История Эфиопии

Таким образом, установленные императрицей Ылени, умершей в первые годы пребывания "посольства" в Эфиопии, контакты с Португалией не дали никаких результатов. Эфиопия в канун готовившегося мощного наступления ислама оставалась одинокой. Либнэ-Дынгыль не предвидел надвигавшегося катаклизма. Он думал, что позиции его государства так прочны, что не требуется какой-либо помощи извне. Впрочем, вероятно, в отличие от Ылени Либнэ-Дынгыль недооценивал и португальской мощи. Он полагал, что предложенные им Португалии золото и войска, а также согласие на занятие побережья Красного моря являются справедливой ценой за присылку в Эфиопию специалистов, значение которых для дальнейшего экономического и культурного развития Эфиопии он отлично понимал.

Здесь мы затронули очень важный вопрос, а именно - каковы были причины, из-за которых Эфиопия после периода своего несомненного расцвета, когда она почти равнялась другим передовым цивилизациям тогдашнего мира, отстала от них в дальнейшем своем развитии, с другой же стороны - сумела сохранить независимость, давая отпор как мусульманским, так и европейским попыткам захвата и колонизации. Видимо, причины замедленного развития цивилизации Эфиопии, приведшие к тому, что это государство относится в настоящее время к слаборазвитым странам, следует искать прежде всего в ее длительной изоляции, из-за которой в ней не развилась цивилизация научно-технического типа. Может быть, следует здесь обратить внимание на факт, что не каждый народ - даже и среди европейских - достигал высокого уровня развития науки и техники самостоятельно, а по мере расширения международных контактов перенимал их у других и внедрял у себя. Изолированная Эфиопия в течение ряда столетий оставалась на уровне цивилизации средневекового типа. В ней сохранялась консервативная общественная и экономическая обстановка, а контакты с другими странами Востока - временами очень оживленные - ограничивались торговыми сношениями и не привносили в Эфиопию новых технических идей. Европейские страны были заинтересованы в бассейне Красного моря, прежде всего в качестве торгового пути. Недоступно расположен-{122}ная в глубине континента империя не имела большого значения для этих путей. Попытки же включить Эфиопию в орбиту влияния папства, имевшие место в XVII в., закончились полным провалом. Поэтому и Европа не находила причин, по которым она могла бы особенно интересоваться Эфиопией, не говоря уже об оказании ей какой-либо экономической или технической помощи. Интерес к этой стране проявился значительно позднее, когда Италия, увеличивая свои владения в Африке, обратила внимание на Эфиопию. Так Эфиопия покоилась скрытая горами, которые успешно преграждали доступ к ней.

Из этого, однако, не следует, что начатые в XV в. контакты с Европой абсолютно не имели значения для Эфиопии. Шестилетнее пребывание португальцев в Эфиопии, естественно, вызвало интерес обеих сторон к вопросам обычаев, культуры и вероисповеданий. При эфиопском дворе было много духовных сановников, а среди членов португальского посольства находился незаурядного образования папский посол - отец Алвареш. Неоднократно император вместе со своим окружением присутствовал на отправляемых Алварешем богослужениях по неизвестному в Эфиопии римско-католическому обряду. Целые дни посвящались религиозным диспутам о церковных догматах. Эти диспуты Алвареша в течение нескольких лет, а затем позднейшие контакты с иезуитами можно признать одной из причин крупного раскола в эфиопской церкви, который отрицательно сказался на политической истории всей империи с конца XVI и в продолжение всего XVII в. Однако в ситуации, господствовавшей в первой половине XVI в., эти вопросы еще не казались актуальными для Эфиопии.

С европейской точки зрения португальская миссия также не принесла ни политических, ни экономических результатов. Как и для Эфиопии, для Европы она была интересной лишь в культурном плане. Именно из-под пера Алвареша вышло первое появившееся в Европе достоверное описание Эфиопии. Можно сказать, что вместо создания нового пункта опоры для торговой и колониальной державы Португалии миссия Родриго де Лима принесла Европе лишь информацию о неизвестной дотоле стране и тем самым положила конец периоду, наполненному ис-{123}ключительно мифами о таинственной христианской стране, расположенной будто бы где-то на Востоке, а скорее всего в Индии. Описание Алвареша до настоящего времени осталось ценным источником сведений об Эфиопии начала XVI в.

О контактах Эфиопии с Европой можно бы написать намного больше. Члены португальского "посольства" не были первыми европейцами в Эфиопии, и отправленный императрицей Ылени посол Матеуос не был первым человеком из Эфиопии, достигшим Европейского континента. Сведения о Европе в Эфиопии и, наоборот, европейские представления об Эфиопии накапливались постепенно. Мысль установить тесные связи с Португалией возникла у императрицы Ылени благодаря тому, что эфиопский двор знал о морском и торговом могуществе этой страны. Эфиопия XIV и XV вв. имела более или менее интенсивные - в зависимости от состояния отношений с мусульманским миром - торговые и культурные контакты с Александрией, Иерусалимом и другими центрами Ближнего Востока, в которых европейцы были известны. С начала XV в. делались взаимные попытки установления каких-либо отношений между европейцами и Эфиопией. Обе стороны были одинаково заинтересованы в этом. Первостепенной задачей для европейских стран была проблема христианского союзника на Востоке для облегчения дальнейшей морской экспансии. Важным также считался вопрос о включении этой неизвестной еще страны в сферу влияния папы. В Европе того времени полагали, что Эфиопия может сыграть очень большую роль в плане прорыва мусульманского круга на Ближнем Востоке. Эта никогда не осуществленная мысль о привлечении Эфиопии в антимусульманскую коалицию долго была распространена в Европе.

В свою очередь Эфиопия была также заинтересована в установлении контактов с Европой по той же причине - из-за мусульманской проблемы. С течением времени у Эфиопии также появилась заинтересованность в приобретении достижений в технической области. Однако Европа не имела причины делать доступными для Эфиопии технические и научные достижения. Следует подчеркнуть, что собственно Эфиопии принадлежит первенство в уста-{124}новлении политических отношений с Европой. Посольство Матеуоса в Португалию имеет историческое значение не только как выражение определенной политической концепции правителей Эфиопии, но и с точки зрения дальнейших последствий, какие повлек за собой этот первый контакт. В тот период Эфиопию посетил ряд чужеземцев, например португалец Педро ди Ковильян. Он был главным информатором императрицы Ылени в европейских делах. В течение длительного времени находясь при эфиопском дворе, он снискал себе там большое доверие. Эфиопы также уже тогда посещали Европу, например их делегация была на Флорентийском соборе (1439-1445). Однако не представляется нужным шире заниматься этими контактами, так как они не имели, за исключением экспедиции Ковильяна, большого значения для политической истории Эфиопии.

КУЛЬТУРА ЭФИОПИИ НАКАНУНЕ

МУСУЛЬМАНСКОГО НАШЕСТВИЯ

В первой половине XVI в. вторжение исламизированных народов, населявших юго-восточное пограничье Эфиопии, привело империю к полному упадку. Эта крупнейшая война прервала культурное развитие государства. Прежде чем обратиться к этим событиям, следует несколько остановиться на достижениях Эфиопии в литературе, живописи и архитектуре в период, предшествовавший этим войнам.

Отрезок времени от правления Зэра-Яыкоба до начала христианско-мусульманской войны обычно называют "золотым периодом эфиопского средневековья". Наряду с книгами религиозного характера, жизнеописаниями святых и хрониками правителей в Эфиопии того времени процветала поэзия, особенно религиозная. Важнейшими формами в ней были так называемые сэлам - стихи в честь святых, всегда начинавшиеся словом "сэлам" - "слава", а также мэльк - "образы, представления". Последние - это длинные гимны, воспевающие святых. Появились также книги собраний сэламов и мэльков. Предположительно в то же время был сложен антифон с на-{126}званием "Дыггуа", или собрание литургических песен на каждый день года, снабженных музыкальными знаками, характерными только для Эфиопии 2. В тот период наблюдался также расцвет искусства: стены храмов украшались живописью, а рукописи богато иллюстрировались. Древнейшей известной в настоящее время рукописью, украшенной миниатюрами, является Евангелие императора Амдэ-Цыйона (XIV в.). В области настенной живописи наиболее древними из сохранившихся являются фрески, украшающие некоторые из монолитных церквей Лалибэлы.

Эфиопские правители того времени прославились не только военными действиями или своей политикой. Многие из них записаны в истории этой страны также как меценаты. Они строили церкви, покровительствовали переводам религиозных книг, сами занимались поэзией и живописью. Наряду с Зэра-Яыкобом следует назвать императора Наода, увлекавшегося поэзией и рисованием. Ему же принадлежит мысль возведения в горах Амхара церкви Мэканэ-Сылласе, которая стала одним из прекраснейших сооружений в стране. Церковь строили много лет - еще и после смерти императора. Изумительно украшенная внутри, высотой почти 50 м, с крышей из чистого золота, эта церковь пользовалась славой высшего достижения в области церковной архитектуры Эфиопии того времени. Императрица Ылени на собственные средства выстроила в Годжаме из белого резного камня прекрасную церковь Мэртуле-Марьям. Однако образ культуры Эфиопии "золотого периода средневековья" с трудом воссоздается сейчас по остаткам, уцелевшим в огромном пожаре. {127}

Глава VIII

ТРИДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА (1529-1559).

ИМПЕРИЯ ПЕРЕД УГРОЗОЙ ГИБЕЛИ

НАРАСТАНИЕ КОНФЛИКТА

В Эфиопской империи XVI в. военное искусство имело давние и замечательные традиции, а армия прославилась своей воинственностью. Центр государства находился тогда в гористой местности, передвигаться по которой можно было, только прекрасно зная ее особенности. Со всех сторон подстерегали пришельцев крутые обрывы, при одном неверном шаге грозившие увлечь в бездну, скальные расщелины позволяли укрывшейся в них небольшой группе воинов с успехом сломать ряды вражеского войска, вынужденного цепочкой преодолевать крутизну. Возделывание почвы, покрывавшей плоские вершины, позволяло защитникам, не страдая от голода, охранять в течение длительного времени с этих вершин проходы в долинах, а отвесные и часто обнаженные склоны, по которым пролегали немногочисленные тропы, ведущие наверх, превращали подобные горы, называемые амбами и типичные для рельефа Центрального массива, в естественные крепости. Поэтому такое большое доверие питал к естественной оборонной мощи своего государства император Либнэ-Дынгыль. Однако наибольшая опасность таилась внутри самой империи. Ослабление центральной власти со времени правления императора Бэыдэ-Марьяма вело к усилению независимости знати. В отдельных областях и округах представители местных крупных родов фактически единолично держали власть, платя только дань императору. Притязания местных правителей постоянно росли, и они были заняты более заботой об укреплении собственного значения и положения, чем о независимом существовании империи. {128}{129}

Когда в XVI в., в годы великой войны с мусульманами, Эфиопия переживала один из самых трагичных периодов своей истории, крупные феодалы, несмотря на угрозу государству, были заняты прежде всего упрочением собственного положения. Они вели двойную игру, переходя то на одну, то на другую сторону, чтобы в зависимости от соотношения сил извлечь как можно больше выгоды для себя. Не раз они предательски показывали врагам пути для прохода армии, беспомощной без проводников в незнакомой местности, предупреждали о засадах и без борьбы сдавали свои округа, чтобы только сохранить власть и имущество. Они вступали в союз с врагом против собственной страны. Можно назвать только немногих крупных феодалов, которые государственные интересы поставили выше собственных и остались верными императору, продолжавшему борьбу. В течение нескольких лет император, в молодости распутный и своевольный, подвергался великому и тяжкому испытанию, из которого вышел с поднятой головой, своей стойкостью и мужеством в труднейший момент вызывая уважение современников и потомков.

Эфиопские источники сообщают довольно скупые сведения об этом периоде истории империи. Для изложения хода этой войны были использованы арабские хроники, описавшие события довольно подробно.

Прежде чем произошло великое мусульманское нашествие на Эфиопию, соседние султанаты пережили период дворцовых переворотов и внутренней борьбы за власть. С некоторого времени господствовавшие в султанатах члены династии Уоласма утратили былое значение, и фактическую власть захватили эмиры - военные предводители. Уже в период правления императора Наода набеги против империи организовывались и возглавлялись эмиром Махфузом, часто нарушавшим распоряжения султана Мухаммеда, который во время своего правления (1488-1518) был склонен проводить в отношении Эфиопии скорее примиренческую политику. Однако Махфуз, фактический правитель султаната Адал, организовывая походы против Эфиопии, последний из которых закончился в 1516 г. поражением мусульман на границе Фэтэгара и Йифата. Наступивший затем период смут и борьбы за {130} власть закончился убийством султана Мухаммеда в 1518 г. В течение следующих двух лет у власти побывало пять султанов. В 1520 г. султан Абу-Бэкр-ибн-Мухаммед перенес столицу в Харэр.

АХМЕД-ИБН-ИБРАХИМ ПО ПРОЗВАНИЮ ЛЕВША

И ЕГО ПЛАНЫ ЗАВОЕВАНИЯ ЭФИОПИИ

В непрекращавшихся распрях из-за власти все более явно брали верх представители армии - эмиры, а среди них выделился Ахмед-ибн-Ибрахим аль-Гази. С помощью умелых интриг он укрепил свои позиции, а брак с дочерью Махфуза Бати-Дыль-Уонбэрой поднял его значение в придворных кругах. В конце концов Ахмед-ибн-Ибрахим убил султана Абу-Бэкра (Абу-Бэкэра), посадил на трон марионеточного султана Умар-ад-Дина, а сам, приняв титул имама, фактически установил власть над рядом исламизированных народов, граничивших на юго-востоке с империей. В арабских источниках Ахмед-ибн-Ибрахим называется имамом, а в эфиопских легендах и хрониках за ним упрочилось прозвище Грань (Левша) из-за того, что он все делал левой рукой.

