Капля яда

Глава 3

Милла

Парадный вход в университет Колдхарбор встретил меня поздним вечером. Я села на заднее сиденье своей водительской машины и выглянула в тонированные окна, любуясь открывающимся видом.

Движение в поле зрения привлекло мой интерес. Большая смешанная группа мужчин и женщин собралась около дюжины машин. Я отмахнулась от этого, отвернувшись, глядя в окно на противоположную сторону, пытаясь успокоить свои опасения. Из Ист-Бэй открывался самый красивый вид в любое время года. Это было представление фотографа о рае.

Это место стало бы моей прекрасной тюрьмой на следующие несколько лет, пока я не закончила бы школу. Я выбрала комнату в общежитии кампуса, похожую на ту, которую только что покинула. Я была дома, и в то же время нет. Больше, чем когда-либо, мне нужно было держать близких в неведении обо всем, что происходило в моей жизни.

Кампус был огромным, с главным учебным корпусом впереди, когда вы только подходили к нему. Университет представлял собой старое здание в георгианском стиле, но постоянно перестраивался и обновлялся на средства богатых семей, включая мою. К нему тянулась подъездная дорожка протяженностью в несколько миль, по бокам росли красивые деревья, листья которых уже покраснели и опали из-за смены сезона. Завораживало. Площадка для спуска в форме подковы окружала большое округлое основание с каменными животными, вода с равномерной скоростью стекала в бассейн у его основания.

Я бывала здесь раньше, хотя и не так давно — лучшее образование для уважаемых детей, родившихся в мире высшего общества. Конечно, это не означало, что у нас здесь не было студентов, получающих стипендии, или других людей, приехавших из-за пределов нашего маленького мирка. Технически мы были меньшинством, но мы были желанными, известными.

Правители с нашими фамилиями, можно сказать, означали, что как только я ступила бы на территорию, меня бы узнали. Следить за своей внешностью было утомительно, однако мне очень повезло в том, что мои родители были далеко не такими плохими, как другие в нашем кругу. Иногда моя мама перегибала палку, но папа большую часть времени сдерживал ее. Мне приходилось держаться подальше от проблем, от которых нелегко было избавиться, но у меня было много возможностей для игр. Во всяком случае, с точки зрения моей семьи.

За пределами зала заседаний мой отец был самым добрым и поддерживающим человеком, всегда был рядом со мной лично, в сообщениях или телефонных звонках. Был ли он ошарашен, когда я попросила уйти, чтобы перейти в другую школу в нескольких часах езды отсюда? ДА. Отпустил ли он свою старшую дочь, даже когда не был уверен? Также, да, и он убедил маму от моего имени. Она не хотела, чтобы я уезжала, и не могла понять ход моих мыслей. Несмотря на это, мы общались каждые пару дней, и он следил за тем, чтобы у него появлялось для меня время, когда бы я ни позвонила. И все же я никогда не позволяла ему навещать меня.

Они будут здесь.

Я отбросила эту мысль. Не могла позволить себе сразу же вернуться к тесной дружбе с мальчиками, которые когда-то были моими лучшими друзьями. Все они меня подвели.

Я подвела себя.

Из того, что я слышала, это были не те парни, которых я когда-то знала. По крайней мере, моя девочка, Лиззи, была бы здесь.

Я искренне верила, что были определенные люди, которые сделали этот мир лучше, просто существуя, и она была моим человеком в этом. Мы с ней были больше, чем друзьями, скорее сестрами-единомышленницами. Возможно, она не знала глубин моей измученной души — я никогда не хотела обременять ее этим — но она "доставала" меня. Без этого знания она была в безопасности, была невредимой и в неведении. Я бы отдала свою жизнь, чтобы защитить ее, в мгновение ока. Не задавая вопросов.

Я схватила ключи со стойки регистрации и направилась к своему общежитию, сверяясь с картой, чтобы определить, где я жила: Северное крыло.

Следовало бы догадаться.

В логове дьявола, буквально.

Фыркая про себя, я подала знак маленькому гольф-кару, который въехал на территорию кампуса. Поскольку территория занимала такую большую площадь, мы не могли просто пройтись пешком. Проблемы богатых людей. Слишком много денег, слишком мало здравого смысла.

Положив сумочку рядом с собой, я сказала:

— Общежитие Северного крыла, пожалуйста.

Я достала телефон и пролистала свои социальные сети, дважды щелкнув, чтобы поставить лайк последней фотографии улыбающимся Лиззи и ее сестре. Я сунула его обратно в сумку, когда машина остановилась.

