Калибр Личности – 4

Глава 7 Асклепий. Финал

115 день от прибытия в Здравницу

5 дней до крайнего срока у Довлатова

Бог-целитель находился в своей резиденции в Новых Афинах — у моря, на самом краю города. Неподалёку располагались кварталы лучших лекарей Здравницы Стены. На их фоне обиталище Асклепия напоминало больше руины храма, чем дворец. Массивные колонны, обрушившийся свод крыши и дикие сады, раскинувшиеся вокруг здания. Иномиряне порой называли это место усыпальницей Асклепия, но никак не домом.

Разгадка крылась в том, что резиденция находилась под храмом и уходила в море. Декорации на поверхности — не более чем сад для иномирян, желающих взглянуть на место, где живёт настоящий полубог. Для миллиардов жителей стабильных кластеров хранитель этажа — фигура недостижимо высокого уровня.

Что же касается резиденции Асклепия — под водой находились десятки стеклянных куполов. Они заменяли комнаты и залы дворца. Практически повсюду царит тьма и тишина. Бог-целитель не любит ни гостей, ни лишних слуг, ни тем более поднадоевших ему учеников. Асклепий занимается лишь божественными делами. То есть лечением ишвар [9] и других полубогов [10]. А нейтралитет в политических играх высшей лиги служит ему защитой.

До встречи с неожиданным клиентом оставалось ещё несколько часов. Асклепий уединился в комнате воспоминаний. Вставив цилиндр с фрагментом своей памяти, бог-целитель направил свой взор в центр зала. Оттуда на всё помещение развернулась трёхмерная голограмма, развеивая темноту.

Древняя Греция, мир Земли, люди, одетые в грубые одежды, куда-то спешат. Официально это ещё до-магическая эпоха. На Земле не случалось Сопряжений Миров.

Вот через комнату воспоминаний в голограмме проехала повозка, запряжённая парой лошадей. Сидящий на козлах возница костерит кляч бранными словами. Стучат колёса о брусчатку, но в шуме города никто на это не обратил внимания. Лето, жарко…

[Только что закончился дождь и воздух свеж,] — молодой Асклепий и старый, оба подняли голову к потолку, замещающему небо. Сейчас бог-целитель заново видел и чувствовал всё то, что происходило с ним же, но в далёком-далёком прошлом. — [Мы не ведали, что у неба нет края. Что есть миры, заполненные лавой, и те, что можно ошибочно принять за цветущий Рай. Но даже так… Мы были счастливы с тобою, имея лишь две тряпицы, по глупости называемые одеждой. Помню… У меня оставался всего шаг до поражения в правах. Следующим станет добровольная продажа себя в рабство.]

На голограмме зала воспоминаний предстала городская площадь Афин. Тех самых, Старых, а не Новых, построенных Асклепием в угоду дани предкам. Всё же он сам произошёл от обитателей Земли.

В тот год Асклепий пошёл подмастерьем к лекарю, надеясь хотя бы разок в жизни увидеть вживую Зевса. Всё-таки летающий остров Олимпа постоянно парил над Грецией, курсируя между городами. Но небожители вели свою жизнь и редко спускались к коренным жителям Земли. Слишком для них мало маны, и разряжен астрал.

На всё той же голограмме на городскую площадь вышла молодая пара. Молодой Асклепий был мрачен как туча, погрузившись в мысли о том, как заработать деньги. Он шагал, не видя толком, куда идёт. Любимая же порхала рядом. Эпиона всеми силами пыталась поднять настроение юному лекарю. Чмокнула в щёку, ткнула пальцем в бок… Асклепий что-то недовольно буркнул, обернулся, а любимой вдруг не оказалось рядом.

— Опять эти твои игры⁉ — юный лекарь крутил головой, но любимую так и не увидел. — Ну и ладно.

Нахохлившись, Асклепий продолжил путь, догадываясь, что любимая следит за ним и вот-вот сама нагонит. Прошёл от площади несколько кварталов, а Эпиона всё не появлялась. Забеспокоившись, лекарь пошёл назад, пребывая во всё том же мрачном настроении. Вытянув шею, он вглядывался в переулки. Торопливо проверял магазины, которые могли увлечь любимую. Она порой могла забыть о времени.

«У нас нет денег!» – всегда в таких случаях говорил Асклепий.

«Мне хватит и посмотреть. А ещё понюхать!» — с улыбкой отвечала Эпиона, поглядывая на красивые вещицы.

