Избранное

АРИНА РОДИОНОВНА, бабушка.

ВЕРОЧКА, внучка.

МАНЯ, соседка помоложе.

ТАМАРА ПАВЛОВНА, ткачиха.

ПРОКУСОВ ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ, заместитель председателя райисполкома.

МИЛИЦИОНЕР.

ГАННА ИСААКОВНА, соседка постарше.

В наш суровый век особенно стала ощущаться потребность в таких человеческих качествах, как чуткость, доброта, товарищеская поддержка, братская готовность помочь ближнему. Сердечность, деликатность, душевная теплота. Воспитание таких моральных качеств становится в нашей стране делом государственным.

Ибо сберечь на долгие годы в человеке детскую чистоту и искренность, доброжелательность — дело не менее важное, чем возведение огромных гидростанций или запуск «спутников» в космос. Воспитание человека коммунистического общества начинается с малого — с усвоения нравственных начал, выработанных за многовековую историю, это и вежливость, и почитание старших, уважение коллективных интересов и достоинства каждой отдельной личности.

Вот почему всем нам следует быть принципиальными, повседневно оберегать человека от проявлений бездушия, черствости, грубости, которые морально ранят человека. Ведь нарушение морального кодекса часто бывает так же вредно для общества, как и нарушение уголовного кодекса.

Вот о чем эта пьеса.

Часть первая

В городе N на проспекте Мира в новом доме на третьем этаже в однокомнатной квартире площадью в семнадцать с половиной квадратных метров жила-была бабушка. И звали ее — Арина Родионовна. Побудем у нее в гостях один день.

Комнатка светлая, чистая, досмотренная, с недорогой мебелью: кровать, кушетка, небольшой стол, пара стульев, легкое кресло-качалка, невеликая, из той же лозы этажерка с дюжиной книжек, простенькая радиоточка и живые цветы.

Утро. Только-только взошло солнышко, и его лучи весело ворвались в комнату через широкое окно.

Новый день радио начинает позывными на мотив песни — «Люблю мой край, сторонку эту…»

А р и н а Р о д и о н о в н а проснулась, будто она проспала, опоздала и ее кто-то разбудил. Семидесятичетырехлетняя старушка, седенькая, приветливая, светлая, сидит на кровати и смешно, будто кукла, моргает ясными глазками.

Недавно она перенесла инфаркт миокарда, однако же спокойно ждет свой завтрашний день. В том мудрое осознание жизни. Арина Родионовна перед зеркалом приводит в порядок свою нехитрую прическу, проверяет язык, пробует покрасоваться, но… не та гибкость в теле — махнула рукой.

Вот если бы не этот треклятый радикулит: ни нагнуться, ни присесть, ни застлать постель.

Подходит к окну, распахивает его и любуется погожим утром.

А р и н а Р о д и о н о в н а. И еще один денек подарил мне бог. Да какой денек! Будний, а вроде праздник. Ну кому же охота расставаться с такой красотой?! Вот! А воробьишки сцепились. Не поделили чего-то. Вот забияки! Как те евреи и арабы. Подождите, я вас помирю сейчас. Сыпану вам крошек… (Сыплет за окно крошки.) Ну вот! Много ли вам надо?! И помирились. Вот и помирились… (Торопливо идет к заветной двери, закрывается.)

Пауза.

В дверях звенит мелодичный звонок.

Г о л о с А р и н ы Р о д и о н о в н ы. Кто т-т-там?

Опять звенит звонок.

Сейчас! Сейчас!

Заурчала водичка в унитазе. Появляется старушка, просветленная, уже не такая озабоченная и даже игривая.

Опять звонок.

Кому так не терпится? Вот, найду только ключик. (Находит ключ и идет открывать дверь, но вдруг роняет ключ. Хочет поднять его, но противный радикулит не позволяет нагнуться. Еле выпрямилась. Пододвигает стул, опираясь на него, пробует нагнуться и поднять ключик, однако боль в пояснице и близко не подпускает до ключа. Плюхнулась на стул и обращается к ключу.) Ну что, лежебока? Лежишь? Не даешься? Не можешь без меня отомкнуть?

Звонок звенит настойчивее.

Ну кто там? Подожди! Сейчас…

Г о л о с з а д в е р ь ю. Милиция! Участковый!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Еще чего не хватало. (Держась за стул, приседает, не сгибаясь в поясе, достает наконец ключ и… не может выпрямиться.) А мой же ты радикулитик! А чтоб ты сотлел! Как же ты мне надоел! (Осторожно встает, будто на голове у нее полная чаша.) Человек подумает, что умышленно не хочу впустить, хороню что-то… (Посмеивается.)

Идет открывать дверь и возвращается с участковым м и л и ц и о н е р о м.

М и л и ц и о н е р. Доброе утро, бабушка!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Доброе утро, соколик!

М и л и ц и о н е р. Почему так долго не открывали?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Да вот, ключик уронила.

М и л и ц и о н е р. Я вас не разбудил? Прошу прощения, если потревожил.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Да нет, я уже не спала.

М и л и ц и о н е р. Еще раз — извиняйте.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А ничего. Только — чего ты так рано из-под одеяла вылупился?

М и л и ц и о н е р. Служба, бабушка, служба.

А р и н а Р о д и о н о в н а. И ко мне по службе?

М и л и ц и о н е р. И к вам по службе. (Оглядывается.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ищешь кого, что ли?

М и л и ц и о н е р. Ищу, бабушка, ищу. В вашей квартире, кроме вас, бабушка, еще кто-либо есть?

А р и н а Р о д и о н о в н а (подумав, признается). Есть, соколик, есть.

М и л и ц и о н е р. Кто? Где?

А р и н а Р о д и о н о в н а. А ты поищи. Может, и найдешь.

М и л и ц и о н е р (оглядывается). Где? Кто?

А р и н а Р о д и о н о в н а (радуется). Вот и не нашел!

М и л и ц и о н е р. Спрятала?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Не-а.

Пристально всматриваются друг другу в глаза.

М и л и ц и о н е р (строго). Бабушка!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Э-э, какой недогадливый! Кроме меня в квартире… ты.

М и л и ц и о н е р. Тта-ак… Значит, шутим? Так-так. (Официально.) Вот что, бабушка! Шутки в сторону! Скажите, у вас проживает кто-нибудь без прописки, гражданка Арина Родионовна?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Так бы и сказал.

Молчат оба, ждут.

М и л и ц и о н е р (переждав). Я так и сказал. Ну? Проживает? Кто?

А р и н а Р о д и о н о в н а. А начальнику своему скажешь?

М и л и ц и о н е р. Я обязан доложить. Он и послал меня сюда…

А р и н а Р о д и о н о в н а. А-а, тогда не скажу.

М и л и ц и о н е р. А если не доложу?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Тогда скажу. А не обманешь?

М и л и ц и о н е р. Кто?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Где?

М и л и ц и о н е р. Здесь.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Когда?

М и л и ц и о н е р. Почти постоянно. (Доверительно.) Я ведь знаю.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Приютила я тут…

М и л и ц и о н е р. Кого?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Пожалела я… Бродягу… сиамского котика.

М и л и ц и о н е р. Бабушка! Тут пахнет штрафом. Предупреждаю. Ваши шуточки пахнут.

А р и н а Р о д и о н о в н а (принюхивается). Нет, не слышу. Мне не пахнет.

М и л и ц и о н е р. Веселая бабушка! Просто — жаль штрафовать. Люблю веселых. А доведется.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Кого штрафовать? За что?

М и л и ц и о н е р. За то, что у вас незаконно, без прописки проживает…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Кто?

М и л и ц и о н е р. Не знаю.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Где? (Показывает квартиру.)

М и л и ц и о н е р (смущенно). Не ведаю.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну вот! Не знает кто, не ведает где, а грозит штрафом.

М и л и ц и о н е р. Не грожу, а предупреждаю. А понадобится, найду — кто, узнаю — где. Не сегодня, то завтра. Я завтра пораньше приду. Или вечером.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А ты, соколик, приходи на ночь. Коли женка отпустит.

М и л и ц и о н е р. Бабушка! И почему вам так хочется рассердить меня? К чему нам с самого утра портить один другому хороший настрой? Портить наши лояльные взаимоотношения?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ух ты! Золотой мой, сокол ясный! (Крутит его золотистую пуговицу.) А разве ж я к тебе пришла ни свет ни заря портить твой хороший настрой? А может, ты сам пришел портить наши отношения?

М и л и ц и о н е р. Я не сам. Мне приказано: «Проверить сигнал!»

А р и н а Р о д и о н о в н а. Скажи, соколик, а кто это донес? Кто просигналил?

М и л и ц и о н е р. Неважно кто. Был сигнал.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ах, сто лих его матери!

М и л и ц и о н е р. Бабушка! Арина Родионовна! Сами не признаетесь — выслежу. А выслежу — злее буду.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Себе же хуже. Ты будь сердобольным. И тебе легче, и людям приятнее. Ты по-хорошему, по-доброму.

М и л и ц и о н е р. Ох уж эта доброта! А вы знаете, кто может пользоваться вашей добротой?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну, кто? Ну, пользуйся и ты. Людям-то доброты и не хватает. Дефицит. А импортную не привезешь. Свою надо растить. Вот ты и будь по-доброму с людьми. Ты думаешь, это так трудно — быть добрым? Ты только захоти.

М и л и ц и о н е р. А вы-то по-хорошему не хотите? А? Мне строгий приказ: выяснить и доложить. И срочно. А что я доложу?

А р и н а Р о д и о н о в н а. А то, что увидел. Никто не проживает.

М и л и ц и о н е р. Но кто-то же проживает. За плату?

А р и н а Р о д и о н о в н а. И не совестно тебе? Где проживает?

М и л и ц и о н е р. Здесь.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Кто?

М и л и ц и о н е р. Не ведаю. (Разводит руками.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну вот! С чего начали, тем и завершили. Сокол мой ясный! И для чего ты так рано поднялся? Верно, и не завтракал еще? Может, чашку кофе сварить?

М и л и ц и о н е р. Бабушка! Кофе? А может, лучше рюмочку? А? Водочки или… чернил стакан?..

А р и н а Р о д и о н о в н а (почуя некий подвох). Нет, внучек, спасибо. Я ведь не пью. Спасибо, милый. И тебе не советую так рано. А пусть ее… на сухой лес, гарь эту.

М и л и ц и о н е р. Ну, веселая старушка! Просто завидно. Так что? Расходимся с ничейным счетом? А? Ноль-ноль.

А р и н а Р о д и о н о в н а (просто). Ноль-ноль.

М и л и ц и о н е р. Значит — вы одна?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Одна.

М и л и ц и о н е р. Скучновато одной.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А что поделаешь? Да я ведь писала заявление, просила чтоб дали дозвол на прописку…

М и л и ц и о н е р. Не дали дозвол?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Не дали.

М и л и ц и о н е р. Значит, самовольно нарушаете.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну, а… как мне? Одна я… Ты знаешь, что такое — одиночество? Когда одна… Совсем… А?

М и л и ц и о н е р. Ну… примерно, знаю. А как же?..

А р и н а Р о д и о н о в н а. Нет, милый, не знаешь. И не дай бог, чтоб… Пусть судьба в обход поведет тебя, мимо этого. Всякий раз, как в сенях стукнет кто, я вздрагиваю, ночью ли, днем ли… Вздрагиваю, потому что жду… Я всю жизнь жду. Надеюсь и жду… А последние годы уже не надеюсь, а жду, что вот войдет он… хоть кто-нибудь из них войдет и — принесет мне счастье и радость… Вернее — не принесет, а он будет и радостью и успокоением. Пусть раненый, пусть калека, пусть хворый… А все не приходит… И так много, много лет… Кто-то входит, выходит… Хлопают там дверями… Только тревожат. Ведь уже знаю — никто из них не придет. Чуда не будет. Ах, жаль, что чуда не бывает!.. А иной раз хлопнет дверь. Особливо ночью… Опять та, входная, и мне кажется: ушел! Он только что ушел! Навсегда! И никогда не вернется… Как же я-то — прозевала? Проворонила? Проспала? Обидела его невниманием, слепотой своей? Не заметила! Не уважила! А он ведь был! Приходил! И ушел!.. И так грустно, так обидно на себя, на дуру, на слепую. Был и ушел. И не придет. Ты понимаешь, соколик, что такое — коли одна? Что такое — одиночество?