— Ваш багаж скоро доставят к вашим дверям, — сообщил мне носильщик с дружелюбной улыбкой, которая показалась мне неестественной, но осветила все его лицо.

— Спасибо, — я улыбнулась в ответ.

Хорошие манеры ничего не стоили, а те, кто не мог даже поблагодарить кого-то за помощь, раздражали меня.

Воспользовавшись моментом, я окинула его беглым взглядом. Он был молод… и, твою мать, крепкого телосложения. Неожиданно. Он заметил мой возросший интерес и подмигнул, прежде чем запрыгнул обратно в гольф-кар и уехал.

С тех пор, как он появился в моей жизни, я старалась держаться подальше от мужчин, не состоящих в кровном родстве, так что мой отец остался единственным мужчиной в моей жизни. Это был не очень продуманный выбор, но он сделал мою жизнь намного проще. Несколько раз, когда я проявляла интерес к другому мужчине, я получала за это наказание. К сожалению, я также принимала наказания, когда они замечали меня. Это было несправедливо, но я жила в мире, где справедливость не была частью какого-либо уравнения.

Когда я вошла в главное фойе Северного крыла, все было так, как я и ожидала. Претенциозно и переоцененно, что имело смысл, учитывая, что именно на деньги его семьи были спроектированы и контролировались эти конкретные общежития. Опять же, неудивительно, почему меня поселили в это крыло.

Мои розовые кроссовки hi-top заскрипели по белоснежному, блестящему полированному полу. Подойдя к уже открытому лифту, я нажала кнопку четвертого уровня, чтобы подняться в свою комнату.

Высший уровень, разумеется.

Выйдя из лифта, я заметила только пять дверей на этом уровне, одна из которых была запасным выходом. Войдя в комнату, я мысленно выругалась. Конечно, это должен был быть роскошный пентхаус, совсем не похожий на обычную комнату в университетском общежитии. Я поняла, что чем выше уровни в здании, тем больше комнаты. Я могла гарантировать, что не все другие здания общежитий в кампусе соответствовали этому. Я ненадолго задумалась, кто мои соседи и когда я с ними столкнулась бы, затем отбросила эту мысль. Во всяком случае, для меня это не имело значения.

В комнате общежития, выбранной для меня, была гостиная открытой планировки. Три дивана были расставлены слева, выстроившись в ряд с большим телевизором с плоским экраном, висевшим на стене, который, казалось, занимал смехотворно много места. Кухня находилась справа от зоны с белыми глянцевыми шкафчиками на стене рядом с входом в парадную дверь. Столешницы из темного гранита расширяли пространство. Под навесом располагался большой прямоугольный остров с четырьмя глянцево-черными барными стульями и множеством холодильников, в том числе с холодильником для напитков, где я заметила широкий выбор различных алкогольных и безалкогольных напитков, готовых к употреблению.

Я громко вздохнула, у меня была эта большая комната в общежитии в полном моем распоряжении. Опять же, частные удобства. Это была моя предыдущая школа, но "дубль два", благодаря его вкладу, оставил меня там, где ему было удобно. Я не была уверена, почему ожидала, что все было бы по-другому; возможно, потому, что это было так близко к дому, и надеялась, что все улеглось бы.

Это было всего лишь мое воображение, оно надеялось на лучшее. Мой разум истязал себя, пытаясь найти счастье в невозможной ситуации, пытаясь ухватиться за шанс на надежду. Мне следовало бы заглушить эту крошечную частичку себя, потому что ее не было. Никогда не было. Укрепи оборону, Милла.

Я не могла позволить ей ускользнуть, ни при каких обстоятельствах. Мне нужно было защитить себя, несмотря ни на что. Кирпичик за кирпичиком, со временем. Я воздвигла высокие ментальные стены, чтобы защитить то, что осталось в здравом уме. С каждой щепкой, которая пыталась проникнуть внутрь, я удваивала усилия и заделывала трещины, которые появлялись на поверхности.

Когда-то я была счастливой, беззаботной и чистой. Теперь каждое его нарушение откололо от меня частичку. Он изменил мой первоначальный облик. Там, где я когда-то была мягкой, я стала жесткой. Там, где раньше я была открытой книгой, позволяя своим глазам видеть проблеск жизни из моей души, я стала закрытой. В некотором смысле, он заставил меня стать более сильной, свирепой версией самой себя. Но он также сделал меня уязвимой, слабой, и легко манипулируемой им. Только им. Когда-то он был одним из самых близких мне людей, и я бы отдала ему все, что угодно. Вместо этого он взял без разрешения.