Нам очень немногое известно о происхождении Граня, человека, который организовал и возглавил войну с империей под лозунгом "священной войны" 1. Известно, что Грань, сын гэрада Ибрахима, провел свою молодость при дворе Махфуза, где выдвинулся благодаря собственным способностям. Он женился на дочери Махфуза, по эфиопским преданиям женщине необыкновенной красоты, {131} сжигаемой желанием отомстить империи за смерть своего отца, который погиб - как выше излагалось - в 1516 г. от руки монаха Гэбрэ-Ындрыяса. Постепенно она сумела передать и Граню смертельную ненависть к христианам и желание отомстить за пролившуюся кровь Махфуза. Когда имам Ахмед пришел к власти в Харэре, его первым шагом был разрыв мирных отношений с империей, установленных еще императрицей Ылени и султаном Мухаммедом. Одновременно он усиленно вооружался, собирал армию и открыто готовился к большой войне. Император Либнэ-Дынгыль решил предотвратить удар и первым направил свои войска через Доуаро на Адал. Верховный командующий этой армией уаг шум Фануэль начал грабить пограничные территории Адала, но подошел Грань со своими войсками и полностью его разгромил. Грань перешел границу Доуаро, но, встреченный армией империи, отступил в Харэр. После этого первого сражения с Гранем в 1525 г. на какое-то время установилось перемирие между обеими сторонами. В 1526 или 1527 г. император Либнэ-Дынгыль, обеспокоенный известиями о постоянном усилении армии имама Ахмеда, вновь направил в Адал вооруженную экспедицию, во главе которой на этот раз стал зять императора, правитель округа Бали и верховный командующий эфиопской армией рас Дэгальхан (называвшийся также Дегэльхан или Дегэль). И снова встретились армия императора и армия имама. После шестидневной битвы понесшая значительный урон армия Дэгальхана покинула пределы страны Адал.

Имам Ахмед после победы над Дэгальханом созвал военный совет. Мнения полководцев разделились - одни хотели выступить на Доуаро, другие, и вместе с ними имам, предпочитали направление на Йифат. Вопреки сопротивлению многих военачальников имама сопровождала в военных походах жена Дыль-Уонбэра. Когда мусульманские войска остановились у реки Аваш, имам разделил их на три корпуса, и они вступили в Йифат с трех сторон. Вскоре этот округ был занят, а защищавшая его армия разбита. В сражении пал правитель Йифата Уонаг-Жан (Джан). В плену оказалась, между прочим, тетка императора Либнэ-Дынгыля, которую он в скором времени выкупил за 50 мер золота. {132}

Войска Граня, заходя все более и более в глубь территории Йифат, несли разрушение и смерть, грабя, сжигая и убивая немилосердно. Нагруженные добычей, ведя за собой огромные стада скота, мулов, груды награбленных товаров и массы захваченных в плен невольников, они наконец покинули пределы империи и вернулись в Харэр. Однако это была еще только пограничная война, и имам Ахмед продолжал крупные приготовления к вооруженному походу в глубь империи. Он старался увеличить армию, направив племенам грамоты, призывавшие подняться на "священную войну" против империи. Он грабил императорские караваны, которые везли на мусульманские рынки золото, слоновую кость и невольников, а прибыль от продажи захваченных товаров расходовал на вооружение. По призыву имама поднялись кочевые племена из Сомали, из бедной пустыни Данакиль и с побережья Красного моря. Они приходили к нему, привлеченные перспективой захватить плодородные и богатые водой земли империи. Под лозунгом "священной войны" собирались народы, жившие в Северо-Восточной Африке и на побережье Индийского океана, в бассейне реки Аваш и в районе Больших озер, тянувшихся к югу.

Наконец имам Ахмед-ибн-Ибрахим дал знак начать поход. При достижении границ империи он разделил армию на три корпуса, торжественно вручив их командующим знамена. В центре находился белый в красном обрамлении стяг имама, красиво выписанные на нем суры Корана должны были воодушевлять сердца воинов. При имаме находилась его неотступная спутница Дыль-Уонбэра, готовившаяся вскоре стать матерью. Рядом со стягом имама развевалось белое знамя визиря Адоле, стоявшего во главе отряда в двести конных и две тысячи пеших сомалийских воинов; красное знамя Мэттана-ибн-Отмана, шурина имама, командовавшего сотней кавалеристов и тремя тысячами пехотинцев, главным образом сомалийских; красно-желтый стяг Мухаммеда-ибн-Ибрахима, брата имама, возглавлявшего сотню конных и две тысячи пеших воинов из племен, населявших приозерье и верховья реки Аваш. Армия имама переправилась через реку Аваш на границе Фэтэгара и Йифата, после чего захватила округ Кэсэм и перешла реку Моджо. Затем она {133} направилась к населенному пункту Бадуки, где находилась резиденция императора с богатой церковью, выстроенной императрицей Наод-Могэсой.

Когда весть о приближавшейся армии имама Ахмеда достигла императора Либнэ-Дынгыля, он немедленно направился в центральные районы государства и, остановившись в округе Бет-Амхара, начал там концентрацию своей армии. Сюда стягивались полки из различных областей, формировались отряды из народов тигре, агау, амхара. Подходили войска из Годжама, Бэгемдыра, Ангота, Кыдда, Гэнь и из прибрежных районов. Одновременно в оставленном императором Бадуки (который в настоящее время иногда отождествляется с Бульга) собирались войска из Бали, Доуаро, Фэтэгара, Гэнз, подходили сюда знаменитые и грозные лучники племени майя, вооруженные отравленными стрелами. И эфиопские, и арабские хроники сходятся во мнении, что силы императорских войск значительно превосходили число воинов имама.

Император приказал отрядам, собравшимся около Бадуки, избегать сражения до его прихода с основными войсками, а от решительного столкновения приказал уклоняться, хотя бы ценой сожжения города. Тем временем среди военачальников стоявшей у Бадуки армии возник спор о том, следует ли послушаться приказа правителя и допустить захват императорской резиденции, а также разрушение церкви. В конце концов решили дать битву у берегов реки Сэмэрма. Битва длилась несколько дней. Дважды в самом начале своего великого и так тщательно готовившегося похода имам стоял перед угрозой полного поражения. Не имевшие навыка сражений с регулярным войском, передовые отряды часто разбегались, ломая строй наступавших флангов армии, сея сумятицу и замешательство в рядах. Эфиопская армия, увидя хаос во вражеском стане, бросилась в погоню, также нарушив строй и тем ослабив свои главные силы. Наступил момент, когда около имама осталось едва ли сорок воинов. Казалось, что императорские войска без труда разобьют эту горстку людей. Однако в этой панике имам сумел преградить путь убегавшим в беспорядке воинам. Верные солдаты Ахмеда безжалостно, с большим кровопролитием остановили бегущих и заставили вернуться на поле боя. Оказавшиеся {134} между двух огней беглецы вновь выступили против императорских войск, которые, будучи уверены в победе, уже сломали боевой строй, увлеченные погоней. В результате эфиопские войска понесли поражение. Правда, имам не вошел в Бадуки, куда вскоре подоспел император с остальной армией, но победу одержал и этим очень поднял дух в своем войске. Армия имама состояла из воинов, привыкших главным образом к набегам и грабежам, и была неопытна в ведении регулярных боев, но все же победоносно выдержала первое сражение, проведенное в непривычном для нее боевом порядке. Это была большая удача имама Ахмеда-ибн-Ибрахима. Император Либнэ-Дынгыль строго осудил своих полководцев за ослушание, но в конце концов оценил положительный результат проигранного сражения, поскольку было спасено Бадуки.

СРАЖЕНИЕ У ШЫНБЫРА-КУРЕ

Было начало 1529 г. Императорская армия из Бадуки выступила в направлении Шынбыра-Куре, населенного пункта, находившегося, по мнению одних, в Фэтэгаре, по мнению других - на территории Йифата. В ту же сторону направлялись войска имама. Теперь война велась уже не за трофеи, не за пограничные уделы, а за всю империю. Непосредственно перед сражением Либнэ-Дынгыль и имам Ахмед выступили перед войсками, поднимая боевой дух своих армий. Делали они это по-разному. Император с пренебрежением отзывался о неприятеле и его силах, считая противника недостойным мощи и мужества своих воинов. Имам Ахмед рисовал своим солдатам соблазнительные картины райской жизни и гурий, ожидавших души погибших за веру ислама, перед которыми настежь распахнутся райские врата, а двери ада будут закрыты. Войска выстроились в боевые порядки. Император, окруженный конной гвардией, наблюдал за происходящим. Грань находился в центре своих войск. Восходящее солнце застало армии на боевых позициях. Эфиопские отряды сомкнутым строем двинулись на оба фланга армии Граня. Туча стрел из луков, пыль от конских копыт и пеших рядов тенью нависла над полем боя. Это {135} была необыкновенно яростная битва, и никто никому не уступал. На поле боя полегли многие замечательные эфиопские полководцы. Погиб в бою от стрелы, попавшей в глаз, нэгаш Доуаро Амха-Тынсай; погиб цэхафе лам Робель; погиб правитель Тигре Ыкубэ-Микаэль, пронзенный копьем самого имама; разрубленный пополам саблей, погиб рас Жан-Белеу; погиб бахыр нэгаш Зоуонгель; погибли правители Агаме, Шире, Тэмбена, Абэргэле, Целемта. Согласно арабским источникам, одних только полководцев из Тигре погибло 86, из других мест 125. Более 15 тыс. трупов усеяло поле битвы, которое оставила потерпевшая поражение армия императора. Невосполнимые потери понесли наиболее доблестные полки империи, особенно войска с севера, воинственные тигрейские полки. У Шынбыра-Куре остался лежать цвет эфиопского военного командования и верных императору феодалов. Это было страшное поражение, открывшее двери нашествию Граня. Произошло это в феврале (или марте) 1529 г.

Значительные потери понес и противник. Хотя армия имама захватила много трофейного оружия, лошадей, мулов и невольников, она была также сильно потрепана в ходе обеих битв - у реки Сэмэрма и в Шынбыра-Куре. Поэтому имам вернулся в Харэр, чтобы дать отдых армии. Восполнив понесенные потери, он вновь двинулся на Эфиопию в июне 1529 г. На этот раз он направился в Доуаро, куда вступил со стороны реки Уаби-Шэбэлле. Захватывая Доуаро, он жег и казнил, брал бесчисленные трофеи людьми, скотом и товарами. С самого начала ему пытался оказать вооруженное сопротивление рас Бэнят, правитель Доуаро, но часть феодалов вошла в сговор с имамом и согласилась отдать некоторые округа без боя при условии, что они не будут разграблены. Однако в центральных районах Доуаро имам встретил все же вооруженное сопротивление. Против него выступили феодалы из Доуаро Фануэль, Кыфле, рас Бэнят и другие. Войска имама, разделенные на несколько корпусов, покоряли провинцию, пользуясь услугами местных проводников, которых набирали из многочисленных последователей ислама. Среди них более всех помог имаму человек по имени Раджих, прекрасно знавший все дороги {136} и переходы и осведомленный о том, какие из местных феодалов согласятся перейти на сторону мусульманских войск. Вооруженное сопротивление не очень помогало в данной ситуации. Снова императорские военачальники гибли в бою, оказывались в плену, а некоторые, отказавшись от борьбы, переходили к Граню, переменив веру. Из Доуаро, несмотря на сопротивление части своей армии, которая, значительно обогатившись, требовала возвращения в Харэр, имам направился в провинцию Бали, которая также ему покорилась. И лишь отсюда имам вместе с армией повернул к Харэру.

Июньский поход 1529 г. в Доуаро и Бали следует расценить как грабительский, а не направленный против основных сил империи. Вероятно, подобным же образом оценил его и Либнэ-Дынгыль, если не послал главные свои силы на помощь подвергавшимся нападению территориям, а предоставил их защиту местным войскам. Правда, имам прошел через обе пограничные области, обозначив свой путь пожарищами и пепелищами, но он не занимался там никакими политическими вопросами. Несмотря на то что он нашел союзников, мирным путем передавших ему ряд округов и даже перешедших на его сторону, имам Ахмед не назначил в завоеванных провинциях наместников, бросив их на произвол судьбы, и не направился далее в глубь империи. Вполне вероятно, что, несмотря на предшествовавшие успехи, фактический правитель Харэрского султаната еще не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы двинуться в глубь труднодоступного Центрального массива. Он вынужден был считаться и со своей армией, которая, бесспорно, главную цель всех походов видела в трофеях и, обогатившись до пресыщения, требовала возвращения домой. Имам не жалел усилий, чтобы разжечь в своих воинах ненависть к христианам и вдохновить их на "священную войну". Вскоре сказался результат этой деятельности, чему в немалой степени способствовали его прежние боевые успехи.

По возвращении в Харэр имам использовал трофеи похода в Доуаро и Бали прежде всего на перевооружение своей армии и для нового пополнения. Таким образом сама империя в какой-то степени оплатила расходы, {137} связанные с войной, ведущейся против нее. В Харэр прибывали все новые воины и вступали в армию имама, слава которой уже вышла за пределы Африканского континента. Прибыли сюда, например, отряды из Южной Аравии, из племени махра, чтобы принять участие в дальнейшей войне против империи. Имам увеличивал численность своих войск, а средства от захваченных трофеев он расходовал на приобретение огнестрельного оружия, которого до сих пор у него было немного. После двухмесячного отдыха армия имама Ахмеда вновь выступила против империи. На этот раз она имела семь артиллерийских орудий. Перед походом имам поклялся или вернуться в Харэр, завоевав всю империю, или погибнуть. Войска имама вновь двинулись к Доуаро со стороны реки Аваш.