М и л и ц и о н е р. Бабушка! Что вы у меня спрашиваете?! Таких вопросов мне… ни на одном экзамене не задавали! Закон есть закон! И точка! Я должен… Обязан. Бывайте здоровы, бабушка! (Идет к выходу.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Бывай здоров, соколик!

М и л и ц и о н е р (возвращается). Я вам не нагрубил?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Не-а.

М и л и ц и о н е р. Я вас не обидел?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Нет. И я тебе взятку не давала. Кофе — не взятка.

М и л и ц и о н е р. Нет. Кофе — не взятка.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Да я и кофе не дала.

М и л и ц и о н е р. Служба не дозволяет.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Значит, ноль-ноль.

М и л и ц и о н е р. Ноль-ноль. (Козыряет.) Желаю здравствовать!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Счастливо. (Провожает его до двери.) И все-таки на душе кисло… И не такой уж он злой. А что правильный, так… Еще пока не одеревенел… Закон и человека может иногда дышлом сделать… Или оглоблей…

Резкий звонок в дверях.

Ну кто там? Не замкнуто, входи!

Входит М а н я.

М а н я. О-о, Арина Родионовна на ногах. Доброе утречко вам! Вы такая светленькая, свеженькая, только малость невеселенькая. Это у вас он был?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Кто?

М а н я. Участковый.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Был.

М а н я. Чего?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Кто его знает? Пришел, посмотрел и ушел.

М а н я. И у меня допытывался. Там, на ступеньках. Встретились, и он…

А р и н а Р о д и о н о в н а. О чем расспрашивал?

М а н я. Кто живет с Ариной Родионовной.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А ты?

М а н я. Не знаю, говорю. Может, и никто. Она уже стара для такого дела.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Фу! Распутная. А он?

М а н я. Соседка, говорит, должна знать. А я ему: а ты чего допытываешься? Может, говорю, сам намерился клинки подбить к старухе? Молодые уже приелись?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Как тебе не стыдно? Так и сказала? Порченая ты.

М а н я (смеется). Люблю мужиков оглоушить. Ты бы, говорю, ко мне подкатился…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Самодайка ты!

М а н я. А всех остальных, думаете, насилуют? А он: не искушай, говорит. А то и до греха недалеко. Нахал! Говорит, я ведь голоден. И убег. Ну, нахал! (Смеется.) Ох и нахал — убег!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Одного куста ягодки.

М а н я (вдруг). Проверял — не живет ли у вас Верка?

А р и н а Р о д и о н о в н а. А ты догадливая.

М а н я. Кто-то же накапал, сволочь. Второй раз приходил.

Короткий звонок. Стукнула дверь. В комнату впорхнула пташкой В е р о ч к а, быстрая, подвижная.

В е р о ч к а. Вот и я. Бабуся! Как ты тут? Ой, что-то не то. Сейчас померим давление. Потом укольчик. Доброе утро, бабушка! (Целует бабушку.) Салют, Маня!

М а н я. Салют.

В е р о ч к а относит на кухню авоську с хлебом и другими припасами.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Маня! (Строго.) Ты при ней не проговорись о милиции. Пущай не знает. У нее ведь экзамены. Третий раз поступает в медицинский. Не говори ей. После дежурства поспит пусть, да и за книги. Не говори. (Расстилает постель для внучки.)

М а н я. Ну что вы, Арина Родионовна? Не понимаю разве.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ей нужна светлая головка.

М а н я. Ну, я побежала. Дочурка одна там. Может, проснулась уже. (Громко.) Верочка! Передаю бабусю с рук на руки — старенькую, но исправную: нигде не урчит, не ворчит.

Появляется В е р о ч к а.

В е р о ч к а. Сейчас проверим, исправная ли.

М а н я уходит. Верочка измеряет кровяное давление у бабушки.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну, как твоя неотложная помощь сегодня? Не опоздали к кому-нибудь? Или — «сама режет, сама давит, сама помощь подает»?

В е р о ч к а. Бабуся! Обижусь! Ох, уж эти бабули! Сегодня вызывает одна такая вот старушенция ни свет ни заря. Приезжаем, звоним, звоним — никто не открывает. А знаем: одна живет. Ну, думаем, — опоздали. Я изо всех сил на звонок. Аж в окнах стекла задребезжали. Прислушались: шлеп-шлеп. Открывает дверь, и на пороге заспанная старушенция. «Что вам надо так рано?» «Да вы же вызывали неотложку». «А я думала — хорошо, если вы к одиннадцати приедете. Я для вас революцию делала, а вы мне выспаться не даете?!» И перед носом захлопнула дверь. Ну? Как?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Царя спихнув, не вам же потакать. Годков под девяносто? Персональная?

В е р о ч к а. Угу… (И вдруг радостно.) Бабуся! Ты ведь молодец!.. Ты у нас казак лихой, орел степной! Сто тридцать на девяносто. Это же только у Стеньки Разина бывало такое после кварты вина. Ты у нас — Стенька Разин!

А р и н а Р о д и о н о в н а. А где же моя папаха, сабля и боевой конь?

В е р о ч к а. Папаха твоя вот. (Ткнула кулачком в рог подушки и одела бабушке на голову «наполеоновскую» треуголку.) Сабля твоя вот. (Мгновенно приносит бабушкину клюку.) А вот тебе боевой конь. Нет, это не конь, а расписной челн! И вот тебе персидская княжна. (Усаживает в кресло бабушку, раскачивает старушку до испуга. И вдруг, озорница, запела.)

А р и н а Р о д и о н о в н а (играет строгость). Ах ты, грубиянка! Ах ты, хулиганка! Иди сюда! Накажу! На-ка-жу!!

Верочка отскочила, а потом играет хулиганку: руки в брюки, идет вразвалочку к бабушке с угрожающим видом.

В е р о ч к а. Ну-ну, попробуй! Ну!!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Фу! Совсем бандитка.

В е р о ч к а (подходит к бабушке, обнимает ее и сползает к ногам, ласкает нежно). Бабусенька, я больше не буду.

А р и н а Р о д и о н о в н а (шлепает внучку, плачет). Озорница… Грубиянка!

В е р о ч к а. А чего ты плачешь?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Оттого, что ты такая… Оттого, что ты со мной. Как бы я без тебя? Утешение ты мое.

В е р о ч к а. А я как без тебя? А? Как? Подумать только!

А р и н а Р о д и о н о в н а (сердечно). Вот встретится тебе добрый молодец… Возьмет он тебя в жены. И будешь ты любить его… а он тебя. Нарожаете вы себе мно-ого деток. И будете счастливыми… ласковыми… веселыми… нежными. А я…

В е р о ч к а. Как в сказке. И ты — с нами. А почему — много деток? Тесно будет. Квартиры теперь строят невеликие. (Вздохнула.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Потому что дети — это… (И вдруг совсем серьезно.) Надо много деток, Верочка. Потому что… Лучше в тесноте, чем в одиночестве. Вот у меня было три сына и две дочки. А пришла война и побрала сынов. Загребла… Я и опомниться не успела. Павлуша под Курском головку сложил. Ездила я туда на могилку. Под звездочкой лежит. Перед школой. А Степана под Будапештом схоронили. В братской могиле. За границей. Не съездила я туда. Пусть простит мне сынок.

В е р о ч к а. Не надо плакать, бабушка. А то — разволнуешься, подскочит давление. А тебе после инфаркта лишнее давление — предмет роскоши. (Вытирает бабушке слезы.) Не надо. Ты же хорошая. (Строго.) Ты должна меня слушаться. Не плачь.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну не буду, не буду. А Васек хотя и вернулся с войны, да покалеченный. Промучился, бедолага… Сколько лет лечился, лечился…

В е р о ч к а. Ну, бабуся! Опять расстроишься…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Я же не плачу. Верочка!.. (Помолчав.) И в госпиталях, и в санаториях. Не помогло. Помер… А надеялся поправиться, окрепнуть. Не дождалась я. Не окреп. В санатории помер.

В е р о ч к а. Бабуся! (Твердо.) Ты все это мне уже рассказывала. Не тревожь себя.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А мне — свежо все. Столько лет, а все не верится. Будто сон…

В е р о ч к а (грозно). Бабу-у-ся!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Я уже не плачу. Ну посмотри.

В е р о ч к а. А душа плачет. И глазки полнехоньки. Ты только держишь… Дай я выцелую слезки твои.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ласточка ты моя…

В е р о ч к а (желая увести бабушку от горьких воспоминаний). Бабушка! А ты знаешь, сколько я нарожаю? Штук восемь парней!

А р и н а Р о д и о н о в н а. И дочки тоже нужны.

В е р о ч к а. Дочки? Штуки три хватит? Ну да, нужны. Откуда же брать бабушек?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ах ты, щедрая моя! Аж восемь штук? Ну, дай бог!..

В е р о ч к а. Бабушка, на бога нельзя полагаться. На хорошего парня надо. И самой не плошать. (Исчезает на кухне.)

Но вот улыбка с лица Арины Родионовны постепенно стирается, возникает тревога.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верочка! Верочка!!!

В е р о ч к а (испуганно возвращается с двумя стаканами молока). Бабуся! Что с тобой?!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верочка! Кто он?

В е р о ч к а. Ты о ком, бабушка?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Родная моя! Ты не таись. Не надо. Он есть!

В е р о ч к а (не осмеливается). Н-ну… бабуся…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Вижу — есть.

В е р о ч к а (опустила очи). А как ты догадалась?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Осенило. Голубка ты моя! Как же не догадаться? Это же надо кого-то так полюбить… так полю-юбить, чтобы захотеть аж восемь сынов и три дочки!

В е р о ч к а. Но ты же сама сказала, что надо много сыновей.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Для этого надо… для начала хотя бы замуж выйти. А потом уж…

В е р о ч к а. Так он ведь и просит, чтобы я вышла… замуж.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Серьезно?

В е р о ч к а. Я-то — пока отшутилась. Всякий раз я говорю — завтра. А он… он настойчиво и серьезно. А что я ему скажу? Как я скажу? Я никак не… осмелюсь. Я вообще… я боюсь. И… боюсь и все.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну конечно же. Бедненькая.

Входит Г а н н а И с а а к о в н а.

Г а н н а И с а а к о в н а. О! А они опять сидят, как курицы. И ничего не знают. К нашей соседке, к Мане, приходила милиция. Вы не знаете чего? Чего-нибудь… набедокурвила!

В е р о ч к а. Набедокурила.

Г а н н а И с а а к о в н а. Чего?

В е р о ч к а. Ничего. Это я вас поправляю. Вы неправильно сказали.

Г а н н а И с а а к о в н а. Я правильно сказала. Я знаю, что я говорю. Я же видела. Сама. Он ее допрашивал в клетке в лестничной. Она еще ему в лицо хохотала. Она такая. Еще и хохочет.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Нет, милиционер к нам приходил.

Г а н н а И с а а к о в н а. А что вы набедокурили?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Он к Верочке приходил… Молодой ведь. Увидел, вот и…

Г а н н а И с а а к о в н а. О-о! А-а-а! (Выпивает стакан молока. Верочке.) Но почему обязательно вам нужен милиционер?

В е р о ч к а (смеется). Для смелости. Все-таки с пистолетом.

Г а н н а И с а а к о в н а. С пистолетом? У него дуло заткнуто ветошью с маслом. Это мой Ефим так сказал. А он знает, что говорит. Если к вам, то я спокойна. Но я, Верочка, к тебе. Опять. Дай моему Ефиму таблетку соды. Но скажи опять, что это новый препарат. Швейцарский. Он верит. Врач сказал, что никаких лекарств ему нельзя принимать. У него аллергия. Но он не может без таблеток. Придешь? Он тебе так верит. Как мне. Даже больше. Я его иногда обманываю, и он знает. А ты для него — авторитет. Как профессор. Мы немножко странные люди, но мы же — люди.