Стук в дверь отвлек меня от мыслей, прежде чем я успела осмотреть остальную часть комнаты. Посмотрев в глазок, я открыла дверь, дружелюбно улыбнувшись новому носильщику, и отошла в сторону, чтобы он мог внести мой багаж. Я привезла с собой три больших чемодана из школы, расположенной в нескольких часах езды через всю страну. Когда я уезжала два года назад, я не оставила дома ничего, что могло бы пригодиться мне в повседневной жизни, поэтому все сразу прихватила с собой. Это значительно облегчало задачу, учитывая, что я еще даже не вернулась в свой семейный дом.

Зазвонил мой телефон. Я бросилась к своей сумочке, пытаясь найти ее до того, как звонок оборвется.

— Алло? — я ответила.

— Привет, как ты устроилась? — спросила мама.

— Хорошо, — успокоила я ее. — Я только что зашла в свою комнату в общежитии. Ты знала, что я нахожусь в Северном крыле? — спросила я, потому что, конечно же, она знала, куда поместили ее собственную дочь в соответствии с нашим наследием.

— О, нет, я не знала, — удивленно сказала она. — Но это нормально, да? Я имею в виду, что это значительное усовершенствование по сравнению с тем, что у тебя, вероятно, было изначально.

Она была права. Это было щедрое усовершенствование — лучшие апартаменты в кампусе. И все же я была бы счастлива покинуть это здание. Однако она не могла этого знать, иначе начала бы расспрашивать, а я бы этого не допустила.

— Не беспокойся обо мне, мама, в этом нет ничего особенного. Я просто была удивлена, вот и все.

Услышав, как моя сестра издала какой-то шум на заднем плане, я поняла, что звонок вот-вот оборвался бы. Никто не мог поддерживать разговор, когда Делейни болтала поблизости.

Я скучала по ней.

Вскоре после того, как мама отключила звонок, пришло сообщение.

Мама: Встреча семьи Наследия в четверг вечером. Водитель заберет тебя в 19:00.

Джулия Росси не была ужасной матерью, просто большую часть времени она была невежественна и погружена в собственные мечты.

Я положила телефон на кухонный столик и схватила свой первый чемодан, чтобы покатить его на колесиках в спальню. Рядом с основным жилым помещением был небольшой коридор, только с двумя широко открытыми дверями, что позволило мне увидеть большую ванную комнату, которая выглядела так же роскошно, как и фойе.

Больше белого. Чистота, невинность цвета заставили тошнотворное чувство страха скрутиться в животе. Я бы не стала отрицать, что он пытался запудрить мне мозги. Это был его метод.

Глянцевый и матовый смешанный белый цвет распространился по всей ванной комнате, причем единственным цветом были полотенца, которые были ониксово-черными. Темнота против света. Вот что это представляло для меня. Большая овальная ванна с приподнятым краем располагалась под грандиозными зеркальными окнами. Я могла смотреть наружу, но никто не мог заглянуть внутрь.

Эта сторона общежития с видом на лесной массив, заросший деревьями и разноцветными растениями, должно быть, была спроектирована так, чтобы из жилой зоны открывался другой вид. Жаль, что отсюда не открывался обзор на триста шестьдесят градусов, но понимала, что это не произошло бы, потому что этот уровень делили еще три другими комнатами общежития. Даже четверть открывавшегося вида была потрясающей.

Как бы сильно я не хотела быть здесь, я не могла игнорировать великолепное зрелище, открывавшееся передо мной. Мраморные, светло-серые узорчатые завитки украшали глянцевую белую столешницу, ненавязчиво выделяя другой цвет, но этого недостаточно, чтобы смягчить резкость света в этой комнате.

Большая прямоугольная плитка тянулась от пола до потолка, на стене висело гигантское зеркало шириной с двойную раковину, а в углу стояла стеклянная душевая кабина, достаточно большая, по крайней мере, для нескольких человек. Кроме того, на противоположном конце кабинки стояла скамейка. Это напомнило мне душ в доме моих родителей, поэтому я была рада, что знала, как им пользоваться. И, судя по опыту, это был лучший из всех душ.

Я обратила внимание на марки средств для мытья тела, волос и зубной пасты, которыми всегда пользовалась, и покачала головой. Я провела рукой по волосам, потирая кожу головы, чтобы ослабить напряжение. Самое необходимое было уже здесь. Я не была уверена, почему все еще продолжала удивляться. Очевидно, какая-то часть меня все еще была ошеломлена его способностью знать обо мне все. То, что он все устроил, лишний раз доказало это.

