История Темного Властелина

Глава 6

В серебрящемся облаками ночном небе беззвучно прогорел свет далекой зарницы. Сердито зашумел поросший папоротником древний курган, жалуясь рогалику месяца на вековечную скуку. Тревожно задрожали комья призрачного тумана, подтягиваясь к небольшим окошкам людского жилья. Сквозь мутные рыбьи пузыри на улицу щедро лился свет многочисленных огней.

А вместе со светом за пределы мазаной глиной просторной хаты шинка ширились отзвуки происходящего внутри.

Шла четвертая неделя с той поры как войска Брайдерийского Царства дерзнули вторгнуться в Триградье. Против обыкновения никто не торопился жечь города, травить посевы и угонять скот. Готовые к такому люди с удивлением слушали новости, как огромные отряды войск кружат на вольных просторах их земель, избегая крупных стычек. Невероятно!

Армии, уподобившись хищникам, бросали друг на друга косые взгляды разведрейдов, оставляя за своими неповоротливыми телами широкие борозды следов и огрызаясь мелкими, но ожесточенными боями.

Бессмысленное и выматывающее занятие. Развернувшаяся в Триградьи кампания лишь отдаленно напоминала войну. Это-то и пугало людей. Неопределенность. Сколько времени минует, прежде чем озлобленная передвижениями солдатня начнет грабить и разрушать с утроенной силой?

Единственными кто мог считать себя в относительной безопасности, были корчмари и содержатели питейных, игровых заведений. Публика нужная всем.

Вот и сейчас в пропитом задымленном зале не было ни одного свободного уголка. Дурашливо хихикали ощупываемые жадными руками девки-подавальщицы. Жарко шептались невесть как оказавшиеся в переполненном обозники, водя по сторонам ленивыми сытыми взорами. Грозно стучали кулаком по столу небритые ополченцы, то и дело, разражаясь удалым гоготом.

В завешенной плотными шторами отдельной полутемной комнатушке хрипло переругиваясь, сидели, бросая кости на стол, серьезного вида мужчины.

— Десять! Хе-хе! Десять, милостивый сударь! Идет кон!

— Азартная игра как молодая баба, — согласно заметил, прихлебывая пиво из чары «милостивый сударь». — Кому как не тебе это знать, Дзеринг.

— Это точно сударь Мирослав! Как есть баба! — охотно хохотнул Дзеринг, разминая тонкие пальцы. Неожиданно холеные и поразительно ловкие.

Мирослав хитро сощурился и украдкой переглянулся с партнерами по столу. Курчавый бородач в застегнутой на все пуговицы серой жилетке понимающе подмигнул.

— Сотка. Сотку проигрываю, — с сожалением отозвался четвертый игрок — губастый остроносый парень, терзая укрытую оспинами щеку. — Везет тебе сегодня, Дзеринг! Безбожно везет!

— Бывает время, — скривился Мирослав. — Бывает время, когда везенье становится источником неплохого заработка. Странная штука подобное везение…

— А то! Фортуна смелых любит! — радостно оскалился неопрятный толстяк с поразительно аристократичными пальцами. И не скрываясь, оглянулся на тихо дремлющего в углу рядом с пустой бочкой детину.

Все игроки прекрасно осознавали, что способный гнуть подковы голыми руками громила вовсе не от недостатка места в общей зале «дремал» рядом.

— Деньги они как вода, — утешил своего товарища курчавый, бросая желтые кубики в деревянный стаканчик. — Нашему брату с ними вообще надо легко расставаться! Не в кубышку же складывать.

— И то верно, — поддержал Дзеринг, наблюдая за хитроумными манипуляциями курчавого. — Монеты за тем и дадены, чтоб их без сожаления в кости или карты да под пивко спускать! Ну, или там, на деваху покраше выкинуть! Гулять, так гулять, судари! Когда же если не сейчас это делать? Жизнь — текучая как водка, кому как не нам с вами это знать, судари!

Вообще-то Мирослав был не слишком согласен со сравнением Дзеринга, но промолчал. Не хотел лишний раз подчеркивать различия их ремесел.

— Сегодня гуляешь, а завтра того и гляди глаза вороны выклюют, — без выражения пробормотал остроносый.

С любопытством взглянул на весело заскакавшие по столешнице кости. Курчавый выдохнул и от полноты чувств хлопнул себя по ляжке:

— Песья масть! Девять! А дети пьяной потаскухи! Девять!

— Не повезло, — ровно ответил Мирослав. — По всему видать не наш сегодня день.

— Козе на рога такой день! — зло рыкнул курчавый. — Под чистую ведь…

Что именно произошло «под чистую» всем присутствующим так и не удалось узнать. Скорее всего, сегодня, в самом деле, был не их день. Когда неожиданно любовно запертая на засов дверь вместе с петлями рухнула вниз, обитатели комнаты повели себя в соответствии с традициями избранных профессий. Наглядно проявилась разность ремесел.

— Подстава! — дико заорал, вытаращив глаза курчавый скатившись со стула, бросился к висящим на стене саблям.

Шулер Дзеринг резким движением сгреб лежащие на столе монеты и рванул из-за стола к неприметной дверке в темном углу; громила-телохранитель, в миг, расставаясь с сонливостью, вытащил откуда-то из-за бочки взведенный арбалет, направляя на вход. Мирослав проворно отскочил в сторону, одновременно вытаскивая из-за пояса мизерикордию.

Укрытый оспинами остроносый, сидевший ближе всех к входной двери не имея времени даже на это, от души огрел выхваченным из-под себя стулом первого попавшегося незваного гостя.

— Кррррруши, песья масть! — крик стаскивающего с гвоздя оружие курчавого потонул во множестве других звуков. В щелчке арбалетного спуска. В обиженном визге отскочившего от панциря болта. В отдаваемых резким голосом приказах. В грязных подсердечных ругательствах, разглядевшего гостей Мирослава. В изумленном хрипе валящегося с разрубленной грудью на пол остроносого. В глухом ударе шулерского плеча о почему-то не поддавшуюся дверь.

— Гонца живьем брать!

В комнатку один за другим забегали наряженные в тяжелую вороненую броню, похожие на гигантских муравьев люди. Курчавый с ловкостью ласки разминулся с летящим навстречу ему воином и, демонстрируя чудеса обращения со своим оружием в ограниченном пространстве, рубанул саблей неосмотрительно раскрытый бок. К сожалению, силы размаха у него не хватило, чтобы пробить закаленную броню. В отличие от великолепного прямого удара закованного в латную перчатку кулака. Моментально сломавшего кучерявому переносицу и отбросившего тяжелое тело к игровому столу.

Охранник шулера, проявил удивительную для человека его занятия смекалку, молча опустив руки. Мирослава уложили носом в грязный пол, прежде чем он успел опомниться.

Визгливо, словно несмазанное тележное колесо, заскрипела, отворяясь, дверца, в которую безуспешно пытался заскочить Дзеринг. Зазвенели, рассыпаясь по доскам ставшие ненужными деньги.

Повернув голову и с трудом скосив глаза, Мирослав обнаружил, как к нему неторопливо приближаются высокие черные сапоги. Все, что было выше, к сожалению, выпадало из поля зрения.

— Так-так-так, — насмешливо проворчали сверху. — Милая комнатка. Господа гости из Брайдерийского Царства изволили развлекаться. Вы только поглядите, какая идиллия. Всего-навсего игра в кости и выпивка. Хм… слабенько. Очень слабенько.

Голос говорившего был исполнен издевки и самодовольства. Слова как будто ронялись — с должной ленцой и скукой.

— И все же кто у нас здесь. — Сапоги, скрипнув, повернулись и отправились в другой угол комнаты, изящно минуя натекшую лужу от упавшего со стола бочонка с пивом.

— О! Кого я вижу! Милостивый сударь Дзеринг Винц! — делая упор на слове «сударь» обрадовался незнакомец. — Знатный игрок в кости! Да еще и не один! С другом. Господа поднимите сударя Дзеринга ему же не удобно вот так из-под стола выглядывать!

Судя по шуму и обреченному писку, сударь Дзеринг не жаждал покидать свой неожиданный приют. Но две пары здоровых как оглобли рук, по всему, имели большой опыт извлечения угодных насмешнику людей, откуда угодно.