В е р о ч к а. Хорошо. Приду. Погодя чуток.

Г а н н а И с а а к о в н а. Так Маня ему просто так нагло хохотала? Странно. Просто так хохотать. От нее это неожиданно. (Уходит.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. А я? Старая ворона! Как же я-то прозевала? И давно ты его знаешь? Давно встречаетесь? Ложись, поспи после дежурства.

В е р о ч к а (кивает головой). Давно. Уже тридцать восемь дней. Давно уже. (Раздевается. Снимает с вешалки домашний халат, надевает его.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Тридцать восемь дней? (Аж руками всплеснула.) Да это же целая вечность! И только вчера решил жениться? Ну — раззява! Ну — тюлень ленивый! Только вчера! А?

В е р о ч к а. Не вчера, а уже шестой день и ежедневно. (Обиделась.) И не в том дело. Ты думаешь, я чего боюсь? Я не того боюсь, что тридцать процентов браков расторгается. В «Литературке» читала. А ты все думаешь, что я — маленькая девчонка, что я из детсада. А я уже взрослая. Я — невеста. Посмотри! (Подходит к зеркалу, красуется.) Я — женщина! Зрелая!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верочка! Бог с тобой! Что ты говоришь? Какая женщина? Как ты смеешь?

В е р о ч к а (испугалась за бабушку). Бабуся! Ну что ты? Я не в том смысле. Я в том, что… Ну, сама посмотри, как я оформилась. (Продолжает кокетничать перед зеркалом.) И волосы длинные, и разум короткий, и все остальное, что у женщины должно быть, — в норме. Вот! А ты бог знает о чем подумала. И ноздрики аж запыхкали. О! Дай-ка твой пульс. (Берет руку, подсчитывает пульс.) Ну вот! Девяносто шесть! Ах, бабуся, бабуся! Разве ж так можно? Волноваться по пустякам? Вот я тебе сейчас укол шпырну. Вот я тебя сейчас забодаю, забодаю…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Какой же это пустяк? Внученька! Голубка моя? Замужество — не пустяк! Это же на всю жизнь — или счастливая, или несчастная. Несерьезный он. Какой же он жених? Месячный ухажер и… жениться? Ветродуй какой-то!

В е р о ч к а. Нет, бабушка, он — серьезный!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Несерьезный!

В е р о ч к а (настойчиво). Очень серьезный! Самостоятельный. Думающий. Работает. Футболом и хоккеем не увлекается. Не курит. Уже бросил. Вот.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Он старше тебя?

В е р о ч к а. Старше. На четыре года, месяц и двадцать восемь дней.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А насчет этого? (Щелкнула себя по горлу.)

В е р о ч к а. Не пьет. Но ты его научишь.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Не сердись, не смей. Научу. Не трудно. А скажи ты мне: куда же он так торопится, жених твой?

В е р о ч к а. Не знаешь куда? За пазуху.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ах ты, блудливая ты коза! Я надеялась, что моя внучка — недотрога, а она вот как — парни пасутся у нее за пазухой.

В е р о ч к а (с ужасом). Бабушка! Что ты говоришь? Как у тебя язык повернулся? Какие парни?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Да ты же сама сказала, куда он торопится. Значит, что-то было? А?

В е р о ч к а (преодолевая смущение). Бабушка! Он единственный раз попытался… И то, если бы… Мне самой так захотелось почувствовать его руку… тут… Это на одну секунду. Клянусь тебе, бабушка! Я ему тут же по рукам надавала. Он прощения просил, он слово дал… больше не трогать без… Бабушка, милая, ты веришь мне? Один-единственный раз.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верю, верю, мученица ты моя, страдалица. Нешто я сама не млела? Не страдала? (Подходит к зеркалу, пробует красоваться, как это делала внучка. Но только вздохнула, отмахнулась.)

В е р о ч к а. А руки у него… (Вспомнила.) Бабушка! Ты знаешь? У него золотые руки! Он работает в конструкторском бюро. И когда надо вытачивать самые тонкие, сложные детали — ему поручают. У него такой авторитет! Не всякий инженер сможет так, как он. Ювелирную работу его руки делают. Вот.

А р и н а Р о д и о н о в н а. И такие руки ты не пускаешь за пазуху?

В е р о ч к а. Вот ты, бабуся, — несерьезный человек! И даже — распутная.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А с виду он?..

В е р о ч к а. О-о! Бабуся! Когда он заходит на танцы, то по залу хруст: это у девчат шейные позвонки хрустят. А он… напрямик, через весь зал — ко мне. Все девушки так завидуют. А он… (Показывает, как парень проходит мимо девушек, не глядя на них.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Так никого и не замечает?

В е р о ч к а. Кроме меня — ни-ко-го!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Или девчата — замухрышки, или же он — гонорливый козел.

В е р о ч к а. Я не посмотрю, что ты Арина Родионовна. За него… За оскорбление — на дуэль! К барьеру!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верочка! Неужели ты за какого-то там… поднимешь на меня оружие?

В е р о ч к а. Я зубами, зубами, бабуся. Они у меня о-острые!.. Бабуся! А ты меня недооцениваешь. Ты посмотри, посмотри — есть ведь к кому стремиться! Через весь зал.

А р и н а Р о д и о н о в н а (налюбовавшись). И я была молодая. (Опять подходит к зеркалу, дразнит свое отражение.) А теперь — старая обезьяна.

В е р о ч к а. А когда пойдем с ним… (Начинает танцевать… Сколько страсти, сколько женственности вкладывает она в танец! Как красиво ее молодое, гибкое тело.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верочка! Разве ж так можно? Это же неприлично. Так же стыдно! Это что? И все так танцуют?

В е р о ч к а. Ну да, все! Куда там все…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Но это ж слишком откровенно. Так выгибаться. Если бы я не знала тебя, бог ведает, что можно подумать…

В е р о ч к а. А для чего танцы? (Будто повторяет заученную цитату.) Чтобы показать, что девушка готова исполнять свои женские обязанности… в постели.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верочка! Что с тобой?

В е р о ч к а. Замужем надо быть гибкой. Поворотливой. Эластичной.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Вот теперь я вижу, что ты созрела. Перезрела. Верочка! Не давай воли телу… А то потом трудно его смирять.

В е р о ч к а. Бабушка, ты про меня плохо не думай. Я — хорошая, я — чистая.

Пауза.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну и что же нам теперь? А?.. Как нам теперь?

Пауза. Арина Родионовна обняла внучку, прижала к груди.

Обе притихли.

А потом старушка запела. Подключилась и Верочка. Она так хорошо вторит. Чувствуется, что они давно спелись.

В е р о ч к а. И как нам теперь? Не ведаю, бабуся. Я только… Вот не было его, не знала его… весело мне было или горько, радостно мне или обидно, — ты, бабуся, была для моей души приютом. Вот с мамой я не могу так, а тебе все рассказываю… Ты все-все понимаешь… И я тебя.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну, конечно же, понимаю. Я понимаю тебя, Верочка. Ты рассказывай. А теперь как? Когда его спознала. (Не скрывая тревоги.) Скажи мне, ясочка.

В е р о ч к а. Вот рассказываю тебе о нем и мне не стыдно. А? Бабуся! А сама — млею. Вот будто я из снега вся и я — таю. И ужасно боюсь — растаю вся до вечера и его не увижу. Я всегда первой прибегаю на свидание. Нехорошо это? Верно? Бабуся! Я и сама знаю. Вот знаю, а бегу. Сама. Прибегу, и сердце замирает: вот растаю вся. Он придет, а меня нет. Только сырое место. А? Ужас какой! Ты представь себе! Какой ужас, если — на его глазах я — растаяла. Только туман… и нет меня…

А р и н а Р о д и о н о в н а. А он знает, что ты так?

В е р о ч к а. Он? Не знаю. Он придет, возьмет руку, губу кусает, а в глазах радости столько… ласки столько и… кажется, вот-вот слеза накатится… Нет, бабушка, ты не думай, что он какой-то хлипкий. Он, знаешь, какой? В плечах — вот! Ростом я ему, может, только по плечо и то — на цыпочках. Я на него вот так гляжу. (Задрав головку кверху, очарованно глядит.)

Арина Родионовна любуется внучкой.

Я его очень люблю, бабушка. До слез. Что ты молчишь, бабуся? Скажи, что совестно так признаваться.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну и хвала богу. Родненькая ты моя! Дай тебе бог счастья…

В е р о ч к а. Конечно, стыдно так… признаваться, но… я так переполнена, что мне надо выплеснуть, а то лопну. А кому? Только тебе. Ты — моя лучшая подруга. Ты — моя исповедальня. Ты — моя шкатулка для самых дорогих сокровищ.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну, спасибо.

В е р о ч к а. С мамой у меня не так. Нет, она неплохая. Она только затурканная… И наш батя пьет. Она как-то… Ей как-то не хватает времени выслушать внимательно. И так всю жизнь, все спешит куда-то, все не до того ей. Вчера я попробовала сказать ей… хотела признаться…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Про мо́лодца?

В е р о ч к а. Про мо́лодца. Ой, бабуся! Я теперь так и стану его звать: мой мо́лодец! (Примеряет это слово к нему.) Мо́лодец… Мой мо́лодец… Ой!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну и что твоя мама?

В е р о ч к а. Я не всерьез. (Таинственно.) Я пока — вроде шутя. Вчера я забежала домой. А там собралась вся наша семейка. Тесно-та-а… Я даже сказала: «Не хата, а вигвам. Не семья, а племя. Ну, племя папуасов! Все в сборе?» Одиннадцать человек в хате. Шум, гарми́дор, теснота. Мама жалуется — голова болит. Говорит: «Хоть спали́ эту собственную клоповню. Может, разбрелись бы, может, дали бы по квартире». А батя: «И подожгу, — говорит. — Надоело в конец огорода бегать. Особливо после пива». Ну я им и подкинула: «Я могу вам помочь. Как один раввин советовал. Приведу вам в дом еще одного козла. Замуж выйду и приведу. Да такого, чтоб с ним вам еще теснее стало: вот такого! Да с норовом! Да курца!» И знаешь, бабуся, все сразу… притихли… приумолкли. Только сопят да переглядываются. «А через полгода, — говорю, — козла этого вытолкаю, и вы сразу почувствуете: не такая уж у вас теснота сейчас». А мама: «Ты смотри, доченька, этим не шути. Надо подождать. Дадут же некогда Валерию квартиру. Сколько же можно в такой загородке вчетвером?» А батя свое: «Надо ждать, дочка. А чтоб не скучно было ждать, сходи за поллитровкой». Не пошла я. Сюда побежала. Дорогой слезу утерла… А для них все мое терпенье — только шутка. Так шуткой и осталось…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Грустная шутка… Но надо ждать.

В е р о ч к а (весело). Бабуся! А куда нам торопиться?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Коль взяла такие повышенные соцобязательства — на трех дочерей и восемь сыновей, то надо одно — темпы, темпы, темпы. Отклад не идет на лад. А что он думает? Ежели он мо́лодец, то что-то же должен придумать! Я так догадываюсь — он тоже, как воробей, под чужой крышей.

В е р о ч к а. В заводском общежитии — комната на троих ребят. Он ведь детдомовец.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Он — сирота?

В е р о ч к а (смеется). Он — сирота? Он — мо́лодец! Он никаких трудностей не боится. Он зовет меня на БАМ! В Сибирь! На Камчатку! Хоть к черту лысому в зубы! Не пропадем — говорит. Мы сами кузнецы своей доли! А ты — «сирота»… Бабуся! (Задумавшись.) А что, если и правда — поеду с ним хоть куда? А? А там, как только устроимся… Сначала он поедет, найдет пристанище… а потом я… а потом и тебя заберем? А?.. (Заплакала.) Нет, бабуся, тебя и на один день нельзя оставить. Ай! Тебе же укол надо делать. Доктор меня съест. Она ведь стро-огая…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Голубка моя, ты на меня не смотри, делай так, чтоб тебе лучше. У тебя все впереди. А я уж — как-нибудь. Я тебе не стану помехой. Я и так тебе благодарна за все, мое ты зернышко. Только ты присмотрись к нему. Не ныряй с обрыва, ясочка. Показала бы ты мне его, а то душа неспокойная будет. А?

