Исторические записки. Т. IX. Жизнеописания

ГЛАВА СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ Хуайнань, Хэншань ле чжуань — Жизнеописание Хуайнань[-вана] и Хэншань[-вана][678]

Хуайнаньский Ли-ван Чан являлся младшим сыном императора Гао-цзу. Его мать прежде была мэйжэнь[679] чжаоского вана Чжан Ао. На восьмом году [правления] Гао-цзу (199 г.), возвращаясь из [города] Дунъюань[680], проезжал Чжао. Чжаоский ван даровал ему свою мэйжэнь. [Будущей] матери Ли-вана была оказана милость, и она забеременела. Чжаоский ван Ао, не решившись забрать её опять в свой дворец, построил отдельные покои, где её и поселил.

Когда был раскрыт заговор Гуань Гао и других в Божэнь[681] (198 г.) и они вместе с [чжаоским] ваном были арестованы, тогда же схватили мать вана, его братьев, наложниц, и всех их поместили в тюрьму Хэнэя[682]. Мать Ли-вана тоже оказалась в тюрьме. Она заявила чиновникам: «Мне было оказана милость государя, и я беременна». Чиновники доложили государю, но тот, озлобленный на чжаоского вана, ничего не сделал в отношении матери Ли-вана. Её младший брат, Чжао Цзянь, попросил Пиян-хоу[683] сообщить об этом Люй-хоу, но Люй-хоу, испытывая ревность, не захотела вмешиваться, а Пиян-хоу не стал настаивать. В соответствующее время родился [будущий] Ли-ван, а его мать, разгневанная [обращением с ней], покончила с собой. Чиновники забрали [будущего] Ли-вана и доставили к государю. Государь почувствовал сожаление о случившемся и повелел Люй-хоу растить его как сына, а мать Ли-вана похоронить в Чжэньдине[684]. В Чжэньдине находился дом её рода и жили её предки.

На одиннадцатом году [правления] Гао-цзу (196 г.), в десятой (седьмой)[685] луне Хуайнань-ван Цин Бу поднял мятеж. [Император] объявил своего сына [Ли-ван] Чана хуайнаньским ваном, передав под его управление все четыре области, которыми ранее владел Цин Бу[686]. Император сам возглавил войска, нанёс удар и разгромил Бу. После этого Ли-ван был возведён на [хуайнаньский] престол. [128]

Рано потерявший мать, Ли-ван был привязан к Люй-хоу, поэтому в правление [императора] Сяо Хуя и Люй-хоу пользовался их расположением и не знал никаких бед. Однако в глубине души испытывал неприязнь к Пиян-хоу [Шэнь И-цзи], хотя и не решался выразить её открыто. Когда император Сяо Вэнь[687] только вступил на престол, Хуайнань-ван, считая себя близким родственником [императора], возгордился и неоднократно нарушал законы, но государь обычно по-родственному прощал его.

На третьем году [правления Вэнь-ди] (178 г.) [Ли-ван Чан], явившись ко двору, вёл себя очень дерзко[688]. Сопровождая государя на охоте в заповедных лесах, он ездил с ним в одной колеснице и постоянно называл его «старшим братом».

Ли-ван был настолько силён, что мог поднять треножник. Однажды он отправился к Пиян-хоу [якобы для того], чтобы пригласить его в гости. Когда Пиян-хоу вышел встретить его, он, выхватив из рукава молот, ударил Пиян-хоу и приказал своему сопровождающему Вэй Цзину перерезать ему горло.

После этого Ли-ван отправился к императору и, обнажив плечо[689], сказал: «Моя мать была безвинно заключена под стражу по чжаоскому делу. В то время Пиян-хоу обладал достаточным влиянием на Люй-хоу, но он не заступился [за мать]. Это его первое преступление. Чжаоский ван [Лю] Жу-и и его мать [Ци] были безвинны, но Люй-хоу убила их[690]. Пиян-хоу не заступился — это его второе преступление. Когда же Люй-хоу начала ставить ванами выходцев из [рода] Люй, желая погубить род Лю, Пиян-хоу не заступился. Это его третье преступление. Во благо Поднебесной покарав изменника Пиян-хоу, я отомстил обидчику за мать и явился к Вашему Величеству с нижайшей просьбой о прощении». Сяо Вэнь был тронут его чувствами и из родственных побуждений не стал применять закон, простив Ли-вана. С того времени императрица Бо, наследник престола и сановники стали опасаться Ли-вана. Ли-ван вернулся в своё владение, где стал ещё более заносчивым и своевольным; не исполнял ханьские законы. О его выездах возвещали глашатаи, он стал устанавливать свои порядки и издавать собственные указы, подражая Сыну Неба[691].

На шестом году [правления Вэнь-ди] (174 г.) [Лю Чан] велел наньцзы Даню[692] совместно с Ци — наследником Цзипу-хоу Чай У[693] — и отрядом в семьдесят человек на сорока больших колесницах [отправиться] в Гукоу[694] и поднять мятеж. [А также] отправил [129] посланцев в Миньюэ и к сюнну. Об этом деле стало известно, и оно было предотвращено. Направили посланника призвать Хуайнань-вана. Хуайнань-ван прибыл в Чанъань.

[В докладе императору говорилось:][695] «Мы, Ваши слуги — чэнсян Чжан Цан[696], дянькэ Фэн Цзин[697], исполняющий обязанности юйшидафу [и] цзунчжэна И[698], тинвэй Хэ[699], чжунвэй Фу[700], отвечающий за поимку разбойников, — рискуя своей жизнью, осмеливаемся доложить.

Хуайнань-ван Чан презрел законы прежних императоров, не выполняет указов Сына Неба, живёт не по правилам: ездит [как государь] в колеснице с жёлтым верхом, выезды свои обставляет, как Сын Неба, самовольно издаёт указы, а ханьские законы не исполняет[701]. Что касается назначенных им чиновников, то его ланчжун Чунь был произведён в чэнсяны[702]. Он собирает вокруг себя беглых из ханьских [областей], [из владений] чжухоу и совершивших преступления, даёт им пристанище[703], чтобы они могли завести домашнее хозяйство.

Он одаривает ценностями, рангами знатности с окладом, землями и усадьбами, причём пожалованные ранги достигают уровня гуаньнэйхоу с окладом в две тысячи даней [зерна][704], тех, кому всё это не положено, собираясь использовать их в деле. Дафу Дань, ши-у[705] Кай Чжан и другие, всего семьдесят человек, вместе с Ци, наследником Цзипу-хоу, разработали план мятежа, намереваясь погубить храмы предков и алтари духов Земли и злаков. Направили Кай Чжана тайно сообщить об этом [Лю] Чану, а также замышляли побудить Миньюэ и сюнну поднять [против Хань] свои войска.

Кай Чжан прибыл в Хуайнань, встретился с [Лю] Чаном. Чан несколько раз беседовал с ним, устраивал застолья, помог обзавестись хозяйством, женил его и назначил ему жалованье в две тысячи даней зерна. Кай Чжан направил своего человека доложить Даню, что он уже всё обсудил с ваном. Чунь через своего посланца тоже доложил [об этом] Даню и другим. Когда мы, [государевы] чиновники, узнали об этом, то направили чанъаньского вэя Ци с людьми, чтобы арестовать Кай Чжана. Но [Лю] Чан укрыл его и отказался [выдать], а сам сговорился с прежним чжунвэем Цзянь Цзи убить его, чтобы он не проговорился. [Тело] положили в гроб, одели в саван и захоронили у города Фэйлин[706], чиновникам же обманно заявили: "Неизвестно, где находится [Кай Чжан]". Но был найден холмик земли с памятной табличкой, на которой написано: "Когда Кай Чжан умер, он был закопан здесь". [130]

Кроме этого Чан лично убил безвинного человека, приказал своим чиновникам осудить на смерть ещё шесть невиновных, помиловал преступника, приговорённого к публичной казни[707], и незаконно арестовал безвинного, чтобы спасти от наказания виновного. Самовольно объявлял людей преступниками, и они уже не могли подавать жалобы[708].

