«… стоит обратить внимание еще на одно отличие Темного Властелина от какого-то захудалого князя, дожа, царя или императора. Война. Отношение и ведение. Война для Вас не должна быть обычным способом обогащения, или самоутверждения! Такой мотив достоин грязного оборванца, по ошибке заполучившего власть.
И уж конечно порицания заслуживает возвышенный повод ведения войн! Вы Темный Властелин или кто? Для большей части народов неплохо было бы разжиться лицемерным „официальным поводом“ — поучитесь на примерах „добрых королей“.
Но перед настоящими врагами — правителями этих самых народов Вы вообще не должны оправдывать начало войны! Никогда и не перед кем! Пусть все ваши враги дрожат от вашей непредсказуемости, гадая, когда же вы можете ударить, а обычные люди пожимают плечами, не в состоянии сообразить за правое ли дело борются они сами.
Поверьте — это очень сильно действует на их нервы и способность к защите…»
По зеленой лощине шли войска. Сотни ног приминали траву и топтали землю. Скрипели, оставляющие за собой глубокие колеи повозки. Фыркали кони. Зычно покрикивали седобородые сотники, оглядывающие ровные ряды блестящих чешуйками броней мечников. Мягко вышагивали шеренги лучников с надвинутыми от солнца капюшонами и заброшенными на спину гнутыми луками.
Тысячеглавую змею войска венчали четверо воевод, оседлавших огромных гордых жеребцов.
«… в общем как на смотре или каком-то параде шуровали эти петухи железками обвешавшиеся. Не хватало токмо холопов с корзинами роз, чтобы, значит, усеивали лепестками путь олухов…»
Вторая половина дня уже постепенно подходила к концу и синеющие тени выстроившихся рядами кипарисов и грабов становились все длиннее. Обласкавшее за день земли и воды солнце кренилось к грани окоёма, поигрывая на широких серпах вознесенных к небу копий. Долгий дневной переход вглубь вражьей земли был позади. Армия неудержимо шла на север, обходя стороной небольшие крестьянские села и городки. Строгий приказ и личный контроль бояр-воевод удерживал готовящиеся к бою войска от любимой забавы благородных защитников Царства.
«… грабить, жечь, баб насиловать да поселян гонять они не стали. Уж больно трясется Яромир, что дружину задержав не смогет до Грейбриса ко времени подойти…»
Несмотря на опасения командиров и ожидания ратаев за целый день злобный хозяин этого кажущегося столь беззаботным и лучезарным края так и не показал свою гнусную личину. Не преграждало путь к сердцу измученной пятой тирана земли мрачное воинство злодея, где по слухам рядом стояли продавшие души предатели, отвратительные разбойники, злобные нелюди и даже бесплотные, призванные черным чародейством, духи. Зоркие конные дозоры, рассылаемые во все стороны, не видели никого кроме перепуганных людей со всех ног бегущих прочь при одном лишь виде конников.
«… пока эти дети безрогих коров с лихим свистом гонялись за нашими углежогами, дегтярями, пастухами и лесниками, не отказывая себе в удовольствии поджечь мельницу или поле, остальные перли мимо наших секретов, даже и не подозревая, что все время остаются на виду. Уж, поверь, если бы не Твой строгий наказ у этих беспечных говнюков давно бы земля под ногами загорелась…»
Лишь когда милостью Ярхи Рыжий Всадник Солнце канул в пучину за краем мира, уходя на покой, колонна войска остановилась. Место для ночлега было очень удачным — обширный луг, прикрытый от восточных степных ветров поросшими мхом и лесом холмами. Прибывший с востока небольшой отряд легковооруженных всадников привез начальству письмо от Второй наступательной армии. Тайно радуясь близкому ночному передыху, воины спешно разбивали лагерь — споро и умело ставились походные шатры, раскладывались костры, приводились в порядок уставшие кони. Из телег доставалась провизия — царь не поскупился, явно желая уберечь несчастных жителей Триградья страдающих под гнетом алчного Дракона, от дополнительных хлопот.
