История Италии. Том I

В то время когда в середине XIII в. во Флоренции пополаны одерживали победы над грандами, а в конце века были приняты знаменитые "Установления справедливости"; когда сошел со сцены грозный враг итальянских коммун Фридрих II и с падением династии Штауфенов исчезла сильная императорская власть; когда, казалось, создались благоприятные условия для процветания итальянских коммун и господства пополанов, — именно тогда то в одном, то в другом городе Северной, а затем и Средней Италии власть начали захватывать единоличные правители — синьоры или тираны. Они постепенно подавляли коммунальные свободы, подчиняли себе городское управление, расширяли прерогативы своей власти, стали передавать ее по наследству и, наконец, превратили собственные владения в территориальные княжества. Многочисленные самостоятельные города, феодальные земли, церковные и монастырские патримонии, сельские коммуны — все эти разнообразные и дробные владения Северной и Средней Италии XIII–XIV вв. были объединены ко второй половине XV в в несколько территориальных государств: Флорентийскую республику (в XVI веке ставшую герцогством), Патримоний св. Петра (Папскую область), герцогства Миланское и Феррарское, маркизат Мантую, республики Венецию и Геную. Большинство из них в конце XV — начале XVI в. являлось государствами монархического типа и вело свое происхождение от синьорий. Поэтому вопрос о синьории — это прежде всего вопрос о путях развития итальянской государственности.

Процесс возникновения и развития синьорий был весьма разнообразен и разновременен. Достаточно сказать, что период их создания растянулся с середины XIII до конца XV в. и наряду с синьориями, превратившимися в территориальные государства, было много политических образований такого типа, которые быстро распадались. Синьории возникали и в относительно мало развитых (по итальянским масштабам) городских центрах (Мантуя и Феррара), и в самом передовом городе Италии — Флоренции; порой экономически слабые города попадали в зависимость от крупных феодальных синьоров (графы Монтефельтро в Урбино, маркизы Монферратские в Верчелли, Альби, Алессандрии). Основатели синьорий опирались на различные социальные силы. Иногда они возглавляли феодальную группировку (Висконти, графы Сан-Бонифаччо, маркизы Палавичини и др.), иногда их выдвигали пополаны (делла Торре в Милане, Скалигеры в Вероне, Каструччо Кастракани в Лукке, Бокканегра в Генуе). В XV в. синьории основывались удачливыми кондотьерами или папскими непотами. В связи с этим возникает вопрос: есть ли общее между синьориями Эццелино да Романо и Палавичини в XIII веке, господством Каструччо Кастракани в Лукке XIV в., правлением Висконти в Милане или поздней синьорией Медичи во Флоренции XV в.? Перед исследователями стоит задача осмыслить всю сложность процесса, выяснить, имеются ли общие причины, приведшие к господству единоличных режимов в Италии XIII–XV вв., изучить типологию итальянских синьорий.

От коммуны к синьории

Раньше всего переход власти в руки единоличного правителя происходил в городах Северной Италии. Так, с 1236 г. установилось господство Эццелино да Романо в Вероне, которое затем распространилось на Падую, Тревизо, Виченцу, Верчелли и Беллуно. В 1254 г. маркиз Оберто Палавичини был избран пожизненным синьором Кремоны, Павии и Пьяченцы. В Милане делла Торре фактически с 1240 г. оказались во главе города, а с 1277 г. здесь укрепилась синьория Висконти. В Вероне с 1262 г. власть захватил Мастино делла Скала; в 1264 г. пожизненным синьором Феррары был избран Обиццо II д’Эсте и т. д. Не все из этих синьорий оказались прочными, но тенденция к их возникновению была повсеместна и несомненна. В чем причины трансформации коммун в синьории?

До XI–XII вв. развитие Северной и Средней Италии имело много общего с другими странами Европы. Эти области делились на крупные феодальные (светские и церковные) владения; многочисленные города, сохранившиеся от римского периода, находились, как правило, под властью епископов. Однако чрезвычайно интенсивный рост городов в результате развития ремесла и торговли с Востоком изменил это положение. Освободившиеся в X–XI вв. от власти синьоров города Северной и отчасти Средней Италии не только стали самостоятельными коммунами, но распространили свою власть на округ и в той или иной степени подчинили себе окрестных феодалов. Политическое господство крупных феодалов было значительно ослаблено, феодальные массивы распадались.

К середине XIII в. эти области уже мало походили на прочие европейские страны; городские коммуны с зависимыми районами занимали большую часть территории, феоды и церковные владения лишь вклинивались в них, сохраняя господство в горах и в отдаленных от города местностях. Но сами города к этому времени проделали значительную эволюцию, чему способствовало бурное развитие их экономики. Изменился состав городского населения. Шел интенсивный процесс урбанизации феодалов: иногда коммуны заставляли их насильственно переселяться в города; часто они сами воздвигали здесь свои башни, ибо господствовать в Северной Италии можно было, лишь заняв влиятельное положение в городе. Порой феодалы поступали на военную службу к городу, в XIV в. многие из них превратились в кондотьеров. Часть представителей знати разорялась и продавала свои земли городской верхушке, некоторые стали заниматься торговлей.

Многочисленные рыцари также переселялись в города, составляли здесь основу городской кавалерии и активно участвовали в экономической и политической жизни города, то поддерживая пополанов, то примыкая к крупным феодалам. Сами пополаны в развитых итальянских центрах были уже весьма неоднородны. Богатые предприниматели и скупщики, купцы, связанные с европейскими и восточными рынками, ростовщики, менялы, местное среднее купечество, состоятельные мастера, основная масса ремесленников, подмастерья — все имели довольно различные экономические и политические интересы, сталкивающиеся между собой.

Городская верхушка начала скупать земли и родниться с нобилями. Грани между сословиями были весьма подвижны, но основной социальный конфликт XIII в. заключался в борьбе между феодалами и пополанами.

Если в XI–XII вв. население города довольно единодушно выступало против синьора и крупных феодалов, то теперь положение изменилось, и социальные конфликты внутри города достигли большой остроты. Сила коммуны, основанная на участии в управлении каждого члена городской общины, была подорвана глубоким социальным неравенством. Коммунальные учреждения представляли собой не стройный государственный организм, а конгломерат различных ассоциаций рыцарства, купечества, объединений старших и младших цехов, различных товариществ взаимной защиты, церковных конгрегаций и т. д. Все они имели свою организацию, свои уставы. Органы городской власти являлись постоянной игрушкой в руках той или иной группировки, захватившей в данный момент власть в городе, и превращались по существу в орудие олигархии.

С активизацией ремесленников в большинстве городов возникли "малые коммуны" со своими советами, народными капитанами и подеста[303]. "Малая коммуна" тоже начала борьбу за власть в городе, но, как правило, оказывалась не в силах надолго ее удержать.

Прямое господство цеховой верхушки, установившееся с середины XIII в. в ряде городов, вызывало недовольство богатых предпринимателей — купцов ("мерканти"), крупных ростовщиков, городского нобилитета, и они оспаривали власть цехов. Каждая группировка пополанов или нобилитета, придя к власти, изгоняла своих противников, конфисковывала их имущество. Изгнанники находили приют в дистретто, и между городом и округом шла постоянная политическая борьба. Если горожане часто господствовали в контадо, ближайшей местности вокруг города, то их власть над всем округом носила спорадический характер. Вместе с тем к середине XIII в. значительно окрепли экономические связи между городом и округом и между более обширными районами. Назревала потребность в преодолении разрыва между высокоразвитым городом и дистретто, где сохранялись сравнительно отсталые отношения.

Только самые крупные города, имевшие главные экономические интересы вне Италии (на Востоке и в Европе), — Флоренция, Венеция, Генуя, располагавшие огромными ресурсами, могли до поры до времени меньше считаться с интересами округа. Большинство же городских коммун находилось в ином положении, и даже такой крупный центр, как Милан, все больше превращался в XIII в. в экономический центр Ломбардии.

Между тем ожесточенная борьба социальных групп в коммуне ослабляла позиции привилегированных сословий, нарушала нормальный ход экономической жизни, препятствовала установлению тесных взаимоотношений между городом и округом. Дальнейшее существование коммунального строя, при котором городская коммуна становилась рупором узких интересов то одной, то другой фракции богатых пополанов или ремесленной верхушки, к середине XIII в. во многих центрах обнаружило свою несостоятельность. Широко распространено мнение, что переход от коммуны к синьории обусловлен обострением борьбы в итальянском городе. Такая точка зрения вряд ли в достаточный мере объясняет события. Ведь сама эта борьба свидетельствовала о том, что городская коммуна, как правило, не могла справиться с задачами, выдвинутыми временем, а именно с необходимостью экономического и политического сплочения внутри отдельных областей, создания устойчивой государственности, опирающейся на более широкую классовую базу. Да ведь нигде в Европе городам одним было не под силу решить эту проблему. Всюду объединение страны или ее частей осуществлялось королевской или княжеской властью, опирающейся на города и мелкое рыцарство.

В Италии не было ни своей королевской власти, которая играла бы такую централизующую роль, ни сильного территориального князя, способного стать союзником коммун[304]. Германские императоры выступали как чуждая сила, заинтересованная прежде всего в ограблении и подчинении городов, а не в конструктивной работе по объединению итальянских земель.

В этих условиях потребностям господствующей верхушки больше всего отвечала синьория, при которой реальная власть в городе переходила в руки единоличного правителя — военачальника, крупного феодала или влиятельного пополана. Она была необходима городским предпринимателям — скупщикам, крупным торговцам, ростовщикам-банкирам, городскому нобилитету, экономический потенциал которых все возрастал, но которые в большинстве коммун не могли самостоятельно, без помощи центральной власти, одержать победу над цеховой верхушкой и массой ремесленников. В ней нуждались также мелкие и средние феодалы округа, оттесненные от управления в пополанской коммуне.

Синьория — специфически итальянская форма правления, возникшая в условиях, когда существовали многие разнородные экономические центры. Ни один из них не стал экономическим средоточием страны, но каждый мог объединить вокруг себя округ или более обширный район с мелкими центрами. При отсутствии центральной или княжеской власти перед синьориями стояла задача осуществить местную, региональную централизацию.

Раньше всего синьории возникли в тех центрах Северной Италии, где шла ожесточенная борьба феодалов и различных фракций пополанов, где сложилось определенное соотношение сил между феодалами и пополанами, когда первые уже не могли основать своего прямого господства, а вторые, будучи экономически разнородным сословием, не сумели удержать власть и установить прочную государственность.

Иные условия были в крупнейших и богатейших итальянских городах, где синьория так и не сложилась (Венеция) или возникла позже (Флоренция), или оказалась весьма не прочной (Генуя). Однородность интересов венецианского патрициата при отсутствии феодальных владений до XV в. позволила создать весьма стабильное управление, не подвергавшееся сильным атакам ни со стороны аристократов, ни пополанов. Отчасти это относится к Генуе, патрициат которой, имевший обширные интересы на Востоке и связанный со всей Европой банковскими операциями, располагал огромными материальными ресурсами и мало зависел от феодального округа. Тем не менее генуэзская знать принимала активное участие в борьбе, и в Генуе неоднократно имели место попытки установить синьорию, иногда в виде пополанской диктатуры, и политический режим здесь был гораздо менее устойчив, нежели в Венеции. "Жирный народ" Флоренции, при всех бурных всплесках классовой борьбы, к концу XIII в. своими силами одержал относительно последовательную победу над грандами и обладал в течение долгого времени достаточной экономической и политической мощью для непосредственного владычества над городом и округом.

Большинство прочих городов Северной и отчасти Средней Италии или сами стали центрами образующихся синьорий, или надолго подпали под власть тиранов более крупного города.

Конкретные пути перехода к синьории были различны. Многие из ранних синьорий возникли путем продления должности подеста.

Само распространение подестата в XIII в. свидетельствовало о попытках найти выход из тупика противоречий, в который зашла коммуна: подеста, часто военачальник, поставленный как бы над коммуной, должен был сдерживать "партийные" распри. Но функции его длились всего один год, и городские статуты сильно ограничивали его власть. Естественно, что в таком виде подестат не мог выполнить свою задачу, и эта должность становилась яблоком раздора в руках той или иной группировки. Однако постепенно в ряде коммун проявляется тенденция продлить должность подеста и расширить ее функции. Так складывалась, например, синьория маркиза Оберто Палавичини. Крупный феодал, находившийся на службе у Фридриха II, он в 1239 г. был избран подеста Павии, в 1249 г. — Кремоны, в 1250 г. — Пьяченцы; в 1254 г. его избрали пожизненным подеста этих городов. В 1259 г. Милан передал ему власть на 5 лет; затем он стал синьором Алессандрии, Комо, Лоди, Новары и Бергамо. Во все эти города Палавичини должен был назначать своих заместителей, иногда передавая им должность подеста, а сам стал называться пожизненным правителем (perpetuus dominus). После смерти Палавичини его синьория быстро распалась.

В 1248 г. в Сончино, небольшом городке дистретто Кремоны, должность подеста доверили Буозо ди Доария на 10 лет, а в 1255 г его избрали там пожизненным подеста. В Тоскане Карл Анжуйский после 1267 г. получил на 6 лет должность подеста во Флоренции, Лукке, Прато и Пистойе. Пиза в 1285 г., после катастрофы у Мелории, избрала подеста графа Уголино Герардески на 10 лет. Синьория в Равенне возникла также из должности подеста — за нее шла борьба фамилий Полента и Траверсари.

Вокруг вопроса о продлении подестата разгорелась острая борьба. В ряде статутов содержались постановления, запрещавшие продлевать эту должность под угрозой штрафа и даже смертной казни. Но подобные меры не соблюдались и не могли задержать естественного хода развития.

Синьории в Северной Италии

Из всех синьорий, которые возникли путем продления должности подеста, наиболее длительной и устойчивой оказалась синьория в Ферраре, сложившаяся в середине XIII в. Ее история довольно типична для небольших государств Северной Италии.

Расположенная в Северо-Восточной Италии Феррара являлась последним крупным центром перед впадением реки По в Адриатическое море. Именно здесь перегружали товары с морских кораблей на речные суда для перевозки их по реке По в Ломбардию. Поэтому естественно, что в XII–XIII вв. город стал крупным торговым центром, где происходили большие ярмарки. Сюда приезжали не только итальянские купцы, но и торговцы из Франции и Германии. Однако в самом городе ремесло было развито слабо (сравнительно с наиболее передовыми центрами страны), и феррарцы торговали продуктами сельского хозяйства — зерном, вином, маслом, льном, пенькой, сырьем (кожа), лесом, металлами (железо, медь), солью, рыбой.

