Избранники духов

Профессия: шаман

Перечислить обязанности шамана в двух словах нелегко. Его деятельность была широка и многообразна. Он испрашивал богов и духов благополучие и здоровье, плодородие людям и животным, удачный промысел, хорошую погоду. При несчастьях шаман призывал духов на помощь. Охраняя соплеменников при жизни, он после смерти провожал их души в загробный мир. Его делом было распознавать причины болезней и излечивать больных. Он мог узнать от духов, что ждет человека в будущем, где находятся пропавшие люди, животные, вещи. Вообще в компетенцию шамана входили все случаи, где предполагалось вмешательство сверхъестественных сил.

В представлениях народов Сибири и Севера обилие животных зависело от могущественных божеств и духов — хозяев леса, гор, воды. Отчего в водах множится рыба? Это дух — хозяин воща бросает в море или реку рыбью чешую или икру, которая сразу же превращается в рыбу. Почему охотник находит и убивает зверя? Это дух — хозяин леса или гор посылает ему добычу… Миф рассказывает, что когда-то нивх попал в жилище хозяина леса. Все обитатели этого дома выглядели людьми. Хозяин дома, старик, объявил, что сегодня нивхи будут охотиться, им нужен медведь. Кто пойдет к нивхам? Один из его людей поднялся с места, согласился. Хозяин принес ему из сеней медвежью шкуру. Тот надел ее и стал медведем, а затем отправился к охотникам. Когда охота бывала неудачной, считалось, что духи не дали зверя. Группа алтайцев однажды возвращалась с промысла. Им встретился старик, который попросил часть добычи. Охотники отказали, обидели старика, не подозревая, что это сам хозяин горы. Их следующая охота была неудачной. Когда они вернулись домой, шамана заставили камлать. Шаман, совершая обряд, „пошел” к хозяину горы. Хозяин горы рассказал шаману, почему он сердится на люден. При таких воззрениях, естественно, считалось крайне важным ладить с духами — властителями животных, и от шамана ожидалось умение расположить их к людям.

Некоторые авторы преуменьшают роль шаманов в хозяйственной жизни соплеменников, а ведь у многих народов шаманам вменялось в обязанность обеспечивать удачную охоту и рыбную ловлю. Так, по якутским преданиям древние могучие шаманы, когда народ голодал, призывали на помощь духов леса и воды. И духи посылали целые стада диких оленей, стаи рыб. О якутском шамане Егоре рассказывали, что в дни голода он „шаманил три дня и три ночи. К закату солнца третьего дня в его бубне появлялась слизь с рыбьей чешуей и водной речной тиной. Все это шаман показывал народу и говорил, что будет рыба”. И рыба будто бы сразу же появлялась в реке. Так же удачно Егор шаманил, когда не бывало белок, диких оленей, песцов. Еще в начале XX в. якутские шаманы в камланиях упрашивали духа — хозяина леса быть благосклонным к охотникам, от которых отвернулась удача.

Обеспечение хорошей охоты было одной из главных функций эскимосских шаманов. Когда зверь уходил из прибрежных вод, шаман должен был привлечь его. Нганасанский шаман должен был узнавать у духов и указывать соплеменникам сроки и места хорошей охоты. Он просил духов присылать людям диких оленей, гусей, рыб, песцов, а также защищать от волков стада домашних оленей. Трижды в году нганасанский шаман „шел” к божествам с просьбой об обильном промысле. Весной он просил, чтобы рыба шла в сети, а гуси не улетали от охотников. Осенью он просил об удачной охоте на дикого оленя. Когда же реки сковывались льдом, земля покрывалась снегом, шаман благодарил божества за успешный промысел и просил помогать людям и впредь.

Посредническая деятельность шамана имела общественный характер. Финский ученый К. Ф. Карьялайнен писал: „Частные жертвы может приносить кто угодно, но для общественных жертвоприношений нужен жрец, шаман”. Это сказано о южных хантах, но раскрывает существо шаманского культа у широкого круга народов. Например, у нганасан шаман выступал как представитель своих соплеменников во время зимнего празднества „чистого чума”, которое устраивалось ежегодно, когда солнце показывалось из-за опушки северного редколесья. Главным ритуалом праздника было многодневное камлание шамана, изображавшего путешествие в иные миры к различным божествам. В переговорах с божествами шаман испрашивал для всего народа благополучие, счастье и удачу в промыслах наступающего года.