«… как на какую-то загородную прогулку выбрались вояки мать их. Городки стороной обходили — к Проблеску даже гонца не высылали. Стало быть, думают, мол, всех объегорили. А ночь они, поверишь ли, встречать собрались у Подземной Топи! Отряженным с нами чародеям стоило большущих усилий убедить Топлу не превращать лагерь Яромировых в кровавый котлован. Такие суеверные и пугливые при виде мрачных болот или гнилых лесов они даже не соизволили головами подумать — какой Тьмы „лужок“ выглядит совершенно диким, если неподалеку содержащие тучные отары хуторяне…»
Выставленные караулы и разъезды тщательно осматривали окрестности — на севере в темно-синий бархат небес уже врезались грубые очертания скальных вершин. Где-то там, среди унылых серых громад, пряталось черное логово страшного чудовища — там засел сам Дракон Триградья.
И все же уверенность в себе не покидала людей — их было много, они все знали толк в бою. С ними же шли две дюжины мудрых старцев — волхвов. Темный Властелин давно гневил милостивых Богов своими подлостями и вот, терпение у кудесников лопнуло. Они смиренно согласились отправиться в благородный поход на проклятую землю и очистить её от скверны. За пару часов плотники им смастерили небольшой алтарь в центре лагеря, где мудрецы тут же принялись молить о победе над злом.
«… хорошо еще, что у волхвов туговато с обнаружением духов. Они окружили стоянку какой-то магической дрянью, не подпускавшей наших лазутчиков. Вот только если бы не Твой наказ хрен бы им магия помогла — Топле разок пастью щелкнуть, только волхвы бы и остались. А страшилки ночью мы им все едино устроили…»
Как выяснилось, Божьи служители не зря с войском пребывали. Едва только укрепилась ночь в своих правах, и вознес хвалу Семарглу дым многочисленных костров, как начала твориться форменная блазеневщина. Вдоль горизонта, там, где должен был располагаться Грейбрис, гуляли мертвенно-бледные огни. Разгулявшийся ветер со свистом носился в небе и под изумленными взглядами воинов срывал с небосвода звезды, дерзко меняя их местами. Мало того! Выяснилось, что здесь — в землях Триградья — звездное небо имело совершенно иные очертания! Не иначе как шутки самого Дракона, однако ж, почти все известные созвездия насчитывали больше звезд, чем полагалось бы! Громко и противоестественно скрипели деревья на холмах — ухали сычи, страшно кричали диковинные черные птицы. Все понимали, что это слуги Дракона, скрипя зубами от бессилия, пытаются запугать честных людей и уберечь шкуру их повелителя. Но все же не раз и не два приходилось мудрым волхвам являть свою мощь порождениям мрака — небо освещали золотистые молнии и снопы Священного огня, вихрем разлетающегося окрест распугивали блуждающих в ночи чудовищ. Воины украдкой молились Семарглу и покровителю ратного дела Ерозу.
«… ох, и навеселилась же твоя нечисть, а с нею и мы! Эти олухи долго свои подштанники отстирывать станут теперь! И, кроме того — шесть раз на наши действия волхвы отвечали условным заклинанием — значит в этой колонне шестеро присягнувших Тебе. Еще трое, насколько мне известно, двигаются в составе трехтысячного отряда от Солнцевого Знамени, навстречу нашим степным друзьям. Уж не знаю, зачем Тебе это все надо, но я удерживаю свои войска от нападения. А зря. Чтобы Ты не задумал по мне добрая сталь завсегда лучше чародейства — может не надо нам их подпускать к Цитадели?..»
Я зевнул и, не глядя на запнувшегося писца (из-за войны весь мой Совет был занят, и поневоле приходилось допускать до некоторых тайн служителей более низкого ранга) пробормотал:
— Иногда не меньше служит Моей воле тот, кто вынужден просто стоять и смотреть. Льву тяжело это понять.