БИТВА В АНЦОКИИ И У АЙФЭР

Император, после того как верные ему правители Доуаро и Бали или погибли, или попали в плен во время июньского похода 1529 г., направил часть своих войск на защиту этих территорий, которым вновь угрожала опасность. Войска имама через территорию Доуаро направлялись к Дамоту. Ближайшей задачей, какую поставил имам перед своими солдатами, было ограбление церкви в населенном пункте Анцокия. Здесь вооруженное сопротивление захватчикам должны были оказать командующие императорских войск: битуоддэд Бэдлай, рас Дэгальхан и другие. Войска Граня двинулись в направлении Хадьи. Проводники указывали имаму скрытые дороги, которыми он, минуя сосредоточенные при главных переходах засады императорских войск, приближался к Анцокии. Рас Дэгальхан, зять Либнэ-Дынгыля, не решился сам дать бой Граню и обратился к императору с просьбой о подкреплении. Вскоре подошел со значительными силами правитель Фэтэгара рас Ыслам-Сэгэд, называвшийся также битуоддэд Ысламо. Большую часть его армии составляли лучники из племени майя, которых боялись войска имама, потому что их отравленные стрелы вызывали смерть в страшных мучениях. В битве у реки Сэмэрма именно они были одной из причин паники среди его отря-{138}дов. Костяк армии составляли бесстрашные полки из Бали. Рас Ысламо вместе с военачальником по имени Аббет, поделив силы на два корпуса, расположили войска на тщательно выбранных позициях в горах около анцокийской церкви.

Битва в Анцокии, состоявшаяся в феврале (или марте) 1531 г., относится к важнейшим в этой войне. Чашу весов победы перетянула на этот раз артиллерия, примененная в этой войне впервые. Несмотря на героическое сопротивление раса Ысламо и военачальника Аббета, пушки внесли сумятицу в наиболее храбро до сих пор сражавшиеся полки пехоты из Бали, заставив их отойти с позиций. Анцокия пала. За уходившим расом Ысламо пустилась погоня, которая окончательно рассеяла разбитую армию, а самого раса вынудила к одинокому бегству в глубь провинции Хадья. Войска Граня вступили в округ Айфэр, где захватили богатые трофеи. Некоторые солдаты Граня вели с собой до тридцати мулов и по десятку невольников, не считая скота, оружия, щитов, богато украшенных и обычных седел и другого добра. В Шарка, куда затем направилась армия имама, безуспешно пытался оказать ему сопротивление битуоддэд Бэдлай. Здесь были взяты в плен жены и дети некоторых крупных феодалов, которые, чтобы вызволить своих близких из плена, начали переходить в ислам и на сторону Граня. Последний держал слово: возвращал неофитам семьи и щадил их имущество. В Шарка впервые достались им в качестве трофеев золото и ткани. Оттуда армия направилась к Доуаро и в населенном пункте Андурах без борьбы захватила церковь, которую, кажется, 11 лет строил знаменитый нэгаш Годжама Уосэн-Сэгэд. Командующие мусульманскими войсками вошли в церковь и были поражены ее архитектурой и орнаментикой, греческими коврами, иконами, тонким полотном, шелками и драгоценными камнями. Потом церковь разграбили и сожгли.

Либнэ-Дынгыль после получения известия о поражении раса Ысламо у Анцокии, о сожжении церкви Уосэн-Сэгэда и безнаказанном разбое Граня в Доуаро и граничивших с этой провинцией округах поспешно стал сзывать полки и формировать новую армию, во главе которой поставил правителя округа Ангот раса Тэкле-Ийесуса. {139} Костяк армии составили отряды из Тигре и Ангота. Тридцать тигрейских военачальников и наместники округов: из Шире - Сэмаил, из Цэлемта - Абрахам, из Хамасена и Кыдда - Кыфле, из Годжама - Гийоргис, из Бэгэмдыра - Йисхак - и многие другие привели с собой многочисленные полки, и каждый из них - как сообщает не без преувеличения арабская хроника - возглавлял не менее 10 тыс. солдат. К этой армии присоединился рас Ысламо, которому император хотя и простил поражение, но, не забыв потери войск, не доверил на этот раз командования. Рас Тэкле-Ийесус решил захватить врасплох армию неприятеля и атаковать ее с тыла. Он рассчитывал, что армия Граня, захватив уже достаточно трофеев, начнет отходить через Доуаро, а он с войском двинется вслед за ними и будет преследовать их далеко за пределами империи. Однако имам был прекрасно информирован через своих людей, находившихся в близком окружении командования императорской армии, обо всех планах Тэкле-Ийесуса. Захваченной врасплох оказалась не армия Граня, а войска Тэкле-Ийесуса, которые, проснувшись на рассвете, увидели перед собой будто из-под земли выросшие мусульманские полки, приведенные к лагерю хорошо знавшими местность проводниками. У императорской армии не оставалось никаких шансов. Погибли рас Тэкле-Ийесус и рас Ысламо, погибли или оказались в плену все вышеперечисленные наместники. На поле боя осталось 130 военачальников из Амхара и Тигре. Эфиопская армия потеряла все свое снаряжение. Это сражение вошло в историю под названием битвы у Айфэр. После нее феодалы Доуаро прекратили сопротивление и подчинились власти имама.

За армией Граня уже тянулся огромный обоз трофеев. Много разной добычи и пленных приходилось на каждого солдата. Воины имама уже хотели возвратиться домой. Однако на этот раз имам не допустил превращения "священной войны" в грабительский набег. В узком проходе между скалами он остановился и приказал рубить головы всем, кто оставит при себе больше добычи, чем может унести один мул. В округе племени майя, который не был разграблен из-за страха перед отравленными стрелами, воины имама с плачем и криками бросали добычу, чтобы {140} идти дальше в "священный" поход. Теперь целью похода был плодородный и урожайный округ Уорэба, поблизости от Уодж, являвшийся житницей империи.

УОСЭН-СЭГЕД

Либнэ-Дынгыль, войска которого потерпели очередное тяжелое поражение, отступил из округа Уодж и не стал давать сражения находившемуся неподалеку Граню. Его войска понесли очень чувствительные потери и не были способны к следующему сражению. Император Эфиопии, находясь от Граня на расстоянии только одного перехода, смотрел в отчаянии на дым пылавшей императорской резиденции в Гэбэрге, где родился его отец, император Наод. Свою же резиденцию в Бадуки поджег он сам, чтобы она не досталась врагу. Император выступил в направлении Дамот, куда подходил с войсками бывший регент Эфиопии, крупный амхарский военачальник Уосэн-Сэгэд, нэгаш Годжама (по некоторым документам - нэгаш Дамота). Престарелый Уосэн-Сэгэд был окружен в Эфиопии всеобщим уважением. Можно с уверенностью сказать, что он пользовался авторитетом если не большим, чем император, то равным ему. Мудрость и справедливость снискали Уосэн-Сэгэду огромную популярность, выражением которой было его прозвище, распространенное в народе: Йедыха-Аббат - "Отец бедных".

Встреча Уосэн-Сэгэда с императором произошла вскоре после разорения армией Граня плодородного округа Уорэба и сожжения Гэбэрге. Теперь инициативу дальнейшей политической и военной деятельности взял в свои руки Уосэн-Сэгэд. Прежде всего он направил Граню письмо, в котором сообщал о своем прибытии в армию, одновременно советуя имаму покинуть пределы Эфиопии и довольствоваться прежними успехами. "Победа не вечна,- писал Уосэн-Сэгэд,- достаточно тебе и того, что ты совершил. Возвращайся домой. Ты твердишь сам себе: я обратил в бегство императора у Шынбыра-Куре, я сделал то же самое в Анцокии, в округе Зари я уничтожил императорские войска. А теперь перестань обманывать сам себя: императорские силы восстановлены. У императора многочисленная армия, какой ты не видел и не знал {141} прежде - это народы гураге, гафат 2, люди из Дамота, Ыннарии, Зейта, Джиммы... Возвращайся с золотом и добычей к себе... Я тот, кто убил твоего старшего брата... Не думай, что я буду таким же военачальником, каких ты встречал до сих пор. Я - Уосэн-Сэгэд". Ответ Граня звучал так же высокомерно: "Мы не боимся рабов, так как знаем их. А ты, если ты такой, каким считаешь себя - мы на твоей земле,- сражайся за нее".

Вступление в войну Уосэн-Сэгэда подняло дух в армии императора и смутило неприятеля, тем более что как раз заболел имам, а в дополнение ко всему приближался сезон ливней 1531 г. и воины Граня вновь возымели большое желание вернуться в родные края. Таким образом, стратегический план Уосэн-Сэгэда имел большие шансы на успех. Он намеревался разделить императорскую армию. Одна ее часть под командованием самого императора должна была направиться в горную местность Дамота и, блокировав проходы, ведущие в глубь этой области, не пропускать армию Граня. Вторая часть войск, возглавлявшаяся Уосэн-Сэгэдом, должна была пройти через округа Уодж и Доуаро в направлении Адала и нанести удар Харэру, столице султаната, совсем лишенной какой-либо военной защиты. Уосэн-Сэгэд рассчитывал вызвать разделение армии Граня, часть которой двинулась бы за императором в Дамот, а часть или даже вся армия вынуждена была бы покинуть пределы империи, чтобы защитить собственную территорию. Разделенный таким образом на два отряда противник должен был потерпеть поражение. Однако в округах, где велись военные действия, влияние Граня уже стало значительным. Слишком много феодалов по принуждению или подкупу перешло на сторону Граня и теперь боялось мести императора. Поэтому они не только донесли Граню о стратегических планах командования императорских войск, благодаря чему имам избежал задуманной Уосэн-Сэгэдом засады, но также за высокие должности и богатство указали узкие {142} и малоизвестные проходы в горах Дамота, по которым вражеская армия прошла и напала внезапно с тыла на императорский корпус, охранявший главный путь, ведший в этот округ. После ожесточенного боя врукопашную в горном ущелье еще раз разбитая императорская армия поспешно отошла в Уодж и Доуаро, чтобы объединиться с Уосэн-Сэгэдом. За ней по пятам двигалась победоносная армия Граня, грабя Дамот и Доуаро, Уодж и Фэтэгар. Все церкви и монастыри в этих местностях были сожжены, ничего не осталось от богатых торговых населенных пунктов, встретившихся на их пути. Хозяйственные и культурные ценности процветавшей империи обращались в пепел. 17 июля 1531 г. солдат Граня по имени Абубэкэр поджег знаменитый монастырь Дэбрэ-Либанос. В огне сгорели рукописи, собиравшиеся в течение веков, были разграблены драгоценные предметы религиозного культа, сокровищница размещавшейся здесь издавна резиденции ычэге. Часть монахов, не вынеся зрелища гибели своего монастыря, духовной столицы империи, бросилась в пламя. В конце концов область Шоа и округ Уорэба также подчинились Граню.

Уосэн-Сэгэд отдавал себе отчет в том, что оставление императором позиций в Дамоте равноценно сведению на нет его стратегических планов. Однако он решил скорее погибнуть, чем прекратить борьбу, и, невзирая на сезон ливней, готов был дать бой Граню. Имам Ахмед вопреки мнению большинства своих военачальников и желанию своей армии, насытившейся трофеями и военными трудами, тоже не помышлял о прекращении борьбы. Под дождевыми потоками, по грязи, в которой увязали лошади и мулы, скользкими горными тропами, без отдыха, вел Грань свое войско навстречу армии Уосэн-Сэгэда, бросив даже артиллерию, увязшую в болотистой местности. Он полагал, что крайне тяжелый для передвижений сезон ливней будет способствовать решительной победе над эфиопскими войсками, деморализованными последним поражением в Дамоте. Уосэн-Сэгэд шел ему навстречу. Императорские войска переправились через опасно поднявшиеся воды в реке Аваш, на что до этого никто в Эфиопии не решался. Переправа осуществлялась на лодках, спешно построенных несколькими европейцами {143} генуэзцами, каталонцами, греком, баском и немцем,- которые, освободившись некогда из мусульманского плена, оказались в империи и остались при дворе Либнэ-Дынгыля. Уосэн-Сэгэд направился к горе Бусат, чтобы там на выгодных позициях дать бой Граню. Однако не успел. Войска имама Ахмеда подошли раньше, чем их ожидали, и Уосэн-Сэгэд вынужден был принять бой. Первая атака мусульманского войска была отражена, потом последовали вторая, третья, четвертая и пятая. Наконец, гэрад Шамун возглавил новую атаку мусульман и сломал строй неприятеля. Тогда в бой вступил сам старец Уосэн-Сэгэд. Ему подвели коня, и с копьем в руке он повел в бой свои пошатнувшиеся ряды, воодушевляя их криком и заражая собственным примером. Навстречу двигались мусульманские отряды, во главе которых мчался на коне с саблей в руке гэрад Абид. Уосэн-Сэгэд атаковал его и насквозь пронзил левое плечо, но копье при этом сломалось, а меч он не успел извлечь, и в этот момент гэрад Абид нанес ему удар саблей по шее. Уосэн-Сэгэд свалился с коня. Тут же раздался крик в мусульманских рядах: "Уосэн-Сэгэд мертв!" Напрасно призывал годжамский нэгаш своих солдат: "Продолжайте сражаться, я жив!" После стольких поражений падение с коня знаменитейшего из полководцев потрясло императорских солдат. Они не сражались больше с таким воодушевлением. Бой был проигран. И снова остались лежать на поле боя наиболее преданные императору военачальники, и среди них аззаж Тэклэ-Хауарьят, наместники Ындэрты и Лалибэлы, всего около 30 деятелей империи. Уосэн-Сэгэд, по одним сведениям, погиб сразу после падения с коня, убитый гэрадом Абидом, по другим - после битвы, когда сопротивлялся пленению. Его смерть была огромной утратой для империи. Ибо не было среди знати и при эфиопском дворе человека, равного ему по авторитету.

Все более узкий круг людей, верных и заслуживавших доверия, оставался при императоре Либнэ-Дынгыле. Один за другим гибли лучшие, и среди них потеря Уосэн-Сэгэда была наиболее чувствительной. После его смерти в бою, точную дату которого хроники не сообщают, многие округа сразу перешли на сторону имама, приняв ислам. Армия имама все шире растекалась по империи, за-{144}няв Тэгулет и Гыддым, а императорская, покинув Уодж, быстрым маршем, несмотря на сезон ливней, направилась в провинцию Амхара.

