Калевала (пересказ для детей)

13. Вяйнемейнен делает себе лодку

Скучно было Вяйнемейнену одному в его пустом доме.

Некому о нем позаботиться. Нет у него хозяйки. Нет опоры в старости.

«Попытаю я еще раз счастья, — думает старый, мудрый Вяйпемейнен. Посватаюсь к красавице Похъелы».

Стал он мастерить себе лодку, чтобы плыть в далекую сумрачную страну.

Только где же найти дерево, чтобы крепкая получилась лодка, чтобы не затонула быстрая ладья, не перевернулся бы дощатый челн?

Не успел старый, мудрый Вяйнемейнен подумать, а на помощь ему идет маленький Сампса Пеллервойнен, чудесный сеятель, сын полей и лугов.

Взял Сампса золотой топор с медной ручкой и отправился в путь.

Идет он к востоку. Одну гору прошел, другую, третью — нет нигде хорошего дерева.

И вдруг увидел Сампса осину вышиной в три сажени. Ударил Самнса по стволу топором и говорит:

— Скажи мне, осина, будешь ли ты служить мудрому песнопевцу? Будешь ли ему доброй лодкой?

Задрожала старая осина всеми своими листьями и отвечает:

— Сам посуди, какая же выйдет из меня лодка! Давно уже нету во мне прежней силы. Самое сердце мое подточил червяк, объел мои листья, обглодал мои корни.

Пошел дальше маленький Сампса, теперь на север держит он путь.

Возле дороги увидел Сампса Пеллервойнен сосну вышиной и шесть сажен, толщиной в шесть обхватов. Постучал по стволу гонором и говорит:

— Скажи мне, сосна, будешь ли ты хорошей лодкой для Вяйнемейнена? Будешь ли прямо стоять на воде? Будешь ли слушаться весел и руля?

Зашумела сосна всеми своими ветками:

— Нет, не выйдет из меня доброй лодки. Слишком уж я стара, только на то и гожусь, чтобы вороны вили на моих ветках гнезда.

Дальше пошел маленький Сампса.

Идет он в южную сторону и видит — стоит могучий дуб, вышиной в сто сажен.

Спрашивает он у дуба:

— Скажи, отец деревьев, сослужишь ли ты службу Вяйнемейнену? Или, может быть, пустой у тебя ствол? Может быть, подточил тебя червяк? Или стар ты и немощен?

Отвечает ему дуб:

— Нет, крепкий у меня ствол и не подточил мои корни червяк. Трижды в это лето солнце прогревало меня до самого сердца. На моей вершине сидел светлый месяц. На моих ветвях отдыхали птицы. В моей листве куковала кукушка. Довольно еще у меня силы, чтобы сослужить добрую службу.

Тут снял Самнса Пеллервойнен с плеча топор и ударил но тубу — раз, и другой, и третий. Острым лезвием подсек он крепкий ствол, свалил наземь могучее дерево. Потом срезал вершину, обрубил ветки и принялся из крепкого ствола вытесывать доски.

Наготовил Сампса целую гору досок и позвал Вяйнемейнсна. Теперь взялся за работу старый, мудрый песнопевец. Без топора и гвоздей — вещим своим словом, могучей песней строит Вяйнемейнен лодку.

Одну песню спел — и уже готово крепкое дно. Спел другую — и поднялись высокие борта. Спел третью — и стали на место медные уключины.

Но еще три слова нужны Вяйнемейнену: одно — чтобы укрепить руль, другое — чтобы поднять мачту, третье — чтобы заделать корму.

Думает старый, мудрый Вяйнемейнен:

«Может быть, ласточка эти слова знает? Может, их помнит лебедь? Или слыхала утка?»

Подманил он целое стадо лебедей, и караван уток, и стаю быстрых ласточек — но даже полслова не нашел.

«Может, летний олень держит в голове эти заветные слова? — думает Вяйнемейнен. — Может, у белки на языке они лежат?»

Заарканил Вяйнемейнен табун оленей, без счету переловил белок — много узнал новых слов, а тех, что нужны ему, не нашел.

