Истинная дракону: Пламя страсти.

Глава 17

Ужин проходил в грандиозной столовой зале с высокими сводами, где портреты суровых предков Кэлтана следили за каждым движением вилок. Воздух был густым от напряжения и аромата дорогих специй.

Леди Серафима восседала во главе стола, словно королева на троне. Её платье цвета кровавого рубина оттеняло огненные пряди в её тёмных волосах.

Все взгляды устремились на меня. Лорд Кассиан наблюдал поверх бокала с вином, его лицо было невозмутимым полотном. Элиана скромно опустила глаза к тарелке, но я заметила, как её пальцы замерли на ручке ножа.

Кэлтан положил свою руку поверх моей на столешнице. Его прикосновение было твёрдым, обжигающе тёплым.

— Зову крови? — Серафима мягко рассмеялась, но в её глашах вспыхнули зелёные искры. — Милый, в последний раз этот «зов» заставил тебя купить на аукционе ручного грифона, который потом перевернул восточный флигель.

Небольшая пауза повисла в воздухе. Кэлтан нахмурился.

Я мягко сжала его пальцы в ответ, привлекая внимание к себе.

Наступила тишина. Даже слуги у буфета замерли. Лорд Кассиан медленно опустил бокал, в его глазах мелькнул проблеск живого интереса. Элиана подняла на меня широко раскрытые глаза. Серафима застыла с идеально поднятой бровью.

Кэлтан развернулся ко мне. В его взгляде читался неподдельный шок, смешанный с восхищением. Он этого не ожидал. Мы же должны были играть в любовь, а не в правду.

— Пари? — наконец прошепелявила Серафима. Её взгляд метнулся к сыну. — Какое пари, Кэлтан?

Я не дала ему ответить.

Я посмотрела на него, позволив всем увидеть в своём взгляде вызов, преданность и ту самую искру, которая заставляет поверить в любую легенду.

Кэлтан выдержал паузу, изучая моё лицо. Затем его губы тронула медленная, настоящая улыбка — не та, что для показухи, а та, что рождается глубоко внутри.

Лорд Кассиан тихо фыркнул, поднося салфетку к губам. Элиана смотрела на нас, заворожённая, с лёгкой улыбкой.

Но леди Серафима не сдавалась. Её подозрительность была сильнее, чем любое очарование.

Ледяная тишина повисла снова. Кэлтан напрягся.

Я не отвела взгляда от Серафимы.

Я откусила кусочек дичи, делая вид, что разговор окончен. Моё сердце колотилось где-то в горле.

Серафима молчала, пылая. Она проиграла этот раунд.

Кэлтан поднёс мою руку к своим губам и на сей раз оставил на коже не лёгкий, а почти что обжигающий поцелуй. Его глаза говорили то, чего нельзя было произнести вслух: *«Блестяще»*.

Элиана прошептала так тихо, что услышала, наверное, только я:

Ужин продолжился под приглушённый гул новых, уже более осторожных вопросов. Но атмосфера переменилась. Меня больше не проверяли как мелкую авантюристку. Со мной начали считаться как с силой.

А где-то в глубине, под маской храбрости, я сама начала чувствовать опасное головокружение от этой игры. Слишком легко было играть эту роль. Слишком похоже на правду.

На следующее утро воздух в поместье был густым и тяжёлым, словно перед грозой. Леди Серафима не стала терять времени. Её проверка была не в лобовых атаках, как за ужином, а в тонкой, изощрённой дипломатии, против которой не попрёшь открыто.

Она настигла меня в зимнем саду, где я пыталась отдышаться после ночи, полной тревожных снов. Её появление было бесшумным, как у хищницы.

— Дорогая Эйра, — её голос был сладким, как забродивший мёд. — В свете нашего... стремительного знакомства, я решила проявить инициативу. Пригласила твою тётю, леди Беллу, на ланч. И, к моей радости, она уже здесь.

Лёд пробежал по моей спине. *Тётя Белла.* Которая знала всё. Которая могла разрушить нашу хрупкую ложу одним неловким словом, одним взглядом, полным недоумения.

Кэлтан, стоявший рядом у фонтана, резко выпрямился. Я увидела, как мышцы на его скулах напряглись.

— Как раз поэтому, сынок, — не моргнув глазом, парировала Серафима. — Девушке нужна поддержка близкого человека. Или ты хочешь лишить её этого? — её взгляд скользнул по мне, полный ядовитого торжества. Она знала, что поставила меня в безвыходное положение. Отказ выглядел бы подозрительно.