Алтайский шаман просил верховного бога Ульгеня послать благополучие своему народу. Эти моления устраивались весной и летом (или осенью) при большом стечении народа еще в 30-х годах. Проводил обряд шаман-мужчина, ибо путь на небо к Ульгеню доступен во время камлания только ему. Шаман благодарил божество за дарованные блага и просил новых милостей: изобилия скота, молока, ячменя, травы, хорошей охоты.

Шаманам повсеместно приписывалось умение влиять на погоду. Чукотские шаманы будто бы вызывали и останавливали снежные бури. Тюркоязычные народы верили, что у шаманов есть особый камень, при помощи которого можно вызвать дождь, снег и непогоду. Алтайский шаман Качы будто бы силою своих молитв низводил в летнее время на землю снег и град в виде больших льдин.

В старину, когда происходили постоянные вооруженные столкновения между отдельными родами и племенами, шаманы должны были обеспечить победу — разгадать намерения врагов, наслать на них порчу, призвать духов на помощь своим соплеменникам. Предания якутов рассказывают о могучих шаманах, которые умели предвидеть и предсказать кровопролитные битвы с другими племенами, предвидели победы и поражения и указывали своим сородичам путь спасения от гибели и войны. По преданию, один шаман-богатырь, узнав, что недруги идут на них войной, всю ночь призывал на помощь всех своих шаманских духов-помощников. Рано утром, окончив камлание, он сказал сыновьям-богатырям, что дух кровопролития внедрен в сердца врагов. Действительно, победу одержали шаман и его сыновья.

Шаманы играли заметную роль в жизни своих соплеменников. У хантов, например, еще в 20-е годы нашего века шаман пользовался большим уважением. О нем нельзя было сказать ни одного дурного слова, ему не противоречили, боясь мести. Шаманы принимали участие в разрешении спорных вопросов: об охотничьих угодьях, богатых рыбой местах и т. д. В прошлом веке некоторые группы нганасан полностью находились под влиянием своего шамана. Особую известность получил нганасанский шаман Тынта, занимавший должность старосты управы. П. И. Третьяков писал о нем: „Шаман и князец по родовому наследию, он соединяет в себе редкий между инородцами дар содержать свою орду в повиновении. В то время как иных орд инородцы не только мало уважают старост, но даже бьют их, Тынта, напротив, сумел внушить в своих родовичах уважение к себе умом, опытностью и распорядительностью в промыслах. К тому же звание его как отличного шамана и гадателя, распознающего по линиям на ладонях рук прошедшее и будущее, имеет на народ особенное влияние”.

Шаманы-старосты были и у алтайцев. Кетские шамань: в XIX — начале XX в. выступали арбитрами при разбирательстве тяжб и ссор среди соплеменников. Они устраивали своего рода „божий суд”: спорщикам предлагалось прыгать через воткнутую в землю палочку (кто заденет, тот виноват), брать в руки ветвь особого болезнь-дерева (кто не прав, того скрючит болезнь). Кеты приписывали шаманам роль хранителей традиций. Обычаи например, запрещали работать после заката солнца. Тот, кто вздумал бы нарушить запрет, рисковал жизнью. Считалось, что над стойбищем невидимо летают шаманы, заглядывают в дым< вые отверстия жилищ и выуживают души провинившихся. У кетов шаманы давали имя новорожденным младенцам, предсказывали их судьбу, участвовали и в свадебном обряде.

Наиболее часто к шаманам обращались, когда кто-нибудь заболевал. Духи — помощники шамана должны были открыть причину болезни и указать пути исцеления от нее. В некоторые работах можно прочитать, что шаманы лечили в основном болезни психического характера. Это неверно. Шаманы брались исцелять от самых разных заболеваний. Нанайские шамань например, считались способными камланием лечить оспу, скарлатину, водянку, желтуху. Не зная действительных причин боле: ней, люди объясняли их кознями духов. И шаман, „выясняя* чем вызвано недомогание, изучал не состояние организма. Ем было важно установить, какие духи явились виновниками болезни.