В е р о ч к а. Ой, бабуся, что ты? Так — сразу?

А р и н а Р о д и о н о в н а. А что? (Строго.) Замуж можно сразу, а показать нельзя? В Сибирь готова, а пригласить в гости — боишься? Ну, значит, не такой он, как ты размалевала. Вахлак какой-нибудь, голобурда, телепень. Да еще рыжий, наверно.

В е р о ч к а. Какой рыжий? Какой вахлак? Бабуся! Ты что? Да он такой… Он даже лучше… Да я даже опасаюсь показать его тебе. Отобьешь! Знаю я этих матерей-одиночек!..

А р и н а Р о д и о н о в н а (подыгрывает). Не бойся! Не стану я твоей разлучницей. Я ведь — бабушка-одиночка.

В е р о ч к а. А теперь пошли такие бабушки, что пальцы в рот не клади. Объегорят, и оглянуться не успеешь. С их опытом. Бабуся! Иди-ка кипяти шприц. Тебе тут выписали целый патронташ ампул.

А р и н а Р о д и о н о в н а. «Кипяти»… А у нас спички вышли. Сходи у соседа попроси, у курца.

В е р о ч к а (хмуро). Ну его… Не пойду я. Я лучше в магазин схожу.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Нешто ты невзлюбила их? А с соседями надо ладить. Мало што…

В е р о ч к а. А что мне с ними ладить?

Телефонный звонок.

А р и н а Р о д и о н о в н а (поднимает трубку). Я слушаю… Алло!.. Алло! Если с автомата, то… Алло! Верочку? Можно. Так бы сразу… а то молчит. Какой-то несмелый. Тебя. (Передает трубку внучке.)

В е р о ч к а. Я слушаю… Я. А-а, это ты. Ну, привет. Привет, добрый мо́лодец. Ты — добрый мо́лодец. Только несмелый. И несерьезный. И ветреный. И торопишься. Я знаю, куда… Моя наилучшая подруга сказала. Вот знает. И не видела, а знает… Нет, она серьезная… Как ты смеешь? Она очень умная.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Дурой назвал?

В е р о ч к а. Ну что ты? Она не ветреная. Хорошая. Ласковая. Добрая. Она очень хочет с тобой познакомиться… Ты должен. Обязательно… А я хочу… Она не интересует? Напрасно… Ну, знаешь… Да потому, что она самая истинная, самая верная, самая искренняя. А что?.. Ну и что? Что-то?.. Ну так что?.. Нет. Нет, нет! Не-а. Не-а… Только сегодня. Если не сегодня, то… Тогда увидишь, что… Это она сказала, что ты мо́лодец. Вот и проверим. Запомни, она — единственная на всю жизнь. Такой у меня больше никогда не будет… Ну то-то же. Гляди, не опаздывай. Ровно-ровно! Жду! Ждем!.. Телеграмму? Какую телеграмму? (Кладет трубку.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Придет?

В е р о ч к а. Опасается.

Звонок в дверь. Верочка впускает М а н ю.

М а н я. Ой, Арина Родионовна! Добрый день! (Нагло льстит.) Вы так хорошо выглядите. Ну просто — бабка-ягодка свеженькая. (Верочке.) А ты сегодня не на работе?

В е р о ч к а. Отдежурила свое.

М а н я. Вот хорошо. А меня подруга просит, чтобы я за нее полсмены отработала.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Опять подруга?

М а н я. Честное слово, подруга. Я и так, я и этак отнекивалась, но она так пристала… Пошить что-то хочет, а там живая очередь. В комбинате бытоуслуги.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Пока она в очереди, мне за твоей дочкой присмотреть?

М а н я. Ну, это… может, Верочка?

В е р о ч к а. Нет-нет… Я не… Я… боюсь я. Не могу! Не буду?

М а н я (смеется). Верочка! Ты не бойся! Ты ничего не бойся. Я повыгоняла чертей. Аж тошно им стало.

В е р о ч к а (предупреждает). Маня! Я не мо-гу! Твоя малышка меня не слушает. Ясно? А про чертей — ни гу-гу. А то бабуся будет бояться. Ты слышишь, Маня? А я в аптеку, бабуся. Я быстро. (Уходит.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Каких чертей? Она чертей боится? А мне никогда не говорила.

М а н я. Не говорила, потому что стыдится. Выросла, а все… Можно уже и смелее с теми чертями.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А спички забудет…

М а н я. Не беда. У меня возьмете. Арина Родионовна, родненькая, будь ласкова! Она меня выручала не раз, подружка моя. Надо же и мне. Ну так она просит. Вот и хорошо, что в разные смены с мужиком. А случается вот так — надо отлучиться, а привязана. Дите на руках.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Это и хорошо, что привязана. О-о, дай тебе волю…

М а н я. Бабуся! Хорошая моя! Придет и мой час — вот так сидеть, как вы.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Значит, не подруга.

М а н я. Честное слово, подруга.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А для чего нафуфырилась? И платье с вырезом, и из лифчика все наружу — дрожит, как заливное. И накремилась. Это — на дежурство? На полсмены?

М а н я. Арина Родионовна! Ну как вам не… За это же можно и обидеться. Я ведь — молодая. И теперь — все ходят на работу аккуратными. А что? Пущай моль ест это добро?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Моль нейлона не ест.

М а н я. Ну, из моды выйдет. А жаль… такому товару пропадать.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Гляди, Маня, не крути! Узнает твой, то… И что ты в нем бракуешь? Мужик он, кажется, хороший. Не ищи лучшего.

М а н я. Бабуся! А вы почем знаете, что он мужик хороший? (Шутит.) Могу приревновать.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Маня! Не гневи бога! У тебя человек спокойный, приветливый, добрый, тихий.

М а н я. А на кой черт мне тихий? Мне буян нужен. Чтоб аж косточки хрустели. Да и не такой он добрый. (Улыбнулась.) Увидели вы мужика… Лучшие мужики есть. Бабуся, поверь мне — есть лучшие мужики! Я перед вами, как перед святой, — вся на ладони. Скороспелый он: чик-брик и готов.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Маня!.. (Поучает.) А ты подожди, потерпи, он и мужиком станет исправным. Подожди. Ласковый будет. Не торопись. Бывает и так, что не сразу раскрывается мужик, его талант этот, а апосля. Еще таким разбойником становится, ну — чистый Стенька Разин. Потерпи и нежней будь, ласковей…

М а н я. А коли не тер-пит-ся, тогда что? А тут такие певни крылом чиркают… Да еще подзывает на зернышко шоколадное, сам не клюет…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Эх, ты-и! Греховодница! Стыда у тебя нет. Человека обижаешь почему? Отца дочурки твоей. Ну, как дознается? Беда в хату нагрянет.

М а н я. Дознается, то пусть простит, если он на самом деле добрый. Да и не дознается он. Вы же добрая, не накапаете ему на мозги.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Он ведь любит тебя? Что тебе еще надо?

М а н я. Любит? (Кисло улыбнулась.) Ну, коли и правда — любит, то… Люби меня такую, какая я есть!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Тогда сиди дома. Сама смотри малышку. Я не… Не верти хвостом!

М а н я. Ну вот! Я с вами, как на исповеди, я вам всю свою беду… всю досаду, а вы… И честное слово, подругу подменить. Не вертеть я…

Звонок. Маня открывает дверь и впускает Т а м а р у П а в л о в н у.

Т а м а р а П а в л о в н а. Добрый день! Я не ошиблась? Арина Родионовна тут живет?

М а н я. Тут. Проходите, пожалуйста. Вот вам Арина Родионовна. А я… Ой! Та-ма-ра Па-авловна-а! Вот не ждали вас… Арина Родионовна, это же наша… Вы меня помните, Тамара Павловна? Не забыли? Из профучилища на практике у вас была.

Т а м а р а П а в л о в н а. Как можно? Забыть такую… вертушку? Маня? На тонкосуконный сбежала? Наскандалила ты тогда…

М а н я. Ах, не поминайте вы того скандала. Честное слово, не я споила. Хлопцы споили и меня, и их. Правда, в моей комнате и… Я их созвала… Только и вины той…

Т а м а р а П а в л о в н а. Ну, шут с ними, с хлопцами. А я к вам, Арина Родионовна. По вашему письму.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Проходите. Садитесь. Рады будем.

М а н я. Ну, конечно, рады. Когда вас выбирали в депутаты, я так радовалась и всем хвалилась: это вы к станку меня приучали. И вот вас — в Верховный Совет.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Вот тараторка. Не дает и слова вставить.

Т а м а р а П а в л о в н а. Письмо мне принес позавчера шофер нашей районной больницы. Как его?..

А р и н а Р о д и о н о в н а. А-а, Федя. Это Федя. Дружок сына моего. Все хлопочет, все хлопочет. Заботится. Как свой.

М а н я. Ну, так я пошла. У вас тут дела, Арина Родионовна! Так вы уж, пожалуйста, присмотрите за малышкой. Она сейчас у телевизора привязана. Там «Ребятам о зверятах». А потом… Я ее замкну, а ключик вам… Вот он. Бабуся! Милая! Вы у нас выручалочка. Вы у нас добрая. Без вас мы — как без рук. (Целует ее.) Я помчалась.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ой, лиса! Вот лиса!

М а н я (крутанула подолом и исчезла. Но тут же вернулась). А мой придет, пущай сам… Обед я приготовила. Вы его не отпускайте, а то и он захочет отпроситься. Дома пусть сидит. Бабуся! Спокойно! Спокойно! (Уходит.)

Т а м а р а П а в л о в н а. Соседка?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Соседка.

Т а м а р а П а в л о в н а. Часто докучает?

А р и н а Р о д и о н о в н а (с усмешкой). Как только засвербит, так и…

Т а м а р а П а в л о в н а. Как это?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Молодая она. Еще с ветерком. Часто подошвы свербят, на танцы хочется.

Т а м а р а П а в л о в н а. Без мужа?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Случается, и с мужем. А чаще и так… сама. Сегодня она за подругу дежурит… Если не обманывает. Про подружку…

Т а м а р а П а в л о в н а. А если обманывает?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Кто ж ее знает? А если не обманывает? Можно обидеть женщину. На всякий случай, я погрозила пальцем.

Т а м а р а П а в л о в н а. Вы добрая.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Мне уже и время быть доброй. А то… и не вспомнят люди. Все мы в людях живем, в их памяти. Добрыми или недобрыми. А чего вы вздохнули?

Т а м а р а П а в л о в н а. Не так легко быть доброй. Одному подмогнешь — ему на добро, а другому подмога лихом оборачивается. Привыкает. Так и смотрит, чтоб другой за него вкалывал.

А р и н а Р о д и о н о в н а. И лихо помнится, а добро век не забудется. Вот и выбирай.

Т а м а р а П а в л о в н а. Так вас вроде обидели?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Меня? Кто? Где?

Т а м а р а П а в л о в н а. Да вот же, в вашем письме… (Вынимает из сумки письмо.)

А р и н а Р о д и о н о в н а (хмуро). А-а… Не дозволили мне прописать внучку. А я одна осталась. Яко перст. Вроде обидели. Сначала бог, а потом и… Голубка моя, нет горше судьбы, как пережить своих детей. В старости остаться одной. (Встает, подходит к окну — то ли выглянуть на улицу, то ли смахнуть слезу.)

Т а м а р а П а в л о в н а. Вы одна живете?

А р и н а Р о д и о н о в н а. И одна, и не одна. Внучка у меня живет. Подпольно.

Т а м а р а П а в л о в н а. Сынова?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Нет, Лизкина. Старшей дочки, приемной. А сынов моих… неженатых… поубивали.

Т а м а р а П а в л о в н а. Троих?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Троих. Всех, сколько было. Еще младшая дочка у меня. В Коми где-то, на Севере. Мужика ее, шофера, засудили. Сбил он человека. Так она и съехала за ним. Там и прижилась. Хотят обратно, да… Пятеро их у меня было. Замуж я выходила за вдовца с двумя сынками и дочкой. Восемнадцать годков мне было. У нашего отца семь девок было, невесты — одна за одной. Разорили его на приданое. Ну и… Человек мой, хоть и вдовец, но мужчина представительный, и хозяйство у него было… А работы я не боялась. И так мне хотелось красиво одеться… так хотелось после нашей бедности… Молодая была! Нажили мы с ним еще сына и дочку. Вот и пятеро… Только век ему достался короткий. Заболел. Отвезла я его в Минск. Операцию сделали. А назавтра — война. Разбомбили там все… Добрался он как-то домой. Я ехала к нему, да разминулись. И не долго он уже… Сами подумайте: в животе операцию, а тут без лекарств, и перевязать некому. А хороший был…

Т а м а р а П а в л о в н а. Вы успокойтесь. Не надо.

А р и н а Р о д и о н о в н а. И не хочешь, а вспоминается. Да что, если не вернуть… (Наконец осмелилась.) Вот… Коль вы пришли, то… о живом надо. Голубка, родная моя, о Верочке давайте подумаем. Ну чем я ей отплачу? Чем отблагодарю за ее доброту, за ее душу ласковую? Пока ее нету. А то придет — она же не даст нам поговорить. А ее же выручать как-то надо.

Т а м а р а П а в л о в н а. А что за беда у нее?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Парень у нее. Влюбилась она. А он в общежитии. На заводе. Жениться хочет. А где жить? Детдомовец он. А у нее… Если в очередь становиться на квартиру, то — семь лет ждать. А кооператив — откуда у нас деньги? Да и тоже — годы ждать надо. На БАМ, в Сибирь зовет — с нуля начинать на новостройке. А она в медицинский рвется. Третий раз поступает. Ну, а как нам? Ума не подберу!

Т а м а р а П а в л о в н а. Он в Сибирь зовет. А она?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Она за ним на край света. Только ж я… поперек дороги у нее. Не бросит она меня. Хоть ты помри уже, что ли… Всем я помеха… И ей… Не поедет она. Не оставит меня. Помогите!

Т а м а р а П а в л о в н а. А если прописать, то они…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Приют какой-то будет. Не семь лет ожидать. И меня досмотрят. И если поступит… А если честно, по правде… За ее хлопоты и заботы чем я отплачу? Сберкнижки у меня нет. Не накопила. Какие тогда заработки были в колхозе? Робила, пока силы были. А теперь — пенсию вот — тридцать два рубля дают. Жаль мне ее. Она ведь — как хрусталик… Стебелек. Не надломилась бы…

В е р о ч к а (из прихожей, весело). Бабуся! Оголяй попу! Я тебе сейчас такого шмеля посажу, с таким жалом!.. Заголяйся!

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верочка! Как не стыдно! Тут ведь люди!

В е р о ч к а (входит). Ой! Я же не знала… Добрый день… Простите. Бабуся! А шприц кипятила?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Успеет твой шприц. Вот познакомься: Тамара Павловна — депутат Верховного Совета. Федя написал про нас. Вот — пришли…

В е р о ч к а. Ну и Федя! Написал все-таки?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ты ведь не напишешь.

В е р о ч к а. Ну и Федя! Ну и Федя! Настырный. А? Дядя Федя съел медведя. А на пасху? Съел колбаску? А на пост? Оставил хвост? (Присматривается к депутатке, будто молча спрашивает: а не напрасно ли он затеял?)

Т а м а р а П а в л о в н а. Вот будем разбираться. К вам сегодня никто не приходил из райисполкома?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Нет, никого не было.

Т а м а р а П а в л о в н а. Должен прийти Прокусов — заместитель председателя. Опаздывает.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Вот это Федя! Если что вобьет в голову… И вам вот хлопоты… Надоедал?

Т а м а р а П а в л о в н а. Н-нет, не очень. Он довольно мягко, но… я поняла — такой не отступит. Рабочая закваска.

В е р о ч к а. Жалостливо написал? Со слезой? И Прокусов этот, может, плачет где-нибудь за углом. А Федя у нас и сам — плаксун… если выпьет.

Т а м а р а П а в л о в н а. Он пьет?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Как тебе не стыдно? Верочка! Ты его поила? Он тебя жалеет, любит, а ты…

В е р о ч к а. И я люблю. А что я сказала? Сентиментальный он…

А р и н а Р о д и о н о в н а (объясняет депутату). Каждый год в День Победы — это уже, как закон, — он приходит к нам.

В е р о ч к а. Веселенький и с бутылкой шампанского для бабуси.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Все празднуют, ну и я, чтоб… Чтоб и мне… Чтоб скрасить и мне этот день.

В е р о ч к а. Бутылку опорожняют, а потом поют.

А р и н а Р о д и о н о в н а. И ты!

В е р о ч к а. И я. А потом поплачут дружно, вытирая друг другу слезы. Еще ни разу не разошлись без слез.

А р и н а Р о д и о н о в н а. И ты!

В е р о ч к а. И я. На вас глядя. Заразительно вы поете.

Т а м а р а П а в л о в н а. Этот Федя — дружок вашего сына?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Младшего. Васи моего. С войны он пришел покалеченный. Федя не отшатнулся, дружил. Хоть Вася… Какой он ему товарищ? Ни на погулянку, ни… никуда. И оженился Федя, а приходил к нему… И… И похоронил он дружка своего. В хибарке мы тогда жили. Возле больницы. И сюда он помог переехать. Помогает мне. Квартиру эту дали мне, когда тридцатилетие праздновали. Победы. Хорошая квартира. Теплая. Не довелось сынку погреться. Не дожил.

В е р о ч к а (отвлекает). Бабушка! Давай-ка шприц! Колоть буду.

А р и н а Р о д и о н о в н а (понимающе подморгнув депутату, уходит на кухню). Ты из меня дуршлаг сделала.

В е р о ч к а (Тамаре Павловне, стараясь быть предельно деликатной). Пожалуйста, Тамара Павловна, не надо больше о сыновьях. Это у нее болевое место. Нервы оголенные, будто кожа содрана. Не дотронуться. А полгода назад у нее был обширный инфаркт. Так вы уж, очень вас прошу… щадите…

Т а м а р а П а в л о в н а (тронута). Хорошо, Верочка. Хорошо. Не буду про сынов.

В е р о ч к а. И еще. Я об этом… О письме. (По секрету.) Нам отказали уже. Комиссия была. Вряд ли вы поможете. Официально сообщили — незаконно! Так что вы простите, но…

Т а м а р а П а в л о в н а. Я не могу вам обещать. Только… Я ведь тоже настырная, по-рабочему. Конечно, не я одна решать буду. О, если б я печати ставила, то…

В е р о ч к а. Ну, вот. Она уже поуспокоилась после той комиссии, а мы опять растревожим ее, обнадежим. Наша бабуся, как дитя, — доверчивая. И потом тяжко переживает обиду. И знаете как? Поет и плачет. Странная она? Верно? И я, глядя на нее.

Т а м а р а П а в л о в н а. Ну что ты, Верочка?! Я и не думаю ее обижать. Наоборот.

А р и н а Р о д и о н о в н а (приносит стерилизатор). Ну что, коли!

Верочка готовит шприц. Комната поворачивается окном к залу. Верочка делает укол; слышно, как ойкнула старушка. Она появляется в окне, пряча за улыбкой свою боль.

В е р о ч к а. Что? Укусила пчелка? Теперь, после укола отдохни.

Арина Родионовна облокотилась на подоконник.

З а н а в е с.

Часть вторая

Та же комната.

Т а м а р а П а в л о в н а. Ну, что ты, Верочка? Отчего это мне — ее обижать? Наоборот.

Звонок. Верочка открывает дверь, входит В а с и л и й М и х а й л о в и ч П р о к у с о в — приветливый, ласковый, даже радостный.

П р о к у с о в. Добрый день вам в хату! О, Тамара Павловна уже здесь!

В е р о ч к а. Добрый день.

Т а м а р а П а в л о в н а. День добрый. Я уже давно здесь. Вас поджидаю. У меня уже и время на исходе: сегодня — день приема. Не опоздать бы.

П р о к у с о в. Успеете. Моя машина вас подбросит. Да, впрочем, я вас могу отпустить, я тут уж разберусь. Важно, что вы тут сами побывали.

Т а м а р а П а в л о в н а. Верочка! Иди посмотри, как там бабушка после укола.

В е р о ч к а уходит на кухню.

П р о к у с о в. А почему вы здесь ждали меня? Мы же договорились выехать по просьбе о перепрописке.

Т а м а р а П а в л о в н а. Я и приехала сюда, к старушке, к Арине Родионовне.

П р о к у с о в. Но перепрописаться хочет Верочка, как вы ее назвали. Она кто? Ваша знакомая или, может, свояченица?

Т а м а р а П а в л о в н а. Нет, какая там свояченица. Я только сегодня впервые увидела их.

П р о к у с о в (говорит ласково, кажется, он свои мысли по слогам читает). И потому мы должны прежде всего выяснить — где она сейчас прописана? Какой у нее собственный дом? Есть ли у нее основания на перепрописку? Вы же там не побывали?

Т а м а р а П а в л о в н а. Но тут наиболее заинтересованное лицо — Арина Родионовна, а не внучка. Наша забота нужна ей. Она сейчас в таких обстоятельствах, что… (Перенимает манеру Прокусова — говорить по слогам. Заглядывает в письмо, как в шпаргалку.) Мы должны проявить к ней чуткость, человечность, душевность, сочувствие, сердоболие. Хотя бы столько же, как тот шофер, чужой человек. А прописка — формальная сторона дела. Что нам надо? Нам надо помочь одинокой старушке, чтобы кто-то досмотрел ее в старости.

П р о к у с о в (любуется депутатом и улыбается). Милая Тамара Павловна! Вы — чуткая, добрая, отзывчивая женщина, и я очень рад, что эта жалоба свела нас и познакомила нас тут. У вас столько искренности, душевной теплоты, сердоболия, что вы и меня заражаете бациллой доверчивости ко всем людям. И мне хочется распахнуть душу всем. Вы знаете, я завидую вашему мужу. Счастливый он человек!

Т а м а р а П а в л о в н а. А вы мужу это можете сказать? Он у меня — кузнец.

П р о к у с о в. А какой резон мне говорить это вашему мужу? Вам я сказал искренне и с удовольствием, а ему вовсе не обязательно даже и знать об этом.

Т а м а р а П а в л о в н а. А вы искуситель! Как тот… Дон Кихот!.. Или Дон Жуан?.. Так обволакиваете… как портной шелком… Да и известное дело — наша сестра вообще падкая на сладкое слово и ласку. Особливо если дома с этим скупо. Верно?

П р о к у с о в. Вам виднее. (Самодовольно посмеивается.)

Т а м а р а П а в л о в н а. Сразу видать, что вы мужчина опытный и неотразимый. И часто на такую приманку ловятся?

П р о к у с о в (отступает). Ну что вы? Как можно? У меня двое детей и жена. И знаете, как на что, а на слова она не скупая.

Т а м а р а П а в л о в н а. Простите. А мне почудилось… Я неправильно вас поняла. У вас вырвалась… такая искренность… от сочувствия к старушке и желания помочь ей…

П р о к у с о в (с облегчением). Правильно. Но, чтобы помочь ей надежно, нельзя игнорировать и формальную сторону. От нас требуют юридической точности. Мы должны вынести этот вопрос на исполком так, чтобы и комар носа не подточил.

Т а м а р а П а в л о в н а. А у вас на исполкоме и комары заседают?

П р о к у с о в (посмеивается). И комары, и шлет, и осы.

Т а м а р а П а в л о в н а. А тут все так ясно, что даже комары не страшны.

П р о к у с о в (опять посмеивается). Доверчивая вы, Тамара Павловна. Открытая вы душа. Вы, видимо, впервые сталкиваетесь с такой бытовой проблемой.

Т а м а р а П а в л о в н а. Да нет. Я и сама натолкалась, пока квартиру получила. Потому и… понимаю их. Насмотрелась.

П р о к у с о в (снисходительно). Я же вижу. Вы не обижайтесь. А я уже зубы съел на таких орехах. И не однажды подзатыльники получал за торопливость.