Где-то недалеко болезненно шипел курчавый, шмыгая кровоточащим носом.

— Сударь Дзеринг у вас не здоровый цвет лица, — участливо подметил незнакомец. — Много времени проводите сидя? Да и пивом злоупотребляете.

Игрок в кости громко засопел:

— Какая неожиданная встреча господин Крейган… — смачный звук удара упредил резкий обрыв речи Дзеринга. Несколько мгновений было слышно только, как тяжко стонет и отплевывается игрок.

— Извольте не называть моего имени впредь, сударь, — вежливо попросил насмешник. — Оно мне не за тем было дано, чтобы трепать его везде, где ни попадя, давая лишние поводы задуматься о полезности жития некоторых субъектов.

«Умный тип. Слова, какие знает…» — невольно поразился Мирослав.

— А пока что сударь, объясните мне, чем вы здесь занимались.

— Гошподин…мы не жанималишь… играли мы… — лишившись одного или нескольких зубов, Дзеринг очень сильно шепелявил.

— Да вы что! — не поверил Крейган. — Играли! Кто бы мог подумать… а с кем вы играли, сударь? Не надо глазами косить, я спрашиваю как имена ваших друзей. Их род занятий, если угодно.

— Мы не дружья… — попытался оправдаться игрок. — Я их пошти не жнаю.

— То есть вы играли инкогнито?

Дзеринг засопел так, что сразу стало ясно, что слово «инкогнито» он посчитал ругательным обращением в свой адрес.

— Кончай уже измываться, пес, — с трудом проворчал курчавый. — Чтоб тебя холера взяла.

— Губа, — вполне миролюбиво обратился насмешник к кому-то из своих подчиненных. — Проследи-ка, чтобы наш теперь уже кривоносый друг не вмешивался в разговор. Если он еще раз помешает общению и развяжет хайло, я разрешаю привести гостя в чувство. Ненавязчиво только, а то мало ли. А еще лучше завяжите ему пасть, а то воняет.

Когда пожелание Крейгана было исполнено со всем прилежанием, и курчавый мог лишь мычать, предводитель снова обратился к висящему между двоих воинов игроку:

— Я весь в вашем распоряжении, сударь. Кто ваши друзья по игровому столу?

— Н-не жнаю, — с ужасом пролепетал Дзеринг. — Они ш Шарства прибыли. Вроде дружинники.

— Да-а, Дзеринг. Я был несколько лучшего мнения о твоих мыслительных способностях. Пора бы научится отличать каких-то дружинников, от гонцов. Да не простых, а скорых, развозящих порою очень любопытные военные сплетни. Стыдно Дзеринг, садиться за стол с незнакомцами. В твои годы это непозволительная роскошь — так же как полагаться на двоих охранников. Ты к слову, не в обиде, что второго мы в виду его категорического упрямства малость привели в чувства? Нет? Я так и думал. Эх, Дзеринг-Дзеринг. Военное время полное неожиданностей и коварного предательства. А ты проявляешь такую вот губительную наивность. И главное, даже не предупредил о своих гостях! Вот что меня возмущает!

— Я-а не хотел… — слабо прошептал игрок. — Отпуштите меня, гошподин…

— И проявить подобную твоей наивность, Дзеринг? — с любопытством уточнил насмешник. — Я вот не могу. Ты, должно быть, забыл, но я человек подневольный. Служу интересам Великого Дракона Триградья. И потому вынужден в военное время проявлять военную же строгость. Разумеешь?

— М-неее неее…

— Губа, — резким деловым голосом позвал Крейган. — Дзеринг Винц военный преступник. Обвиняется в разложении дисциплины азартными играми, в укрывательстве врага, в мошенничестве и, — сделав паузу, Крейган закончил исполненным ядовитой насмешки голом. — И шулерстве. Все эти деяния заслуживают смертной казни в назидание прочим.

Шулер Дзеринг завопил не своим голосом, срываясь на отчаянные рыдания. Он пытался доказать, что не виновен, что его оговорили, что все случившееся глупая ошибка. Но предводитель не слушал. Он думал, глядя на равнодушно блестящие с пола монеты. А исполнительный Губа ждал.

— Но, — повысив голос Крейган, заставил шулера заткнуться. — В виду былых заслуг наказание можно уменьшить. Скажем, как тебе такой выбор — отрубание рук или выплата некоей денежной компенсации за свои прегрешения. В размере одной тысячи царских гривен или денег другой страны в таком вот эквиваленте.

— Шоглшен! Шоглашен!!! — дикую радость шулера совершенно не омрачила сказочная сумма «компенсации».

— Вот и хорошо. Губа, проведи сударя и его друга. И обсудите условия выплаты.

Воины легко вынесли висящего мешком игрока в потайную дверку. Следом удалился Губа, тычками подгоняя смотрящего в пол охранника шулера.

Крейган огляделся по сторонам и сладко потянувшись, заверил оставшихся:

— А с вами, друзья мои, разговор выйдет несколько иной. На улицу их.

Мирослава грубо вздернули на ноги, едва не вывихнув при этом рук, и потащили через общую залу. Сидящее там многолюдство молчало. За прошедшее время никто не посмел даже пикнуть — причиной тому были два десятка воинов Крейгана удачно расположившихся с арбалетами вдоль стен. На выходе, горделиво подбоченившись стоял коротышка в черном плаще. Маг. Наверное, благодаря волшебнику воинам не пришлось выбивать двери — те упали сами, лишая Мирослава с товарищами всякой возможности скрыться или хотя бы подготовится к бою.

«А я-то думал, как это они так легко подобрались к нам. Без шумов вскриков и паники, — запоздало подумал угрюмо водящий взглядом по отрешенным лицам Мирослав. — Попробуй тут вскрикни или вскочи. Мигом жизни лишат…»

Позади неуклюже бухал курчавый с заткнутым половой тряпкой ртом. На улице стоял разреженный туман, подсвеченный с высоты саженых шестов масляными фонарями.

В тумане угадывались очертания людей. Многих людей, держащих выход из таверны под прицелом.

— У меня нет времени вас к чему-то принуждать, — Крейган, оказался высоким тощим мужчиной с благородной сединой в густых волосах и тонким треугольным лицом. Доспехов он не носил, предпочитая щегольской кафтан с подбитыми ватой грудью и плечами. — Нет желания и убеждать. Я утратил красноречие, а вместе с ним теряю терпение. Кто из вас двоих скажет мне донесение?

По его знаку у курчавого вырвали кляп изо рта. Мирослав гордо молчал, чувствуя, как слабеют колени, под пронзительным взглядом Крейгана.

Неподалеку в тумане заржала лошадь, тут же поддержанная несколькими солидарными товарками. В воздухе пахло дождем. Воины в черных доспехах были недвижимы. Крейган ждал.

«Я готов… готов терпеть, если потребуется пытки. Они все равно убьют — лучше уж промолчу. Выдержу и унесу с собой. В могилу».

— Итак, у вас нет желания говорить, — с какой-то непонятной усталостью констатировал Крейган. — Тогда поступим так. Сейчас тебя кривоносый и тебя ясноглазый разведут в разные стороны. Везти вас никуда не станем — больно утомительно. Пытать тоже — долго это. Я даю вам полчаса. Кто первый скажет тот, — он пожевал губами, — тот будет совершенно свободен. Не чиня преград, я отпущу его на все четыре стороны. Клянусь перчатками Великого Дракона! Время пошло.

Конвоиры последнюю фразу приняли на свой счет, и повели пленников в разные стороны. Мирославу выпало идти к овину, топча куриный помет.

«Выдержу. Из принципа».

Они сделали шагов пятнадцать, когда курчавый не выдержал.

— Стойте! — услышал, вздрогнул Мирослав. — Погодите!

— Да, — любезно откликнулся Крейган. — Ребята подождите. У нас наметился победитель! Говори.

«Нет. Молчи. Молчи». Мирослав в отчаянии закусил губу до крови, даже не решаясь оглянуться.

— Я сказал бы с удовольствием, господин. Если бы знал. Но я всего лишь сопровождающий… — жалким голосом залебезил курчавый. — Он гонец. Мирослав. Я не знаю донесения.