Конечно, у некоторых народов шаманская лекарская практика была более разнообразной. Шаманы ненцев, по всей видимости, владели секретами целебных трав. Применяли рациональные средства и казахские шаманы — они знали массаж, при простуде шаманы отваживались лечить даже от сифилиса, предписывая лекарство из ртути, смешанной с растертым изюмом. Нанайские шаманы, напротив, отказывались от лечения сифилиса и проказы, заявляя, что здесь их духи бессильны. Все эти случаи, однако, не характеризуют типичные для шаманства лекарские приемы. Принцип шаманского врачевания — вера в связь болезни с деятельностью духов. На этой вере основаны диагноз и способы исцеления.

Как лечил оспу нанайский шаман? Эту болезнь, думали нанайцы, вселял в человека дух в облике старухи, значит, надо было Умилостивить „старуху”. Из дерева вырезалось изображение божка (бурхан), участие которого признавалось очень благотворным в лечении тяжелых болезней: шаман проводил камлание, предлагая „старухе” и духам-помощникам дары.

У нганасан применялся иной способ. Шаман Дюхаде уверял, что обязан своим избранием духу оспы и связан с ним особыми отношениями. Раз в году дух оспы приходил к нему во сне и заставлял перечитывать письмена, которые, оказывается, есть внутри головы. Дух обещал, что не тронет народ шамана, если Дюхаде, не сбиваясь, правильно прочтет письмена. „Это чтение очень сложное, — рассказывал шаман, — и, если я спутаюсь, в этом году мои люди болеют оспой”.

Кетские шаманы во время эпидемий ставили на тропинках, ведущих к стойбищу, свои шаманские жезлы или их подобия, сделанные из дерева. Так отпугивались злые духи, несущие хворь.

Шаманы, приглашенные для помощи при трудных родах, обычно облегчали страдания роженицы тем, что камлали в соседнем чуме. Кетский шаман бил прутьями по жилищу, прогоняя злого духа, или, войдя в чум, гладил женщину колотушкой по животу.

Очевидно, уже в глубокой древности сложилось мнение, что духи могли вызвать болезнь разными способами. По воззрениям многих народов, духи проникали в тело человека, и тогда шаману надо было изгнать их. В 1927 г. И. М. Суслов наблюдал у одной группы эвенков камлание, устроенное по случаю эпидемии кори. Молодые люди под руководством шамана соорудили для обряда большой чум. Вечером начался обряд. Нагретый бубен гулко звучал в руках шамана, шаман пел. Он созвал своих духов-помощников, проверил, надежна ли стража из духов у чума и на всех путях предстоящих действий. Затем душа шамана в сопровождении духов-помощников направилась в подземный мир, чтобы выяснить у предков, почему возникла эпидемия. Впотьмах душа заблудилась: шаман через духов-помощников держал с ней связь и указывал дорогу. Обо всем этом присутствующие узнавали из песни шамана. Но вот путь души окончен, она у предков; наконец она возвратилась назад. Шаман выслушал ее, закрывшись бубном. Он снова запел, сообщая поступившую от предков весть: во всем виноват остяцкий шаман. Посланные им злые духи „бутыля”, похожие на плевок человека, вселились в людей и губят их. Но как спасти от смерти род? Шаман сильнее забил в бубен.

Его душа опять на переговорах у предков. Выход найден! Надо послать к остякам злых духов „бумумук”. Пусть „бумумуки” вселяются в остяков и приносят гибель, тогда их шаман возьмет назад своих вредоносных „бутыля”.

Шаман вскочил на ноги. Теперь тревожной песней созывает он своих лучших духов-помощников. Подвластные шаману „бумумуки” обращаются в коров, коней, оленей и под охраной духов-помощников где-то в темноте формируются в отряд. И вот отряд мстителей мчится к врагам. Во главе духов — душа шамана в облике самого шамана, верхом на корневище молодой лиственницы. Шаман бешено скачет по чуму, раскидывает ногами головни и угли из очага. А бубен, который по очереди переходит от одного юноши к другому, доводит шамана до высшего экстаза: он бьется головой о шесты чума, кусает до крови губы и в пляске всё подражает полету чудовищ своего отряда духов. Присутствующие молча следят за каждым движением шамана, они захвачены действием и как бы летят вместе с духами через скалы, хребты, водопады и реки в сторону врагов. Внезапно силы оставляют шамана, он плетью повисает на цепи, прикрепленной к шесту. Его освобождают, и он сразу же засыпает. Наутро вокруг чума развешаны куски ткани и шкуры оленят: божество получило жертву, чтобы род был избавлен от кори.