Писец поправил берет и отложил донесение в сторону. На заваленный бумагами стол, откуда тут же было выужено новое письмо:
— Биргер Риттрэнский начальник Танцевальни…
Я откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову, и сладко потянулся:
— Дальше… — Тощие Паяцы и Мертводелы не могли спокойно ждать. Гарнизон Танцевальни раз за разом слал мне различные тактические планы, призванные обеспечить нам перевес в войне с Яромиром. Вещи писались надо признать очень грамотные — но все они шли в разрез с моим основным Планом. И если для Льва мой приказ неизменно был «Ждать!», то Биргеру я уготовал готовиться к осаде со стороны воинства Волчьей Пасти. — Эйстерлин Третий наместник Грейбриса…
— Дальше…
— Крэйган…
Ага. Этот живчик имеет под своим началом пять сотен отличных лучников с луками шесть футов в высоту, которые бьют почти на пять сотен шагов и пробивают латы Балбарашского тяжелого конника. Да и вооруженная кистенями тысяча пехоты весьма убедительное дополнение к моей армии. Этот дисциплинирован и удивительно безынициативен — зато в рамках поставленной задачи незаменимый тонко продумывающий ходы исполнитель. Его письма — сухие отчеты и уведомления, их следует читать, но отнюдь не в первую очередь.
— Дальше…
— Цекут…
— Тоби, скажи, ты представляешь себе силу удара ста тридцати фунтового литого шара снабженного для удобства шипами? — секретарь поперхнулся и настороженно взглянул на меня. Виновато пожал плечами, по-черепашьи вжимая шею:
— Нет, Великий Дракон, — перепугано заверил он.
— Вот и царские дружинники так же. Но они то уверенны, что кистени это то наибольшее, что им будет противопоставлено в этой битве.
«Вы все жметесь. — Подумал я. — Жметесь и думаете, почему я не отвечаю на удар. Почему позволяю беспрепятственно топтать мои земли этим недоноскам. Вы думаете, уж не сошел ли я с ума? Я, который всегда был на шаг впереди своих соперников. Вы думаете — уж не боюсь ли я поражения. Нет ли у них какого-то тайного оружия, вот что вы думаете. В черных залах моей Цитадели витает ваша неосязаемая тревога. Она подобно древним духам старательно пялится из всех углов. Так и должно быть. Именно так, мои слуги. Я не буду воевать. Они придут к моей Цитадели. Наивные — они идут на суд! Я буду карать, и миловать — эта сцена войдет во все анналы истории как начало новой эпохи!..»
— В-великий Дракон, — не дождавшийся от меня наказа листать письма дальше секретарь успел прочесть несколько строк и теперь смотрел на меня с плохо скрываемым страхом.
— Что такое?
— Предводитель Косарей Цекут сообщает о потерях вследствие нападения на гарнизон. Четыре десятка убиты и еще две дюжины раненых. Со стороны нападавших убито пятнадцать человек…
— Странно. Мне всегда казалось, что Косари не зря носят своё прозвище. Неужто я ошибался? Выходит их надо переименовать в Чучела? Предводитель Цекут там не пишет, какая причина такого разгромного соотношения потерь? Стены гарнизона рухнули под действием чар? Или всех поразили бьющие с неба молнии? Он там нигде не пишет, что готов сложить голову и чин? Ежели нет, то готовь перо сейчас же! А если все же пишет, то хочу, чтоб письмо с приказом о его снятии легло на этот вот ажурный столик в течение получаса!
Писец смущенно потер переносицу:
— Э-э, Великий Дракон. Судя по написанному Цекут м-м имеет гм… причину…
В холодный предутренний час на высокой, схожей с исполинским насестом, дозорной башне происходила смена караула. Ритуально приветствовав сонных и уставших сослуживцев зябко кутающийся в плащ Дальгерн вяло огрызнулся на сальную шутку в свой адрес и занял пост. Слушая, как ловко барабанят на скрипучей лестнице шаги караульных, он тоскливо вздохнул, привычно осматривая окружающий ландшафт с высоты птичьего полета.
— Говорят, после позавчерашней зарубы в степи дозор видел возле Волчьей Пасти какую-то гадь, — охотно поделился свежей сплетней глазастый Морэк. — Не человек, но и не животное. Клыкастое, когтистое как заморский тигер. Прямо вдоль стен как ящерица шастало — а меж зубцов сверху на него старик весь в белом поглядывал!
— А в воротах, наверное, Ярха маячил? И кто ж тебе такие враки рассказывал? — усмехнулся Дальгерн. — К Волчьей Пасти даже Драконьи Вороны приблизится, не могут, а тут эв-ва! Герой! Чудище он видел! Да мы сами для царевой шайки чудища!
— Эк ты заговорил, — рассмеялся Морэк, поднося к носу табакерку. — Прям отец-командир наш!