Проверив все магазины по пути, Асклепий прошёлся и по двум соседним улицам. Дошёл до закутка, которые он снимал за сущие копейки… Но и там не было любимой. В доме, где всегда чувствовалась женская рука, теперь царил непривычный холод.

Сорвавшись с места, Асклепий бегом направился на площадь. Ту самую, где он видел любимую в последний раз. Эпионы не было… Ни на улицах, ни в магазинах. Вообще нигде! Он до ночи бродил по Афинам, крича её имя… Его побили стражники, облили помоями горожане, но Асклепий продолжал искать.

Внезапно изображение в зале погасло…

«Чик,» – цилиндр с воспоминанием выскочил из паза, и голограмма в тот же миг погасла. Асклепий телекинезом притянул хранилище в свою ладонь и уже в который раз прочитал название, выгравированное сверху.

«Счастье хрупко»

Горюя по утрате любимой, Асклепий в той самой крохотной комнатушке пробудился как одарённый. Его чудовищно сильное родство с жизнью сразу привлекло внимание Олимпа. Ведь на Земле в те годы практически не было одарённых. Учёба на лекаря совпала с типом дара, и Асклепия сразу взяли подмастерьем к одному из целителей у небожителей.

Десять лет спустя, став магистром [4], будущий бог-целитель узнал правду о любимой. Эпиона приглянулась Зевсу — главной похотливой сволочи Олимпа. Прихвостни бога-громовержца регулярно похищали понравившихся ему девушек, свозя их в тайное место на островах неподалёку от Афин. Выбраться оттуда удавалось единицам… Через одну из таких невольниц Асклепий и узнал, кто именно разрушил его счастье.

В те годы Зевс имел скромный ранг архимага [8], а Хронос уже был ишвар [9]. Но это ни на грамм не умаляет тех зверств, что тайно творили олимпийцы. К примеру, есть Геракл — внебрачный сын блудливого папаши-громовержца. Не смотря на двенадцать совершенных подвигов и моря пролитой крови, его так и не пустили на Олимп. Посейдон промышлял грабежом морских судов с помощью водных монстров. Аид… На этой сволочи, помешанной на некромантии, клейма ставить негде.

Узнав правду, Асклепий на десять лет ушёл в паломничество под предлогом изучения медицины. Правдой же было то, что он не мог больше видеть рож олимпийцев! Рана на сердце из-за смерти Эпионы кровоточила, требуя немедленного отмщения… Но как магистр [4] мог тягаться с архимагом [8]? Вот Асклепий и решил набраться сил вдали от Греции, отправившись учиться в Поднебесную. Правда, из-за вездесущего недостатка маны приходилось ходить от одного слабенького Источника к другому.

Затем на Земле случилась короткая война с Атлантидой, и Асклепия срочно вызвали на летающий остров. К тому моменту целитель добрался до ранга архонта [6]. Вновь встретившись с Зевсом вживую, Асклепий осознал, сколь велика пропасть между ними. Громовержец подавлял своей мощью всех прочих архимагов [8] на Олимпе. Держать в узде это животное в человеческом обличье мог лишь Хронос [9] — вечная тень и хранитель Олимпа.

Когда летающий остров Олимпа покинул мир Земли, громовержец уже догадывался о том, что Асклепий его сии-и-ильно недолюбливает. Впрочем, сложно не заметить, когда тебе назначают десятикратный ценник за лечение.

На очередном сеансе исцеления от ран Зевс произнёс то, чего не должен был:

— Эпиона, — громовержец, нагло ухмыляясь, смотрел в глаза светилу медицины. — Я всё думал, чего ты на меня взъелся⁈ Обратился к сивиллам… Прорицательницы поведали, что дело в какой-то Эпионе. Кто это? И почему я её не помню?

Да, для мира минуло тридцать лет… Но не для Асклепия, хранившего любовь в своём сердце все эти годы. В тот день лучший целитель Олимпа напал на Зевса и был близок к тому, чтобы его убить… Но в итоге сам обзавёлся ранами, по сложности близкими к смертельным.

Несколькими днями позже Асклепия изгнали, бросив умирать в толком никому не известном мире. В тот день пути будущего бога-целителя и Олимпа навсегда разошлись.

Тысячу лет спустя Асклепий стал полубогом [10] и открыл Здравницу Стены, попросив у Древних один из самых нижних этажей. Так Первопроходцы, покоряющие Стену, могли быстро получить лучшую целительскую помощь из возможных.