Благосостояние города в первой половине XIII в., о котором пишут хронисты[305], основывалось на выгодах от транзитной торговли. Местное купечество было развито незначительно, ремесленные цехи (суконщиков, сапожников, каменщиков, моряков и перевозчиков) не играли существенной политической роли. Феррарские феодалы в значительной степени сохранили позиции в округе. Как и всюду, многие феодалы и мелкие рыцари переселялись в город и вели ожесточенную борьбу за власть. В первой половине XIII в. в Ферраре шла длительная война двух группировок. Одна из них, состоящая в основном из феодалов округа, возглавлялась крупным феодальным родом Северной Италии — маркизами д’Эсте, придерживавшимися гвельфской ориентации. Другую возглавил род Торелли — Салингуерра, городских феодалов, связанных с купечеством, торговлей и опиравшихся на пополанов. О Салингуерре II. возглавлявшем эту партию в XIII в., хронист говорит: "Простой народ города Феррары во всем был согласен с ним"[306]. Группировка Салингуерры придерживалась гибеллинской ориентации, ибо главными противниками самостоятельности Феррары выступали папство и гвельфская Венеция.

Торговое процветание Феррары создавало условия для политического преобладания "партии" Салингуерры в первой половине XIII в. Борьба велась непосредственно за должность подеста. С 1222 по 1240 г. основные должности в городе занимали сторонники Салингуерры, и он был фактически синьором Феррары, пользуясь поддержкой Эццелино да Романо. Но на пути Феррары в этот период стала ее мощная соперница — Венеция. Поскольку морские корабли поднимались по реке По до Феррары, часть заморских и итальянских товаров ускользала от Венеции. Поэтому, когда Венеция стала захватывать с XIII в. всю торговлю Адриатики и устанавливать непосредственные торговые связи с Ломбардией, она столкнулась с Феррарой. Между Венецией и Феррарой происходили и военные столкновения в 30-х годах XIII в., но господство Салингуерры, отстаивавшего интересы феррарской торговли и независимость города, препятствовало успехам Венеции.

В 1240 г. против Салингуерры образовалась мощная гвельфская коалиция, куда вошли д’Эсте, папа, Венеция и гвельфы североитальянских городов. После четырех месяцев осады с суши и моря Феррара была вынуждена сдаться. Сторонников Салингуерры изгнали из города, и политическую власть вскоре захватил Аццо д’Эсте, занявший должность подеста. Венецианцы добились полной победы: Ферраре было запрещено принимать в свои гавани корабли из Адриатики, если они шли не из Венеции; ломбардские купцы могли, минуя Феррару, направляться с торговыми кораблями в Венецию. Эти условия договора с Венецией уничтожали значение Феррары как складочного места товаров между Верхней Италией и Востоком. Венецианцы получили право свободного ввоза и продажи соли в Ферраре, право закупки здесь пеньки, зерна, бобов и их беспошлинного вывоза, что фактически превращало Феррару в сырьевой придаток Венеции. Феодальная знать пошла на это, купив такой ценой победу своей группировки в городе. По существу на этом закончился решающий этап внутренней борьбы в Ферраре.

После 1240 г. в городе не было реальных сил, заинтересованных в господстве коммунального строя. Купечество, потеряв свои экономические позиции, ослабело, ремесленники были недостаточно организованы. Между тем в феррарском округе и городе оставались сильны позиции феодалов. Поэтому естественно, что после 1240 г. Феррара пошла по пути более тесного объединения города со своим округом за счет усиления феодальных, землевладельческих элементов, которые не являлись сторонниками сохранения коммуны. Так расчистилась почва для ее ликвидации и установления власти феодалов в форме единоличного режима — синьории. Слабость феррарских пополанов предопределила относительно быструю и легкую победу феодалов.

Период с 1241 по 1264 г. подготовил установление синьории в Ферраре. В феврале 1264 г., на другой день после смерти Аццо д’Эсте, состоялось избрание его племянника Обиццо синьором Феррары. Выборы происходили на народном собрании, тщательно подготовленном: сторонники д’Эсте были вооружены, к ним на помощь пришли гвельфы других городов; подозрительных лиц выслали из города, остальным гражданам приказали явиться без оружия. Сподвижники д’Эсте предложили избрать Обиццо д’Эсте пожизненным синьором Феррары. Его поддержали те, "кто владел имуществом изгнанников"[307]. После этого синдик коммуны передал Обиццо д’Эсте полное господство над городом с правом действовать по своей воле, "справедливо и несправедливо"[308]. Автор хроники едкой фразой заключает свой рассказ: "Новому господину было передано тогда больше власти, чем имеет вечный господь, который не может совершить несправедливое". Естественно, что в таких условиях невозможно говорить о демократичности выборов. При соблюдении старых коммунальных форм фактически произошел государственный переворот, осуществленный с помощью вооруженного давления на специально подобранный состав собрания.

Согласно акту о выборах, Обиццо получал неограниченную власть над городом для себя и своих наследников; он назначался господином, ректором города и его дистретто с полной юрисдикцией, правом составлять и изменять статуты, назначать чиновников, распоряжаться общественными доходами и т. д. Коллегиальное управление сменилось единоличной властью. Так было положено начало господству д’Эсте в Ферраре, длившемуся с небольшим перерывом три века.

Обиццо д’Эсте (1264–1293), первый синьор Феррары, стал вождем гвельфов в Северной Италии. Подавление оппозиции внутри города, организация вооруженных сил позволяли синьории более успешно, нежели мелким коммунам, вести захватническую политику. Обиццо удалось присоединить на юго-западе Модену (1289) и Реджо (1290). Внутри государства оформление нового режима нашло выражение в статуте 1287 г. Вся полнота законодательной и судебной власти передавалась в руки наследственного синьора, назначавшего чиновников коммуны и командовавшего вооруженными силами. Но старый коммунальный аппарат сохранялся, и это отражало самую сущность нового режима: несмотря на победу феодальных элементов, город отнюдь не поглощался округом, и власть синьора исходила непосредственно из города.

Статут 1287 г. содержал многочисленные постановления, направленные против мятежей, запрещавшие устраивать какие-либо сборища, ношение оружия и т. д. Малейшее нарушение этих постановлений каралось отсечением ноги или руки или даже смертной казнью. Статут включал также и постановления против еретиков. Суровые законы характерны и для других синьориальных статутов (например, статут синьора Вероны Кан Гранде делла Скала от 1329 г.).

Феррарская синьория была первой синьорией, запретившей в 1287 г. существование цеховых организаций. Острие постановления направлялось против объединения моряков, которые рассматривались как наиболее мятежные элементы и "наихудший народ". Сохранились лишь некоторые корпорации, необходимые государству: коллегия судей, нотариусов и глашатаев, духовные конгрегации, ополчения и организации городских и сельских кварталов, а также цехи кузнецов и мясников. Видимо, это запрещение определялось прежде всего боязнью политической активности цехов, которые выступали против д’Эсте. Вместе с тем синьория, отменяя цехи, брала на себя и некоторые экономические функции в организации труда: статут 1287 г., предписывал ремесленнику или рабочему полностью подчиняться хозяину-нанимателю, выполнять по его приказу любую работу без права жалоб в суд на хозяина. В памяти народа Обиццо остался как жестокий тиран, в котором олицетворялись все пороки. Отсюда версия о насильственной смерти синьора Феррары, которая дошла до Данте. Поэт поместил Обиццо в аду среди тиранов:

После некоторого периода смут с 1308 по 1317 г. власть д’Эсте была восстановлена, и они получили титул папских викариев в Ферраре.

В течение XIV в. д’Эсте участвовали во всех военных предприятиях Северной Италии; со второй половины XIV в. их главными и наиболее опасными противниками оказываются Висконти, с которыми шла борьба за Модену и Реджо. Постоянные войны, необходимость содержать чиновничий аппарат, строительство дворцов — все это требовало больших средств. К концу XIV в. при Никколо д’Эсте, прозванном Хромым, был введен новый поземельный налог, выросли соляные поборы. В 1381 г. в Ферраре был создан монетный двор и стала чеканиться местная серебряная монета — маркизанская лира. Тяжесть налогов усугубилась бедствиями от неурожаев 1369, 1370 и 1374 гг.

В мае 1385 г. в Ферраре вспыхнуло антиналоговое восстание. Около тысячи человек собрались на площади коммуны и потребовали выдачи инициатора новых налогов Томмазо ди Тортона. Правительству пришлось уступить. Тортона был растерзан толпой, налоговые книги сожжены, налоги временно снижены. Интересно, что планы восставших ремесленников шли гораздо дальше: они намеревались убить маркиза и восстановить коммуну. Восстание жестоко подавили.

В конце 80-х годов в Ферраре усилилась диктатура: увеличилось количество наемных войск, началось строительство новой крепости и т. д. С конца XIV в. окончательно укрепившийся синьориальный режим принимает меры для подъема сельского хозяйства и промышленности. Маркиз Альберто д’Эсте в 1392 г. добился от папы Бонифация VIII буллы, согласно которой светским держателям церковных земель разрешалось свободно покупать, продавать и арендовать земельные держания при уплате небольшого ценза. Это приближало феодальные держания к свободной земельной собственности. Феррарские арендаторы с восторгом встретили вернувшегося из Рима Альберто: на мраморном портале феррарского собора был высечен текст буллы и в нише собора поставлена статуя маркиза Альберто.

В XV в. правительство поддерживало рядом мер производство шерстяных и шелковых тканей. Для улучшения сельского хозяйства строились и укреплялись осушительные каналы и плотины; вместе с тем в интересах городского населения устанавливались твердые цены на зерно и запрещался вывоз продуктов из Феррарского округа. Основными производителями в феррарской деревне стали испольщики, платившие половину или треть урожая. Ростовщики, предприниматели скупали землю у разорившихся дворян и крестьян и также вели хозяйство при помощи испольщины. Вместе с тем в более отсталых районах сохранялась чисто феодальная эксплуатация.

В период долгого правления Никколо III (1393–1440) власть д’Эсте приобретает абсолютный характер и распространяется на обширную территорию — от Адриатики почти до Тирренского моря. В XV в. окончательно сложился государственный аппарат синьории, состоявший из своеобразного сочетания старых учреждений коммуны и новых центральных ведомств. Во главе города продолжали стоять подеста и его викарий, но они назначались синьором; за подеста остались лишь судебные и некоторые административные функции. Подеста опирался на большую армию чиновников — ассесоров, синдиков, адвокатов; при синьоре существовало несколько советов — совет мудрых, совет юстиции и т. д. Отдельными отраслями управления руководили чиновники, ведавшие торговлей, финансами, снабжением города продовольствием, строительством дамб, насыпей и т. д.

Феррара становится крупным центром Возрождения; в ее университет, основанный в конце XIV в., привлекаются виднейшие профессора философии, литературы, медицины. В 1476 г. здесь появилась типография. Одной из первых печатных книг был новый статут 1476 г., закрепивший власть феррарских правителей.

В 1471 г. сыну Никколо III, маркизу Борсо д’Эсте, был присвоен титул герцога; тем самым завершилось превращение синьории в принципат — государство монархического типа. Феррарский двор стал одним из блестящих и богатых в стране. Огромные средства тратились на роскошные приемы коронованных особ, строительство дворцов и замков, пышные турниры и празднества. Первое место в герцогстве занимали дворяне, его государи выступали как способные кондотьеры, дворцы Феррары напоминали крепости; при дворе процветали рыцарские обычаи, и горожанину тут не было места.

Итак, на примере развития Феррары можно проследить процесс превращения города-коммуны в небольшое территориальное государство. При слабости торгово-ремесленных слоев феодалы достигли в этой синьории быстрой победы и заняли господствующее положение. Тем не менее их победа не привела к экономическому упадку города — синьория в XV в. покровительствовала развитию торговли и промышленности.

В весьма развитых ремесленных и торговых центрах — таких, как Верона и Падуя, утверждение синьории происходило в более сложных условиях. Активная деятельность купечества и ремесленников привела здесь к учреждению "малой коммуны" во главе с народными капитанами, подеста торговой гильдии или подеста народа.

Из пяти синьорий Северной Италии, существовавших сравнительно длительный срок — в Ферраре, Милане, Вероне, Мантуе и Падуе — четыре последних вели происхождение из должности народного капитана, т. е. из "малой коммуны". Классовая борьба достигла здесь большой напряженности. Внутренняя непримиримость интересов отдельных группировок осложнялась тем, что ослабленные этой борьбой города становились добычей различных авантюристов-феодалов.

Верона, этот крупный торговый и ремесленный центр с развитым сукноделием, имела большое количество цехов и купеческую организацию. Но и феодалы были сильны; их многочисленные башни высились в городе (одна из них, башня Ламберти, достигала в высоту 78 метров). Ожесточенной борьбой феодальных группировок Монтекки и Сан-Бонифаччо воспользовался способный военачальник Эццелино да Романо, опиравшийся на помощь Фридриха II Гогенштауфена. В 1236 г. Эццелино захватил власть в Вероне, а затем распространил господство на Падую, Верчелли, Тревизо, Беллуно, Фельтре. Грозный тиран, не знавший страха, он совершал опустошительные набеги на гвельфские города, прибегал часто к убийствам и казням своих противников, разрушал их замки, сменял по своей воле подеста Вероны. Не раз во время его правления войска Фридриха II занимали и грабили город. В 1256 г. против Эццелино был организован крестовый поход, и он потерял Падую. В конце концов от веронского тирана откололись союзники; в 1259 г. у Адды он потерпел поражение и умер в замке Сончино от ран, отказавшись примириться с церковью. Сразу после смерти Эццелино да Романо его синьория, носившая хищнический характер, не успевшая пустить глубоких корней, распалась.

Смерть Эццелино привела к активизации пополанских элементов Вероны, и цеховой верхушке удалось захватить власть. Был создан совет цеховых старейшин (гастальдов), который стал избирать подеста и других должностных лиц. Но уже в 1262 г. на общем собрании капитаном народа избрали Мастино делла Скала, ставшего фактическим синьором города. Новые синьоры Вероны были, по-видимому, незнатного происхождения. Все знающий Д. Виллани приводит рассказ о том, что их фамилия якобы произошла от некоего Фико, который изготовлял лестницы (la scala) и продавал их.

Однако Скалигеры, сохранив формально коммунальные органы и Совет гастальдов, постепенно лишили их власти. При Мастино и его преемнике Альберто делла Скала были составлены новые статуты Вероны (1277), которые ставили синьора во главе коммуны; подеста назначался отныне с его согласия, сохранившийся Совет гастальдов собирался тоже только с одобрения синьора. Некоторые статьи статута были направлены против независимости феодалов — запрещалось строить новые замки в Вероне и дистретто без согласия синьора, под власть которого перешло много крепостей.

