собой мистера Эдварда Кинлоха, владельца оружейного завода.

– Я считаю, что такой блестящий ум, как у вас, должен использоваться для лучших целей, чем придумывание более эффективных способов убийства.

Прежде чем Гарри успел ответить, в дверь постучали и объявили о приходе визитеров.

Гарри встал и помог Поппи подняться с кресла, и они вместе пошли приветствовать гостей.

Сэр Джеральд был крупным, коренастым мужчиной; густые седые бакенбарды обрамляли его багровое лицо. На нем была серебристо-серая шинель со знаками отличия его части. При каждом движении от него веяло запахом табачного дыма и какого-то резкого одеколона.

– Почту за честь, миссис Ратледж, – поклонился он. – Я вижу, что донесения о вашей красоте совершенно не преувеличены.

Поппи выдавила улыбку:

– Благодарю Вас, сэр Джеральд.

Гарри, стоявший рядом с ней, представил второго гостя:

– Мистер Эдвард Кинлох.

Кинлох нетерпеливо кивнул. Для него непрошеная встреча с женой Гарри Ратледжа явно была пустой тратой времени. Он хотел как можно быстрее перейти к делу. Все в нем говорило о жестком самоконтроле: то, как он было одет, в узкий темный костюм; натянутая, скупая улыбка; настороженный взгляд; напомаженные и прилизанные лоснящиеся волосы.

– Мадам.

– Добро пожаловать, джентльмены, – произнесла Поппи. – Я оставлю вас, чтобы не мешать вашему разговору. Могу ли я распорядиться, чтобы подали напитки?

– Благодарю, это... – начал было сэр Джеральд, но Кинлох вмешался:

– Это очень любезно с вашей стороны, миссис Ратледж, но не стоит беспокоиться.

Подбородок сэра Джеральда разочаровано опустился.

– Хорошо, – согласилась Поппи. – В таком случае, доброго вечера, я вас покидаю.

Гарри провел пришедших в свою библиотеку, Поппи проводила их взглядом. Ей не нравились гости мужа, и еще больше не нравился предмет их разговора. И главное, ей была противна мысль о том, что изощренный ум ее мужа будет использован для усовершенствования военного искусства.

Удалившись в спальню Гарри, Поппи пыталась читать, но ее мысли все время возвращались к беседе, которая шла в библиотеке. В конце концов, она сдалась и отложила книгу.

Она мысленно спорила сама с собой. Подслушивать нехорошо. Но, в самом деле, насколько этот грех тяжек, если сравнивать его с другими? Что, если есть веская причина подслушать? И если от подслушивания была бы польза, как, например, не дать другому человеку совершить ошибку? Более того, как жена, не обязана ли она помогать Гарри во всем, в чем только может?

Да, ему может потребоваться ее совет. И, несомненно, лучшим способом стать полезной было бы выяснить, что именно он обсуждал со своими гостями.

Поппи на цыпочках пересекла комнаты, подойдя к двери в библиотеку, которая осталась чуть приоткрытой. Она слушала, держась так, чтобы ее не было видно.

– ... вы почувствуете силу отдачи ружья в плечо, – говорил Гарри тоном человека, объясняющего очевидное. – Возможно, есть способ использовать эту силу в практических целях, например, чтобы зарядить следующую пулю. Или, еще лучше, я мог бы сконструировать металлический патрон, в котором бы было бы все вместе: и порох, и пуля, и запал. Сила отдачи автоматически выкидывала бы один патрон и заряжала другой, и оружие могло бы стрелять несколько раз подряд. И при этом оно было бы мощнее и точнее любого уже существующего оружия.

Ответом ему было молчание. Поппи догадалась, что Кинлох и сэр Джеральд, как и она сама, пытались воспринять описанную Гарри картину.

– Боже мой, – наконец выдохнул Кинлох. – Это настолько превосходит... это такой рывок вперед по сравнению с тем, что я сейчас выпускаю...

– Это осуществимо? – сэр Джеральд был краток. – Ибо в этом случае мы бы получили преимущество надо всеми армиями мира.

– До тех пор, пока они не скопируют это, – сухо заметил Гарри.

– Однако, – продолжил сэр Джеральд, – за то время, которое им потребуется, чтобы воспроизвести нашу технологию, мы могли бы расширить империю... укрепить ее настолько... что наше господство стало бы неоспоримым.

– Оно не стало бы неоспоримым надолго. Как однажды отметил Бенджамин Франклин, империя, как и большой пирог, начинает крошиться с краев.

– Что американцы могут знать о создании империи? – заявил сэр Джеральд с презрительной усмешкой.

– Должен напомнить, – негромко заметил Гарри, – что по рождению я американец.

Снова молчание.

– Кому вы служите? – спросил сэр Джеральд.

– Ни одной из конкретных стран, – ответил Гарри. – Это создает затруднения?

– Нет, если вы передадите нам права на производство оружия. И только Кинлох будет иметь лицензию.

– Ратледж, – послышался жесткий, настойчивый голос Кинлоха, – сколько времени вам нужно, чтобы развить эту идею и сделать прототип?

– Понятия не имею, – Гарри, казалось, забавляло рвение собеседников. – Я буду работать над ним в свободное время. Но я не могу обещать...

– В свободное время? – теперь Кинлох негодовал. – От этого зависят огромные деньги, не говоря уже о будущем Империи. О Господи, если бы я обладал вашими способностями, я бы не успокоился, пока не воплотил бы эту идею в жизнь!

Поппи стало не по себе от неприкрытой жадности, звучавшей в его голосе. Кинлох хотел денег. Сэр Джеральд хотел власти.

И если Гарри согласится...

Ей не хотелось ничего больше слышать. Мужчины продолжали говорить, а она бесшумно удалилась.