ВЫТЕСНЕНИЕ ИМПЕРАТОРСКИХ СИЛ В ГОРЫ СЕВЕРА

В середине 1531 г. Либнэ-Дынгыль покинул территорию Шоа. Однако Грань, будучи более военачальником, чем политиком, все еще удовлетворялся военными успехами и в оставленных императорской армией областях не устанавливал собственного правления, ограничившись их завоеванием и разграблением. Либнэ-Дынгыль, наоборот, хотя и покинул Шоа и юго-восточные окраины, которые не сумел отстоять на поле боя, но оставил там старшего сына Яыкоба в качестве представителя господствовавшей династии, хотя позиции ее на данных территориях были очень шаткими. Либнэ-Дынгыль собирался организовать оборону оставшейся части империи в высокогорном и действительно труднодоступном округе Бет-Амхара. Неприступной крепостью возвышались здесь горы. От берегов реки Аббай (Голубой Нил) до озера Хайк и области Ангот тянулись крутые, обрывистые, почти отвесные и совсем голые скалы, непреодолимые для армии и конницы. В глубь округа вело едва ли пять проходов в виде не очень широких ущелий, с нависшими над ними с двух сторон обрывистыми склонами, которые даже небольшое количество воинов могло долго и успешно защищать.

На этой естественной границе император Либнэ-Дынгыль тщательно организовал оборону. У каждого из пяти проходов находились войска. Защиту двух важнейших ущелий, Маят и Уосиль, возглавили рас Дэгальхан и сам император. Рас Дэгальхан приказал у входа в ущелье Маят выкопать еще дополнительно глубокий ров. Внутри ущелья он всюду расставил отряды войск из Гыддыма и Тигре, входившие в состав возглавляемого им корпуса. Такой же ров выкопал у ущелья Мэнзи рас Бэнят. Император Либнэ-Дынгыль расположился на склонах гор, защищавших вход в ущелье Уосиль. Когда шла эта подготовка в императорском лагере (июль - август 1531 г.), имам также не бездействовал. Часть войск под командованием визиря Адоле он оставил в Фэтэгаре и в {145} юго-восточных районах, другую же повел сам на север. Имам Ахмед принял решение атаковать округ, который защищал Либнэ-Дынгыль. Рас Дэгальхан, на которого была направлена первая атака войск Граня, успешно и без больших для себя потерь отразил ее, тогда имам Ахмед решил отказаться от осады ущелья Маят и перейти к оборонявшимся императором воротам ущелья Уосиль. Войско его двигалось без обоза, он приказал своим людям не трогать церквей, не грабить, говорить только на местном амхарском языке, а специально высланным вперед отрядам он приказал распространять весть, что идущие за ними войска являются частью войск Дэгальхана, которые, победоносно отразив атаку Граня у Маят, направляются на помощь императору. Весть о приближающейся якобы армии Дэгальхана достигла императорского лагеря, расположенного на горе над ущельем Уосиль, и оттуда спокойно смотрели на взбиравшиеся по отвесной тропинке отряды, не подозревая о страшном обмане. Тридцать кавалеристов и пятьдесят пехотинцев преодолели уже половину подъема. Сзади подтягивались следующие отряды.

Вдруг с вершины горы, где спокойно хлопотали императорские солдаты, заметили клубы дыма над ближайшей церковью. Страшное проклятие вырвалось из уст Граня в адрес того пьяного солдата, который нарушил приказ и поджег христианский храм, обнаружив таким образом приближавшиеся неприятельские войска. Имам начал торопливо преодолевать оставшуюся часть крутизны, а на вершине спешно кинулись седлать коней, хватать щиты, копья и мечи. Из императорских рядов на бешеной скорости вырвался наездник и, приблизившись к скачущему впереди имаму, прокричал формулу мусульманской веры, после чего повел войско имама в атаку. Всего около часа длился бой на вершине. Императорских солдат, которые приписали коварное появление Граня колдовству, охватил панический страх. Они сдавались без борьбы, прося о пощаде, бросались в бездну, гибли под ударами подходивших отрядов, взбирались на деревья, ломавшиеся, под их тяжестью и увлекавшие их на дно пропасти. Эфиопы выкрикивали заклинания, думая силой собственной магии уничтожить мнимые чары имама. Вскоре разбежались последние императорские солдаты. Перед глазами защищав-{146}шегося у входа в шатер Либнэ-Дынгыля появилась мощная фигура. По росту великана и сабле в левой руке император догадался, что это Грань-Левша. Не узнанный врагами правитель без коня кинулся бежать, бросив свой императорский шатер, трон и весь двор. Укрывшись до наступления сумерек среди деревьев, в сопровождении двух спутников пробрался он под покровом ночи на следующую горную вершину и ускользнул от погони. 21 октября 1531 г. пало ущелье Уосиль, открыв путь в недоступный до этого район Эфиопии, сердце империи.

ПОТЕРИ, ПОНЕСЕННЫЕ ЭФИОПСКОЙ КУЛЬТУРОЙ

В этой области между горных цепей находились плодородные долины, по которым текли реки и где прекрасно росли все культуры. Здесь было выстроено много церквей, монастырей, накопивших многочисленные сокровища и богатые библиотеки. Перед армией Граня открылся дуть к овеянному легендами центру Эфиопской империи. Для начала захватчики разграбили белый шатер императора, забрав из него трон, доспехи, парчу и шелка, не считая взятых в плен придворных дам знатного происхождения. В течение трех дней солдаты имама тешились своей добычей. Но от непривычного холода, царившего на этой возвышенности, они очень страдали и даже многие погибли. Проводники указали Граню наиболее богатые из здешних монастырей. Визирь Нур-ибн-Ибрахим направился к монастырю Атронсэ-Марьям, некогда построенному и богато одаренному императором Бэыдэ-Марьямом; Сиди Мохаммед - к Дэбрэ-Нэгодгуад, монастырю императора Зэра-Яыкоба, где, кроме неисчислимых богатств, хранились доспехи султана Бэдлая-Чудовища, захваченные в 1435 г.; сам имам двинулся к Мэканэ-Сылласе, самому замечательному церковному сооружению империи, строившемуся в течение нескольких лет Наодом и незадолго до этого достроенному правящим императором. Другие отряды направились к остальным монастырям и пустыням.

Хроника рассказывает, как в окружении высших сановников имам Ахмед подошел к собору Мэканэ-Сылласе. Насладились очи его внешним великолепием, которое {147} превзошло все ожидания: двери храма были выложены плитками разноцветного золота и серебра с инкрустацией жемчугом, крыша позолочена, стены украшены позолоченными изваяниями. Затем имам торжественно вступил внутрь и, насмотревшись на пышность орнамента, отдал приказ разрушить это произведение архитектуры и искусства Эфиопской империи, не имевшее себе равных во всей стране. Сотнями топоров сдирали со стен золото, серебро и драгоценные камни. Все сорвать не сумели и подожгли храм, еще полный богатств. Подобным же образом визирь Нур разрушил Атронсэ-Марьям и вынес оттуда Евангелие с золотыми страницами, алтарь из чистого золота, забрал золотой прибор, на котором, по распоряжению императора Бэыдэ-Марьяма, имел право есть здешний церковный сановник; та же участь постигла монастырь Дэбрэ-Нэгодгуад. Все монастыри в этом районе были разграблены, а потом сожжены, и вместе с ними сгорели памятники эфиопской письменности, заботливо собранные и хранившиеся в монастырских библиотеках. Беззащитные монахи пытались - в основном безуспешно - спасти от захватчиков бесценные богатства монастырей. Часто они сами гибли в пламени, не желая видеть, как бесчестят их храмы. Фанатичный имам, с таким трудом разжегший в своих солдатах рвение к войне во имя веры, переживал свой большой триумф. Страшное бедствие, не имевшее себе равных в истории империи, распространялось все шире.

Император Либнэ-Дынгыль отступил к реке Бэшило. Вслед за ним направилась мусульманская погоня, возглавленная гэрадом Ахмушу. Погоня следовала за императором до Бэшило, после чего повернула назад. Император вступил в Бэгемдыр, а корпус Ахмушу направился к горе "заточенных князей" Амба-Гышен, где были собраны многочисленные сокровища, роскошные наряды, драгоценная утварь и другие богатства, среди которых проходила жизнь претендентов на престол. На вершине Амба-Гышен текли потоки, увлажнявшие почву, возвышались украшенные и богатые жилища, где в момент нашествия Граня находилось много императорских родственников и свойственников. На отвесные стены поднимались по лестницам, а железные барьеры охраняли вход. {148}

Амба-Гышен защищали яростно. 25 ноября 1531 г. мусульманские войска прекратили атаки, а предводитель атаковавшего корпуса гэрад Ахмушу был захвачен в плен и обезглавлен. Разгневанный поражением имам Ахмед хотел сразу же вновь двинуться со своей армией на Амба-Гышен, но остальные военачальники удержали его от этого шага. Они стали указывать ему, что многочисленные завоеванные округа фактически остаются во владении императора, так как там не поставлены новые правители, а старым, несмотря на их измену императору, нельзя было особенно доверять из-за их приверженности христианской вере. Имам согласился с их мнением и приказал визирю Адоле прибыть с его армией в Дэбрэ-Бырхан, туда, где должны были встретиться разделенные в середине 1531 г. мусульманские войска. Сам же он, прежде чем выступить к Дэбрэ-Бырхан, двинулся на север к озеру Хайк, на берегу которого стоял знаменитый монастырь Дэбрэ-Ыгзиабхер, а на острове известная пустынь Дэбрэ-Ыстифанос. Монахи из монастырей с озера Хайк славились накопленными в течение веков богатствами и играли видную роль в империи, имея привилегию занимать высшую должность акабе сэата. Обо всех богатых и великолепных центрах эфиопской церкви имам узнавал у своего высоко ценимого проводника по имени Ананиаш, хорошо знавшего всю империю, который за награды и высокие звания провел армию имама от Доуаро в глубь страны.

На озере Хайк имам имел первый свой бой на воде. Он построил лодки и вынудил монахов капитулировать. Ценой сохранения церковных строений и при условии своей неприкосновенности духовенство из Хайк согласилось отдать имаму все накопленные сокровища и выдать находившихся здесь в заточении мусульманских сановников, взятых в плен в эту и предыдущую войну. Три лодки, в каждой из которых могло поместиться 150 человек, трижды отчаливали от острова, увозя монастырское имущество: золотые и серебряные кресты, золотые светильники с золотыми цепями, книги с листами, украшенными золотом, изваяния, шелк, парчу.

Наконец, отправились к Дэбрэ-Бырхан, по дороге сжигая и грабя остальные монастыри. В пути два знатных эфиопа, которые, приняв ислам, сопровождали Граня, {149} убежали от него, чтобы присоединиться к императору. В это время среди подходившей с юга к Дэбрэ-Бырхан армии визиря Адоле распространилась весть, что император якобы разбил корпус Граня и перебил всех поголовно вместе с имамом. Из корпуса визиря тотчас же бежали отряды, набранные из местного населения и входившие в состав мусульманских войск. Наконец в январе - феврале 1532 г. обе части мусульманской армии встретились в Дэбрэ-Бырхан. Начался раздел добычи. Сорили золотом. Мула покупали за сорок мер золота и, кроме этого драгоценного металла, в то время в Дэбрэ-Бырхан не использовали никакого другого в качестве средства обмена.

Из покоренных округов поступали тем временем сведения о возвращении в христианский лагерь вельмож, прежде перешедших было в ислам, о борьбе, вспыхивавшей тут и там и ведущейся с переменным успехом. Мусульманское командование приняло решение об укреплении своей власти в юго-восточных округах. Армия имама разделилась на несколько отрядов и с начала 1532 г. до начала 1533 г. подчиняла себе этот район империи. На этот раз капитуляцию знати не принимали. Требовали либо перейти в ислам, либо назначали управляющих из лиц, давно принявших ислам. Велись жестокие сражения, и преданные христианству и империи наместники или погибали, или бежали в глубь страны, чтобы присоединиться к армии Либнэ-Дынгыля. При обороне Уодж погиб его правитель Ыслам-Дахар. Адалю, правитель Бали, отчаянно защищал свою провинцию, приказав, чтобы каждый солдат имел с собой жену и детей и знал, что поражение в бою будет равносильно немедленной смерти или плену близких. Сам правитель погиб в той битве, в которой, как говорят хроники, с обеих сторон наряду с мужчинами сражались женщины. Оказавшиеся в плену или соглашались принять ислам, или гибли на месте. В июле - августе 1532 г. Бали было покорено. За округ Уорэба сражался рас Бэнят. Некоторые народы, например в Хадья и Гафате, которые до этого только формально подчинялись империи, вступали в союз с имамом. Другие оказывали ему сопротивление. В конце концов в начале 1533 г. области Доуаро, Бали, Хадья, Гэнз, Уодж, Уорэба, Фэтэгар, Йифат и районы, по всей вероятности, до Дамота включи-{150}тельно были полностью покорены. Непокоренными оставались Тигре, Бэгемдыр и Годжам.

Армия имама вновь соединилась в Дэбрэ-Бырхан. В мусульманском военном командовании возникли разногласия. Часть военачальников хотела остаться на завоеванной территории и посвятить год или больше административной организации покоренных районов империи, после чего, обеспечив надежные тылы, отправиться на дальнейшее завоевание. Другие, и среди них визирь Адоле и имам Ахмед, хотели немедленного выступления на север, чтобы использовать численность армии, увеличенной вербовкой в новопокоренных районах и находящейся в полной боевой готовности. Мнение последних победило.