С шумом втянув воздух, он поморщился и звонко чихнув, продолжил:
— Да если и стоят в Волчьей Пасти такие вот монстры, что тогда? Ну, попрут они на нас, своими когтями стальными. Да один маг Великого Дракона, небось, десяток таких ящериц не сходя с места, положит. Хе-хе.
— Может статься, — согласился Дальгерн. — Эх…
— Да что случилось-то? — напарника уныние Дальгерна здорово покоробило. — Не выспался… или в прошлом увольнении недобрал. Если последнее то тоскуешь преждевременно, седмица скоро кончается — погуляем!
— Как сказать, — буркнул караульный, скребя гладковыбритый подбородок. Устав требовал от служащих делу Великого Дракона опрятности. — Драчки эти… Царство огрызающееся, хоть и не слышал я, чтоб по Триградью глашатаи весть о войне носили. А война меж тем идет — слыхал, что на построении Цекут болтал про военное положение и постоянную готовность? Видал, как блестят на солнце остроконечные шлемы наших «друзей»? А как свистят возле ушей их стрелы, когда сталкиваешься у суходола? Увольнение… где гарантия, что оно вообще будет это увольнение.
Внизу над самою землей стелился густой утренний туман, скрывающий траву и камни. Молочное море неторопливо накатывало, размеренно поглощая кустики с чахлой растительностью. Ниже, смотровой башни перекликались дребезжащие голоса. Большинство из них были знакомы Дальгерну — такие же бедолаги, дежурящие ни свет, ни заря, пока «настоящие» Косари спят сном младенцев.
— Тьфу ты, что за упадничество! — рассердился обычно беззаботный Морэк. — Ну, война так война! Не нам же воевать — тот же Цекут говорил, что основной удар придется западней. Нам за стенами сидеть, да пощипывать военные обозы!
— В том и дело. Какая-то нелепица — не мы нападаем, а на нас нападают! Мы ж темная рать! По мне лучше в бою мечом звенеть, чем вот так среди ковыля да полыни отсиживаться.
— Да ты, приятель, совсем умишком двинулся, — фыркнул Морэк. — Мечом звенеть! Это дело Косарей, Тощих Паяцов… городских дружин, в конце концов! А я лично не слишком хочу шкурой рисковать — моё дело караулить, да всякий сброд отгонять. И тебе бы не забивать себе голову высшими материями. От них с желудком неприятности могут приключиться, точно тебе говорю!
Но сказанное вслух задело его — омрачившимся напарником Дальгерна, определенно овладели дурные предчувствия. Еще не страх, но уже ожидание чего-то непоправимо близкого реяло в по-осеннему холодном воздухе. Морэк чихнул и отвернулся к смотровому окну.
— И было б, что с вестниками… — услыхал он шепот неуёмного паникера. — Не приходили б совсем иль обычная для сложного времени задержка. Можно было бы самим что-то делать… думать за себя. Воевать. А так каждый день это воронье здесь носится. Сидим как мыши в амбаре.
— Хватит! — резко оборвал Морэк. — Тошно слушать! Учти, приятель, я об услышанном молчать стану. Да за весь гарнизон не ручаюсь. А Цекутов норов сам знаешь — сперва он тебе пятки для излечения от трусости прижжет да по спине отхлещет, а потом только… эй!
Последний вскрик явно не касался Дальгерна. Караульщик нехотя обернулся, непонимающе посмотрев на спину приникшего к оконцу напарника.
— Глянь-ка…
Выглянув из-за плеча Морэка, он сначала не понял, что так удивило толстяка. Из клубящегося полотна тумана выныривали человеческие фигуры. Просто вставали, словно до этого ползли к крепости на животах, под прикрытием марева. Три. Семь. Одиннадцать. Тринадцать.
Дальгерн зачарованно смотрел, как вытягиваются далеко внизу необычайные похожие на закованных в броню воинов существа. Кажущиеся с высоты башни карликами, они были выше любого смертного — почти девять локтей в высоту. Затейливые серые доспехи, не оставляющие на виду даже мельчайших частей тела сливались с туманом. Дикии. Но не они одни. Черное существо почти незаметное на фоне металлических гигантов, задрав голову, встретилось взглядом с глазами Морэка.