Наибольшего расцвета синьория Скалигеров достигла при Кан Гранде ("Большой пес") делла Скала (1308–1329). Все правление этого грозного и талантливого воителя прошло в войнах. Глава гибеллинов Северной Италии, Кан Гранде получил от Генриха VII в 1311 г. титул имперского викария Вероны. В 1311 г. он захватил Виченцу, а затем распространил господство на Фельтре, Беллуно, Падую и Тревизо. В 1318 г. Кан Гранде был избран главой гибеллинской лиги в Ломбардии.

В самой Вероне и других городах, подчиненных синьории, продолжался процесс ослабления коммунальных учреждений и корпораций цехов[311]. Новый статут 1328 г. устанавливал порядок назначения членов Большого совета синьором. Вместе с тем оказывалось значительное покровительство торговцам и предпринимателям, заключались выгодные торговые договоры с Венецией. Многие должности при дворе получали представители знати. В 1350 г. Кан Гранде II фактически лишил власти Совет гастальдов, передав ее Совету 24, назначенному из определенного круга лиц. В 1359 г. синьория Скалигеров стала наследственной.

Усиление веронских тиранов вызвало создание против них большой коалиции, и вскоре у Скалигеров остались лишь Верона и Виченца. В 1387 г., после войны с Джан-Галеаццо Висконти, Верона вошла в состав Миланского герцогства; власть цеховой верхушки к этому периоду была окончательно сломлена. В начале XV в. Верона прочно вошла в состав Венецианских владений.

Аналогична судьба Падуи, где ремесленные цехи в конце XIII в. объединились в братство и попытались играть решающую роль в управлении городом. Но уже в 1328 г. Якопо Каррара был избран здесь народным капитаном и стал имперским викарием, получив власть синьора, право назначать гастальдов и анцианов. Последние начали принимать решения, угодные синьору.

Падуанская синьория достигла расцвета во второй половине XIV в. при Франческо II Старом (1355–1388). К этому времени политическое влияние цеховой верхушки ослабело и господствующие позиции стали занимать нобилитет и крупные предприниматели-суконщики, которые все больше подчиняли себе экономически ремесленную массу. Синьоры Падуи оказывали покровительство промышленности и торговле. Хотя старые советы коммуны — анцианов и гастальдов — сохранились, их власть была сильно ограничена. Большой совет, прежде выборный орган, стал теперь закрытым учреждением и должности в нем передавались по наследству. Агрессия со стороны Ломбардии, укрепление позиций Венеции на terra ferma оказались гибельными и для синьории Каррара. В 1389 г. Пудуя была захвачена Джан-Галеаццо Висконти, а с 1406 г. город вошел в состав венецианских владений.

Таким образом, в Вероне и Падуе укрепление синьории привело к отстранению от власти цеховой верхушки и к господству городского нобилитета, крупных предпринимателей и торговцев.

Прочно утвердилась синьория в Мантуе, расположенной в центре богатого сельскохозяйственного округа. В XIII в. здесь, как и в других центрах, шла ожесточенная борьба различных феодальных партий. В 1272 г. власть в Мантуе захватили Бонакользи, придерживавшиеся гибеллинской ориентации. С помощью Скалигеров крупный феодал Северной Италии Луиджи Гонзага в 1328 г. захватил Мантую. Пассерино Бонакользи был убит, и Луиджи Гонзага избрали пожизненным народным капитаном с правом назначать преемника. Людвиг Баварский назначил его императорским викарием. В XIV в. Гонзага пришлось отстаивать свои владения от д’Эсте, Скалигеров и Висконти. Хотя формально коммунальные органы сохранились, большинство чиновников назначались синьором. В XV в. были созданы новые синьориальные статуты. В отличие от синьории Скалигеров, Гонзага не претендовали на широкую экспансию и ядро их небольших владений было устойчивым. Джан-Франческо Гонзага в 1433 г. получил титул маркиза. Город стал одним из центров гуманизма, украсился замками, дворцами, церквями. Маркизы покровительствовали развитию промышленности и сельского хозяйства, укрепляли администрацию, заключали брачные союзы с европейскими дворами, умело лавировали в сложном лабиринте итальянской политики.

Почему же Ферраре и Мантуе удалось создать небольшие территориальные государства на долгий период, в то время как, казалось бы, более мощные синьории Скалигеров, Каррара и других властителей были поглощены своими соседями?

Дело не только во внутренней устойчивости синьориальных режимов в этих областях, но и в том, что Ломбардия и Венеция, по-видимому, были заинтересованы в существовании таких "буферных" государств, которые создавали некоторую разрядку и позволяли вступать с ними в союз. К тому же Феррара экономически зависела от Венеции и не представляла особого интереса для богатых соседей. Верона и Падуя сами по себе являлись более важными жизненными центрами, потому венецианцы стремились захватить их в свои руки.

Милан, самый значительный город Северной Италии, стал ядром обширной синьории, охватившей почти всю Ломбардию. Расположенный на пересечении важных международных торговых путей из Франции, Германии и Швейцарии с итальянскими путями из Венеции, Тосканы и Генуи, Милан рано стал крупным торговым и промышленным центром. В городе было развито производство сукна, шелковых, льняных и полотняных тканей, а своим оружием Милан славился на всю Европу; производство носило мелкий, ремесленный характер. Город являлся транзитным пунктом для восточных товаров, поступавших через Венецию в долину По, а затем через альпийские проходы провозившихся в другие страны Европы. В миланском округе XII–XIII вв. в значительной степени сохранялись феодальные отношения.

Социальная структура Милана XIII в. была сложной. Огромную роль играли миланские феодалы, от которых зависело снабжение хлебом и другими припасами огромного населения Милана; активно участвовали они и в военных предприятиях города. Многочисленный урбанизированный мелкий нобилитет, связанный с купечеством, образовал свой союз — Мотту. Влиятельное положение занимала Креденца св. Амвросия, объединявшая представителей цеховой верхушки; ее возникновение знаменовало рождение "малой коммуны". Но ни одна из социальных группировок (нобили, вальвассоры, купечество, цеховая верхушка) не была достаточно сильна, чтобы надолго удержать власть в своих руках.

Рост внутренних экономических связей в Ломбардии создавал между тем почву для объединения ее территории под властью Милана, который во второй половине XIII в. стал превращаться в промышленный центр Паданской долины. Однако коммунальный режим, раздираемый противоречиями, не мог выполнить эту задачу.

В первой половине XIII в. основная борьба в Милане шла между нобилями и пополанами, выступившими в союзе с вальвассорами. Союз Мотты и Креденцы св. Амвросия, т. е. союз вальвассоров, цеховой верхушки и купечества, в тот период имел превосходство над нобилитетом. Именно этому союзу принадлежала инициатива создания синьории в Милане. В 30-х годах XIII в. главенствующую роль в Креденце стала играть гвельфская семья делла Торре, нобилей и сукноторговцев. Пагано делла Торре, снискавший симпатии миланцев своей храбростью в битве при Кортенуово, стал анцианом и подеста Креденцы в 1240 г. С 1247 г. на эту должность был избран его племянник Мартино.

В 40–50-х годах XIII в. в Милане провели некоторые демократические реформы: стал взиматься поземельный налог с владений светских и духовных феодалов, представители пополанов приняли участие в контроле над финансами, комиссия из пополанов производила оценку зерна, привозимого в город. На 10 миль вокруг Милана отменялась феодальная юрисдикция, многие замки в контадо были разрушены; представители знати неоднократно изгонялись из города. Урезывались права миланского архиепископа, на монастыри возложили обязанность привозить в город зерно. Запрещалось конфисковывать у должников имущество за неуплату долгов.

Но, наступая на праве нобилитета и духовенства в округе, партия делла Торре не решалась опереться на сельские коммуны и крестьянство, поэтому ее политика фактически не имела опоры в дистретто и контроль над сельской местностью в значительной степени был потерян. Все это обострило внутреннюю борьбу, и пополаны попытались создать диктатуру для борьбы со знатью. Мартино делла Торре с помощью пополанов окрестных городов стал в конце 50-х годов синьором города.

Однако демократические реформы вызвали опасения не только знати, но также купечества, ростовщиков и вальвассоров. Их недовольство вызывало облегчение положения должников, установление низких цен на зерно и некоторые другие начинания. В результате в конце 50-х годов от Креденцы св. Амвросия стали отходить зажиточные слои. Мотта воссоединилась с партией нобилей, что и решило участь синьории делла Торре, лишившейся поддержки имущих классов.

В 1262 г. архиепископом Милана был избран с помощью папы Оттон Висконти, представитель старой гибеллинской семьи Ломбардии. Делла Торре не признали нового архиепископа, и он не смог въехать в Милан. Постепенно Оттон Висконти стал официальным главой изгнанных нобилей, к которым присоединились многие вальвассоры и представители купечества. Оттону удалось привлечь на свою сторону ряд ломбардских городов. В январе 1277 г. он одержал решительную победу над делла Торре при Дезио. Напо делла Торре, синьор Милана, был взят в плен и окончил жизнь в железной клетке.

Оттона Висконти приветствовали в Милане не как главу партии капитанов, каковым он в действительности являлся, а как примирителя, пастыря, который может успокоить кипящие политические страсти. Его встречали криками "Мир! Мир!". И Оттон, хитрый и опытный политик, в начале своей деятельности пытался создать иллюзию политического нейтралитета. Но скоро стало ясно, что архиепископ решительно опирается на феодалов. Делла Торре и его сторонников изгнали. Была проведена реформа, которая допускала к занятию высших должностей в церкви и государстве только представителей знати, для чего специально составили список крупнейших феодальных фамилий Милана (около 200). Произошло как бы "закрытие" феодального сословия. Хронист Ацарио дает интересную оценку политики Оттона: "Так возвышал он капитанов и вальвассоров в ожидании, что придет время их подавить"[312].

В 1287 г. племянника Оттона — Маттео — избрали народным капитаном со всей полнотой власти. Однако Висконти тогда не сумели удержаться в Ломбардии, где гвельфизм не был сломлен; Гвидо делла Торре с помощью ополчений ряда городов одержал победу над Маттео. Вторая синьория делла Торре длилась с 1302 по 1310 г., но делла Торре не удалось создать прочную опору в Милане; знать, духовенство и часть купечества не оказывали им доверия.

Тем временем Маттео Висконти вел скромную жизнь в одном из феррарских замков. По словам Джованни Виллани, Гвидо делла Торре отправил к Маттео своего посла, который спросил его, когда он собирается вернуться в Милан. Маттео ответил: "Скажи своему сеньору, что я вернусь тогда, когда его грехи превысят мои собственные"[313]. На самом деле возвращению Висконти в Милан способствовали симпатии нобилей и поддержка со стороны Генриха VII Люксембурга. В декабре 1310 г. Генрих VII вступил в Милан и сделал попытку примирить делла Торре и Висконти. Попытка не увенчалась успехом, и вскоре делла Торре выступили во главе недовольных против Генриха VII, но потерпели поражение. Дома их в Милане были разрушены и сожжены, а семья навечно изгнана из города.

Маттео Висконти в 1311 г. сумел получить от Генриха за 50 тыс. золотых флоринов титул имперского викария Милана. Уже после смерти Генриха VII, в сентябре 1313 г., Общий совет Милана провозгласил Маттео "господином и генеральным ректором". В течение короткого времени господство Висконти распространилось на Павию, Комо, Тортону, Алессандрию, Бергамо, Верчелли. В мае 1317 г. на Общем совете, где собрались 1200 человек, сторонники Висконти, Маттео был провозглашен пожизненным синьором Милана. С тех пор Висконти твердо удерживали власть над Миланом до середины XV в.

Итак, в Милане одержала победу синьория, опирающаяся на нобилей, и это не случайно. Дворянство занимало крепкие позиции в округе и самом Милане, а союз городского рыцарства и пополанов, при большой дифференциации последних, обнаружил свою непрочность. Партия делла Торре оказалась неспособной перейти от политики городских пополанов к более широкой платформе и найти социальную опору в дистретто. Поэтому мнение Р. Ромео, считающего период правления делла Торре в Милане скорее продолжением политики городских пополанов в форме диктатуры, чем синьорией в широком значении этого слова, представляется правильным[314]. Перед новой миланской синьорией стояли две основные задачи: 1) объединить города и сельские местности Паданской долины под главенством Милана; 2) создать из разрозненных феодальных и церковных владений, подчиненных городов, стремящихся к сепаратизму, единое государство, с единым законодательством, стройной организацией государственного аппарата, общей финансовой системой и т. д.

Представители династии Висконти, большей частью весьма энергичные, активные и ловкие политики, действовавшие достаточно беззастенчиво, с неуклонным рвением осуществляли эту программу и не склонялись под тяжестью неудач и многочисленных препятствий.

А трудности были велики. Первые Висконти еще не располагали ни достаточными финансовыми средствами, ни своим аппаратом управления, ни армией. Власть их не имела прочной юридической основы и базы, сохраняли силу и традиции коммунальных "свобод". Поэтому правление первых синьоров часто опиралась на прямое насилие. При Маттео Висконти (1313–1322) возвышающаяся синьория, не имея регулярных налоговых поступлений, прибегала к постоянным конфискациям имущества политических противников, поборам с городов. Уже в начале своего правления Маттео часто захватывал имущество миланских церквей и монастырей, присваивая их доходы. В связи с этим он неоднократно подвергался церковному отлучению вместе с сыновьями до четвертого поколения. Папа называл его в своей булле "яростным опустошителем Ломбардии"[315]. Маттео заботился об увеличении домена Висконти; он приказывал подделывать документы и на их основании захватывал то или иное владение.

Вместе с тем Маттео продолжал линию Оттона Висконти и совершенно определенно опирался на нобилей. Представителей нобилитета он назначал начальниками замков, но ежегодно их менял. Хронист Гальвано Фиамма подчеркивает: "Он охотно выслушивал миланских нобилей и не противился их советам"[316]. При преемниках Маттео, Адзоне (1329–1339) и Лукино (1339–1349), синьория Висконти распространилась почти на всю Ломбардию. Были присоединены Бреша, Комо, Крема, Лоди, Пьяченца, Парма, Асти, Альби, Бра и Кераско. Быстрое, часто добровольное присоединение этих городов к Милану оказалось подготовлено их экономическими связями. К тому же ремесленники и купечество городов Ломбардии, измученные беспрерывными войнами, ослабляемые внутренними раздорами, не имея средств и сил для борьбы с врагами, искали часто защиты у более сильного синьора даже ценой потери независимости.

