Глава 8. Витя

Твои актёрские техники были незабываемы. Ты их называла «этюдами». А мне в этом слове виделся красочный холст и мольберт. Ты была словно холст! Только что абсолютно спокойная, могла тут же заплакать. Меняла эмоции, как художник меняет цвета. Я так не умел. Я пытался тебя разгадать и не мог. Ты не давала мне шанса.

— Сейчас ты играешь? — хмурился я, пытаясь понять, ты ушиблась, или всего лишь играешь ушиб.

Но было в твоей разноцветной палитре несколько скрытых оттенков, видимых только лишь мне одному. Только со мной ты была настоящей! Говорила о жизни, о матери, плакала в эти моменты, когда вспоминала себя.

Вы часто ругались. Она не одобрила выбор профессии. Сулила тебе неудачи и крах. А я, убеждая в обратном, пытался увидеть истоки вражды. В голове не могло уложиться, как можно так не любить свою дочь? Такую как ты, не любить невозможно.

Помню, как-то поспорили с Женькой, кто из девчонок первей разревётся под грустную песню, которую он напевал. Я поставил тебя, но продул! Ты сидела, смотря в одну точку. Ты была далеко. Только тело твоё, твой задумчивый взгляд, оставались на этом диване. Лёлька пустила слезу. И я вытащил деньги.

— Япостелю тебе под ноги небо,

Стань птицей, освободись…

Я постелю тебе под ноги небо,

Только вернись, только вернись,

— бренчал на гитаре Женёк.

Даже Ника, и то прослезилась. А ты тихо встала, ушла. Я отыскал тебя в кухне, стоящей напротив окна и смотрящей на улицу.

— Ань? — подошёл осторожно, коснулся плеча.

Я расскажу тебе тайны вселенной,

Стань смертью, дай мне покой.

Я расскажу тебе тайны вселенной,

Только вернись снова домой, — доносилось из зала.

Я обнял тебя, согревая. Ты дрожала, я думал, от холода.

— Вить, — прошептала порывисто.

— Что? — отозвался, вдыхая дурманящий запах твоих завитков.

— Поклянись, что не бросишь меня, — попросила ты шепотом.

Я ещё крепче тебя обхватил.

— Никогда в жизни, — ответил отчаянно. Так сильно желая озвучить тебе эту правду.

Но ты настояла:

— Скажи это вслух.

И я произнёс:

— Никогда ни за что я тебя не оставлю.

— Клянёшься? — ответила ты и уткнулась в мою полуголую руку.

— Клянусь, — прошептал, утопая в твоих волосах.

Мы постояли немного. И тут я подумал:

— А ты?

— Что я? — ты как будто забыла.

— Собираешься клясться? — ответил сурово.

Ты рассмеялась:

— Клянусь своей жизнью! Никогда ни за что не оставлю тебя.

Я задумался:

— Жизнью не нужно. Она слишком ценна. Давай лучше пальцем на левой ноге?

— Вот так ты уверен во мне? — ты развернула лицо, и полоска жемчужного света скользнула по нежным щекам.

— Я и в себе не уверен, — произнёс я задумчиво.

— Что? — ты разомкнула объятия, вырвалась, ткнула ладошками в грудь, — Ты значит, мне изменять собираешься?

— Изменять? Фу, как низко! — скривился, коснулся лица, — Слабаки изменяют.

Ты закатила глаза:

— А как ведут себя настоящие парни? — издевательски фыркнула ты.

— Настоящие парни, — я обвил твою талию, ладони скользнули чуть ниже, — Настоящие парни любят по-настоящему.

Твой взгляд загорелся огнём:

— По-настоящему, это как? — крутанула ты задом.

Мои ладони сползли на него. Я повелительно сжал половинки:

— Хочешь узнать?

Спустя пару минут мы уже целовались. Да так, что Санёк испугался, шагнув в темноту. Он застыл, наблюдая за нами. И только тревожная Лёлька зажгла верхний свет.

— Блин! Лёль! Ну, на самом интересном месте.

Мы разлепились, смеясь. Я вынул ладони из лифчика. Ты перестала массировать пах.

Кажется, не было в мире той силы, что могла отвернуть от тебя, моё сердце, мой разум. Я весь был тебе предназначен! Пленён твоим голосом, взглядом, твоей красотой. Ты была моей маленькой Музой, Богиней, которой я посвящал каждый вздох.

И ещё до того, как к ногам полетели букеты. До того, как твоё благозвучное имя блистало на вывесках и на столбах. До того, как поклонники стали тебя ассоциировать с Анной Карениной. У тебя появился фанат. Это я. Я фанател от тебя бесконечно! Я наслаждался тобой, моей юной актрисой. Я хотел, чтобы ты покорила Олимп, сам не зная ещё, каким оглушительным звоном внутри отзовётся его высота.

Загрузка...