Сидящий в человеке „бумумук” ест внутренности. По донесениям шаманских духов, иногда он соглашается оставить больного лишь при условии, что ему дадут новое „жилище”, т. е. переселят в другого человека. Сломить его упорство трудно. Это большая удача, если шаману удастся переселить духа в животное.

Болезнь может произойти и от того, что душа человека похищена духами. Здесь надо исхитриться и освободить ее. Нойды — шаманы саамов — при тяжелых болезнях соплеменников предпринимали „путешествие” в страну теней. К этому был способен лишь опытный шаман. На нем лежала дипломатическая задача убедить божества загробного мира, чтобы они позволили больному еще некоторое время наслаждаться жизнью. Отправляясь в „путешествие”, нойд собирал как можно больше мужчин и женщин. Он пел, изо всех сил ударяя в бубен, и все присутствующие подпевали ему. „Шум и неистовые движения приводили заклинателя в исступление. Уперев бубен в колени, он прыгал с необыкновенной ловкостью и быстротою, делая самые странные телодвижения до тех пор, пока не падал в бесчувствии, подобно умирающему. Он лежал в продолжение часа в этом оцепенении, пока другой нойд, совершавший уже подобное путешествие, не разбудит его”. Криком и шумом призывалась огромная змея, дух-помощник; она переносила душу шамана на своей спине в царство теней. Саамы не позволяли никому приближаться к недвижно лежавшему шаману, отгоняя даже мух, ибо в это время душа шамана вела с духами переговоры. Если духи не соглашались исполнить просьбы шамана, тот вступал с ними в опасную борьбу.

Вызволяя души людей из плена, шаман проявлял изобретательность и дерзость. Он знал, чем подкупить и расположить духов, знал, как их обмануть. Бурятская легенда прославляет находчивость самого первого шамана. Злой дух пожаловался на шамана богу неба, сказав, что шаман не позволяет забирать человеческие души и тем самым нарушает волю Оога, приказавшего злым духам ловить души. Бог захотел это проверить. Он взял душу одного человека, спрятал в бутылку и закрыл отверстие большим пальцем. Человек заболел. Шаман, разыскивая повсюду душу больного, сумел наконец обнаружить, что она заточена в бутылке. Он превратился в осу и ужалил бога в лоб; тот ударил себя рукой по лбу, отверстие бутылки на мгновение открылось, шаман выхватил оттуда душу больного и спустился с ней на землю. За это бог лишил его прежней силы.

В этих поверьях перед нами предстает самая важная особенность шаманов — приписываемая им способность посещать небеса или подземное царство. При этом шаманы наделялись умением обращаться с душами людей. Заполучив украденную духами душу, шаман прячет ее в складки своей одежды, а то и втягивает ее в себя, для надежности затыкая уши: теперь душа не сможет выскользнуть наружу и будет доставлена в целости. Шаманы не только возвращают людям оказавшиеся вне тела души. Если надо, они доставят с „того света” и душу еще не родившегося человека. Нанайцы, например, верили, что шаманы могут летать в небесный мир к дереву, где в виде птичек живут и плодятся человеческие души. Упросив бога солнца ниспослать душу младенца какой-нибудь женщине и тем самым дать ей потомство, шаман ловил душу-птичку, прятал ее в особый мешочек (в костюм нанайского шамана входил набор мешочков для душ) и возвращался на землю. Теперь у женщины должен родиться ребенок.

Если унесенную духами душу вовремя не возвратить человеку, он умрет. Но некоторые шаманы будто бы были настолько могущественными, что могли оживить мертвых. Маньчжурская легенда подробно рассказывает о шаманке, которая выкрала из царства мертвых душу внезапно умершего юноши. Когда душа была водворена на место, т. е. в тело, юноша мгновенно ожил, попросил воды, сказал: „Как долго я спал!”