Сейчас Асклепий практически не вёл самостоятельную практику. Правда, к нему всё равно обращались другие полубоги [10] и ишвар [9], с которыми заключён союз о взаимопомощи в случае нападения на Здравницу. Посторонних бог-целитель не лечил… Во всяком случае старался не браться за их заказы. Уж больно хлопотные клиенты — полубоги [10].

Окинув взглядом сотни цилиндров с воспоминаниями, Асклепий вскоре оказался около другого хитрого устройства. Внешне оно походило на глобус — Око Мимира, подарок хранителя десятого этажа. Здесь, в зале воспоминаний, находился только внешний модуль Ока. Основное тело артефакта, сканирующего весь астрал Здравницы, занимало три соседних помещения.

Сейчас Око мерно подрагивало, давая понять, что собрало необходимую информацию. Асклепий запустил артефакт, и над шаром в следующий миг возникла голограмма молодого парня.

— Как тебя зовут? — спросил Асклепий, начав ходить туда-сюда.

— Довлатов «Дракон-чви», — отрапортовала голограмма, по-военному приложив руку к виску. — Я Первопроходец. Мчусь на всех парах к пропуску шестого ранга в вершине Здравницы и встрече с вами. Всё ради того, чтобы вылечить особо важного для меня пациента.

Бог-целитель ни на секунду не отрывал взгляда от голограммы. Машине Одина, созданной по образу и подобию его божественного дара, Асклепий не доверял ни капли. Но в вопросах сбора информации ей и впрямь не было равных.

Матрица души мимика, лежащая в её основе, создавала собирательный образ искомого существа. Стоило Довлатову среагировать на какого-нибудь дракона, эльфа или чего-нибудь ещё, как эта информация попадала в астрал. А машина Одина её доставала, снова превращая в информацию.

Таким образом, любой контакт с окружающим миром, будь то дыхание, изменение мимики, произнесённое название места — вообще любое взаимодействие с реальностью — становилось частью информационного поля, с которым и взаимодействовало Око Мимира.

Бог-целитель замер перед голограммой.

— Из какого ты мира?

— Не знаю, — фигура удивлённо развела руками. — Коллеги говорят, что я немногословен. Но как-то раз я проболтался Иедуну, что мой дед спутался с драконом. Так что я из того мира, где есть драконы. Главврач и совет попечителей «Венца Творения» уже догадались, что у меня двойная одарённость. Сильное родство с жизнью маскируется зачарованием. Максимум завтра мне сделают предложение, от которого сложно отказаться… Так они думают, не зная о том, что я Первопроходец, а не житель стабильного кластера.

Фигура на голограмме накинула на себя пальто, натянула кепку едва ли не до носа и сделала вид, что растворяется в тени. Асклепий нахмурился. Раньше машина Одина не демонстрировала таких мыслей. Возможно, мыслепоток от оригинала оказался слишком сильным для матрицы Ока.

— Ты желаешь мне навредить? — задал Асклепий один из самых важных из вопросов.

— Нет. Говорю же! У меня пациент особо сложный.

Задавая голограмме самые разные вопросы, Асклепий пытался разобраться в собственных ощущениях от предстоящей встречи. Что-то в поведении целителя привлекло его внимание… Взгляд? Жизнерадостность? Решимость действовать, наплевав на местные порядки?

— Как ты относишься ко мне? — спросил Асклепий, прислушиваясь к чуйке.

— Как к равному.

— Правда? Я, вообще-то, полубог, [10], а ты пришлый магистр [4], — Асклепий усмехнулся, а потом вдруг затих.

Голограмма молча на него смотрела. Не грубила, не смеялась, а просто смотрела с немым укором. Мол: «Может, ещё чем-то померяемся? Или боишься?»

— Вот оно что, — бог-целитель, сам того не замечая, улыбнулся. — Я далеко не первый полубог, удостоивший тебя вниманием.

Бог-целитель не видел меток Довлатова. Для этого надо встретиться с необычным гостем лично.

[Видимо, он Первопроходец с высоких этажей Стены,] — подумал про себя Асклепий. — [На низких он бы оплату на урок у меня попросту не заработал.]

В назначенный час Довлатов — живой, а не в виде голограммы — прибыл в резиденцию Асклепия в Новых Афинах. Старые ученики бога-целителя, само собой, забрали у «Дракона-чви» все личные вещи, заодно проверив на вживлённые в тело артефакты. Татуировки, боевые вирусы в организме… Особо ретивые ученики Асклепия пытались даже влезть в голову Довлатова, но наткнулись на мощнейший ментальный барьер.

Наконец, Довлатова привели в зал доверия. Тысячи свечей горели на полу, образуя метровую линию между Асклепием и его гостем. В воздухе летали едва уловимые призраки, чующие ложь — подарок за лечение от Маат из Египетского Пантеона. Зал доверия был усеян подобными ухищрениями. Стоит гостю солгать хоть в чём-то, как комната загудит на все лады.

Довлатов в выданной ему одежде прошёл через весь зал и остановился прямо перед линией из свеч. Гость рассматривал полубога [10], а тот его… Как в вестернах, два ковбоя-целителя сверлили друг друга взглядом.

— Полудракон, — Асклепий усмехнулся не моргая. — Даже слухи о таком, как ты, могли бы посеять хаос на некоторых этажах Стены.

Асклепий мгновенно просканировал правое запястье Первопроходца.

[Боец-ближник, офицер Стены, поддержка и дальний бой. Плюс специализированная метка вирусолога… Надо же! Есть знаки отличия от полубогов Ямато, Библиотекаря и даже затворника Иссу. Такое ощущение, будто Довлатов видит полубогов каждые выходные… Хм? Ещё в нём есть святая сила.]

Довлатов, также не моргая, произнёс:

— Впечатляет! Вы и впрямь Асклепий, — целитель прищурился. — Впервые вижу, чтобы кто-то смог использовать аж шесть телесных обличий.

Всё так же щурясь, Довлатов наклонился над свечами, вглядываясь в полубога.

— Вы использовали мимика как основу на стадии магистра? — Довлатов покрутил головой. — Хотя нет, есть рубцы. Видимо, переделали уже имеющийся каркас энергоканалов под мимика, дойдя до высших рангов… Потом использовали духовное тело мимика как прокси-организм, чтобы иметь другие варианты обличий. Русал, ангелоид, циклоп… Другие образы не разобрать. Круто! Не думал, что так вообще можно сделать.

Волна тихой ярости поднялась из глубин сознания Асклепия. Его просканировали! ЕГО! Бога-целителя, в его же доме, не спрашивая на то разрешение. Эмоции в сознании полубога только начали закипать…

Довлатов, прикрыв глаза, несколько раз с силой проморгался.

— Прощу прощения, — целитель потёр лицо руками. — Ваши ученики сказали, что вас надо впечатлить, чтобы разговор получился интересным. Я малость глаза перенапряг… К делу это не относится, но мне, как коллеге, интересно. Как вы решили проблему с нейропластичностью?

— ЧТО? — от рокочущего голоса Асклепия всё здание заходило ходуном. — Ты хоть понимаешь, в чьи тайны посмел засунуть нос, щенок? Какая ещё к демонам нейропластичность?

Гость с каким-то недоумением взглянул на бога-целителя.

— А-а… Вот как, — Довлатов кисло улыбнулся. — Отложим моё наказание на потом. Для начала скажите, вы с тех пор, как вот это вот ВСЁ… в себя впихнули, не начали чувствовать себя стариком? Приступы ностальгии? Ощущение, что все вокруг надоели? Или витальность где-то на нуле?

Асклепий нахмурился, и гость верно понял его недоумение.

— Витальность это жажда жизни, — пояснил Довлатов. — Поиск новых впечатлений или желание порадовать себя чем-то эдаким? Один мой знакомый архонт[6] ходит по худшим борделям Стены ради нового опыта.

Бог-целитель внутренне напрягся… Но не мог же он гостю прямо сказать, что с ним ровно это и происходит уже четвёртую сотню лет.

— Продолжай, — произнёс Асклепий властным тоном. — В чём ты видишь здесь проблему? Разве это не естественная реакция на старение? Даже полубоги[10] смертны духом.

— В том-то и дело, — кивнув, Довлатов улыбнулся. — Одарённый или адепт, как нас называют в Стене, после перехода в ряды архонтов [6] отключает у себя механизм биологического старения. Однако его физическое тело ещё может медленно меняться. За счёт этого адепт может себя омолодить насколько угодно, сменить пол, цвет кожи и много чего ещё. То же касается и его обличья при духовной трансформации. До определённой степени мы можем её менять. Однако остаётся механизм духовного старения, связанный с угасанием той самой витальности, о которой я говорил чуть раньше. Чем выше ранг, тем сильнее откладывается момент духовной смерти.

Секунда ушла у мрачнеющего на глазах Асклепия на обдумывание слов гостя.