Дальгерн вздрогнул, сбрасывая наваждение в тот миг, когда его напарник тяжко застонал. Испугался? Осторожно тронув стража за плечо, Дальгерн едва удержал тяжелое тело от падения. Морэк беззвучно опустился на пол.
— Мо? — не понимая причины слабости сослуживца, караульный заглянул в безвольно поникшее лицо. Он служил совсем немного времени и потому участвовал в малом количестве боев. Видел не так много крови. И был совершенно не готов к открывшемуся зрелищу.
Крик, царапая пересохшее горло, вырвался наружу жалким всхлипом. У Морэка не было лица. На побелевшего от ужаса стражника бесстрастно взирала сгладившаяся окровавленная маска с провалившимся носом и выгоревшими глазами.
— Иф… — пятясь и не сводя глаз со сползающего на пол мертвеца, пробормотал стражник. Он уже слышал о существе, приносящем смерть одним лишь взглядом. Но увиденное было так неожиданно…
— Ифрит, — он споткнулся и упал на спину тут же, словно опомнившись, заорал: — Суховея! Ифрит!
Кое-как, поднявшись, он бросился в угол комнаты и что было мочи, ударил в колокол. Тревога! Нападение! Враг!
Певучий звук башенного колокола раздался в унисон с ухающим тяжелым сотрясением. Будто где-то поблизости подпрыгнул великан.
— Тревога! — на стенах метались, заметившие опасность стражники. Внизу громогласно трубили «тревогу», поднимая люд с постелей.
Дальгерн подхватил лежащий на столе лук и снова бросился к окну, с опаской отпихнув ногой покойника. Чудовищная нечисть, всегда приходившая зимой и редко когда собиравшаяся в стаи больше трех-четырех особей, сегодня решила опровергнуть разом все представления о себе.
Пятнадцать особей. Дикии уже карабкались вверх по стенам, легко сминая бронированными пальцами каменную кладку. Эти твари, несмотря на кажущуюся монументальность, оказались весьма шустрыми. Они играючи вгрызались пальцами в камень, упорно стараясь влезть наверх. А там, усилиями начальника караула уже собирались его подчиненные — давая время вооружиться, и подготовится к бою всем прочим.
— Ать… — донеслось снизу, и град стрел обрушился на железные чудовища. Вот только и Дальгерн, и лучники, и сам начальник караула прекрасно понимали, что дикия стрелой не возьмешь. Их не брала смола и раскаленный свинец. Стрелы и мечи чаще тупились о броню, чем пробивали её.
Обычно чтобы остановить подобное чудовище требовалось многократно смертельно ранить его. Или сжечь дотла. Или уничтожить магией.
Выпустив стрелы, некоторые лучники хватались за лица и бесшумно падали на камни или, переваливаясь через зубцы, летели вниз. Туда где у подножия стен застыли четыре закутанные в черные просмоленные одежды фигуры. Ифриты, иначе называемые Суховеями убивали человека одним лишь прямым взглядом. Падающие замертво тела медленно рассыпались черным подобием песка.
— Жги! — захлебываясь слюной орал начальник, не дерзая смотреть вниз. Обмотанные горящей паклей стрелы ринулись к Суховеям. Две фигуры из четырех вспыхнули как факелы. Одна упала. И в этот миг первый из дикиев достиг верха стены. С акробатической легкостью вынырнув над зубцами, он свободной рукой сграбастал первого попавшегося человека…
По стене, ширясь и нарастая, пронесся крик. Пронесся и оборвался на самой высокой ноте. Дальше Дальгерн смотреть не стал. Бросив бесполезный лук, он кинулся во двор, спешно вынимая из ножен меч.
К этому моменту на стенах уже кипел бой. Или даже скорее бойня. Спешно отступающие люди становились легкой добычей невозмутимых дикиев, легко ломавших кости и просто разрывающих тела пополам.
По лестницам уже бежали злые, напряженные копейщики. Одно из бронированных чудовищ, как раз перелезавшее бортик получило тычок трех копий и неловко взмахнув ручищами, ухнуло со стены так, что грохот покореженных доспехов был слышен, наверное, во всем гарнизоне.
— Куда прешь с этой дрянью! — рявкнул на Дальгерна с его мечом усатый десятник с бешеными глазами. — Башки лишиться? На!