В присоединенных городах могущественные ранее подеста становились представителями центральной власти, и многие должностные лица стали назначаться прямо синьором. Принимались меры для безопасности дорог; грандам запрещалось облагать купцов пошлинами. Горожан освободили от обязанности служить в городской милиции.

После смерти Лукино власть в Милане перешла в руки его брата, архиепископа Джованни (1349–1354). Опытный и ловкий политик, Джованни предпочитал действовать не грубой силой, а при помощи дипломатических союзов, подкупов и т. п. В 1349 г. Общий совет Милана утвердил наследственность синьории Висконти, что юридически укрепило их положение.

Во внутренней политике Джованни удалось сосредоточить всю полноту власти в своих руках, хотя формально сохранялись старые органы коммунального управления. После долгого обсуждения в 1351 г. были приняты новые статуты Милана, закреплявшие победу синьориального режима. Путем различных интриг Джованни удалось приобрести Болонью и Геную, что привело к созданию каолиции против Висконти.

Как и прочие синьоры, Висконти старались привлечь к своему двору ученых и поэтов. Торжественный прием был устроен в Милане в 1353 г. Петрарке, который называл Джованни "самым великим человеком Италии"; вскоре, прервав свое одиночество в Воклюзе, поэт переехал к миланскому двору. Друзья и недруги осуждали такое поведение гордого республиканца.

После смерти Джованни (1354) синьория перешла в руки его племянников — Галеаццо II и Бернабо. Наиболее энергичным из них был Бернабо, человек необузданного нрава, жестокий тиран, в политике которого дерзость и необоснованные предприятия преобладали над продуманностью и мудрым расчетом. Вскоре были потеряны Генуя и Асти, затем Болонья.

Двор Бернабо и Галеаццо II отличался пышностью. Брачные церемонии (например, празднование брака дочери Галеаццо II с английским принцем) проходили с большой роскошью. Все это требовало огромных средств и вызывало рост налогов. Малейшее сопротивление правителям каралось казнью. Тираны находились в постоянном страхе. Бернабо построил себе крепость в Милане, Галеаццо II — в Павии, где они жили охраняемые гвардией, заботясь прежде всего об удовлетворении своих прихотей. Бернабо, любивший охоту и собак, построил в Милане особый дворец, где он держал около 500 собак; много собак было роздано жителям Милана, которые своим имуществом, а иногда и жизнью отвечали за здоровье животных.

В середине 70-х годов Галеаццо II стал привлекать к управлению своего сына Джан-Галеаццо, который после смерти отца (1478) стал соправителем Бернабо. Осторожный и умеренный, Джан-Галеаццо стремился привлечь симпатии миланской знати.

В 1485 г. он попросил Бернабо о встрече, во время которой предательски захватил своего дядю в плен и заключил его в замок, а затем, чтобы оправдать этот поступок, устроил над ним открытый суд. Обвинить Бернабо не составляло труда; вскоре после процесса тиран умер в тюрьме. Общий совет безропотно передал синьорию в руки Джан-Галеаццо, который вскоре объединил в своих руках всю Ломбардию (благодаря женитьбе на дочери Бернабо).

С середины XIV и до конца XV в. экономика Ломбардии, особенно Милана, переживает период интенсивного развития, что обусловливалось отчасти объединением Ломбардии при синьории[317].

В Милане бурно развивалась текстильная промышленность — суконное производство, изготовление хлопчатобумажных тканей, бумазеи. В миланском округе производились льняные ткани. Продолжало изготовляться оружие разных видов, кожаные изделия. Производство сохраняло мелкий характер, но в структуре суконной промышленности с середины XIV в. происходили важные изменения. Прежде суконное производство базировалось на местной шерсти, теперь же оно использовало привозную шерсть из Англии, Франции, Бургундии. Торговцы шерсти, крупные оптовики, стали раздавать сырье мастерам-суконщикам и покупать у них готовую ткань, постепенно подчиняя себе производство. Так возникала рассеянная мануфактура, особенно распространившаяся в XV в. Такие же процессы имели место в шелковом хлопчатобумажном производстве.

Господствующей фигурой в экономической деятельности становится предприниматель, оптовый купец и банкир — mercante. Эти предприниматели-скупщики объединялись в могущественную организацию Camera dei Mercanti, состоявшую из 12 консулов, фактически руководившую хозяйством Милана. Контролируя производство, они вели и оптовую торговлю сырьем и продуктами миланской и ломбардской промышленности, а также транзитными товарами. Миланские торговцы были известны во всей Европе, а в некоторых городах они имели свои фактории. Довольно устойчивая денежная система приводила к развитию банковских операций и организации в самом Милане многочисленных банков[318]. Процветание промышленности и торговли вызывало рост населения Ломбардии и особенно Милана. Несмотря на неоднократные эпидемии чумы в XIV–XV вв. и войны, население Милана в XV в. приближалось к 100 тыс. чел.[319]

Крупные изменения наблюдались и в сельском хозяйстве. В XIV В. большая часть плодородных земель Ломбардии находилась в руках церкви и светских феодалов, которые сдавали ее в долгосрочную аренду. Арендаторами часто выступали богатые горожане, обрабатывающие землю при помощи мелких арендаторов и батраков, вкладывавшие в участки средства для увеличения их доходности. К XV в. они добились изменения условий аграрных контрактов: теперь в договоре оговаривалось, что если земельный собственник по окончании срока аренды не сможет возместить арендатору расходов, затраченных на улучшение участка, то он обязан возобновить аренду на тех же условиях. На практике это приближало аренду к условиям полной собственности, ибо феодалы и церковные магнаты не имели средств возместить затраты на улучшение участков и должны были сдавать их одним и тем же арендаторам, которые продолжали платить им ту же арендную плату, ставшую теперь мизерной после всех нововведений. Старые феодальные собственники все больше теряли контроль над землей и разорялись, а реальными хозяевами становились предприимчивые арендаторы, державшие в течение многих лет участки, а иногда и покупавшие их. В XV в. шла интенсивная мобилизация земель и спекуляция земельными участками. Новые собственники и крупные арендаторы вкладывали капиталы в землю. Это обстоятельство не следует рассматривать как проявление начавшейся реакции — промышленность и торговля не поглощали всех капиталов, и вложение их в сельское хозяйство означало его обновление и интенсификацию.

Введение новых культур, технические усовершенствования, расчистка лесов, увеличение обрабатываемой земли, особенно проведение системы осушительных и оросительных каналов — все это превратило Ломбардию XV в. в цветущую область Европы.

Экономические изменения привели и к значительным социальным сдвигам. В городах сложилась группа крупнейших предпринимателей — мануфактуристов, купцов, банкиров, среди которых руководящие позиции заняли фамилии Борромео, Фольперти, Диверси, Микели и др. Многие из них заняли руководящие должности при дворе. Интересна в этом отношении фигура крупного торговца и землевладельца Пазино дельи Эустаки, который был капитаном и адмиралом флота при дворе Висконти. Эта новая категория людей выдвинулась из различных социальных слоев — богатых мастеров и менял, из старой знати, среднего нобилетета. Увеличилось число средних торговцев и состоятельных мастеров, углубилась пропасть между ними и мелкими ремесленниками, подмастерьями и наемными рабочими.

В деревне ослабели позиции старой феодальной знати и крупного духовенства, стали появляться новые землевладельцы, выдвинувшиеся из городских богачей и состоятельных арендаторов, скупавшие держания у старой знати. Они вкладывали капиталы в землю и вели довольно интенсивное хозяйство; напротив, мелкие арендаторы разорялись. Новые землевладельцы и зарождающиеся буржуазные элементы стали опорой окрепшей синьории. Они нуждались в сильной центральной власти, которая бы ограничивала произвол и привилегии старой феодальной знати, патрицианской верхушки, цеховых организаций, обеспечивала дополнительные доходы от гражданской и военной службы, способствовала объединению Ломбардии, покровительствовала торговле и промышленности, помогала держать в повиновении народ. Недолгое правление Джан-Галеаццо (1385–1402) вполне отвечало этим задачам.

Централизация и унификация государства, которые едва наметились при его предшественниках, получили при нем дальнейшее развитие. Политика Джан-Галеаццо носила весьма целеустремленный характер и была ясно направлена к одной цели — к объединению Северной и Средней Италии и созданию из разрозненных владений с местным правом и привилегиями единого государства с единым законом, правом, единой финансовой и военной, системой. Проницательный, волевой и гибкий политик с широкими замыслами, Джан-Галеаццо вместе с тем, как правило, трезво оценивал действительность и понимал, что все эти новые задачи необходимо осуществлять постепенно, считаясь со сложившимися обычаями, интересами различных групп господствующего класса и своеобразием коммун. Поэтому ему постоянно приходилось лавировать, идти на некоторые уступки, а нередко и вовсе останавливаться на полпути.

Джан-Галлеаццо начал с укрепления центрального управления и финансов, а также с введения единого законодательства. Сразу же ему пришлось встать на путь компромисса: создав довольно стройную систему центрального управления, Джан-Галеаццо сохранил старые коммунальные органы, хотя и лишил их реальной власти. Здесь он, как и многие синьоры, придерживался принципа, сформулированного Макиавелли: "При переменах надо сохранять тень прежних установлений, чтобы народ не подозревал о перемене порядка"[320]. Прежний Общий совет Милана (Совет 900, избираемый по 150 чел. от шести ворот) назначался государем, реально же управлял городом верховный совет, состоявший из 12 человек, назначаемых синьором. Этот орган просуществовал до конца XVIII в. Он ведал непосредственно главными отраслями гражданского управления, и от него зависел ряд вспомогательных учреждений. Некогда всесильный подеста стал лишь председателем судебного трибунала. Из независимого города-коммуны Милан превратился, таким образом, в столицу государства, администрация которого полностью подчинялась синьору.

Управление возглавлял генеральный викарий, при нем был создан Тайный совет из 12 человек. Он ведал основными политическими и военными вопросами, отношениями с иностранцами, а также являлся судебным трибуналом по особо важным делам. Совет справедливости (Consiglio di guistizia) занимался текущими гражданскими делами. В его состав входил специальный орган — казначейство (camera), которое делилось на два управления — по обычным и экстраординарным доходам. За финансами отдельных коммун следил общий референдарий, а в каждую коммуну назначались еще специальные референдарии. Кроме того, был создан ряд учреждений, ведающих отдельными отраслями управления, например Комитет переписки (Officie delle Bollete), занимавшийся организацией почты и осуществлявший контроль за корреспонденцией. Чиновники, служившие во всех этих управлениях, должны были регулярно отчитываться в своей деятельности.

В отношении подчиненных городов Джан-Галеаццо придерживался тех же принципов: формальное сохранение коммунальных органов и фактическое подчинение всех чиновников синьору. Но в смысле организации управления отдельные города отличались друг от друга, так как учитывалась специфика каждого города.

В 1396 г. были изданы новые статуты, согласно которым высшая законодательная и судебная власть в государстве сосредоточивалась в руках государя, который издавал свои законы и распоряжения — "герцогские грамоты" (Lettere ducali). Они объединялись в тома и становились юридической нормой при решении аналогичных вопросов. Вместе с тем сохранялись и старые статуты коммун, которым следовали в том случае, если они не препятствовали распоряжениям государя.

Правительство Джан-Галеаццо, покровительствуя торговле и промышленности, вместе с тем стремилось подчинить себе цехи и торговые объединения, главным образом опасаясь их политической активности. Статут 1396 г. определял, что уставы корпораций ремесленников и торговцев сохраняются только в том случае, если они не противоречат общему миланскому законодательству; но и при этом они должны утверждаться соответствующими учреждениями. Исключения делались для коллегии юристов, нотариев, а на практике давались широкие привилегии коллегиям торговцев, финансистов, цеху сукноделов и т. д. Предпринимались попытки унифицировать меры веса, был отменен ряд феодальных пошлин; новые торговые пути прокладывались вдали от феодальных замков, чтобы избежать обложения.

В городах Ломбардии установился относительный порядок. Ему способствовала и отмена некоторых феодальных и церковных привилегий, запрещение местных обычаев, препятствующих свободному развитию торговли и промышленности, упразднение поборов со стороны городского патрициата, хотя при этом города подвергались значительному налогообложению со стороны центральной власти. Патрициат мелких городов (например Павии) лишался власти над окрестной территорией.

Принимались меры для снабжения городов продовольствием: сильно был ограничен экспорт зерна за пределы государства, что мешало феодалам продавать хлеб по высокой цене. Пастбища вокруг Милана освобождались от налога; скот и продукты сельского хозяйства не подлежали конфискации за долги, проводились большие мелиоративные работы во владениях самих Висконти.

Продолжалось строительство судоходных каналов и принимались меры для свободного плавания по рекам; заключались соглашения с швейцарскими кантонами с целью создания благоприятных условий для провоза товаров через Сен-Готард.

Беспрерывные войны и содержание чиновников требовали огромных государственных средств. Естественно, организации финансов уделялось много внимания, и эта отрасль управления была централизована больше, чем какая-либо другая. Если прежде центральная власть ежемесячно получала определенную фиксированную сумму от коммун, то в 1388 г. была проведена реформа, согласно которой назначались казначеи, которые собирали в коммунах все налоги и передавали их в казну, а коммуны получали из нее суммы только по разрешению сеньора. Это позволило Джан-Галеаццо распоряжаться огромными ресурсами. Его ежегодные доходы составляли 850 тыс. флоринов, а расходы (на первом месте стояло жалованье наемным отрядам)–800 тыс. флоринов, но часто случались перерасходы, и тогда прибегали к экстраординарным налогам. Налоги тяжелым бременем падали на простой народ. За неуплату налогов грозил арест с конфискацией имущества, что вызывало порой эмиграцию ремесленников и купцов.

Централизаторская политика Джан-Галеаццо встречала оппозицию среди крупных феодальных фамилий, сохранивших ряд привилегий и иммунитетов. Некоторые из представителей знати подвергались изгнанию и конфискации имущества, издавались указы о срытии частных замков (по закону 1370 г. не разрешалось строить новые крепости). Были запрещены частные тюрьмы феодалов, отменены многие иммунитеты. Издавались указы о запрещении ношения оружия, что прежде всего затрагивало интересы знати; упразднялись и их союзы.

Джан-Галеаццо попытался подчинить своему влиянию и церковь. Он запретил духовенству без его одобрения получать бенефиции, поставив под контроль церковное землевладение, иногда даже прибегая к конфискациям земель духовенства. Иногда духовенство подпадало под гражданскую юрисдикцию; нередко с него взимались экстраординарные расходы (например эстимо 1389 г.).

Все эти централизаторские меры Джан-Галеаццо осуществлял, ведя непрерывные войны за расширение государства, в состав которого он мечтал включить всю Северную и Среднюю Италию. Основным направлением его внешней политики были восток и юг.

Под флагом борьбы с кондотьерскими бандами чужеземцев, "опустошающими земли прекрасной страны", он создал Лигу, в состав которой вошло большинство государств Северной и Средней Италии. Более близкой целью Висконти ставил захват владений Скалигеров. Добившись нейтралитета Венеции, Джан-Галеаццо в союзе с Франческо Каррара разбил Антонио делла Скала в двух битвах (1386 и 1387 гг.). В результате Милан присоединил Верону, а к Падуе отошла Виченца. Могущество Скалигеров было сокрушено. После этого в союзе с Венецией, маркизами д’Эсте и Гонзага Джан-Галеаццо направил силы против Франческо Каррара, и последний потерпел в 1388 г. решительное поражение. Завоевание Виченцы, Падуи и Вероны явилось крупной вехой ломбардского господства во всей Верхней Италии. Владения Висконти простирались почти до Адриатического моря. Венеция после этого стала в позицию обороны на восточной границе. Насторожились Мантуя и Феррара.

Затем Джан-Галеаццо обратил взоры на Тоскану. В Пизе, Лукке, Сиене, Перудже, Сан-Миньято действовали его агенты и шпионы, большие деньги тратились на подкупы. Теперь Флоренция возглавила борьбу против государства Висконти, которое угрожало самому ее существованию. Начался знаменитый поединок республики с миланской тиранией. В мае 1390 г. из канцелярии Флорентийской республики, секретарем которой был известный гуманист Колюччо Салютати, вышел манифест против Висконти. "Теперь стали окончательно ясны цели ядовитой змеи"[321], — говорилось в нем; после ряда преступлений, насильственных захватов, тиран хочет итальянской короны, чтобы оправдать свою узурпацию. "Но истинная Италия — это мы; мы, защищая наше существование, помешаем тому, чтобы все итальянцы впали в рабство"[322].

В свою очередь, придворные поэты Джан-Галеаццо и юристы из его канцелярии заявляли, что Висконти хочет спасти честь Италии, избавить ее от бесчинств чужеземных наемников. В то время как флорентийцы настаивали на защите "сладчайшей свободы", Джан-Галеаццо неустанно подчеркивал, что тот "мир" (расе) и "благосостояние" (benessere), которые господствуют в его государстве, он мог бы дать и другим владениям. Поэты писали о нем как о короле и даже императоре, "новом Цезаре".

Военные действия начались весной 1390 г., и сначала флорентийцы имели некоторые успехи. Но летом 1391 г. миланское войско под командой кондотьера Якопо дель Верме нанесло французским отрядам графа Арманьяка, состоявшем на службе Флоренции, крупное поражение под Алессандрией. Эта победа вызвала воодушевление миланцев; ее расценивали как первую победу над чужеземцами-варварами, одержанную после битвы при Леньяно теми же миланцами. Успехи Джан-Галеаццо позволили ему начать переговоры с императором Венцеславом о приобретении им титула герцога. Получив в дар огромную сумму денег (100 тыс. золотых флоринов), император согласился. Титул герцога Милана должен был стать наследственным в роде Висконти. 5 сентябя 1395 г. в Милане состоялась торжественная церемония вручения Джан-Галеаццо знаков герцогского достоинства; в начале 1397 г. он получил титул герцога Ломбардии. Так завершился процесс трансформации синьории в государство монархического типа, принципат. Двор Висконти стал и культурным центром. В Павии был основан университет, в Милан приглашались ученые и поэты. Успешно продолжалось строительство Миланского собора. Вместе с тем сам герцог все более уединялся, жил в Павии чрезвычайно замкнуто, окруженный ближайшими помощниками.

Война с антимиланской коалицией шла с переменным успехом, но в 1399 г. Висконти удалось овладеть Пизой, затем Сиеной и Перуджей, а в 1400 г. он установил фактическое господство над Луккой. Казалось, Джан-Галеаццо уже близок к осуществлению идеи создания сильного и единого государства в Северной и Средней Италии — придворные открыто говорили о короне Италии для герцога, Флоренция была стянута железным кольцом и ничто как будто не могло спасти ее. Но 3 сентября 1402 г. Джан-Галеаццо умер от чумы в своем замке Мариньяно, и Флоренция благодарила смерть, которая, по словам Макиавелли, "была всегда более дружественна к флорентийцам, чем кто-либо из их друзей, и более могущественна, чем все, кто пытался спасти их доблесть"[323].

В политике Джан-Галеаццо явственно выступают черты раннего абсолютизма: опираясь в основном на дворянство и крупных предпринимателей, правительство придерживалось принципов протекционизма и меркантилизма, оказывало поддержку купечеству, финансистам, ограничивая права старой феодальной знати, цеховой и патрицианской верхушки. Создание центральных учреждений, бюрократического аппарата, единой налоговой системы — все это те же основы, на которых начнут строиться абсолютистские государства Европы спустя столетие.

Однако работа по централизации Ломбардии лишь началась, и даже внутри этой области не удалось преодолеть сепаратизм отдельных коммун, что обнаружилось вскоре после смерти первого герцога. Тем не менее ломбардское ядро владений Висконти было скоро восстановлено и сохранилось надолго. Попытка же объединить всю Северную и Серднюю Италию, несмотря на большие ресурсы и возможности Джан-Галлеаццо, оказалась неудачной и нереальной. Множество своеобразных и самостоятельных центров, которые создали предпосылки для расцвета итальянских коммун, мешали теперь объединению страны; самая энергичная централизаторская политика терпела крах. По-видимому, возможности развития, заложенные в блестящих итальянских городах, не были исчерпаны к началу XV в., и вряд ли включение тосканских городов (особенно Флоренции) в герцогство Ломбардию способствовало бы их развитию. В условиях Италии только капитализму было суждено осуществить централизацию всей страны, а политическим силам это оказалось не под силу. Поэтому политика Джан-Галеаццо представляется полезной и необходимой лишь в рамках Ломбардии, а его борьба за единую Италию — утопичной.

Джан-Галеаццо завещал владения своим несовершеннолетним сыновьям Джованни-Мариа и Филиппо-Мариа. Казна была пуста миланские кондотьеры стали захватывать одну область за другой, знать устраивала заговоры. К началу XV в. территория герцогства сократилась до Милана и Павии. В 1412 г. Джованни-Мариа был убит знатными заговорщиками. Власть перешла к герцогу Филиппо-Мариа (1412–1447), второму сыну Джан-Галеаццо, обладавшему большим политическим чутьем, хитростью и прозорливостью.

При помощи кондотьеров (Карманьолы и др.) он начал восстанавливать свое государство, и к 1421 г. почти вся Ломбардия вновь объединилась под властью миланского герцога. Но во внешней политике ему пришлось столкнуться с возросшим влиянием Венеции, которая успешно укреплялась в Северо-Восточной Италии. В союзе с Флоренцией она вела непрекращающуюся борьбу с Филиппо-Мариа.

Во внутренней политике Филиппо-Мариа стремился укрепить централизацию. Было восстановлено центральное управление, созданное при Джан-Галеаццо, укреплялись финансовые органы. Выросли бюрократизация аппарата и число чиновников. Денег постоянно не хватало, и правительство неоднократно прибегало к новым обложениям. Так, в 1437 и в 1440 гг. герцог потребовал от всех дворян внести в казну в два срока годичный доход с их феодов. В Милане обложили налогом даже балконы и колонны. Продолжалось наступление на права феодалов: в 1441 г. было торжественно объявлено об отмене их частной юрисдикции и подчинении центральному законодательству.

Филиппо-Мариа был предан идее сильного государства. По словам его биографа Пьера Кандидо Дочембрио, на предложение папы вернуть церкви некоторые владения, чтобы спасти свою душу, он ответил, что душа ему очень дорога, но целостность государства он ставит выше спасения души и тела. Вместе с тем ему стало ясно к концу правления, что Ломбардское герцогство не может играть роль объединителя страны: оно должно обороняться от врагов и оставаться в рамках территориального государства. Еще в 1441 г. Филиппо-Мариа должен был согласиться на брак своей дочери Бьянки-Марии с талантливым и удачливым кондотьером Франческо Сфорца, сыном крестьянина. В 1447 г. Филиппо-Мариа умер, и Сфорца, женатый на его единственной дочери, хотел занять миланский престол. Но в августе 1447 г. в Милане была провозглашена так называемая Амброзианская республика. Ее основала группа республикански настроенных дворян — Антонио Тривульцио, Теодоро Босси и др. Республику поддержали часть дворян, старый патрициат и отчасти народ, который ждал облегчения налогового бремени. Был восстановлен Совет 900, создан исполнительный Совет из 24 "капитанов и защитников свободы". Был разрушен замок "порта Джовия", оплот тирании Висконти, сожжены налоговые книги.

Но республика не могла выстоять под напором соседей, которые начали захватывать ее территорию. Пришлось призвать на помощь Франческо Сфорца, который стал занимать один город за другим и в 1448 г. нанес серьезное поражение венецианцам. Миланцы теперь стали бояться успехов Сфорца; последний вступил в соглашение с Венецией, начав наступление на Милан. Одновременно Сфорца укрепил свое положение дипломатическими союзами, в частности заручился поддержкой Козимо Медичи. В Милане между тем начался жестокий голод, что привело к волнениям народных низов, не сумевших, однако, захватить власть в городе.

В феврале 1450 г., народное собрание провозгласило Франческо Сфорца синьором Милана, а вскоре он стал герцогом. Если в первое время новый правитель Ломбардии раздавал привилегии знати и дворянам, которым он был обязан престолу, то в дальнейшем он постепенно стал ограничивать права феодалов и приближать ко двору крупных банкиров, мануфактуристов и предпринимателей. При нем и его преемниках — Галеаццо-Мариа (1466–1476) и Лодовико Моро (1479–1508) — разросся и укрепился бюрократический аппарат, широко применялась продажа государственных должностей.

При последнем Висконти и в период синьории Сфорца правительство проводило политику протекционизма и меркантилизма. Оно содействовало открытию мануфактур, уступало монополию на организацию того или иного производства. Особый успех это имело в шелковой промышленности: в 1442 г. Филиппо-Мариа даровал привилегию на открытие шелковой мануфактуры флорентийцу Пьетро ди Бартоло, освободив его от налогов: через год такие же привилегии и денежные субсидии он предоставил другим лицам. К 1461 г. в Милане уже возникло объединение шелковых мастеров, охватывавшее тысячи мастерских; в шелковом производстве было занято около 15 тыс. чел.[324] Вводились заградительные пошлины на ввоз сукна из других стран, и в лавках Милана разрешалось продавать только миланское сукно; напротив, запрещалось вывозить из герцогства сырье — хлопок, шерсть и т. д. Принимались меры для увеличения населения, многодетные семьи и те, кто недавно вернулся в герцогство, освобождались от налогов.

Правительство также покровительствовало сельскому хозяйству, тратило средства на ирригацию, осушение болот, расчистку лесов; сами Висконти и Сфорца в своих поместьях заботились об улучшении земледелия.

Не следует думать, что политика миланской синьории, а позже принципата имела только положительное значение для экономики Ломбардии. Содержание двора, пенсии знати, бесчисленные войны требовали огромных затрат; тяжелые налоги, истощавшие население, порой тратились непроизводительно. С другой стороны, политика протекционизма, проводимая на небольшой территории, иногда обнаруживала отрицательные последствия и ставила искусственные препятствия специализации производства. Тем не менее, несмотря на многочисленные войны, высокие налоги, стихийные бедствия, чумные эпидемии, экономика Милана и Ломбардии в XV в, процветала — не случайно в Италии говорили тогда: "Богат, как миланец", а знаменитый историограф французского короля Филипп де Коммин писал, что Ломбардия — самая прекрасная, самая лучшая и самая богатая область мира. Нет сомнения, что политика синьории в целом способствовала этому экономическому расцвету.

Этапы развития синьории

При всем разнообразии синьорий Северной Италии можно наметить общие черты, присущие их развитию.

Установление синьорий всюду происходило при внешнем соблюдении конституционных норм коммуны, но по существу являлось насильственным актом, ибо выборы синьора на народном собрании проводились под вооруженным давлением сторонников претендента на власть, а состав собрания часто был специально подобран. Ранние синьории, возникшие в Северной Италии, опирались первое время главным образом на феодальные элементы, но в более передовых центрах — Милане, Вероне, Падуе — в течение XIV в. классовая опора синьории расширилась; с этого периода синьория оказывает энергичное покровительство предпринимателям — мануфактуристам, крупным торговцам, банкирам, финансистам, а также новым землевладельцам — бывшим крупным арендаторам и городским богачам, скупавшим землю у светских и духовных феодалов. В известной степени это относится и к синьориям, возникшим не в столь развитых центрах (Мантуе и Ферраре), хотя там основной опорой нового режима в XIV–XV вв. продолжало оставаться дворянство.

Юридически всякая синьория покоилась на двух основах: 1) выборах синьора на народном собрании ("парламенто") или в большом совете, 2) пожаловании ему викариата со стороны империи или папства.

Народное собрание передавало синьору всю полноту власти в городской коммуне и округе: право издавать и изменять статуты, назначать должностных лиц, распоряжаться финансами, командовать городским войском. Имперский и папский викариат вручал синьору суверенную власть над коммуной: право суда в высшей инстанции, право высшей законодательной инициативы, решение вопросов войны и мира.

Характерный чертой синьории являлось своеобразное сочетание синьориальных учреждений (советов при синьоре, ведомств, возглавлявших определенные отрасли управления) со старым коммунальным аппаратом, который не исчез, но все больше превращался в послушное орудие синьора. Сохранение в течение долгого времени структуры коммуны при синьории отражало тот факт, что власть синьора исходила из города, и даже при наиболее "феодальном" варианте нового режима город продолжал играть доминирующую роль. Новые органы власти вводились постепенно и осторожно, и вывод Макиавелли о том, что "самое трудное — это введение новых учреждении"[325], опирался на длительную практику итальянских правителей. Вместе с тем было бы неправильно говорить о дуализме управления, диархии коммунальных и синьориальных органов власти. В действительности реальная власть находилась в руках синьора и его ближайшего окружения, а осуществлялась она как через новые учреждения, так и через старые коммунальные органы, покорные воле синьора.

Укрепление власти и успех централизаторских тенденций привели к трансформации синьории в принципаты или княжества, которые представляли собой небольшие государства монархического типа, с абсолютной властью государя, сложившимся чиновничьим аппаратом, назначаемым сверху. Формально переход от синьории к принципату осуществлялся благодаря приобретению синьором герцогского или княжеского титула: раньше всего это удалось Джан-Галеаццо Висконти (1399), а затем в течение XV в. почти все властители Северной Италии стали герцогами или маркизами.

Если синьория базировалась на двух юридических основах, то при переходе к принципату эта связь с "народным" происхождением отпадала, непосредственное звено, соединявшее синьора и коммуну, терялось. Из первого гражданина, которому Общий совет или "парламенто" доверили единоличное управление, синьор, получив титул наследственного герцога, обретал не только де-факто, но и де-юре полную независимость от сохранившихся коммунальных учреждений. Переход к принципату способствовал росту абсолютистских тенденций, обособлению двора, созданию пышного этикета и даже обожествлению правящей династии. К середине XV в. в результате долгой и упорной борьбы и поглощения крупными государствами более мелких образований в Северной Италии осталось лишь несколько территориальных государств: герцогства Ломбардия, Феррара, маркизат Мантуя, республики Венеция и Генуя.

Венеция и Генуя

Могущество Венеции основывалось на ее обширных колониальных владениях в Далмации, Албании, Эпире, на Крите, островах Эгейского моря, в Константинополе, Салониках, факториях Египта и Сирии. Большую часть продукции из этих центров Республика св. Марка вывозила в страны Европы. Сама она снабжала солью почти всю Италию, а ее ремесленная продукция — шелковые, шерстяные ткани, кружева и особенно изделия из стекла — славилась на весь тогдашний мир.

Устойчивость политического строя Венеции поражала современников и потомков, особенно на фоне политических бурь, которые сотрясали прочие итальянские города. "Из всех городов Италии только Венеция не знает гражданских раздоров", — отмечал Филипп де Коммин в конце XV в. Причины этого явления кроются прежде всего в мощи венецианского патрициата, преобладавшего над прочими классами и социальными группами. Колоссальные капиталы, нажитые в торговых и ростовщических операциях, сравнительная однородность интересов патрициата, общность действий, выработанных в коллективных заморских предприятиях и управлении колониями, — все это сплотило правящую верхушку, выковало из нее опытных, осторожных, гибких и жестоких политиков, прекрасно понимающих задачи своего класса и беспощадно подавлявших всякое сопротивление. Они постепенно оттеснили пополанов от участия в политической жизни. Хотя в Венеции хватало бедняков, правящая олигархия подкупала население щедрыми подачками и предоставлением всему населению работы.

Чрезвычайно важно и то обстоятельство, что в Венеции не было сильной феодальной прослойки, так как Республика до конца XIV в. не располагала значительными владениями на суше.

Венецианский патрициат не встречался, таким образом, с сильной оппозицией ни со стороны пополанов, ни феодалов. Однородностью интересов патрициата, его сплоченностью объясняется, по-видимому, то обстоятельство, что в Венеции отсутствовала реальная почва для укрепления синьории, возникавшей, как уже отмечалось, в результате острых конфликтов между пополанами и феодалами или внутри феодального класса.

В Венеции сложилась аристократическая республика, основы которой заложила в конце XIII в. реформа, получившая название "Закрытие Большого совета"[326]. В 1315 г. была составлена "Золотая книга", включавшая фамилии 200 семейств правящей олигархии, которые полностью захватили власть в свои руки. В течение XIV в. имели место лишь две попытки вырвать власть у этой верхушки и установить режим личной диктатуры — синьорию. Это заговор Байамонте Тьеполо (1310), для ликвидации которого был создан орган по охране безопасности государства Совет Десяти, и попытка переворота, предпринятая 80-летним дожем Марино Фальеро (1355), также окончившаяся арестом и казнью его участников.

Государственное устройство, оформившееся в Венеции в первой половине XIV в., сохранилось без существенных изменений в течении многих столетий.

Большой совет, верховный орган республики, имел законодательную власть, избирал и назначал все магистраты, начиная с дожа. Реальное управление сосредоточивалось в более узком совете — сенате, окруженном целой армией чиновников.

Власть дожа все больше принимала парадный характер. Особое место занимал Совет Десяти, наблюдавший за всеми должностными лицами, пользовавшийся услугами шпионов и доносчиков, тайно осуждавший врагов республики на смерть, заключение в свинцовые камеры, изгнание и т. д. Сложная и хитроумная система выборов магистратов, взаимный контроль над учреждениями обеспечивали за патрициатом решающие позиции в управлении.

В своих владениях на суше (в Италии, Истрии, Далмации, Албании) Венеция вела осторожную и гибкую политику, сохраняя привилегии и обычай провинций, но местная знать не получала венецианского гражданства и не допускалась к управлению республикой.

На протяжении XIV в. Венеция вела ожесточенную борьбу со своей крепнущей торговой соперницей — Генуей. Морские бои шли у стен Константинополя, у берегов Сардинии, Кипра, а в мае 1378 г. генуэзский флот под командованием Пьетро Дориа появился под стенами Кьоджи, сухопутного предместья Венеции. Но гордые слова Дориа о том, что он успокоится лишь тогда, когда взнуздает коней св. Марка, не оправдались. Ценой огромных усилий венецианцам удалось отстоять свою независимость и изгнать генуэзцев из Кьоджи. В конце XIV — начале XV в. Венеция продолжала экспансию на Восток и захватила Корфу, Дураццо, некоторые центры Албании и Греции.

Судя по завещанию дожа Томмазо Мочениго (1421), в Венеции проживало 195 тыс. жителей; ее капиталы составляли 10 млн. дукатов, ежегодные прибыли — 40 %. Флот республики насчитывал более 3 тыс. кораблей, которые обслуживал 20-тысячный экипаж. Ремеслом занимались 16 тыс. рабочих. В состав патрициата входило около тысячи семейств. Эти цифры (несомненно, преувеличенные)[327] свидетельствуя о поляризации богатств, в то же время убедительно говорят о процветании Светлейшей, как стала называться Венеция (Serenissima Signoria). Дож Мочениго, выражая точку зрения старой аристократии, призывал республику перейти к мирной политике.

Тем не менее по его смерти дожем избрали представителя обедневшего патрицианского рода Франческо Фоскари (1423–1457), страстного приверженца новой политики — активной экспансии в Италии. Эта политика диктовалась многими соображениями: и начавшимся с конца XIV в. наступлениями турок, и трудностями Кьоджанской войны, когда блокированный город не мог опираться на владения на суше, и, особенно, консолидацией Миланского герцогства при Филиппо-Мариа Висконти, который угрожал захватить Верону, Виченцу, Падую и другие города, находившиеся под покровительством Венеции.

В первой половине XV века Венеция участвовала во всех конфликтах полуострова, особенно в войнах против Милана.

По миру в Лоди (1454) Республика св. Марка распространила власть на часть Ломбардии (Брешию, Бергамо, Кремону). Обширные владения на terra ferma, включавшие сверх того Падую, Тревизо, Верону, Патриархат с Аквилеей, превратили ее в могущественное государство в Италии. Эти владения обеспечивали снабжение Венеции лесом, сырьем, давали возможность венецианскому патрициату вкладывать капиталы в землю.

Однако тяжелейший удар Светлейшая получает на Востоке. Взятие турками Константинополя (1453) причинило венецианцам огромный материальный ущерб, а затем они потеряли к концу XV в. свои колонии на Востоке и Балканах; присоединение Кипра (1489) не могло компенсировать эти потери. Лишь соглашение с гурками, обеспечившие привилегии венецианским купцам в турецких владениях, немного улучшили благосостояние патрициата.

К середине XV в. Венеция стала красивейшим городом Италии. Вдоль Большого канала располагались около 200 дворов; эффектные празднества сменяли друг друга. К началу итальянских войн Венеция продолжала оставаться наиболее богатым и сильным государством Италии; правящая олигархия твердо держала власть в своих руках.

С конца XIII в. начинается расцвет другого крупнейшего порта Северной Италии — Генуи. Восстановленная в 1261 г. с ее помощью Византийская империя предоставила Генуе монопольное положение в торговле на Черном море и через Босфор. Приобретенные вскоре Каффа и Тана позволили Генуезской республике захватить в свои руки торговлю с Южной Русью. В начале XIV в. Генуя укрепилась в Эгейском море — на Хиосе и Лесбосе. В Западном Средиземноморье генуэзцы установили тесные торговые связи с Испанией, Южной Францией и Северной Африкой. К середине XIV в. Генуя захватила почти все побережье Крыма с Солдайей (Судаком), укрепилась на Кипре. Одержав решительную победу над Пизой в конце XIII в., Генуя вступила в ожесточенную борьбу с Венецией в 1381 г. Однако Кьоджанская война была последним успехом Республики св. Георгия, как называлась Генуя по имени своего патрона.

Несмотря на то, что в экономике обеих морских держав имелось много общего, их политические судьбы сложились различно. Объясняется это главным образом разнородностью генуэзского патрициата, гораздо менее консолидированного, чем венецианский. Генуэзская олигархия была большей частью феодального происхождения; многие ее представители, вкладывая капиталы в торговлю, судостроение продолжали оставаться феодальными собственниками. Некоторые феодальные фамилии не участвовали в коммерческих делах. Кроме того, в отличие от Венеции, пополаны принимали здесь широкое участие в торговых предприятиях, и во время политических битв вступали в союз с цехами. Отсюда — крайняя неустойчивость политической жизни Генуи. Неоднократно там предпринимались попытки создать синьорию, но верхушка патрициата и знать никак не могли прийти к соглашению; генуэзские диктаторы встречали столь энергичное и сильное противодействие то со стороны представителей олигархии и знати, то пополанов, что обращались часто к помощи других государств, и Генуя в XIV–XV вв. неоднократно находилась под их властью.

В 1339 г. генуэзские пополаны, недовольные хозяйничаньем знати, выдвинули на должность дожа честолюбивого Симоне Бокканегра. Напуганная этой пополанской диктатурой, крупная знать передала город на некоторое время под покровительство Милана. С 1390 по 1396 г. в Генуе сменилось 11 правительств, после чего республика перешла до 1402 г. под власть Франции, затем с 1421 по 1435 г. вернулась под владычество Милана, а с 1458 по 1461 г. опять господами оказались французы. Весь этот период в Генуе продолжались беспрерывные смуты и перевороты, велась борьба между представителями старой и новой знати — Дориа, Спинола, Фиески, Адорно, Фрегозо и т. д. Неоднократные попытки пополанов захватить власть кончались неудачей.

В XV в. ухудшилось финансовое положение республики. В 1408 г. государственный долг Генуи достиг огромной суммы — 2938 тыс. генуэзских лир. Росли прямые и косвенные налоги, правительство прибегало к займам. Многочисленные кредиторы, обеспокоенные неплатежеспособностью государства, соединились в компанию — Дом св. Георгия (Casa di San Giorgio), которая взяла в свои руки управление займами. Постепенно, чтобы гарантировать уплату процентов, Дом св. Георгия все больше вмешивается в экономическую жизнь, контролирует целые территории и превращается в настоящее государство внутри республики.

Огромный удар Генуе нанесло падение Константинополя, в результате чего город утратил свои позиции на Востоке, а следовательно, и доходы. Только верхушка олигархии, захватив господство в Доме св. Георгия, сосредоточила огромные богатства; представители ее превратились в крупнейших европейских банкиров.

Папство и Рим

Средняя Италия делилась на две крупные области: Папское государство и Тоскану.

Папские владения охватывали в целом малоразвитые в экономическом отношении районы: Романью, Марку, Умбрию, Кампанию. Сюда же входили и некоторые сравнительно крупные города — Феррара, Болонья. Из этих разнородных, практически самостоятельных коммун, феодальных владений, церковных земель папство неоднократно пыталось в XIV–XV вв. создать крепкое государство, что не имело под собой ни экономической почвы, ни достаточных политических основ.

В центре папских владений был Рим — неповторимый и непохожий на все прочие итальянские, да и европейские города. Он жил в сущности двойной жизнью — как крупный город со своими местными интересами, торговлей, цехами, коммуной (ведущей непрерывную борьбу с феодальными родами) и как центр католицизма, столица христианского Запада, с многочисленным духовенством, постоянными паломниками, торжественными церемониями, коронациями императоров и т. д. Паломничества, особенно в юбилейные годы, начиная с 1300 г. (потом они повторялись 50, а то и каждые 25 лет), приносили немалые доходы римлянам, но отвлекали их от производительного труда, приучая к легкой наживе.

На рубеже XIII–XIV столетий папство в лице Бонифация VIII (1294–1303) еще раз попыталось вернуть себе первенствующее положение в Европе. Однако это стремление встретило решительный отпор со стороны крепнущей французской монархии, и после Бонифация ни один из его преемников не посмел продолжать подобную политику. Больше того, папство подпало под влияние французских королей, и в 1308 г. Климент V, француз по происхождению, перенес свою резиденцию в Авиньон, где папы оставались почти 70 лет (1308–1377).

Анархия и феодальные усобицы усилились в "вечном городе"; уменьшились и доходы римлян. Не внесли существенных изменений походы германских императоров в Италию и их коронация в Риме — Генриха VII (1310–1313) и Людвика Баварского (1328). Из далекого Авиньона папы то поддерживали римскую коммуну, то играли на противоречиях между римскими феодалами — Колонна, Орсини, Савелли. Попытка укрепить власть коммуны над городом, предпринятая в 1312 г. народным капитаном Арлотти Стефанески, потерпела крах. Воспользовавшись пребыванием пап в Авиньоне, феодальные властители Папской области пытались сколотить карликовые тиранистические государства.

Таковы графы Монтефельтро, с XIII в. владевшие в качестве феода Урбино, городом Северной Марки. С 1443 г. Монтефельтро получили от папы титул герцогов Урбино. Храбрые и воинственные кондотьеры, синьоры Урбино много средств тратили на строительство и украшение города. При дворе герцогов Урбинских процветали искусства: он был прибежищем для Рафаэля и Браманте. Другая видная фамилия — Малатеста, гвельфской ориентации, получив должность подеста, укрепилась в Римини, а затем в Фано и Сенигалье. Используя затруднения папства, Малатеста в 40-х годах XIV в. стали захватывать земли в Анконской Марке, но их экспансию пресекли войска кардинала Альборноза (1353–1360). С середины XIV в. Малатеста в качестве кондотьеров служили Висконти, мало заботясь об устройстве своих земель.