— Вот как. Неожиданный ответ. Получается, мой кривоносый друг, что ты не можешь считаться претендентом на победу. Даже более того. У тебя нет никакой возможности уйти отсюда живым, и ты мне совершенно больше не нужен, — сделал неутешительный вывод Крейган. — Ребята. Повесьте этого сукина сына на фонаре.

— Нет! Не надо! Я же не знаю! Я, правда, не знаю! — визжал, отчаянно вырываясь курчавый.

— Главному кандидату на победу было бы полезно увидеть сие маленькое действо, пока его время идет, — предложил Крейган. Мирослава поставили на колени и заставили смотреть.

Процедура повешения оказалась куда более короткой, чем ожидалось. Курчавого повесили на взятой у хозяина корчмы веревке, предварительно усадив на подведенного коня. Животное хлестнули по крупу, и беспомощная фигурка задергала раскачивающимися в воздухе ногами.

Рот курчавого предварительно заткнули и потому предсмертных хрипов слышно не было.

— Шутки кончились, Мирослав, — кривя губы, пояснил Крейган, указывая на жутко покачивающееся тело. — К твоему несчастью во дворе есть еще один столб и у меня на редкость паскудное настроение. Я сегодня потерял пятьдесят человек. Пятьдесят славных парней, которые были мне намного дороже одного лишь тебя. Чтобы не воображали себе крестьяне война идет. И мне совершенно не нравится война, в которой я участвую. Не люблю только защищаться и прятаться. Буду только рад найти ниточку способную дать возможность мне развернуться во всю ширь. Рвать ваших щенков, и заливать кровью поля. Я советую трижды подумать до того мгновения, пока ты захочешь открыть рот. А времени у тебя уже и нет почти. Думай, Мирослав.

Гонец, не выдержав, отвел взгляд от яростных глаз Крейгана. Сглотнул ком.

«Должен выдержать. Ни слова. Лучше смерть».

Мирослав неожиданно для себя разглядел темное пятно, медленно расплывающееся на штанах висельника. Безобразно-жалкую гримасу лица.

— Я все скажу…

— Ирдэн, — тихо позвали сзади. Коротышка поддернул гайтан на плаще и нехотя обернулся.

— Холодно, — буркнул он, кутаясь в теплую материю. — Зачем ты меня сюда притащил, Крейган? Что такого важного несли эти гонцы?

— Кое-что. Неожиданное, — мрачно ответил Крейган. Он подошел, дергано выкидывая вперед ноги и походкой напоминая цаплю. — Чутьё меня не подвело. Уж не знаю, о чем думает Великий Дракон, но… вряд ли он знает. А должен узнать, пока не поздно.

— Все так страшно?

Мимо прошли, неразборчиво споря двое солдат, ведя под уздцы коней.

— Именно. И нам наверняка придется лично марать об это руки. А я даже не уверен, что у нас есть шанс. Думаю, следует послать двух Воронов. Война, которую мы ждали уже на пороге. Она смотрит гноящимися предательством глазами.

«Университетское образование, — затосковал Ирдэн. — Балбарашские школы так просто не проходят для риторики».

— Лев, — невидяще глядя перед собой, пробормотал Крейган. На его треугольном лице блуждала ухмылка, походящая скорее на спазм мышц. — Он, пожалуй, может. Помочь.

Огонь жадно жрал деревянные перекрытия, охватывая все большее пространство и начиная, как мне показалось, плавить сам камень. В отдалении мерно раскатывались похожие на удары молота о наковальню звуки боя. Это добивали последних защитников крепости.

С шумом обвалилась арка входа — неудачное попадание из катапульты проделало брешь в стене над входом, присыпая, десятка три человек обломками. С высоты птичьего полета было отлично видно, как осаждающие одним махом преодолели ров и, пробравшись сквозь обвалившиеся участки стены, навязали бой, осыпавшим их градом стрел защитникам. Катапульты работали, не переставая, круша уже не стену, а помещения во дворе — с бьющим по ушам звуком ломая крыши, выгрызая куски кладки, оставляя черные борозды во дворе замка. Зажигательная смесь в сосудах с «огнем эрца» во всю пылала в моём владении. В небо поднимались едкие черные дымы.

Отчаянное сопротивление гарнизона замка было сломлено многочисленным превосходством нападающих. Воздух возле стен крепости разом вздрогнул, и это зыбкое дрожание тотчас с оглушительным свистом раздалось в сторону подступающих отрядов неприятеля. Передние ряды превратились в груду смятых покореженных доспехов, с растекающимися из них лужами крови. Вторые ряды оказались разорваны на куски в мгновение ока. Третьи ряды разлетались в разные стороны, точно камушки из-под конских копыт. Четвертые, встречаясь с магией, оказывались сбитые с ног, на них же натыкались пятые и шестые ряды, образовывая грандиозных размеров кучу малу. Атака захлебнулась под ударом моих магов. Тройка темных чародеев возвышалась у балюстрады на балконе донжона, равнодушно оглядывая деяние своих рук. На некоторое время мне показалось, что преимущество покидает мешкающие ряды врага.

А потом разобравшиеся что к чему командиры дали расчетам катапульт новую цель. Большая часть каменных ядер, подчиняясь энергичным движениям рук магов, просто в воздухе рассыпались серой пылью, устилая охваченный пламенем двор. А меньшая их часть перехватывалась в воздухе незримыми исполинскими руками и отправлялась по назначению. Под натужный скрип лебедок и треск ломаемого дерева враг потерял четыре катапульты. Отступайте же! Бегите!

Но их это не остановило — и в следующий момент свет дня в моих глазах погас…

…Эхо злобного крика прокатилось под тускло поблескивающими янтарем сводами. Моего крика.

Задыхаясь от злобы, я тискал в руке оторванную пуговицу камзола. Келькут невозмутимо убирал со стола курильницы.

— Шакальи выкормыши! — хотелось задушить кого-то своими руками. — Дрянные предатели!

Не в силах сдерживаться я заорал еще раз. За дверью сухо стукнули пятками копий стражники. Личная магическая лаборатория Саламандры охранялась круглосуточно — как для входящих, так и порою от пытающихся из неё вырваться.

— А ну тихо там! — рявкнул я, дергая головой. Перевел белый от бешенства взгляд на Саламандру: — Сволочи!

И уже затихая, добавил, с горечью констатируя:

— Наёмники…

Келькут отточенными движениями прошелся щеточкой по заклинательному столу, смахивая золу и изумрудно поблескивающую пыль.

— Те трое магов — Тримир, Астер и Мелех. Среди наших волшебников специалистов их уровня осталось семеро. Мелех был почти ровней моему предшественнику.

Знаю. Его кандидатура на должность нового Саламандры тоже обсуждалась на Совете.

— События виденные вами произошли менее десяти часов назад. В штурме не уцелел никто с нашей стороны, — в тон мне, тщательно скрывая горечь, рассказал Саламандра.

Заголосье на которое я полагал некоторые надежды, наконец, вступило в войну. На стороне Яромира. Рать в шесть с половиной тысяч воинов уже вступила на территорию Триградья. И уже спалили четыре моих замка. Эти продажные гнусные твари польстились на царское золото.

— Интересно, за какие деньги Яромир купил этих шавок? Во что они оценили свои жизни, эти покойники.

Так. Спокойнее. Надо немного успокоиться. Я несколько раз глубоко вдохнул, сжимая и разжимая кулаки, и благостно уставился на чучело тридцатилетнего мужика в шелковых одеждах. Это, если мне не изменяет память, бывший хороший знакомый Келькута. Один из недоброжелателей, благодаря которым в своё время старик примкнул ко мне. Теперь вот занимает почетное место в лаборатории. Целая армия продажных наёмников. У меня возникло стойкое желание завести свой музей чучел.

В этот миг я дал себе обещание, что Заголосье — край наёмников и вольных рубак — отдаст мне долг в шесть с половиной тысяч жизней. Ни одной меньше.

— Саламандра. Как они справились с магами?

— Интересный вопрос. Все вороны соглядатаи над замком сдохли в один и тот же миг. Магия? Наверняка. Однако чья — понять, сидя в Цитадели весьма мудрено. Лучше было бы выбраться на место самолично…

Тут он умолк выжидающе глянув на меня.

— Скоро, — пообещал я в ответ. — Уже послезавтра все решится.

Армия Яромира прошла мимо Грейбриса и двигалась к Великановым Вратам. За ней неотступно следовал четырехтысячный отряд Льва, которому я пока запретил забирать рать из Грейбриса. Нервы моих командиров натянуты до предела. Обитатели Цитадели продолжают делать вид, что ничего особого не происходит. Лучше всего это получается у магов. Драконьим Призракам мешает бояться въевшаяся в кожу привычка во всем подчиняться приказу. Реваз тот и вовсе в перерывах подготовки Цитадели к осаде отработку поединков удумал. Муштрует.

А вот оружейники, слуги, грузчики, подметальщики, скотницы потихоньку все сильнее уверялись во внезапном безумии, охватившем Великого Дракона. Если бы не страх натолкнуться на конные разъезды или передовые отряды Яромирова воинства многие из них драпанули бы уже сегодня.

Медведь старался не попадаться мне на глаза — целыми днями запершись со своими счетоводами, он пил. Пил, заливая свой страх. Точно так же Ёж целыми днями не вылезал из мастерских; этот без устали работал.

Вестей из Танцевальни сегодня еще не поступало, но думаю, их уже осадили. Мерхаджаул ежедневно бомбардирует меня рассказами об новых стычках его нечисти с поразительно сильно зашевелившимися Окультами.

Со дня на день пребывают корабли островитян.

Теперь проснулось Заголосье, принявшись один за другим штурмовать мои северные границы. А ведь там у меня совсем немного войск. Полуторатысячный отряд Крейгана.

— Пойдем, выйдем в коридор, а то у меня уже голова болит от запаха «благовоний».

— Уберите здесь все и проветрите помещение, — потребовал Саламандра у жмущихся на скамейке подмастерьев. Торопливо закивав, они бросились исполнять приказ.

Мы же минуя украшенную резьбой с изображением дракона дверь, неспешно вышли в коридор, против обыкновения заполоненный снующими туда-сюда слугами. Все с озабоченными лицами, у всех что-нибудь в руках.

— Эта загадочная владелица перстня, как её бишь… — я щелкнул пальцами, вспоминая названное Тольяром имя.

— Астис, — с готовностью напомнил Саламандра.

В людском скоплении мы шли с обычной скоростью, как будто находясь в пустом коридоре. Выученные Храном слуги (сюда абы кто не допускался) изящно уходили с нашего пути, умудряясь при этом не пихать своих собратьев по гильдии. Вокруг нас с магом на расстоянии трех шагов во все стороны было свободное пространство, словно поддерживаемое невидимым куполом.

— Астис. Странное имя.

— Старинное, — подсказал Келькут, рассеяно скользя взглядом по мелькающим поблизости лицам. — Если оно настоящее.

— Отчего ты не ставишь под сомнение рассказанное одноглазым?

— Потому что он верит в свои слова, — пожал плечами маг. — Хотя остальным в них поверить сложновато. Женщина-маг? Больше похоже на сказку. В наше время женщина может быть травницей или медиумом. Ну, в крайнем случае, слабенькой ведьмой. Но маг?

Он с сомнением выгнул бровь:

— Мы бы знали, — и тут же добавил: — Если только она не уроженка острова Харр.

— Интересное допущение, — проворчал я.

Мысли о вероломных скотах-наёмниках не так давно на коленях благодаривших за защиту и покровительство никак не оставляли мою голову.

Чтобы успокоиться, надо будет спуститься в мастерскую и что-нибудь вырезать. Хотя нет. С большим удовольствием я вырежу кого-нибудь. И даже знаю кого.

— Но только допущение. Ведь если это правда, то я вообще ничего не понимаю. Получается, что я захватил их жителя, но никакой реакции не дождался. И в тоже время молодой дурак сбегая от их колдуньи утащил редчайший артефакт… и снова ничего. Полное бездействие.

— Так не бывает, — буркнул Саламандра.

— Именно…

Мы зашли за угол, и тут же в меня едва не врезалась какая-то служанка. Она несла перед собой корзину полную сушеных трав и оной корзиной ощутимо пнула меня в грудь.

От такой неслыханной наглости я лишился дара речи. Видевшие это люди обмерли. В воздухе запахло грозой. Фигурально.

— Ой, простите, — испуганно прошептала она, поднимая на меня огромные черные глаза. — Я не хотела.

Саламандра испепелил её гневным взглядом и вопросительно повернулся ко мне.

— Пятнадцать плетей?

Я молча окинул взглядом бухнувшуюся на колени служанку. Несмотря на первое впечатление, она не была молодой девкой. Лет тридцать. Кучерявые русые волосы выбились из-под чепца, скрывая выпуклый лоб. Веки глаз перепугано дрожали, а рот был готов скривиться в умоляющих рыданиях.

Еще не хватало мне, Великому Дракону Триградья со служанкой разбираться. Я отрицательно качнул головой:

— Прибережем плети до следующего раза. Которого не будет, ведь наша малышка впредь станет осмотрительней.

И не слушая благодарного лепета не верившей своему счастью, пошел дальше, провожаемый восхищенными взглядами слуг. Они, похоже, ждали, что теперь их товарку казнят. Но я же не какой-нибудь Саламат.

— Значит так, маг. Отошлешь Ворона к Лису. Я хочу знать, как наши дела с Горными Кланами. И еще меня интересует, что в мире болтают о маленьком инциденте в Триградье. Еще одну птицу отправишь к Змею. Пусть даёт добро фанатикам в Царстве на поджоги и погромы. Льву… Льву пока ничего сообщать не надо. Ему по-прежнему ждать…

Хриплый петушиный крик был едва различим из-за шума мельничьего круга. Бешено грохочущая пена, выходя из реки, в неё же и впадала, вращая мощные вороты. Лев, прищурившись, смотрел, как по колосящемуся золотом полю идут люди. Десятеро. Вышли из раскинувшейся под ярким светом дня деревушки. Коней не брали — в самом деле, зачем? До мельницы и версты нет.

Особенно убедительно смотрелась парочка с заброшенными за спины огромными чеканами на широких ремнях. Сразу видно будущие хозяева идут.

Вне всякого сомнения, они уже заметили мускулистого гиганта, греющегося на солнце возле илистого берега. Но он не выказывал беспокойства, поэтому вооруженная компания хоть и насторожилась, но глупостей делать не стала. Пока они шли, Лев успел неторопливо умыть лицо в холодной воде и поднять с разложенных на земле пожитков свой наряженный в ножны меч.

— Я с миром! — громко крикнул он, вздымая над головой меч. — Я сдаюсь!

— Оружие бросай! — потребовал идущий в центре отряда воин в отливающем небесной синевой юшмане[23].

Лев послушно разжал руку. Его тут же взяли в полукольцо, оставляя единственный путь к отступлению — в речную быстрину. Глаза людей в островерхих шлемах смотрели без приязни с должной подозрительностью, но оружия пока никто не обнажал.

— Кто таков? — строго спросил предводитель. У него была окладистая, похожая на лопату темная борода.

— Лев. Воин из рати Дракона Триградья, — обводя их взглядом, представился командир темной армии. Как и следовало ожидать, никто его не узнал. — Желаю присоединиться к победоносной армии Яромира Храброго, в меру скудных сил приближая победу сил Брайдерийского Царства.

К подозрительности в глазах дружинников, примешалось, маслянисто блеснув презрение.

— Гладко болтаешь, — причмокнул губами предводитель. — К победоносной армии, гришь? А сам-то что ж? Дезертируешь? От своих бежишь?

— Я не бегу, — с достоинством ответил Лев, ожегши наглеца яростным взглядом. — Просто с головой дружу! За все время ни одной битвы не было — триградские от вас как от огня бегают. Со дня на день армия Яромира-батюшки до Дасунь-крепости дойдет, а потом-то что? Вона слухи ходят один другого хуже — кто говорит, что Великий Дракон с ума сошел, а кто — что уже убили его. Верить или нет, не знаю, но жареным дело пахнет!

— Трус он, — вдруг проворчал здоровяк с чеканом за спиной. — Ишь, с головой дружит!

— У меня, — как бы и, не слыша полных брезгливости слов, сказал Лев. — Есть некоторые секреты, которые могут быть полезны вашему воеводе.

— Да что ты глаголешь? — деланно удивился предводитель. — Секреты знаешь? К воеводе тебя провести? А может сразу к царю?

Никто не улыбнулся.

— Я занимал высокий чин в армии и знаю о готовящихся нападениях на обозы продовольствия! — упрямо повторил Лев. — Пока вы тут телитесь, может поздно стать!

Он говорил очень убедительно. Так, что даже предводителя, кажется, немного проняло:

— Хочешь говорить. Говори мне. А там посмотрим, какая от тебя корысть выйдет.

— Эх, мужики-мужики, — разочарованно покачал головой Лев. — Ваше недоверие меня удивляет. Но не хотите как хотите. Значит, будет поздно потому что…

— Хватит болтать! — грубо оборвал его бородач.

— Нападение произойдет сейчас, — не моргнув глазом, окончил Лев и цепко ухватил предводителя за бороду, вбив ему в подбородок, выхваченный из-за пояса нож. С ловкостью дикого кота танцующим движением подхватил с земли меч, парировал ножнами откровенно слабый удар и, пнув ногой в живот самого ретивого, обнажил лезвие меча, в быстром пируэте подкосив замешкавшегося здоровяка рвавшего из-за спины оружие.

Один на восьмерых. Сложная, почти невозможная выходка. На такое способен был только безумец или герой. Лев не был ни тем, ни другим.

Именно поэтому прежде чем враги успели зажать его в клещи из казавшейся безлюдной мельницы, высыпало десять человек. Свистнули стрелы и четверо дружинников захлебнулись кровью. Довершили дело мечи. Единственного пытавшегося поднять тревогу воина Лев обезглавил косым ударом по шеё.

— Странно вышло, — без выражения бросил полководец, когда стихли предсмертные судороги последнего дружинника. — Плохой, должно быть из меня лицедей. Не захотели в деревеньку вести, сучьи дети.

Костяки внимали молча.

— Не вышло иголкой, будем бить молотом, — решил Лев. Подошел к своим пожиткам и, неторопливо облачившись в броню, поднес к губам черный рожок. Ответом короткому сигналу стали перепуганные птицы над недалеким от деревни перелеском. Спустя двадцать ударов сердца от плотного лесного частокола через поле понеслись, оставляя за собой пыльный след десятки всадников.

— Надо же хоть как-то развлекать наших незваных гостей, — отвечая на несказанный вопрос Лев, оседлал выведенного из мельничьего сарая жеребца. — Эгей! Не отставайте, а то самое веселье пропустите!

Разрывая хлещущий по лицу ветер, он ворвался в наполненную криками, конским топотом и лихорадочным отчаянным боем деревеньку, словно втаскивая на своих плечах смерть.

— Хэй! Хо! — не замедляясь, молниеносно снес голову зазевавшемуся лучнику на околице, только что попавшему в плечо одного из «черных». Кто-то, надрываясь, бил набат, как будто воцарившийся на улице хаос мог остаться незамеченным. Пара попавшихся поперек дороги пикейщиков покатились в разные стороны. По одному тут же промчались копыта «черного» всадника.

Разместившийся в деревне отряд царских дружинников явно не был готов к кипящему горнилу, в которое их окунули лихие налетчики. Спешно выскакивающих из домов дружинников рубили мечами, топтали конями, били палицами по головам.

Не вовремя оказавшиеся на улице жители деревеньки с горестными воплями забивались под телеги, прятались в собачьих конурах, пролезали в любые щели.

Захлебываясь от восторга долгожданного боя Лев, отбил пущенную с чердака стрелу и вместе с пятью солдатами врезался в наспех установленный строй копейщиков, безжалостно рубя головы и руки, с хрустом затаптывая не удержавшихся на ногах дружинников.

Ближе к центру деревни они впервые встретили серьезное сопротивление — им навстречу рванулись конники в червонно-золотых и васильковых цветах Царства. На глазах полководца одного Льва Смерти вышибли из седла ударом тяжелой булавы, а коня другого опрокинул вместе с всадником, отчаянный невероятно сильный пеший кмет с кистенем.

Завыли стрелы расположившихся на чердаках и крышах лучников — конь под скачущим слева ото Льва солдатом споткнулся и не удержавшийся в седле всадник кубарем улетел в соломенный стог.

Не заставил себя ждать ответ Костяков — сопутствуя щелчкам арбалетов люди, срывались с крыш, с криками роняли луки, прижимая дрожащие руки к вонзившимся в живот, плечи, колени или даже лица болтам.

Льву до всего этого уже не было дела. Он во всю рубился с глухо ругающимся под металлической личиной всадником. Теплый летний воздух вдруг стал нестерпимо горячим — царский прихвостень бился умело. Слушаясь, жеребец неожиданно подался в сторону, пихая грудью вражеского коня. Животное испуганно шарахнулось вперед и пытающийся удержаться верхом конник, сам налетел на отставленное острие меча Льва. Качнувшись, он свалился из седла. Подведший хозяина конь затрусил прочь по дороге, с шумом волоча за собой зацепившееся ногой за стремя тело.

Лев же разбив конскими копытами в щепу забор, ударил жеребцом вставшего на дыбы над поверженным «черным» коня, заваливая скакуна на бок и ввинчиваясь, ткнул беззащитного врага в лицо. Поддаваясь гневу наездника, его скакун ярился, лез кусаться и лягаться к оказывающимся поблизости жеребцам

— Хэй! Хо! — двое конников лихо фехтовали на гарцующих конях, и Лев, пролетая рядом, отрубил голову отвлекшемуся «червонно-васильковому».

… Итог был предрешен еще до начала схватки. Пять десятков царских дружинников пали жертвой того, что сам Лев называл эффектом неожиданности. Участь бросавших оружие едва ли способна вдохновить кого-то на её повторение — приказ командира был категоричен. Пленных не брать.

Исключение было только одно.

Лев, с удовольствием напившись холодной колодезной воды из журавля в одном из дворов, удовлетворенно смотрел, как еще живых неудачников ведут к большому амбару.

— Нет большей радости сердцу воина, чем повергнуть подлецов, — философски заметил он.

— Вы не воины. Вы убийцы… слуги зла, — прохрипел сидящий на завалинке пожилой седоусый мужчина. Воевода Тверд, не желал сдаваться добровольно; следствием этого стали два покойника, один раненый и сломанные ребра и вывихнутая нога вперемешку с многочисленными ушибами на теле упрямца. Опутанные цепью руки смирно находились за спиной. Их владелец держался молодцем, несмотря на начинающую временами идти ртом кровь и неспособность двигать левой ногой.

— Уж кто бы говорил. Мы, по крайней мере, ни на кого не нападали без оглашения войны.

— А с вами нельзя по-людски, — поперхнувшись кровью, прорычал воевода. — Вы с виду мирные, а за спинами только и строите козни! Только и ждете, как бы кого… кха…кха… но подождите. Чуть-чуть осталось, и наши знамена взовьются над источником зла.

— Дурак ты, Тверд. Да если б Дракон хотел, все ваши войска уже давно в земле лежали. Черепушки у вас пустые — беспечны, как дети малые.

— Кто б говорил, — хмуро огрызнулся воевода.

— Я говорю, — жестко ответил Лев, нависая над Твердом. — Я, который тебя захватил и который может с тобою, что захочет делать.

— Ну и делай, чтоб тебя дикий разорвал, — сплюнул воевода, вызывающе поглядывая на гиганта. — Кончишь меня, найдутся такие, что потом тебя кончат.

— Разговор ни о чем. А ведь я тебя не пиво пить позвал, — Лев помолчал, но воевода сделал вид, что сказанное его не касается и паузу предпочел не заметить.

— Я хочу знать у тебя, воевода, откуда это у вас помощники в ратях завелись? Чудные такие, с зеркальными глазами. Кто их ведет. И куда ведет. Скажешь?

По лицу Тверда, пробежала тень. Старый вояка не умел скрывать чувств — он явно имел ответы на вопросы гиганта.

— А что ты мне можешь дать, злыдень? Свободу? Да если и дашь, куда мне теперь идти… опозорился на старости лет, как тать. Как молокососа взяли, — с ненавистью пробормотал воевода. — Или пытать станешь? Так давай, жилы тяни. Я уже один раз в застенках был и скажу по секрету, что далеко вашим обломам до умельцев узкоглазых меня допрашивавших. Убьешь? Сам умру.

— Хм. Свободу? — Лев засмеялся. — Не-ет, Тверд, свободы я тебе не дам. Негоже тебя отпускать. Больно много на тебе жизней. Если скажешь, что сам знаешь, я поступлю с тобой как с воином. Дам в руки оружие. И дам возможность на деле доказать кто тут козни строит, а кто удалец. Ну так… как? Нравится? Сам себе врага по норову выкликнешь. Меня назовешь — тоже выйду.

Воевода долго молчал, словно и, не замечая пытливого взора Льва. Сидел себе, глядя в траву, и беззвучно шевелил губами. Как бы спорил сам с собою.

— Ну, чего, пришли козлы безрогие?!!

Вежливость. Прежде всего. Я во весь свой немаленький шестнадцати саженей рост выпрямился над Первым Бастионом, заполоняя небо и на глазах у ошалело раскрывшей рты армии доставая макушкой почти до солнца.

Такое эффектное появление, вкупе с его содержанием пришлось кому-то не по душе. Потемневший воздух безрезультатно прошили стрелы и несколько каменных снарядов. Я злорадно улыбнулся, сожалея, что скрытое капюшоном лицо людишки вряд ли видят.

— Воевать с Владыкой Тьмы? С самим Великим Драконом Триградья? — не знаю как, но маги Саламандры сумели усилить звук моего голоса до уровня шума средних размеров водопада. Держу пари, что под многими островерхими шлемами сейчас шевелятся волосы.

Я расхохотался, и многотысячный отряд разом подался назад, уподобляясь огромному животному.

Пронял я их таки! Да и приветствие весьма неожиданное, на фоне пафосных речей, которыми прожужжали их уши полководцы.

Усеявшие стену Первого Бастиона Драконьи Призраки с превосходством поглядывали на заполонивших дорогу и прячущихся под сенью «безобидного» леса людей. Вокруг моей иллюзорной головы вился целый рой ворон, которые изображали подобие короны.

Восседающие на белых конях в центре колонны воеводы беспомощно, как мне показалось, оглянулись на многочисленную кавалькаду бородатых мужчин разных возрастов, что с интересом присматривались ко мне.

— Жалкие мураши! — я грозно оглядел всех их. Лучники. Копейщики. Расчеты катапульты, наспех сооруженных баллист и даже парочки требучетов (наверняка собранных не без магической помощи). Конница. Пехота — пешие кметы, сурового вида кряжистые алебардщики. Отряды элитных телохранителей воевод. И ни одной твари Саламата.

Значит, я был прав, и чернокнижник решил прикрыть с их помощью тылы. Ожидает нападения дурачок — думает, что я решил зажать все их воинство у стен Первого Бастиона. Не все так просто.

— Вас всех ждет жестокая кара! Наказание за спесь и самоуверенность!

Подтверждая мою догадку относительно бородатой братии на конях, откуда-то из их рядов в меня полетел, лихо свистнув и рассыпав над покрытыми броней макушками желтые искры, огненный шар. Хе.

Огонек вонзился в грудь моего иллюзорного двойника и настойчиво попытался поджечь клубящуюся темноту. Ученики Саламандры постарались на славу — ничего не вышло, и огненный «снежок» канул в пучины призрачной плоти.

Ряды войск дружно вздохнули. Волхвы нахмурились.

Я, наслаждаясь произведенным впечатлением, высоко поднял руку и заслонил её свет солнца. Воздух ощутимо посерел. Снизу стали доноситься панические крики — впрочем, недолго, потому что уверенные в себе воеводы живо успокоили разброд и шатания.

— Все кто пришел под стены моего дома станут рабами! И тьма, питающая корни этих скал полакомится вашими светлыми душонками, когда придет час! Ха-ха-ха! Готовьтесь присягнуть мне на верность, щенки!

В меня с грохотом и шипением врезалось сразу несколько пламенных комет, оставляющих за собой длинные сизые хвосты дыма. Следом за этим, кто-то из волхвов сообразил, в чем дело и «воронья корона» вокруг моей головы распалась — часть пернатых рухнули вниз стремительно обугливающимися тушками.

Прежде чем исчезнуть призрак выполнил еще один отрепетированный трюк. Он грузно накренился (я в тот миг уже вышел из контура заклятья в лаборатории Саламандры) и с угрожающим шипением низринулся прямо на стройные ряды войск.

Вот этот разброд десятники успокоить не смогли. Над самыми головами заметавшихся людей вспыхнула жемчужная сеть — волхвы прекрасно понимали, что от иллюзии вреда не будет, но дабы успокоить толпу были вынуждены идти у меня на поводу. В самый последний миг, едва не соприкоснувшись с губительным светом преграды, иллюзорный я рассыпался десятками тысяч иллюзорных воронов которые с гнусным карканьем полетели меж ячейками магической сети и разлетелись в разные стороны, пугая людей и животных, и исчезая в темных глубинах моего леса.

Как вам такое приветствие? Наверняка понравилось. У меня есть масса всяких вкусностей.

— Саламандра. Как только эти придурки пойдут в атаку, вы поставите щит. Непроницаемый щит. Сразу же активируете Корневое Заклинание и ждите. Потом можешь присоединиться ко мне в тронном зале.

Уже посвященный в грядущую процедуру коронации меня Силами Магии волшебник с сомнением кивнул.

… Я в окружении двенадцати телохранителей быстро вошел в величественную торжественную черно-мраморную тронную залу, где меня ждали Хран с двумя слугами. Цитадель сейчас казалась вымершей — только монументами высились почти у каждой двери молчаливые охранники. Слуги сидели в своём ярусе. Солдаты заполонили двор и бастионы. Маги стояли на башнях Дасунь-крепости и в заклинательных покоях.

— Все готово, мастер Грай, — поклонился Хран. Возле трона стояло черное зеркало в диабазовой раме.

— Начинай, — донеслось из зазеркалья. — Давай Грай, покажи чего стоит твой Замысел.

Я, не сдерживая торжествующую ухмылку, шел к трону, поглядывая на перенесенные из Артефактной сокровища. Их мощь больше почти ничего не сдерживало и по стенам тронного зала волнами пробегали серебристые искры. Меч Тайной Лощины. Корни Гор. Борода Женщины. Цветок Небылицы. И Кольцо Бестии на аккуратной подставке перед троном. Странная история его появления у моего пленника, скорее всего, была ложью, но какая разница? Я в качестве жеста доброй воли даже велел перевести парня из темницы в небольшую зачарованную коморку, находящуюся на первом ярусе Цитадели.

Замок ощутимо тряхнуло. Вздрогнул под ногами пол и уши на мгновение оглохли, словно в них попала вода.

Я ступил на ступеньки. Корневое Заклинание пробудилось. Главный магический бастион Цитадели. Его невозможно обойти или разъять. Сам Скальный Пояс Петельщика питает силой древнюю магию. Даже мой отец — давний хозяин этих мест, не сумел бы создать такое. Мои маги сумели. Небыстро. Но теперь перед хваленой армией Яромира непреодолимая преграда.

Её можно только пробить, приложив воистину божественные усилия. Из одного конца зала в другой пробежала зыбкая тень. Я сел на трон, царственно положив руки на подлокотники.

Сейчас многочисленные каменные и огненные снаряды просто исчезают в воздухе не в состоянии даже долететь к камням Первого Бастиона.

Давайте волхвы. Я знаю, что у вас хватит сил превозмочь чары. Зовите своих богов. Не зря же вы тащили с собой Священные артефакты. Не зря среди вас как минимум семеро моих приспешников.

— Так сяк штурмуют-то, — обратился я чтобы разрядить обстановку к начальнику охраны. Реваз флегматично кивнул:

— Что есть, то есть, Великий Дракон, — в эту секунду разноцветное марево распространяющееся от поставленных в зале артефактов вспыхнуло чуть ярче. Реваз настороженно положил руку на меч. Воин до глубины души, он с подозрением относился к любому колдовству. А уж сегодня он вообще ничего не понимает. Кроме того, что у нас под стенами многотысячная армия.

В раскрывшуюся дверь бочком вошел Келькут. Судя по ухмылке, все шло, как и задумывалось:

— Они мешкают, мой Дракон. Первый удар был пробным. Совсем скоро последует настоящий.

— Реваз. Можешь отправляться к войскам. Когда Заклинание перестанет действовать, дождитесь моего второго обращения.

Воин, печатая шаг, удалился. Я же в ожидании всесокрушающего удара пожалел, что не взял с собой инструменты. Хран — оправдывая имя, хранил вежливое безмолвие. Слуги молча нервничали.

— Думаете, наши бородатые друзья себя оправдают? — по-стариковски кряхтя, присел на ступеньки Келькут. Сегодня я разрешал немного пренебречь формальностями.

Я хмыкнул:

— Ну если они не сумеют пробить заклинание ситуация станет по-настоящему глупой. Я не добьюсь своего, а им не останется ничего иного кроме как попытаться удрать. Не может быть, чтобы я зря потратил столько времени на ожидания.

— Я о другом, мой Дракон…

Но тут Саламандру перебил донесшийся из мутного зеркала рык:

— Он спрашивает, смогут ли сыграть свою роль те волхвы-предатели.

Моя усмешка повергла слуг в трепет:

— Даже если не смогут, у нас найдутся методы. Как там снаружи, Мерх?

— Гроооуууум… жарко. Людишки топчутся, старички советуются. Твои молодцы, только что со стен на них не плюются.

— А необычное что-нибудь есть?

— Гроооуууум… ни тебе войска дикиев, ни тебе голых баб… нет ничего.

В молчании прошло несколько мгновений. И тут стены залы буквально осветились огнями такой яркости, что я невольно прикрыл рукой глаза.

— Началось, — шепнул, неуклюже вскакивая на ноги, Саламандра. Подтверждая его слова из зеркало возбужденно грянуло:

— Вот это я понимаю магия! Грай! Ты куда популярней в Царстве, чем сам думал! Эти волхвы приволокли с собой Чашу Трех[24]!

Я не удержавшись, хихикнул:

— А самого Семаргла они там с собой не приволокли? Было бы познавательно…

— Гм… знаешь, Грай, я бы не хотел, чтобы птичка, сейчас нарождающаяся в пламенной струе вырвавшейся из чаши, меня клюнула…

Внезапно по зеркалу пробежала рябь, и оно резко смолкла. Корневое Заклинание Защиты встретилось с Чарой Вохвов.

— Саламандра! — рявкнул я. Келькут поспешно бросил на пол, разбившийся в дребезги шар. Вспышка была алой.

— Ну вот. А ты сомневался в наших друзьях, — не без труда я растянул губы в ухмылке. В эти самые секунды, идейно обработанные мной волхвы, навязали бой своим товарищам. Ударили в спину, стремясь убить ранить или покалечить хотя, конечно же, не это было главным. Главным было отвлечь. Освободить начиненную до отказа волшебной силой чару.

И им это удалось.

— Нож! — мазок и на коже расцветает красная нить. Вернув стилет Храну, я сжал в руке кольцо, и легко сбежав вниз, на глазах у изумленной охраны стал поочередно касаться кольцом пылающих от Внешней Силы артефактов.

Своды Цитадели задрожали. Предвечный Огонь сцепился с Корневым Заклинанием, и вся мелкая магия окрест просто потонула в грандиозном водовороте сил. Снаружи выцветало, рассыпаясь прожилками незримых в обычные ночи звезд небо. Снаружи одновременно завыли все семь ветров. Снаружи содрогнулись скалы, и затрещала, лопаясь, земля.

Первородный Хаос легко исказил все законы магии, приводя к невиданному магическому шторму. Если Боги этого мира хоть немного им интересуются, они наверняка уже расталкивают друг друга локтями чтобы получше рассмотреть происходящее.

Мы находились в самом сердце невообразимого буйства магии. В глазу урагана, где, как известно всегда тишина. Все, как и ожидалось — трактат о Магических Столпах, попавший в мои руки еще на заре пути, не лгал. Пока не лгал.

Вокруг нас же распространялось мертвое, пожирающее звуки и слова безмолвие. Артефакты пульсировали все ярче.

— Скорее, мой Дракон! — в голосе Саламандры послышались одновременно страх и мольба. Я же не видел особых причин торопится — у нас есть некоторый запас времени, прежде чем…

Коснувшись всех артефактов, я ощутил, как вокруг незримым коконом теплеет воздух, и быстро вернулся к трону. Капельки моей крови, падая на пол, успевали вспыхнуть огоньками искр, обернуться клочками тумана и с перезвоном разбиться об пол хрустальными осколками.

Неудивительно, что Мерх умолк. Мы сейчас отрезаны от любого магического вмешательства. Не то, что мой призрачный Тотем — все кудесники мира сюда заглянуть не смогут!

— Быстрее, — моляще попросил Келькут. Маг боялся! Должно быть, потому что, плохо представляя себе, итог этой свистопляски он очень хорошо понимал механику разыгравшейся бури. Боится, чтобы не сорвалась с поводка.

Я поднял вверх руку и торжественно обратился к разноцветной радужной арке, образованной лучами светящихся артефактов.

— Ваш Хранитель взывает к вам! Предвечные Атрибуты! Корни Магических Сил мира, порожденные бесконечными потоками! Я призываю вас исполнить мою просьбу! Сейчас вы свободны от потоков Мира Магии! Я не прошу вас послужить тому, ради чего вы создавались! Вы проводники Мира Магии в Мир Настоящий! Я прошу вас раскрыть себя! Раскрыть себя до конца! Отдать свою суть вещи отныне связанной со мною кровью! Я прошу вас признать Власть!

При этих словах артефакты воспарили в воздухе. Я, затаив дыхание, чувствовал, как злой жар проникает через рану на руке в мою кровь, разносясь по телу. Злой хной вспыхнуло в руке Кольцо Бестии и прочие артефакты, исторгнув низкий мучительный стон, от которого даже у меня затряслись поджилки, а слуги и вовсе попадали с ног, рассыпались во вспышках света сверкающей крошкой.

В абсолютной тишине я опустился на свой трон. Рука горела. Саламандра безмолвно взирал на кольцо в моей руке. Отныне магические пласты мироздания сдвинулись, отрезая тысячи волшебников от их источников. Полностью лишились заёмной силы Волхвы. Пусть тщетно взывают к своим Богам — единственный ключик к их силе теперь принадлежит мне! Трактат, рукопись давно мертвого мудреца, натолкнувшая некогда меня на Замысел — он говорил абсолютную правду. Кольцо отбирало силу магов и превращало её в орудие, принадлежащее одному человеку. Даровало мощь.

Вся их сила теперь умещается на моей ладони. А сам я Наместник всех этих Богов! Только почему-то вместо упоительного чувства собственной победы по моему телу распространяется болезненная сосущая силы слабость.

— Присутствующие здесь стали свидетелями рождения новой эпохи! — я говорил так, словно передо мной стояли миллионы, а вовсе не полтора десятка перепуганных до полусмерти людей. — Отныне в моих руках сосредоточена мощь всей магии! И никто…

Сердце стучало так сильно, что я умолк переводя дух.

— Никто не способен отныне диктовать нам свои условия. Теперь все кто был со мной от начала, получат по заслугам! Все вы будете вознаграждены…

Без всякого почтения к моей патетической речи противно зашелестела открывшаяся дверь. Головы присутствующих обернулись к входящим.

— Замечательно, малыш, — саркастично сказала женщина в сером застегнутым до самого горла платье мягко по-кошачьи ступая по ковровой дорожке. — Ты прирожденный оратор!

Я недоуменно смотрел на посмевшую потревожить мой покой парочку. Позади незнакомки в сером, шла очень хорошо известная мне особа.

Или не очень? На вечно улыбающемся и недалеком, хотя красивом лице Гвини сейчас красовалось никогда не виденное мною выражение. Холодная, бросающая в дрожь серьезность, смотрела на меня из золотистых глаз.

Покушение?

— Ты такой умница, — радостно продолжала женщина, приближаясь к трону. — Все так хорошо сделал! Действительно. Я зря о тебе беспокоилась.

Драконьи Призраки, не сговариваясь, заступили ей дорогу и разом вытащили мечи. Женщина остановилась в трех шагах от черного строя и шутливо подняла руки вверх:

— Глупые дети! — рассмеялась она, с удовольствием демонстрируя идеальные белые зубы. — Зачем вы так переживаете? Пропустите меня, я никого не собираюсь обижать!

Женщина развела ладошки, точно собираясь обнимать кого-то. Воины бросили оружие и молча расступились. Встали на колени.

Заговор?! Я обмер.

Две беззащитные фигурки спокойно миновали коленопреклонных воинов и направились ко мне. Клянусь Тьмой, но ласковая улыбочка этой серой мне совершенно не нравилась.

— Гвини, что все это значит? — я прекрасно понимал, что все это значит. Но не упускал возможности уточнить. Наложница остановилась и взглянула на меня. Страшно взглянула. Как на пустое место. На меня! На Великого Дракона Триградья!

— Это предательство? — резко прошипел я. — Вы меня предали?

Никто из воинов не пошевелился. А вот женщина уже стоящая возле ступенек снова рассмеялась, не сводя с меня больших черных глаз:

— Нет, конечно. Мальчик, почему ты такой сердитый? Никто тебя не предавал. Эти ваши игрушки так умилительны.

Недлинные русые кудри едва касались плеч. Необычайно чистое лицо, делало её моложе лет на десять.

— Ты?! — Саламандра тоже узнал, задевшую меня корзиной служанку. — Наемная убийца?

Его рука скользнула за пазуху. Женщина взглянула на старика с интересом и снова перевела взгляд на меня:

— Меня зовут Астис. Вы совершенно напрасно переживаете, малыши. Я пришла засвидетельствовать свой восторг настоящему мастеру!

Это она седобородого Келькута «малышом» назвала? Астис. Не та ли это Астис, про которую мне говорил Тольяр?

— Мальчик. Ты очень хорошо все сделал. Оправдал наши надежды и наше доверие. Доказал всем свою серьезность, — в её собственном голосе не было и намека на серьезность. — Сделал по настоящему очень важную для мира вещь.

Терпение Саламандры лопнуло, и он выхватил какую-то темную иглу. Чем явственно озадачил женщину.

— Собираешься напасть, малыш? Как глупо. Как по-ребячески.

Келькут так не считал. Женщина протянула руку и лукаво улыбнулась:

— Отдай мне эту штуку и пойди, погуляй.

Я не верил своим глазам. Старый маг безропотно опустил иглу в подставленную ладошку и бодрой походкой двинул к выходу.

— Бред. Такого не бывает, — отчетливо протянул я. — Дурной сон.

— Да нет, — она выбросила иголку и отряхнула белы рученьки. — Никакой не сон. Просто вы так давно не слышали добрых слов, что уже и забыли, как действенны они бывают. Дай мне моё кольцо, пожалуйста.

— Нет!!! — я принялся натягивать бликующее разноцветными отсветами кольцо на палец. Вот оно что! Вот как! Ну, я тебе сейчас! В пыль сотру!

Ни один мускул не дрогнул на восторженно-ласковом лице женщины, когда она протянула ко мне руку:

— Это, в самом деле, моя вещь. Я попросила одного глупого мальчика её подержать у себя. А он отдал тебе. Вышло, даже лучше чем я рассчитывала, ты ведь такой умный.

Меня прошибло в пот. Я все понял. В ту самую секунду, когда кретински улыбаясь, сам протянул кольцо и отдал этой ведьме. Сам!

— Дрянь… — превозмогая сопротивление онемевшего языка, просипел я. — Ты с острова Харр…

Но и здесь меня ждало потрясение.

— Нет, — удивленно качнула кудряшками Астис. — Конечно, нет. Эти островитяне такие злые, что мне с ними даже не о чем поговорить, — поймав мой полный лютой ненависти взгляд, она открыто улыбнулась. Без капли торжества или злой иронии. — Ну, вот ты кажется, обиделся? Хм… ну извини.

— Сука, — прошипел я давясь воздухом и не оставляя попыток вернуть власть над своим телом. Дай только добраться до оружия, и я тебе покажу обиду!

— Ну, зачем ты так. Вот сейчас ты злишься. Думаешь отдать меня своим магам? Малыш, но ведь это блажь. У тебя больше нет никаких магов.

Она показала мне кольцо, и я с внутренним содроганием понял, что так и есть.

— Ты сумел запереть часть неподвластной магии. И этим освободил место для нас. Спасибо за щедрый подарок.

С этими словами она поцеловала меня в лоб и, не оглядываясь, пошла прочь из зала. Я, сгорая внутри от ненависти, бессильно смотрел, как они с Гвини уходят, унося мой многолетний замысел. Втаптывая в грязь мою мечту.

Старый Саламандра тупо ходил вокруг одной из колонн глядя себе под ноги. Возле входа она все же обернулась:

— Но ты должен быть мне благодарен. Без моей помощи в своё время у тебя не получилось бы стать Драконом и приобрести такой шикарный дом. Я помогла тебе, взлелеяв твои силы, ты, вернул мне мои — мы квиты.

Что же это за силы, отнимающие власть над телом? Почему я никогда не слышал об этой школе магии?

Подмигнув мне с неожиданным озорством, она тут же добавила:

— А о путях отступления ты зря не позаботился. Кто знает, может, лучше было бы тебе одеть тогда подарок этой девочки?

Гвини услышав слова Астис, потупилась как нашкодившая девчонка за спиной у матери совершившая проказу.

Дверь закрылась, одновременно с моим глухим надсадным стоном медленно перерастающем в рев. Дрянь! Сука! Потаскуха! Провела меня! Подставила! Втоптала в грязь, отняв столько усилий!

Тело по-прежнему не слушалось меня, но власть над голосом вернулась, выражаясь в бесконечном потоке ругани.

Наконец в ноги и руки вернулось покалывающее тепло. Тряся головами, с трудом и оханьем поднимались на ноги Драконьи Призраки, также освободившиеся от наваждения.

— Саламандрррааа! — яростно заорал я на старика. — Достань мне эту дрянь! Быстро!

Келькут с крайне ошарашенным лицом кивнул, поплевал на ладони… и выражение его лица стало еще и испуганным до крайности.

— Я… я не могу, — прошептал он, переводя на меня полные безбрежного ужаса глаза. — Я не могу колдовать. Магия иссякла.

Нет времени ждать! Догнать! Догнать их пока еще не поздно!

И тут, прежде чем я успел выбежать из тронного зала, прежде чем оправился от шока Саламандра, случилось то о чем все мы и думать забыли. То о чем я так и не позаботился. Магические потоки были перекрыты. Но уже выпущенная на свободу мощь двух противоборствующих заклятий никуда не делась. Я попросту забыл о ней — перстень был в моих руках и я мог укротить магическую стихию. Но забыл.

Кокон лопнул. Зашевелился пол под ногами. Содрогнулись, покрываясь трещинами колонны. Со звоном вылетели витражи тронного зала. Не устояв на ногах, я рухнул прямо на дверь, распахивая её своим весом и падая в коридор.

А потом вся бездна дикой, неприрученной магической силы ухнула вниз. Свободная от чьей-либо власти магическая мощь. Колоссальная бездна энергии Предначального Огня и медленно разрушающихся скал низринулась вниз. Как водопад. Как упавшая с неба звезда. Прямо на Первый Бастион и собравшееся под его стенами воинство. Прямо на Дасунь-крепость. Прихлопывая лишенную поддержки магов Цитадель как карточный домик. Одинаково легко сминая неприступные камни и людей, прячущихся под ними.

Я полетел на пол. А на мои многострадальные плечи упала сама тьма…