Я встретила её взгляд и заставила свои губы растянуться в благодарную улыбку.

Ланч превратился в изощрённую пытку. Каждое нежное упоминание тёти Беллы о моём «вспыльчивом характере» или «нелюбви к внезапным переменам» Серафима ловила, как драгоценную жемчужину, вставляя в свою оправу: «О, значит, ты не из тех, кто легко поддаётся влиянию? Как интересно...», или: «Надо же, а Кэлтан говорил, что ты с первого взгляда была очарована его напором...»

Кэлтан сидел, как на иголках. Он пытался переводить тему, шутить, но его мать мастерски обводила его вокруг пальца, каждый раз возвращая разговор к «милым несоответствиям» в нашей истории. Он был бессилен. Его власть, его влияние ничего не значили против холодной, расчётливой интуиции матери.

Я держалась. Я парировала, улыбалась, переиначивала слова тёти, делая их романтичными шалостями, придумывала на ходу истории о наших «тайных прогулках», которых никогда не было. Это был поединок на рапирах, где я чувствовала, как с меня сходит семь потов, а лезвие противницы всё ближе и ближе к горлу.

Когда тётю Беллу наконец увели в её комнаты «отдохнуть», я почти рухнула. Мои руки дрожали.

Серафима медленно поднялась.

Она удалилась, оставив нас в гнетущей тишине опустевшей гостиной.

Я не смотрела на Кэлтана. Я чувствовала только стыд и гнев. Гнев на себя, на него, на эту невыносимую игру.

— Эйра... — он начал, и в его голосе впервые прозвучала неуверенность.

Я резко подняла голову, готовая излить на него всю накопившуюся ярость. Но слова застряли в горле.

Он смотрел на меня не с жалостью или раздражением. Его взгляд был тяжёлым, полным какого-то нового, незнакомого мне уважения. И чего-то ещё... чего-то тёмного и тревожного.

Без единого слова он резко развернулся.

— Куда? — вырвалось у меня, голос сорванный от усталости.

— Со мной.

Он повёл меня по длинным, похожим на лабиринт коридорам, минуя роскошные залы, пока не остановился перед массивной дубовой дверью с медными фитингами. Он толкнул её, и створки бесшумно отворились.

Это была библиотека. Но не та, что была у тёти Беллы. Это был храм знаний. Высокие потолки, теряющиеся в полумраке, бесконечные стеллажи из тёмного дерева, уходящие вдаль, и тяжёлый, пьянящий запах старой бумаги, кожи и воска.

Я замерла на пороге, поражённая. Это было последнее место, куда я ожидала попасть после только что пережитого унижения.

Кэлтан вошёл внутрь, его шаги глухо отдавались на потертом паркете. Он обернулся ко мне. В свете, падающем из высоких витражных окон, его лицо казалось серьёзным и невероятно уставшим.

— Входи, — сказал он тихо. — Это единственное место в этом проклятом замке, где нас гарантированно не подслушают. Даже мать уважает неприкосновенность кабинета отца.

Я сделала шаг, потом другой, механически закрывая за собой дверь. Шок от смены декораций был настолько сильным, что весь мой гнев куда-то испарился, сменившись полнейшей растерянностью.

— Зачем... зачем ты привёл меня сюда? — прошептала я, оглядывая гигантские фолианты и свитки. — Чтобы продолжить допрос?

— Нет, — он ответил коротко и подошёл к одному из шкафов. Его пальцы провели по корешкам книг с почти нежным, знакомым движением. — Чтобы сказать тебе... что ты была великолепна. Там, внизу.

Я смотрела на его широкую спину, не веря своим ушам.

— Но не сделала этого. Ты держалась. Ты сражалась. — Он обернулся. В его руках был не фолиант, а небольшая, потертая на углах книга в кожаном переплёте. — Я видел, как она нападала. Я видел, что ты чувствовала. И я не мог ничего сделать. Впервые за долгое время... я был бессилен.

Он сделал паузу, его взгляд утонул в моих глазах, такой же измотанный и искренний, как и мой.

Он протянул мне ту самую книгу. На обложке не было ни названия, ни автора.

— Что это? — спросила я, всё ещё не в силах осознать происходящее.

— Начало ответов, — тихо сказал он. — Начало моего оправдания.

И в тот момент, глядя на него в полумраке древней библиотеки, я поняла, что игра только что изменилась. Исчезла. И началось что-то другое. Нечто более опасное, более реальное и пугающее, чем любое притворство.