Выйдя из комнаты, пообещав себе как-нибудь в ближайшее время воспользоваться этой невероятной ванной, я развернулась и затолкала свой багаж в единственную комнату, которую еще не видела. Спальня. Сюрприз-сюрприз, она белая. Но что еще хуже, постельное белье было ярко-красным — тебе к лицу и дерзко. Это было ужасно. Напоминающий мне кровь, но цвет, предположительно, был создан для того, чтобы выглядеть соблазнительно и маняще для тех, кого ты приводил в свою постель. Это напомнило мне обо всем, чего я не хотела.

Обходя деревянную дубовую кровать с балдахином, я провела рукой по материалу постельного белья, ощущая мягкость. Я бы спала в облаке шелка. Я не сомневалась насколько удобной была эта кровать. Несмотря на отталкивающий колорит — и на то, что он, скорее всего, имел в виду — мне это неохотно понравилось.

Итак, я смирилась с этим; оценила то, что было, и отогнала другие мысли, которые просачивались в мою голову. Я решила приехать в Колдхарбор. Я решила вернуться сюда, когда предполагалось, что я осталась бы там, где была, и продолжила бы учебу в школе, к которой был присоединен университет. Однако мне нужно было, чтобы моя семья и друзья вернулись в мою жизнь на постоянной основе, и таково было соглашение. Я бы согласилась.

Я наклонилась, чтобы развязать шнурки на ботинках, и отбросила их ногой в сторону комнаты. Пообещав себе, что позже нашла бы для них новый дом, я направилась обратно, чтобы отнести два других чемодана в спальню, привести себя в порядок и распаковать вещи. Когда разбирала свои вещи, у меня всегда было безмятежное чувство. Поставив первый чемодан на кровать, я набрала код на замке. Когда я начала разбирать одежду, обувь и все остальное, что было со мной, я приступила к поиску места для каждой вещи.

Не успела я опомниться, как все три чемодана были распакованы и разложены по местам, и после этой мини-тренировки мне захотелось пить, в горле пересохло. Вернувшись в гостиную, я достала бутылку воды из холодильника, осушив ее наполовину, прежде чем заметила, что на моем телефоне, там, где я его оставила на островке, загорались уведомления.

Выдвигая барный стул и собираясь сесть, чтобы просмотреть их, раздался стук в дверь. Не самое подходящее время. Я была вся в поту, и мне не помешал бы душ. С телефоном в руке я направилась ко входу, снова воспользовавшись глазком. Увидев человека сквозь нее, я распахнула дверь и взвизгнула, крепко обнимая Лиззи.

— Я слишком сильно скучала по тебе!

Она была такой важной частью моей жизни как лучший друг, так что разлука с ней морально убила меня. То, что она вернулась в мою жизнь на ежедневной основе, переполнило меня таким счастьем, что у меня потекли слезы из глаз. Черт возьми. Я не была плаксой. Я не позволяла слезам материализоваться только усилием воли. Я отстранилась, схватив ее за руку и ведя в гостиную, услышав, как за нами захлопнулась входная дверь.

Одобрительно присвистнув, она оглядела комнату.

— Господи. Это на ступень выше роскоши. Это чистое потворство своим желаниям, — сказала она с благоговением, хотя ей и не нужно было ничего мне говорить.

Кивнув в знак согласия, я рассмеялась, когда она стала любопытной сукой, носясь по остальной части комнаты, слыша охи и ахания, когда она переходила из одной комнаты в другую.

Я искренне верила, что без Лиззи в моей жизни я бы еще глубже провалилась в пропасть. Сама того не зная, она подняла меня и удержала на земле. Поэтому я старалась ценить ее настолько, насколько могла. Не у всех была особая дружба, которая могла затянуться на всю жизнь.

Взяв для нее из холодильника еще одну бутылку воды, я направилась к дивану. Я плюхнулась на него, закинув ноги на кофейный столик. Лиззи рискнула вернуться в комнату и присоединилась ко мне на другом диване, с благодарностью взяв стакан воды.

— Милла, ты понимаешь, что мы будем устраивать здесь вечеринки с ночевкой. Верно?

— Я знала, что ты скажешь что-то в этом роде, — я ухмыльнулась.

Она была предсказуема. Мне это нравилось. У нас уже много лет не было ни одной из наших знаменитых вечеринок с ночевкой. Она просияла в ответ, зная, что я согласилась бы. Я закрыла глаза, откинулась головой на подлокотник дивана и вздохнула. Эмоциональное и физическое напряжение тяжело давило на меня. Тот факт, что Лиззи была здесь, в моем пространстве, когда он мог зайти в любой момент, выводил меня из себя.

