Как музыка стала свободной

ГЛАВА 11

Хотя Делл Гловер довольно долго был одним из лучших клиентов воров, которые выносили диски с завода, он всё же никак не мог понять, как именно им удаётся это делать, учитывая, что Ван Буррен ввёл на Universal совершенно непроницаемый режим безопасности — муха не пролетит. Кроме выборочного досмотра работников, их вещи теперь просвечивали рентгеном. Заводское здание построено без единого окна, аварийные выходы оборудованы сигнализацией. Ноутбуки запрещены правилами, как и магнитофоны, плееры, бумбоксы, короче, любое устройство, на котором можно проиграть компакт-диск.

На производственной линии весь процесс находился под автоматическим контролем. Готовые запечатанные диски учитывались сканером штрихкода. Для каждого тиража составлялся отчёт, показывающий, сколько дисков напечатано и сколько отправлено, а если возникала разница в количестве, то начиналась проверка. Когда выпускался популярный альбом, завод мог производить более полумиллиона копий в сутки, но, благодаря автоматическому контролю, боссы могли отслеживать движение продукции с точностью до одного диска.

Когда запечатанный диск покидал производственную линию, его, вплоть до магазина, человеческие руки не касались. Коробки с дисками заклеивались, после чего автоматически ставились на транспортные поддоны и отправлялись на склад. Доступ работников на склад осуществлялся под строжайшим контролем. Дотрагиваться руками до коробок на складе разрешалось только грузчикам.

После проводился ещё и личный досмотр. В обычную смену выборочно проверяли каждого пятого, и такой ванбурренов-ский режим уже позволил задержать нескольких воров. Но иногда и это считали недостаточным в период, когда завод печатал какую-нибудь крутейшую пластинку, будущий бестселлер, например, «The Eminem Show» или «Country Grammar» (рэперов Эминема и Нэлли, соответственно, — прим. пер.). Подобный объект вожделения миллионов привозили в лимузине с тонированными стёклами прямо из студии в портфеле с курьером, который не спускал с «мастера» глаз. После того, как с мастер-копии делали стеклянную форму, курьер прятал её обратно в портфель и уезжал так же загадочно, как и прибывал. Во время печати тиража такого альбома Ван Буррен приказывал сканировать ручным сканером вообще всех работников, начиная с менеджера завода.

И, всё-таки, каким-то образом утекали даже такие вот ценные диски. Гловер сам держал их в руках пару дней спустя. Как такое происходило? Охрану подкупали? Отключали сигнализацию на аварийном выходе и просовывали диск между дверьми ? Может, кто-то снаружи вставал в слепое пятно, невидимое камерам наблюдения, и бросал диски за ограду, как тарелки-фрисби?

Гловер стал прикидывать, а как бы он сам это сделал. Во-первых, ему надо было бы изъять диски из учтённой продукции. Для этого его позиция на линии упаковки идеальна: дальше по линии диску присваивается штрих-код, его запечатывают и считают. Выше по линии продукт ещё в неготовом виде. Упаковочное звено производственной линии — единственное место на всём заводе, где работник держит в руках готовый продукт.

К тому времени работа на упаковке стала сложнее. Вот один из первых побочных эффектов mp3 — они по звуку аналогичны компакт-дискам, но во многих других отношениях их превосходят: не только меньше и дешевле, но их можно бесконечно копировать и невозможно уничтожить. Компакт-диск могут поцарапать, украсть на вечеринке, а mp3 — это навсегда. Но компакт-диск можно подержать в руках — это единственное, чем он лучше. Universal, по большому счёту, торговала упаковкой.

В 1994 году, когда Гловер только начал там работать, упаковка была делом совершенно тупым. Ему только надо было надеть хирургические перчатки и пропускать диск через машину, упаковывающую его в плёнку. Теперь же диски становились навороченными. Сам диск — золотой или переливающийся, коробки — матово-голубые или пурпурные, буклеты — из бумаги отличного качества, толстые и часто особым образом складывавшиеся. С возросшей сложностью сборки увеличивалась и возможность брака на каждом из этапов, поэтому для каждого тиража печатали лишние десятки, а то и сотни дисков. Эти диски представляли собой запланированный «перебор» — ими заменяли диски, повреждённые или испачканные в ходе упаковки.

