История Италии. Том I

8. Истоки итальянского Возрождения ^{В. И. Рутенбург}

Шарж, тонкий юмор и реальная действительность выступают перед нами из этой лаконичной характеристики Возрождения, написанной на заре Возрождения. Приведенные слова Петрарки могут служить основой для суждений о том, каковы истоки итальянского Возрождения. Оно уходило корнями в античность — греческую и латинскую; первыми носителями его выступали горожане и крестьяне; характерные черты его начальной стадии — народность, универсальность, и прежде всего универсальность гуманитарная, всеобъемлющая — в области искусств, науки и техники. Конечно, не все плотники и крестьяне "бросили свое дело"; они продолжали работать, строить дворцы и церкви, возделывать поля, но вся атмосфера их жизни действительно была проникнута новыми веяниями, охватившими Италию, которая черпала свое вдохновение у Гомера и Вергилия. Именно поэтому сын прачки и трактирщика, вожак антифеодального движения Кола ди Риенцо становится эрудированным поклонником античности и трибуном Рима, который провозглашается им главой мира (Roma caput mundi), как это было в древности. Именно поэтому такой пополан Флоренции, как Франко Саккетти (1330–1400), реалистически воспринимающий жизнь, не может не писать, и пишет, создавая бесхитростные, но рельефные и колоритные новеллы, которые дышат атмосферой Возрождения и доказывают справедливость слов Петрарки о новом духе и напряженном тонусе жизни, охватившем все слои Италии[353].

Античность вдохновила их, она оказалась близка и понятна им, хотя их творчество не было и не могло быть повторением греческой и римской литературы и искусства. Античность служила для людей Возрождения источником и образцом творчества и мировоззрения, оправданием политической деятельности, действенным реальным фактором, а не только фоном или строительным материалом. Реализация политических и творческих замыслов эпохи Возрождения, отталкивающихся от античности, зависела от условий эпохи[354].

Наличие элементов античности в творчестве итальянцев естественно и закономерно, но само по себе оно еще не означает появления Возрождения, хотя и является его истоком.

"В XI и XII столетиях, — писал Аллеш, — в Италии опять проявляются отдельные импульсы, бывшие не чем иным, как внезапными устремлениями античного духа, которым была насыщена почва в ее глубине"[355]. Он именовал это время подготовительным периодом Возрождения. С ним можно согласиться, но остается нерешенным вопрос о причинах проявления "античного духа" лишь с XI–XII вв. Почему он не мог проявить себя раньше, какие цепи держат его под спудом с VI по XI в.? Аллеш считает, что его задерживал внешний гнет. Однако была ли Италия свободна от него с XI по XIII в., когда на античной почве появились первые ростки, а затем, с XIV в., началось пышное цветение культуры Возрождения. Более плодотворными представляются поиски причин внутреннего порядка. Один из тонких знатоков итальянского Возрождения Дживелегов говорил, что для итальянца этого периода "древний мир был живой легендой", "страна была богата памятниками старины, преданиями о былом величии, о господстве далеких предков над всем миром"[356].

Наиболее ярким и крупным носителем этой живой легенды был поэт Данте Алигьери (1265–1321). Античность в образе Вергилия выступала как путеводная звезда Данте в его странствии по Аду. Вергилия он называл своим учителем и любимым автором (Тиse’Io mio maestro еlo mio autore)[357].

Данте не только почитатель античности, он прежде всего сын своего времени, активный политический деятель, поэт и философ раннего Возрождения. Он пишет цикл стихов "Новая жизнь" на итальянском языке, в которых средневековые аллегории вытесняются глубокими человеческими чувствами. Защите итальянского языка он посвятил специальный трактат — "О народной речи". Главным произведением Данте является его "Комедия", прозванная за свои высокие качества "божественной". В основу "Божественной комедии" положен средневековый сюжет — путешествие в потусторонний мир, вся она пронизана символическими числами, аллегориями, формально в ней признаются феодальные нормы поведения. Но главным в "Комедии" является скульптурно выраженная в стихах реалистичность мира, живой человек раннего Возрождения, его радости и горести. В этом произведении Данте выступил как создатель литературного итальянского языка. Энгельс образно определил место Данте в истории культуры: "Конец феодального средневековья, начало современной капиталистической эры отмечены колоссальной фигурой. Это — итальянец Данте, последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт нового времени"[358].