Но смерти не избежать, и душе умершего человека предстоит переселиться в загробный мир. Путь туда долог, непрост, полон препятствий. Душу могут перехватить и уничтожить многочисленные враги. Тут-то и нужен опыт шамана. Он не раз бывал в этих местах вместе с духами-помощниками. Только шаман может со всеми предосторожностями доставить душу умершего на „тот свет”. По нанайскому мифу, именно для перевозки душ в загробный мир и были учреждены шаманы. Когда-то, рассказывает миф, людей на земле стало так много, что жить им было тесно. Тогда будущий шаман и отпер дверь на „тот свет”. Люди стали умирать, но хоронить их было некому. Однажды ночью будущий шаман увидел во сне страшного духа. Дух сказал: „Я хочу сделать тебя шаманом, чтобы ты умел хоронить людей и провожать их в буни” (загробный мир). Как только появились шаманы, стало возможным хоронить умерших, совершать поминки и перевозить души в загробный мир, где их ожидала новая жизнь.

Подобно Гермесу древних греков, шаманы ненцев, нивхов, юкагиров, селькупов и других народов в XIX — начале XX в. служили проводниками душ умерших на „тот свет”. Описавший алтайское шаманство В. В. Радлов подчеркивал, что многие шаманские ритуалы могут совершаться и простыми людьми — за исключением проводов души в преисподнюю. Алтайцев беспокоило, что душа умершего, покидая этот мир, может захватить с собой и души других членов семьи. Поэтому приглашенный в юрту умершего шаман (кам) во время камлания „ловил” душу покойного, безжалостно придавливал ее бубном к земле, не обращая внимания на ее крики и стоны, а затем отправлялся с ней в мир мертвых. Его бубен звучал все глуше, пение стихало и переходило в неясный шепот. Это означало, что он находится уже далеко под землей. Но и в преисподней свои сложности. Оказывается, умершие не желают принять в свое сообщество новую душу. Шаман упрашивал, но напрасно. Здесь требовался иной — старый, испытанный способ. Шаман угощал души умерших вином, и они становились веселыми и покладистыми. Теперь кам мог спокойно оставлять душу в подземном царстве и возвращаться на землю.

Итак, наиболее важная задача шамана — быть ходоком в мифические иные миры. Именно эта приписываемая ему способность отличает шамана от прочих „специалистов” по связи с духами

Правда, есть и другая точка зрения. Еще в 1892 г. В. М. Михайловский спорил с Л. Банзаровым, настаивая на том, что главная функция шамана — лечебная. По мнению Л. Я. Штернберга, это не только главная, но и исконная функция: шаманство началось с лечения болезней. На этом убеждении построил свою гипотезу о возникновении шаманства и Д. К. Зеленин. Вначале, предполагал он, шаману приписывалась способность удалять, внедряя в себя, вселившихся в больного духов болезней. „Только с момента появления этой идеологии, — писал он, — можно говорить о шаманстве как об особой религии”. Авторы ряда сравнительно недавно вышедших работ также пытаются доказать, что функции шаманов на ранней стадии были узкими, в основном лекарскими, что в другие сферы религиозной деятельности шаманство вторглось довольно поздно, когда в ходе развития общества шаманы набрали силу и прибрали к рукам древние культы. Шаманство „в большинстве случаев поглотило и включило в себя целый ряд верований и обрядов, по происхождению с ним не связанных”, — считает, например, С. А. Токарев. У большинства народов Сибири шаманство „тесно сплелось… с промысловым культом”, пишет он, самим словом „сплелось” подчеркивая, что соединились разные, некогда обособленные культы. Такое понимание исходных функций шаманов представляется неверным, и вот почему.

Шаманское исцеление больных — лишь одно из частных проявлений умения шаманов вступать в общение с духами и прибегать к их помощи. А духи не только насылали болезни. Им был подвластен весь окружающий человека мир. Поэтому вполне вероятно, что и в пору своего возникновения шаманство не сводилось к одному только врачеванию. Шаман должен был извлекать из сверхъестественных помощников самую разнообразную пользу для своих клиентов.