Протокол предписывал Гловеру в конце каждой смены выбрасывать эти лишние диски в специальную молотилку для пластмассы, где они уничтожались. Молотилка эта — несложное устройство размером с холодильник, ярко-синего цвета, с щелью, за которой — металлический зубчатый цилиндр. Пластинка бросалась в щель, после чего цилиндр размалывал её на мелкие кусочки. За годы работы Гловер видел, как машина уничтожила тысячи идеальных дисков, и со временем до него дошло, что эта машина — чёрная дыра в режиме безопасности завода Universal. Молотилка работала эффективно, но отличалась слишком простой конструкцией без возможности вести учёт уничтоженных дисков. То есть, если вам приказали раздолбать 24 диска, а вы запихнули в щель только 23, то контролёры никогда об этом не узнают.

Так что Гловеру надо было по пути от конвейера к молотилке снять с руки хирургическую перчатку, одним крайне осторожным движением обернуть ею диск и, делая вид, что отправляет диск в машину, спрятать его в панели, коробке предохранителей или в ящике с переработанными изделиями. В конце смены он вернулся бы к молотилке, чтобы выключить её на ночь и забрать диск из тайника.

Оставались, правда, охранники с их ручными детекторами. Гловер не хотел играть в рулетку — хотя Universal уверяла работников, что досмотр носит случайных характер, но работников упаковочной линии досматривали особенно часто. Его самого таким «случайным характером» обыскивали уже сотни раз. Но как охранники присматривали за Гловером, так и Гловер присматривал за ними, и однажды, почти случайно, обнаружил кое-что интересное. Дело в том, что обычно на работу Гловер ходил в кроссовках, но как-то надел рабочие башмаки с железками в мыске. Во время осмотра, когда охранник поднёс металлоискатель к ботинкам, тот запищал. Охранник просто спросил, есть ли в этих ботинках стальные пластины, и Гловер ответил, что да, есть, и тут же был отпущен.

То есть разуться ему не велели. Его не обыскали вручную и не задали никаких хитрых вопросов. Он прошёл досмотр безо всяких последствий. Тут он понял, что досмотр — это просто спектакль, который охрана разыгрывала с целью скорее напугать будущего вора, нежели поймать настоящего похитителя. Низкооплачиваемые охранники так же от всего этого устали, как и все остальные. В общем, как только Гловер придумает, как засунуть диск в ботинок, он, наконец-то, сам сможет выносить товар с завода.

Но диск в ботинок не влезал. Он совсем чуть-чуть больше, чем надо. Но зерно идеи посеяно, и в следующие несколько месяцев, каждый вечер стоя в очереди на досмотр, он вдруг нашёл решение: пряжка. В маленьком городке Северной Каролины пряжки были в моде. На заводе все носили ремни с крупными пряжками. У белых — овальные, со звёздами и полосками. У негров — позолоченные, с надписью BOSS из фальшивых бриллиантов. У латиносов — рогатые черепа и золочёный орнамент. Такие пряжки носили даже женщины. Ремни неизменно пищали на осмотре, но охрана никогда ни у кого не требовала их снимать.

То есть прячешь диск в перчатку, потом — в тайник, оттуда — за ремень и идёшь на выход. Если на досмотре запищит, делаешь морду кирпичом. Так Гловер понял, как выносят продукцию. Начиная с 2000 года и дальше, Гловер оставался самым крупным в мире «сливалыциком» альбомов, ещё не выпущенных официально. Работая на Universal, он находился ровно там, где нужно, потому что завод, благодаря всем этим оргиям слияний-поглощений, теперь выпускал буквально хит за хитом. На несколько недель раньше кого-либо Гловер в прямом смысле мог пощупать самые ожидаемые альбомы. Kali выступал у него в роли навигатора: часами просиживая за компьютером, он разбирался во всех этих запутанных контрактах, подписаниях, графиках релизов и тому подобном, вычисляя, какой тираж будет печататься, когда и где. Когда Kali находил что-то, что должно выходить на Universal, он связывался с Гловером, и по телефону они решали, когда и чему дать утечь. На определённых точках вдали от завода Гловер покупал диски у воров. После работы, вернувшись домой, он копировал диски с помощью софта, который прислал Kali. Потом переводил их в mp3 и отправлял Kali.

