Истинная дракону: Пламя страсти.

Глава 18

Я медленно взяла книгу. Кожаный переплёт был шершавым под пальцами, пахнущим пылью и временем. На обложке не было ни названия, ни автора — только потускневшее тиснение в виде сложного геральдического знака, который я не сразу узнала.

— Почему ты даёшь это мне? — спросила я, всё ещё чувствуя ожог от только что пережитого унижения. Мои нервы были оголены, и этот жест — внезапное доверие в роскошном уединении библиотеки — казался лишь ещё более изощрённым продолжением игры.

Кэлтан не ответил, лишь смотрел на меня с тем странным, нечитаемым выражением, в котором смешались усталость и что-то ещё, похожее на надежду.

Я с неохотой открыла тяжёлую крышку. Страницы пожелтели от времени, текст был набран убористым, старомодным шрифтом. Я пробежала глазами по первой же строке, которая начиналась с громкого заявления:

«И потому первый Лорд Теней, Элиан Роверонович, заключил с самой Смертью договор, положив начало нашей крови и нашей силе, что есть две стороны одной медали — благословение и вечное проклятие...»

Я фыркнула. Сказки. Мифы, которыми богатые аристократические семьи приукрашивали своё прошлое, возводя его к чему-то эпическому и божественному. После утренней пытки с тётей Беллой у меня не было ни сил, ни желания погружаться в эти выдумки.

Я резко захлопнула книгу. Звук громко прокатился под сводами тихой библиотеки.

Я ожидала увидеть на его лице раздражение, гнев или хотя бы разочарование. Вместо этого его губы тронула странная, почти одержимая улыбка. Его глаза вспыхнули тем самым опасным огнём, который я видела в самом начале нашего знакомства.

— Очень интересно, — произнёс он тихо, загадочно, не принимая книгу обратно. Его взгляд пристально изучал моё лицо, словно я только что произнесла нечто невероятное, а не проявила грубое неуважение к его реликвии.

— Что интересно? — в моём голосе прозвучало искреннее недоумение, смешанное с раздражением. — То, что я не хочу участвовать в этом театральном представлении? Или то, что твои предки, по их собственным утверждениям, торговались со Смертью?

— Интересна твоя реакция, Эйра, — он сделал шаг вперёд, сократив дистанцию. Воздух между нами снова сгустился, но на этот раз по другой причине. — Большинство, услышав такое, либо падают ниц в благоговейном ужасе, либо начинают заискивать, надеясь урвать кусочек этой «сказочной» силы. Они верят. Или делают вид, что верят. Ты же... ты просто отшвырнула это. Как надоевшую игрушку. Ты даже не попыталась притвориться.

Он снова улыбнулся, и эта улыбка была лишена всякой надменности. Она была голой и... восхищённой.

Я молчала, ошеломлённая. Я готовилась к битве, а он вручал мне трофей.

— Я не даю тебе её, чтобы ты учила легенды, — наконец сказал он, его голос стал тише и суровее. — Я даю тебе её, потому что это не сказка. Это летопись. И каждое слово в ней — правда. Правда о проклятии, которое тянется за моим родом. О силе, за которую мы платим страшную цену. И о причине, по которой моя мать так отчаянно пытается найти мне «подходящую» жену — не для продолжения рода, а для того, чтобы найти того, кто сможет разорвать эту цепь. Или хотя бы выдержать её тяжесть.

Он наконец взял книгу из моих онемевших рук, его пальцы ненадолго коснулись моих.

Я стояла, не в силах пошевелиться, пытаясь переварить его слова. Проклятие? Наследие? Всё это было похоже на бред. Но в его глазах, впервые с момента нашего знакомства, не было и тени насмешки или игры. Была только голая, пугающая правда.

И эта правда была в тысячу раз страшнее любой лжи.

Я стояла, ощущая, как почва уходит из-под ног — и на этот раз не метафорически. Воздух в библиотеке, казалось, загустел до состояния сиропа, и каждый вздох давался с трудом. Слова Кэлтана висели между нами — тяжёлые, невероятные, пахнущие безумием.

— Правда? — наконец выдавила я, и мой голос прозвучал хрипло и неуверенно, словно принадлежал не мне. — Ты... ты действительно веришь в это? В договоры со Смертью? В проклятия?

Он не ответил сразу. Вместо этого он повернулся и отнёс книгу к массивному дубовому столу, заваленному картами и свитками. Он положил её с такой осторожностью, словно это была не книга, а живое, хрупкое существо.

— Вера здесь ни при чём, — произнёс он, глядя на потёртый переплёт. — Это не вопрос религии или суеверий. Это... факт. Как то, что земля вращается вокруг солнца. Ты можешь не верить в гравитацию, но это не помешает тебе упасть, если ты оступишься.

Он обернулся ко мне, и в его глазах я увидела не фанатичный блеск, а глубочайшую, выстраданную усталость. Усталость человека, который слишком долго нёс на своих плечах знание, слишком тяжёлое для них.