Вырвав меч, он сунул в руки караульного тяжелое копье и ударом по плечу подтолкнул к стене:
— Бегом! Бегом! Шевелись, сукин сын!
Одно из чудовищ, подмяв аж четверых копейщиков, со всего маху прыгнуло на камни внутреннего двора. Ошалелого Дальгерна обдало брызгами горячей крови. Обломки камней, вылетев из-под колена дикия, ударили в шлем и плечо. Он чуть не оглох от навалившихся разом и сливающихся в неразборчивый шум криков, звона, грохота, скрежета. В пяти шагах среди мертвых тел и разбитого камня конвульсивно дергался, пытаясь встать дикий. Караульщик ни жив, ни мертв от страха, взирал на монстра — ему уже представилось, как огромная лапища сейчас вцепится в горло, без малейшего усилия ломая шею. Что-то невразумительное орал за спиной осыпанный пылью десятник. Дальгерн даже зажмурился на миг, обмирая в предчувствии смерти. Но этого не случилось. Когда же его глаза снова раскрылись, то чудовище все так же пыталось подняться, безудержно скребя лапами камни. Похоже, упав с такой высоты, монстр все же повредил себе ногу.
— Да ткни же его в башку, урод! — яростно завопил подбежавший десятник. — Дай сюда, придурок!
Вырвав из ослабевших рук копью усатый с размаху метнул то прямиком в смявшейся от удара о камни забрало чудовища. Капли черной маслянистой жидкости лишь отдаленно похожей на кровь скользнули по древку. Дикий дернулся еще несколько раз и затих.
— Вот так! — рявкнул десятник и с разворота ударил караульного локтем в лицо. От неожиданности и боли Дальгерн согнулся, прижимая руку к носу. По пальцам заструилась кровь.
— Еще раз подведешь, я тебя своей рукой кончу! — мрачно пообещал усатый. И тут же заорал: — Да не стой! Бери копье и на стену! Бегом!
В воздухе над головами с пронзительным визгом промчался черный клубок, с ходу врезавшийся в одного из дикиев и оторвавший тому голову.
— Ну, наконец-то, — с радостью закричал кто-то неподалеку. — Маги! Маги!
Седовласый мужчина в темном бархатном камзоле, только что вышедший из-за казарм, самодовольно оскалился. Возле его ног беспрестанно крутилось мелкие хвостатые существа с алыми огоньками глаз. Темные чародеи Великого Дракона при поддержке нечисти вступили в бой.
А выдирающий из мертвого дикия копье Дальгерн мысленно поклялся, что если переживет эту стычку, то при первой же возможности распрощается с рядами Драконова Воинства…
— Значит снова Окульты, — я вопреки ожиданиям писца не был удивлен. За последнее время эти отродья подозрительно зашевелились. Чего-то подобного можно было ждать. Царские войска, нагло марширующие по направлению к Грейбрису. Или если точнее, то к Дасунь-Крепости. Отряды, выступившие практически из всех аванпостов Яромира, за исключением Волчьей Пасти. Глупость какая-то. Так война не ведется — а значит Яромир скорее всего отвлекает моё внимание от чего-то. Важного. Но это не Волчья Пасть — уж больно наглядны тамошние магические запоры, не подпускающие моих сателлитов.
Саламат со своим бестиарием. Он недвусмысленно дал понять, что действует заодно с Царем. Общий враг. Но неужто ставка будет только на грубую силу?
Вот теперь Окульты. Неподвластная никому нечисть, внезапно сбивается в стайки и штурмует мои крепости. Бред какой-то.
Или…
— Ладно, Тоби. Ты продолжай осматривать мою почту, а я пока прогуляюсь, — с этими словами я быстро поднялся и вышел прочь из кабинета. Драконьи Призраки, стоявшие у дверей мгновенно составили мой эскорт.
Мог ли Саламат найти способ управляться с этой «зимней нежитью»? И кто же все-таки подсунул мне ту заколдованную накидку. Древнее заклятье, построенное по всем канонам несуществующего универсального стиля магии. Того, который безуспешно пока пытается возродить Саламандра.
И еще одно. Почему все-таки молчит остров Харр? Их щенок уже третью декаду живет у меня, но никто даже не попытался его освободить. Или напасть на меня. А может, это я чего-то не знаю? Может то покушение их рук дело? А может, они сейчас заняты подготовкой чего-то важного настолько, что даже и не думают выручать своего?