Исследователи, стараясь понять воззрения древних людей, вынуждены опираться на сведения, полученные главным образом в XIX–XX вв. Это создает определенные трудности: явления пережиточного, позднего характера могут быть приняты за начальный этап процесса. Например, высказывалось мнение, что на рубеже столетий чукотские шаманы только начали отторгать культовые функции у рядовых чукчей. Но так ли это? К XIX в. шаманство чукчей уже прошло длительный путь развития. Факты, действительно, говорят о сравнительно слабой роли шаманов в этот период у чукчей. Но здесь возможны, по меньшей мере, два толкования: шаманы еще не овладели контролем над религиозной жизнью соплеменников; шаманы уже потеряли свою былую важную роль. Представляется правильным второе толкование. Оно было бесспорным для ученых, наблюдавших шаманство у народов России почти столетие назад. Их общее мнение подытожил В. М. Михайловский: шаманство быстро вырождается в новых условиях, сложившихся под влиянием разнообразных контактов с более развитой культурой. Сравнивая описания шаманства у саамов (лопарей) в XVII и в XIX вв., В. М. Михайловский отмечал, что у лопарей сохранились лишь некоторые слабые пережитки некогда могущественного шаманства. Таким образом, мы вправе думать, что разнообразие функций и важная общественная роль были свойственны шаманам уже в отдаленные от нашего времени эпохи.

Лечебная практика шаманов заслуживает особого рассмотрения. Если шаман не умел лечить больной организм, а лишь предписывал жертвы духам, мог ли он принести пользу? Выздоравливали ли люди? Однозначного ответа здесь нет. Бывало по-всякому. Понятно, что шаманскими обрядами не спастись от оспы и многих других болезней. После шаманского „печения” больной нередко умирал. Но это считалось в порядке вещей. Так, еще в первой половине XIX в. якуты думали, что шаман не лечит больного, а только старается умилостивить духа, наславшего болезнь; не его вина, если дух корыстолюбив или своенравен.

Иногда больной выздоравливал даже вопреки „лечению” шамана. И. С. Вдовин описывает один из таких случаев. Охотник-чукча был случайно ранен в грудь навылет ружейной пулей. Рана долго не заживала. Шаманка выстрелила из винчестера в рану, чтобы выгнать сидевшего там злого духа. Через некоторое время рана на груди зарубцевалась, но на спине появилось нагноение. Шаманка вновь выстрелила в рану из другого ружья. На этот раз рана зажила. Конечно, охотник поправился только благодаря своему крепкому организму. Когда он однажды пытался сам вылечить таким же способом своего дядю, тот скончался.

При этом нельзя отрицать, что нередко шаман действительно помогал больному встать на ноги, внушая ему уверенность в скором выздоровлении. Шаманское ритуальное врачевание — это архаическая форма психотерапии. В отличие от современного врача, владеющего опытом психотерапевтического воздействия, шаман выступает не от своего имени. За шаманом стоят высшие силы. Лечит не он, а духи или божества, более могущественные, чем человек. Вера пациента в способность шамана вернуть ему здоровье укрепляется обрядом. Весь шаманский сеанс призван показать мощь шамана и его духов. Шаман охотно прибегал к внешним эффектам. Вот он хватает руками раскаленное железо, берет его в рот безо всякого для себя вреда. Вот зрители в изумлении видят, что он вонзает себе в тело нож и льется кровь. Через минуту оказывается, что раны нет. Мы рассмотрим в другой главе, каким образом шаман совершает эти и другие „чудеса”. Сейчас важно сказать другое. Поражая воображение соплеменников разного рода эффектными действиями, шаман убеждает их в том, что с ним — духи, которые придают ему сверхъестественные способности, оберегают от повреждений и, конечно, помогают излечить больных. Умелый, „большой” шаман пользовался безграничным доверием пациента, и вера больного в то, что теперь, после шаманского обряда, он выздоровеет, усиливала сопротивление организма болезни. Эта вера помогала не только при болезнях нервного происхождения, порой внушенных себе пациентами. Влияние психики на физиологические процессы многообразно. Вера в скорое выздоровление может способствовать мобилизации сил организма на борьбу с самыми разными заболеваниями.