Не знают этих слов живущие на земле.

Тогда решил Вяйнемейнен пойти в подземную страну Маналу, в жилище мертвых Туонелу. Может быть, там найдет он три заветных слова?

Долго шел старый, мудрый Вяйнемейнен. Семь дней пробирался через заросли кустарника. Еще семь дней пробивался через колючий можжевельник. И еще семь дней брел дремучим лесом, пока наконец не дошел до берегов Маналы, до темной пучины Туонелы.

Видит Вяйнемейнен — поднимается над пучиной черных вод остров, а на берегу острова стоит девушка и полощет белье.

Просит ее старый, мудрый Вяйнемейнен:

— Дочь Маналы, дитя Туонелы, дай мне лодку, чтобы мог я переплыть на твою сторону. А дочь Маналы говорит ему:

— Скажи сначала, зачем пришел ты сюда, живой и здоровый, не погубленный болезнью, не похищенный смертью?

— Я не сам пришел, — говорит ей Вяйнемейнен. — Меня привел сюда Туони.

— Пустое ты болтаешь, — отвечает ему девушка. — Если бы привел тебя Туони, были бы на тебе шапка и рукавицы, как у всякого, кого снаряжают в жилище мертвых. Скажи-ка мне правду: зачем ты пришел сюда?

Отвечает ей старый, мудрый Вяйнемейнен:

— Ну, коли хочешь знать правду, слушай: привело меня в Туонелу железо, пригнала острая сталь.

— Вот и опять видно, что ты пустой болтун, — говорит ему дочь Туонелы. — Если бы привело тебя железо, если бы пригнала острая сталь, было бы в крови твое платье, струилась бы из твоих ран красная кровь. Скажи мне правду Вяйнемейнен, зачем пришел ты сюда?

Отвечает ей старый, мудрый Вяйнемейнен:

— Так и быть, скажу тебе все начистоту: прибили меня к вашему берегу морские волны.

— Нет, неправда! — говорит ему дочь Маналы. — Если бы прибили тебя к нашему берегу волны, было бы мокрым твое платье. Скажи-ка лучше без обмана: зачем пришел ты сюда?

— Хорошо, скажу без обмана, — говорит старый, мудрый Вяйнемейнен. — Не своей волей я пришел — привел меня сюда злой огонь.

— Вот опять слышу я речи лгуна! — отвечает ему дочь Маналы. — Если бы привел тебя огонь, опалены были бы твои кудри, обгорела бы твоя борода. О старый, мудрый Вяйнемейнен, опять ты хитришь. Скажи мне: зачем ты пришел сюда, не похищенный болезнью, не убитый смертью, никем не загубленный?

Тогда сказал ей Вяйнемейнен такие слова:

— Вижу я, что мне тебя не обмануть. Так слушай же, теперь скажу тебе истинную правду. Задумал я сделать себе лодку. Построил я ее песней, сделал заклинанием, но не хватает мне трех слов, чтобы поставить мой челнок на воду. Вот и решил я спуститься в жилище мертвых, поискать здесь эти заветные слова.

Рассердилась дочь Маналы:

— Глупый ты, неразумный человек! Кто же по своей воле спускается в жилище мертвых? Ступай-ка скорее прочь, возвращайся, пока не поздно, к себе домой. Многие приходят сюда — никто не возвращается назад.

Не испугался ее слов старый, мудрый Вяйнемейнен и говорит:

— Только слабые женщины да малые дети знают страх. Дай же мне лодку, дочь Маналы, чтобы мог я переправиться на твой берег.

Видит девушка, что не уговорить ей Вяйнемейнена, и перевезла его в своей лодке на остров.

Сама хозяйка Туонелы вышла к нему навстречу.

Подносит она Вяйнемейнену кружку с пивом. За обе ручки держит большую кружку, чтобы не выплеснуть из нее ни одной капли.

— Выпей, песнопевец! — говорит.

Взял Вяйнемейнен кружку, да прежде, чем выпить, посмотрел на дно. А там чего только нет! Лягушата прыгают, ползают змеи, копошатся черви.