ДАЛЬНЕЙШИЕ ПОРАЖЕНИЯ ЭФИОПСКИХ ВОЙСК

В апреле 1533 г. Грань выступил в поход для дальнейшего покорения Эфиопской империи, предварительно разделив армию. Из Дэбрэ-Бырхан корпуса направились в Йифат, Гыддым и к озеру Хайк. Отрядами, шедшими на север, командовал сам Грань. И снова велись бои у подступов к ущельям, ведущим в глубь плоскогорья. 9 апреля 1533 г. к отступлению из-под Уосиль были принуждены отряды, возглавлявшиеся Тэкле-Хайманотом, сыном раса Дэгальхана - защитника ущелья Маят. Вновь имам осаждал Амба-Гышен и вновь вынужден был снять осаду. Оттуда он направился в Тигре. Он прошел через высокогорный округ Ласта, опустошив по пути знаменитые церкви Лалибэлы. Он достиг округа Кыдда на границе Тигре. Затем вступил в Ындэрта, Тэмбен и Агаме. На очереди был Аксум, он занял и его. Безжалостно убивая, сжигая и грабя, Грань не давал ни минуты отдыха своей армии, изнуренной холодом и трудностями высокогорного похода. Разгром эфиопской армии был безмерен, и казалось, что империя понесла такое жестокое разорение, от которого уже не оправится. Исламизированные билен 3, населявшие {151} северные районы, вступали в армию Граня, благожелательно относились к нему и племена из исламизированного пограничья Судана, а в самом центре покоряемого района, в Сымен и Уогэра, издавна бунтовавшие против императорской власти воинственные народы фалаша также перешли на сторону Граня, видя в поражении империи возможность получения независимости.

Имам начал изматывающее обе стороны преследование императора, который пытался вместе с преданными сановниками защитить оставшуюся часть своего государства. Но в этих горных районах, где сообщение было особенно затруднено, имам вновь прибегал к хитрости и обману, выдавая свои отряды за полки, верные императору, используя при этом поддержку благосклонных к нему групп населения с сепаратистскими тенденциями. Преследуя императора, он прошел Шире, Уолдэббу, где истребил 250 монахов из пустыни аббы Самуэля, Уогэру, Дамбию, Ынфыраз. 16 февраля 1534 г. уже за Ынфыраз он наткнулся на брошенные кухни императорской армии. Не дав своим полкам, близким к полному изнурению, сойти с лошадей и мулов, Грань тут же бросился следом за императором. Его солдаты безмолвно двигались в наступивших сумерках, вновь переговариваясь только на местном наречии. В горном проходе они смешались незаметно с задними рядами армии Либнэ-Дынгыля и, неузнанные в темноте ночи, пробирались к голове колонны императорских войск, распространяя время от времени панические вести о приближении Граня. Императорская охрана зажгла факелы. Их пламя осветило темноту. Далее обман скрыть не удалось. Возникло замешательство, которое трудно описать. Императорские солдаты, зажатые в ограниченном с двух сторон отвесными скалами ущелье, в панике давили друг друга, не зная, куда наступать, от кого защищаться, не имея возможности в бурлящей, ошалевшей от страха толпе выхватить оружие. Имам, решив любой ценой настичь императора, пробирался сам через толпу, однако в противоположном, чем следовало, направлении. Прежде чем он сориентировался, император на быстрых лошадях сумел бежать от погони. В эту ночь погибли акабе сэат Нэгэдэ-Ийесус, его сын Быысе-{152}Ыгзиабхер, погибло много сановников. Однако император уцелел и добрался до Годжама.

Затем имам отступил в Аксум, где его корпус должен был встретиться с войсками, возглавлявшимися визирем Адоле. Воины Граня были истощены до предела. Холодный климат этой возвышенности мучил людей, привыкших к теплу равнин Северо-Восточной Африки, их терзали голод и трудности высокогорных маршей. Население областей, не вступивших в союз с врагом, по собственной инициативе вело партизанскую войну с захватчиками. Оно выкрадывало мулов, прятало продовольствие, не давало покоя армии ночными вылазками. Правитель Сэрае, Тэсфа-Лыуль, в победном сражении, состоявшемся 21 июня 1534 г., нанес поражение визирю Адоле, погибшему в бою. Смерть визиря была большим ударом для имама Ахмеда. Вскоре за нее отомстил визирь Аббас, убив Тэсфа-Лыуля. Сэрае было покорено. Однако голод и усталость истребляли армию неутомимого имама. Тогда он решил отправиться к более теплым горам Бэгемдыра, оставив в округах своих управляющих. Уже целый год продолжалось покорение северных округов империи. К Бэгемдыру имам направился в марте 1534 г.

Вполне вероятно, что именно на этой стадии войны император Либнэ-Дынгыль решил обратиться к Португалии за военной помощью. Казалось, что империя безнадежно потонет в мусульманском наводнении. Очевидно, около 1535 г. Либнэ-Дынгыль отправил находившегося при его дворе венецианца Жоана Бермудеша в качестве своего посла к португальскому королю и в папскую столицу. За то, что Бермудеш сумеет привести помощь, Либнэ-Дынгыль, видимо, обещал ему архиепископский престол в Эфиопии, соглашаясь в качестве цены за военную помощь перейти в католицизм. Бермудеш отправился в свою дипломатическую поездку, а император продолжал попытки удержать остатки империи до того, как прибудет помощь.

В 1536-1537 гг. имам укрепил свое господство на севере, разбил войска правителя Цэлемта Йоханныса, правителей Уогэра и Дэмбии, сражавшихся здесь под общим командованием Саула, завоевал Бэгемдыр. Во втором, после озера Хайк, сражении на воде он захватил остров {153} Галила на озере Тана. Тогда же он решил выбрать для своего постоянного местопребывания плодородную область Дэмбия. Ему удалось полностью усмирить этот округ, и он роздал его земли наиболее преданным товарищам по оружию и построил там мечеть. Оттуда он направился в Годжам, а затем вновь вернулся в Доуаро и оставался там в течении восьми месяцев. В 1538 г. Грань опять двинулся на север к Анготу. В том же году он предложил императору Либнэ-Дынгылю соединить две враждовавшие династии брачным союзом и заключить мир. Либнэ-Дынгыль отверг это предложение. Тогда имам начал очередное преследование императора, находившегося в области Уаг. С начала апреля 1538 г. отряды имама, идя по пятам за императорским обозом, непрестанно сталкивались с войсками Либнэ-Дынгыля, нанося им тяжелые поражения. В среду 2 апреля 1538 г. погибли в бою с атаковавшими мусульманскими войсками аззаж Тэкле-Гийоргис, аззаж Амха-Микаэль, Яыкоб, Гад, погибли абба Тэнсыа-Крыстос, монах из Дэбрэ-Бизэна, Гедеуон из Сымена, Юдит, сноха императора, и многие другие. 7 апреля в очередной схватке погиб сын императора Фиктор и вместе с ним еще несколько высших военачальников. 20 мая был взят в плен другой сын императора - Минас, тогда же погибли два блаттенгета - Эздраш и Йерзи. 11 июня того же года император бежал из округа Уаг и перебрался в Цэлемт. 8 июля он с трудом избежал засады, устроенной Йорамом, правителем союзной имаму области, после чего ушел в Шире. Это преследование продолжалось в течение почти двух лет. Осенью 1539 г. императору удалось одержать победу в одном из сражений. Но вскоре после этого его ждал следующий удар. В январе 1540 г. противник овладел Амба-Гышен, неприступные ворота которой открыл неприятелю один из княжеских слуг. А Бермудеш с помощью все не возвращался.

НАЧАЛО ПОБЕД ЭФИОПСКИХ ВОЙСК

2 сентярбя 1540 г. на далеком севере вблизи монастыря Дэбрэ-Дамо умер Либнэ-Дынгыль. Кажется, монахи этого монастыря отказались даже захоронить останки им-{154}ператора, опасаясь Граня. На троне оказался Гэлаудеуос (Гэлаудеос, Клавдий, 1540-1559), совсем юный сын Либнэ-Дынгыля и императрицы Сэбле-Уонгель. Положение начало изменяться. Императрица Сэбле-Уонгель сама происходила из Тигре и потому пользовалась поддержкой местной знати, которая приветствовала и ее сына на престоле. Поэтому сразу же Гэлаудеуос получил помощь, так недостававшую на севере его отцу, сыну императрицы Наод-Могэса из мусульманского рода гэрадов южного Доуаро.

С вступлением на трон Гэлаудеуоса судьба войны изменилась как по волшебству. Может даже показаться, что, за исключением немногочисленной горстки северных вельмож, все до сих пор только и ждали смерти старого императора, с которым ничто уже их не связывало, не сознавая, что вместе с его поражением разваливается вся империя. Многие полагали, что нашествие несет гибель только нелюбимому властелину. На борьбу встали слишком поздно - разгрома Эфиопии уже нельзя было предотвратить, как нельзя было воссоздать из пепла памятники культуры империи. В настоящее время большой редкостью являются эфиопские рукописи периода, предшествовавшего нападению. В последующие века по памяти и традиции воссоздавалась и записывалась история империи до 1529 г.

Гэлаудеуос начал свое царствование победоносным сражением с мусульманским корпусом 7 декабря 1540 г. Войсками мусульман командовал визирь Аса, который и погиб в этом бою. Настроенные в пользу Гэлаудеуоса группы населения агау из Сымена оказали ему помощь, благодаря которой он расправился прежде всего с поддерживавшими имама правителями округов Тэмбен, Шире и Сэрае. Отсюда он направился в Тигре, где 24 апреля 1541 г. дал бой гэраду Умару, закончившийся безрезультатно. Из Тигре Гэлаудеуос вернулся в Сымен, в котором имел особенно широкую поддержку и откуда он черпал свои главные силы для походов. Здесь было принято решение о разделе императорской армии. Часть войск осталась вместе с императрицей Сэбле-Уонгель на севере, а другая под командованием Гэлаудеуоса выступила в Шоа, переждав там сезон ливней 1541 г. {155}

ПРИБЫТИЕ ПОРТУГАЛЬСКОГО ОТРЯДА

Тем временем отправленный в Европу еще императором Либнэ-Дынгылем Жоан Бермудеш выполнил свою миссию. Для Португалии было важно, чтобы мусульманский мир, уже державший в своих руках сухопутный торговый путь с Индией, пролегавший через Сирию и Ирак, а также средиземноморский выход торгового пути к Красному морю, не сумел захватить полностью - покорив христианскую Эфиопию - побережье Красного моря и Аденский залив. Правда, Эфиопия не была включена в сферу папского и португальского политического влияния, но можно было предположить, что подчинение этого государства после освобождения из-под мусульманского ига пройдет легко, тем более что Бермудеш от имени императора, просившего о помощи, обещал переход эфиопской церкви из александрийской в римскую митрополию. Поэтому 9 июля 1541 г. в Аркако высадился и двинулся в глубь материка вооруженный пушками полк португальских мушкетеров из 400 человек под командованием Кристована да Гама.

Кстати, здесь следует несколько остановиться на значении огнестрельного оружия в тридцатилетней войне. Эфиопская историография единодушно подчеркивает, что одерживать победы Граню помогало огнестрельное оружие, которого не имели эфиопы. Но эта аргументация не представляется убедительной. Правда, у Граня с самого начала были пушки и мушкеты, которые он постоянно докупал. Но правда и то, что императору также удалось купить у мусульман несколько пушек и завербовать арабских пушкарей, - деталь, в прежних исторических работах полностью обходившаяся. Имеет значение и тот факт, что в тогдашней военной тактике главными оставались атака с использованием традиционного вооружения и рукопашная схватка. Фронтальный заградительный огонь, орудийные залпы и огонь мушкетов - основной элемент военной тактики, связанной с новым оружием,- совсем не применялись в той войне. Не специально привезенные имамом пушки открыли ворота неприступной Амба-Гышен, - их открыли обман и предательство. Несомненно, что огнестрельное оружие имама Ахмеда сыграло {156} психологическую роль в нескольких сражениях. Однако на результаты войны оно не повлияло, ибо еще не умели пользоваться орудийным огнем так, чтобы успешно истреблять противника. Впрочем, в Европе тактику, связанную с применением нового оружия, осваивали в течение двух веков (XVI и XVII). В тридцатилетней эфиопской войне участвовало с обеих сторон несколько десятков тысяч воинов. Следовательно, португальский полк из 400 человек для эфиопской стороны мог иметь значение только как отряд хорошо обученных мушкетеров и пушкарей; эта горстка солдат, даже прекрасно вооруженных, не могла в значительной мере повлиять на исход войны. Добавим еще, что португальский отряд прибыл в момент, когда внутреннее соотношение сил в государстве уже изменилось в пользу императора и эфиопские войска начинали одерживать первые серьезные военные победы. Появление португальцев было важно прежде всего с психологической точки зрения. Мы думаем, что не следует принимать утверждение эфиопской историографии, приписывающей успехи Граня огнестрельному оружию, а также мнение европейской историографии, переоценивающей военную роль португальцев в победе империи.

Бахыр нэгаш Йисхак проводил полк Кристована да Гамы к Дэбрэ-Дамо, где находилась императрица Сэбле-Уонгель со своим войском. 4 апреля 1452 г. произошла торжественная встреча войск в Анаса. Вскоре объединившиеся армии дали два сражения. расположившемуся на севере корпусу Граня, первое из которых было безрезультатно, а второе закончилось поражением имама. Затем наступил сезон ливней 1542 г., который эфиопско-португальская армия провела в Тигре, в местности Уольфа, и вылазками в направлении Сымен очищала эту область от групп фалаша, союзных имаму. В то же самое время имам Ахмед спешно собирал новые силы. Он вызвал из Йемена тысячный отряд, вооруженный ручным огнестрельным оружием и десятью пушками. Император Гэлаудеуос, с 1541 г. находившийся в Шоа, сражался в Доуаро и Йифате с корпусом Насреддина и также увеличивал свою армию вербовкой из народов, переходивших после одержанных им побед на его сторону. После получения известия о прибытии португальцев он двинул-{157}ся на север, чтобы объединить обе армии, и дошел туда, несмотря на огромные усилия мусульманской стороны, старавшейся любой ценой не допустить объединения эфиопских и португальских сил.

28 августа 1542 г., опередив Гэлаудеуоса и не дождавшись конца сезона ливней, Грань с полученным подкреплением из Йемена напал на эфиопско-португальский лагерь в Анаса. Бой закончился крупным поражением императорской стороны. Раненый Кристован да Гама был взят в плен и казнен, армия была рассеяна. Почти половина португальцев погибла. Вскоре подошел Гэлаудеуос и объединил свои силы с остатками армии императрицы Сэбле-Уонгель, которая из Тигре должна была направиться в Сымен. Императорская армия сразу же выступила против неприятеля и 7 ноября 1542 г. в Уогэра провела успешный бой, в котором погиб командующий мусульманским корпусом Сиди Мохаммед. Затем Гэлаудеуос двинулся в область Дэмбия и там вел войну со сторонниками имама. Грань же после победы в Анаса и смерти Кристована да Гама отослал в Йемен большую часть вызванных оттуда стрелков.

БИТВА У ЗЭНТЭРА

В среду 22 февраля 1543 г. обе армии встретились в Фогэра у подножия горы Зэнтэра. В самом начале битвы в 9 часов утра смертельная португальская пуля настигла имама Ахмеда. Грань погиб. Армия имама тут же бросилась врассыпную. С трудом спаслась от погони жена имама Дыль-Уонбэра. После четырнадцати лет победа, наконец, была на стороне императора. Португальцы под командованием Мигела да Кастаньозо покинули Эфиопию, а императорские войска отдыхали перед началом следующего этапа борьбы за освобождение страны. Смерть Граня у подножия горы Зэнтэры (это место до настоящего времени называется грань Бэрр - "Ущелье Граня") имела огромное значение для судеб войны, однако не предопределяла автоматически победы. Большая часть страны еще находилась в руках мусульман. Их позиции были наиболее прочными в первых покоренных ими юго-восточных областях империи. Наместником в провинциях {158} Бали, Фэтэгар и Доуаро был визирь Аббас, некогда убивший Тэсфа-Лыуля, защитника северного округа Сэрае. Однако на севере ситуация уже почти полностью контролировалась императорскими силами. Целые области переходили на сторону императора Гэлаудеуоса, который принимал верноподданные присяги от феодалов, не наказывая тех, кто был ранее в лагере противника. Только в очень редких случаях он решительно расправлялся с предателями, слишком активно способствовавшими победам Граня. Так, например, не был помилован императором Йорам, правитель Цэлемта, предательство которого вынудило в свое время Либнэ-Дынгыля к бегству.

В середине 1543 г. в истощенной долголетней войной стране наступил голод. Он явился причиной прекращения на какое-то время дальнейших военных действий. В 1545 г. Гэлаудеуос выиграл крупное сражение у напавшего на него в области Уодж визиря Аббаса. После этой битвы он овладел Доуаро и в течение последующих трех лет укреплял там свою власть, отстраивая церкви и селения, одновременно подавляя постоянно разжигавшиеся и поддерживавшиеся мусульманской стороной мятежи. В марте 1548 г. император отправился в вооруженную экспедицию в Дамот против мятежных округов, оставив Фануэля охранять Доуаро и восточные окраины. Последующие годы он посвятил упрочению своей власти.

Мусульманские войска, следившие за каждым шагом Гэлаудеуоса, выступили в направлении Доуаро, но были отброшены армией Фануэля, которая по приказу императора последовала за противником на территорию Адала, где одержала блестящую победу. Видя ослабление врага, истощенного долголетней войной и, вероятно, покинутого значительной частью прежних союзников, Гэлаудеуос двинулся в глубь Адала, разорял и грабил его в течение пяти месяцев. Но Харэрский султан не желал смиряться с понесенным поражением. Племянник имама Ахмеда Нур-ибн-Муджахид принял командование мусульманской армией. Согласно эфиопскому преданию, снова появилась на сцене прекрасная дочь эмира Махфуза, жена умершего имама Ахмеда Дыль-Уонбэра. В сетях ее любви оказался молодой Нур, который, страстно влюбившись, хотел жениться на ней, но Дыль-Уонбэра {159} обещала юноше свою руку при условии, если он отомстит за пролитую христианами кровь ее отца Махфуза, а также ее мужа и дяди Нура - имама Ахмеда-ибн-Ибрахима и бросит к ее ногам голову победоносного императора Гэлаудеуоса.

Нур-ибн-Муджахид организовал новый поход против Эфиопии и двинулся на Фэтэгар. Гэлаудеуос, восстанавливавший в то время годжамскую пустынь Дэбрэ-Уорк, не успев собрать всей армии, двинулся ему навстречу. 23 марта 1559 г., не прислушавшись к мнению военачальников, советовавших ему избегать столкновений с противником до подхода полков из внутренних областей страны, Гэлаудеуос начал сражение, которое закончилось поражением императорских войск. В бою погиб ычэге Йоханныс, пал акабе сэат и много других сановников. Пал на поле боя и император Гэлаудеуос. Нур отсек ему голову. Однако это сражение не имело особых последствий в политическом или военном отношении, ибо в Харэре начался голод. В течение трех лет не было дождей. Народ Харэра считал, что это выставленная у городских ворот на столбе голова императора Гэлаудеуоса навлекла на мусульман страшное бедствие.

Итак, 1559 г. завершил тридцатилетнюю войну, не изменив основного соотношения сил между обоими противниками. Харэрский султанат продолжал владеть восточной частью Эфиопского нагорья. Эфиопская империя - как и прежде - занимала западную часть возвышенности. Такое положение вещей сохранялось вплоть до 1887 г., когда Харэр был занят войсками ныгусэ Менелика, правителя Шоа. В 1559 г. война прекратилась не только из-за голода, истощившего Харэрский эмират. Важным фактом было завоевание в 1557 г. султаном Сулейманом порта Массауа. С этого момента Османская держава перестала интересоваться странами внутри континента и вмешиваться в продолжавшиеся там кровавые столкновения. С приобретением Массауа была достигнута важнейшая для турецкой империи цель - овладение значительным пунктом в восточной части Красного моря, лежавшим на важном торговом пути. Экономическое ослабление и отсутствие поддержки извне побудили Харэр в конце концов прекратить борьбу. {160}

Глава IX

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА

ВНУТРЕННЯЯ СИТУАЦИЯ

ПОСЛЕ ТРИДЦАТИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ

После окончания тридцатилетней войны Эфиопия оказалась перед множеством трудных внутренних проблем. Желая восстановить авторитет центральной власти и возродить былое великолепие государства, император вынужден был вести политическую и вооруженную борьбу одновременно на нескольких фронтах. Эта борьба велась как с этническими группами, так и с крупными знатными родами, которые своими сепаратистскими тенденциями способствовали когда-то поражению государства и чьи притязания на самостоятельную власть отнюдь не уменьшились. Во второй половине XVI в. перед правителями Эфиопии встал еще один вопрос: политические взаимоотношения с посланцами из Европы, особенно же с иезуитами представителями папства, стремившимися к овладению эфиопской церковью и подчинению ее Риму. Эфиопия вынуждена была также защищаться от натиска мигрировавших племен галла, которые с юга стали вторгаться в Эфиопию уже в период правления Либнэ-Дынгыля. Для ослабленного длительной войной государства массовые нашествия галла представляли значительную угрозу. Одновременно все еще существенным был вопрос отношений между империей и мусульманским миром, к которому на юго-востоке принадлежал Харэрский султанат, а на севере - турки, занимавшие с 1557 г. порты на побережье.

В свое время, во второй половине XV в., император Бэыдэ-Марьям, отказавшись от централизаторской политики Зэра-Яыкоба, признал за правителями отдельных областей далеко идущие полномочия. Зависимость {161} правителей этих уделов от императора ограничивалась главным образом уплатой установленной дани и фактом принадлежности императорской короне. Такое положение вещей, фатальные последствия которого мы наблюдали во время тридцатилетней войны, сохранялось неизменным и во второй половине XVI в. Особенно большой самостоятельностью пользовались четыре области, следствием чего было их стремление главенствовать в государстве или совсем отделиться от империи. Формальным выражением этой самостоятельности было право правителей этих областей восседать на золотом троне. Этим правом обладали правители Тигре на севере, Бэгемдыра и Ласта в центре тогдашнего государства, а также Годжама на западе (по другим источникам - и Шоа). В других областях правители сидели на серебряном троне, а в остальных (расположенных в междуречье рек Аббай и Аваш) - на медном.

Среди этнических групп, стремившихся к самостоятельности, сильнее всего сепаратистские тенденции проявляли фалаша, издавна сопротивлявшиеся власти христианских императоров. В последней войне фалаша выступали на стороне мусульман, стремясь таким образом к уничтожению империи. Другие области, населенные разноплеменными народами, например гураге или гафат, также пытались воспользоваться войной и осуществить свои стремления к самостоятельности. Это явление было особенно опасным на юго-западе и юго-востоке. Если к этому добавить постоянные в тот период, шедшие сразу по нескольким направлениям вторжения народов галла, то можно с уверенностью сказать, что истощенная долголетней войной страна оказалась в очень сложной ситуации.

Правление императора Гэлаудеуоса было заполнено - наряду с борьбой против Харэра - неустанными усилиями по вторичному подчинению тех областей и народов, которые или стали уже самостоятельными, или были близки к отделению от империи. В марте 1548 г. император Гэлаудеуос выступил с вооруженной экспедицией, целью которой было подчинение областей, граничивших с провинцией Дамот. Три года (1550-1552) он посвятил укреплению своего господства в других юго-восточных провинциях, особенно в Уодж, где воздвиг прекрасную {162} резиденцию и выстроил церковь. Он вновь подчинил округа Гэмбо, Гумэр, Уогэм и ряд других. Главное внимаете император Гэлаудеуос направлял на юго-восточные области, прежде всего в связи с их экономическим значением для государства: эти области обладали большими естественными богатствами, в том числе изобиловали золотом. Видимо, северные провинции во времена Гэлаудеуоса были относительно спокойны, хотя и в эти районы он несколько раз направлял вооруженные экспедиции. В пятидесятые годы Гэлаудеуос вынужден был дать несколько сражений галла, чьи нашествия, правда отражавшиеся, разоряли и так уже довольно истощенную страну.

Император Гэлаудеуос беспрестанно вел вооруженную борьбу на трех фронтах: с мусульманами побережья и юго-востока, с галла, а также с собственными народами и племенами, повторное присоединение которых к империи было первоочередной задачей. В разоренных Гранем землях Гэлаудеуос восстанавливал разрушенное. Это восстановление было одним из тех деяний, которые наряду с военными успехами умножили славу молодого и энергичного правителя. Прежде всего он определил список разрушенных Гранем церквей и монастырей, подлежавших восстановлению в последовательном порядке. Сам он отстроил и воздвиг в округах, только что подчиненных, ряд церквей и монастырей, таких, например, как Тэдбабэ-Марьям, Мэканэ-Сэмаыт, Дэбрэ-Уорк. В ряде областей: Шоа, Амхара-Сайнт, Годжаме, Бэгемдыр и Тигре - он приказал начать работы по восстановлению и возвращению былого великолепия монастырям Дэбрэ-Либанос, Дэбрэ-Бырхан, Мэканэ-Сылласе, Атронсэ-Марьям, Дзбрэ-Ыстифанос, Мэртуле-Марьям и другим знаменитым памятникам церковного зодчества. В то же время император заботился о развитии сельского хозяйства и ремесла, также пришедших в упадок в годы нашествия.

ПРИБЫТИЕ ИЕЗУИТОВ

На пятидесятые годы XVI в. приходятся первые значительные попытки вмешательства в эфиопские дела со стороны иезуитских миссионеров. Как мы помним, {163} Бермудеш, отправленный примерно в 1535 г. императором Либнэ-Дынгылем в Португалию за военной помощью, вероятно, от самого императора получил обещание обращения Эфиопии в католицизм. А также император якобы обещал Бермудешу пост епископа эфиопской церкви. Непосредственно после победного сражения объединенных эфиопско-португальских войск в 1543 г. Бермудеш потребовал от Гэлаудеуоса исполнить обещания Либнэ-Дынгыля: передать половину Эфиопии под управление Португалии, перейти в католицизм и назначить его епископом. Гэлаудеуос вместе с церковными сановниками аббой Зыкыре и аббой Паулосом отказался выполнить требования Бермудеша, утверждая, что, во-первых, нет повода, чтобы половину государства отдать Португалии, так как помощь была оказана на принципах дружеской поддержки одной христианской страны другой христианской страной, и, во-вторых, возможность подчинения эфиопской церкви римскому папе исключается фактом принадлежности ее к монофизитству. Вследствие такого оборота дел папа и прежде всего генерал ордена иезуитов Игнатий Лойола, не отказавшись от намерения подчинить Эфиопию Риму, стали тщательно готовить следующую миссию. В Риме при церкви св. Стефана деи Мори была открыта специальная школа для иезуитских миссионеров, готовившихся выехать в Эфиопию. В школе изучали язык Эфиопии, обычаи и традиции страны, а также принципы ее религии. Папской буллой 1554 г. патриархом Эфиопии был назначен Нуньес Баррето. Чтобы подготовить почву при эфиопском дворе и обеспечить Баррето прием, приличествующий его высокому сану, в Эфиопию в 1555 г. был направлен иезуит Гонсало Родригеш, который возвратился, ничего не сделав из-за отказа Гэлаудеуоса и эфиопского духовенства перейти в католицизм. Родригеша лишь уверили, что патриарх Баррето будет принят императорским двором.