— Пока ничего нового я не услышал, — от голоса бога-целителя здание продолжало содрогаться. — Согласно хроникам Стены, полубог может прожить пять тысяч лет, сохраняя рассудок. И ещё пять тысяч с постепенно угасающим сознанием.

В зал доверия вбежали старшие ученики. Асклепий раздражённо махнул рукой, отсылая их прочь. Впервые за последний год у него наметился интересный собеседник.

— Духовное старение завязано на нейропластичность, — Довлатов произнёс это, как само собой разумеющийся факт. — То, насколько ваша психика способна меняться, поспевая за изменениями в окружающем мире.

Асклепий слушал внимательно. Необычный гость методично объяснял взаимосвязь нейропластичности и духовной смерти у высокоранговых адептов.

Если есть одно физическое тело и одно обличье духовной трансформации, всё довольно просто. За год тратится примерно одна единица нейропластичности от оставшегося запаса. Этот самый запас у всех разный, так как в архонты одни прорываются в тридцать лет, а другие — в семьдесят.

Но что, если есть одно физическое тело и два обличья в духовной трансформе? Со слов Довлатова, запас нейропластичности начинает тратиться уже с утроенной скоростью. Зависимость нелинейная. По сути, один и тот же участок мозга — то есть физической оболочки — помнит себя, как человека, русала и ангела. Информационная нагрузка на сознание резко возрастает.

— Теперь представим, — Довлатов секунду молчал, смотря на бога медицины, — что есть некто, имеющий шесть обличий при духовной трансформации. Эдакий супер-оборотень. Даже без применения этих самых трансформ на его мозг постоянно оказывается сильная нагрузка. Насколько сильно упадёт его пластичность за тот же самый год?

Асклепий мгновенно провёл в сознании необходимые вычисления.

— Как минимум двадцатикратная нагрузка, — бог-целитель хмуро глянул на гостя. — С чего ты взял, что я тебе поверю? Зачем ты вообще взялся за изучение этой области медицины?

— Мой мир, — Довлатов произнёс эти слова с особым выражением, — довольно долго ничего не знал о Стене, Унии и Пограничье. Мы жили в информационной изоляции. Однако даже так в некоторых областях мы смогли развиться значительно лучше, чем большинство целителей Здравницы. Нейропластичность я углублённо изучал по личным причинам. Побывав в нескольких комплексах Древних, я приобрёл весьма-а-а обширный багаж добавочных знаний. Боевые искусства Хо Гана, целительство в полевых условиях, углублённая физическая трансформа целой расы. Цена их усвоения — та самая нейропластичность. А мне рано стареть! У меня шило в… кхм… В общем, мне ещё жить да жить.

Бог-целитель нахмурился.

— Так этот недуг лечится или нет?

— Лечится, причём довольно просто… Если речь о целителях, — Довлатов теперь уже с недоумением смотрел на Асклепия, — дело в паразитарной нагрузке на сознание. Надо лишь отсекать лишние информационные потоки. На себе я этот метод уже опробовал… До нашей с вами встречи мне казалось, что любой высокоранговый адепт способен на такое. Вот мне и стало интересно, как вы, уважаемый, обошли это ограничение.

Асклепий с недоумением хмыкнул, смотря на гения, который в два счёта решил сложнейшую проблему. Ускоренное духовное старение? Пф-ф! Как два пальца об асфальт. И что ещё более удивительно, ни один артефакт в комнате не отреагировал. Значит, ВСЁ сказанное Довлатовым было правдой.

— Если опишешь методику лечения…

— Коррекции, — Довлатов перебил Асклепия. — Прошу прощения. Коррекции, а не лечения, если говорить о вас, бог-целитель. Другим мой метод поможет избежать паразитарной нагрузки, но никак не смерти. Преодолеть её оковы способны разве что Великие Сущности да Древние Божества. Ну и сами Древние, само собой.

— Если опишешь методику, — продолжил Асклепий, давя голосом, — получишь допуск седьмого уровня.

— Ну-у-у, — на лице Довлатова промелькнула брезгливость. — Я подумаю над вашим предложением. Признаться, я весь марафон со стажировкой и беготнёй с больницами затеял только ради встречи с вами. Один мой знакомый получил травму души и скатился с ранга ишвар [9] до архимага [8]. Причём уже давно. Травме около двух сотен лет. Вылечить плоть, духовное тело и разум я и сам могу. А вот что с душой делать, не знаю. До меня дошли слухи… Скорее, даже достоверные сведения из первых рук, что вы способны вылечить даже такие травмы.