Т а м а р а П а в л о в н а. Но тут ведь…

П р о к у с о в. И тут есть орешек. Вот познакомьтесь. (Оглядывается на кухню, достает письмо, читает.) «Эта распутная внучка медсестра хочет завладеть бабушкиной квартирой. Когда старушку отправили при смерти от разрыва сердца в больницу, эта медичка-птичка приводила сюда своего хахаля и, полагаю, показывала ему свою будущую квартиру. Она делала это двукратно. Мы не можем спокойно наблюдать это и терпеть, чтобы в нашем доме свилось гнездо распутства и аморалки. Дурной пример другим наука. Учтите это». И подписано: «Суседи. Очень возмущенные».

Т а м а р а П а в л о в н а. Анонимка?

П р о к у с о в. А теперь редко кто ставит свою фамилию. Соседи. Можно высветить. Это я могу взять на себя. Есть опыт. Знаете, такие факты частенько встречаются. Сначала задобрят старушенцию, пропишутся, а потом учиняют такой содом и гоморру, что бабуся живцом на небо просится. О-о, среди нашей молоди такие иллюзионисты встречаются, что… Циркачи!

Т а м а р а П а в л о в н а. А почему такое же клеймо…

П р о к у с о в. На Верочку? «Птичку-медичку»? (Исправляется.) Конечно, обо всех так нельзя думать, но о тех, кто на такое способен, надо! Надо! Клеймо! На лоб! Потому, что такие мерзавцы вынуждают не доверять честным, вынуждают проверять всех, вынуждают осторожничать. Да, да — страховаться. И потому — дела медленно рассматриваются учреждениями. Наша главная забота здесь — о старушке. И не дай бог мы поспособствуем неугодным лицам, а жертвой станет невинная, добрая, доверчивая бабуся. А? Во-от! Во избежание чего!

Т а м а р а П а в л о в н а (несмело). Знаете, я тут… Ну, сколько я здесь побыла? А поговорила, посмотрела… как тут бабка и внучка… Тут такая взаимность, такая душевность, что я не думаю, чтобы… не допускаю какого-либо подвоха или злого умысла, махинации. (Более уверенно.) Вот нутром чувствую — хорошие тут люди. И им нужна именно наша помощь.

П р о к у с о в. Однако ж, вот — письмо.

За стеной слышится приглушенный крик ребенка.

А р и н а Р о д и о н о в н а (появляется из кухни). Простите, это Манина девчонка. Что-то натворила. Вы побудьте, я сейчас. Верочка! А, может, ты сходишь?

В е р о ч к а (выходя из кухни). Нет, бабуся, лучше ты. Сходи сама. А я тут за тебя…

А р и н а Р о д и о н о в н а уходит.

П р о к у с о в. Вера! Можно вас на минуточку? Мы пришли по вашей просьбе и просьбе вашей бабушки. По вашему письму.

В е р о ч к а. По письму дяди Феди. Я знаю.

П р о к у с о в. Мы обязаны высветить некоторые детали. Скажите, вы уже выбрали себе жениха?

В е р о ч к а (вспыхнула). А что?

П р о к у с о в. Или еще выбираете?

В е р о ч к а (смущенно). Что? Выбираю.

П р о к у с о в. И какие кандидаты?

В е р о ч к а. А вам зачем?

Т а м а р а П а в л о в н а. У Верочки один кандидат. И надежный. Так, Верочка? Ты не смущайся.

П р о к у с о в. Ты прости нам, но это не обывательское любопытство, а… Мы обязаны высветить одно дело. Он — бесквартирный?

Верочка молчит.

Т а м а р а П а в л о в н а. Он живет в общежитии.

П р о к у с о в. Он приходит к вам?

В е р о ч к а. Нет, не приходит.

П р о к у с о в. Арина Родионовна знает его? Знакома с ним?

В е р о ч к а. Пока — нет.

П р о к у с о в. А когда Арина Родионовна лежала в больнице… У нее инфаркт был?

В е р о ч к а. Инфаркт.

П р о к у с о в. Он приходил сюда осматривать квартиру бабушки?

В е р о ч к а. Не приходил осматривать квартиру.

П р о к у с о в. Он наведывался к вам сюда дважды?

В е р о ч к а. Ну и что? Ну и что?! Какое вам дело — кто приходит сюда или не приходит?

П р о к у с о в. Вы сама его приводили? Утром? Вечером? Или днем?

В е р о ч к а. Какое вы имеете право? Он не такой! (Вспомнила.) Да. Приходил днем! Чтобы побить морду одному мерзавцу. И не лезьте, куда вас не просят!

Т а м а р а П а в л о в н а. Товарищ Прокусов!

В е р о ч к а в слезах убегает из квартиры.

П р о к у с о в. Даже морду приходил бить. А если поселится здесь? Что тогда будет?

Т а м а р а П а в л о в н а. Вы обидели девушку.

П р о к у с о в. Каким образом?

Т а м а р а П а в л о в н а. Своим подозрением.

П р о к у с о в. Но она же солгала! То — не приходил, то — приходил и даже морду бить.

В квартиру вбегает крайне возбужденная М а н я с букетом полевых цветов.

М а н я (в испуге). Что такое? Что случилось? Что с бабусей? Где она? Что с ней?

Т а м а р а П а в л о в н а. С бабусей? Но она ведь у вас… Она ушла к вашей девочке. Ничего с ней…

М а н я. Боже мой! А я черт знает что подумала. Опять инфаркт или еще какая зараза… А отчего тогда Верочка побежала вся в слезах? Я позвала — не оглянулась даже. (Присела у порога.)

П р о к у с о в. Вы — соседка Арины Родионовны?

М а н я. Соседка. (Вдруг присматривается и узнает Прокусова.) О-ой… Ва-ася! Просто не верится. Нашел меня. Искал? Просто сон…

П р о к у с о в (тушуется). Позвольте, позвольте… Я н-не…

М а н я. Не узнаешь? Маня я, Маня! Ну?.. Санаторий… Профсоюзный… В Сочах. Ну?..

П р о к у с о в (решил вспомнить). А-а-а… Так, так, так. (Объясняет Тамаре Павловне.) Ингаляцию вместе принимали. Ну как же? Помню.

М а н я. Какую ингаляцию?

П р о к у с о в. Ну, разную там… (Показывает, как вдыхали, пальцем тычет в рот.)

М а н я (смеется). А-а. И массандра-портвейн, и болгарское такое белое. Название еще такое смешное — цыцка. (Смеется.) Придумают же? Ну и болгары!

П р о к у с о в. Я не искал. Я тут по служебным делам. Мы тут вот… с депутатом Верховного Совета… Как у вас с соседкой? Лады?

М а н я. Лады? Не то слово! Что ты?! Да без нее я — как без рук.

П р о к у с о в. А как внучка? В ее поведении вы ничего такого…

Т а м а р а П а в л о в н а (прерывает). Товарищ Прокусов, тут живут люди как люди. И бабушка, и внучка. Добрые. Порядочные.

М а н я. Добрые? Не то слово!

П р о к у с о в. Порядочные? А вот ведь кто-то написал, что… И мы должны выяснить… А как же? Должны опросить соседей.

Т а м а р а П а в л о в н а. Да это же анонимка!

М а н я. На кого написал? На них? Да они у меня, как на ладони. А что, если не секрет? Что написано? О ком?

П р о к у с о в. О внучке. О Верочке. О «птичке-медичке».

М а н я. Что-о?! «О птичке-медичке»? А что он написал?

П р о к у с о в. Кто?

М а н я. Он.

Т а м а р а П а в л о в н а. Да тут…

П р о к у с о в. Не очень похвальное.

М а н я. Покажите!

П р о к у с о в. Не спешите.

М а н я. Как это — не спешите? (Выхватила письмо из рук Прокусова. Читает.) Ну — гад!.. Ах, негодяй! Ну, мерзавец!.. Я ж тебе покажу!..

П р о к у с о в. Вы что? Узнали почерк?

М а н я (задыхается от злости). Ай-яй-яй-яй! Сволочь!

Т а м а р а П а в л о в н а. Вы знаете, кто написал?

М а н я. Ах ты подлец! Это же он, он сам… Знаете, когда Арины Родионовны не было, когда она в больнице лежала, так он приставал к Верочке. А Верочка мне сказала. Полчуба выдрала. А он клялся, божился, что пошутил. А тут вот как! А-а, ну я ему дам! А-а-а… Бедненькая ж его головочка! Родненькие! Миленькие! Только вы, ради бога, ничего не говорите бабушке. У нее — инфаркт. Больна она. Она ведь за Верочку бояться будет. А ей же волноваться нельзя. Я тут сама разберусь! Так вы вот это Верочке показали? А-а, вот от чего слезы. Ну, падла, ну, ссата-ннна! (Идет к двери.)

П р о к у с о в. Подождите, стойте, дайте письмо!

М а н я. Письмо? Я ему руки отсеку! Я ему косточки переломаю!

П р о к у с о в. Верните мне письмо. Оно числится на мне. Оно на контроле! На меня записано. Дайте сюда! Это — документ!

М а н я. Я и тебе дам! Я тебе дам — документ! (Уходит.)

Т а м а р а П а в л о в н а. Вы не огорчайтесь. Письмо пошло на реагирование. Так и растолкуйте тому, кто держит вас на контроле.

П р о к у с о в. Самому себе растолковать? На контроле я себя сам держу.

Т а м а р а П а в л о в н а. Самодержец, значит? (Смеется.)

П р о к у с о в. Ничего смешного. Держать себя под контролем — очень даже полезно. Бесконтрольны в своих поступках только дебилы и хулиганы.

Т а м а р а П а в л о в н а. Вы на нее не обижайтесь.

П р о к у с о в. Бешеная баба! Вы хоть что-нибудь поняли?

Т а м а р а П а в л о в н а. Кое-что. Это письмо написал ее муж.

П р о к у с о в. Ах, вот оно что!.. (Даже присвистнул.) Так-так-так… Какой же вывод? Какое резюме?

Т а м а р а П а в л о в н а. А если бы ваша жена проведала про ингаляцию, какое было бы резюме? Вот и она сейчас покажет ему — где раки зимуют. Можно посочувствовать человеку. Будет ему ингаляция!

П р о к у с о в. Тамара Павловна… Ну, это их семейное дело. А нам… Тут мы — люди государственные. Нам нужно найти выход из такой щекотливой ситуации, найти Соломоново решение.

Т а м а р а П а в л о в н а. Бедная Арина Родионовна…

П р о к у с о в. Если он прав, то прописывать сюда «птичку-медичку» — аморально.

Т а м а р а П а в л о в н а. Разве он — не обманщик? Не клеветник? Это же он под чужие юбки заглядывает.

П р о к у с о в. Допускаю. Но если и она права, то — опять же прописывать сюда внучку — тоже нельзя. Аморально. Тут — и вы сами видите — каша заварилась крутая. В перспективе — мордобой, скандалы, ссоры, грызня. А все это отразится на производительности труда у каждого на своем месте. Вот вам и будет компрометация развитого общества. Подключатся профкомы, месткомы, товарищеские суды. А нам опять доведется ковыряться в жалобах, доносах, анонимках и прочих аморальных бытовых помоях. О-о-о, что тут может быть!! (Понял, что занесло.) В иных жилищных конгломератах подобное бывало. И потому мы должны все предусмотреть, предугадать, чтобы обеспечить тут спокойствие и нравственность. Ревность, озлобленность, недоверие, грубость — все это порождает безнравственные поступки. Мы обязаны позаботиться о здоровом моральном микроклимате для жильцов этого дома. Нравственность, моральный фактор…

Т а м а р а П а в л о в н а (прерывает его). Так вот оно как? Чтобы уберечь нравственность, нам надо заказать сюда дорогу внучке? Больная старушка пусть устраивается, как хочет, лишь бы нравственность соблюсти? Так? А не будет ли это откровенной безнравственностью? Что же получается? Мы обижаем старенькую больную женщину, беспомощную, да так, чтобы торжествовал мерзавец, анонимщик? Он ведь этого и добивается. И мы ему пойдем навстречу? Ему?! А не хорошему человеку, кому и нужна-то именно наша забота. А про мораль… Вот вам. Я читала про монастыри. Женские. Самыми строгими моралистками и даже игуменьями часто становились те, кто в молодости больше других грешил и распутничал.