«Сцена» установила для своих релизов очень строгие стандарты оцифровки. Вообще «Сцена» отличалась очень хорошей организацией, и требования к «официально» пиратируемым файлам предъявлялись высокие. Как именно оцифровывать и распространять, предписывалось документом в 5 000 слов, составленном высшими руководящими властями пиратов, которые называли себя с юмором «другая RIAA». Документ определял стандарты качества, шаблоны наименований, предупреждал двойные «сливы» одного и того же материала и многое другое. То есть, это походило на такой подпольный MPEG, истинный пиратский кодекс.

Техническую сторону Гловер оставил Kali. В отличие от других участников «Сцены», его не интересовали выносящие мозг споры о том, какой битрейт лучше, чем и почему.[81] Он со своей стороны обеспечивал диски, которые после оцифровки и пересылки включал потом только раз или два — надоедало быстро. Отработав диск, он клал его в чёрную спортивную сумку, которую прятал в платяном шкафу у себя в комнате.

К 2002 году в сумке лежало уже более 500 дисков — практически все крупные релизы, выпускавшиеся на заводе в Кингс-Маунтин. Гловер слил «500 Degreez» Лил Уэйна, «Chronic 2001» Доктора Дре и «The Blueprint» Джея Зи. Через него утекли «Rated R» группы Queens of the Stone Age, «Away from the Sun» группы 3 Doors Down, а также Бьорк, Ашанти и Джа Рул. Это он слил Нелли и «Take off Your Pants and Jacket» от Blink 182.

Благодаря Гловеру, в сеть утекали не только альбомы из высших позиций чартов — у него отсутствовал доступ к «мамочкину року», артистам, которых все слушали, вроде Селин Дион или Шер. Он сливал альбомы, наиболее востребованные в определённой возрастной группе, эдаком «поколении Эминема». Типичный член «Сцены» — это двинутый на компьютерах парень от 15 до 30 лет, безответственный, с зашкаливающими гормонами, любитель мягкого онлайн-криминала. Идеальный пример — это сам Kali, чьи любимые артисты — Лудакрис, Джей Зи и Доктор Дре. Пик деятельности для Kali наступил в мае 2002 года: тогда Гловер слил «The Eminem Show» за 25 дней до релиза. Из-за этого Эминему пришлось перепланировать свой тур.

Каждый релиз «Сцены» сопровождал NFO (произносится «инфо») — текстовый файл в кодировке ASCII, который служил фирменной «подписью», меткой группы, которая этот слив осуществила. В этих «инфо»-файлах «Сцена» хвасталась своими успехами, объявляла важных сообщников и вербовала новых участников. Также эти файлы, содержащие технические спецификации, позволяли участникам «Сцены» избегать повторных релизов. «Инфо» Rabid Neurosis, к примеру, предоставляло следующую информацию, окружённую марихуанным дымком, воскуряющимся от листика внизу страницы:

Самая важная строчка — Rip Date, «дата оцифровки», означающая, что RNS первым слила материал. Большинство этих заметок Kali составлял сам, в описаниях он не стеснялся колких оскорбительных замечаний, издеваясь и над пиратами-конкурентами, и над артистами. Так, описание «The Eminem Show» он завершил фразой: «А вы думали, кто ещё сумеет достать такое?»

Когда Kali узнавал про выход интересного ему альбома, он тут же начинал названивать Гловеру. Он терял терпение и становился немного надоедливым. Если совсем уж доставал, то Гловер тоже злился и специально затягивал слив. Он понимал, что они с Kali одинаково нужны друг другу: Kali вряд ли бы нашёл ещё кого-то, кто, как Гловер, в производственной цепочке находится радом с готовым продуктом.