Зал доверия и в этот раз никак не отреагировал на слова Довлатова.

— Ты четыре месяца искал встречи со мной, — Асклепий нахмурился, — только ради пациента? Причём аж целого ишвар [9]? Почему здесь ты, а не он сам?

— Пациент не может прибыть в Здравницу, — Довлатов вдруг поёжился. — Плюс характер у него, как у пороховой бочки с горящим фитилём. Когда мы виделись в последний раз, он проткнул мне сердце рапирой, травмировал душу, но в то же время спас от захвата тела демоном-ишвар [9].

Асклепий нахмурился ещё сильнее.

— И ты, целитель, всё равно собираешься лечить того, кто нанёс тебе такие травмы?

— На то есть личные причины, — Довлатов поднял взгляд на бога медицины. — Нас с ним связывает одна весьма могущественная особа… Которой мы оба хотим помочь. Даже если пациент попытается меня убить при встрече, я всё равно к нему приду. Так надо.

Артефакты в комнате снова промолчали.

[Что же это за ишвар [9] такой, раз к нему целители подобного калибра приходят сами?] — подумал про себя хранитель.

— Поступим так, — Асклепий указал рукой на гостя. — Твою душу я вылечу в счёт оплаченного урока. Что же касается второго случая… Обычно я лечу травмы души, только увидев пациента лично. Однако в этот раз обменяю лекарство на методику коррекции духовного старения. Я сам опишу её и передам ученикам, указав тебя как автора работы.

Довлатов равнодушно пожал плечами. По уму, он ничего не теряет. Его методика экспериментальная и требует доведения до ума. Асклепий от такой сделки тоже ничего не потеряет.

Лечение травм души представляло из себя довольно сложную процедуру на стыке алхимии и целительского дела. Требовалось три ингредиента. Первый — кристаллизованная эссенция того же типа, что у пациента. Довести её до такого состояния способны лишь ишвар [9], имеющие Власть в девятку и даже выше.

Второй — кристаллизованная эссенция астрала как связующего звена. Третий — кристаллизованная эссенция ментата как заплатка и скрепляющее вещество.

Единственными поставщиками таких ингредиентов в Стене являлись ишвар и полубоги. Оттого цены на ингредиенты заоблачны! Плюс товары продаются только на закрытых аукционах… Однако Довлатов спокойно вытащил всё необходимое из личного хранилища.

— Я же говорил. У меня есть достоверные сведения, — произнёс он, выставляя перед собой колбы с невероятно редкой эссенцией Пустоты. — Не знаю, подойдёт ли качество… Это, так сказать, отходы.

Довлатов, Зал Доверия

115 день пребывания в Стене

Кто же знал, что всё так обернётся. Кристаллизованная эссенция появилась вокруг статуй ишвар в домене Иссу аккурат в момент окаменения. Я её веником собрал. Думал, вдруг пригодится? Потом прочитал заметки хрониста о лечении Джехайры Урулоги… Ещё раз посмотрел на вёдра со странным песком.

[Интересно, он ценный? Может, лучше котам в лоток насыпать?]

Асклепий аж глаза выпучил, когда я колбы доставал. Видимо, эта штуковина и впрямь дорогая. Мне же было интересней узнать, как именно бог-целитель собирается лечить души.

Оказалось, всё довольно просто. Асклепий использовал свою особую силу полубога — божественность, проще говоря. С её помощью он преобразовал три эссенции в одну ярко светящуюся субстанцию.

— Выпей сейчас, — бог-целитель протянул мне склянку. — У Эликсира Души срок годности не больше месяца. Это что-то вроде стволовых клеток, только на духовном уровне. Наибольший эффект достигается, если выпить сразу. Потому я и предпочитаю видеть пациента своими глазами.

Выпив свой Эликсир Души, я прикрыл глаза и стал отслеживать изменения. Потом придётся объяснять Каладрису, на что обращать внимание. Главный Охотник ведь жуть насколько мнительный и никому не доверяет. Мне в том числе… Да он даже Аталанте не рассказал ничего о связывающем их прошлом.

По телу прошла волна мурашек, в энергоканалах мана задвигалась быстрее.

[Наследник, твою налево!] — заорал вдруг дух-страж в моём сознании. — [Напомни потом сказать тебе «спасибо» за этот эликсир. Забористая штука! Гляди… У Асклепия взгляд стал подозрительным. Видишь, как глаза сияют? Ж***й чую! Сейчас задаст крайне неудобный вопрос о твоём прошлом.]