Через неделю я вернулась на работу. Снова вошла в стены гимназии, чтобы преподавать. Ничего не изменилось за время моего отсутствия. И мир не рухнул. И замена нашлась.
– Ой, Ань, ты лучше не болей больше, ладно? – улыбнулась мне Ася Красникова.
Мы с ней работали на параллелях, по группам. А тут пришлось ей подхватить классы полностью. Для изучения языков, конечно, это не лучший вариант.
А я соскучилась. По шумным школьным коридорам, по детским голосам, по суматохе, звонкам на уроки и перемены. Я словно вернулась домой. В тот дом, где мне рады.
– Ой, Анна Романовна! А мы вас ждали! – скакала вокруг меня на одной ножке Саша Вострикова. В такт ей прыгали очки на носу и коса через плечо. – Без вас так пло-о-охо! – подлизывалась она по-детски, а я чувствовала вину, что бросила их, как беспомощных котят.
К концу дня я не чувствовала ног, но где-то в груди пушисто билось счастье – робкое и нежное.
Странные ощущения, особенно если учесть, что всё это время я искала и не находила никаких радостей. Пыталась, но никак не могла. А тут словно второе дыхание открылось: устала, как собака, а улыбка с лица не сходит.
В конце коридора, у окна, маячит одинокая фигурка. И будто удар в сердце. Петя Самойлов. Тот самый, у которого отец из семьи ушёл.
Живо вспоминается первое сентября. Тогда я ещё не знала, что и меня постигнет та же участь, что и его мать. Как предупреждение. Как метка – воспоминания того дня. Будто специально попался мне на жизненном пути этот мальчик с непростой судьбой и маленькой трагедией.
– Петя? – окликаю я его.
Мальчишка оборачивается. Лицо несчастное, волосы торчком. Его бы давно нужно постричь… Глаза голубые-голубые и ресницы слиплись, будто он плакал. Но слёз не видно. Может, не успели упасть.
– Ты что тут делаешь? Домой давно пора.
У них же уроки закончились почти два часа назад…
– Я… не хочу домой, – судорожно сглатывает он.
– Давай я позвоню маме, – беру его за руку и веду за собой в столовую. Он же голодный.
– Не надо маме, – руку он не вырывает, но чувствую, как напрягается его ладошка.
Беру горячий чай и булочку – больше ничего не осталось. Повариха, тётя Катя, сокрушённо разводит руками.
Петя вначале и не ест, стесняется. Вижу только по глазам – хочет.
– Давай вместе, – делаю я глоток горячего чая. Я ведь тоже ничего не ела. У меня аппетита совершенно не было, пока пыталась выкарабкаться. Ещё и тошнило без конца, особенно первое время.
Я всё же не поверила тестам и сходила к гинекологу. Нет, я не беременная – и это совершенно точно. Во мне привычная пустота, и я не знаю, сможет ли она хоть когда-нибудь наполниться… Есть ли у меня шанс стать матерью вот такого же Пети… Или крохотной девочки.
Петьку наконец-то победил голод – он ест с таким аппетитом, что у меня невольно слёзы на глаза наворачиваются.
– Маме некогда, – болтает он ногой, шумно прихлёбывая горячий чай. – За мной папа обещал заехать. Но у папы работа, я его жду.
Кажется, ему хочется об этом поговорить. И я молчу, не мешаю.
– И вы Сашку не слушайте. Вострикову. Врёт она всё, – как-то по-стариковски смотрит он мне в глаза и вынимает душу своими синими озёрами. – Мой папка не уходил. Ну, то есть… не совсем, – опускает он вихрастую голову и ковыряет вторую булочку пальцем.