Взял под стражу и направил на каторжные работы по возведению городских стен [для мужчин] и по толчению риса [для женщин][709] и на более [тяжёлые работы] четырнадцать человек. Помиловал восемнадцать преступников и осуждённых на смерть, а также пятьдесят восемь человек, осуждённых на каторжные работы по возведению городских стен и по толчению риса и на менее [тяжёлые работы]. Даровал ранги знатности от гуаньнэйхоу и ниже девяноста четырём людям.

В прошлом, когда [Лю] Чан заболел, Вы, Ваше Величество, проявили заботу о нём, направили посланца передать ему Ваше письмо, сухие жужубы и засахаренные фрукты[710], но Чан не захотел принять Ваш дар и даже не принял Вашего посланца и не поблагодарил Вас.

А когда народ [области] Наньхай, переселённый в Луцзян[711], поднял мятеж и хуайнаньские войска нанесли по ним удар, тогда Вы, Ваше Величество, полагая, что население Хуайнани испытывает тяготы и трудности, отправили людей поднести Чану пять тысяч кусков шёлка, чтобы одарить чиновников и воинов. Но Чан не пожелал принять Ваш дар, хвастливо заявив: "У нас никто не испытывает тягот и трудностей".

Когда же Ван Чжи [от имени] жителей Наньхая составил челобитную на Высочайшее имя, [желая] поднести её императору вместе с яшмой би, то [Цзянь] Цзи, [чиновник Лю Чана,] сжёг [челобитную], чтобы [император] ничего не узнал. Когда наши чиновники попытались вызвать Цзи для разбирательства, Чан не отпустил его и обманно заявил: "Цзи болен".

Когда же Чунь попросил у Чана разрешения на поездку к Вашему Величеству, Чан разъярился и сказал: "Ты хочешь покинуть меня и перейти на сторону Хань". Чан должен быть казнён и труп его выставлен на городской площади. Мы, Ваши слуги, просим поступить по закону».

[Императорский] эдикт гласил: «Мы не допустим применения закона по отношению к вану. Лехоу и чиновники с окладом в две тысячи даней [зерна] должны это учесть». [131]

[Сановники доложили:] «Ваши слуги Цан, Цзин, И, Фу и Хэ, рискуя своей жизнью, осмеливаются доложить.

Мы, Ваши слуги, усердно совещались с лехоу, с чиновниками с окладом в две тысячи даней зерна, подданным [Гуань] Ином и другими, всего сорок три человека, и пришли к следующему выводу: "Чан не соблюдал нормы законов, не прислушивался к указам Сына Неба. Он тайно собрал вокруг себя группу заговорщиков и задумывал мятеж, милостиво обходился с беглыми, желая [впоследствии] использовать их". Мы, Ваши слуги, посовещались и предлагаем поступить по закону».

Эдикт [императора] гласил: «Мы не допустим применения закона по отношению к вану. Прощаем Чану его тягчайшее преступление, но лишаем титула вана».

[Сановники вновь обратились к императору]: «Ваш слуга Цан и другие, рискуя жизнью, осмеливаются сказать. [Лю] Чан совершил преступления, достойные казни, но Вы, Ваше Величество, не разрешили применить закон, великодушно помиловали его, лишив титула вана. Мы, Ваши слуги, просим сослать его в селение Цюнъю[712], что в [уезде] Яньдао области Шу, и отправить его сыновей с их матерями жить вместе с ним. Местные власти должны соорудить для них жилища, обеспечивать их дровами, снабжать овощами, солью, приправами из бобов чи, посудой для приготовления пищи, циновками. Мы, рискуя жизнью, осмеливаемся просить Вас объявить об этом Поднебесной».

Эдикт [императора] гласил: «Установить ежедневное продовольственное содержание Чана в пять цзиней мяса и два доу вина[713]. Приказываем десяти наложницам [категорий] мэйжэнь и цайжэнь, которые в прошлом были наиболее приближены, последовать за ним. Да будет так».

Все остальные участники заговора были казнены. Затем приступили к высылке Хуайнань-вана. Его отправили в крытой повозке, повелев уездным властям по пути следования обеспечивать его перекладными.

В это время Юань Ан увещевал императора: «Вы, государь, закрывали глаза на заносчивость Хуайнань-вана, не назначали к нему строгих наставников, поэтому и дошло до нынешнего положения. Между тем Хуайнань-ван является человеком твёрдым и сейчас повергнут в прах. Я, ваш слуга, опасаюсь, что он, страдая в дороге от туманов и дождей, может заболеть и умереть. А вы, Ваше Величество, тогда прослывёте убийцей [своего] младшего брата, и уже [132] ничего нельзя будет поделать!» Государь ответил: «Я только хотел проучить его, а теперь верну обратно».

Когда Хуайнань-вана везли от уезда к уезду, то сопровождающие не решались снимать запоры с его повозки. Хуайнань-ван их спросил: «Кто вам сказал, что я такой храбрый? Откуда у меня мужество?! Из-за своей гордыни не прислушивался [к увещеваниям] о своих ошибках, вот и дошёл до такого состояния. Как мог я свою единственную жизнь привести к такому печальному концу?!» Он перестал принимать пищу и умер.

[Когда] прибыли в Юн[714], местный лин открыл запоры и, обнаружив, что арестованный умер, сообщил [государю]. Император, горестно рыдая, сказал Юань Ану: «Я не прислушался к твоим словам, вот и потерял Хуайнань-вана». Ан ответил: «Ничего не поделаешь! Прошу вас, Ваше Величество, так сильно не расстраиваться».

«Что же предпринять?» — спросил государь. Ан ответил: «Только казнив чэнсяна и юйши, можно исправить ошибку перед Поднебесной». [Но] государь сразу же повелел чэнсяну и юйши арестовать всех, кто сопровождал Хуайнань-вана в пути из уезда в уезд, не открывал запоры [на его повозке] и не кормил его. Все они были публично казнены. После этого похоронили Хуайнань-вана в Юн в соответствии с ритуалом, принятым для лехоу. Для охраны могилы [рядом] поселили тридцать семей.

На восьмом году [своего правления] Сяо Вэнь (172 г.), сожалея [о гибели] Хуайнань-вана, у которого было четверо сыновей семи-восьми лет, пожаловал Аню титул Фулин-хоу, Бо-Аньян-хоу, Сы-Янчжоу-хоу, Ляну — титул Дунчэн-хоу.

На двенадцатом году [правления] Сяо Вэня (168 г.) в народе сложили песенку о хуайнаньском Ли-ване.

Император, услышав её, вздохнул и сказал: «Яо и Шунь изгоняли своих родичей, Чжоу-гун казнил Гуаня и Цая, но в Поднебесной их прозвали мудрыми[715]. Почему? Потому что они во имя личного не могли навредить общему. Неужели в Поднебесной считают, что я позарился на земли Хуайнань-вана?» Поэтому он переместил Чэнъян-вана[716] на прежние земли Хуайнань-вана и пожаловал Хуайнань-вану посмертный титул Ли-ван[717], а также повелел разбить [133] [вокруг его могилы] парк, [что соответствовало] обычаю, принятому для чжухоу[718].

На шестнадцатом году (164 г.) [правления] Сяо Вэня переместили Хуайнань-вана Си[719] обратно в Чэнъян. Император сожалел о том, что в своё время Хуайнань Ли-ван нарушил закон, сошёл с истинного пути, по собственной вине потерял княжество и рано умер. И тогда [он] поставил [ванами] трёх его сыновей: Фулин-хоу Ань стал Хуайнань-ваном, Аньян-хоу Бо — Хэншань-ваном, Янчжоу-хоу Сы-Луцзян-ваном[720]. Так между ними разделили бывшие земли Ли-вана. Дунчэн-хоу Лян рано умер, не оставив наследников.