Выплеснул Вяйнемейнен отраву и говорит хозяйке Туонелы:

— Не для того я живой спустился в страну мертвых, чтобы пить ваше пиво. Кто пьет его — тот пьянеет, кто пьянеет — тот гибнет.

Удивилась хозяйка Туонелы и спрашивает:

— Зачем же пришел ты сюда, Вяйнемейнен, раньше, чем тебя позвала Мана, прежде, чем вспомнил о тебе Туони? Отвечает ей Вяйнемейнен:

— Я пришел за тремя вещими словами, чтобы достроить недостроенную лодку, чтобы скрепить нескрепленные доски.

— Не нужны тебе больше эти слова, — говорит ему хозяйка Туонелы. Никогда уже не плыть тебе в этой лодке. Не увидишь ты родного дома, не ступишь больше на родную землю. Тому, кто пришел в страну мертвых, не вернуться к живым.

И только сказала — тяжелый сон сковал Вяйнемейнена.

А хозяйка позвала одного из сынов Маналы и велела ему сторожить пришельца.

Тысячу медных сетей принес сын Маналы и расставил их вдоль и поперек потока, перегородил пучину мертвых вод.

Руки у сына Маналы — как железные клеши, вместо пальцев у него острые железные крючья. Зацепил он своими крючьями сети, крепко держит их в руках.

— Пусть-ка попробует теперь выбраться старый, мудрый Вяй-немейнен!

Долго лежал Вяйнемейнеп, погруженный в тяжелую дремоту. Наконец очнулся он, огляделся — нигде ни входа, ни выхода.

«Нет, не хочу я погибать в этом темном жилище Маналы», — думает Вяйнемейнен.

Прикинулся он змеей, прополз, как червяк, под железной сетью, маленькой рыбкой скользнул в воде и поплыл к берегу.

Ранним утром стал сын Туонелы осматривать сети. Поднял цепкие свои пальцы, вытащил сети и видит — мечутся в сетях сто форелей, тысяча окуней бьются в железных петлях, только нет в сетях старого, мудрого Вяйнемейнена.

А Вяйнемейнен выбрался из черного потока Маналы, из бурной пучины Туонелы и скорее пошел прочь от этого злого места.

Не знает старый, мудрый Вяйнемейнен, где теперь искать ему вещие слова, чтобы достроить лодку.

Встретился ему на дороге пастух.

Спрашивает его Вяйнемейнен:

— Может, ты знаешь, где найти мне три заветных слова, чтобы достроить мою лодку?

— Уж, наверно, старый Винунен знает их, — отвечает ему пастух. — В утробе у него найдешь ты сотни песен, тысячи слов. Правда, не легкая дорога перед тобой лежит, но и не самая трудная, — засыпана она железными иглами, утыкана мечами и секирами.

И вот отправился Вяйнемейнен в путь. Первый день шагал он по колючим железным иглам. Второй день, спотыкаясь, шел по острым булатным мечам. Третий день, шатаясь, брел по наточенным секирам.

И наконец привела его дорога к старому Випунену.

Видно, давно уже спал Випунен. Всем своим могучим телом врос он в землю.

На плечах у него качается осина, на висках — береза, в бороде раскинула ветки ива, на усах шелестит листьями ольха. На лбу у Випунена поднялись могучие ели, между зубами шумят столетние сосны.

Выхватил Вяйнемейнен из кожаных ножен железный меч и принялся расчищать вход в утробу великана.

Одним ударом срубил осину, другим — повалил березу, снес ели со лба песнопевца, выкорчевал из его бороды иву.

Потом, словно тяжелые ворота, раздвинул челюсти великана, заложил между ними железный шест и вошел под своды костлявых скул.

Тут проснулся Випунен, приподнял веки, повел глазами. Хочет он закрыть рот — и не может: крепко стоит у него между зубами железная подпорка.

Тогда еще шире разинул рот Випунен и вместе с железным шестом проглотил старого, мудрого Вяйнемейнена.

