Измену не прощают

Глава 16. Дочь

Стас

Пока Полина сотрясается рыданиями в мою грудь, ее слова постепенно доходят до меня. Проникают в уши, словно сквозь вату, медленно ползут до мозга и врезаются в него.

— Что ты сказала? — напряжённо спрашиваю, отказываясь понимать ее сбивчивый рассказ.

— У нас есть дочь, — тихо скулит, цепляясь пальцами за мои плечи.

Всего четыре слова звучат, как выстрел.

У

Нас

Есть

Дочь

— Я родила от тебя девочку, — продолжает, все еще плача.

Новое признание Полины разом вышибает воздух из легких. Голова, кажется, разучилась соображать.

«Я родила от тебя девочку», пульсируют в висках вполне себе четкие и понятные слова Полины, однако их смысл все равно ускользает от меня.

— Я не понимаю, о чем ты, — растерянно произношу.

Полина отстраняется от меня. Пытается вытереть с лица слезы, но только еще больше размазывает макияж.

— Тогда пять лет назад я от тебя забеременела. Узнала об этом в тот день, когда ты мне изменил. В Париже я родила девочку. У нас есть дочь, Стас. Ее зовут Вероника, ей четыре года, и она так похожа на тебя.

Я стою, словно парализованный, не могу пошевелиться. От шока сковало горло. Все, что говорит Полина, прилетает как кирпичом по башке.

У меня есть ребенок? Дочь? Полина от меня родила?

Но как…?

Проходят бесконечно долгие секунды или даже минуты, пока я в полной мере не осознаю сказанное Полиной. Ее признание вбивается в грудь острым клинком. Боль от удара расползается по всему телу, ломает, убивает.

— Почему ты не сказала? — спрашиваю и чувствую, как дерёт глотку, словно кошки расцарапали.

Отшатываюсь назад. Еле на ногах стою, поэтому опускаюсь рукой на противоположную стену. Не выпил за столом ни капли, а земля под ногами плывет, словно я пьяный.

— Потому что ты не заслужил ее! — бросает с обвинением. — Ты не заслужил иметь такую прекрасную дочь! Ты нас предал! Не только меня, но и Веронику! Все могло бы быть по-другому! У нас могла бы быть семья, если бы не твоя измена!

Полина отворачивается и заходится новым истеричным плачем. Почему-то у меня не возникает желания утешать ее, хотя я до сих пор люблю эту девушку и все готов отдать ради ее прощения.

Наоборот, в венах закипает злость.

— Как ты посмела скрыть от меня моего ребенка? — цежу сквозь зубы.

— Ты ее не заслужил! — выкрикивает.

— Это не тебе решать!

— Мне! — резко разворачивается. — Я не хочу тебя в нашей жизни! Ты нам не нужен!

В один шаг преодолеваю расстояние до Полины и хватаю ее за плечи. Рывком притягиваю к себе.

— Ты не имела никакого права скрывать от меня моего ребенка.

Боже мой, у меня уже четыре года есть дочь! Я жил, ходил, работал и даже не подозревал об этом! Каждый день занимался непонятно чем, когда где-то там в тысячах километров от меня росла моя дочка!

Возмущение, гнев, ярость затуманивают сознание. Свирепо выдыхаю воздух. Изо всех сил стараюсь держать себя в руках, чтобы еще больше не испортить отношения с Полиной. Смотрю в лицо самой любимой женщины на свете и ни капли романтических чувств не испытываю. Хотя еще десять минут назад был готов ковром стелиться под ее ногами.

— От тебя в этом ребёнке всего лишь один сперматозоид! — шипит как змея.

— Один сперматозоид — это ровно половина ребенка. Я такой же родитель, как и ты, Полина. И у меня такие же права, как у тебя.

Как она посмела так поступить? Как она посмела скрыть от меня ребенка? Сильнее надавливаю на ее плечи, простреливая взглядом.

— Нет у тебя никаких прав!

— Это не тебе решать.

— Мне!

— Думаю, суд сочтёт иначе.

Осекается. А я готов даже на такой крайний шаг. Четыре года мой ребенок жил без меня, больше он не проживет без меня ни дня.

— Я хочу увидеть свою дочь, — требую.

— Она уже спит.

— Ничего страшного.

Полина молчит, по глазам вижу, что не хочет подпускать меня к ребенку. Сбрасывает с себя мои руки, отворачивается, отходит в сторону. Еще пару раз всхлипывает. Терпеливо жду, стараясь заглушить ярость и сохранить рациональность.

— Мой ребенок не будет расти без меня, — грозно предупреждаю. — Ты можешь, сколько угодно меня ненавидеть, но я буду общаться со своей дочерью. И ты не посмеешь помешать.

Жду от Полины возражений, скандала, новой истерики. Но она лишь тихо скулит себе в ладони. Смотрю на ее подрагивающие от слез плечи, и злость сменяется любовью и нежностью. Руки судорогой сводит — так сильно хочу подойти к Полине и обнять, вдохнуть ее, почувствовать, вернуться на пять лет назад в наши счастливые дни.

И подхожу. Останавливаюсь за ее спиной и обвиваю руками. Не успеваю насладиться близостью Полины, как она агрессивно вырывается из моих объятий.

— Не смей прикасаться ко мне! Слышишь? Никогда не смей ко мне прикасаться! Ты мне противен!

