История скрипичного искусства в трех выпусках - выпуск 1

Скрипичное искусство в Германии, тесно связанное с народной сельской и городской культурами, получило свое развитие несколько позднее, чем в Италии, Польше, Франции. Отчасти это можно объяснить замкнутостью культурной жизни мелких княжеств, постоянными междоусобицами и разрушительными войнами.

Смычковые инструменты и игра на них были широко распространены в Германии во всех слоях общества начиная с конца XV века. Существовало два основных семейства смычковых инструментов: виольное и скрипичное. Виолы использовались в придворных капеллах, церковном обиходе, аристократических салонах.

Пяти-семиструнные виолы имели кварто-терцовый строй, что облегчало аккордовую игру, которая в чем-то перекликалась (в большей степени, нежели в других странах) со свойственной немецкому народному искусству системой развитого инструментального многоголосия.

Скрипка, как народный инструмент, до конца XVI века была распространена лишь в низших слоях общества — у крестьян, у простых людей города. На скрипках широко исполнялись народные песни и танцы. Отличительной чертой немецких скрипачей было сочетание мелодической трактовки инструмента с многоголосной игрой не только с помощью открытых струн (бурдонов), но и с использованием довольно сложных сочетаний двойных нот и аккордов, перестройкой инструмента (скордатурой), с использованием высоких регистров, ударных и прыгающих штрихов и т. д. Все это позволяет говорить о давней и развитой инструментальной культуре, широком использовании темброво-выразительных возможностей инструмента.

В «высшем» обществе еще в XVI веке скрипки считались вульгарным инструментом, их звук воспринимался как острый и грубый, пригодный лишь для уличного музицирования. И в обозначении инструментов и исполнителей на них существовали разные названия, в зависимости от социальной сферы бытования. Словами «geige», «geiger» обозначали инструменты как виольного, так и скрипичного семейства и исполнителей на них в сфере профессионального искусства. Словами «fiedel», «fiedler» в народном быту обозначали скрипку и народного исполнителя.

Последние два термина, благодаря пренебрежительному отношению к народным скрипачам, получили и переносный смысл: «Фиделем» обозначали также орудие наказания для простонародья — колоду, которую надевали на шею провинившемуся, а «фидлером» стали называть ни на что не годного человека. (Немецкий глагол «fiedeln» в современном языке обозначает в переносном смысле вообще дурное исполнение.)

Более широкий и несколько более ранний термин — «шпильман» обозначал народного бродячего актера, инструменталиста. В народной практике складывались и инструментальные ансамбли. У А. Дюрера можно найти многочисленные зарисовки и бродячих народных музыкантов, и небольших сельских и городских ансамблей, и картины придворного и семейного музицирования.

Сочетание народной песенности и танцевальности привело к образованию национального инструментального жанра — так называемой «танцевальной песни», использующей открытое, яркое звучание народной скрипки, четкий ритм, близкий маршу. Важно и то, что в народной практике возникает первоначальное зерно инструментальной сюиты — парное соединение медленного хороводного двухдольного танца с быстрым синкопированным трехдольным. Связь танцев внутри пары осуществлялась не только их контрастированием, но, что важнее, интонационной связью второго танца с первым.

В профессиональной практике один из ранних образцов инструментальной сюиты встречается в творчестве Йоханна Хермана Шейна (1586—1630), кантора в Лейпциге. В 1617 году он опубликовал двадцать инструментальных сюит, объединенных в сборник под названием «Музыкальная пирушка» (Banchetto musicale). В этих сочинениях Шейн продолжает традиции австрийца П. Пейерля.

В своих сюитах Шейн использовал не только фольклорный, почти не обработанный материал, но и традиции городского праздничного музицирования, когда, в зависимости от того или иного события, возникали определенные «наборы» танцев. С итальянскими танцами паваной и гальярдой Шейн связал французский — куранту и немецкий — аллеманду. Завершался цикл трехдольной вариацией — триплой.

В связи с развитием форм городского музицирования, возникновением оркестров (которые содержатся за счет города), складываются формы оркестровой сюиты, основанной на варьировании народных танцев. В XVI веке интенсивно протекает процесс ассимиляции фольклора других народов, процесс интернационализации сюиты. Возникают и формы серенадной музыки. В середине XVII века в оркестровой сюите происходит выделение самостоятельного вступления под названием «симфония», «соната», «прелюдия».

Начиная с XIV века в Германии возникают различные музыкальные объединения, цехи музыкантов. Одним из интересных явлений городского быта стали в XV—XVI веках мейстерзингеры. Воспетые Вагнером, они имели преемственную связь со средневековым миннезангом. Но если миннезингером был рыцарь-аристократ, певший песни под аккомпанемент наемного инструменталиста, то мейстерзингер — это городской ремесленник, слагавший сатирические или гимнические песни или баллады.

Один из известнейших представителей мейстерзанга был Ганс Закс (1494—1576), башмачник, народный поэт и музыкант, создавший замечательные образцы немецкой городской песни. Его девизом было изречение: «Искусство и народ процветают и возвышаются вместе».

Наиболее ранние сведения о появлении скрипки в профессиональном творчестве относятся к концу XVI века. Известно, например, что Орландо Лассо, работая при дворе в Мюнхене (с 1560 по 1594 г.), применял скрипку в своих сочинениях, а также упоминал в своих письмах скрипачей. Существует и его изображение (1570 г.), где он нарисован со скрипкой в руках, сидящим за органом, среди музыкантов капеллы, что позволяет предполагать владение им скрипкой.

В конце XVI века выдвигаются крупные музыкальные центры: Дрезден, Лейпциг, Гамбург, Любек, Нюрнберг и другие. В городах получает дальнейшее развитие музыкальное театрализованное искусство, издавна распространенное в народном быту,— «лидер-шпили», а также студенческие комедии со вставками народных песен и танцев. Процветает инструментальная музыка и в многочисленных придворных капеллах немецких князей — Аугсбурге, Страсбурге, Дрездене, Фрейбурге, Гейдельберге и других.

В конце XVI, начале XVII века в Германии работало много иностранных скрипачей, которые оставили заметный след в становлении и развитии немецкого профессионального скрипичного искусства. Среди них можно назвать англичан В. Роу и его сына, Дж. Прейса, Дж. Доуленда, Т. Симпсона и других. В то же время немецкий скрипач Т. Бальтцар (1630—1663) успешно работал в Лондоне, применял смены позиций, многоголосную игру без сопровождения.