А кто вообще такой был этот Kali? Гловер сам толком не знал, но, поскольку они всё время общались, из разных мелких деталей составился некий образ. Во-первых, номер мобильного телефона начинался на 818, а это код Калифорнии, конкретно, города Лос-Анджелес. Иногда в трубку прорывался отдалённый голос — наверное, мама Kali. Ещё и листик марихуаны в оформлении файлов ASCH — он вообще служил официальным символом RNS. Гловер чувствовал, когда Kali звонит ему обкуренным. Более всего поражало вот это преувеличенное хип-хоповое поведение Kali. Гловера он называл только «Ди», хотя никто никогда к нему так не обращался, и постоянно рассказывал, как он ненавидит белых. Короче говоря, голос на другом конце провода старался быть крутым и жёстким, но Гловер на это не вёлся.

Вообще-то, Гловера задевало такое отеческое отношение. Хорошо, он — чёрный, он — пират, но не бандит же! Он тогда был совершенно обычным человеком. Разговаривал дружелюбным баском с акцентом деревенского Юга. Жил в маленьком городке, ходил на рыбалку, регулярно посещал церковь. На выходных гонял на квадроцикле по апаллачской грязи. Он, конечно, любил Тупака (а кто его не обожал?), но также слушал Nickelback, а в детстве водил трактор.

Друзья называли его «чёрной деревенщиной» (игра слов, в американском английском «деревенщина» — red neck, дословно «красная (от загара) шея», — прим. пер.).[82]

А когда Kali снова начинал грузить чем-то таким, Гловеру оставалось только закатить глаза, потому что на подобное поведение он плюнул мною лет назад. Белые люди ему очень нравились. У нею у самою подружка Карен — белая, старый друг Тони Докери — белый, и парни из Quad Squad тоже. Гловеру казалось, что на самом деле Kali просто манипулирует расовой темой, чтобы как-то сплотить их, что вроде как он знает, что это такое — быть негром в Америке. Гловер чувствовал, что Kali не белый, но и уж точно не чёрный, потому что вся эта его хип-хоповость, конечно, совершенно фальшива. Гловер решил провести небольшое расследование. Он вбил имя Kali в поисковик, который выдал чёрную четверорукую индуистскую Богиню Смерти. То есть чувак на другом конце страны — индус? Вырисовывался очень странный образ Kali: индуистский бог Слива, обдолбанный азиат, косящий под белого, косящего под ниггера, живущий с мамой в калифорнийской Долине.

И этот парень — вершина пирамиды, а Гловер с Докери обладают исключительным правом прямого подчинения. Но такое сокращение субординации стоило немало: Гловеру запрещалось общаться с другими членами группы, причём запрет этот распространялся также на контакты со вторым лидером, парнем, которого после многих лет службы повысили до «координатора рипов». Его имя в онлайне — RST, в миру — Саймон Тай.

Тай принадлежал к другому миру. Он изучал биологию в одном из университетов Лиги Плюща. Из знатной семьи, вырос в южной Калифорнии, в 1997 году поступил в Пенсильванский Университет.

На первом курсе у него в кампусе был интернет Т1, так он стал следить за RNS, полный восхищения и желания тоже как-то поучаствовать в их деятельности. Протусовавшись в чате примерно с год и выполнив какие-то рутинные техзадания, он, наконец, получил инвайт.

В то же время он попросился на место диджея университетской радиостанции. Kali два года терпеливо наблюдал за тем, как Тай растёт по службе. Он развил у Тая интерес к рэпу и велел ему установить контакты с людьми на лейблах, которые занимались продвижением. Наконец, в 2000 году 21-летнего Тая, как надежного старшекурсника, сделали музыкальным директором и выдали ключи от офиса университетской радиостанции. Так у него появился бесконтрольный доступ к промо-дискам радиостанции. Он каждый день проверял почту, приходящую на станцию, и, обнаружив что-нибудь интересное, бежал к себе в общагу и выгружал материал как можно скорее. Иногда победителя определяли секунды.