В груди разрастается ноющая боль. Я не знаю, как мне разбить бетонную стену ее ненависти. Полина видела факт измены, а больше ничего знать не хочет. Предыстория ей неинтересна.

— Я хочу увидеть дочь, — повторяю.

— Я же сказала, что она уже спит.

— Мы не будем ее будить.

Я теперь не отстану от Полины и не отступлюсь. Она сколько угодно может меня ненавидеть, но я буду общаться с ребенком.

С ума сойти, у меня есть ребенок… В голове не укладывается.

— Полина, я хочу ее увидеть, — требую на этот раз жестко. — Прямо сейчас.

— Ладно… — соглашается против своей воли.

— Где она?

— Дома.

— С кем?

Если Полина скажет, что с ее хахалем, я взорвусь.

— С моей мамой.

Облегченно выдыхаю.

— Поехали.

Наконец-то Полина понимает, что нет смысла больше мне сопротивляться. Кивает. И в этом ее кивке столько обречённости…

Мы спускаемся вниз, берём в гардеробе верхнюю одежду и выходим на улицу. Промозглый ноябрьский ветер шумно завывает. Примерно такое же состояние у меня в душе. Полный раздрай. От шокирующей информации толком не могу соображать. В голове ворох мыслей, уцепиться за какую-то одну не получается. Знаю только одно — мой ребенок больше не будет расти без меня.

Когда садимся в машину, Полина называет адрес. И это не та улица и номер дома, где она жила раньше.

— Ты переехала? — удивляюсь.

— Снимаю квартиру недалеко от родителей.

А я отправлял Полине цветы по старому адресу. Как-то не подумал спросить в отделе кадров, какой адрес проживания она указала при трудоустройстве. Да вообще много чего не подумал спросить, вдруг осеняет. При приеме на работу сотрудники заполняют анкету для службы безопасности и перечисляют там всех родственников, включая детей.

Мысль о том, что я мог так и не узнать о ребёнке, тупой болью ноет. Полина высказала все в порыве истерики, а ведь могла и сдержаться. Моя дочь и дальше росла бы без меня. Ком в горле от того, что мой ребенок меня не знает.

Полина сидит, отвернувшись к окну, и смотрит на ночную Москву. Я не включаю радио, не хочу, чтобы что-то отвлекало от ее близости. Я столько лет мечтал увидеть Полину, прикоснуться, обнять… Пока есть возможность, хочу наслаждаться тем, что она рядом.

Простит ли меня когда-нибудь Полина? Захочет ли выслушать? Поймёт ли?

Черт его знает… Она всегда была слишком категоричной и упёртой. Но я не отступлюсь. Точно не теперь, когда нас связывает общий ребенок.

При мысли о дочери внутри все переворачивается, взрывается. А следом по телу разливается приятное тепло. Оно душу греет. У меня есть ребенок…

Нет, не так.

У МЕНЯ ЕСТЬ РЕБЕНОК!!!!

Через полчаса быстрой поездки в гробовой тишине я торможу у высотки бизнес-класса. Полина молча выходит, я следом за ней. Уверенно направляется к подъезду номер три, я поспеваю сзади. В идеально чистом зеркальном лифте поднимаемся на десятый этаж.

Чем ближе моя встреча с дочерью, тем сильнее грохочет сердце и сбивается дыхание. Кажется, что все это сон. Вот-вот проснусь в одном из тех серых безнадежных дней, когда Полина была за тысячи километров от меня, а я не видел смысла жить без нее.

Полина достаёт ключи, открывает дверь и включает свет в прихожей. Захожу вместе с ней и первое, что вижу, — детская одежда. Это как удар под дых. На крючке висит розовая курточка, рядом со взрослой женской обувью стоят детские ботиночки. Тело холодным потом прошибает.

У меня есть ребенок, дочка. Я сейчас ее увижу.

Руки слегка подрагивают. Не помню, когда я так волновался в последний раз. Мне кажется, никогда. Даже перед встречей с Полиной на работе я был внутренне спокоен. Воспринимал это как неизбежное. Я всегда знал, что окончательная точка в наших с Полиной отношениях не поставлена. Я не ездил в Париж, не выслеживал ее у дверей французской нефтяной компании. Знал, что это бессмысленно. Я просто ждал, когда наступит подходящий момент, чтобы снова встретиться, и упорно шёл к этому моменту.

Но встреча с дочерью, о которой не знал четыре года… Это за пределами моего понимания.

Боже мой, у нас с Полиной есть дочь!

— Она спит, — тихо говорит. — Не надо ее будить и шокировать твоим появлением.

— Но я все равно хочу познакомиться, — произношу настолько твердо, чтобы Полина поняла: не отступлю.

— Я понимаю. В другой день.

Ну хоть не стала сходу возражать — и то хорошо.

Мы проходим несколько шагов по коридору и тормозим у белой двери. Полина хватается за ручку, но прежде, чем опустить ее, внимательно на меня смотрит. По ее заплаканному лицу не прочитать мыслей. Жалеет, что рассказала? Боится?

Не могу ждать больше ни секунды. Кладу руку поверх ладони Полины и сам опускаю ручку. За то мгновение, что дверь отворяется, у меня в крови происходит взрыв адреналина, будто с парашютом прыгаю.

Свет из коридора проникает в детскую комнату, падает ровно на маленькую кроватку, и я забываю, как дышать…