Наиболее значительную роль сыграл английский скрипач и композитор Вильям Браде (1560—1630), считающийся основателем гамбургской скрипичной школы. Он опубликовал многочисленные инструментальные сочинения, в том числе вариации на немецкие народные песни. Изложенные для скрипки и баса, эти песни представляют собой один из наиболее ранних образцов скрипичных профессиональных произведений, творчески использующих фольклорный материал.

Определенный интерес представляет и его скрипичная школа. Ученик Браде — Николаус Блейер был блистательным виртуозом, который славился исполнением двойных нот. Он оставил многочисленные фантазии и вариации на различные темы, в том числе и на темы своего учителя.

Другой ученик Браде — Иоганн Шоп (ок. 1590—1667) — стал одним из наиболее известных немецких скрипачей первой половины XVII века. С 1615 по 1619 год он служил в Копенгагене, а с 1621 года встал во главе гамбургского оркестра. И. Шоп часто выступал как солист. Его мужественную, виртуозную игру, изумительное мастерство пения сравнивали с игрой Орфея. В трех сборниках танцев, принадлежащих ему, мы находим весьма сложные для того времени приемы игры, к примеру, трели секстами, терциями.

В Германии работают и многие итальянские скрипачи. В первую очередь следует назвать имена двух замечательных музыкантов, чье творчество имело важное значение для становления скрипичного искусства в Германии. Это — Б. Марини и К. Фарина (подробнее о них см. главу «Итальянское скрипичное искусство»).

Бяджо Марини приезжает в Германию в 1623 году и работает там с перерывами до 1643 года при дворах Нейбурга и Дюссельдорфа. Сравнивая его произведения, написанные в Италии, с произведениями немецкого периода, можно определить, что многое из немецкой скрипичной школы того времени, в частности полифония, многоголосие, было воспринято и переработано в творчестве Б. Марини.

Через три года после приезда в Германию он публикует свой сборник сонат ор. 8 (1626), который показывает удивительное развитие стиля этого скрипача-новатора. Марини вводит широкое использование двойных нот, аккордов, полифонию.

Другой итальянский скрипач, Карло Фарина (ок. 1600 — ок. 1640) приехал в Германию из Мантуи по приглашению Г. Шютца — придворного композитора и руководителя Дрезденской капеллы. В Дрездене он опубликовал все свои сочинения.

В 1626 году выходит первый сборник пьес, в следующем году второй. Наиболее интересно в нем упоминавшееся «Экстравагантное каприччо».

Позднее Фарина выпустил еще несколько сборников пьес — гальярд, сонат (в том числе и «цыганскую» — для двух скрипок с басом в сборнике 1628 года). В них он широко использовал различные эффектные приемы скрипичной игры, в том числе и игру на баске. С 1637 года работает скрипачом городской капеллы Данцига.

Многие немецкие композиторы в своих сочинениях широко использовали скрипку. Выдающийся мастер — Генрих Шютц (1585—1672) обучался в Италии у Дж. Габриели, а затем работал руководителем капелл Касселя и Дрездена. В своих «Священных симфониях» (здесь видно влияние Габриели), написанных для небольших вокально-инструментальных составов, а также в «Маленьких духовных концертах» и других сочинениях он мастерски использует выразительные возможности скрипки в передаче патетических драматизированных интонаций, звукоподражательных элементов.

О влиянии А. и Дж. Габриели говорят произведения органиста, композитора и скрипача X. Л. Хасслера (1564—1612). Он обучался в Венеции у А. Габриели, а позднее подружился и с Дж. Габриели. В Германии он работал во многих городах как камерный музыкант, органист и капельмейстер. Ему принадлежат четырехголосные инструментальные канцоны (1590), «Священные концерты», гальярды и интрады для четырех — восьми голосов и т. д.

Особенно интересен его сборник «Веселый сад новых немецких песен, балетов, гальярд и интрад для четырех — восьми голосов» (1601), где применяются у скрипки двойные ноты. Этот сборник затем был им продолжен в 1615 году выпуском «Сад любви или новые веселые любимые танцы для четырех — шести голосов».

Аналогичный «Веселый сад» написал и Й. Шульц в 1626 году. Ему же принадлежат и симфонии «Музыкальные цветы» (1626), где разнообразно используются группы скрипок.

Одним из наиболее значительных скрипачей второй половины XVII века следует назвать Николауса Штрунка (1640— 1700). Он родился в Брауншвейге в музыкальной семье. Его отец был органистом, другом Шютца. Штрунк учился сначала у отца на органе и в свои двенадцать лет стал его ассистентом в соборе. Затем он едет в Любек, где обучается на скрипке у одного из известных немецких скрипачей — Шниттельбаха. Возвратившись в Брауншвейг, Штрунк занимает должность первого скрипача, концертирует в Вене.

Впоследствии он служит в капелле Ганновера, музыкальным директором в Гамбурге. Здесь его игру с восторгом слушает Корелли. После работы капельмейстером в Дрездене Штрунк посвятил себя руководству Лейпцигской оперой и оперному творчеству.

В 1674 году Штрунк опубликовал сборник четырехчастных сюит для скрипки и гамбы, где скрипка используется в пределах пяти позиций. В 1691 году он издает «Торжественные сонаты для скрипки или виолы да гамба и чаконы для двух скрипок». Ему же принадлежит и Соната для двух скрипок и гамбы.

Многие выдающиеся немецкие инструменталисты и композиторы-нескрипачи обращались к жанрам скрипичных сонат и сюит. «Партиты и сонаты» для двух скрипок с басом пишет органист Й. Пахельбель. Дитрих Букстехуде публикует два сборника сонат для скрипки, гамбы и клавира (1694, 1696), где скрипка трактуется весьма виртуозно, в том числе применяется и многоголосная игра. Привлекают блестящие каденции в конце частей, полифоническое использование инструмента. В сонате для двух скрипок и виолы да гамба Букстехуде предвосхищает в остинатном басе тему Чаконы Баха — ре — до — си-бемоль — ля.

Одним из выдающихся немецких скрипачей второй половины XVII века является Иоганн Якоб Вальтер (1650—1717).

Он родился недалеко от города Эрфурта в местечке Виттерда. О его годах учения сведений почти нет. По некоторым данным он обучался на скрипке у скрипача-поляка, у которого служил лакеем; по другим — обучался в Италии, вероятнее всего во Флоренции. Итальянским языком Вальтер владел в совершенстве, что делает версию о его обучении в Италии весьма правдоподобной.