Провожаемый почтительными и раболепными поклонами встречающихся на пути слуг я вошел в свои покои. Прочие наверняка подумали, что Дракон утомился и желает отдохнуть. Покой нам только снится.
— Мерхаджаул.
Зеркало послушно отразило заклубившийся призрак. Мой тотем во многом своим существованием был обязан именно этому предмету — зеркало стало носителем его сущности. Должно быть, поэтому дракон так неохотно беседовал со мной в отсутствии своего отражения. Да и мне, честно говоря, более спокойно наблюдать за собеседником, нежели слушать в голове бесплотный голос.
— Гроооууум! Я уж думал ты и не позовешь, — поздоровался призрак.
— Мог бы сам заявиться, ежели соскучился.
— Нет уж спасибо. Отрывать тебя от зловещего плана покорения мира? — с сарказмом предложил дракон. — Бессмысленно прерывать бессмысленное.
— О чем это ты? Не нравятся мои занятия?
— Я их не понимаю, — бесхитростно пророкотал Мерхаджаул. — По твоей земле идут враги. Их много. Но еще больше тех, кто злоумышляет против тебя на безопасном расстоянии. А ты, вместо того чтобы ударом ответить на удар, проводишь дни в вырезании фигурок, и обмозговывая какие-то сакраментальные истины. Это неверный подход.
— Да неужто?
— Я так понимаю, ты приманиваешь своих врагов в соответствии с каким-то своим ритуалом. Собираешься устроить гекатомбу?
— Почти, — дракону я мог говорить то, о чем не должны были знать даже ближайшие помощники. — Мне нужно большое количество магической энергии. Чем больше, тем лучше и совершенно неважно, какой она будет. Пусть пытаются испепелить мою Цитадель. Пусть разверзают землю или поднимают армады духов. Мне нужна свободная энергия тех магов, что двигаются сейчас с войсками. И когда я её получу…
Огонек в глазу призрака озарился искрами.
— Рассчитываешь на всемогущество, Грай? — суховато поинтересовался дракон. — Думаешь, что нашел секрет панацеи от всех бед?
— Нет, — честно ответил я. — Мне нужно иное. Поэтому мои армии не просто ширма для отвода глаз. Их час также настанет. Позже.
— Это глупый замысел, Грай, — тут же без обиняков заверил меня Мерхаджаул. — Имея на руках массу козырей, ставить все на крапленую карту которой в колоде может и нет…
— Что значит крапленую? — нахмурился я.
— То и значит. Ты вообще хоть раз говорил со своим пленником. Тем, который просил защиты в обмен на кольцо?
— Тебе то откуда… ах да. Извини, забыл, что у тебя ушей больше чем, кажется. Нет. Я не говорил с тем одноглазым пареньком.
— Одноглазым? — насмешка в исполнении драконьего черепа была гротескной до безобразия. — Грай. Ты даже не соизволил справиться о здоровье Тольяра у тюремщиков? Ты меня сильно разочаровываешь.
— А что не так? — у меня неприятно кольнуло в груди.
Я проморгал что-то важное? Да быть того не может.
— Окажи себе услугу, Грай. Поговори с парнем, — устало попросил дракон. — Он может рассказать нечто интересное. Имей в виду.
— Обязательно, — пробормотал я, глядя, как тают очертания моего тотема. По спине прошелся ершистый холодок давно забытого беспокойства.
Парень стоял прямо передо мной. Еще более худой, чем был. Русые волосы казались почти седыми. Уставший. Но гордый. Словно и не было на его руке магического браслета. Словно и не стояли за дверью стражники.
Единственный глаз смотрел отрешенно. Как будто вняв, наконец, безжалостно вколачиваемым вместе с побоями правилам этикета. Хотя я видел, что все это напускное. И он знал, что я вижу.
— Можешь сесть, — великодушно разрешил я. Он собрался отказаться, но, наткнувшись, на мой взгляд, сдерживая желание бессильно растянуться на полу, аккуратно присел на стул, положив руки на колени.
— И сними повязку.
Поколебавшись, Тольяр исполнил просимое. Некоторое время я молча разглядывал так неожиданно изменившееся лицо.