Одним из выдающихся синьоров XV в. был Сиджизмондо Малатеста (1417–1463). Храбрый военачальник, деливший с солдатами трудности в походе, выносливый и неутомимый, человек неукротимого темперамента и страстей, Сиджизмондо сочетал жестокость и грубость с большой образованностью и любовью к искусству. Уже в 18 лет он стал командующим папским войском в Романье и Анконской Марке. На службе Венеции он сражался с турками. Вместе с тем Сиджизмондо много времени уделял украшению Римини и накануне сражения под Сиеной мог решать с Леоном Баттиста Альберти вопрос об архитектуре собора Сан-Франческо. Отчаявшись отстоять свои владения от папских притязаний, он собирался собственноручно заколоть папу кинжалом.

На территории церковного государства устанавливали свою власть и другие тираны, укреплявшиеся в мелких городах: Полента в Равенне, Манфреди в Фаэнце, Орделаффи в Форли и т. д. Ожесточенная борьба властителей между собою обескровливала Папскую область и причиняла ей огромный вред.

Все эти режимы, нельзя по-видимому, называть "синьориями". Они возникли в городах, не являвшихся развитыми торгово-ремесленными центрами, в них не наблюдалось ярко выраженной борьбы городских сословий, сложившейся коммунальной организации, на базе которой зарождались синьории. Скорее это были типично феодальные княжества, основатели которых использовали ослабление папства для увеличения своих доменов.

Между тем Рим продолжал находиться в состоянии упадка. В 1341 г. город посетил Петрарка; здесь его короновали на Капитолии лавровым венком по образцу античных поэтов. Его письма, где он воспевал величие древнего Рима, сама торжественная церемония коронации способствовали пробуждению интереса к античной истории, которая стала знаменем борьбы за сильный, независимый Рим.

В 1347 г. борьбу римской коммуны против феодалов возглавил Кола ди Риенцо, нотариус, сын прачки и трактирщика, мечтавший о восстановлении былой славы Рима. В мае ему удалось вместе со своими сторонниками захватить Капитолий, где его провозгласили "трибуном свободы, мира и справедливости". Верховная власть над новой республикой передавалась народу, бароны изгонялись, замки их подлежали срытию. Были отменены феодальные пошлины на провоз товаров, снижены налоги, создана народная милиция для защиты республики.

Антифеодальная политика Кола ди Риенцо привлекла к нему римский народ. Трибун обратился ко всем итальянским городам с просьбой поддержать новый порядок и объединиться вокруг столицы Италии — Рима. Но вскоре против Риенцо выступили феодалы и папа; диктаторские замашки трибуна вызвали недоверие к нему народа, и в декабре 1347 г. он должен был покинуть Рим. Так кончилась эта эффектная, но эфемерная попытка установить в Риме пополанскую республику и объединить Италию под главенством Рима.

Теперь папство попыталось само укрепить власть над патримонием и создать здесь своеобразную синьорию; пример Риенцо казался заманчивым. Для этой цели в Италию направился энергичный и твердый испанский кардинал Альборноз; свой первый удар он обрушил на Малатеста, господствовавшего в Романье и Марке, а затем, умело использовав раздоры среди отдельных городов и феодалов, захватил Витербо, Орвието, Ассизи, Монтефельтро, Пезаро. В 1357 г. он созвал "парламенте" из представителей знати, епископов и синдиков земель церковного государства, которые одобрили конституцию, предложенную кардиналом. Папские владения были разделены на семь провинций, каждая из которых управлялась ректором и другими чиновниками, назначавшимися папой. Законы и распределение налогов находились в ведении знати, духовенства и представителей отдельных коммун каждой провинции. Эта конституция с небольшими изменениями просуществовала до 1816 г.

Успешная война с Висконти и захват Болоньи закрепили успехи Альборноза. Когда кардинал встречал папу Урбана VI, возвращавшегося в Рим, то впереди ехала повозка, полная ключей от подчиненных городов и крепостей.

Однако власть папских легатов и кондотьеров тяжелым бременем ложилась на передовые города, препятствуя их экономическому и политическому развитию. Борьбу ряда центров против авиньонской церкви, папских кондотьеров и французского духовенства возглавила Флоренция, канцлер которой гуманист Колюччо Салютати писал к римлянам: "Пришло время пробудить древнюю доблесть итальянцев. Эти тираны, которые захватывают Италию от имени церкви, не имеют ничего общего с истинными итальянцами… Не позволяйте, чтобы Италия, которую ваши предки сделали госпожой мира, теперь стала подданной варваров и иностранцев"[328].

Расправляясь с восставшими, кондотьеры папы подвергли чудовищному разгрому Фаэнцу и Чезену, где было истреблено все мужское население. Но это не остановило другие города, и к середине 70-х годов XIV в. около 80 центров добились независимости от Рима.

В 1378 г. начался раскол в католической церкви ("великая схизма"), когда во главе ее оказались сразу два, а позднее даже три 271 папы, избранные кардиналами различной политической ориентации Церковный раскол, прекратившийся лишь в 1417 г., после Констанцского собора, пагубно сказался на положении Италии и особенно Рима. Папы занимались междоусобной борьбой, втянув в нее не только итальянских, но и европейских государей. В Италию вторгаются французские претенденты; Рим неоднократно занимают и грабят войска неаполитанского короля Владислава. В городе — запустение и упадок; в 1411 г. в саду папской резиденции встречались волки.

Известный перелом наблюдается по окончании схизмы. Укрепление национальных государств в Европе окончательно подорвало политические претензии папства; схизма поколебала и его религиозный авторитет. В частности, понтификат Иоанна XXIII (1410–1415), прославившегося своими преступлениями и развратом, отнюдь не способствовал популярности высшего духовенства.

Теперь, в XV в. для папства остается один путь: укрепить положение в своем патримонии и превратить его в более централизованное государство, синьорию. Мартин V, избранный единственным папой, после Констанцского собора в 1420 г. возвратился в Рим, восстановил коммунальное устройство города, усмирил мелких феодалов и разбойников. Современники отмечали с удивлением, что теперь можно спокойно пройти на расстоянии 200 миль вокруг города с мешком золота днем и ночью и не быть ограбленным. Укрепилась администрация Папской области. Папы предоставляли широкие привилегии патрициату отдельных городов, но пытались выжать из последних как можно больше средств. Особенность Папского Государства заключалась в том, что власть пап не была наследственной и они укрепляли положение, обогащая своих родственников, "непотов" ("племянников", как обычно называли детей самого папы). Каждый новый папа стремился разорить непотов предыдущего и возвысить своих ставленников, поэтому политика непотизма порождала чрезвычайно острую борьбу за власть и богатства вокруг папского престола.

К середине XV в. папы, отвечая новым веяниям, выступают как меценаты, покровительствуют искусству, строительству дворцов и церквей, привлекают к своему двору гуманистов (Поджо Браччолини, Леонардо Бруни, Пьетро Аретино, Флавио Бьондо и др.). Особенно прославились своими гуманистическими симпатиями Николай V (1447–1455) и Пий II (1458–1464). Религиозные вопросы в политике этих пап занимали второстепенное место.

В центре внимания папства по-прежнему оставались политические интриги, интересы личного обогащения и укрепления положения их семьи. Это нашло особенно яркое выражение во время понтификата знаменитого Александра VI Борджа, превзошедшего своих предшественников властолюбием, роскошью, цинизмом к беззастенчивым непотизмом. Его сын Цезарь Борджа, в 27 лет сделанный кардиналом, а затем отказавшийся от духовного сана и получивший титул герцога Валентино, стал руководителем политики папы. Он привлек к себе внимание и вызвал восхищение Макиавелли, возлагавшего на него надежды как на объединителя Италии. Цезарь действительно стремился прежде всего создать крепкую синьорию в Романье; он захватил Римини, Фаэнцу, присоединил к ним и Урбино. Затем он провел ряд экономических и административных мероприятий по централизации этих областей. С коварством и ловкостью герцог заманил в ловушку и уничтожил кондотьеров, составивших против него заговор. Однако смерть Александра VI (1503) привела к полному крушению его планов. Так безрезультатно закончилась в XV в. попытка папства создать на территории Италии централизованное государство, предпринятая, несомненно, с меньшими ресурсами и меньшей базой, чем аналогичные усилия миланских герцогов.

Постоянное вмешательство пап в дела других итальянских государств, военные грабежи папских кондотьеров наносили большой ущерб стране и усиливали ее раздробленность.

Синьории в Средней Италии

В Тоскане до середины XV в. синьория не пустила глубоких корней. В крупных ее центрах — Лукке, Сиене, Пизе и прежде всего во Флоренции — благодаря интенсивному развитию промышленности и зарождению капиталистических элементов "жирному народу" удавалось довольно твердо держать власть в своих руках; феодалы здесь не участвовали в городском управлении. По-видимому, сравнительная однородность интересов правящей верхушки и победа ее над феодалами обеспечили в этих центрах длительное существование коммунального строя.

Установление кратковременных синьорий в Лукке и Пизе было связано главным образом с внешними обстоятельствами и борьбой этих городов с Флоренцией. Но, конечно, и здесь основатели синьорий играли на противоречиях социальных группировок. Так, в Пизе, после разгрома при Мелории, на четыре года власть захватил граф Уголино делла Герардески, опиравшийся на богатых пополанов и цеховую верхушку. Но в 1288 г. против Герардески вспыхнуло восстание, и граф погиб вместе со своими сыновьями в "башне голода".

В начале XIV в. разгорелась борьба Пизы и Лукки против гвельфской Флоренции. В 1314–1316 гг. Пизой овладел Угуччоне делла Фаджола, имевший титул подеста и народного капитана. Он одержал ряд побед над гвельфами, особенно при Монтекатини в 1315 г. Между тем в другом тосканском городе, Лукке, выдвинулся представитель пополанов, гибеллин и талантливый кондотьер Каструччо Кастракани дельи Антельминелли.

Сначала он занимал должность генерального капитана, а в 1320 г. стал пожизненным синьором Лукки, получив титул имперского викария. При нем была изменена гвельфская конституция Лукки и создан Общий совет, состоявший из сторонников гибеллинов. Каструччо почти не прибегал к городскому ополчению и создал наемные отряды, бывшие верной его опорой. Правление его носило тиранический характер; он построил в Лукке укрепленный замок, где жил, окруженный наемной гвардией. Он вел войны за расширение владений Лукки, поставив целью покорить Флоренцию. Ему удалось захватить Пистойю, Луниджану; в 1325 г. он одержал победу над Флоренцией под Альтопашо. Положение Каструччо укрепил поход в Италию Людвига Баварского, который даровал ему титул герцога. В 1328 г. Каструччо удалось захватить Пизу, и над Флоренцией нависла серьезная угроза. Ее спасла лишь смерть Каструччо, после чего его синьория распалась и в Лукке восстановилось коммунальное управление.

Во Флоренции XIII–XIV вв. не раз имели место попытки установить синьорию. Тот или иной государь или крупный феодал получал иногда на длительный срок должность подеста, но это было связано лишь с исполнением военных функций и не приводило к внутренним изменениям во Флорентийской республике. В 1342 г. на пост военачальника во Флоренцию пригласили родственника французского короля Готье де Бриенни, герцога Афинского. Опираясь на грандов, он заигрывал также с младшими цехами и "чомпи", и ему удалось почти на два года установить господство, воспользовавшись социальными противоречиями во Флоренции. Летом 1344 г. "жирный народ" восстановил свою власть, хотя ему пришлось пойти на уступки "тощим" — три члена приората теперь избирались от младших цехов. Почти 100 лет во Флоренции сохранялось республиканское устройство. Но в 1434 г. было положено начало новой синьории, которая совершенно изменила политический строй города и трансформировала его в принципат. Чтобы понять, как пришла к этому ревнительница свободы, всегда выступавшая против тиранов, следует обратиться к тем социально-экономическим процессам, которые имели место в XV в. во Флоренции.

Экономический расцвет Флоренции падает на первую половину XIV в., когда она превращается в европейский центр сукноделия и банковских операций, когда в ней зарождаются раннекапиталистические отношения на базе развития мануфактуры. Но уже во второй половине XIV в. в сукноделии возникают некоторые трудности, связанные с конкуренцией других итальянских городов и сокращением рынков сбыта. В XV в. Англия и Франция ставят преграды ввозу сукон из Флоренции и запрещают вывоз шерсти. Турецкие и монгольские завоевания на Востоке суживают рынки для промышленности Италии. Количество сукнодельческих мастерских во Флоренции XV в. сокращается по сравнению с XIV в. Вместе с тем здесь развиваются другие отрасли производства, в частности, шелковая промышленность, продукция которой поступает на европейский рынок. В XV в. флорентийские купцы пытаются захватить морские торговые порты, приобретают Пизу и Ливорно.

XV век характеризуется укреплением внутренних связей в Тоскане и появлением элементов внутреннего рынка. Производство грубых сукон развивалось во всей области и обслуживало местный рынок. Верхушка предпринимателей все больше вкладывала свои капиталы в банковское дело; в 1472 г. во Флоренции насчитывалось 33 крупных банка. Первое место среди них занимала семья Медичи, связанная с папской курией, Неаполитанским королевством, владениями бургундских герцогов и Англией. Медичи занимались также крупной торговлей шерстью, шелком, мехами и т. д. Другие владельцы суконных и шелковых предприятий тоже превратились в крупных банкиров-ростовщиков европейского масштаба (Строцци, Содерини, Альбицци, Сальвиати). Но и в области банковского дела во второй половине XV в. обнаруживаются изменения. В XV в. капиталы, накопленные в промышленности и банковском деле, все интенсивнее вкладываются в землю. По-видимому, уже ко второй половине XVI в. земельные владения стали преобладающей частью имущества флорентийской верхушки. Так во Флоренции стал складываться новый патрициат, терявший связь с капиталистической экономикой и основывавший свои богатства на ростовщичестве и земельных владениях. В дальнейшем флорентийский патрициат "одворянивается" и отходит не только от производства, но и от банковского дела.

Средние и мелкие предприниматели, главным образом связанные с местным рынком, сохраняли свои позиции. Они тоже приобретали земли, но в основном продолжали жить эксплуатацией труда наемных рабочих и мелких ремесленников. Преобладающую массу крестьян в Тоскане XV–XVI вв. составляли испольщики, условия договоров которых ухудшались в XV–XVI вв. и обросли рядом феодальных повинностей.

Когда Флоренция переживала экономический подъем, в ней господствовали "жирные" пополаны, предприниматели и купцы, зарождавшиеся буржуазные элементы, которым удалось поддерживать республиканское устройство (поскольку политическая активность феодалов была подавлена). Интересы правящей группы оставались сравнительно однородными.