В 1556 г. Баррето вместе с группой иезуитов направился в Эфиопию. Сам он, боясь оскорбления, задержался в Гоа, а в Эфиопию послал епископа Андреса де Овьедо. Епископ прибыл к императорскому двору в 1557 г., где ему оказали дружественный прием, но его миссия снова не принесла Риму ожидаемого результата. Сначала сам {164} император с абунэ Йесуфом проводили диспуты с Овьедо, затем был созван синод с участием высших представителей эфиопского духовенства, на заседаниях которого присутствовал и Гэлаудеуос. Итог синода был отрицателен для иезуитских эмиссаров. В конце 1558 г. Овьедо покинул императорский двор, не добившись ничего, кроме позволения вести проповедь евангелия на территории Эфиопии. Часть эфиопского духовенства в такой степени была недовольна этим предоставлением иезуитам права проповедовать, что смерть Гэлаудеуоса на поле боя начали приписывать божьей каре, ниспосланной на императора за слишком доброжелательное отношение к чужеземцам. Пожалуй, эти фанатические защитники эфиопского символа веры безосновательно обвиняли императора в уступках иезуитам. Ибо Гэлаудеуос, несомненно незаурядный правитель, отличавшийся как военным, так и дипломатическим талантом, старался сохранять твердость в вопросах веры, не теряя, однако, вежливости по отношению к пришельцам.

ЛИТЕРАТУРА

Гэлаудеуос был образованным человеком и оказывал всяческую поддержку развитию литературы и искусства. В 1555-1558 гг. в связи с религиозными спорами, вызванными прибытием иезуитов, он написал краткое сочинение, известное в Европе под названием "Исповедание Клавдия", в котором возражал против главных обвинений, выдвинутых представителями папства эфиопской церкви, и многочисленными цитатами из писаний отцов церкви доказывал ортодоксальность принятых в Эфиопии догматов, церемониалов и обрядов. При его правлении было написано много религиозных сочинений, и среди них ряд книг, созданных с целью отразить как аргументы иезуитов, так и утверждения ислама. Многие из этих сочинений представляли собой перевод с арабского христианской литературы. Одним из важнейших сочинений, переведенных в тот период, является собрание теологических трактатов о троице и о природе Христа под названием "Хайманотэ абэу" ("Религия отцов"), перевод был {165} сделан Мэбаа-Цыйоном, сыном раса Амду. Это сочинение, с течением времени исправленное, в конце концов превратилось в книгу основных обязательных догматов. Кроме Мэбаа-Цыйона, следует назвать еще имя ычэге Ымбакома, некогда мусульманина, автора полемизирующей с исламом книги под названием "Анкэцэ ымнэт" ("Врата веры"). В других областях искусства, получивших развитие во времена Гэлаудеуоса, известны имена создателей эфиопской системы музыкальной нотации - аззажа Гера и аззажа Рагуэля, церковных сановников построенного Гэлаудеуосом монастыря Тэдбабэ-Марьям. Следовательно, пятидесятые годы XVI в. следует признать довольно оживленными и в сфере интеллектуальной жизни.

ИМПЕРАТОР МИНАС.

МЯТЕЖ БАХЫР НЭГАША ЙИСХАКА.

ВОЙНЫ С ФАЛАША

После смерти Гэлаудеуоса, когда трон занял Минас (1559-1563), выкупленный из мусульманского плена брат погибшего императора, положение внутри страны значительно ухудшилось. Император Минас не пользовался популярностью в некоторых кругах эфиопской знати и духовенства. Причиной такой неприязни был, видимо, не только резкий и вспыльчивый характер этого правителя, но прежде всего неудачные мероприятия в области внутренней политики. Он начал свое правление с того, что отобрал титул ытеге у императрицы Сэбле-Уонгель, матери своей и Гэлаудеуоса, которая пользовалась поддержкой крупных родов на севере, а также всеобщей популярностью за мужественное поведение во время войны с Гранем. Низложив мать, Минас короновал в качестве ытеге свою жену Сыллус-Хайла, получившую тронное имя Адмас-Могэса. Эфиопское духовенство, представленное аббой Зыкыре и аббой Паулосом (Паули), безуспешно протестовало против решения нового императора. Вскоре было организовано, правда неудавшееся, покушение на его жизнь.

Сепаратистские тенденции возрастали. С одной стороны, открытый мятеж подняли фалаша в Сымен, с дру-{166}гой - крупнейший феодал с севера, бахыр нэгаш Йисхак, правитель Тигре и Хамасен, намеревался свергнуть с престола Минаса и возвести на него другого императора. С этой целью он вошел в коалицию с находившимися в Шоа членами императорского рода, ведущего происхождение от Яыкоба, сына императора Либнэ-Дынгыля, оставшегося в Мэнзе в самый начальный период войны с Гранем. Почти весь север бунтовал против императорского господства. В 1559 г. император Минас вынужден был выступить против фалаша в Сымен. Сражение с войсками фалаша, во главе которых стоял Рэдет, не было успешным для Минаса. Как раз в то время и была предпринята неудавшаяся попытка убить Минаса. Год спустя он должен был вести вооруженную борьбу с войском бахыр нэгаша Йисхака и с отрядами его кандидата на императорский трон - Тэзкарэ-Каля, называвшегося также Тэзкаро, внука императора Либнэ-Дынгыля и сына абето хун Яыкоба. Сначала Минас направил против войск бахыр нэгаша Йисхака и Тэзкаро свою армию под командованием Зэра-Йоханныса. Однако последний был побежден и пал на поле боя. Тогда сам Минас отправился с армией и в июле 1561 г. в Уогэра провел победный для себя бой. Взятого в плен племянника Тэзкаро он приказал бросить в пропасть с вершины горы Лемалемо в Бэгемдыре.

После победы Минаса нэгаш Йисхак, не отказавшийся от своих намерений, решил укрепить свои силы и любой ценой завоевать гегемонию в государстве. Он повел переговоры с Земуром, турецким пашой в Массауа, и с иезуитскими миссионерами, которым император Минас запретил дальнейшую миссионерскую деятельность и которых поселил в полной изоляции в Фремоне. Йисхак пообещал иезуитам перейти в католицизм за предоставление ему военной помощи для борьбы с Минасом, а туркам он отдал территории побережья, простиравшиеся от Массауа до Дыбаруа. Императорскую корону Йисхак обещал брату убитого Минасом Тэзкаро - Фасиледэсу (Фасиль). Обеспечив себе таким образом союзников, бахыр нэгаш Йисхак поставил целью захватить фактическую власть в эфиопском государстве. Со своей стороны, Минас собрал многочисленную армию и в сражении с Йисхаком и турками, состоявшемся 20 апреля 1562 г., одержал победу. {167} Однако у императора еще не было достаточно сил, чтобы двинуться дальше к побережью и окончательно покончить с бахыр нэгашем Йисхаком, который после поражения отступил в направлении Дыбаруа. Император направился в Шоа, провел несколько успешных сражений с доба и с галла, но в 1563 г. неожиданно умер от приступа желтой лихорадки.

ЗАХВАТ ВЛАСТИ СЭРЦЭ-ДЫНГЫЛЕМ

После смерти Минаса между различными группировками эфиопской знати снова разгорелась борьба за власть. Одна группа, в которую входили низложенная своим сыном Минасом императрица Сэбле-Уонгель, жена Минаса императрица Сыллус-Хайла, командующий императорской гвардией Ананья, а также аззаж Кумо и такие церковные деятели, как Кыфле-Марьям, Ацкэ-Дынгыль, Сыбхат-Леаб, поддерживала кандидатуру совсем юного (13 с половиной лет) Сэрцэ-Дынгыля, сына Минаса. Другая группа, к которой принадлежали правитель Годжама Зэра-Йоханныс, правитель Дэмбии Харбо и такие крупные феодалы, как Тэклю, Ром-Сэгэд и Ыслам-Сэгэд, пыталась посадить на трон племянника императора Либнэ-Дынгыля абето Хамэльмаля. Страна разделилась на два лагеря. Правда, группа, к которой принадлежали обе императрицы, сразу же после смерти Минаса провозгласила императором Сэрцэ-Дынгыля, но сторонники Хамэльмаля не думали отказываться от намерения взять власть в свои руки и сбросить с трона вновь назначенного правителя. Казалось, что перевес будет на стороне годжамских приверженцев Хамэльмаля, в чей лагерь стали переходить придворные сановники и военачальники, но обеих императриц и Сэрцэ-Дынгыля поддерживала значительная часть духовенства. В конце концов 13 февраля 1564 г. дело дошло до вооруженного столкновения между обеими сторонами. Победу одержал Сэрцэ-Дынгыль. После этого часть его противников была брошена в тюрьму, а часть, как, например, Харбо из Дэмбии, оказалась в лагере бахыр нэгаша Йисхака, по-прежнему недоброжелательно настроенного в отношении пришедшей к власти {168} группировки. Некоторые сановники пошли на соглашение с победившей стороной, в силу которого, например, абето Хамэльмаль получил во владение область Годжам, а Ром-Сэгэд - Шоа. Оба они очень скоро умерли, и годжамская группировка перестала угрожать господству Сэрцэ-Дынгыля. Третий претендент - Фасиледэс, шоанский потомок Либнэ-Дынгыля, издавна претендовавший на трон, сразу же подчинился юному, слабому телосложением, но необыкновенно зрелому умственно уже в момент прихода к власти Сэрцэ-Дынгылю. Император, желая привлечь к себе Фасиледэса, дал ему в управление провинцию Дамот.

Перед новым правителем и поддерживавшей его группировкой светских и церковных деятелей стали те же самые проблемы, которые должны были решать его предшественники. Это была борьба с различными сепаратистскими тенденциями, сильнее всего представленными фалаша и бахыр нэгашем Йисхаком, а также со всевозраставшей миграционной волной народов галла и проблемой мусульманских соседей. При Сэрцэ-Дынгыле не возникал только вопрос об иезуитских миссионерах. Заключенные в Фремоне, они спокойно проводили оставшуюся часть жизни в соответствии с распоряжением Минаса, умирая один за другим. Правда, Сэрцэ-Дынгыль делал попытки наладить дружественные контакты с Европой и получить оттуда помощь оружием и различными специалистами, однако его письмо по этому вопросу королю Испании Филиппу II, отправленное через находившегося в Эфиопии Дуарта де Мендес, осталось без ответа. Папская столица пока что не предпринимала никаких значительных шагов в эфиопском вопросе. Несколько лет спустя после смерти Сэрцэ-Дынгыля проблема отношений Эфиопии с римско-католической церковью вновь возникла с удвоенной силой и стала играть важную роль в политической истории Эфиопии следующего столетия.

ЗАВОЕВАНИЯ СЭРЦЭ ДЫНГЫЛЯ.

ВОЙНЫ С ГАЛЛА

Сражение 1564 г. решило успех Сэрцэ-Дынгыля в борьбе за власть и укрепило позиции поддерживавшей его группировки. Однако отстраненные от власти группи-{169}ровки отнюдь не успокоились. Довольно быстро Фасиледэс начал организовывать вооруженную оппозицию против молодого правителя. Примерно в 1566 г. Сэрцэ-Дынгыль был вынужден вновь начать войну с группировкой, поддерживавшей Фасиледэса. В сражении, имевшем место в 1567 или 1568 г., одержал победу Сэрцэ-Дынгыль, ликвидировав окончательно, на все время своего правления, южных противников, представленных шоанской линией потомков императора Либнэ-Дынгыля. Затем Сэрцэ-Дынгыль начал осуществлять одну из главных политических задач, а именно стал добиваться признания власти императора всеми народами и областями, которые подчинялись этой власти во времена Либнэ-Дынгыля до нападения Граня.

Почти весь период правления Сэрцэ-Дынгыля заполнен непрерывной борьбой. После подчинения себе Дамота и ликвидации вооруженной оппозиции Фасиледэса император направился в округ Ыннария, когда-то также принадлежавший империи. Этот округ был очень важен экономически как из-за хорошо развитого там животноводства, так и из-за расположенных в этом районе месторождений золота. Сэрцэ-Дынгыль покорил Ыннарию и заставил Себенхи, местного правителя, платить дань скотом и золотом.

Затем император направился с вооруженными экспедициями против Гураге, Шоа, Хадья, Кэмбата и Кулло. Около 1569 г. он покинул эти территории, считая, что уже подчинил их. Он окончательно расправился с мусульманским правителем страны Хадья, который стремился к самостоятельному правлению, и назначил здесь наместником дэджазмача Тэкле-Гийоргиса. Однако вскоре он снова вынужден был вернуться на юго-восточные окраины страны, встревоженный известием об очередной волне надвигавшихся с юга народов галла, которые разорили Шоа и соседние области, продвинувшись почти до реки Аббай. После нескольких битв, повлекших много жертв с обеих сторон, галла были оттеснены в окрестности озера Звай. В 1572 г. Сэрцэ-Дынгыль старался вновь задержать в Бэгемдыре продолжавшееся переселение масс мигрировавших галла и хотя выиграл много сражений с ними, но не был в состоянии воспре-{170}пятствовать их проникновению на территорию своего государства.

Подобно империи, соседний с ней Харэрский султанат также не смог противостоять нашествию галла. Как султанат, так и империя, ослабленные опустошительной тридцатилетней войной и позднейшей внутренней борьбой за власть, не были в состоянии оказать сопротивление надвигавшейся массе племен галла. Вскоре галла, проникнув в глубь этих территорий, стали представлять собой значительную силу, с которой вынуждены были считаться эфиопские императоры и которая сыграла немалую роль во внутренней борьбе за власть. С течением времени галла, начавшие в XVI в. вторгаться в пределы империи, постепенно ассимилировались и превратились в одну из многочисленных этнических групп, населяющих это государство 1.

Несмотря на терзавшие государство набеги галла, Сэрцэ-Дынгыль не отказался от своего намерения подчинить императорской власти большую часть народов и областей, некогда фактически или хотя бы номинально в нее входивших. Он окончательно лишил самостоятельности фалаша, чьи усиливавшиеся мятежи были, как и в прошедшие столетия, выражением непрекращавшихся стремлений к отделению от империи. После многочисленных вооруженных действий и политических переговоров в восьмидесятых годах XVI столетия император Сэрцэ-Дынгыль победил окончательно тогдашнего правителя фалаша Гошена и подчинил империи эту этническую группу, сепаратистские тенденции которой на протяжении веков противостояли централизаторской политике правителей Эфиопии. Вскоре после победы над фалаша он вынужден был вновь выступить в Ыннарию и другие юго-восточные области, где опять восстали отдельные народы, в частности гафат. На этот раз император заставил правителя Ыннарии Бандэчо принять христианство и послал к нему монахов и священников, чтобы наряду с колонистами "шоа" они также укрепляли его господство. Большое значение {171} имели и его политические и военные успехи в борьбе с мусульманскими соседями в лице турок, утвердившихся на побережье, и населения Харэрского султаната.