На третьем году [правления] Сяо Цзина (154 г.) произошло восстание семи княжеств во главе с У и Чу. Посланцы У прибыли в Хуайнань. Хуайнаньский ван решил поднять своё войско и присоединиться к восставшим. Его сян сказал: «Поскольку вы, Великий ван, решили, подняв войска, примкнуть к У, то я, ваш слуга, хотел бы стать их командующим». Ван передал войска сяну. Хуайнаньский сян, возглавив войска, немедленно укрепил оборону города, [но] не стал исполнять повеления своего вана, а остался верен Хань. Ханьцы послали войска во главе с Цюйчэн-хоу[721] на помощь Хуайнани. Вот почему владение Хуайнань смогло сохраниться.

Посланцы У прибыли в Луцзян, однако Луцзян-ван не примкнул [к мятежникам], но направил своих послов в Юэ[722]. Посланцы У прибыли в Хэншань, но Хэншань-ван остался неколебимо верен [Хань]. На четвёртый год [правления] Сяо Цзина (153 г.), когда У и Чу были разбиты, Хэншань-ван прибыл ко двору. Государь, ценя его преданность, решил отблагодарить его и сказал: «Южные земли — бедные и очень влажные». И чтобы поощрить его, перевёл из Хэншани в Цзибэй. Позднее, когда тот скончался, [император] пожаловал ему посмертный титул Чжэнь-ван (Верный князь). Луцзян-ван соседствовал с юэ, не раз отправлял к ним послов, желая наладить отношения, поэтому он был переведён на место Хэншань-вана и стал управлять землями к северу от Янцзы[723]. Хуайнань-ван оставался на прежнем месте.

Хуайнань-ван Ань любил читать книги и играть на цине, но не проявлял интереса к охоте на лошадях с собаками и скачкам[724]. Благодаря своему стремлению незаметно делать добро народу, он стал широко известен в Поднебесной[725]. Он всё время таил в себе обиду за смерть [своего отца] Ли-вана, всегда готов был поднять мятеж, [134] но не мог найти повода. На второй год [правления У-ди] под девизом цзянь-юань (139 г.) Хуайнань-ван прибыл ко двору. [В столице] жил его давний приятель Уань-хоу [Тянь Фэнь], который в то время занимал пост тайвэя. Он встретился с ваном в Башане[726].

Во время беседы с ваном [Уань-хоу] заметил: «У нынешнего государя нет наследника, а вы, Великий ван, являетесь внуком Гао-хуанди, воплощаете человеколюбие и долг, и нет в Поднебесной никого, кто бы не был наслышан об этом. И если когда-нибудь случится так, что из дворца выедет траурная колесница, то кто, кроме вас, Великий ван, должен будет занять трон?!» Хуайнань-ван был очень доволен и щедро одарил Уань-хоу золотом и драгоценностями[727]. Подготавливая мятеж, ван втайне собирал около себя бинькэ[728], проявлял заботу о простых людях.

[Когда] на шестом году [правления У-ди] под девизом цзянь-юань (135 г.) в небе появилась комета, на Хуайнань-вана это произвело сильное впечатление. Кто-то сказал вану: «Накануне восстания армии [владения] У показалась комета длиною в несколько чи, а кровь пролилась на тысячу ли. Ныне комета протянулась через всё небо — значит, поднимутся армии всей Поднебесной». Ван думал, что поскольку у государя нет наследника, то Поднебесную ждут волнения, чжухоу начнут борьбу друг с другом. Поэтому он стал накапливать оружие и снаряжение для наступательных военных действий, собирать деньги, привлекать к себе странствующих учёных и выдающихся людей из областей и владений чжухоу[729]. В то же время искушённые ораторы выступали перед ваном как стратеги, выдвигая фантастические прожекты, льстили вану. Он же был доволен, раздавал им всё больше денег; всё больше вызревали его мятежные планы.

У Хуайнань-вана была дочь Лин, умная и обладавшая даром красноречия. Ван любил её, постоянно одаривал деньгами. В качестве своего лазутчика отправил её в Чанъань, чтобы она завела связи в окружении государя. На третьем году [правления] под девизом юань-шо (126 г.) государь преподнёс Хуайнань-вану чайный столик и посох и [разрешил] не являться на приёмы ко двору[730]. Старшую жену Хуайнань-вана звали Ту; ван любил её, она родила ему наследника по имени Цянь, который взял в жёны внучку императрицы Ван, дочь Сючэн-цзюня[731].

Ван, готовясь к мятежу, опасался, что жена наследника узнает про его замыслы и разгласит их. Поэтому он сговорился с наследников, чтобы тот, сделав вид, что охладел к ней, три месяца не [135] делил с ней ложе. Тогда ван сделал вид, что гневается на наследника, и запер его вместе с женой на три месяца. Наследник так и не сблизился с ней. Жена просила отпустить её, и тогда ван написал императору донесение с извинениями и отправил [жену сына] домой. Старшая жена вана Ту, наследник Цянь и дочь Лин, пользуясь благосклонностью вана, взяли власть во владении в свои руки, отбирали у народа поля и жилища, по собственному произволу бросали людей в заточение.

На пятом году [правления У-ди] под девизом юань-шо (124 г.) наследник [хуайнаньского вана] обучался фехтованию на мечах и уже считал, что в этом ему нет равных. Он прослышал, что ланчжун Лэй Бэй тоже искусен в этом, и вызвал его сразиться. Бэй много раз вежливо отказывался, [но потом согласился] и случайно поранил наследника.

Наследник разгневался, а Бэй испугался. Как раз в это время в столице набирали войска для отправки на военную службу, и Бэй выразил желание идти в поход на сюнну[732]. Наследник Цянь несколько раз чернил Бэя перед ваном, и ван изгнал ланчжуна со службы в назидание другим.

Бэй бежал и, прибыв в Чанъань, подал императору прошение, рассказав о своём деле. Эдиктом императора дело было передано тинвэю и [властям] Хэнани[733]. Хэнаньские власти расследовали дело и [постановили] арестовать хуайнаньского наследника.

Ван и его старшая жена составили план. Они не захотели выдать наследника, а готовились поднять войска и начать мятеж, но, составив план, бездействовали и более десяти дней не могли решиться [на его осуществление]. Тем временем пришёл эдикт императора, повелевавший на месте (т.е. в Хуайнани) допросить наследника. Тогда хуайнаньский сян обругал своего помощника Шоу Чуня за то, что тот не выдал наследника и, проявив снисхождение, не отправил его, отнесясь к жалобе без внимания.

[Хуайнань-]ван просил сяна [за наследника], но сян его не послушал. Тогда ван послал человека к государю с жалобой на сяна. Дело для расследования было передано тинвэю. [Оказалось,] что в нём замешан сам ван. Ван разослал людей, чтобы выведать позицию ханьских гунов и цинов. Гуны и цины обратились к императору с предложением арестовать и судить [Хуайнань-]вана.

Ван испугался, что раскроется его [мятежный] замысел, [и тогда] наследник Цянь предложил следующий план: «Ханьские посланники захотят арестовать вас, ван, и вам следует приказать своим [136] людям облачиться в одежды дворцовых стражников, взять в руки алебарды и стать посреди зала. Если возле вана появится кто-то нежелательный, то они убьют его[734]. Я же, ваш слуга, пошлю человека убить хуайнаньского чжунвэя и сразу после этого поднять наши войска. Медлить нельзя!»

В то время государь не поддержал предложения гунов и цинов, а послал ханьского чжунвэя Хуна[735] [в Хуайнань] на месте допросить вана и провести расследование. Ван, узнав, что ханьский посол уже прибыл, стал действовать по плану, предложенному наследником. Но когда ханьский чжунвэй пришёл, ван увидел его мирный вид и вежливые манеры, и расспрашивал он не о ване, а только о деле Лэй Бэя. Ван решил, что ничего опасного нет, и не дал приказа о выступлении [своих войск].

Когда чжунвэй вернулся в столицу и доложил, гуны и цины постановили: «Хуайнань-ван Ань задерживал тех, кто направился на войну с сюнну — Лэй Бэя и других, он не исполнял ясные распоряжения императора. Он должен быть подвергнут публичной казни».

Император не согласился. Гуны и цины попросили лишить вана титула, но государь не согласился. Тогда гуны и цины предложили отрезать [от владений Хуайнань-вана] пять уездов. Императорским указом были отрезаны два уезда[736].

Чжунвэй Хун был направлен сообщить о помиловании Хуайнань-вана и о наказании отрезанием у него земель. Когда чжунвэй вступил в пределы Хуайнани, он объявил о помиловании вана. Ван уже знал, что ханьские гуны и цины потребовали его казни, но ещё не знал [о замене её на] отторжение земель. [Поэтому,] услышав о прибытии ханьского посла, испугался, что тот арестует его. [Он вновь] условился с наследником действовать по их прежнему плану и расправиться с послом. Но когда чжунвэй прибыл и приветствовал вана, тот не стал приводить в исполнение свой замысел. После отъезда посла он с горечью говорил: «Я следовал нормам человеколюбия и долга, но всё равно у меня отторгли земли. Какой позор!» После отторжения у Хуайнань-вана земель его мятежные замыслы ещё больше укрепились. Когда его посланники возвращались из Чанъани и произносили лицемерные речи, [например] утверждая, что у императора нет сына, а Хань неуправляема, он радовался. Когда же говорили, что Хань хорошо управляема и что сын появился, ван гневался, считая это ложью и вздором.

Денно и нощно ван с У Бэем[737], Цзо У[738] и другими сановниками изучал карты земель, рассчитывал, как расположить войска для [137] вторжения. Ван говорил: «У государя нет наследника. Когда его увезёт траурная колесница, придворные сановники несомненно призовут [на престол] Цзяодун-вана или Чаншань-вана[739], чжухоу начнут воевать друг с другом, могу ли я не готовиться к этому?! Кроме того, я, внук Гао-цзу, всегда придерживаюсь норм человеколюбия и долга, Его Величество относится ко мне с почтением; так неужели же я стерплю, [что престол займут младшие родственники]?! Сколько бы лет ни прошло, я не смогу, обратившись лицом к северу, безропотно прислуживать этим мальчишкам!»[740].

Как-то ван находился в Восточном дворце и призвал У Бэя, чтобы вместе обдумать план действий. [Когда У Бэй показался], ван сказал: «Военачальник, войдите!» Бэй удручённо сказал: «Государь великодушно простил вас, Великий ван, а вы продолжаете произносить речи, ведущие княжество к гибели! Я слышал, что когда-то [У] Цзы-сюй увещевал уского вана, но тот не использовал его советы; тогда [Цзы-сюй] сказал ему: "Сегодня я, ваш слуга, видел оленя, бродившего по террасе Гусу"[741]. Я, ваш слуга, тоже сегодня видел, как во дворце пророс колючий кустарник, а выпавшая роса пропитала одежды»[742].

Ван разгневался, [повелел] схватить родителей У Бэя и продержал их в заточении три месяца. Затем он вновь призвал [У Бэя] и спросил: «Что ж, военачальник, вы готовы следовать за мною?» Бэй ответил: «Нет. Я только пришёл предложить Великому вану план действий. Мне, вашему слуге, известно: обладающий тонким слухом слышит то, что ещё не звучало; дальновидный зрит то, что ещё не имеет очертаний. Вот почему совершенномудрые имеют успех в десяти тысячах предпринимаемых дел. Так, в прежние времена одно деяние Вэнь-вана прославило его на тысячи поколений, и он стал одним из [великих владык] трёх эпох. Это и называется действовать согласно воле Неба. Потому все [люди] среди морей, не сговариваясь, последовали за ним. Это же можно видеть на протяжении тысячелетия. Ведь история Цинь сто лет назад, недавние события во [владениях] У и Чу могут послужить достаточным примером того, как существуют и погибают государства!

Я, ваш слуга, не боюсь участи погибшего [У] Цзы-сюя, а хочу лишь, чтобы вы, Великий ван, услышали меня не так, как это сделал уский государь. В прошлом циньский [император] утратил путь, завещанный совершенномудрыми, убивал учёных-конфуцианцев, сжёг Ши[цзин] и Шу[цзин], отбросил [трактаты о] ритуале и долге, возвысил обман и грубую силу, ввёл жестокие наказания; [138] он стал перевозить зерно из приморских земель в районы к западу от Хуанхэ. Хотя мужчины в то время изо всех сил трудились на полях, на пропитание не хватало даже мякины; хотя женщины ткали безотрывно, тканей не хватало даже на то, чтобы прикрыть тело[743]. Мэн Тянь[744] был послан сооружать Великую стену — с востока на запад она протянулась на несколько тысяч ли. Армии, воевавшие и в жару и в дождь, насчитывали несколько сотен тысяч человек, погибших невозможно было сосчитать, трупы устилали пространство на тысячи ли, кровь текла рекой, силы байсинов были на исходе, поэтому каждые пять семей из десяти были готовы к бунту.

Кроме того, [Цинь Ши-хуан] послал Сюй Фу в море для поиска небожителей и диковинных существ[745]. Вернувшись, тот обманно доложил: "Я, ваш слуга, встретил посреди моря Великого духа, который спросил меня: "Ты посол владыки Запада?" Я ответил: "Да". "Что ты ищешь?" Я ему отвечал: "Хочу найти снадобье, дарующее бессмертие". Дух ответил: "У вашего циньского вана маловато учтивости; ты сможешь взглянуть на [снадобье], но не сможешь взять с собой". И пошёл со мной на юго-восток, довёл до горы Пэнлай, и там за воротами я увидел дворец Чжичэн. Там находился некий посланник с лицом цвета меди и похожий на дракона, от которого исходило сияние, поднимавшееся до неба. Тогда я снова поклонился и спросил: "Какого рода подношения я должен совершить?" Дух моря мне ответил: "Доставьте ко мне сыновей и дочерей из достойных семей, а также изделия всех искусных мастеров; тогда получишь [снадобье]"». Циньский император сильно возрадовался и тут же отправил три тысячи молодых девушек и юношей, послав с ними все виды злаков и изделия всех мастеров. Однако когда Сюй Фу достиг [острова с] равнинами и большими озёрами[746], он объявил себя ваном и не вернулся [в Цинь]. В результате байсины ещё больше опечалились, непрерывно тоскуя [по отправленным детям], и уже шесть семей из десяти были настроены бунтовать[747].

Кроме этого, [циньский император] отправил вэя То, пройдя через Улин[748], напасть на байюэ. Вэй То, понимая, что Срединное государство находится в крайне бедственном положении, объявил себя ваном и не вернулся. [Он] отправил гонца с письмом к императору с просьбой прислать тридцать тысяч незамужних женщин, чтобы обшивать его воинов. Цинь [Ши-]хуанди смог послать пятнадцать тысяч. Тогда байсины отвернулись от власти, наступил распад, а о мятеже помышляли уже каждые семь семей из десяти[749]. [139]

Кто-то из учёных мужей сказал [будущему] Гао-хуанди: "Нужный момент наступил!" Гао-хуанди ответил: "Надо подождать, совершенномудрые должны поднять восстание на юго-востоке". Не прошло и года, как восстали Чэнь Шэн и У Гуан[750]. Гао-хуан начал [боевые действия] в Фэн и Пэй. Как только прозвучал его призыв к Поднебесной, то откликнувшихся невозможно было сосчитать. Тут, как говорится, был использован подходящий момент, это движение и привело к гибели Цинь. Байсины страстно желали этого, как в засуху ожидают дождя, поэтому восстание, начавшееся из движения Чэнь [Шэна], привело к тому, что [Лю Бан] был возведён на престол и стал Сыном Неба. Его заслуги были сравнимы с заслугами трёх ванов [древности], его добродетели передавались потомкам не иссякая.

Ныне же вы, Великий ван, увидев, с какой лёгкостью Гао-хуанди обрёл Поднебесную, почему-то не учитываете того, что произошло в последнее время в У и Чу. Ведь ускому вану [Лю Пи] было пожаловано право совершать жертвоприношения вином в честь рода Лю и не являться на приёмы ко двору. [Уский] ван управлял четырьмя областями[751] размерами в несколько тысяч [квадратных] ли. На своих землях он, выплавляя медь, отливал монеты; на востоке выпаривал соль из морской воды; выше [по течению Янцзы] добывал цзянлинскую[752] древесину для строительства судов, каждое из которых могло вместить столько же, сколько несколько десятков обычных повозок срединных княжеств. Владение его было богатым, население многочисленным. С помощью жемчуга, нефрита, золота и шёлка он подкупал чжухоу, членов их семей и сановников. Только представители рода Доу[753] не приняли даров от него.

Когда план [Лю Пи] был утверждён и всё было подготовлено, подняли войска и выдвинули их на запад. Они были разбиты под Даляном[754] и потерпели поражение под Хуфу[755]. [Лю Пи] бежал на восток и достиг Даньту[756], где [его] схватили юэсцы. Он погиб, жертвоприношения [предкам его рода] пресеклись[757], а сам он стал посмешищем для всей Поднебесной. Почему же, несмотря на многолюдность У и Юэ, он не смог достичь успеха? Потому что он выступил против Небесного Дао и не понимал [требований] времени. А ныне ваши, Великий ван, войска не составляют и одной десятой войск У и Чу, а Поднебесная по сравнению с циньскими временами спокойнее в десять тысяч раз.

Хотел бы, чтобы вы, Великий ван, последовали моему плану. Если вы, Великий ван, этого не сделаете, то я предвижу, что ваши [140] намерения не исполнятся, а замыслы станут известны. Я слышал, что Вэй-цзы[758], проезжая через земли прежнего государства [Шан], очень опечалился и сложил песню "О богатом урожае хлебов", в которой сожалел, что Чжоу [Синь] не использовал княжича Би-ганя[759]. Поэтому Мэн-цзы говорил: "Чжоу [Синь] поднялся до положения Сына Неба, а умер хуже, чем обычный простолюдин"[760]. Чжоу [Синь] прежде сам порвал с Поднебесной; ещё не наступил день его смерти, а Поднебесная уже отвергла его[761]. Ныне я смею сожалеть о том, что вы, Великий ван, отказываетесь остаться главой [владения] с тысячей колесниц. Я просил бы даровать мне смертный приговор, чтобы я первым из всех ваших подданных умер здесь, в Восточном дворце». Эти слова сильно обидели [вина], но виду он не показал, и только слёзы потекли по его лицу. Он встал, спустился по ступеням лестницы и удалился.

У [Хуайнань-]вана был рождённый от наложницы сын по имени Бу-хай. Он был старшим из сыновей, но ван его не любил. Ни ван, ни его жена, ни законный наследник не относились к нему как к сыну и старшему брату. У Бу-хая был сын Цзянь — человек больших способностей и сильного духа. Его всегда оскорбляло то, что наследник презрительно относится к его отцу. В то время все чжухоу наделяли сыновей и младших братьев [рангом] хоу[762].

У Хуайнань[-вана] было всего два сына — одного он провозгласил наследником, а другому, отцу Цзяня, не пожаловал даже [ранга] хоу. Цзянь начал тайно собирать сведения, чтобы донести на наследника, сместить его и тем помочь своему отцу занять его место. Наследник знал об этом, не раз арестовывал Цзяня и наказывал палками.

Когда Цзянь прознал, что наследник замыслил убить ханьского чжунвэя, он на шестом году [правления У-ди под девизом] юань-шо (123 г.) направил пользовавшегося его доверием Шоу Чуня [по имени] Чжуан-чжи с донесением Сыну Неба, где писал: «Лекарства горьки на вкус, но полезны для излечения от болезни; искренние слова режут слух, но полезны для дела. Внук Хуайнань-вана Цзянь — человек выдающихся способностей, но старшая жена Хуайнань-вана Ту и её сын-наследник Цянь часто издеваются над Цзянем. Отец Цзяня Бу-хай безвинно наказан, они много раз арестовывали его и даже намеревались убить. Сейчас Цзянь пока ещё жив, его можно призвать и расспросить, так как он знает о всех неблаговидных делах в Хуайнани». Когда при дворе ознакомились с письмом, государь поручил это дело тинвэю, а тинвэй спустил его для расследования в Хэнань. [141]

В то время Шэнь Цин, внук Пиян-хоу, поддерживал хорошие отношения с чэнсяном Гунсунь Хуном. Он питал неприязнь к хуайнаньскому Ли-вану, который убил его деда [Шэнь И-цзи], и стал настойчиво напоминать Хуну о хуайнаньском деле. Так [Гунсунь] Хун заподозрил, что в Хуайнани строят планы мятежа, и потому приказал провести тщательное расследование. В Хэнани допросили Цзяня, тот дал показания против хуайнаньского наследника и его сообщников. Хуайнань-ван встревожился и, решив выступить, обратился к У Бэю: «В состоянии ханьский двор поддерживать порядок или нет?» У Бэй ответил: «В Поднебесной порядок». Вану такой ответ не понравился, и он снова спросил У Бэя: «Почему же ты считаешь, что в Поднебесной порядок?» Бэй отвечал: «Я, Бэй, лично наблюдал, как [ханьский] двор осуществляет управление. И правитель, и подданные верны долгу, отцы и сыновья близки друг к другу, занятия мужей и жён различаются, старшие и младшие занимают положенные места — все исполняют свои обязанности. Государь неуклонно следует по пути древних, обычаи чётко упорядочены, не имеют никаких изъянов. Тяжело гружённые товарами [повозки] богатых торговцев разъезжают по всей Поднебесной, все дороги проходимы, поэтому по торговым путям везде идёт движение. Южные юэ покорились, цяны и бо стали данниками, дунъоу сдались, расширяется [пограничная линия] Чанъюй[763], осваивается [область] Шофан[764], подрезаны крылья у сюнну, [они] лишены союзников и уже не страшны. И хотя ещё не настали времена, подобные Великому спокойствию древности, но [государство] управляется должным образом».

Ван разгневался. [У] Бэй принёс извинения и выразил готовность понести наказание смертью [за свои слова]. Ван снова обратился к Бэю: «Если к востоку от гор начнутся военные действия, Хань непременно направит своего дацзянцзюня, чтобы навести там порядок. Как ты считаешь, что за человек этот дацзянцзюнь [Вэй Цин]?»[765]. Бэй ответил: «Один из моих друзей, Хуан И, сопровождал дацзянцзюня в походе на сюнну. Вернувшись, он рассказывал мне: "Дацзянцзюнь относится к своим шидафу[766] с почтением, к солдатам — с добротой, поэтому все они с радостью служат ему. Он верхом на лошади, как на крыльях, взлетает на горы и спускается вниз, своими дарованиями он значительно превосходит других людей". Я, Бэй, считаю, что его с такими способностями, военным опытом, неоднократно возглавлявшего военные кампании, одолеть будет трудно. Кроме того, когда ечжэ Цао Лян вернулся из поездки [142] в Чанъань, он рассказывал мне, что дацзянцзюнь всегда отдаёт чёткие приказы, при встрече с противником проявляет храбрость, часто идёт в бой впереди своих воинов. На привалах он позволяет себе выпить воды, только когда вырыты колодцы и солдаты утолили жажду. Когда армия отступает, он ждёт, пока все воины перейдут реку, и только тогда переправляется сам. Когда вдовствующая императрица пожаловала ему золото и шелка, он подарил их своим командирам. Даже знаменитые военачальники древности не превзошли бы его в таких поступках». Ван пребывал в молчании.