В тот год Тай организовал целых две крупных утечки: «Back for the First Time» Лудакриса и «Stankonia» группы Outkast Благодаря этим альбомам, главным городом рэпа теперь считались не только Нью-Йорк и Лос-Анджелес, но и Атланта. Для RNS эти альбомы — большое дело. Kali восторгался своим подмастерьем, и со временем тот понял, что его готовят на замену. Его сделали координатором «рипов», что отражало в андеграундном мире его позицию в мире реальном, на университетской радиостанции, и вскоре он сам уже отдавал распоряжения рядовым членам RNS. Kali всё чаще приглашал его в обсуждения на высшем уровне с лидерами других группировок «Сцены», у него появилась привилегированная информация: где расположены и как управляются главные сайты группы. Он даже узнал настоящие имена некоторых её членов.

В следующие два года Тай отвечал за коллектив «сливальщиков» RNS. Вместе с Kali он внимательно отслеживал планы дистрибуции мейджор-лейблов и затем давал своим источникам распоряжения добыть тот или иной крутой альбом. Совместить источники с альбомами было наукой довольно сложной, учитывая интернациональный характер RNS со связями и возможностями на всех уровнях.

Во-первых, существовали радиодиджеи, которые обеспечивали доступ к музыке того формата, который играл у них на радио. Так, MistaEd в Балтиморе отвечал за андеграундный хип-хоп, BiDi в Джорджии — за мейнстримовый R&B, DJ Rhino в Миннесоте — за инди-рок. Ещё существовали британские музыкальные журналисты, Ego_UK и Blob. Как и Тай, они полагались на свои связи на мейджор-лейблах, на людей, отвечавших там за промоушн, и фокусировались на том рэпе, который не успела заграбастать Universal.

Их самой крутой добычей стал «потерянный» дебют 50 Cent «Power of the Dollar», который фигурировал в релизном плане Sony в 2000 году и чей выход отменили после того, как рэпер получил пулевые ранения. Альбом так официально и не выпустили, так что пришлось RNS сделать его достоянием широкой общественности.

А ещё существовали японцы. Связи с Японией были крайне важными, поскольку там альбомы выпускались на неделю-две раньше, чем в Штатах. Но даже если даты релизов по обе стороны Атлантики совпадали, всё равно на японских дисках часто содержались всякие интересные, редкие бонус-треки, что «сценические» любители полной информации особенно ценили. Тай там обращался к двум источникам, kewl21 и х23, один — экспат, другой — настоящий японец.

Наконец, были и «вторничные рипперы», рядовые, низшее звено. Они просто на свои деньги покупали диски в день релиза. Этих RL, Aflex и Ziggy на самом деле нельзя назвать «сливальщиками», они просто энтузиасты. Это считалось низшим уровнем, и Тай заказывал им подбирать то, что по каким-то причинам не достали раньше.

В 2002 году Kali предложил своё место Таю. Тай, 23-летний выпускник, страдал после-институтской хандрой. Жил он по-прежнему близ кампуса и работал в университетском IT-отделе. После получения диплома его освободили от работы на радио, но он сохранил у себя ключи от офиса. Теперь со своим лэптопом в позднее время суток он прокрадывался на радио и делал копии промо-CD.

Предложение казалось заманчивым, но по определённым причинам Тай его отверг. Позже он и не вспомнит, почему именно. Страх ни при чём — в этом возрасте он чувствовал себя непобедимым. Он сблизился с Kali, они «чатились» каждый день. Тай чувствовал принадлежность к группе, и в чатах он сидел потом много лет. Но, по какой-то причине в возрасте 23 лет он решил уйти на покой с почётным званием «Заслуженного сливалыцика».

И всё это время, даже находясь на такой высокой позиции и будучи настолько осведомлённым, Тай вообще не имел никакого понятия, что существует некий Делл Гловер. Что-то он слыхал про Докери и про то, что у группы есть источник на заводе Universal. Но он ничего вообще не знал о некоем тихом ADEG, который вообще-то был лучшим «активом» группы. То есть он управлял «сливалыциками» два года, практически лично возглавлял группу, и при этом о нём ничего не знал. Своё лучшее приобретение Kali хранил в секрете при себе.