В области искусства не менее значительная и показательная фигура — художник Джотто ди Бондоне (ок. 1266–1337). Его можно считать одним из родоначальников европейской реалистической живописи. Изображение человека с его характером составляло главную черту его творчества.

В произведениях Джотто, ясных и выразительных, чувствуются античные предшественники; фигуры его фресок концентрируют на себе внимание зрителя с такой же силой, как греческий рельеф, как изображения на античной вазе. Эта черта характерна и для такого скульптора как Никколо Пизано (1205–1278). Кафедра баптистерия в Пизе показывает, что он был склонен к пониманию античных форм (хотя образцы на пизанском camposanto (кладбище), бывшие для него идеалом, относились не к лучшим временам римского искусства): его Мария близка к Юноне, а фигура царя подобна античному юноше.

Родоначальником гуманизма эпохи Возрождения можно считать поэта Франческо Петрарку (1304–1374). Его "Сонеты" в честь Лауры отражают тончайшие движения человеческой души. Обращение к античности имело для него конкретный смысл: идею былого величия Рима он рассматривал как орудие объединения Италии эпохи Возрождения, что сделало его вдохновителем антифеодального движения, возглавленного Кола ди Риенцо.

Джованни Боккаччо (1313–1375) продолжает эту реалистическую линию развития литературы эпохи Возрождения. Он создает первый в европейской литературе психологический роман "Фьяметта" и блестящую серию реалистических новелл — "Декамерон", в котором отражены все стороны жизни современной ему Италии. Он подвергает беспощадному осмеянию старый феодальный мир, и прежде всего лицемерие и тунеядство клира, противопоставляя ему мир человека Возрождения со свойственной ему свободой чувств и смелостью мысли.

Если у истоков Возрождения итальянские мастера интуитивно обращались к античным предшественникам, то ученые и художники Возрождения сознательно обращались к сочинениям древних, переводили Плиния или Витрувия, чтобы приспособить их к запросам своего времени. Так, для XV в. весьма показательно творческое содружество математика Луки Пачоли с художником Пьеро делла Франческа, которые вместе искали секрет пропорций человеческого тела, найденный древними. Они пришли к открытиям в практике искусства и в теории. Лука Пачоли изучал и вводил в текст своих сочинений советы Витрувия, призывая быть внимательными к ним и усердно запечатлевать их. Древние дают знания, но, кроме умения, считал Пачоли, нужно обладать талантом пополнять недостающее и убавлять лишнее, смотря по обстоятельствам, т. е. творчески усваивать античное наследие.

Леон Баттиста Альберти, художник и философ XV столетия[359], писал в трактате "О зодчестве", что древние старались подражать природе, лучшей художнице всех форм, собирали законы, коими она пользовалась, а поэтому нужно учиться у античных мастеров. Учился у них и Донателло, занимавшийся реставрацией античных голов, восстановивший античную статую Марсия.

Выразительные скульптурные портреты Донателло, вроде его знаменитой скульптуры, изображающей пророка Аввакума ("Тыква" — Цукконе), исходят по своему характеру из позднего римского портрета.

Все это говорит о значении античного наследия в формировании всего комплекса Возрождения, ярче всего выраженного в искусстве ("Искусство отражает сущность жизни" — I ’art est le resume de la vie, — говорил Ипполит Тэн)[360], но окрасившего все потоки сложного и многогранного процесса. Приведенные примеры говорят о том, что Возрождение не было и не могло быть простым повторением античности. Нельзя видеть в нем и отражение каких-то вечных, присущих итальянцам свойств. Его появление, как и его окончание, связаны с определенными историческими условиями развития Италии.