П р о к у с о в. Это вы мне адресуете?

Т а м а р а П а в л о в н а. Нет. Это я Мане и ее мужу.

П р о к у с о в. Понятно. Им первый экземпляр, а мне — копия. Спасибо и на том.

Т а м а р а П а в л о в н а. А как будет жить старушка? Одна!

П р о к у с о в. Тамара Павловна! Все равно не мы будем окончательно решать эту заковыристую задачу, а исполком. Наше дело — объективно, обстоятельно, подробно доложить. А они пусть мудро взвесят и учтут потребы всех заинтересованных сторон. Вы, Тамара Павловна… Мы с вами не можем руководствоваться только своими эмоциями. Для нас, людей государственных, для власти как таковой важны не эмоции, не чувства, не боль, не сочувствие, слезы, жалость. А параграф, артикул, буква закона — вот наш критерий. Не нами заведено, не нам и менять.

Т а м а р а П а в л о в н а. В каждом параграфе, в каждой буковке должны быть и жалость, и сочувствие, и слезы, и справедливость. Если с душой читать закон. А если в законе этого нет, то обойди его и делай так, как совесть подскажет. Основа всякого закона — совесть. И справедливость.

П р о к у с о в. Э-э-э, Тамара Павловна! Обходить закон я не могу и не приучен. А коли что, то… Даже бог не ровно делит. А мы — не боги.

Т а м а р а П а в л о в н а. Мы — не боги. Но мы — рабочие! Я не знаю, как там твои параграфы… А я пойду сейчас в цех и посоветуюсь со своей бригадой, с рабочими. Я им все доложу, и как они по совести решат — так тому и быть. И параграфы, и артикулы, и законы у нас — рабочие. Потому как и государство наше рабочее, народное. И депутат я от народа. И сама я — работница. И совесть у меня должна быть рабочая. И служить я должна не параграфу, а рабочей совести.

П р о к у с о в. Смело! Отважно!

Т а м а р а П а в л о в н а. Что тут смелого? Это вы боитесь, а мне… Я — ткачиха. Знаю свое место и… Чего мне бояться? Ты мой станок не захватишь. Мой трон прочный. И сижу я в нем, как казак в седле.

П р о к у с о в. Богиня! Но все равно. И мы не сможем разделить все поровну. Нам бы хоть утихомирить, успокоить, обнадежить и все. И мы ушли. А они пусть сидят и ждут. Решения. Исполкома.

Т а м а р а П а в л о в н а. Но старушка не может ждать. Ваше решение, ваша забота о человеке может опоздать. А ее сыновья головы сложили за то, чтобы меж людьми доброта была. Головы! А вы жалеете, оберегаете не голову, а какую-то инструкцию… Ах, как неловко получается: мы пришли, а хозяйки… Сидим в чужом доме…

П р о к у с о в. Что да, то да. Не гостеприимно нас встречают.

Т а м а р а П а в л о в н а. А я уже опаздываю, кажется.

П р о к у с о в. Вы и поезжайте. Мой шофер подбросит вас. А я тем временем поинтересуюсь у других соседей. Высвечивать, так высвечивать до деталей. Тщательно.

Т а м а р а П а в л о в н а. Товарищ Прокусов! Не надо этого делать. Пойдут лишние сплетни. Разве вам не ясно? Не нужно расспросов.

Входит М а н я с букетом цветов, за руку ведет В е р о ч к у.

М а н я (Прокусову). Вот что, мой хороший, не по себе ли равняешь людей? Почему оскорбляешь девушку разными своими догадками? Не позволю!

В е р о ч к а. Маня, пожалуйста, не скандаль… Он не сам. Кто-то наклеветал.

М а н я. Вот я и говорю: она девушка чистая, и если некто с грязными лапами… А этому «некто» боком все вылезет. (Весело.) Ах, какой вечер самодеятельности будет! Слушай, Вася! Ты ведь в Сочах назвался морским капитаном по плаванию в отдаленные места. Так что? Неужели на сушу списали?

В е р о ч к а (поправляет). Дальнего плавания.

П р о к у с о в. Вот что, гражданочка, к вам больше вопросов нет. Благодарим за полезную информацию. Вы свободны. Только верните мне письмо.

М а н я. Письмо сейчас я вам не отдам. Я потом принесу его. Скажите — куда. Будьте любезны.

Т а м а р а П а в л о в н а. В райисполком. Заместителю председателя товарищу Прокусову Василию Михайловичу. Ему.

М а н я. Ва-ася! Так вы — шишка?

Входит А р и н а Р о д и о н о в н а.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Вы уж простите мне. Видите? Она тут гули гуляет, а я там с ее дитем. Вас оставила. (Мане.) Ну и натерпелась я страху с твоей малышкой. А это что за веник?

М а н я. Вам. Полевые. Цветы. Специально.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Мне? Когда же ты успела? И полсмены, и полевые цветы?.. Ты знаешь, ты их мужу отнеси, веник этот.

М а н я. А что там моя дочурка отчебучила?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Твоя дочурка хотела приколоть брошку вашему сиамскому коту. А кот оцарапал ей руки и убег. Она за котом, а тот на балкон, а оттуда — на карниз. А твоя за ним, просунула головку в оградке и уже сама — туда. Я аж ахнула. Со страху колени подкосились. Не помню, как подошла к ней. И никак не могу вынуть ее из этой ограды. То ушки не пускают, то бородка. Так повернешь — ушки мешают, а этак… И как она пролезла…

М а н я. Боже мой!

А р и н а Р о д и о н о в н а. И бога вспомнила? Вот за грехи-то твои бог и карает. И оставить ее боюсь, чтоб кликнуть кого, и… Хоть плачь. А ты тут лясы точишь. Вот я тебе!..

М а н я. Что? Она и теперь на балконе?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Выковырнули. Твой пришел, помог. Иди, иди домой. Букет возьми. Поднеси своему. И скажи, где ты нарвала его.

М а н я. Ах, он уже дома? Тогда я пошла! (Уходит.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Вы уж не обессудьте. Задержала вас…

П р о к у с о в. Вы спасали ребенка. Вот только Тамара Павловна опаздывает. Тамара Павловна, пойдемте, я вас сейчас отправлю. Вы еще успеете. (Арине Родионовне.) Я сейчас вернусь. Мы поговорим.

Т а м а р а П а в л о в н а. Бывайте, Арина Родионовна. Я думаю, что райисполком вашу просьбу уважит. И надеюсь, что наш капитан дальнего плавания поддержит нас. Человек человеку друг, товарищ и брат. (Идет к двери.)

П р о к у с о в. Это правильно. Вообще. В принципе, так сказать. А конкретно — будем руководствоваться соответствующими параграфами и законоположениями.

Т а м а р а П а в л о в н а (возвращается). Послушайте! Вы согласны, что Арина Родионовна одна жить не может?

П р о к у с о в. Согласен. (Сейчас он уступчив, мягок, добр, даже ласков.)

Т а м а р а П а в л о в н а. Что ей нужен присмотр — согласны?

П р о к у с о в. Тамара Павловна! Ну конечно, согласен.

Т а м а р а П а в л о в н а. Ей нужна наша чуткость?

П р о к у с о в. Не чуткость. Это все — слова, эфир, одеколон. А конкретно — ей нужен опекун.

Т а м а р а П а в л о в н а. Ну, вот! Наконец!

П р о к у с о в (раздельно). Для этого. Она. Должна. Написать. Другое заявление. Просьбу. О наз-на-че-нии опе-ку-на. Мы создадим комиссию. Специальную. Она проверит. Доложит. Оформим решением. Это ведь не такое простое дело. Не так скоро совершается.

Т а м а р а П а в л о в н а. Пройдут месяцы. А ей помощь нужна сегодня.

П р о к у с о в. Правильно. Я разве против?

Т а м а р а П а в л о в н а. Вот и определяйте внучку. Опекуном.

П р о к у с о в. Как? Просто так? Чирк-чирк — и готово? Будет незаконно. Прокурор отменит. Да и площадь не позволяет.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А там, у родителей, — по четыре метра на душу.

П р о к у с о в. Частное домовладение. Сами строили, сами планировали. Надо было или площадь соответственно количеству детей, или количество детей соответственно площади.

Т а м а р а П а в л о в н а. За такую шутку… (После паузы.) Василий Михайлович! У вас душа есть?

П р о к у с о в. Душа? Но это не материалистически.

Т а м а р а П а в л о в н а (отводит его в сторону, мягко). Вы же видите — она больная. Старенькая.

П р о к у с о в. А мы омоложением не занимаемся.

Т а м а р а П а в л о в н а. Ах так? Арина Родионовна! Я уезжаю, но вы не огорчайтесь. Я буду помнить о вашей просьбе. Будьте здоровеньки, всего хорошего! (Громко.) Верочка! Всего хорошего!

В е р о ч к а (появляется из кухни). Всего хорошего, Тамара Павловна.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Счастливо вам. Заходите. Я — домоседка. (Провожает Тамару Павловну.)

П р о к у с о в. Я не прощаюсь. Я вернусь.

Т а м а р а П а в л о в н а и П р о к у с о в уходят.

В е р о ч к а. А чего он вернется? Я его не впущу.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну, что ты, Верочка?! Человек служебный. Проверяет. Ну и пусть. А что он тебе?

В е р о ч к а. Не хочу, чтобы он проверял. Плохой он человек. Злой. Не надо, чтобы он помогал.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну что ты на него так? Ты же его совсем не знаешь.

В е р о ч к а. У него на лбу написано. Не видела? Метка такая. Зарубка, как на дубе.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Нельзя так, Верочка. Ни с того ни с сего — клеймо на лоб человеку. Ты сегодня какая-то… Ты сама злая. А тебе нельзя быть злой. Ты же медицинский работник. Тебе доброта больше, чем кому, нужна. А ты…

В е р о ч к а. Ну, не буду, не буду. Я уже добрая. Бабуся моя! Я всегда буду такой, как ты, — доброй, доверчивой… И буду подставлять тебе то правую, то левую щеку.

А р и н а Р о д и о н о в н а. То-то же. Ты не только со мной, ты всем будь доброй. Все — свои.

В е р о ч к а. А вот же…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ты помолчи. И таких надо добротой лечить. Детки ведь все — добрые. А потом… взрослые чем-то заражаются. Бациллой какой-то. А лечить — добротой надо.

В е р о ч к а. А мой мо́лодец говорит: «Добро должно быть с кулаками».

А р и н а Р о д и о н о в н а. Он хулиган!

В е р о ч к а. Он дружинник.

А р и н а Р о д и о н о в н а. С кулаками?

В е р о ч к а. На хулиганов.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Вот придет, я его допрошу… с кулаками. Вроде время уже, а его нет. Придет?

В е р о ч к а. Я приказала. На смотрины. Бабуся требует. Но еще не время.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ну и глупенькая… Конечно же, придет.

В е р о ч к а. Он звонил с вокзала. Просил, чтоб я пришла провожать. В Сибирь. На комсомольскую стройку.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Он не придет? Он уезжает? Верочка!

В е р о ч к а. Он придет. Он пошутил так. Я задумала. Если не придет или опоздает, то…

Без звонка входит соседка Г а н н а И с а а к о в н а.

Г а н н а И с а а к о в н а. Вы слыхали? Вы ничего не слышите. А там убивают человека.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Кто? Кого?

Г а н н а И с а а к о в н а. Маня своего мужика.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Может, наоборот? Он ее?

Г а н н а И с а а к о в н а. Нет, не наоборот. Она его. И уже совсем прибила.

В е р о ч к а. Ну, у них это часто бывает.

Г а н н а И с а а к о в н а. Я думала, что он готов! А она послушала, послушала, слышит — еще дышит. Так она ему еще злее. Да знаете — веником, веником. Не мягкой, а обратной стороной и по рукам, по рукам! И по голове.