Kali говорил Гловеру, что вся эта секретность — для его же, Гловера, безопасности, но он на это не купился. Он подозревал, что Kali держит его изолированно от всех остальных потому, что боится: вдруг другая конкурирующая группа «Сцены» перекупит Гловера? Но он это принимал, потому что сам нуждался в Kali.

Подсчитать, сколько народу работало на «Сцену» невозможно, но, в любом случае, количество членов достигало максимум пару тысяч человек. Kali, державший в руках всемирную сеть инсайдеров, сливавших материал, принадлежал к высшей элите, к самым сливкам. Он помогал определить стандарты «утекавшего» mp3. Служить источником для Kali — это оправдывало любой геморрой: обычный «сценический» пират, подкупавший работников магазина и «взламывавший» софт получал в награду пароли от трёх-четырёх топовых сайтов, а Гловер к 2002 году имел доступ к двум дюжинам.

Эти доступы он использовал для видеопиратства, которое развивалось параллельно с музыкальным и такими же темпами. В 2001 году появился домашний «резак» для DVD. Переход от неприжившегося VCD (видео-компакт-диск, — прим. пер.) к DVD совершенно магазинного качества означал для Гловера просто взрывной рост его бизнеса. Свою башню из «резаков» CD он заменил другой, из семи DVD-рекордеров. Он поста-вил более хороший интернет, широкополосный вместо спутникового. Он скачивал самые популярные фильмы с топовых сайтов «Сцены», нарезая пару дюжин копий каждого. На почтовых ярлычках печатал названия кино, клеил их на диск, а для коробки распечатывал цветную обложку. Обложки эти рассовывал в фотоальбом — так получился своего рода самопальный каталог. Покупатели, глядя на картинки, указывали, какой именно фильм им нужен, и Гловер выискивал его на своём «складе» в багажнике автомобиля.

Гловер очень тщательно создавал свою клиентскую базу. Он ведь торговал «леваком», так что необходимо было общаться только с теми, кому доверяешь. Начал он с сослуживцев-заводчан. Потом расширил бизнес до местных парикмахерских и клубов. Вскоре он уже регулярно торговал на парковке местного ночного магазина. В округе Кливленд стал известен как «чувак с кино». За пять баксов ты у него мог купить «Человека-паука», который в Blockbuster появится только через несколько недель, а может и вообще ещё идёт в кинотеатрах. Но не только «Человека-паука», ещё «Банды Нью-Йорка», «Играй, как Бекхэм», «История игрушек-2», «Звонок», «Барабанную дробь»... в общем, любой блокбастер последних пяти лет. А если изволите чего-то менее очевидного — ну, какой-нибудь арт-хаус не из каталога Гловера — можно заказать, и вам привезут диск на следующий же день.

Покупатели не могли сопротивляться такому предложению. Бизнес процветал, поскольку Гловер подрезал конкурентов низкими ценами, богатым ассортиментом и тем, что продавал всё сразу, безо всяких залогов. С Докери, своим конкурентом, он заключил нечто вроде картельного соглашения на обслуживание разных сегментов рынка. Короче говоря, к началу 2002 года Гловер продавал 200-300 DVD в неделю, зачастую получая больше тысячи баксов живыми деньгами. Чтобы справляться со всеми заказами, он купил второй компьютер и ещё один «резак». Хотя Гловер понимал, что занимается делом совершенно незаконным, он чувствовал себя в полной безопасности. Все сделки проходили из рук в руки, безо всякого учёта и записей, и деньги Гловер в банк не клал. Он принципиально не торговал музыкой, DVD у них на «юнивёрсаловском» заводе не печатали, а «Сцена» существовала настолько глубоко в андеграунде, что покупатели, как он был уверен, просто никогда бы не узнали, откуда что берётся.