Хуайнань-ван уже знал, что Цзянь даёт показания, и, опасаясь, что заговор обнаружится, собирался восстать, несмотря на то что [У] Бэй считал это гибельным. [Ван] снова спросил Бэя: «Считаешь ли ты, что выступление [правителя] У было ошибочным и губительным?» Бэй отвечал: «Считаю ошибочным. Ускому вану, достигшему и богатства, и влияния, поднимать восстание не следовало. В результате он погиб в Даньту, его голова и ноги были [захоронены] в разных местах, а его потомки исчезли без следа. Я, ваш слуга, слышал, что [перед смертью] уский ван очень сожалел о содеянном. Хотел бы, чтобы вы, ван, хорошо подумали об этом и не совершили того, о чем сожалел уский ван».

Ван сказал: «Настоящий муж готов умереть за каждое своё слово. К тому же усцы не понимали, как нужно организовывать восстание. Всего за один день через Чэнгао[767] прошли [войска] сорока ханьских военачальников. Я же прикажу Лоу Хуаню в первую очередь закрепиться в проходе у Чэнгао, Чжоу Бэю прикажу вместе с солдатами из Инчуани[768] захватить заставы Хуаньюань и Ицюэ[769], а Чэнь Дин должен будет перебросить войска из Наньяна для [захвата и] удержания заставы Угуань[770]. Таким образом, у хэнаньского тайшоу останется только Лоян, так что о нём можно будет больше не беспокоиться. Разумеется, на севере остаются застава Линьцзинь[771], Хэдун, Шандан, Хэнэй и княжество Чжао[772]. Люди говорят: "Если перекрыт проход у Чэнгао, то Поднебесная непроходима". Опираясь на теснины Саньчуани[773], можно будет собрать все войска к востоку от гор. Как вы полагаете, что будет, если поступить подобным образом?»

Бэй ответил: «Я, ваш слуга, вижу только беды, но не вижу успешного исхода». Ван возразил: «Цзо У, Чжао Сянь, Чжу Цзяо-жу — все сулят удачу и считают, что имеется девять шансов из десяти на успешный исход, ты один считаешь, что это сулит лишь беды. Почему так?» Бэй отвечал: «Всё ваше, Великий ван, [143] окружение, ваши фавориты, которым вы только и поручаете управление народом, обладают лишь заурядными способностями в управлении людьми. Все они прежде преследовались за различные провинности, и среди них нет тех, кого можно было бы применить в деле».

Ван сказал: «Чэнь Шэн и У Гуан не владели даже клочком земли, но, руководя тысячей человек, восстали у Дацзэ[774], бросили громкий клич, и на него откликнулась вся Поднебесная. Пройдя на запад, [они] достигли Си[775], а их войско насчитывало уже миллион двести тысяч [человек]. Ныне, хотя мой удел и невелик, я смог бы выставить более ста тысяч отборных воинов, а не толпу из сосланных на охрану границ, вооружённую серпами, мотыгами и вилами. Почему же ты всё-таки утверждаешь, что нас ждёт поражение, а не успех?» Бэй отвечал: «В прошлом циньский [император], утратив дао, чинил насилие над Поднебесной. Он передвигался в сопровождении десяти тысяч колесниц, затеял строительство дворца Эпан, забирал в качестве налогов большую часть [урожая], посылал деревенскую бедноту[776] на охрану границ. Отцы не были спокойны за сыновей, старшие братья не могли помочь младшим, правление было жестоким, наказания — суровыми. Поднебесная корчилась, как в огне. Народ вглядывался, вытянув шею, вслушивался, напрягая слух [в надежде на избавление], горестно взывал к Небу, бил себя в грудь, негодуя на своих правителей. Поэтому на клич Чэнь Шэна откликнулась вся Поднебесная. Однако ныне Его Величество близок к тому, чтобы упорядочить Поднебесную, объединить все земли среди морей; его благорасположение коснулось всех подданных, его добродетель оборачивается для всех милостями. Хотя [государь] немногословен, его слова звучат, как гром; даже если указы не издаются, перемены осуществляются будто по волшебству; заложенные в его сердце устремления сотрясают всё на десятки тысяч ли; низы откликаются на государево слово подобно эху. Что касается дацзянцзюня, то он превосходит Чжан Ханя и Ян Сюна[777]. Поэтому когда вы, Великий ван, сравниваете это с тем, что было при Чэнь Шэне и У Гуане, то, я полагаю, вы ошибаетесь».

Ван спросил: «Значит, по твоим словам, нет никакой надежды на благополучный исход?» Бэй ответил: «У меня есть скромный план». Ван спросил «Какой же?» Бэй отвечал: «В настоящее время чжухоу не вынашивают изменнических замыслов, а среди байсинов нет недовольства. Земли области Шофан обширны, воды и травы там в изобилии, но отправленных туда людей недостаточно для их освоения. Скромный план вашего слуги таков. Нужно подделать [144] прошение чэнсяна и юйши[дафу], в котором предлагалось бы из областей и уделов переселить [в Шофан] влиятельных жэнься[778], а также тех, кто совершил нетяжкие преступления, указом простив их прегрешения. А также всех тех, кто владеет имуществом стоимостью более пятисот тысяч [монет], вместе с семьями переселить в область Шофан. А чтобы все они вовремя прибыли на место, необходимо вместе с ними направить латников. Кроме того, надо подделать приказы правого и левого дусыкуна и чжундугуаня [парка] Шанлинь об аресте наследников чжухоу и их приближённых. Если действовать подобным образом, то в народе возникнет недовольство, а среди чжухоу — негодование. Тогда-то посланные вами опытные ораторы сумеют их убедить, и, может быть, появится один шанс на успех из десяти». [Хуайнаньский] ван сказал: «Это можно попробовать, однако я думаю, что до этого не дойдёт».

После этого ван повелел мастеровым из рабов переселиться во дворец и начать изготовление императорской печати, печатей чэнсяна, юйши[дафу], дацзянцзюня, военачальников, сановников с окладом в две тысячи даней [зерна], начальников столичных приказов и их помощников, тайшоу соседних областей и их дувэев, а также изготовить верительные бирки и головные уборы посланцев ханьского [двора]. Всё это делалось в соответствии с планом У Бэя. Он направил людей под видом совершивших преступление и бежавших на запад [из Хуайнани][779], чтобы они устроились на службу к дацзянцзюню и чэнсяну. В день начала восстания им надлежало убить дацзянцзюня Цина якобы по приказу чэнсяна, чтобы вызвать замешательство [в войсках].

[Хуайнаньский] ван намеревался уже поднять свои войска, но опасался, что его сян и сановники с окладом в две тысячи даней [зерна] не поддержат его. Тогда ван вместе с У Бэем замыслил сначала убить сяна и этих сановников, для чего [было решено] сымитировать пожар во дворце, а когда сян и сановники прибегут на помощь при тушении, убить их. Однако этот план так и не был утверждён.

Кроме того, намеревались приказать людям облачиться в форму цюдао[780] и, держа в руках срочное донесение, примчаться [во дворец] с востока с криками: «Войска Наньюэ вторглись в наши земли!» Именно на этом основании намечали поднять войска[781]. Для этого [попытались] отправить людей в [области] Луцзян и Куайцзи[782] под видом таких цюдао, но они так и не выехали. [145]

Ван спросил У Бэя: «Когда я подниму войска и двинусь на запад, то чжухоу непременно должны откликнуться на это, но если не откликнутся, то как быть?» Бэй отвечал: «На юге надо заполучить [область] Хэншань, чтобы нанести удар по Луцзяну, захватив суда под Сюньяном[783], крепко держать город Сяи[784], контролировать движение [по Янцзы] в Цзюцзяне[785], перекрыть проход в Юйчжан[786], разместить арбалетчиков вдоль Янцзы, чтобы усилить оборону и воспрепятствовать движению [императорских войск] из области Наньцзюнь вниз по реке; на востоке взять под свой контроль Цзянду[787] и Куайцзи, на юге установить связи с сильным Юэ. Поставив под свой контроль междуречье Янцзы и Хуай[хэ], вы сможете продержаться и месяцы, и годы». Ван ответил: «Отлично! Не будем менять этот [план]. В случае неудачи уйдем в Юэ».