— Значит все-таки не человек, — бесстрастно констатировал я, под взглядом очень странной пары глаз. Человеческим был только постоянно открытый глаз. Спрятанное под плотной материей око вряд ли могло принадлежать сыну рода людского. Хищный вертикальный зрачок и снежно-хрустальная радужка с золотистой ниточкой каймы.
— Ну и кто же ты такой, Тольяр?
Парень сверлил меня своим чудовищным глазом. Потом неожиданно угрюмо попросил:
— Я могу одеть повязку?
— Зачем?
— Так привычнее, — неохотно пояснил он. — Когда не видишь их.
Вот значит как. Тольяр стало быть углядел моих незримых телохранителей, приставленных с недавних пор Мерхом. Очень любопытно. Пока он возился с повязкой, я лихорадочно думал.
— Так кто же ты такой? Откуда взялся. И откуда у тебя кольцо Бестии?
— Я человек, — мрачно ответил парень. — Не такой как большинство, но человек. И отец у меня был человеком.
— А мать? — тут же уточнил я. И увидел, как заиграли скулы на болезненно худом лице.
— Не знаю. Я её не помню.
— Лжешь, — холодно отрезал я. — Лжешь, парень. И делаешь это неумело. Но я сделаю вид, что твоей лжи не слышал. Потому что мы еще вернемся к твоему родству. Ты ведь, понимаешь — меня намного больше интересует, откуда у тебя такой замечательный подарочек. И вот здесь я врать не рекомендую. Будь осторожен, Тольяр.
Он помолчал, собираясь с мыслями. Я терпеливо ждал, сложив руки на груди. Тихо горели свечи в стеклянных светильниках комнаты допросов. Пол блестел первозданной чистотой и напоминал мне тщательные усилия уборщиков, добросовестно отмывающих следы допросов.
— Это кольцо, — Тольяр вспоминал. И воспоминания рождали в его глазах страх. — Я его заработал. Заслужил. Чтобы иметь возможность… просить защиты.
— Заслужил? Откуда ты знал, что оно необходимо мне, парень? — демонстративно смотря в сторону, поинтересовался я.
— Я слышал, — хрипло прошептал он, будто опасаясь, что нас подслушивают. — Слышал, сначала от его владельца. Потом несколько раз от нечисти, встречавшейся на моем пути. Он говорили, что Великий Дракон Триградья ищет…
Врет? Наткнувшись, на мой взгляд, он сбился.
— Слышал, значит? — вкрадчиво спросил я. — От нечисти? Какая болтливая, однако, нечисть. Так вот первому встречному берет да и выкладывает слухи. Просто кумушки на лавке, а не духи нечистые. Ты вот знаешь, парень, каким образом сейчас допрос снимают в цивилизованном мире? Про дыбу слыхал? А про винты ручные и ножные? Я это к чему веду — мы здесь люди темные, но цивилизацию очень уважаем. Не финти, если не имеешь желания проверить степень оного уважения на своей многострадальной шкуре.
— Я не финтю… я…
— А еще есть империя Ван, где просто обожают пытки всякими там муравьями, — ударился в воспоминания я. — Или пытка водой. Про это тебе знакомая нечисть ничего не баяла? Не слышал, поди?
Он тяжело вздохнул и выдавил обреченно:
— Если не верите, можете пытать. Я говорю правду. Можете хоть в кипятке варить. Это не поможет. Потому что я…
— Говоришь правду, — оборвал я. — Это понятно. Дальше что. От кого тебе защита нужна?
— От бывшего владельца кольца. Она меня найдет. И когда найдет…
— Даст понять, что брать чужое нехорошо, — кивнул я. — Допустим. Но кто же это такой? Или, если судить из твоих слов такая?
Парень вздрогнул, словно от укуса осы.
— Опасная… как само зло. Я не знаю, сколько их вообще. Это что-то… — в голосе звучала полнейшая безысходность. И я видел, что парень не играет. Видел, как подергивается в спазме щека. Он гордый и сильный, боялся до колик. Боялся до безумия одних только воспоминаний. Кого?
Тольяр сглотнул слюну и, борясь с собственным страхом, закончил:
— Она сама Смерть…
Испуганно зашипев, погасла свеча в одном из светильников.