И, тем не менее, он всё это хранил в секрете от Kali, уверенный, что тот такую деятельность не одобрит. Kali же — известный параноик. С начала тысячелетия ФБР и Интерпол проводили некие мероприятия под названием «Operation Buccaneer» («Операция: пираты»). В 2001 году интерполовцы накрыли более семидесяти членов RiSC_ISO, группы, пиратившей DVD и программы. Более чем в десяти странах прошли аресты. Агенты ФБР врывались в общаги Университета Дьюка, Массачусетского технологического института и Калифорнийского университета. Арестовали даже четверых нерадивых сотрудников Intel, которые хранили пиратские файлы на серверах компании. Всё, что можно узнать о расследовании, Kali узнал из открытых документов, выложенных онлайн. Создалось впечатление, что федералы сами некогда создали свой топовый сайт, который назвали «горшочком с мёдом» (honeypot, также — «приманка», — прим. пер.) — по виду вроде бы нормальная свалка всякого стоящего, в духе «Сцены», но на самом деле данные о тех, кто залогинился, передавались в Гувер-билдинг (то есть ФБР, — прим. пер.) и Скотланд-Ярд. Сроки всем дали от года до пяти.

Гловеру повезло, он избежал облавы. Он никогда не логинился ни на одном из серверов RiSC_ISO. За это он должен благодарить Kali, который считал, что группа и так вечно нарывается на неприятности. RiSC представляла собою некую отдельную часть «Сцены», аморфное сборище ненадёжных операторов, которых к тому же ФБР подозревало в связях с настоящей, не-интернетовской организованной преступностью. «Операция: пираты» подтвердила эти подозрения, причём Интерпол добыл доказательства того, что RiSC продавала взломанные программы до официального их выхода преступным группировкам в Восточной Европе и России.

В «Сцене» издавна соблюдался железный принцип: утечками не торговать. Эта субкультура видела чёткую разницу между тем, чтобы обмениваться файлами и торговать «пираткой» ради наживы. Закрытая система топовых сайтов рассматривалась как неформальная система обмена и сотрудничества, деятельности, которая не просто морально допустима, но, вполне возможно, что и законна. Продажа же материала на физических носителях, напротив, представлялась серьёзным нарушением этики, и, что гораздо хуже, делом очень опасным.

С моральной точки зрения аргумент несколько извращённый, а с юридической — ошибочный. Как бы то ни было, но таких принципов придерживалась «Сцена»: запрет на использования топовых сайтов для наживы был просто строжайшим табу. Более того, на самом деле для большинства участие в RNS было делом невыгодным. Они тратили ежегодно сотни долларов на диски и тысячи на сервера и широкополосное подключение, а взамен мало чего получали полезного.

Гловер — исключение. После налётов «Операции: пираты» Kali предупредил всех, что любого, кого заподозрят в продаже материала с топовых сайтов из группы тут же выкинут. Докери какое-то время этому приказу подчинялся, а Гловер — нет, потому что понимал: ниоткуда его не выкинут, у него слишком уж крутое положение. Тай отходил от дел, южный рэп, культивировавшийся на Universal, поднимался, так что Kali мог теперь надеяться только на одного Гловера.

«Пиджаки» в Universal заметили изменение вкусов в регионах и, пропустив Outkast, теперь старались агрессивно захватить весь регион. С подачи рэп-импрессарио Рассела Симмонса, Даг Моррис подписал хьюстонскую легенду Скарфейса (ранее выступал с Geto Boys) и назначил его главой нового предприятия — Def Jam South. Скарфейс тут же оправдал доверие, подписав молодого радиодиджея из Атланты по прозвищу Лудакрис. Сочетая радостную музыку с наглыми забористыми текстами, изобилующими игрой слов, Лудакрис быстро превратился в главного рэпера для вечеринок в новом тысячелетии. Его сингл «What's Your Fantasy» стал просто песней весны и играл на радио в основной ротации.