В е р о ч к а. Что ж вы — не оборонили?

Г а н н а И с а а к о в н а. Да нет, я уже вмешалась в их внутренние дела. Что ж ты, говорю, инвалидом его делаешь? Он же еще пригодится. С ним же еще жить можно. Спасла. Вот видите, что у нас делается? Это культура? Это двадцатый век? Это же — джунгли! Это же безнадзорный зоопарк, зверинец. Ну что он такое сделал? Она его так иссинила. Он же фиолетовый стал… Пойду расскажу моему Ефиму. Он всему этому не верит. Говорит — сплетни. А это разве сплетни?.. Верочка, ты потом придешь и подтвердишь ему, что это-таки правда. Вы слышите? Слышите? Это стон. Это Манин муж стонет. Слышите? Жалобный какой стон. А? Ну, что это за режим? Какое она имеет право, чтобы человек так стонал? Нет, его надо успокоить, пожалеть. Теперь ведь даже всякие общества создают по защите животных. А он ведь еще не животное!

В е р о ч к а. Но скотина порядочная. Прости, бабушка.

Г а н н а И с а а к о в н а. Но он ведь стонет!

В е р о ч к а. Потому, что жить не хочет. Его дело.

Г а н н а И с а а к о в н а. Верочка! Ты же всегда была сердобольной.

Звонок в дверь. Еще звонок.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Вот и пришел. Встречай доброго мо́лодца.

Г а н н а И с а а к о в н а. Кого? Доброго мо́лодца? (Оценив смятение Верочки.) О-о! Тогда я уйду. Я не так причесана. Я же в таком виде. Просто конфуз. Извините. Пойду. Мой Ефим уже скучает без меня.

Верочка провожает Г а н н у И с а а к о в н у и возвращается с П р о к у с о в ы м. Наступает продолжительная пауза. Все ждут, кто же заговорит первым.

П р о к у с о в (чему-то улыбается). Проводил Тамару Павловну. Ах, как она говорила! Как красиво она говорила! Что значит — обеспечены тылы, прочное местоположение. Свобода! Что хочу, что думаю, то и говорю. Независима! Не то, что нашему брату. Даже если во гневе — и то — оглянись во гневе! Ах, какое это благо — независимость! Самостоятельность! Достоинство! А ведь — кто она? Обыкновенная, рядовая ткачиха! Дали волю — вот где секрет! Она вам родственница? Свояченица?

Бабушка и внучка молчат.

А кто там стонет — это сосед? Перепил? Перебрал?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Жена угощала. Может, и лишнее.

П р о к у с о в. Бывает. Так вот, подведем итоги. Что мы имеем и на что мы можем надеяться? Значит, так. Вы — одинокая и вам нужен…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Почему одинокая? Вокруг люди. И внучка со мной.

П р о к у с о в. …и вам нужен опекун. Это дело не легкое. И пройдет немало времени, пока… Квартиру вам дал…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Государство дало. К тридцатилетию.

П р о к у с о в. Наш райисполком. Пенсию вы получаете?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Тридцать два рубля.

П р о к у с о в. Правильно. За сыновей?

А р и н а Р о д и о н о в н а. У меня колхозная пенсия.

П р о к у с о в. А где вы жили, когда, вам давали эту квартиру?

А р и н а Р о д и о н о в н а. У дочери… у приемной. Вот, у ее матери. (Показывает на Верочку.)

П р о к у с о в. А почему у вас колхозная пенсия?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Работала там. Жила там… пока сын жив был. А потом — ее мать забрала меня из больницы. После того, как Васю схоронили. И его Василием звали.

П р о к у с о в (пристально присматривается к бабушке). У вас и дом свой был?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Какой там дом? Развалюха.

П р о к у с о в. Продали?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Продала. На дрова.

П р о к у с о в. На книжку положили?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Прожила давно. Какую я пенсию получаю?

П р о к у с о в. А почему дочери не помогают?

А р и н а Р о д и о н о в н а. У них уже и свои семьи большие.

П р о к у с о в. Я вам помогу. Через суд. Пусть помогают.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Господь с тобой! Какой суд? Они и так мне помогают. Вот и внучка неотступно при мне. И живет у меня.

П р о к у с о в. Без прописки?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Хочу прописать. Хочу, чтоб законно.

П р о к у с о в. Городская прописка у нее есть. А у вас пусть так. Я позвоню в милицию, чтоб ее не трогали. Даже и проверять не будут. Не потревожат.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Они и так не тревожат. Один раз только, да и то… вежливый такой.

П р о к у с о в. В таком случае для чего прописка? Надеетесь, что потом ваша квартира достанется ей? Она и настаивает на этом?

В е р о ч к а (наконец взорвалась). Ни на чем я не настаиваю! Товарищ начальник!

П р о к у с о в. Я не начальник. Я — заместитель председателя.

В е р о ч к а. Так вот, гражданин заместитель, никакая ваша помощь нам не нужна! И ничего больше не выясняйте! Не надо ваших допросов! Идите вы к… (Загораживает бабушку.) Оставьте бабушку в покое. Идите! Списанный капитан дальнего плавания.

П р о к у с о в (спокойно). Тогда напишите заявленьице, что вы отказываетесь от своей просьбы о прописке.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Ничего мы писать не будем. И отказываться не будем. И обижать нас не надо! Нам поможет депутатка. Она сказала…

П р о к у с о в. Она сказала? Она сказала, не зная законов. А я разве вас обижаю? Разве я вам нагрубил? (Закрывает свой портфель.) Заседание будет в пятницу. За результатом приходите в понедельник. Комната сто двенадцатая.

А р и н а Р о д и о н о в н а. К вам я не пойду. Не могу. Стара я. И больна.

П р о к у с о в. Пусть внучка придет.

А р и н а Р о д и о н о в н а. И внучка не придет. Она занята.

П р о к у с о в. Так что? Прикажете мне прийти?

А р и н а Р о д и о н о в н а. И ты не приходи. Мы так подождем.

П р о к у с о в. Ну — ждите. Дело ваше. Только — да будет вам известно — у нас на квартиры такая очередь, что… И на вашу квартиру… И передать ее как наследство…

А р и н а Р о д и о н о в н а. На мою квартиру очередь? Вы это… Вы… Шутки в сторону! Я же еще жива! Живая я! А вы — очередь?

В е р о ч к а. Как вам не стыдно?! Как вы смеете так?! Я не позволю так разговаривать с моей бабушкой! Она — больной человек! Она — человек! А вы… Я прошу вас — уходите!

П р о к у с о в. Не грубите! Ты еще молода. Смотри какая ловкая! Там люди годами квартиру ждут, а она… Ни села, ни пала, дай куме сала. Не так скоро! Подожди! Хочешь прописаться, чтоб потом захватить квартиру? Нет, не выйдет! Закон не дозволит. Бывайте здоровы! (Улыбнулся и ушел.)

А р и н а Р о д и о н о в н а. Какая у него улыбка… А ты, Верочка, не расстраивайся. Молодая, а такая вспыльчивая. Не волнуйся. Все будет хорошо. Видишь, даже он сказал: не потревожат. Ну и что? Ну и подождем. Не горит. Все равно будем вместе. Я надеюсь. Я верю…

В е р о ч к а. А ты чего нервничаешь? А ты? Бабуся! Чего ты волнуешься? Дай твой пульс!.. Зачастил, зачастил. Я тебе сейчас тразикорчику. А лучше валокордина накапаю. Успокойся. Только что ведь сама сказала: все будет хорошо. Переждем.

А р и н а Р о д и о н о в н а. А что мы можем? Терпеть и ждать. И все. В этом наша сила. В терпеливости. Потому мы и живучие.

В е р о ч к а. Нет! Не согласна я. Не по-комсомольски это — терпеть и ждать. На что надеяться?

А р и н а Р о д и о н о в н а. На добрых людей надеяться. Есть же доброта, есть она!

В е р о ч к а (капает в рюмку валокордин, разводит водой и подает Арине Родионовне). Возьми, выпей, доброта.

А р и н а Р о д и о н о в н а (неожиданно бодро). Ну, будь здорова, внучка! С тобой не пропадем!

В е р о ч к а. На здоровье, бабуся. Не пропадем!

А р и н а Р о д и о н о в н а (выпила, крякнула). Ну, выпила, а теперь и песни играть можно. Давай мою любимую.

Бабушка и внучка обнялись и так стройно, согласно на два голоса запели, что слеза попросилась наружу.

В е р о ч к а. Придет?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Конечно, придет.

В е р о ч к а. Добрая ты, ты такая добрая.

А р и н а Р о д и о н о в н а (выглядывает в окно). Идет…

В е р о ч к а. Кто?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Дождь… (Поет.)

В е р о ч к а. Не перестал дождь?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Идет. Фонари почему-то зажгли… Идет! Это он! Под дождем идет. Торопится.

В е р о ч к а (даже не встает со стула). Высокий?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верзила! В плаще.

В е р о ч к а. В сером?

А р и н а Р о д и о н о в н а. В темном. Мокром. Блестит. С капюшоном.

В е р о ч к а. С капюшоном. Может, и он.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Бежит. Уже в подъезде.

В е р о ч к а. Опаздывает. На много… Ну, я ему!..

А р и н а Р о д и о н о в н а. А чего ты радуешься? Он ведь опаздывает. Значит — не любит.

В е р о ч к а. Бабуся! А он под дождем! И идет! А? Что? (Целует бабушку.)

Продолжительный звонок. Верочка открывает дверь. Входит участковый м и л и ц и о н е р.

М и л и ц и о н е р. Добрый вечер, бабуся. Я же обещал — приду. Вот пришел. Бабуся! Утром вы обещали мне чашку кофе. Ставьте на стол.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Верочка. Сготовь.

В е р о ч к а уходит на кухню. Милиционер не без интереса провожает ее глазами.

М и л и ц и о н е р. Внучка?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Внучка.

М и л и ц и о н е р. У вас живет?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Живет.

М и л и ц и о н е р. Хорошая?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Дай бог тебе таких деток.

М и л и ц и о н е р. Сначала жену надо…

А р и н а Р о д и о н о в н а. Дай бог тебе и жену такую.

М и л и ц и о н е р. Вашего воспитания. Породы вашей?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Моей. На одной кровати спали, пока не подросла. В тесноте.

М и л и ц и о н е р. С юмором? Веселая?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Веселая.

М и л и ц и о н е р. Не будет вас обижать?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Грех и думать так.

М и л и ц и о н е р. Вот вам форма номер пятнадцать.

А р и н а Р о д и о н о в н а. За что? Штраф?

М и л и ц и о н е р. Нет, бабуся. Со штрафом я бы не спешил к вам. А то ведь видите — вечером и под дождем. Я вас обрадовать торопился.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Чем?

М и л и ц и о н е р. Собственно, это даже не я, а Тамара Павловна — депутат наш. Приехала в райотдел, начальника за рукав и в Верховный Совет. А там ему строгий приказ — прописать! Без никаких! Срочно! Вот — он вернулся, вызвал и вручил мне форму пятнадцать и приказал — самому все оформить. А? Горилку не пью, а кофе — ставьте! (Замечает у вошедшей Верочки слезы.) А почему слезы? Извините… Но, вроде — все хорошо.

Звонок.

Арина Родионовна идет в прихожую и вскоре возвращается.

А р и н а Р о д и о н о в н а. Телеграмма. (Читает.) «Ждал уезжаю Сибирь устроюсь сообщу любишь приедешь привет бабушке добрый молодец».

Пауза.

М и л и ц и о н е р. Бабушка! Я буду вас посещать. Можно? Навещать? А?

А р и н а Р о д и о н о в н а. Теперь ведь дозвол есть…

М и л и ц и о н е р (истолковал дозвол в свою пользу). Ну, спасибо… Не грустите, Верочка! (Уходит.)

Верочка выходит на балкон, подставляет под дождь ладони, лицо; потом вытирает его руками, и опять ловит капли дождя, тянется выше, выше личиком и ладонями к облакам за струйками дождя.

К балкону подходит бабушка и участливо наблюдает, как внучка обмывает дождиком свое первое горе.

З а н а в е с.

1980