Избранные труды по теории искусства в 2 томах. Том. 2

Конкретное искусство[121]

Все искусства развиваются из одного, и единственного, корня.

Следовательно, все искусства идентичны.

Однако таинственно и драгоценно то, что «плоды», получающиеся из одного ростка, различны.

Разнообразие проявляет себя средствами каждого отдельного искусства — через средства выражения.

Это вполне просто при первом приближении. Музыка выражает себя через звук, живопись — через цвет, и т. д. Все знают это.

Но разница гораздо глубже. Музыка, например, располагает свои средства (звуки) во времени, тогда как живопись организует свои средства (краски) на плоскости. Время и плоскость должны быть «измерены» с точностью, и звук и цвет должны быть «ограничены» с точностью — эти «ограничения» являются основой «равновесия» и, следовательно, композиции.

Загадочные, но точные законы композиции, одинаковые во всех искусствах, уничтожают различия.

Я хотел бы попутно придать особое значение тому факту, что «органическое различие» между временем и плоскостью в целом преувеличено. Композитор ведет своего слушателя за руку по своему музыкальному произведению, ведет его шаг за шагом и однажды оставляет его только тогда, когда «пьеса» заканчивается. Определенность превосходна. В живописи не такая точность. Тем не менее!.. Художник не лишен этой «направляющей» силы — он может, если захочет, заставить зрителя войти здесь, проследовать в его живописное произведение и «выйти» оттуда. Это крайне сложные отношения, еще не очень хорошо известные и, в основном, едва ли решаемые.

Я хочу лишь сказать, что взаимоотношения между музыкой и живописью очевидны. Но это проявляется еще более глубоко. Вы, конечно, знаете об «ассоциациях», вызываемых средствами различных искусств? Некоторые ученые (преимущественно физики), некоторые артисты (преимущественно музыканты) определенно отмечали, что временами музыкальный звук провоцирует ассоциации с определенным цветом. (Смотри, к примеру, соотношения, разработанные Скрябиным.) Другими словами, вы «слышите» цвет и вы «видите» звук.

Прошло уже 30 лет с тех пор, как я опубликовал небольшую книгу, которая также касалась этой проблемы. ЖЕЛТЫЙ, к примеру, специально предназначен для «возрастания» все выше и выше и для достижения высот, невыносимых для глаз и души: звук трубы играет громче и громче, достигая «пронзительности и резкости», вредных для ушей и для души. СИНИЙ, с его общей противоположной силой «погружения» в бездонные глубины, проявляется в звуке флейты (если синий светлый); он же для виолончели есть «погружение далее вглубь»; так же для контрабаса с его глубоким и чудесным звуком; и, наконец, в глубине органа вы «увидите» синеву глубины. ЗЕЛЕНЫЙ, хорошо сбалансированный, соответствует протяжному среднему регистру скрипки. Мастерски примененный КРАСНЫЙ (вермильон) может дать впечатление громкого удара по барабану. И т. д. (О духовном в искусстве, Мюнхен, 1912. Английское и американское издания «The Art of Spiritual Harmony».)

Вибрации воздуха (звук) и света (цвет) составляют основу физического родства.

Однако это не единственная основа. Здесь имеется еще другая психологическая основа. Проблема «духа».

Вы слышали или сами употребляли выражение: «О, какая холодная музыка!» или «О, какая леденящая живопись!». Вы почувствовали холодный воздух, проникающий через открытое окно зимой. И всему вашему телу неприятно.

Но искусное соединение «теплых тонов» и «звуков» дает обоим — художнику и композитору — прекрасную возможность создавать теплые работы. Они просто обжигают вас.

Извините меня, но это истинные такая живопись и музыка, те, что доставляют вам (хотя и не слишком часто) изжогу.

Вы также знаете, что, когда ваш палец скользит над различными комбинациями звуков и цвета, вы получаете впечатление, что его «покалывает». Как колючкой. Но временами «палец» бежит поверх живописи или музыкальной пьесы, как по шелку или вельвету.

Наконец, «аромат» ФИОЛЕТОВОГО не похож ли на благоухание ЖЕЛТОГО, к примеру. И ОРАНЖЕВОГО? Светлого СИНЕ-ЗЕЛЕНОГО?

А как «вкус», не различны ли эти цвета? Какая вкусная живопись! Для зрителя или слушателя это есть язык, который начинает участвовать в произведении искусства.

Вот здесь они, пять чувств, знакомые человеку.

Не делайте ошибку, помыслив, что вы «воспринимаете» живопись только при помощи глаз. Нет, вы воспринимаете ее без ваших знаний, посредством ваших пяти чувств.

Вы верите, что могло быть иначе?

В живописи то, что понимается под словом «форма», не есть один цвет. То, что называется «рисунок», есть иная, неизменная часть средств живописного выражения.

И, начиная с «точки», которая является источником всех других форм, чье количество неисчислимо, эта маленькая точка, есть живая сущность, оказывающая разнообразные влияния на человеческую душу. Если художник удачно поместил ее на холсте, маленькая точка приятна и удовлетворительна для зрителя. Она говорит: «Да, это я — вы слышите мой маленький, но столь необходимый голос в великом «хоре» всего произведения?»

И как мучительно видеть эту маленькую точку в том месте, которому она не принадлежит! У вас будет впечатление от еды меренги со вкусом перца. Или цветка с запахом гнили.

Гниль — вот слово! Композиция превращается в декомпозицию. Это смерть.

Вы заметили, что пока я говорю довольно подробно о живописи и ее средствах выражения, я не сказал ни слова об «объекте»? Объяснение этого факта очень простое: я рассказал о существенных живописных средствах, так сказать о неизменных.

Никто никогда не обнаружил путь живописи без использования «цвета» и «рисунка», но живопись без объекта существует в нашем столетии более двадцати пяти лет.

Что касается объекта, то он может быть введен в живопись или нет.

Всякий раз, когда я думаю обо всех этих спорах вокруг этого «нет», разговоров, которые начались уже тридцать лет тому назад и не закончены и до сих пор, я вижу здесь страшную силу «привычки» и в то же время страшную силу того, что называется «абстрактной», или «нефигуративной», живописью, которую я предпочитаю называть «конкретной».

Этот вид искусства является «проблемой», которую слишком часто хотели «похоронить», хотели окончательно разрешить (в негативном смысле, конечно) и которая не может позволить себе быть похороненной.

Она слишком живая.

Ни проблема импрессионизма или экспрессионизма (фовизма!), ни кубизма не существуют больше. Все эти «измы» уже распределены по коробочкам в истории искусства. Коробочки эти пронумерованы и снабжены этикетками соответственно их содержанию. В этом смысле обсуждение их завершено.

Это прошлое.

Но никто до сих пор не может даже предчувствовать конца спора, касающегося «конкретного» искусства. Вот главное! «Конкретное» искусство в расцвете, особенно в свободных странах, и число юных художников, которые поддерживают это «движение», в этих странах возрастает.

Это будущее!

Париж, январь 1938

Комментарии

Впервые : L'art concret // XXe Siècle (Paris). 1938. № 1. P. 9-15.

Журнал «XXe Siècle», имеющий подзаголовок «Chroniques du Jour», издавал Гвальтиери ди Сан Лаззаро, живший в Париже итальянский критик и писатель. Журнал публиковался на французском и английском языках (распространялся во Франции, Англии и США).

Сан Лаззаро познакомился с художником на его выставке в Галерее Франции в 1930 г. В журнале были опубликованы заказанные Кандинскому статьи «Конкретное искусство», «Мои гравюры» и «Ценность конкретного произведения».

Перевод с французского B.C. Турчина