Лудакрис — любимый репер Kali, а для RNS постоянное задание — первым делом сливать каждый, вообще любой релиз Def Jam South. За несколько недель до выхода второго альбома Лудакриса — «Word of Mouf», ноябрь 2001 года — Kali принялся названивать Гловеру каждый божий день и интересоваться, когда тот организует утечку. Каждый день, иногда по два раза. Гловера это раздражало, он чувствовал, что Kali его принимает как данность, как всегда, впрочем. Лудакрис его тоже раздражал, потому что за его музыку Гловер гроша ломаного не дал бы. Наконец, когда Гловер украл с завода этот альбом, он специально отложил его в сумку в платяном шкафу и держал там неделю. Но даже с такой задержкой получилось, что RNS слил «Сцене» «Word of Mouf» аж за 24 дня до даты официального релиза.

Следующим грандиозным альбомом от Def Jam South стала работа самого Скарфейса, «The Fix», запланированная на август 2002 года. Снова Kali начал беспрестанно названивать Гловеру с целью слить альбом уже в июне. Гловера это всё достало, он сдался и заслал альбом тут же, как только украл. Альбом оказался в интернете 15 июля, за 22 дня до начала продаж.

На следующий же день в Кингс-Маунтин руководство устроило общезаводское собрание. Присутствие обязательно. Босс-датчанин, обращаясь к толпе из сотен работников, сразу взял быка за рога: на сервере Университета Дьюка обнаружен альбом Скарфейса «The Fix», целиком, полный вариант. Каким образом он туда попал, если на конвейере альбом упаковывали только вчера, и тираж со склада ещё никуда не уезжал? Скажите нам, кто украл его. Можете сообщить анонимно, вопросов гам задавать никаких не будут.

Это Kali всё просрал. В своём стремлении верховодить в пиратской табели о рангах он всё сливал слишком рано, слишком агрессивно, и вот теперь Universal спокойно могла найти источник «слива». Гловера охватило неприятное чувство, похожее на панику. Они с Докери нервно переглядывались, и, наверное, только его хладнокровное поведение спасло Гловера от того, чтобы его схватили тут же.

Позже в беседе с охранниками тс уверили его, что они не настучат — им тоже неохота лишиться работы. Но Гловер волновался не только из-за них. В заводских кругах уже начали спра-шивать, а, собственно, откуда все эти пиратские DVD берутся? Он заподозрил, что даже заводские шишки в курсе, чем он торгует. Не стоило ему продавать киношки собственному начальнику. Он решил никак не взаимодействовать со своими клиентами и ни о чём их не предупреждать, они же в свою очередь стали его избегать. Если повезёт, эта омерта, мафиозный кодекс молчания, его спасёт.

Через пять дней после того собрания попался один из главных поставщиков Гловера. Охранники Ван Буррена задержали временного работника по имени Чейни Симс, у которого под футболкой нашли ещё не выпущенный компакт-диск. Его арестовали и предъявили обвинения в хищении.[83] У Гловера начались проблемы. Его побочная деятельность явно стала опасной.

Симс входил в его команду, и, согласись он на сотрудничество со следствием, то всё пропало. Если копы придут к Гловеру, то для него единственный выход — отрицать вообще всё и молиться, что дело окончится только увольнением. В любом случае все знали, что они с Симсом общаются, так что Гловер точно под подозрением в деле об утечке альбома Скарфейса. Сейчас он больше всего надеялся на то, что внимание все-таки сосредоточится на университетском сервере, который стал бы ложным следом, потому что ни Гловер, ни кто-либо из RNS никак с данным учебным заведением не связан. Гловер вообще не представлял, как «The Fix» попал на университетский сервер, и ему в общем плевать на это было. Он только знал, что с этим всем надо кончать.

После работы Гловер позвонил Kali, чтобы сообщить эти ужасные новости. Они перешли черту, устроили утечку слишком рано, и теперь начались напряги. В беседе Гловер напирал на то, что это Kali во всём виноват, а историю с палёными фильмами даже не упомянул. Разговор становился напряжённым. Гловер сказал, что уходит из RNS и больше туда никогда не вернётся и отключился. Когда Kali перезвонил, он не взял трубку. Он поехал домой и сложил все палёные DVD в багажник. Это два шпиля с товаром, более 600 фильмов примерно на 3000 долларов, если продать. Глубокой ночью он выехал за пределы Шелби и выбросил всё это добро на городской свалке.