С выделением из этой верхушки патрициата, который стал "одворяниваться", возникли противоречия между двумя прослойками господствующей верхушки. Патрициат не мог укрепить непосредственное, прямое господство, предприниматели-пополаны еще сохранили свою силу. Вместе с тем обострилась классовая борьба; выступления народных масс во время восстания чомпи 1378 г. показали необходимость сплочения господствующего класса. Новая форма требовала более широкой основы, учета интересов и патрициата, и предпринимателей, для этого она должна была выделиться в относительно самостоятельную силу, чтобы иметь возможность лавировать между двумя группами[329].

Синьория, следовательно, возникла во Флоренции не в условиях зарождения капиталистической экономики, а напротив, в период начавшегося свертывания раннебуржуазных элементов, при сокращении международных связей Флоренции и роста внутреннего экономического рынка во всей Тоскане, при установлении известного соотношения сил между патрициатом и предпринимателями. Эти условия противоположны тем, которые сложились в Западной Европе, где абсолютизм возникал в связи с зарождением буржуазии. Флоренция была единственным европейским городом, в котором предприниматели и купцы сумели в XIV в. установить прямое, хотя и не очень устойчивое, господство; если бы Италия дальше пошла по капиталистическому пути, здесь могла бы сложиться настоящая буржуазная республика. Но процесс развития раннекапиталистических элементов приостановился, что и отразилось на политическом строе города.

Синьория Медичи, как и все другие синьории, возникла в условиях острой политической борьбы.

Последствия восстания чомпи были ликвидированы к 1382 г., когда "жирные" пополаны установили олигархическое правление богатейших фамилий — Альбицци, Каппони, Уццано. Во главе их стал сначала Мазо дельи Альбицци, а после его смерти — Никколо да Уццано. Эта олигархия вступила в союз с некоторыми феодальными фамилиями. Были изгнаны пополаны и представители патрициата, связанные с предпринимательной деятельностью (Альберти, Медичи, Аччаюоли). Внешняя политика велась также в интересах верхушки "жирного народа", стремившегося получить выход к морю. Между тем начинает формироваться широкая оппозиция против олигархии, куда вошли средние предприниматели, мелкие ремесленники и торговцы — "тощий" народ, изнемогавший под тяжестью налогов. Во главе их негласно встал Козимо Медичи, использовавший недовольство народа, чтобы прийти к власти.

В 1433 г. олигархия приняла решение об изгнании семьи Медичи. Самого Козимо арестовали, но через месяц освободили и изгнали из города. Однако вскоре Альбицци потерпели поражение во Флоренции, и сторонники Медичи добились решения о возвращении Козимо. Всех Альбицци перевели в гранды и отправили в изгнание.

5 ноября 1434 г. Козимо торжественно въехал во Флоренцию и вскоре стал ее фактическим государем. Так началось господство Медичи, которое продолжалось с некоторыми перерывами свыше трех столетий — сначала в виде синьории, позже — в качестве герцогства. Вожди олигархии — Альбицци, Палла Строцци, Ридольфо Перуцци и др. были изгнаны, многие их сторонники казнены.

Придя к власти, Медичи стали защищать интересы "жирного" народа, представителям которого передавались высокие должности. Вместе с тем осуществлялась протекционистская политика в интересах предпринимателей, и они также частично привлекались к управлению. В отношении низов Медичи вели себя как опытные демагоги — постояно раздавали народу деньги, организовывали широкую строительную деятельность. В 1443 г. был введен новый прогрессивный налог, идею которого выдвигали еще чомпи. Но верхушку "жирного" народа, участвовавшую в управлении, он не затронул. Если Альбицци прямо и неприкрыто защищали интересы "жирного" народа, то Медичи опирались на более широкую базу и лавировали иногда между различными группировками.

Однако борьба против синьории Медичи продолжалась еще около 50 лет: патриции долго не хотели смириться с потерей непосредственного господства, предприниматели-пополаны стремились сохранить влияние, которое они имели в республике, народные массы хотели добиться облегчения своего положения.

Козимо Медичи не занимал никакой государственной должности и вел жизнь частного гражданина. Все республиканские органы — синьория из 8 приоров во главе с гонфалоньером, две коллегии ("добрых мужей и гонфалоньеров компаний"), Общий совет, судебные инстанции — сохранились, но реальная власть находилась в руках "балии" (комиссии, получившей особые полномочия), составленной из сторонников Медичи и фактически назначавшей все магистраты. Налоговым аппаратом тоже распоряжались сторонники Козимо, причем широко практиковались подкупы. Было уничтожено исключительное положение старших цехов, так как разрешался переход из одного цеха в другой, и Козимо удалось ввести в управление старших цехов своих сторонников. Так он действовал и по отношению к другим учреждениям. В 1458 г. был создан совет, состоящий из патрициев, чем-либо обязанных Козимо.

Дальнейшее укрепление власти Медичи связано с именем внука Козимо Лоренцо Великолепного (1469–1492), при котором создается блестящий фасад новой синьории с широким меценатством по отношению к искусству, с бесконечными карнавалами, празднествами, турнирами, представлениями. Сохранив республиканские формы, Лоренцо в 1480 г. создает Совет 70, от которого целиком зависят все высшие должности. Затем выдвигаются две новых коллегии — одна, из 8 членов, ведает политическими и военными делами, другая, коллегия 12, распоряжается государственным кредитом и юрисдикцией. Старые органы синьории сохранялись, но по существу стали фикцией. Лоренцо сам руководил внешней политикой, принимал послов, в качестве личных секретарей часто привлекал нефлорентийцев простого происхождения. Опирался он на личную гвардию и жестоко расправлялся с восстаниями (в Вольтерре в 1472 г. и др.). Ему удалось ослабить значение гвельфской партии. Было сокращено число младших цехов. Но с патрициями Лоренцо считался, и их в целом удовлетворяло его правление.

Однако в последние годы правления Лоренцо налоговый гнет значительно увеличился — прямые налоги со 100 тыс. флоринов возросли до 360 тыс. Иногда прямые налоги взимались по 10–12 раз в год. Торгово-банкирские дома были недовольны опекой Медичи, население возмущено налогами и вопиющей роскошью верхушки. После смерти Лоренцо его сын Пьеро оказался неспособным разумно управлять государством и вызвал недовольство даже среди патрициев. Огромный успех имели в то время страстные проповеди доминиканского монаха Савонаролы, обличавшего роскошь верхов и разврат духовенства. Возмущение вызвала внешняя политика Пьеро, позорно капитулировавшего перед Карлом VIII. В страхе перед народным негодованием Совет 70 захватил власть, Пьеро бежал, народ открыл тюрьмы, разгромил некоторые дома Медичи. В интересах средних предпринимателей был введен новый прямой налог, десятина (дечима): доходы с недвижимого имущества облагались теперь по прогрессивной шкале. В 1520 г. была создана должность пожизненного гонфальонера, на которую избрали Пьетро Содерини, покровительствовавшего в основном средним предпринимателям. Недовольные патриции вступили в союз с Медичи, которые в свою очередь рассчитывали на поддержку испанцев. В августе 1512 г. патриции ворвались во дворец, добились отставки Содерини и разрешения Медичи вернуться. Старые учреждения были восстановлены, и Медичи возвратились во Флоренцию.

В 1513 г. один из Медичи, Джованни, стал папой под именем Льва X. Фактически он управлял Флоренцией через других членов своей семьи — Лоренцо Урбинского, Джулиано Медичи. В этот период Медичи окончательно сблизились с феодальной средой — заключали брачные союзы с членами правящих династий, становились кардиналами, вели княжеский образ жизни. Во Флоренции они стремились стать неограниченными государями, но все же считались с патрициями и предоставляли им высшие должности. Однако значительной части патрициата не нравились их абсолютистские тенденции.

Франческо Гвиччардини, крупный патриций и историк Флоренции, писал, что правление Медичи было "ненавистно всему городу". Беспрерывные войны совершенно истощили казну, заработная плата рабочих была мизерной; чтобы купить пару простынь, каменщик должен был потратить 23-дневный заработок"[330].

В мае 1527 г. были снова изгнаны из города Медичи и восстановлена республика. Патриции старались удержать власть в своих руках, но предприниматели и купечество добились участия в управлении. Тогда патриции пошли на союз с Медичи. Между тем активизировались народные массы города, и на полтора года власть во Флоренции перешла в руки радикально настроенных ремесленников и торговцев. Патрициев облагали принудительными займами, некоторых из них казнили. В последний героический период республики флорентийские горожане сражались с объединенными силами Медичи, папы и императора. После долгой осады и жестокого голода зажиточные предприниматели, купечество и ремесленники, недовольные нарушением деловой жизни города и испуганные активностью народных низов, пошли на соглашение с патрициями. Осенью 1530 г. верхушка патрициата вернулась в город. Руководителей республики 1527–1530 гг. Кардуччи и Содерини казнили и восстановились прежние порядки.

Поражение последней республики показало, что средние предприниматели и купечество Флоренции оказались слишком слабы чтобы удержать власть. Вместе с тем большинство патрициев поняло, что без Медичи им не удастся господствовать в городе. Гвиччардини писал, что его друзья "поймут, что не смогут находиться во Флоренции, если там нет дома Медичи… Мы имеем в качестве врага весь народ, так что нам есть чего бояться в течение 100 лет"[331].

В 1532 г. вступила в силу новая конституция Флоренции, согласно которой главой государства являлся герцог. Им стал племянник папы Алессандро Медичи. Старые республиканские органы были уничтожены. Так совершился во Флоренции переход к принципату. Правда, при герцоге Алессандро борьба части патрициев против Медичи еще продолжалась, но при Козимо I (1537–1574) в Тоскане окончательно оформилось централизованное государство с неограниченной властью герцога и сложившимся бюрократическим аппаратом.

Экономическими предпосылками этого государства абсолютистского типа послужило зарождение внутреннего рынка в Тоскане. Флоренция при первых Медичи сделалась центром экономической жизни государства, а не монополистом в промышленности. Если синьория возникла здесь в результате противоречий между патрициатом и предпринимателями, то в качестве социальной опоры тосканского принципата выступало в основном дворянство, образовавшееся в результате слияния одворянившегося патрициата со старой знатью. Это дворянство состояло на службе в армии и при дворе и получало от этого дополнительные доходы. Вместе с тем правительство придерживалось меркантилистской политики, покровительствовало развитию промышленности и торговли в рамках всей Тосканы. В XVI в. в Тоскане продолжали развиваться отрасли промышленности, работавшие на местном сырье (производство грубой шерсти, шелка). В этих отраслях сохранялись капиталистические отношения. Представителям буржуазии давались должности в центральном бюрократическом аппарате, вытеснившем окончательно элементы дуализма синьориального управления.

Установление абсолютизма в Тоскане в целом можно считать прогрессивным явлением, ибо другой путь развития — утверждение аристократической республики — означал бы победу произвола олигархии. В условиях начавшегося упадка Италии абсолютизм Медичи способствовал развитию промышленности, торговли и внутреннего рынка в масштабах всей Тосканы. Существование самостоятельного герцогства Тосканского мешало также укреплению власти империи и Испании на всем полуострове и способствовало развитию итальянской культуры[332].

Флорентийская синьория имела, таким образом, ряд особенностей. Прежде всего, она сложилась позже большинства других синьорий, на гораздо более высоком экономическом и политическом уровне развития, но уже при начавшемся свертывании капиталистических элементов во Флоренции; поэтому и социальные основы ее были другими. Гораздо большую роль играл здесь страх господствующей верхушки перед народным движением, что вызывало необходимость в устойчивом правлении. Вместе с тем традиции коммунальной жизни и республиканских свобод во Флоренции были особенно сильны, поэтому в течение длительного времени Медичи пришлось сохранять республиканский фасад синьории: долго они не решались добиваться герцогского титула, маскируя абсолютистские тенденции, и едва они нарушали эти принципы, их свергали. Короче говоря, флорентийская синьория дольше сохраняла свой "буржуазный" дух; маска была сброшена лишь через столетие, к 30-м годам XVI в., когда раннебуржуазные элементы пришли в упадок и их оппозиция была сломлена. В отличие от других синьорий, в утверждении господства Медичи военные силы не играли значительной роли.

Создание тиранических режимов вызвало в Италии появление нового типа политики, который далеко отошел от средневекового идеала. Крупные экономические сдвиги, дерзость предпринимательства, бурные политические перемены, военные удачи давали простор для личной активности и энергичной деятельности. Хотя многие основатели синьорий или тираний вышли из среды феодалов, среди них насчитывалось немало предприимчивых авантюристов, выдвинувшихся из низов (Франческо Сфорца) или из купцов (Каструччо Кастракани). Многих охватывало стремление к власти и казалось, что она доступна всякому. Саккетти высмеивал в своей новелле сапожника, который, вместо того чтобы изготовлять сапоги, "захотел отнять землю у мессира Ридольфо да Камерино"[333]. Но если первоначальное возвышение и бывало связано со знатным происхождением, в дальнейшем многое зависело от личных качеств правителя. В том кипящем политическом котле, который представляла собой Италия XIV–XV вв., любой политик или военный авантюрист, стремившийся к тирании, встречался с многочисленными препятствиями; нередко смертельных врагов он обретал в собственной семье. Не имея законной опоры в виде учреждений, которые еще предстояло создать синьории, тиран должен был обладать политической прозорливостью, трезвостью, умением находить нужных, пусть даже временных, союзников и отыскивать наиболее действенные меры для борьбы с соперниками. Единственным мерилом его деятельности служила выгода. Еще до сформулированных Макиавелли принципов итальянский тиран был в действительности то лисицей, то львом, прибегая то к хитрости, то к прямому насилию. Личное мужество, презрение к опасности, проницательность, способность реально оценивать обстановку, понимание людей и игра на их слабостях, тонкое коварство, жестокость, беспринципность в использовании средств, лицемерие, сочетание щедрости и скупости, — таковы основные качества, которые характерны для большинства тиранов.

Это не мешало им нередко оказывать покровительство искусству, интересоваться литературой, изучать гуманистическую культуру, что не только обеспечивало тиранам поддержку тогдашней интеллигенции, но и способствовало росту их собственной образованности. Сочетание любви к искусству, тонкости художественного вкуса с жестокостью и развращенностью вообще характерно для этого ломающегося, переходного времени с острой и обнаженной политической борьбой. Позже основные принципы политики периода итальянского Возрождения будут четко выражены Макиавелли, сочинения которого станут настольной книгой многих государей Европы XVI–XVII вв., а затем и буржуазных деятелей нового времени.