Говоря о многообразии шаманских функций, мы должны иметь в виду, что выполнять их все мог далеко не каждый шаман. У некоторых народов шаманы даже разделялись на разные категории в связи с неодинаковостью своих культовых задач и возможностей. Энцы и ненцы, например, признавали три категории шаманов: 1) „сносившиеся с духами-небожителями” (энецк. „будтодэ”, ненецк. „выдутана”); 2) „к земле относящиеся шаманы” (энецк. „дьяно”, ненецк. „янянгы”); 3) „сносившиеся с миром умерших”, общавшиеся с духами подземного мира (энецк. „саводэ”, ненецк. „самбана”).

Вполне возможно, что такая специализация сложилась в глубокой древности, поскольку в ней выражен исконный принцип шаманства — вера в зависимость способностей шамана от свойств покровительствующих ему духов. Однако к XX в. границы между этими категориями были расплывчаты, условны. У энцев многие шаманы „будтодэ”, помимо положенного им бубна для путешествий в „верхний” мир, имели и второй бубен — для посещений „нижнего” мира и брались лечить больных, заболевших по вине духов „нижнего” мира. Шаманы категории „дьяно” связанные с духами земли, также считались способными сноситься с духами „нижнего” мира, и бубен для визитов в подземный мир был их обязательной принадлежностью.

Большинство народов, даже родственные ненцам и энцам селькупы и нганасаны, подобного деления на категории не знали. Селькупский шаман, например, при необходимости „шел” в небесный или подземный миры, т. е. к светлым духам или в царство мертвых. Обычно шаманы различались в зависимости от „силы”. Это естественно, так как стать умелым, „большим” шаманом мог не каждый, кто вообразил, что избран духами.

Положение шаманов в обществе было неодинаковым — одних боялись и почитали, других не принимали всерьез. Это зависело главным образом от личных качеств шамана. „Большой” шаман, свой человек в мире духов, вызывал страх и уважение к себе повсеместно, у всех народов.

Прокормиться за счет занятия шаманством было нельзя. Сообщения о том, что „большой” шаман мог не заботиться о хлебе насущном, так как его обеспечивали всем необходимым соплеменники, редки и, видимо, преувеличены. Как правило, шаманы вели такой же образ жизни, как и остальные сородичи, — охотились, ловили рыбу. При этом окружающие ожидали, что шаман благодаря помощи духов будет удачлив в промыслах. Авторитет шамана во многом зависел от его промыслового умения и сноровки. Его репутация страдала, если он не проявлял себя хорошим охотником. У чукчей и эскимосов наиболее опытными зверобоями были шаманы. Среди кетских шаманов встречались умельцы, мастера по обработке дерева, изготовлявшие лодки, лыжи, нарты.

Можно ли называть шаманов профессионалами? Споры по этому вопросу, отголоски которых звучат во многих работах, вызваны неясностью термина. Если относить к профессионалам тех, кто живет за счет своего занятия, то к шаманам, как мы видели, эта характеристика не подходит. Шаманство было, по удачному выражению В. Г. Богораза, „подсобным промыслом”. Но если профессионалом считать общепризнанного, опытного специалиста, то „большой” шаман — безусловно, профессионал, ибо он мастерски владел приемами своего сложного ремесла.

Шаманами становились и мужчины и женщины, хотя у многих народов мужчины преобладали. По мнению хантов и кетов, шаманки слабее шаманов. Кеты были убеждены, что женщины из-за своей „нечистоты” не могут подниматься на небо, в лучшем случае они достигнут лишь первого, нижнего небесного слоя. Эскимосы и вилюйские якуты иначе оценивали возможности прекрасного пола. Шаманки более могущественны, чем шаманы, считали они. „Женщина от природы шаманка”, — говорили чукчи. Однако рождение ребенка разрушает врожденную женскую шаманскую силу, поэтому и получалось, что самыми „большими” шаманами оказывались мужчины.

У алтайцев, тувинцев, бурят и желтых уйгуров в преданиях о начале шаманства первым шаманом выступает женщина. В шаманском одеянии ряда народов иногда встречались элементы женской одежды, в особенности головной убор. Некоторые якутские шаманы нашивали на кафтане два железных круга, изображавших груди, по-женски расчесывали волосы и заплетали их в косы, а перед камланием распускали. На основании такого рода фактов еще в конце XIX столетия было высказано предположение, что в далекой древности шаманили главным образом женщины. Сегодня нет ни горячих приверженцев, ни ярых противников этой гипотезы. О ней помнят, но, похоже, не принимают ее всерьез.