Проглотил и говорит сам себе:

— Приходилось мне есть и козу с копытами, и корову с рогами, и кабана с клыками, но такого жесткого кусочка никогда еще не случалось отведать!

Зевнул разок, другой и снова задремал.

А старый, мудрый Вяйнемейнен сидит у него в утробе и думает, как бы ему разбудить Випунена, как бы согнать с него вековой сон.

Подумал, поразмыслил и принялся устраивать в животе великана кузницу. Из рукавов рубашки сделал мехи, из шубы — поддувало. Наковальней ему служит колено, молотом — крепкий кулак. День и ночь работает в своей кузнице Вяйнемейнен. Такой шум и грохот поднял, что опять проснулся великан. Жжет его изнутри огонь — сил нету терпеть!

— Эй, ты! — закричал Випунен. — Откуда принесло тебя, изверг? Кто послал тебя, мучитель? Выходи, собака, из моего чрева, а не то плохо тебе придется! Все мое войско выйдет против тебя. И колючий можжевельник, и стоглавые сосны, и островерхие ели — сотни мужей с мечами, тысячи героев с копьями придут, чтобы вышвырнуть тебя, чудовище!

А Вяйнемейнен словно и не слышит — бьет себе молотом по наковальне да качает мехи.

Все сильнее разгорается огонь. К самому горлу могучего старца поднимается жар от раскаленного железа, прямо на язык ему падают горячие угли.

Не вытерпел Випунен, закричал страшным голосом:

— Ты, не знающий матери, ты, собака без хозяина, уходи, пока не поздно! Говорю тебе, уходи прежде, чем взойдет солнце, раньше, чем пропоет петух! А не то кину я тебя в медвежью берлогу, загоню в топкие болота, потоплю в пенистом водопаде. Острыми когтями орла разорву тебя на части, клювом ястреба растерзаю на куски! Беги, несчастный, пока не поздно! Уноси голову, пока жив!

Отвечает ему из глубины утробы старый, мудрый Вяйнемейнен:

— Никуда я отсюда не уйду, мне и здесь хорошо живется. Вместо хлеба я ем твою печень, приправляю ее твоим жиром, варю на огне твои легкие. Скоро перенесу я кузницу в самое твое сердце и буду бить там своим молотом до тех пор, пока не услышу заветных слов. Не должны исчезнуть вещие слова, не должны потеряться песни, что хранишь ты в своей памяти.

Что делать? Пришлось Випунену отпереть ларец песнопений, выпустить на волю древние заклятья.

И вот запел он песни седой старины. Он пел о том, как зажглось на небе солнце, как загорелись звезды, как в первый раз проплыл по небу месяц.

Слова, как птицы, слетали с его уст, как резвые кони, рвались из его груди.

Никогда не слышал Вяйнемейнен песен лучше тех, что пел Випунен.

Тайны всякого мастерства, начало всякого знания открыл ему могучий старец.

И когда наконец опустошил Випунен свой ларец песнопений, сказал Вяйнемейнен из глубины его утробы:

— О Випунен, открой пошире рот, выпусти меня отсюда! Пора мне возвращаться в родные края.

— Что же, иди, — сказал ему Випунен. — Ты, я вижу, хитер, старый Вяйнемейнен. Ловко ты забрался ко мне в нутро! Хорошо, что теперь уходишь!

И славный песнопевец Випунен широко зевнул.

Проворной белкой, быстрой куницей выскользнул на волю старый Вяйнемейнен.

Немного времени прошло, и вернулся он домой, к своей недостроенной лодке.

Тремя словами, точно тремя ударами, достроил Вяйнемейнен свой челн: укрепил руль, поднял мачту, заделал корму.

И вот готова лодка. Выкрасил ее Вяйнемейнен красной краской, натянул синий парус, украсил нос серебром, отделал корму золотом и на рассвете прекрасного дня отправился в путь.

В суровую Похъелу, в туманную Сариолу плывет по морскому простору старый, мудрый Вяйнемейнен. Плывет и песней подгоняет ветер, торопит быстрые волны: