Из записок бывшего крепостного человека

7

Писал я чисто и складно, поэтому барыня заставляла меня писать приказы старостам и сама только подписывала. Читал я много. После Гоголя прочитал рукописную поэму Лермонтова «Демон». Начитавшись, я стал считать себя обиженным судьбою и ходил мрачный. Сочинение Карамзина и «Избранные места» Вербицкого[37], где так много высоких мыслей и успокоительных советов, меня ободряли. Я говорил себе, что счастье заключается не в роскоши и богатстве, а в доброй совести и исполнении долга. Ну и что же из этого, что я не барин, а слуга, думал я. В этой жизни светом и теплом солнца наслаждается и тот, и другой одинаково, печали есть и у того, и другого, а в будущей жизни все будут сравнены.

Весною был у меня отец. Я водил его по Москве и показывал ему её, но он ко всему относился равнодушно. Закупив товар для продажи в деревне, он товар этот отправил на возах с Кондаковым, а сам домой пошёл пешком.

В течение всей зимы, благодаря Самарину, Н. И. Пельту[38] и Якунину, дававшим мне контрамарки, я очень часто бывал в театре. Теперь я уже вполне сознательно относился к игре на сцене и очень полюбил театр. Я следил за каждым словом и запоминал… На другой день я на вопросы барыни подробно ей рассказывал о содержании пьесы и об игре. Помню, как хорошо играл Шумский[39] Хлестакова и М. С. Щепкин городничего. Видел Щепкина и в «Скупом рыцаре».

Узнав, что я пишу письма для барыни, её сестра, Авдотья Александровна Демидова, также стала призывать меня к себе писать письма.

Эта пятидесятилетняя девица, имея хорошее состояние, была неимоверно скупа и расчётлива в мелочах.

Держа лошадей, имея хорошие экипажи, она жалела дров для отопления дома и отказывала себе в еде. Жалея денег в уплату за пересылку, она послала пятьдесят рублей в простом письме. Деньги пропали. Несмотря на это, она послала деньги опять в простом письме. Заказав карету, она, пока карета делалась, в течение двух лет ежедневно заезжала смотреть, как делают карету.

19 августа Государь Император с семейством приехал в Москву по железной дороге. Ехал от Петербурга до Москвы двадцать часов. Рассказывают, что Государь был очень доволен, благодарил и поцеловал Клейнмихеля[40]. В народе ходят слухи, что наступают последние времена, так как в Священном Писании сказано, что перед концом мира будут ездить на огненных колесницах. Поэтому, говорят, и митрополит Филарет[41] отказался от освящения дороги, признавая её выдумкою антихриста.

С осени барыня покупку припасов возложила на меня. Цены были на все недорогие. Дрова, одна сажень — 16 рублей ассигнациями, один воз сена — 44–50 копеек ассигнациями, один воз соломы — 1 рубль серебром, одна четверть овса — 9 рублей ассигнациями, один пуд муки — 36 копеек ассигнациями, один фунт сахара — 24 копейки серебром, четверть ведра водки — 1 рубль 13 копеек серебром, один пуд говядины — 5 рублей 30 копеек ассигнациями, сто штук яиц — 1 рубль серебром, один пуд сальных свечей — 13 рублей ассигнациями.

Зимою, несмотря на морозы, барыня посылала меня каждый день на базар. Чтобы согреться, я заходил в трактир пить чай с баранками. Так как барыня не давала на это денег, я, издерживая на себя двадцать копеек, барыне показывал не настоящие цены, а немного выше.

Закупая все припасы, я увидел, как дорого стоит барыне содержание дворни. Желая выслужиться и приобрести побольше доверия, я сообщил студенту Сергееву, что дворник, уезжая за водой, свёз дрова знакомой прачке. Сергеев передал это барыне, и дворника сейчас же отдали в солдаты.

Я чувствовал себя не совсем хорошо и успокаивал себя тем, что, может быть, ему повезёт судьба, как и сданному в солдаты лакею Ивану. Этот был очень доволен и приходил к нам похвастаться своим гвардейским мундиром. Он был тамбурмажором[42].

К детям, Сергею и Николаю, которых я научил читать, наняли гувернантку.

Старшего, Александра, который готовился поступать в юнкерское училище, приходил учить строевой службе и фронту унтер-офицер.

Приезжал из Юрьевской вотчины бурмистр Василий Ефимов. Главная цель его приезда была упросить барыню купить для себя часть земли на её имя и другую землю променять. Барыня дала на это своё согласие.

Меня он угощал чаем и дал два рубля. Вероятно, он ублажал меня потому только, чтобы я не рассказывал барыне о том, как он берёт взятки с крестьян, нарушая очередь при сдаче в солдаты. Барыне бурмистр привёз оброк с крестьян: четыре пуда сухих грибов, пять пудов коровьего масла, три пуда мёду и собранные с девок, не вышедших замуж, холсты и по два фунта сушёной малины с каждой.

Девушка княгини Шаховской рассказывала, что она была в Париже и что там нет ни крепостных, ни дворовых. Все грамотные, и каждый учится чему хочет. Хорошо, думал я, там. У нас же учат тому, чему захочет учить барин.

21 февраля (1852) зашёл в трактир и узнал, что скончался Николай Васильевич Гоголь. На Никитинском бульваре, в доме графа Толстого[43], где жил Гоголь, весь двор был полон карет. Был губернатор Закревский и много генералов и господ. 23 февраля Гоголя отпевали в университетской церкви. Было очень много народу.

Гроб несли студенты до Даниловского монастыря, где его и похоронили. Пётр Иванович Крюков говорил, что Гоголь был настолько беден, что даже фрака порядочного не имел. Я видел Гоголя несколько раз, когда он приходил к Хомякову. Я хорошо помню его острый нос и сгорбленную фигуру с опущенной вниз головой. Вечером стал читать «Мёртвые души». «Вечера на хуторе» интереснее.

29 марта по случаю праздника Пасхи барыня подарила мне три рубля и материю на жилет. Дворовые стали зло на меня смотреть. Я вспомнил рассказ Марлинского о том, как чёрт с целью перессорить деревенских баб бросил им лент[44]. Сейчас же я запрятал материю подальше.

Блохин стал часто приезжать к нам и в Москве, когда мы возвратились. 29 июля барыня получила от сестры своей, Агр. Ал. Дурново, письмо, в котором сообщалось, что сын барыни Александр, служивший уже во Владимирском полку, во время манёвров около Петербурга заболел. Сейчас же барыня получила вид на жительство и свидетельство на право выезда из Москвы и уехала по железной дороге в Петербург. Домом стал распоряжаться студент Сергеев, который стал ухаживать за мастеричками. 26 августа получил письмо от Дурново, что барыня заболела воспалением лёгких. Возвратилась барыня домой только 15 октября, бледная и худая после болезни.

6 декабря по Москве распространился слух, что граф Закревский велел подать в отставку коменданту за то, что он наказывает людей своих ежедневно. Пичулин был выслан из Москвы за жестокое обращение с людьми. У него была привычка каждый раз, когда с него снимали сапоги, толкать носком сапога в лицо. Как-то он много проиграл в клубе и, приехавши домой, так ткнул сапогом в лицо лакею, что тот упал замертво и не приходил в сознание всю ночь. Жена его утром побежала к камердинеру графа Закревского и пожаловалась. Граф велел освидетельствовать человека и, узнав, что Пичулин вообще со всеми обращался жестоко, выслал его в деревню. Да, плохо другим крепостным приходилось! Недавно Н. И. Сабуров выпорол в части трёх мужиков за то, что они не сняли шапки перед проходившей через двор его любимой экономкой. На оправдание их, что они не узнали её, так как она была закутана платком, им было сказано, что после порки они будут узнавать её и в том случае, если на ней будет сотня платков. А экономка-то сама из крестьянских девушек. Хороша.

В «Полицейском листке» печатается, что продаются муж повар сорока лет, жена прачка и дочь, шестнадцати лет, красивая, умеющая гладить и ходить за барыней. Я догадался, что это девушка Аполлинария знакомых господ. Барин раньше ни за что не соглашался её продать, а теперь, вероятно, уже надоела, или он нашёл новую и продаёт.