В это время тинвэй, опираясь на показания Цзяня, внука вана, призвал для следующего допроса хуайнаньского наследника Цяня. Император поручил тинвэю произвести проверку и назначить [нового] чжунвэя в Хуайнань, чтобы арестовать наследника. Когда [чжунвэй] прибыл в Хуайнань, хуайнаньский ван, узнав [про его задание], стал советоваться с наследником о том, как призвать сяна и высших сановников, чтобы расправиться с ними и поднять войска. Призвали сяна, и тот прибыл [ко двору]. Нэйши же смог бежать и таким образом спасся. Чжунвэй заявил: «Я назначен на пост указом [императора], поэтому не обязан являться к вану». Ван понял, что ему удастся убить только сяна, а нэйши и чжунвэй не явятся; это не приведёт к желаемым результатам, и поэтому сяна отпустили[788].

Ван колебался, окончательного решения всё не принимал. Наследник, понимая, что он виновен в замысле убить ханьского чжунвэя, надеялся, что все соучастники заговора уже убиты и не смогут дать показаний. И тогда он сказал вану: «Все наши подданные, которых можно было использовать, уже схвачены и сейчас недостаточно тех, с кем можно было бы взяться за дело. Если вы, ван, выступите раньше времени, то, боюсь, успеха не будет. Вот почему я, ваш слуга, хотел бы с вашего разрешения отправиться под арест». Ван втайне хотел прекратить [начатое], поэтому разрешил наследнику [отправиться под арест]. Наследник попытался перерезать себе горло, но не умер. У Бэй же отправился к чиновникам императора и рассказал им о том, что он вместе с хуайнаньским ваном замышлял мятеж, поведав все детали их замысла, как изложено здесь[789]. [146]

Чиновники арестовали наследника, старшую жену вана, окружили дворец вана, схватили всех бинькэ, замешанных в заговоре и проживавших в столице [княжества], и стали собирать улики, свидетельствующие о готовившемся мятеже. Император передал дело на рассмотрение гунов и цинов, которые постановили, что все причастные к заговору хуайнаньского вана — лехоу, сановники с окладом в две тысячи даней зерна, а всего несколько тысяч богатых и влиятельных лиц, должны понести наказание в зависимости от тяжести преступления. Хэншань-ван Сы, младший брат Хуайнань-вана, должен быть привлечён к ответственности и взят под стражу. Чиновники, ведущие дело, просили разрешения арестовать Хэншань-вана. Сын Неба сказал: «Каждый чжухоу управляет в своём владении. Они не должны отвечать друг за друга. Пусть соберутся чжухоу, ваны и лехоу и совместно с чэнсяном обсудят это дело».

Чжао-ван Пэн-цзу[790], лехоу по имени Жан[791] и ещё сорок три человека обсудили это и заявили: «Хуайнаньский ван Ань виновен в величайшем преступлении и утрате дао. Совершенно ясно, что он замыслил мятеж и подлежит казни». Цзяоси-ван по имени Дуань[792] при обсуждении сказал: «Хуайнань-ван Ань нарушил законы и вёл себя недостойно, обманывал всех, чтобы внести хаос в Поднебесную, вводил в заблуждение своих байсинов, предал храмы предков, распространял ложь и клевету. В Чунь-цю говорится: "Подданный не сеет смуты, если сеет смуту, то его казнят"[793]. Но преступление Аня больше, чем сеяние смуты, он замыслил мятеж, что уже установлено. Я, Дуань, видел его бумаги, [фальшивые] верительные знаки и печати, карты, из которых вполне ясны его неправедные дела. За это величайшее преступление он должен быть наказан по закону. Что же касается чиновников княжества, получавших от двухсот даней [зерна] и выше и сравнимых с ними [по рангу], а также родичей [вана] и приближённых сановников — всех тех, кто не может быть обвинён по закону за то, что не сумел образумить [хуайнаньского вана], то их надо лишить должностей и титулов знатности и разжаловать в рядовые солдаты. Они никогда не должны вновь поступать на службу и становиться чиновниками. Те, кто не являются чиновниками, пускай откупаются от смертной казни суммой в размере два цзиня и восемь лянов [золота][794]. Известив всех о преступлениях подданного Аня, можно ясно показать всей Поднебесной, что такое праведный путь подданного, так чтобы впредь никто больше не осмелился пойти на злодейство и [147] измену». Чэнсян [Гунсунь] Хун, тинвэй [Чжан] Тан[795] и другие [одобрили это предложение]. Сын Неба направил цзунчжэна с верительной биркой разобрать дело [хуайнаньского] вана. [Цзунчжэн] ещё не прибыл, как хуайнаньский ван Ань покончил с собой[796]. Старшая жена Ту, наследник Цянь и другие, замешанные в мятеже, были казнены вместе со всей роднёй. Сын Неба поначалу не хотел казнить У Бэя, который [в своё время] произносил яркие речи, восхвалявшие Хань. Но тинвэй Тан сказал: «Бэй был главным во всех мятежных замыслах вана. Его преступления не заслуживают снисхождения». Тогда казнили и Бэя. Княжество [Хуайнань] было упразднено, а его территория стала областью Цзюцзян[797].

Хэншань-ван Сы имел от жены Чэн Шу троих детей. Старший сын Шуан был провозглашён наследником, следующим был сын Сяо, а третьей была дочь У Цай. К тому же его наложница — цзи Сюй Лай родила ему четверых детей, а наложница — мэйжэнь Цзюэ Цзи — двоих. Хэншань-ван и Хуайнань-ван были братьями, но не ладили, относились друг к другу с подозрительностью и без должной учтивости. Хэншань-ван, узнав о том, что Хуайнань-ван готовится к мятежу, тоже стал собирать вокруг себя бинькэ, чтобы противостоять восставшим, [поскольку] опасался, что [брат] захватит его земли.

На шестом году [правления У-ди под девизом] юань-гуан (129 г.) Хэншань-ван прибыл к императорскому двору. Его ечжэ Вэй Цин занимался гаданиями и магией и решил подать доклад об этом Сыну Неба, но ван разгневался, обвинил Цина в тяжком преступлении и велел избить палками[798]. Хэншаньский нэйши посчитал это несправедливым и отменил решение [вана]. Тогда ван послал донесение государю с обвинениями в адрес нэйши. Когда стали расследовать дело нэйши, выяснилось, что ван не прав. Кроме того, [Хэншань-]ван неоднократно захватывал поля своих подданных, разрушал могильные насыпи, превращая эти земли в пахотные участки. [Императорские] чиновники обратились с предложением арестовать Хэншань-вана и расследовать [его поступки]. Сын Неба не позволил, но постановил назначать [из центра] всех [хэншаньских] чиновников с окладом от двухсот даней [зерна в год] и выше[799]. Хэншань-ван воспринял эти меры с негодованием и начал совместно с Си Цы и Чжан Гуан-чаном строить [мятежные] планы. Они стали искать людей, сведущих в военном искусстве, а также способных гадать по звёздам и эманациям ци. Днём и ночью они с ваном втайне от всех строили планы мятежа. [148]

[Когда] умерла жена вана Чэн Шу, её место заняла Сюй Лай, но Цзюэ Цзи пользовалась большей благосклонностью [вана]. Их обеих снедала ревность друг к другу. Цзюэ Цзи стала клеветать наследнику [Шуану] на жену [вана] Сюй Лай: «Сюй Лай приказала своей служанке колдовством погубить мать наследника»[800]. [В результате] наследник возненавидел Сюй Лай. Когда старший брат Сюй Лай прибыл в Хэншань, наследник стал бражничать с ним, а потом [в ссоре] ранил его ножом. Жена [вана] была вне себя от гнева и несколько раз наговаривала вану на наследника. Младшая сестра наследника У Цай, ранее была замужем, но потом разошлась со своим мужем и вернулась [в Хэншань]. Там она принялась развратничать с рабами и кэ. [Брат-]наследник не раз упрекал её, но У Цай только злилась и перестала с ним общаться. Когда жена [вана] узнала об этом, она стала с особым расположением относиться к У Цай. Поскольку и У Цай, и её старший брат Сяо рано потеряли мать, они сблизились с женой [вана], а та делала вид, что любит их, в расчёте на то, что они вместе с ней будут чернить наследника. В результате ван неоднократно повелевал наказывать наследника палками.