ЛИКВИДАЦИЯ ТИТУЛА БАХЫР НЭГАША

Недовольство местных правителей пытался использовать в своих целях почти неограниченно господствовавший на севере бахыр нэгаш Йисхак, который и прежде постоянно искал союзников как внутри, так и вне государства для еще большего усиления своих позиций. Этот могущественный феодал, проведший когда-то португальский полк Кристована да Гама от побережья в глубь страны к месту встречи с армией императрицы Сэбле-Уонгель и поддержавший империю в тяжелые годы борьбы с Гранем, теперь, после окончания войны и после смерти Гэлаудеуоса, заключал союз с каждым, кто был склонен оказать ему поддержку в его борьбе за власть. Бахыр нэгаш Йисхак, без сомнения, возглавлял многие мятежи имевшие место при императоре Сэрцэ-Дынгыле, которому почти все свое 32-летнее правление пришлось провести в военных походах. Важнейшим политическим мероприятием бахыр нэгаша Йисхака было создание антиимператорской коалиции с турками, владевшими портами на побережье Красного моря, и с Харэрским султанатом. Создавая антиимператорскую коалицию, бахыр нэгаш имел все шансы свергнуть Сэрцэ-Дынгыля и захватить наконец власть в государстве. Правда, император последовательно и успешно укреплял свое господство над различными округами и этническими группами, восстанавливая повсюду авторитет сильной центральной власти с помощью как вооруженной борьбы, так и политических мер, имевших целью связать местных феодалов с государем, тем не менее организованная коалиция на юго-востоке и севере могла явиться для него смертельной угрозой.

Харэрский султанат, хотя и ослабленный войной, а затем голодом и набегами галла, был в состоянии если не оторвать от империи, то хотя бы взбунтовать юго-восточные области, где влияние ислама было значительным. Султанат тем более угрожал империи, что после периода {172} острой внутренней борьбы за власть правление наконец захватил Мухаммед IV, представитель наиболее фанатичной группы харэрских сановников, которая стремилась к продолжению "священной войны" с христианским соседом. Приблизительно в 1573 г. бахыр нэгаш Йисхак заключил союз с правителем Харэра Мухаммедом IV, который начал готовить поход против Сэрцэ-Дынгыля. Одновременно Йисхак договорился о поддержке и военной помощи со стороны турецких правителей побережья. Таким образом, если учесть еще непрерывно продолжающиеся внутренние мятежи, Сэрцэ-Дынгыль оказался в клещах коалиции, угрожавшей ему с юго-востока и севера.

Начатая Мухаммедом IV война вовсю разгорелась в 1577 г. Армия императора победила харэрские войска в битве у реки Уаби, полностью разгромив противника. Одновременно крупный набег галла разорил Харэр и его окрестности, заставив оставшихся в живых правителей покинуть Харэр и перенести резиденцию процветавшего некогда султаната в оазис Ауса 2, расположенный в глубине Данакильской пустыни. Однако нахождение там резиденции оказалось кратковременным, и ослабленный имамат Ауса, не имея сил сопротивляться набегам кочевых племен галла, сомали и афар, клонился к упадку. В 1672 г. Ауса перестала существовать в качестве резиденции древней династии султанов Уоласма. Харэр после двух поражений 1577 г., нанесенных ему империей и галла, никогда уже не достиг былой мощи. Однако этот город вплоть до сегодняшнего дня сохраняет значение центра мусульманской культуры в этом районе Африки.

Сэрцэ-Дынгыль после разгрома войск Мухаммеда IV, являвшихся юго-восточным крылом коалиции бахыр нэгаша Йисхака, быстрым маршем направился на север страны, где концентрировались взаимодействовавшие с армией Йисхака турецкие войска.

Перед самым началом военных действий Сэрцэ-Дынгыль пытался, видимо, под влиянием определенной группы придворных сановников разрешить конфликт путем дипломатических переговоров, в которых главную роль {173} играла тетка императора ыте Уолетэ. Бахыр нэгаш Йисхак отказался принять мир на условиях, выдвинутых императором, согласно которым он мог сохранить свое прежнее звание, если перейдет на сторону Сэрцэ-Дынгыля и оставит турецкий лагерь. Сэрцэ-Дынгыль, пользовавшийся на севере поддержкой значительной группы феодалов, и среди них прежде всего феодалов в Тэмбене, а в Тигре мэконнына Гэбру-Ийесуса, решился наконец дать генеральный бой. В трудном и длительном сражении, какое разыгралось в Ынтичоу в ноябре 1578 г., императорские войска одержали победу. Бахыр нэгаш Йисхак после поражения попытался договориться с императором, но теперь уже проведенные при посредничестве ыте Уолетэ переговоры не принесли Йисхаку ожидаемого результата, так как Сэрцэ-Дынгыль, четко видя после выигранного сражения реальную возможность укрепления своего господства на севере, потребовал от бахыр нэгаша участия в совместной вооруженной борьбе против турок, на что Йисхак не согласился. В новой битве в декабре 1578 г. у Адди-Корро Сэрцэ-Дынгыль одержал снова крупную победу, а бахыр нэгаш Йисхак и турецкий паша были убиты. Император Сэрцэ-Дынгыль без борьбы вступил в Дэбаруа, резиденцию бахыр нэгаша Йисхака. Это было необычайно важное событие для восстанавливавшегося государства, потому что императору не только удалось победить одного из наиболее могущественных феодалов того периода, стоявшего во главе угрожавшей императорской власти политической и военной коалиции, победа над бахыр нэгашем была также крайне существенной с общегосударственной точки зрения как важный шаг в укреплении императорской власти на севере.

Несколькими годами позднее турки, не отказавшись от намерения распространить свое влияние в глубь континента, воспользовались отсутствием императора в тех провинциях и присвоили звание бахыр нэгаша благоволившему им вельможе Уольдэ-Ысуму, передав под его правление Дыбаруа и Хамасен. Однако остальная часть знати севера, и особенно в Тигре мэконнын Дахракот, из Хамасен кэнтиба Гэбрэ-Крыстос, а также акацэн из Сэрае, поддерживала Сэрцэ-Дынгыля и противилась турецким планам овладения побережьем. Поэтому столкнове-{174}ние между бахыр нэгашем Уольдэ-Ысумом и поддерживавшими его турками с императорскими войсками, которым оказывали помощь вышеперечисленные крупные магнаты севера, завершилось победой Сэрцэ-Дынгыля. Уольдэ-Ысум остался лежать на поле боя. Сэрцэ-Дынгыль пытался использовать победу и завоевать Аркико. Однако ему не удалось осуществить этот план, и он ограничился овладением Хамасеном с окрестностями. В 1589 г. турецкий паша Кадаверт предложил императору мир. Правда, Аркико и Массауа остались в руках турок, но они уже не представляли такой угрозы для империи, как прежде. Сэрцэ-Дынгылю удалось успешно нейтрализовать феодалов, стремившихся отделить от империи и сделать самостоятельными северные территории.

С укреплением центральной власти на севере звание бахыр нэгаша перестало играть в государстве ту роль, какую имело прежде. Назначенный Сэрцэ-Дынгылем правитель этих территорий Ыкубэ-Микаэль, человек молодой и необычайно преданный императору, уже не получил титула бахыр нэгаш. Император, желая выразить свое признание молодому Ыкубэ-Микаэлю за его необыкновенную верность и доблесть, приказал титуловать его "уольдэ ныгусэ" - "сын царя". Это был крайне ловкий маневр императора, который, подняв в глазах населения севера ранг назначенного им наместника, одновременно фактически ликвидировал звание бахыр нэгаша, связанное с местной традицией и ассоциировавшееся с далеко идущей самостоятельностью.

Сэрцэ-Дынгыль, без сомнения, был представителем того направления эфиопской политики, в основе которого лежала идея сильной, единой Эфиопии. Это был чрезвычайно дальновидный правитель. Он укрепил императорское господство как на юго-востоке и западе, так и на севере государства. Он подавил наиболее грозные в тот период, сепаратистские группы, какими были фалаша и сторонники бахыр нэгаша. Одновременно при нем была окончательно ликвидирована мусульманская угроза, в течение нескольких столетий нависавшая над империей. Султанаты на юго-восточной окраине империи перестали представлять собой организованное объединение, могущее угрожать соседнему государству. Этот талантливый {175} правитель был в то же время прогрессивным и образованным человеком, поддерживавшим развитие культуры и литературы.

Сэрцэ-Дынгыль умер в 1597 г. в пути, во время очередного похода против галла. Он оставил Эфиопию укрепленной экономически, однако он не был в состоянии предотвратить ни набеги галла, ни внутренние конфликты, нараставшие в лоне церкви и в среде крупной знати. В начале нового столетия Эфиопия снова пережила большие внутренние потрясения. {176}

Глава Х

НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ

И РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЙНЫ В XVII в.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В НАЧАЛЕ XVII В.

Вместе с XVII в. Эфиопия вступила в один из наиболее интересных и трудных периодов своей истории. Этот период исключительно слабо исследован, особенно зарубежной, неэфиопской историографией, что является следствием многих факторов, и в первую очередь проистекает от европоцентристской точки зрения на данный период истории Эфиопии. В начале XVII в. усилилось проникновение иезуитов в Эфиопию, а затем изгнание папских эмиссаров оттуда, внимание исследователей сконцентрировалось прежде всего на этих фактах и связанных с этим событиях. Описания иезуитских миссионеров с их субъективной переоценкой собственной роли и незнанием многих условий жизни и традиций страны, трактовавшие все предвзято, содействовали такому искажению. Период, когда в Эфиопии была допущена деятельность иезуитов, а также события, связанные с их изгнанием, были следствием внутреннего развития страны. Результаты иезуитской деятельности, видимо, были значительно меньшими, чем считали до сих пор, их появление в истории Эфиопии можно назвать эпизодическим.

Объединение страны под эгидой императорской власти, какую осуществил Сэрцэ-Дынгыль во второй половине XVI в., имело прежде всего экономическое значение. Этот правитель в течение всей своей деятельности стремился к подчинению ряда областей и княжеств, подати с которых составляли значительную часть дохода его казны. Ставя перед собой цель восстановить империю в границах до нападения Граня, Сэрцэ-Дынгыль стремился к возрождению экономически разоренной войной Эфиопии. {177} Южные области, и особенно Ыннария, которую Сэрцэ-Дынгыль покорил после нескольких походов, были для империи важнейшим источником получения золота, скота, шкур диких животных, мулов и т. п. Северные округа, находившиеся под управлением бахыр нэгаша и являвшиеся во второй половине XVI в. важнейшими центрами сепаратистских тенденций в государстве, платили подати прекрасными лошадьми и ввозившимися из других стран предметами роскоши, такими, как, например, шелк, одежда, фарфор. Значительным источником дохода, извлекавшегося из торговли привозными товарами, были также таможенные пошлины, собиравшиеся как императорской казной, так и наместниками отдельных округов. Годжам и другие центральные провинции платили дань золотом, хлопком, украшениями, лошадьми и медом, шедшим на изготовление хмельного напитка под названием тэдж, пить который имели право только вельможи и люди высокого общественного положения.

Господствовавшая в Эфиопии система сбора налогов действовала таким образом, что в государственную казну попадала небольшая часть дохода от отдельных областей. Местные правители имели полную свободу в установлении размера дани в своих владениях, отдавая императору определенную часть, не зависевшую от собственного дохода. Правда, император имел право, которым пользовался чаще всего в случае политических беспорядков, в любой момент разжаловать наместников и конфисковать все их имущество, что значительно обогащало императорскую казну. Однако во многих областях существовали установленные традицией должности, лишить которых император не имел права, если они занимались правителем из местного рода. С этих областей император только получал дань. Во второй половине XVI в. и позднее к таким неприкосновенным должностям, с которыми император вынужден был больше всего считаться, принадлежали, в частности, должности бахыр нэгаша, кэнтибы, шумов Тэмбена, Шире, Агаме, Уага и акацэна Сэрае. Кроме того, целый ряд монастырей владел имениями, либо не подлежавшими обложению данью, либо освобождавшимися от других обязанностей, например содержать проходящие местные и императорские войска. В этой ситуации не-{178}контролировавшиеся повинности ложились на земледельцев, вынужденных платить налоги в размерах, произвольно устанавливаемых часто сменявшимися чиновниками разного ранга, наместниками и князьями. Земледельцы обязаны были также содержать императорские войска, когда они проходили или размещались в данном районе.

В начале XVII в. одним из императоров была предпринята попытка ввести налог в зависимости от размера имущества, но она не увенчалась успехом из-за сопротивления феодалов, в чье безграничное своеволие при сборе дани эта реформа метила в первую очередь. Вполне очевидно, что дополнительной тяжестью для населения были войны, в течение всего XVI в. терзавшие страну. Нашествия кочевников сильно разоряли южные области и все более угрожали центральным округам. Угроза с их стороны была такой значительной, что Сэрцэ-Дынгыль, вынужденный беспрерывно вести борьбу сразу на нескольких фронтах и постоянно нуждавшийся в пополнении для армии, все же освободил провинцию Годжам от уплаты дани лошадьми, чтобы обеспечить ей возможность самой защищаться от кочевников. Сэрцэ-Дынгыль своими завоеваниями смог обеспечить опустошенной казне государства необходимый прилив дани, однако он не был в состоянии ни ликвидировать произвол всех сепаратистски настроенных групп знати, ни нормализовать экономическую жизнь в стране. Большим успехом его была - как мы знаем - ликвидация оппозиции со стороны шоанских претендентов на престол и со стороны бахыр нэгашей, а также лишение фалаша их былой силы и значения.