— Твои мысли тяжелы, — заявила она.

Это была тонкая грань, по которой я шла, чтобы уравновесить те части, которые скрывала, и те, которые могла показать. Эта девушка всегда видела слишком много и знала меня слишком хорошо.

— Всегда была такой, — возразила я.

Лиззи была одним из немногих людей, которые знали, насколько глубоки мои эмоции, что в каком колодце мыслей и чувств можно было утонуть.

Мы общались около часа, прежде чем она объявила, что на этом все, заявив, что один из носильщиков внизу отвез бы ее обратно в общежитие в Южном крыле, где изначально должна была разместиться я. Обнявшись на прощание и пообещав встретиться завтра утром, чтобы вместе отправиться в учебную зону, я закрыла дверь, заперев ее на ночь.

Решив, что мне нужно принять душ, я схватила телефон по дороге в ванную, чтобы просмотреть те уведомления, о которых забыла ранее. Увидев несколько фотографий от моей младшей сестры со смешными гифками без всякой причины, я беззаботно рассмеялась. Моя сестра была чистым добром.

Мои мысли переключились на то, что надеть завтра. Погода была на пороге осени, но все еще хранила нотку тепла. Я бы, наверное, просто натянула утром что-нибудь из своих джинсов, топа и туфель на плоской подошве. Макияж — вот на что уходило мое время. Они говорили, что лицо — это твоя маска, а глаза — окна в душу. Итак, я ежедневно собирала свои доспехи, красила их выбранной мной маской, чтобы закрывать окна и быть уверенной, что все ослеплены.

Сняв одежду, я сложила ее в корзину для белья и, положив телефон на туалетный столик, направилась в душ. Поворачивая кран по своему усмотрению, я стояла под блаженной горячей водой, которая лилась на мою голову и тело, ослабляя напряжение, сковавшее тело.

Я нашла время побрить ноги, подмышки и киску. Это было мое предпочтение и один из моих единственных свободных выборов. Однажды я отправилась на голливудскую эпиляцию, чтобы снять все лишнее и испортить себе жизнь. Я знала боль, но до тех пор, пока твои интимные и чувствительные места не соприкоснулись с горячим воском, а затем не были так жестоко вырваны, отправляя тебя в другое измерение. Мужчинам это давалось так легко; волосы были для них обычным явлением.

О, вау, ты подтянулся? Аплодисменты тебе.

Втирая шампунь в волосы, я перешла к кондиционеру, дав ему впитаться в течение нескольких минут, иначе это превратилось бы в запутанное крысиное гнездо. Смыв его, я вышла из душа, схватила полотенце, висевшее рядом с радиатором отопления, и окутала свое тело облаком мягкости. Схватив заколку для волос, я закрутила волосы и собрала их на макушке. Я разобралась бы с этим через минуту.

Направляясь в спальню, я остановилась, заметив, кто сел на край моей кровати, чувствуя себя как дома. Я должна была удивится, но нет.

— Я заперла дверь, — я взглянула на него. Он усмехнулся в ответ. За этой улыбкой скрывались тысячи порочных мыслей. Он ничего не делал без причины.

Для меня не стало неожиданностью, что он мог легко входить и выходить из этого здания, а также проникать в мое пространство, поскольку его семья финансировала именно эти постройки. Он мог спокойно пройти мимо, и никто не стал бы задавать ему вопросов и не моргнул бы и глазом, но это было не в его стиле.

Так же, как тогда, когда ему удалось проникнуть в дом моих родителей, минуя их внимание. Это было нетрудно — спальня моего детства находилась далеко, на другой стороне нашего большого особняка, с выходом в сад и, кроме того, к домику у бассейна. Туда, куда он привел меня, достаточно далеко, чтобы не слышать приглушенных криков.

— Разговоры о тебе — самое яркое событие моего первого дня после возвращения.

Я не знала, как он хотел, чтобы я отреагировала на это, поэтому просто пробормотала что-то в знак согласия и направилась к комоду, в котором лежала моя сложенная одежда. Я выбрала комплект из детских голубых шорт и майки и сбросила полотенце после того, как быстро вытерлась насухо, обнажив свое тело и не потрудившись спрятаться от него. Он видел все это уже тысячу раз.

Я почувствовала на себе взгляд, но проигнорировала его и отнесла полотенце обратно в ванную, повесив сушиться. Я схватила расческу, вернулась в спальню и встала перед висевшим на стене зеркалом в пол. Я расчесала волосы, чтобы они немного высохли естественным путем, прежде чем воспользовалась бы феном, когда он ушел бы.

— Тебе что-нибудь нужно? — в конце концов, я спросила после нескольких минут дурачества, пока он молчал и просто наблюдал. Всегда наблюдал. Его глаза ни черта не упускали из виду.

— Нет, просто ценю своего маленького ангела.

Итак, это была проверка, к счастью для меня. Я непонимающе посмотрела на него, изо всех сил стараясь не выдавать никаких эмоций, если это возможно, кроме тех, которых он добивался от меня.

Склонив голову набок, я провела языком по тыльной стороне зубов.

— Я знаю, что ничего не меняется. Тебе не нужно беспокоиться, мы это уже выяснили, — еще раз успокоила я его.

Он стал еще более параноидальным с тех пор, как узнал, что я собиралась вернуться сюда, вероятно, потому, что знал, что ему пришлось бы быть более осторожным и за нами бы наблюдали. Но я не должна была принимать на себя всю тяжесть его паранойи. Это была "его" проблема.

Я внимательно изучала его, когда он поднялся на ноги и стал у меня за спиной. Его руки переместились на мои бедра, сжимая до боли крепко, чтобы оставить синяки в форме кончиков пальцев, которые виднелись бы до завтра. На моей коже легко появлялись синяки, что доставляло ему слишком большое удовольствие.

Я поймала его взгляд в зеркале:

— Тебе повезло, что мне есть где быть сегодня вечером.

Он убрал свои руки и тело от моего. Я затаила дыхание. Он вышел из комнаты и так же быстро вернулся, но уже с моим телефоном, который я оставила на туалетном столике ранее, с силой сунув его мне в руку.

— Отвечай, когда я пишу. Никаких оправданий.

Он ушел, хлопнув на ходу входной дверью.

Полчаса спустя я наконец высушила волосы. Никогда не ложись спать с мокрыми волосами, ты простудишься, — бабушкины сказки всегда смешили меня. Моя бабушка говорила это, когда была еще жива; я улыбнулась про себя при мысли о ней. Выключив основной свет в гостиной, я захватила на ночь дополнительную бутылку воды. Рухнула в постель и поставила ее на приставной столик, поставив будильник на утро.

Мои веки отяжелели, но и мысли стали тяжелее.

Мой первый день в университете начался блестяще…

Нет. Очевидно, у меня была самая удобная кровать в мире, а это означало, что я проспала и несколько раз переводила будильник на более поздний срок, и проснулась только от настойчивого стука в входную дверь и одновременного звонка моего телефона. Слава Богу, у меня была невероятная лучшая подруга, которая также служила запасной сигнализацией.

— Черт возьми, прости, — крикнула я через плечо, бросаясь прочь после того, как открыла дверь, чтобы впустить ее.

Поспешив к своему гардеробу и схватив первый попавшийся топ, который я увидела висящим на вешалке, я бочком двинулась к комоду, хватая трусики, лифчик и несколько узких джинсов. Услышав ее смех в гостиной, я направилась туда, держа в руках свою чистую одежду, молча злясь на то, что над мной смеялись.

— Что тут смешного? — раздраженно спросила я, прищурившись.

— Ты, — она улыбнулась, перестав смеяться, но ее глаза выдавали ее веселье. — Просто, чтобы ты знала, — протянула она, отходя за кухонный островок подальше от меня. — Только что пробило… хм, семь тридцать.

Затем она снова рассмеялась надо мной и над лицом, которое, должно быть, получила в ответ. Молодец, что отошла подальше туда, откуда я не могла дать ей пощечину. Дружескую пощечину, конечно.

— Семь утра? — спокойно переспросила я, сдерживая свой гнев.

Даже мой первоначальный будильник не был настроен на такую рань, по крайней мере, теперь я могла выключить его, поскольку была достаточно погружена в мир живых.

— Угу, — ответила она, наполняя чайник водой, прежде чем включила его, теперь полностью игнорируя меня.

Не круто, Лиззи, не круто.

— Тебе лучше приготовить мне чашку чая, — потребовала я, возвращаясь в свою спальню, чтобы одеться.

Я села на пол, скрестив ноги, и нанесла на ресницы последний слой туши — завершающий штрих после обычного тонального крема, румян и карандаша для бровей. Макияж придавал уверенности в себе, нанося его прямо на лицо. А также маску, которая держала волков на расстоянии.

Потому что сейчас, больше, чем когда-либо, здесь, в Колдхарбор, они бы кружили и критически осматривали каждый дюйм моего тела, желая найти во мне недостатки. Они их не нашли бы. Независимо от того, что я чувствовала по отношению к себе, но никогда бы не отдала силу случайным незнакомцам, чтобы они разрушили меня. Меня слишком часто разрывали и выплевывали. Я сомневалась, что осталось хоть что-нибудь, что можно было бы разорвать.

Собрав всю косметику, которой я пользовалась, и побросав ее обратно в косметичку, я встала и поставила ее на комод. Я схватила несколько простых черных туфель на плоской подошве и надела их, прежде чем направилась в гостиную.

— Ты самая лучшая, — простонала я, сделав глоток горячего напитка на кухонном столике, который сварила Лиззи. Впервые с тех пор, как я приехала сюда вчера, заметив полную вазу фруктов, я схватила банан, очистила его, чтобы съесть.

Мой аппетит не включался первым делом по утрам, но осознание того, что мне понадобилась бы энергия, чтобы продержаться до обеда, побудило меня доесть все. Я допила остатки чая, отставив кружку в сторону. Без сомнения, к моему возвращению она волшебным образом исчезла и снова появилась бы чистой. Я могла на сто процентов гарантировать, что он нанял горничную для этого места. Это не было бы оставлено на волю случая.

Найдя свою сумочку на кофейном столике, я переложила все необходимое в карманы джинсов и запихнула несколько учебников, которые мне понадобились, в сумку побольше. Я перекинула ее через плечо, мысленно готовясь к сегодняшнему дню. Мы вышли за дверь, инстинктивно заперев ее за собой, прежде чем вызвали лифт.

Тот же носильщик, который вчера отвез меня в общежитие, ждал снаружи, махнув нам рукой, чтобы мы садились в машину, прежде чем сесть за руль. Он смотрел, пока мы не удобно устроились позади него, прежде чем тронулся с места. Исходя из предположения, я бы дала ему лет двадцать пять.

— Главный вход, да? — подтвердил он.

— Да, пожалуйста, — ответила Лиззи с улыбкой от имени нас обеих.

Она приподняла бровь, переводя взгляд с него на меня, как бы говоря: "Господи, какой он горячий". Я ухмыльнулась ей, потому не могла не согласиться.

Когда мы подъехали к главному входу, я заметила, что там стало намного оживленнее. На самом деле, там было полно народу. Хотя мне это нравилось, хотелось быть забытой среди сотен здешних студентов, как обычный человек, сливающийся с толпой. В количестве было что-то утешительное. В большой толпе людей ты всего лишь жалкий человечек в мире, полном других. Незначительный. Неважный.

Подняв сумку с пола у моих ног и поблагодарив носильщика, я направилась к входу, а Лиззи шла рядом со мной. Я хихикнула над ее разочарованием из-за нежелания портье назвать свое имя.

— Черт возьми, это ты, Милла? — раздался хриплый голос, заставивший меня найти владельца.

Сначала я не узнала этот голос, но когда перевела взгляд, чтобы посмотреть, кто это был, я была ошеломлена. Широкая улыбка расплылась на моем лице, когда я потащила Лиззи за собой, как вторую сумку.

Стоя перед ним, когда он теперь возвышался надо мной, я ответила ему.

— Черт возьми, Дэниел, когда ты, черт возьми, успел вырасти? — я оглядела его с ног до головы.

Улыбнувшись мне, он заключил меня в свои объятия с заливистым смехом, заставив меня сдержать дрожь от резкого движения. К счастью, он не заметил моей внутренней борьбы, и я мысленно похлопала себя по спине за то, что смогла сдержаться и ответить на его объятия.

— Ты поднимал тяжести? — пошутила я, высвобождаясь из его объятий, чтобы посмотреть на него, удивляясь, как за два года он буквально стал в два раза больше. Некогда тощий коротышка-мальчишка теперь был целым миром, отличным от мужчины, стоявшим передо мной.

— Ты хочешь сказать, что я стал сильнее? — он пошутил, чертовски хорошо зная, что так и было. Он заслуживал того, чтобы у него было раздутое эго.

— Вовсе нет, — саркастически заметила я, указывая на его тело. Я положила руку на его бицепс, хорошенько сжав его и почувствовав выпуклость мышц, которые он приобрел. — Нет, никаких изменений.

Говоря больше искренней улыбкой, чем словами, он посмотрел на меня, оценивая.