— Моя мать... её проверки, её одержимость «чистотой» крови и подходящей партией... это не снобизм, Эйра. Это отчаяние. Она ищет не просто невесту. Она ищет ключ. Или, на худой конец, жертву, которая не сломается в первую же лунную ночь.

От этих слов по моей коже побежали мурашки. «Не сломается».

— Что... что происходит в лунную ночь? — спросила я, и сама удивилась, что вообще задаю этот вопрос. Я должна была смеяться, злиться, требовать прекратить этот абсурд. Но что-то в его тоне, в этой гнетущей атмосфере библиотеки-усыпальницы, заставляло меня слушать.

Кэлтан отвернулся.

Он снова посмотрел на меня, и в его взгляде было что-то новое — не расчётливый интерес охотника, а любопытство учёного к уникальному образцу.

— Шанс на что? — прошептала я. Моя голова шла кругом. Всё переворачивалось с ног на голову. Враг становился союзником, фарс — трагедией, а циничное пари — последней надеждой.

— Пройти через это и остаться человеком, — тихо ответил он. — И, возможно, однажды... рассказать эту историю кому-то ещё. Если я не смогу.

В этот момент тяжёлая дверь библиотеки с лёгким скрипом приоткрылась. В проёме показалась горничная, почтительно склонившая голову.

— Господин Кэлтан, леди Серафима просит вас к себе. По срочному вопросу, касающемуся вечернего приёма.

Миг — и маска вернулась на место. Изгладилась вся усталость, вся серьёзность. В его позе вновь появилась привычная надменная расслабленность, а во взгляде — насмешливый блеск.

— Конечно, — сказал он голосом, полным светской учтивости, который так контрастировал с тем, что звучал здесь минуту назад. — Передай матери, что я сейчас буду.

Он повернулся ко мне, и его взгляд скользнул по мне оценивающе, словно проверяя, на месте ли броня.

И, бросив на меня последний быстрый взгляд — в котором мелькнуло предупреждение, просьба и что-то похожее на извинение, — он вышел, оставив меня одну в огромной, безмолвной библиотеке.

Я стояла, прислонившись к стеллажу с книгами, пытаясь перевести дух. Пахло пылью, тайной и страхом. Проклятие. Ключ. Жертва.

Он не солгал. Я чувствовала это каждой клеточкой. Всё это было правдой. И эта правда была в миллион раз страшнее, чем любая ложь, в которую он заставлял меня играть.

И самое ужасное было то, что теперь я была частью этого. Не зрителем. Не актрисой. А участницей. И от моего следующего шага зависело уже не только моё благополучие, но, возможно, и его жизнь. Или его душа.

Дверь за ним закрылась с тихим, но окончательным щелчком. Я осталась одна в гробовой тишине библиотеки. Давящее молчание, нарушаемое лишь потрескиванием поленьев в камине, звенело в ушах громче любого крика.

Мои ноги сами понесли меня к столу. Я остановилась перед книгой. Она лежала там, как спящий зверь, хранящий в себе древний кошмар. Пальцы сами потянулись к шершавой коже переплёта, но я резко отдёрнула руку, словно обожглась.

«Правда», — эхом отозвалось в сознании.

Я зажмурилась, пытаясь отдышаться, собрать рассыпавшиеся мысли в хоть сколько-нибудь логичную картину. Аристократический род. Древнее проклятие. Леди Серафима, ищущая не невестку, а… ключ. Или жертву. Кэлтан, который смотрел на меня не как на добычу, а как на якорь спасения.

Безумие. Чистейшей воды безумие.

Но почему-то я знала — он не лжёт. Не в этом. В его глазах, когда он говорил, была та самая подлинная боль, которую не подделать. Та усталость, что проедает душу насквозь.

Сердце колотилось где-то в горле. Я сделала шаг назад, потом ещё один, натыкаясь на стул. Рухнула на него, не чувствуя ног.

Что мне делать? Бежать? Но куда? Домой, к отцу, который продал меня, как безделушку, лишь бы спасти свои долги? Или броситься в ночь, не зная, что скрывается за этими стенами, кроме слухов о тенях, пожирающих заблудших путников?

Или… остаться?

Слово повисло в воздухе, обжигая изнутри. Остаться. Не для того, чтобы играть в невесту. А чтобы… понять. Узнать правду. Не ту, что выставляют напоказ на приёмах, а ту, что прячут в кожаных переплётах и усталых глазах наследника древнего рода.

Я снова посмотрела на книгу. Она казалась живой. Зловещей. Магнетической.

С проклятием или без — это была история его семьи. История, которую он, по какой-то причине, доверил мне. Той, которая «не испугалась».

Я медленно поднялась с кресла. Шаг. Ещё шаг. Я стояла перед столом, глядя на загадочный герб на обложке. Теперь, приглядевшись, я узнала его. Тот же знак был выткан на манжетах Кэлтана, высечен на камине в главном зале. Знак Дома Роверонов.