В 1673 году он служил концертмейстером придворной капеллы в Дрездене. Его выдающееся мастерство ценится очень высоко. Он получает жалование большее, чем известные виртуозы Иоганн Пауль фон Вестхоф и Й. Фурххейм. В 1680 году Вальтер становится «итальянским секретарем и музыкантом» при дворе в Майнце, а затем также и каноником.

Вальтер был значительнейшим скрипачом своего времени. Блистательная техника, необычайно выразительная игра ставили его выше многих музыкантов того времени. Прекрасное образование, вкус, выдающийся ум помогли ему не только усвоить достижения скрипичного искусства своего времени, но и развить дальше выразительные возможности инструмента.

Им написано немного произведений: несколько скерцо для скрипки соло с басом (1676) и «Хорошо возделанный увеселительный скрипичный сад» — для скрипки соло в сопровождении трех скрипок (1688).

Первое произведение представляет собой цикл из двенадцати сонатообразных пьес, сочиненных Вальтером во время пребывания на посту концертмейстера капеллы в Дрездене. Уровень виртуозности этих произведений превосходил обычные нормы того времени, и курфюрст любил поражать гостей, даря им ноты Вальтера.

Уже в первой сонате в Аллеманде удивляют виртуозные прыгающие штрихи. Характер мелодики, ритмики, применение круга ярких прыгающих, ударных штрихов говорит о народно-танцевальных истоках творчества Вальтера. Его музыка привлекает ясностью, характерностью народного инструментального мышления.

Народные приемы игры, которые он применяет, отличаются от приемов и характера использования их К. Фариной. Вальтер переосмысливает народные приемы, применяет их не в их самостоятельном значении, даже при звукоподражании, а всегда точно рассчитывая их художественное воздействие в рамках целого.

В отличие от своих предшественников, Вальтер не применяет прием скордатуры и даже в своем втором произведении отрицательно отзывается о ней как о «дьявольском искусстве». Вместе с тем Вальтер широко применяет аккордовую технику, достигая тех же целей не скордатурой, а большими растяжками, что, возможно, свидетельствует о его крупной руке.

В первом произведении охват грифа доходит до седьмой позиции, применяются сложные трех- и четырехголосные аккорды, исполняемые одновременно. Штриховая техника включает виртуозное staccato, прыгающие штрихи, бариолаж, арпеджиато и т. д. Сонаты нередко завершают стремительные пассажи.

В то же время некоторые сонаты заканчиваются, вопреки традициям, медленной частью, например В-dur'ная, где прелестная заключительная Ария перекликается интонационно с первой Частью — Adagio. В этой же сонате Вальтер дает прекрасные образцы двухголосного голосоведения в высоких позициях. Многие части сонат Вальтера привлекают мужественностью, народным духом, юмором.

Второе произведение Вальтера состоит из двадцати восьми номеров. Это по большей части прелюдии, арии или танцы с вариациями, завершающиеся традиционными для народного искусства «финалами». И здесь встречаются головоломные трудности, к примеру, № 24 в финале содержит пассаж, где на один смычок исполняется тридцать три ноты staccato.

Скерцо № 10 названо «Пение птиц и ку-ку». Пятичастное скерцо носит изобразительный и звукоподражательный характер. Вальтер здесь пытается не только имитировать пение птиц, но и воссоздать атмосферу леса, передать пространственность путем эффекта эха. Начинается скерцо подражанием кукушке. Затем имитируется пение других птиц, их порханье, передается радостное настроение летнего леса. Подобное звукоизображение мы встретим много позднее во «Временах года» Вивальди. Завершается скерцо картиной скачки.

В этом сборнике есть еще одно звукоподражательное произведение, но здесь звукоподражание не голосам природы, а инструментам: тремоло органа, гитаре, трубе и литаврам, лире, арфе и т. д. Таким образом, Вальтер выделяет две области звукоподражания, которые у его предшественника по Дрезденской капелле были смешаны.

Соперником Вальтера в капелле был Иоганн Пауль фон Вестхоф (1656—1705). Швед по происхождению, он родился в Дрездене и учился у своего отца Фридриха (1611 —1694) — придворного музыканта Дрезденской капеллы. Вестхоф получил прекрасное образование и хорошее знание иностранных языков, что позволило ему стать учителем языков саксонского принца. В 1674 году Вестхоф становится скрипачом Дрезденской капеллы.

Блестящая виртуозность Вальтера, несомненно, помогла формированию мастерства Вестхофа. Он много концертирует в странах Европы: Швеции, Австрии, Франции, Англии. В 1691 году становится профессором иностранных языков в Виттенбергском университете, а в 1698 году — «скрипачом и секретарем» в Веймаре. Здесь в 1703 году произошла его встреча с И. С. Бахом, на которого мастерство Вестхофа, особенно блестящее искусство многоголосной игры, произвело большое впечатление.

Вестхоф опубликовал в 1683 году одну из первых в скрипичной литературе «Сюиту для скрипки без баса». В ней многоголосная игра получила дальнейшее развитие, стала определяющей. Вестхоф применяет здесь не только явное проведение голосов, как, например, в Прелюдии, но и скрытое голосоведение.

Вестхоф дает прекрасные образцы основных сюитных танцев: аллеманды, сарабанды, куранты, жиги, достигая развитого четырехголосия. В отдельных частях (например, в Аллеманде) исполнение требует одновременной игры на трех струнах в быстрой темпе, что и сейчас представляет немалые технические трудности.

В 1694 году Вестхоф публикует Шесть сонат для скрипки с басом. Эти сонаты представляют собой смесь темповых и танцевальных частей, гомофонического и полифонического стилей. Вестхоф дает здесь образцы задушевной лирики, немецкой песенности. Особый интерес представляет первая соната. Она пятичастна, причем три части являются медленными: две арии и ариозо. Уже в самом начале Вестхоф ставит две ферматы. По дошедшим сведениям, он в этих местах импровизировал блестящие каденции, показывая все свое феноменальное техническое мастерство.

В своих произведениях Вальтер и Вестхоф раскрыли значительные возможности скрипки в многоголосной полифонической игре, а также в передаче пластических, лирических образов. Они расширили и тембровую палитру инструмента, показав принципиальную возможность воссоздания различных звучаний, в том числе и других инструментов.

Несомненно, что и известный австрийский скрипач Бибер был знаком с творчеством Вальтера и Вестхофа, и последние знали и изучали его произведения. Однако отличием было то, что ни Вальтер, ни Вестхоф (а за ними позднее и И. С. Бах) не применяли скордатуру, в то время как Бибер усиленно ее культивировал.