У шаманов, в особенности „больших”, были особые культовые предметы, необходимые для проведения ритуалов: обрядовый костюм, бубен, посох, изображения духов. Эти вещи складывались в особый мешок или ящик. Шаманам ольхонских бурят полагались ритуальные ящики „ширэ” (престол, жертвенник). В них хранили кнуты, шкурки животных, деревянные корытца для жертвенной пиши. Ящик обвешивался лентами, колокольчиками, звериными шкурками. На одной из его стенок рисовались красной краской или вырезались фигуры божеств и духов, животных и небесных светил. Академик И. Г. Гмелин, в XVIII в. путешествовавший по Сибири, посетил юрту одной уважаемой бурятской шаманки в окрестностях Селенгинска. Его внимание привлекли ящик с тряпками, камешками, кремнями, Громовы ми стрелами, предназначенными для лечения, и войлочный мс шок, наполненный войлочными „идолами”.

Сундучки с обрядовыми предметами возили с собой на особых нартах и ненецкие шаманы. У кетов лишь „большие” шаманы заводили себе „священную” нарту „коссул” в виде ящика с полозьями. Здесь сберегались сделанные из железа изображения духов, модели лодки с веслами, оружия, лыж, нужных шаману для поездок в иные миры. Чтобы не ставить „коссул” на землю, устраивали особый помост с „чистой” (восточной) стороны чума. Кеты помнят, что раньше женщинам запрещалось даже видеть „коссул”. У многих народов важной культовой принадлежностью шаманов было металлическое зеркало. Тувинцы и нганасаны думали, что зеркала падают для шаманов с неба.

Шаман держал ритуальные предметы у себя дома на почетном месте, напротив входа. Но свои обряды он мог проводить повсюду — в любом жилище, под открытым небом, и вблизи от стойбища, и в таежной чаше, на берегу реки или вершине горы, для отдельных обрядов воздвигались и особые хижины, например, „шаманский чум” у эвенков, „чистый чум” у нганасан.

Вера в сверхъестественное могущество шаманов порождала многочисленные фантастические рассказы о совершенных ими чудесах. Шаманы будто бы могли превращаться в зверей и птиц, переноситься по воздуху, были неуязвимыми для холодного и огнестрельного оружия. Бурятский шаман Махунай (вторая половина XIX в.) садился в сани и ехал в них якобы без лошадей. По одному из преданий, „иркутский начальник” захотел проверить его силу. Привезли 70 возов соломы, завалили ею шамана и подожгли. Когда огонь угас, Махунай встал невредимым и стряхнул с себя пепел. Одного шамана хантов будто бы спустили в прорубь, завернув в сети: если он „сильный”, освободится. Возвратившись домой, участники этой „проверки” нашли шамана сидящим за самоваром. По верованиям вилюйскнх якутов, знаменитые шаманы, независимо от пола, на тридцатом году жизни становятся беременными и рожают в лесу ворону или гагару, которые тут же улетают. Затем они рожают щуку и еще через год — медведя или волка.

Алтайского шамана Бади, по легендам, враги убивали три раза, а он оживал. Даже смерть не могла угомонить иного шамана, и соплеменники по ночам слышали звуки его бубна. Погребения шаманов, часто скрытые в глухом лесу, вызывали суеверный страх. У юкагиров родственники умершего шамана носили при себе его кости как амулет, охраняющий от несчастий. Некоторые шаманы оказались причисленными к миру божеств. Легендарный первый шаман кетов Дох будто бы однажды во время камлания взлетел на небо и остался там навсегда. Алтайцы поклонялись знаменитым предкам-шаманам, изготовляя их символические изображения. Наибольшее развитие культ шаманов получил у бурят, в верованиях которых умершие шаманы причислялись к духам — покровителям местности.

Особыми, необыкновенными людьми шаманы становились якобы по воле своих духов-покровителей. О них и пойдет речь в следующей главе.