Эти условия не могли оставаться неизменными на протяжении трех веков, поэтому, несмотря на единый стержень, вокруг которого объединяются все события культурной, умственной жизни Италии XIV–XVI вв., можно говорить особо не только о Возрождении XIV в., XV в., XVI в., но и об отдельных периодах его развития в рамках каждого столетия. Можно говорить о едином и цельном процессе общеитальянского Возрождения, об основных его характерных чертах, однако крайняя экономическая, политическая, культурно-диалектальная дробность Италии требует специального рассмотрения данного явления для Флоренции, Рима, Венеции, Феррары, Неаполя. О Неаполе следует сказать особо, как и обо всей Южной Италии Не случайно первый зафиксированный в литературе памятник итальянского языка родился на юге Италии, в Монтекассино. Именно на юге Италии еще до Данте появилась первая школа итальянской поэзии, которая наряду с очищенным сицилийским диалектом использовала и другие. Известно, насколько творчество Боккаччо связано с южноитальянским периодом его жизни, не говоря уже о мыслителях и деятелях позднего Возрождения, выросших на итальянском Юге (достаточно назвать Ванини, Кампанеллу, Джордано Бруно)[361]. Можно указать на целую плеяду поэтов, писателей и других представителей Возрождения в Южной Италии (Бекаделли, Панормита и др.). Поэтому встречающееся в литературе исключение Южной Италии из сложного и противоречивого процесса Возрождения представляется нам неправомерным. Естественно, характер процесса в разных центрах окрашивался в разные тона. Было ли это Возрождение, говоря условно, буржуазным, как во Флоренции, придворно-аристократическим, как в Неаполе или Ферраре, патрицианским, как в Венеции, — оно исходило из одного источника: все очаги его разгорелись под солнцем античной культуры. Поэтому она является непременным источником Возрождения.

Это было не только обращение к античной культуре, но и к античному, в целом реалистическому и языческому мировосприятию. Возрождение и явилось эпохой, когда человек средних веков был "сломлен и переплавлен" и сформировался человек нового времени. Становление было крайне сложным, а результат его не столь кристально чистым, но в целом переворот произошел. Человек с небес сошел на землю в жизни и в искусстве.

Здесь, однако, и возникает центральная проблема: в чем же причина силы искусства Возрождения — античность ли привела к новому миросозерцанию и новому этапу в искусстве или Возрождение т. е. новая обстановка, привела к оживлению античного искусства?

"Отправляясь от этого античного наследия, итальянские мастера облегчили себе возможность выйти на широкие пути реалистического искусства. Они начали органически усваивать античное наследие лишь тогда, когда оно стало созвучным их собственным творческим исканиям… Но это ни в какой мере не означает, что обращение к этим памятникам следует трактовать как основную причину проторенессансного движения. В действительности к ним обратились уже после того, как четко оформились новые художественные запросы, вытекавшие из глубоких социальных сдвигов в итальянской коммуне дученто"[362]. Интерес к изучению римских построек, саркофагов, статуй, монет, медалей, раннехристианских базилик, фресок, мозаик, не лишенных античных традиций, привел к тому, что античность "сделалась самым существенным фактором в пооцессе формирования нового реалистического искусства"[363].

Конечно, античность — не единственный источник итальянского искусства; его формирование не обошлось без влияния византийских образцов и готики, но их воздействие не могло быть решающим, хотя и из византийского наследия извлекалась античная подоснова, элементы реализма. Элементы готики начали проникать в Италию со второй половины XII в., но лишь с начала XIII столетия приняли более широкий характер (аббатство в Фоссанова, Сан-Гальгано около Сиены, затем соборы в Орвието конца XIII в., Санта-Кроче и Санта-Мария Новелла во Флоренции, ломбардская архитектура). Даже в этих образцах "итальянской готики", если ее так можно назвать, не только под влиянием строгих уставов цистерианцев, францисканцев и доминиканцев, но прежде всего под влиянием романской основы, античных форм, она становится рациональной, земной, и очень далекой от сверхчувственной напряженности северофранцузской готики.

Торжествует не готика, а Италия, ее античные традиции. В XIV веке художники Симоне Маотини в Сиене, братья Лоренцетти, авторы "Триумфа смерти" в Пизе, строители лоджии делла Синьория (лоджия Ланци) и лоджии дворца гвельфов во Флоренции продолжают линию эпохи Джотто, доводя ее до расцвета реалистического искусства в XV в., до Донателло. Конечно, развитие искусства Возрождения не было и не могло быть плавным и непрерывно возрастающим процессом. Здесь возможны взлеты и падения: история не идет по прямому и гладкому пути, тем более история такой переломной эпохи, как Возрождение.

Нет сомнения, что Возрождение — это не только искусство, философия, наука, но и взаимодействие всех факторов эпохи, в том числе экономических, политических и связанных с ними явлений острой классовой борьбы.

Так оно справедливо рассматривалось уже в первых специальных исследованиях советских ученых, расценивавших Возрождение как сложное прогрессивное явление переходной эпохи, представлявшее "переворот в сфере социальной, экономической, политической и культурной"[364], содержанием которого является расшатывание феодальных основ общества и зарождение раннекапиталистических отношений[365]. Таким образом, речь идет не о появлении развитых буржуазных отношений, за появлением которых обязательно следует Возрождение, а о процессе наиболее раннего в Европе подрыва и ослабления феодальной экономики, дворянского права, феодальной идеологии и о первых шагах капитализма. Это процесс крайне противоречивый и далеко не синхронный.

"Экономическое положение, — говорил Энгельс, — это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки:…политические формы классовой борьбы и ее результаты — государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т. п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм.

Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное количество случайностей"[366].

В чем можно видеть базис Возрождения? Прежде всего в новом экономическом положении Италии XIV–XVI вв. А это новое экономическое положение — раннекапиталистические отношения, которые, как отмечал в "Капитале" Маркс, появились там раньше других стран[367]. Создает их не сама по себе широкая торговля или ростовщичество, которые могут питать и даже консервировать феодальную экономику, а такой уровень торговли и банковского дела, который породил мануфактурное производство на самой ранней ступени его развития. Новые формы эксплуатации обострили классовую борьбу, а бурные сражения магнатов и пополанов сменились боями богатых пополанов с бесправными наемными рабочими, т. е. ранней буржуазии и предпролетариата. Маркс называет крупнейшее восстание наемных рабочих в XIV в. — движение чомпи — пролетарским по своему характеру[368].

Маркс и Энгельс давали характеристику Италии на основе исторических исследований XIX в. Работа Маркса над книгой Каппони показывает, с какой тщательностью он изучал историю Италии XII–XV вв. и к каким глубоким выводам он пришел на основании этой работы. Последующие исследования подтвердили и уточнили характеристику Италии, данную Марксом и Энгельсом.

Вопрос о буржуазных истоках итальянского Возрождения рассматривали многие советские итальянисты, обращаясь к методологическим проблемам Возрождения и гуманизма[369]. Они установили, что идеология Возрождения создавалась молодой зарождающейся буржуазией, хотя не лишена была рыцарско-дворянской и народной струи. Многогранность Возрождения вполне закономерна в период ломки старых социально-экономических отношений, хотя буржуазия являлась тогда носителем прогрессивных тенденций, а ее идеология служила как бы средней равнодействующей всех прогрессивных элементов того времени.

Однако ранняя буржуазия Италии быстро прошла свой путь от вожака всех пополанов в XIII в. до открытого эксплуататора-мануфактуриста, антипода чомпи в XIV в., прислужника тирании в XV в. и консервативной феодализирующейся верхушки общества в XVI — начале XVII в. В конце XIII в. это автор первой народной конституции Джано делла Белла, в XIV в. — банкир и политик Сильвестро Медичи, в XV в. — глава династии Медичей — Лоренцо Великолепный, в XVI в. — историк и политик Гвиччардини. В ранние времена капиталистических отношений она выступала как носитель и потребитель ренессансной культуры. Этому не противоречит тот факт, что среди художников и скульпторов мы видим немало представителей народа: достаточно вспомнить сына портного знаменитого художника Андреа делъ Сарто, его первого учителя простого пополана Джан-Бариле, сына бедного крестьянина Андреа дель Доменико Контуччи из Сансовино, не менее знаменитого архитектора и многих других. Они были ремесленниками и по профессии, так как далеко не сразу интеллигентный труд деятеля искусства стал свободной и почетной профессией. Дело не в их социальном происхождении и социальном положении. Они являлись создателями не средневековой культуры ремесленников, а раннебуржуазной культуры Возрождения со всеми ее противоречиями.

Характеризуя Возрождение как "величайший прогрессивный переворот", Энгельс имел в виду общеевропейские события, однако начались они именно в Италии. Насколько итальянское Возрождение связано с капитализмом, можно судить по характеристике, относящейся к истокам, самому началу Возрождения: "Манифест, — писал Энгельс в предисловии к итальянскому его изданию, — воздает полную справедливость той революционной роли, которую капитализм сыграл в прошлом. Первой капиталистической нацией была Италия. Конец феодального средневековья, начало современной капиталистической эры отмечены колоссальной фигурой. Это — итальянец Данте, последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт нового времени. Теперь, как и в 1300 г., наступает новая историческая эра. Даст ли нам Италия нового Данте, который запечатлеет час рождения этой новой, пролетарской эры?"[370]

В Италии XIV в., хотя и более развитой, чем другие европейские страны, но еще феодальной, только зарделась заря капиталистической эры. Именно поэтому в Возрождении наряду с элементами народности, демократизма, буржуазности можно обнаружить и элементы дворянского аристократизма. Во второй половине XV в. даже во Флоренции героические идеалы Возрождения сменяются попытками определенной группы гуманистов "спасти" его на путях к мистицизму и вере. Именно к данному этапу Возрождения и к данной группе деятелей гуманизма относится известная формулировка Антонио Грамши о реакционной окраске гуманизма[371]. Это еще не было закатом Возрождения. В конце XV в. рухнула относительно стабильная система политических связей итальянских государств, чужеземное нашествие сдвинуло все со своих мест, что позволило упадочному гуманизму второй половины XV в. перейти к новому боевому этапу в XVI в. Серьезные и неотложные жизненные проблемы потребовали активного действия и энергичной мысли, причем с элементами рационализма и эмпиризма[372]. Свидетельство тому — творчество историков и философов Макиавелли (1469–1527) и Гвиччардини (1483–1540), великих художников Микеланджело (1475–1564) и Тициана (1477–1576). Этот боевой этап Возрождения впоследствии подготовит титанические фигуры таких борцов, как Бруно и Ванини.

Поэтому в целом Возрождение по своей направленности — прогрессивный процесс, антифеодальный по характеру. Отрицать его как "величайший прогрессивный переворот", смешивать с средневековьем означало бы отойти от объективной исторической оценки данного явления, что пытаются делать ряд современных буржуазных ученых. Выдавая собственную точку зрения за последнее слово науки, они фактически исходят из старых и неверных концепций. Так, Хескинс, Мейер, Штейнен, Вейзе, Бертони объявляют XII век временем возникновения Возрождения, основываясь на наличии элементов рационального мышления, светских тенденций, некоторого интереса к природе, к античности в средние века[373]. Уолш считает, что эпоха Возрождения не сказала нового слова в области гуманизма, который якобы присущ всему средневековью. Мак Айлуэйн полагает, что "Ренессанс XII века — это гораздо более фундаментальный сдвиг, и в большой исторической перспективе он представляется несоизмеримо более значительным явлением, чем позднейший этап развития, обычно обозначенный термином Ренессанс"[374].

Попытки искать черты Возрождения в глубине веков не новы: в 20-х годах Патцель и Науман открывали их для эпохи Каролингов и Оттонов, а один из итальянских писателей — Гверцони — за полвека до них начисто отрицал Возрождение в Италии, считая средневековье более высоким этапом развития культуры[375].

Некоторые сторонники медиевизации Возрождения не отрицают наличия ренессансных черт культуры в Италии XIV в., но настаивают на существовании "двух ренессансов" (XII и XIV вв.), как это делает, например, названный уже Хескинс[376]. Автор многочисленных трудов по истории философии средневековья Жильсон отрицал наличие творческой разработки философских идей гуманистов и проводил прямую линию от Фомы Аквинского до Декарта[377].

Другим полюсом буржуазной критической мысли является попытка слить Возрождение с Реформацией, элементы которой Бурдах находит в позднем средневековье[378]. Необходимо с крайней осторожностью в целях сохранения исторической истины выводить Возрождение из реформационных и еретических течений средневековья или протестантизм из гуманизма. Если Ранке, Готхейнс, Бурдах настаивали на неразрывной связи Реформации и Возрождения, то Трельч, а теперь и Гарэн пришли к выводу об их антагонистичности[379], что не исключает наличия прогрессивных, гуманистических черт как в явлениях Реформации, так и средневековья.

Не умаляя культуру средневековья, нельзя смешивать ее с культурой эпохи Возрождения: наследие античности не прошло мимо средневековья, но далеко не в полной мере дошло до него, в отличие от эпохи Возрождения[380]. Эпоха Возрождения в значительно большей степени, чем средневековье, восприняла античность, а главное, восприняла творчески, программно, в соответствии с новыми условиями и во многом, что было естественным, качественно превзошла античность.

Если неубедительным представляется смещение плоскостей и стирание граней между средними веками и Возрождением, еще менее обоснованно объявлять Возрождение насквозь религиозным, а человека этой эпохи — толкователем деяний бога, стремящимся уподобиться ему с помощью художественного творчества и науки, как это делают во многих работах реакционные буржуазные историки Джованни Папини или Джузеппе Тоффани. У последнего, например, гуманизм, христианство и контрреформация представляются единой линией, да и сам гуманизм начинается с Августина Блаженного[381].

Не отрицая того, что Возрождение не обходит религиозных проблем[382], следует учитывать, что его мыслители и художники подвергли их новому осмыслению, вплоть до атеистического. Мы не можем согласиться с "христианизацией" Возрождения в целом, так как такой подход лишает его одной из присущих ему сторон. В трудах прогрессивных западных ученых дается интересная, реалистическая оценка Возрождения: в первую очередь среди них следует назвать Гарэна, Саитту, Барона, Кристеллера, Сапори, Пановски[383].

Исходя из мировоззрения крупных мыслителей, можно установить, что в обществе эпохи Возрождения религиозное чувство не играло существенной роли, а светским духом было насыщено все, хотя нельзя сказать о полном исчезновении религиозности в массах[384]. В подтверждение того, что светское начало проявлялось не только в трудах философов, достаточно привести один весьма колоритный пример. Итальянский купец XIV в. Марко Датини из Прато говорил: "Человек опасная штука, когда с ним имеешь дело, но все же в этом мире я больше уповаю на людей, чем на бога, и этот мир хорошо платит мне за это"[385]. Такова философия "среднего итальянца" эпохи Возрождения, не лишенного внешней религиозности, а нередко и внутренней убежденности.

Религия как объект сомнений, размышлений, критики, изображения — один из противоречивых источников Возрождения, не решающий, но требующий особого рассмотрения. Религия является наследием средневековья, но вовсе не заканчивается вместе с ним. Возрождение связано со средневековьем, вырастает, как правило, из его прогрессивных проявлений, в борьбе с его консервативными и даже реакционными сторонами, поэтому средневековье и не может быть основным его источником.

По этому поводу следует учесть замечание В. И. Ленина: «"Мы" часто сбиваемся все еще на рассуждение: "капитализм есть зло, социализм есть благо". Но это рассуждение неправильно, ибо забывают всю совокупность наличных общественно-экономических укладов, выхватывая только два из них. Капитализм есть зло по отношению к социализму. Капитализм есть благо по отношению к средневековью, по отношению к мелкому производству…»[386].

Итальянский ранний капитализм и является таким "благом", т. е. рычагом прогресса, истоком Возрождения, тормозом для которых и являлось средневековье, мелкое производство[387]. Раннекапиталистические отношения возникли в развитых городах Италии именно в условиях разложения цеховой промышленности. Это вполне закономерно. Благодаря античным традициям не только в области языка и литературы, но и техники, чеканки денег, некоторых политических форм управления итальянские города окрепли раньше, чем в других странах Европы; во многом этому способствовало наличие сотен городских центров, сохранившихся еще с римской эпохи, хотя бы в виде материального костяка городского поселения. Отделение ремесла от сельского хозяйства, лежащее в основе развития городов как новых экономических центров средневековья, произошло в Италии в IX–X вв., значительно раньше, чем в Других европейских странах. В этот же период началась борьба городов за независимость от феодальных сеньоров, а в XI–XII вв. — образование коммун. Оттон Фрейзингенский писал, что "итальянцы управляются консулами, а не господами" и потому "намного превосходят другие государства богатством и могуществом"[388].

Коммуны способствовали не только политической, но и экономической независимости горожан, что давало возможность увеличения средств для развития ремесла и торговли. Победа североитальянских городов над феодальными полчищами Фридриха Барбароссы после 20-летней напряженной борьбы свидетельствовала о силе городов, а ее результатом был еще более высокий уровень развития экономики и культуры. Небывалое развитие итальянских городов дало А. Сапори повод назвать XII–XIV вв. эпохой становления "экономического Возрождения", а XV–XVI столетия — периодом дальнейшего его развития[389].

Среди множества проявлений такого сложного процесса, каким является итальянское Возрождение, первостепенное место принадлежит идеологии. Идеологией Возрождения был гуманизм, о формировании которого и рассказывает следующая глава.