Произведения Вальтера и Вестхофа недолго удержались в репертуаре скрипачей. Огромная техническая и выразительная трудность не позволили им занять значительное место на эстраде. Их творчество было во многом чуждо XVIII веку с его новыми вкусами, аристократически-галантным стилем. Так, знаменитый немецкий флейтист, композитор и скрипач И. Кванц в середине века довольно пренебрежительно отзывался о творчестве скрипачей предшествующего периода, указывая, что они пугали исполнителей обилием мелких нот и аккордов.

Большой вклад в развитие скрипичной сонаты и concerto grosso внес Георг Фридрих Гендель (1685—1759). Ф. Энгельс считал Генделя одним из замечательных немецких представителей искусства, воплотившим в своем творчестве идею Человека. Великий гуманист, Гендель отразил в своем искусстве, близком народному, думы и чаяния простых людей земли. Не случайно Бетховен так высоко ценил его героический стиль.

В своем творчестве Гендель продолжает лучшие традиции немецкого народного и профессионального искусства. Можно обнаружить близость многих его произведений сочинениям Г. Шютца, И. С. Баха, Д. Букстехуде. Вместе с тем ему оказались близкими традиции итальянского концерта и сонаты, некоторые традиции английского искусства.

В детстве Гендель обучался игре на многих инструментах — органе, клавесине, гобое, скрипке, работал регентом хора. В Гамбурге, куда Гендель переехал в 1703 году, он поступает в оперу вторым скрипачом; позже начинает писать оперы. В Гамбурге он часто выступает как исполнитель, дружески обращается с композиторами Р. Кайзером, И. Маттезоном.

Почти пять лет Гендель проводит в Италии (1706—1710). Здесь он сближается с Корелли, Алессандро и Доменико Скарлатти, работает некоторое время скрипачом у кардинала Оттобони (там же работал Корелли). Здесь он создает свои трио-сонаты, concerti grossi, в которых продолжает развивать традиции Корелли.

По возвращении из Италии Гендель сочиняет в Ганновере флейтовые сонаты, гобойные концерты, а затем в Англии — сольные скрипичные сонаты и concerti grossi. Всего Генделю принадлежит около пятидесяти трио-сонат, пятнадцать сольных сонат для скрипки, или флейты, или гобоя и баса, девятнадцать concerti grossi, два двойных концерта для оркестра, «Музыка на воде», «Музыка фейерверка», несколько увертюр-симфоний и другие сочинения.

Сонаты для скрипки соло Генделя до сих пор входят в репертуар скрипачей. Дата их создания не уточнена. Они вышли в Англии в 1731 году под опусом первым. Несомненно, они были созданы Генделем значительно раньше, так как свидетельствуют о серьезном изучении стиля Корелли. Возможно, что частично они были задуманы и написаны еще в Италии.

Мелодический характер скрипичного письма, яркость выразительных средств, умеренное использование двойных нот — эти качества роднят сонаты Генделя и Корелли. Есть и некоторое мелодическое сходство отдельных тем. Так, тема Adagio g-moll'ной сонаты близка знаменитой теме Фолии Корелли, Larghetto из Четвертой-сонаты Генделя близко по мелодическим оборотам, известному Largo Верачини.

Эти примеры говорят лишь о творческом усвоении Генделем интонационного строя сонат Корелли, но в целом сонаты Генделя отличаются от итальянской скрипичной сонаты. Для сонат Генделя не характерно сужение цикла до трехчастности, в большинстве случаев они четырехчастны. Первая часть — медленная вторая — всегда Allegro моторного, живого характера, третья — Adagio, Largo, и финал — Allegro — яркий и динамичный. В трех-частных сонатах быстрые части обрамляют медленную.

Гендель широко применяет старинную двухчастную форму — такой структурой обладает большинство частей его сонат. Техника у Генделя не столь «скрипична», как у Корелли. Здесь мы не встретим особых трудностей, но глубокое знание выразительных возможностей инструмента позволило композитору создать замечательные образцы скрипичного письма. Показательна, к примеру, патетичность высказывания скрипки в Четвертой сонате (первая часть), или стремительность жигообразного финала той же сонаты.

В некоторых сонатах мы находим медленные части, которые представляют собой, видимо, сокращенную запись, которую должен расшифровать сам исполнитель. В настоящее время эти традиции утрачены, но попытки их восстановления предпринимаются, в чем может помочь изучение сонат Корелли как в сокращенном (то есть в той записи, в какой они играются сейчас), так и в расшифрованном виде.

К сожалению, изданные в различных редакциях сонаты Генделя подверглись значительной модернизации, так как в них снят тот двухголосный склад, любимый Генделем, в котором они написаны в оригинале. Яркие страницы содержат и замечательные трио-сонаты Генделя.

Concerti grossi Генделя стоят наравне с аналогичными концертами Вивальди, Бранденбургскими концертами Баха. Они опубликованы в 1734 и 1739 годах. И здесь Гендель продолжает лучшие традиции Корелли. Эти произведения по преимуществу гомофонны, построены на контрастном чередовании concertino и tutti.

Нередки вставки в концерт сюитных танцев: полонеза, аллеманды, мюзета, менуэта, жиги и так далее. В некоторые концерты Гендель вводит фрагменты своих опер. Так, в концерт № 4 (ор. 3) он вставляет увертюру своей оперы «Амадис Галльский». Иногда, наоборот, отдельные части концертов вводятся в оперы.

Классическая ясность формы, драматичность, яркость контрастных сопоставлений, блестящее использование инструментов позволяют отнести концерты Генделя к лучшим образцам мировой музыкальной культуры.

Скрипичное творчество И. С. Баха

Скрипичное наследие И. С. Баха, хотя оно и относительно невелико, оказало во многом определяющее влияние на становление европейского скрипичного искусства. До сих пор оно сохраняет огромную художественную ценность.

Было бы, однако, неверно выделять в творчестве Баха и рассматривать отдельно специфику скрипичного стиля. Видимо, следует говорить о тех или иных чертах трактовки скрипки в рамках его целостного композиторского мышления, опирающегося скорее на органные и хоровые выразительные средства и тембровые комплексы, мышления, носящего синтетический характер, творчески вобравшего и переработавшего достижения европейской музыкальной культуры.

Истоки его скрипичного стиля коренятся в народном творчестве, в том числе игре шпильманов, композиторской деятельности его предшественников, в том числе И. П. Вестхофа, И. Я. Вальтера, И. Бибера, И. Г. Пизенделя и особенно А. Вивальди.

Полифонический характер мышления Баха ярко проявился и в его скрипичных произведениях. Он коренится в традициях народных немецких танцев, народной инструментальной практики многоголосной игры на инструментах с бурдонирующими струнами. Нельзя не учитывать и традиций игры на виолах (особенно гамбе), Дольше всего задержавшихся именно в Германии.

В формировании баховского стиля заметны итальянские традиции, в первую очередь идущие от Вивальди, что сказалось на подходе Баха к крупной форме, формировании в его творчестве предклассического типа скрипичного концерта. В трактовке сюиты и старинной сонаты особенно заметны чешские, польские, отчасти французские влияния. Но, так или иначе, все эти влияния остаются лишь в пределах «верхнего слоя» — фактуры, отдельных приемов, граней формы. Преобразованные творческой фантазией гения, они получают иное художественное освещение, приобретают самобытный характер.

Творческий путь Баха-скрипача начался в раннем детстве. Первым наставником юного музыканта был его отец, городской скрипач; затем его сменил старший брат. Очень скоро Бах профессионально овладел скрипкой. В 1703 году он — скрипач в Веймаре. Позднее занимает там пост скрипача в герцогской капелле. В 1714 году он получает должность концертмейстера веймарского оркестра. Он играет и на скрипке, и на альте в различных ансамблях. Особенно ему нравилось, как он сам говорил, играть на альте, вслушиваясь в движение сплетающихся вокруг голосов.

В Веймаре Бах пристально изучал скрипичные произведения итальянских композиторов. Здесь были им сделаны клавирные транскрипции многих скрипичных концертов А. Вивальди, Б. Марчелло, написаны фуги на темы А. Корелли, Дж. Легренци, Т. Альбинони.

Однако почти все свои скрипичные и виолончельные произведения Бах создал не в Веймаре, а во время работы в Кётене (1717— 1723), где не было хорошего органа. В княжеской капелле, которую возглавлял Бах, ему приходилось играть на скрипке, виоле, гамбе, клавесине — инструментах, на которых музицировал князь. Здесь Бах отдал дань жанрово-бытовым образам, в частности, в скрипичных и виолончельных партитах.

В Кётене были созданы Шесть сонат и партит для скрипки соло, Шесть сонат для скрипки и клавесина, шесть или семь концертов для скрипки (из них дошли до нас в оригинале два, некоторые были переложены Бахом для клавесина), один двойной концерт, один — для скрипки и гобоя (дошел в переложении для клавесина и реконструирован), один — для скрипки, флейты и клавесина, Шесть Бранденбургских концертов (из которых G-dur'ный — с солирующей скрипкой), сюита для скрипки с клавесином A-dur, соната C-dur для двух скрипок, фуга g-moll для скрипки соло (из неизвестной сонаты), соната для скрипки с басом, четыре инвенции для скрипки. Во многих инструментальных и вокально-инструментальных его сочинениях этого периода сольная скрипичная партия весьма развита и порой сопоставима с вокальными партиями.

В Лейпциге Бахом были сделаны переложения многих его скрипичных сочинений для других инструментов: концерт a-moll был переделан для клавесина (№ 7), концерт для двух скрипок переложен в с-moll'ный концерт № 3 для двух клавесинов, фуга g-moll для скрипки соло — в фугу d-moll для органа, соната для скрипки соло a-moll — в сонату для клавесина d-moll, соната для скрипки соло C-dur — в сонату для клавесина G-dur, скрипичный концерт (не дошедший до нас) — в клавесинный концерт g-moll и т. д.

Но в Лейпциге Бах не только возвращался к своим прежним скрипичным сочинениям, но и создавал новые. Всего за три года до смерти он пишет последние скрипичные произведения — канон и трио-сонату c-moll, которые вошли в его «Музыкальное приношение».

Уникальным созданием баховского гения являются Шесть сонат и партит для скрипки соло (написаны около 1720 года в Кётене). Здесь скрипка, в отличие от итальянских традиций, трактуется как самостоятельный многоголосный инструмент, обладающий огромными выразительными возможностями — и полнозвучием органа, и вокальной певучестью, гибкостью человеческого голоса, и богатством оркестровых тембров.

В сонатах Бах продолжает как традиции немецкой народной музыки, связанные с многоголосной фактурой, импровизационностью изложения, трактовкой танцев, так и традиции профессиональной музыки немецких, итальянских и австрийских композиторов (Вальтер, Вестхоф, Бибер, Корелли), связанные с отточенностью полифонического мышления, монолитностью формы, многокрасочностью звучания, тяготением к цикличности формы, программности.

Так, у Бибера мы находим и многоголосность, стремление к программности, у Корелли — экспрессию, патетический, декламационный склад, полифоническое развитие, вплоть до совершенного образца фуги для скрипки с сопровождением. Но Бах впервые создает произведения огромной выразительной мощи, глубокой образности для солирующей скрипки, создает многоголосные фуги для скрипки без сопровождения.

Бах во многом и отказывается от прежних традиций, переосмысливает их, создает новые. У него совершенно отсутствует скордатура применение большого количества украшений. Он широко опирается на яркие звучания, часто использует открытые струны. Не случайно две сонаты и две партиты написаны в тональностях всех открытых струн скрипки.

В целом необходимо рассматривать сонаты и партиты как единый грандиозный цикл, раскрывающий определенную, философски насыщенную программу, в которой находят отражение извечные темы жизни и смерти человека. Здесь можно провести аналогию с циклом сонат И. Бибера (см. главу VII — «Австрийское скрипичное искусство»). Естественно, что мотив «страстей», пронизывающий многие произведения Баха, преломлялся у него сквозь призму ренессансного мировоззрения, представал как обобщенное выражение человеческого бытия, человеческой судьбы.

Хотя по схеме скрипичная соната у Баха сходна с сонатой da chiesa итальянских композиторов, но сама трактовка содержания частей во многом отличается. Так, первые медленные части сонат у итальянцев представляют собой обычно вступление к быстрой части, в то время как у Баха это — полные патетики и экспрессии самостоятельные части монологического, речитативно-импровизационного характера.

Вторые части у Баха — фуги, полнозвучные, богатые динамическим разворотом развития. Их образы связаны с действием, коллективным началом, более объективным характером выражения. Третьи части — лирический центр сонаты. Широкая напевность, эмоциональная приподнятость, порой проявляющаяся «чувственность» интонаций, субъективная лиричность высказывания, эти черты станут характерными для музыки второй половины века. Здесь Бах опережает во многом музыкальное развитие своего времени.

Финалы сонат — полифоничны, в них Бах мастерски применяет скрытую полифонию. Они во многом моторны, им свойственны секвентность, повторность, однотипность фактурных фигур. Музыка финалов вызывает ассоциации с потоком самой жизни, стремительностью времени. Здесь Бах достигает большой цельности не столько за счет драматургии (в этом отношении главенствуют первые две части), сколько за счет обобщения, создания ощущения праздника. Можно отметить в связи с этим и некоторое проникновение жанрово-танцевальных элементов (они, конечно, присутствуют, порой в скрытом виде, и в других частях, особенно в фуге).

Скрипичные партиты Баха являются как бы антитезой сонат. Соната и последующая партита составляют контрастные пары (две первых — минорные, последняя пара — мажорная). Основу двух первых составляют традиционные части старинной сюиты — аллеманда, куранта, сарабанда, жига, бурре. Но у Баха они — не просто танцевальные номера. Образная метаморфоза здесь значительна.

Так, сарабанда из похоронного танца превращается в драматургическое построение, отражающее и событие, шествие, и отношение к нему человека, становясь скорбным монологом, развертывающимся на фоне тяжелой поступи похоронного кортежа. Аллеманда предстает не только «всеобщим» немецким танцем, но и гигантской прелюдией к развертывающемуся действию.

Это особенно заметно в d-moll'ной партите, где сквозное драматургическое действие развертывается от Аллеманды к патетически-декламационной Сарабанде; затем черты Аллеманды и настроение Сарабанды, синтезируясь, дают начальный импульс знаменитой Чаконе.

Наиболее светлой, жизнерадостной является Третья партита E-dur. Она во многом предвосхищает стиль Баха лейпцигского периода. Именно она становится завершением всего цикла, его итоговым смыслом.

Таким образом, экспозиция цикла — философское размышление — соната g-moll, наиболее «темная» по тембру, опирающаяся на самую низкую струну скрипки. Завершающая часть цикла ликующий праздник — партита E-dur, в которой использована самая «светлая» тональность на скрипке, что связано с высокой нетемперированной по настройке струной Ми. Взаимопроникновение частей сонаты и партиты происходит именно в них.

Так, в Первой сонате две последние части — сюитные (Сицилиана и Presto, как своеобразная вариация на нее — дубль), а в Третьей партите первая часть сонатная — знаменитый Прелюд. Цикл имеет и две смысловые кульминации. Первая связана с личностным началом, судьбой человека и реализована в Чаконе — грандиозном похоронном шествии-размышлении. Вторая — жизнеутверждающая — реализованная в фуге D-dur, построенной на теме хорала «Гряди, дух святой».

Одна из этих двух кульминаций олицетворяет настоящее время, земную жизнь, конечного человека, другая — вечность, духовную жизнь, светлое будущее, возрождение жизни, отрицание смерти, неумирающую красоту Человека.

Основой для Баха в этом цикле тем самым становится построение сквозной драматургии целого, основанной на определенном замысле, близком баховским «Страстям».

Чакона — уникальное сочинение для солирующей скрипки, мощь звучания и экспрессия которой доходят здесь до органной и оркестровой. Чакона начинается медленным проведением основной гомофонной темы — периода. Затем следуют тридцать две вариации на нее, разворачивающиеся большими динамическими волнами. В точке золотого сечения возникает, как антитеза, просветленный мажорный эпизод, несущий особый драматургический смысл: противопоставление «земли и неба», после которого сумрачность финала становится еще более ощутимой.

В цикле Бахом использована явная и скрытая полифония, доходящая до четырехголосного склада, особенно в фугах. При переложении Чаконы для клавира или органа Бах перевел эту скрытую полифонию в реальную. Но в оригинале мастерство великого полифониста в использовании разнообразных выразительных возможностей скрипки настолько высоко, что при исполнении создается ощущение реального звучания всех задуманных и намеченных композитором голосов.

Шесть сонат для облигатного клавесина и скрипки, созданные в том же кёттенском периоде, значительно отличаются от сольных сонат и партит как по жанру, так и по трактовке скрипки. Сонаты эти четырехчастные (за исключением последней сонаты, где добавлена еще одна часть — быстрая первая), написанные по традиционной схеме медленно — быстро — медленно — быстро. В них сочетается гомофонное и полифоническое изложение. Вторая, медленная часть обычно использует контрастные тональности.

В этих сонатах впервые клавир обретает в ансамбле со скрипкой не только самостоятельный голос, но становится главным. Яркий концертный стиль изложения заставляет активизироваться и скрипку, особенно в быстрых частях. Скрипичная полифония, характерная для сонат соло, здесь исчезает, сонаты не содержат фуг или сколько-нибудь законченных полифонических построений, сохраняя имитационное многоголосие. Вместе с этим значительно меняется и стиль — он становится более обобщенным, открытым, наполняется мелодическим дыханием, особенно в медленных, изумительных по красоте частях — патетических и взволнованных лирико-субъективных высказываниях.

К примеру, Первая соната открывается трагическим размышлением — патетическим инструментальным монологом, привлекающим гибкостью декламационной речи. Проникновенно звучит и жанровая Сицилиана, которой начинается Четвертая соната. Ее интонации благодаря их напевности близки мелодическим оборотам некоторых ариозо из «Страстей» Баха, предвосхищая сицилианы из сонат Тартини.

В медленных частях на первый план выходит именно скрипка с ее широкими кантиленными возможностями, а клавир ограничивается ролью сопровождения. Медленные части становятся истинными кульминациями образного развития цикла — патетическим, углубленным прологом в начале повествования, лирической светлой сферой между двумя быстрыми частями.

В этих сонатах проявляется новый взгляд Баха на скрипичный ансамбль и на сам жанр сонаты для двух инструментов. Почти все голоса у клавира здесь выписаны (за исключением средних голосов быстрых частей), он теряет свою прежнюю функцию баса. Новым является и то, что все части сонаты становятся равноправными в цикле, исчезает прямая танцевальность; полифоническое мышление отходит на второй план, и явственно обозначается процесс прорастания гомофонии сквозь полифоническое письмо.

Ко многим композиторам этого времени можно с полным основанием отнести слова Римского-Корсакова, который утверждал, что «одна из отличительных особенностей склада музыки той эпохи заключается в том, что они [композиторы] все умели как-то особенно длинно и долго чувствовать одно и то же и в этом одном настроении держаться без ослабления нередко весьма продолжительное время» (48, 53). Отдельные моменты медленных частей предвосхищают в чем-то «божественные длинноты» Шуберта.

Бахом созданы и другие скрипичные ансамблевые произведения. Упомянем Сюиту для клавесина и скрипки A-dur, Четыре сонаты («Инвенции») для скрипки и клавесина. Интерес представляют и две трио-сонаты для двух скрипок и баса (d-moll и C-dur).

Одно из самых последних смычковых произведений композитора трио-соната для скрипки, флейты и basso continuo (под которым подразумевается, по указанию Баха, либо виолончель, либо гамба с чембало), включенная в «Музыкальное приношение» (№12) (1747 г.).

«Королевская тема», лежащая в основе всего сочинения, пронизывает и тематизм частей трио-сонаты, но проводится не строго последовательно. Полифонически насыщенная фактура здесь сочетается с гомофонной, но не столь развитой, как в сонатах с клавиром.

Первая часть — Largo — написана в старинной двухчастной форме. Мелодия напевна и плавна. Два верхних голоса составляют канонический дуэт с аккордовым гомофонным сопровождением баса. Вторая часть — Allegro — двухтемное фугато концертного плана. «Королевская тема» здесь проходит два раза в верхнем голосе в качестве контрастной и четыре раза в басу как остинатная (за счет чего музыка несколько сближается с пассакальей).

Третья часть — Andante — лирический центр сонаты. Тема необычайно красочна, изящна. Господствует светлый колорит, характерны моменты «чувствительности», связанные с интонациями плавных задержаний в мелодии,— черта, предвосхищающая будущий «галантный» стиль конца века. Финал — Allegro — вновь возвращает к полифоническому стилю. Темп стремительный, с характерными чертами жиги. Блестящая фигурационная разработка темы завершает сонату.

Это сочинение как бы синтезирует скрипичное ансамблевое творчество композитора, соединяя в себе как новые черты стиля, так и традиционные приемы изложения, организации целостного цикла. Характерна и монотематичность сонаты, вызванная особой целью, стоявшей перед Бахом.

Концерты Баха для скрипки с оркестром входят в основной фонд скрипичного репертуара. Их отличает динамичность, концентрированность образов, волевое начало. В них композитор открывает новые выразительные возможности скрипки как масштабного, концертного инструмента. Достаточно указать на мощную тему первой части концерта E-dur. Здесь, как в Чаконе и C-dur'ной фуге, Бах далеко выходит и за рамки существовавших возможностей владения инструментом, и за рамки привычного тогда для исполнителей масштаба мыслей и чувств.

Сохранившиеся четыре (считая и Четвертый Бранденбургский) концерта написаны для солирующей скрипки и один — для двух скрипок. Они представляют собой яркое воплощение итальянского принципа концертирования, во многом продолжая и развивая традиции концертов Вивальди. Не случайно Бах сделал блестящие переложения и транскрипции для клавира и органа по меньшей мере девяти скрипичных концертов итальянского композитора.

Влияние концертной трактовки скрипки, достижений итальянского скрипичного концерта на поиски Баха в этой области было достаточно велико. Характерно, что он практически не создал ни одного самостоятельного концерта для клавесина с оркестром. Как писала Т. Ливанова, «если уж концертировал один инструмент, то Бах предпочитал скрипку с ее мелодическими возможностями: именно она, ее исполнительский стиль, ее фактура вели за собой творческую мысль композитора, когда он помышлял о концертном изложении» (28, 71—72).

По сравнению с сонатами и партитами, в концертах более обобщены тематизм и фактура, и вместе с тем гораздо активнее и насыщеннее мелодическое движение в партии скрипки. Сопровождающий ансамбль ограничен всего четырьмя инструментами: двумя скрипками, альтом и чембало (continuo). Несмотря на этот камерный состав, широта художественных мыслей, концепционность создают ощущение симфоничности процесса музыкального развития.

В концертах, особенно а-moll'ном, E-dur'ном и в концерте для двух скрипок, Бах создает новый инструментальный стиль. Он характеризуется стремлением к яркой концертной трактовке скрипки как члена ансамбля, не противопоставленного солирующему инструменту, к предельной энергии выражения, концентрации тематизма.

Бах отходит от монотематического строения первой части, активизирует разработку первой части, приближает ее к классической форме сонатного allegro. Естественно, это еще не сонатность. С. С. Скребков характеризует данную форму скорее как «модуляционное рондо», сочетающее репризность и интермедийность; но вычленение второй темы, ее модуляция в тональность доминанты уже заметно прокладывает путь к классической схеме.

Концерты трехчастны. Первые части динамичны, напористы, разнообразны по фактуре, контрастам. Членение формы ясное и четкое, в разработке широко представлено мотивное дробление, полифоническая «работа» с вычлененными интонациями главной темы. Сама главная тема — яркая, броская, часто использующая элементы фанфарности, движение по ступеням трезвучия, характерное для баховских полифонических тем.

Вторые части — это область лирики; преобладает песенность. Фактура преимущественно гомофонна. Скрипка здесь более выходит на первый план как ведущий мелодический голос.

Финалы — моторны, без особых драматических взлетов. Они блестящи, полны энергии и завершают цикл в стремительном живом движении, создавая образ праздника, народного гуляния, пляски. Здесь заметнее присутствие танцевальности. В известной мере создается некая образная арка между финалом и первой частью, но в финале предельная концентрация первой части как бы растворяется в обобщенном движении. Здесь во многом можно проследить влияние общеэстетической концепции того времени, которая делила мир человека как бы на три ипостаси: Действие — Созерцание — Игра.

Концерт E-dur наиболее масштабен, значителен по образам. Начальная тема первой части близка темам баховских фуг. Яркая, развернутая, она содержит образ предельной энергии, напора, поступи. Тема двигается по ступеням трезвучия, фанфарна в своей основе. Исполняемая всем составом, она создает ощущение народного праздника, горделивого танца-шествия (возникает даже отдаленная аналогия с будущими полонезами Шопена, Венявского).

Скрипка соло вступает с вариантом темы, но тут же перебивается tutti. После третьего соло наступает момент переклички скрипки и ансамбля. Они соревнуются друг с другом. Четвертое соло скрипки — перемена настроения. При сохранении энергии и напора движения у скрипки разворачивается новая блестящая инструментальная ликующая тема, близкая вокальным «юбиляциям».

Определенный контраст, тональность доминанты, затем реприза двух тем в основной тональности — все это говорит о подходе к схеме сонатного allegro. Лишь после этого наступает разработка.

Если экспозиция сжата, динамична, скрипке редко удается звучать больше трех тактов, то в разработке скрипка вырывается на простор. На фоне вычлененных интонаций главной темы в ансамбле развертывается прелюдирование скрипки, нарастающее волнами. Порой и скрипка включается в разработку даже полифонического характера с применением двойных нот. Особенно большой динамический подъем происходит в конце разработки, где энергичное движение, создающее образ свободной раскованности, шествия, носящего танцевальный оттенок, сменяется неожиданной остановкой, широким патетическим монологом скорбного характера.

Резкая образная смена не столько подытоживает развитие, сколько создает предчувствие будущих событий, которые развернутся во второй части. Именно здесь наиболее ясно проявляются интонации скорбной темы следующей части. Затем контрастом звучит полное повторение первого раздела, создающего в целом традиционную трехчастную форму da capo.

Вторая часть — Adagio — начинается темой в оркестре, построенной на интонациях главной темы. Она выступает основой для развертывающихся вариаций на этот остинатный бас, что приближает ее к жанру пассакальи. На это указывает и неотвязность, неумолимость движения, шествия. Это — уникальный в скрипичной литературе траурный марш. Поражает глубина образов, необычайная насыщенность музыкальной мысли. Можно предположить (на основе исследования Б. Яворского), что здесь разворачивается сцена шествия с крестом. Некоторые моменты этой части перекликаются со страницами Чаконы.

Скрипке в Adagio поручен лирический комментарий скорбного характера. Неожиданно, после общей ферматы — как бы остановки движения — меняется образное развитие, во второй фразе появляется параллельный мажор и звучит на фоне аккордов удивительно светлая, лирически открытая тема. Это прорыв в иной мир, далекий от скорбной действительности, в область идеального (можно здесь проследить аналогию с мажорным эпизодом Чаконы).

Данный раздел предвосхищает в будущих траурных маршах мажорную середину, как бы напоминающую о прошлой светлой жизни и тем самым создающую образный контраст. Но просветление длится недолго. Вновь в басу начинает звучать грозная остинатная неумолимая тема. Шествие продолжается. Последнее проведение темы поручено лишь ансамблю. Печальный, ниспадающий ход унисона заканчивает часть.

Клод Дебюсси писал по поводу этого Adagio: «Оно так прекрасно, что, право, не знаешь даже, как и расположиться, чтобы достойно воспринять его. И когда выходишь из концерта, невольно удивляешься, что небо в вышине не стало синее и Парфенон не вырос вдруг перед тобою из-под земли» (37, 518).

Финал — Allegro assai — носит светлый, праздничный характер. Радостное оживление господствует как в теме рефрена (финал написан в форме рондо с четырьмя эпизодами), где ярко проступают фанфарные интонации главной темы первой части и преобладает стремительное восходящее движение, так и в теме сольных эпизодов, которые постепенно усложняются (в частности, в третье проведение вводятся двойные ноты). Четвертый эпизод является самым масштабным. В ткани солирующей партии появляются блестящие юбиляции, что несколько сближает этот эпизод с характером второй темы первой части.

Концерт a-moll — более просветленный, лиричный, меньший по масштабу, но не по глубине мысли и характеру образов. Форма первой части — старинная двухтемная соната с отклонением в середине в тональность доминанты. Разработка отсутствует, что отчасти компенсируется более широким развертыванием второй темы в репризе. Основная тема сходна по интонациям с баховскими бурре, в том числе из h-moll'ной партиты. Тема очень динамична, так как в ее основе лежит нисходящее трезвучие, но начинается она с яркой восходящей квартовой интонации.

Затем вступает более лирическая и плавная вторая тема, построенная во многом на тех же интонациях. Хотя ее и можно считать в определенной мере вариантом первой, но все же ее образный характер совсем иной. Она составляет достаточный контраст с первой темой. Именно в развитии этой темы происходит динамизация образа, проявляются модуляционное богатство, интересные гармонические находки.

Вторая часть — Adagio — вариации на остинатный бас, в чем-то аналогичные средней части концерта E-dur. Мелодия — песенная, плавная, светлая по характеру. Она имеет некоторое интонационное сходство с певучей темой первой части. Тема проводится три раза, не изменяя в целом настроение лирического спокойствия.

Финал — Allegro assai — во многом близок строению финала концерта E-dur. Форма рондо с тремя эпизодами дает возможность воплотить пеструю картину праздника, ликующей радости. Главная тема представляет собой вариант первой темы первой части концерта, но здесь она оживлена, носит явный танцевальный характер и близка простонародной жиге.

Тематизм сольных эпизодов схож. Его развитие представляет собой единую линию. Второй эпизод носит более концертный характер, в нем подвергается некоторому развитию и тема рефрена. Динамичность формы нарастает к завершению концерта. Третий эпизод наиболее ярок. Это — кульминация части. Здесь применен прием бариолажа, ассоциирующийся с праздничным перезвоном.

Концерт для двух скрипок d-moll принадлежит к выдающимся образцам двойного концерта. Бах дал здесь замечательный пример драматического диалога двух инструментов. Контрапунктическая техника позволила ему и сохранить индивидуальность голосов, подчеркнуть их своеобразие, и создать впечатляющую картину состязания, «концертного» оживления. Скрипки то ведут диалог, то сливаются вместе, то противопоставляются друг другу, образуя сложную, разветвленную полифоническую ткань.

Особенно впечатляюща вторая часть — Andante, с ее бесконечной мелодией, передаваемой от скрипки к скрипке; контрапункт проводится здесь в сольных партиях, а ансамбль по большей части лишь ограничивается гармонической поддержкой.

У Баха есть еще тройной концерт для флейты, скрипки и клавесина в сопровождении двух скрипок, альта и баса continuo. Он блестящ и концертен. Композитор составил его из капитально переработанных произведений разных лет. Представляет интерес и концерт для гобоя и скрипки. Подлинник его не сохранился, он реконструирован на основе переложения Бахом этого сочинения для двух клавесинов.

Баховское скрипичное творчество оказало огромное влияние на становление европейского скрипичного стиля. Неверно было бы полагать, что оно было мало известно в его время. Другое дело, что на широкой концертной эстраде его сочинения были возобновлены спустя более ста лет после их создания. Но нельзя забывать, что на этой музыке были воспитаны сыновья Баха и его последователи, что она явилась тем импульсом, который гениальный композитор дал скрипичному искусству. И сейчас его творчество продолжает воздействовать на скрипичную культуру мира.