На четвёртом году [правления У-ди под девизом] юань-шо (125 г.) какой-то человек напал на мачеху жены [вана] и ранил её. Ван заподозрил, что это наследник послал своего человека ранить её, и [опять приказал] побить его палками. Затем ван заболел, но наследник, заявив, что сам болен, не стал ухаживать [за отцом]. [Его брат] Сяо, жена [вана] и У Цай, пороча наследника, говорили: «В действительности наследник не болен, он только говорит, что болен, а на самом деле имеет вполне здоровый вид».

Ван разгневался и собрался сместить наследника, а на его место поставить его младшего брата Сяо. Жена, зная, что ван собрался сместить наследника, одновременно хотела не допустить и Сяо на это место. У жены была прислужница, которая прекрасно танцевала и пользовалась расположением вана. Жена намеревалась приказать прислужнице обольстить Сяо и тем самым опорочить его, надеясь, что будут смещены оба брата, а наследником станет её сын Гуан. Наследник Шуан знал об этом, он помнил, что она постоянно клевещет на него, и решил соблазнить её, чтобы заставить молчать. Как-то они бражничали, и наследник подошел к ней якобы для того, чтобы пожелать ей долголетия, а сам стал хватать её за бёдра, требуя, чтобы жена [вана] разделила с ним ложе. Она разгневалась и пожаловалась вану. Ван призвал [сына] к себе, собираясь связать [149] его и наказать палками. Наследник, зная, что ван намеревается сместить его и поставить наследником его младшего брата Сяо, сказал вану: «Сяо распутствует с вашей фавориткой, У Цай развратничает с рабами, а вы, ван, [только] предаётесь чревоугодию. Позвольте мне доложить обо всём императору». И, повернувшись спиной, покинул вана. Ван послал людей задержать его, но сделать этого не смогли. Тогда [ван] сам сел в колесницу, кинулся в погоню и схватил наследника. Наследник принялся ругать и оскорблять вана, и тот избил его прямо во дворце.

Сяо с каждым днём пользовался всё большим благоволением [отца]. Ван высоко ценил его способности, разрешил ему носить печать вана и называл его цзянцзюнем. Поселил его в отдельном доме, часто жаловал золотом и деньгами, чтобы тот мог привлечь к себе бинькэ. [Приехавшие к нему] бинькэ, прознав про то, что в Хуайнани и Хэншани строят планы мятежа, денно и нощно подталкивали [Сяо] к действиям.

Ван также направил к Сяо двух кэ — Цзю Хэ и Чэнь Си, уроженцев местности Цзянду, готовить боевые колесницы и стрелы с железными наконечниками, изготавливать [поддельные] печати Сына Неба, военачальников, сяна и командиров среднего звена. Ван день и ночь мечтал о таких храбрых мужах, как Чжоу Цю[801], не раз обращался к замыслам и схемам времён мятежа [владений] У и Чу, чтобы положить их в основу [своих] планов. [Однако] Хэншань-ван не осмеливался, подобно Хуайнань-вану, претендовать на трон Сына Неба, а больше тревожился о том, что Хуайнань[-ван] будет стремиться поглотить его владение. Он считал, что, когда хуайнаньцы двинутся на запад, ему надо поднять войска и подчинить себе земли в междуречье Янцзы и Хуайхэ. Вот на что [он] рассчитывал.

Осенью пятого года [правления У-ди под девизом] юань-шо (124 г.) Хэншань-ван отправился к императорскому двору через Хуайнань, [встретился с] Хуайнань-ваном, и они поговорили друг с другом, как полагается братьям. Отбросив прежние разногласия, они договорились вместе готовиться к мятежу. А императору Хэншань-ван направил письмо, в котором сообщал о своей болезни. [В ответ] государь даровал ему право не являться ко двору.

В середине шестого года [правления У-ди под девизом] юань-шо (123 г.) Хэншань-ван отправил своего человека с письмом к государю, в котором просил низложить наследника Шуана и назначить наследником Сяо. Когда Шуан узнал об этом, он послал [150] своего хорошего друга Бо Ина в Чанъань с письмом к императору, где сообщал, что Сяо готовит боевые колесницы и стрелы с железными наконечниками, а также развратничает со служанками вана. Таким образом, он стремился добиться падения Сяо.

Когда Бо Ин добрался до Чанъани, он не сумел вручить государю письмо [Шуана], поскольку был арестован чиновниками в связи с хуайнаньским делом. [Хэншань-]ван, узнав о том, что Шуан послал Бо Ина с письмом к государю, испугался, что тот расскажет обо всех его тайных замыслах, и сам написал государю жалобу, в которой обвинял наследника Шуана в недостойном поведении и преступлениях, за которые тот подлежал публичной казни. [Император] передал это дело для расследования в область Пэй.

Зимой первого года [правления У-ди под девизом] юань-шоу[802] (122 г.) гуны и цины приказали [правителю] области Пэй арестовать всех, кто был связан с заговором в Хуайнани и ещё не был схвачен. Чэнь Си был задержан в доме Сяо, сына Хэншань-вана. Чиновники обвинили Сяо в укрывательстве Си. Сяо не раз слышал, как Чэнь Си обсуждал с ваном мятежные планы, и боялся, что теперь это обнаружится, но ему был известен закон, по которому тем, кто сам заявил о своём преступлении, полагается прощение[803]. [Кроме того,] он подозревал, что посланное с Бо Ином письмо наследника на имя государя раскрывает его дела. Поэтому он поспешил признаться в своей вине и сообщить, как он вместе с Цзю Хэ, Чэнь Си и другими замыслил мятеж.

Когда тинвэй проводил расследование этого дела, гуны и цины потребовали ареста и наказания Хэншань-вана. Но Сын Неба заявил: «Не надо». И послал чжунвэя [Сыма] Аня и дасина [Ли] Си допросить вана. [Хэншаньский] ван правдиво и полно изложил все факты. Дворец вана был окружён чиновниками, которые взяли его под охрану. Когда чжунвэй и дасин вернулись [в столицу] и доложили о результатах, гуны и цины потребовали, чтобы цзунчжэн и дасин вместе с руководством области Пэй провели полное дознание по делу [Хэншань-]вана. Ван, узнав об этом, покончил с собой.

Сяо, как сознавшийся в мятежных замыслах, был прощён за это преступление, но обвинён за разврат со служанками и рабынями вана и был публично казнён. Жена вана Сюй Лай была обвинена в том, что колдовством погубила прежнюю жену Чэн Шу, а наследник Шуан был обвинён в отсутствии сыновней почтительности[804]. Их тоже подвергли публичной казни. Все, кто с [151] Хэншань-ваном замышлял мятеж, были уничтожены вместе с родичами. Княжество было ликвидировано и стало называться областью Хэншань.

Я, тайшигун, скажу так.

В Ши[цзине] сказано: «Жунам и ди дал он отпор, остановил наступление [княжеств] Цзин и Шу...»[805]. Как верны эти слова! [Ваны] Хуайнани и Хэншани были близкими родичами, одна кровь, владели землями в тысячи ли и входили в число чжухоу. Но они не стали верными слугами и вассалами Сына Неба, не помогали ему в управлении, а строили злокозненные планы, замышляли мятежи. В результате отцы и сыновья утратили свои владения, каждый из них раньше времени окончил свою жизнь, став посмешищем для всей Поднебесной. Это было [следствием] не только ошибочного поведения самих ванов, но и порочности нравов [в их княжествах], оказывающих разлагающее воздействие на подданных. А подчинённые им чиновники постепенно тоже толкали их на этот гибельный путь.

Ведь [жители] Цзин-Чу отважны и стремительны, но самонадеянны и безрассудны, любят устраивать смуту, и об этом известно ещё с древности[806].