— Мне сказали, что ты возвращаешься на родную землю. Я скучал по тому, что ты была рядом, — признался он, затронув струны моего сердца.

Когда я ушла, то порвала со всеми своими друзьями, кроме Лиззи, и это было проявлением моей эгоистичности. Не то чтобы я думала, что она легко отпустила бы меня. По какой-то причине она никогда не ставила под сомнение мою потребность прекратить общение с остальными друзьями, предполагая, что что-то оправдывало это, что было недалеко от истины.

Возвращение сюда нарисовало у меня на спине большую мишень, и он навис надо мной, наблюдая слишком пристально. Эти дружеские отношения никогда бы не возродились должным образом, по крайней мере, без тонны боли и лжи, застрявших между трещинами. Они тоже были его друзьями, в гораздо большей степени его друзьями, чем моими.

— Рада тебя видеть, — сказала я ему, позволяя своим глазам показать правду в этих словах.

Дэниел всегда был тихим, заботливым мальчиком, из тех, кто слушал и старался заботиться о других. Добрый и внимательный, хотя из-за своего крупного телосложения он казался угрожающим; я билась об заклад, в глубине души он остался все тем же человеком.

— Скоро увидимся, — произнесла я, поднимая сумку повыше на плечо.

Я схватила Лиззи за руку, разворачивая нас, чтобы пройти через вход в вестибюль университета.

Я проигнорировала пристальный взгляд Дэниела и быстро ретировалась. Мне бы задавали вопросы, но я не смогла бы на них ответить. Некоторым людям этого было бы недостаточно, поэтому, пока я не решила бы, что делать дальше, мне нужно было держать свое тело на расстоянии, а рот зашитым.

В фойе было оживленно от множества движущихся тел, все пытались куда-то попасть. Я подошла к карте кампуса, чтобы напомнить себе, куда я направлялась. Переведя дух, я осознала, что сжала руку Лиззи почти смертельной хваткой, только когда она высвободилась из нее, бросив на меня обеспокоенный взгляд.

— Просто нервничаю, — заявила я, потому что это было правдой. Я ненавидела лгать ей, поэтому, рассказав половину правды, я избавилась от чувства вины. — Новый университет, люди, которых я не видела годами… это просто странно.

Кивнув в знак согласия, она указала на район на большой карте кампуса, прикрепленной к стене перед нами, напоминая мне, где проходили мои занятия. Я обняла ее на прощание, пообещав позже встретиться за ланчем возле столовой, и направилась в блок Б. Лавируя между толпами людей, я поймала по пути несколько любопытных взглядов, которые меня нисколько не удивили.

Наследников признавали. Наши фотографии рядом с нашими родителями и прошлыми поколениями были развешаны вокруг зданий, что было прискорбно, если вы хотели спрятаться от своих предков.

Индивидуальные кресла занимали всю ширину класса, а парты соответствовали друг другу, предоставляя каждому ученику отдельную рабочую зону. Слава Богу. Я ненавидела, когда заставляли сидеть с людьми. В передней части комнаты, рядом с дверью, была возвышена сцена с подиумом справа от нее, уступив место массивной белой доске, уже висевшей на стене с надписью "Добро пожаловать на психологию".

Заняв место в середине ряда, на дальней стороне от двери, я села, наблюдая за входящими студентами, которые устраивались на своих местах, пока мы ждали профессора. Наклонившись, я подняла свою сумку, стоявшую у моих ног, расстегнула ее, вытаскивая ноутбук. Я включила его, готовая делать заметки.

Много лет назад я не представляла себе, что получила бы степень по психологии. Мне всегда нравилось наблюдать за людьми, и мой опыт последних лет научил меня по-новому разбираться в людях. Манеры и поведение, в которые впадали отдельные люди, заинтересовали меня. Возможно, это был маленький ребенок внутри меня, цепляющийся за крохотную надежду на то, что для определенного поведения была причина, что у людей, совершающих злонамеренные поступки, были разумные причины. Другая часть моего мозга сокрушалась о моей наивности, нашептывая, что разврат — это выбор владельца.

Люди не одномерны. У всех нас были разные мечты, потребности и стремления. У каждого из нас были страхи или фобии. Каждый человек во всем мире боялся по крайней мере одной вещи. Если они говорили вам, что это не так, они лгали сквозь зубы.

— Доброе утро, класс, — веселый голос прервал мои грезы наяву. Я заметила, как леди направилась к подиуму, бросила свою сумку на пол и повернулась к нам лицом. — Я профессор Стюарт. Это не старшая школа. Если вы не хотите быть здесь, убирайтесь с моего урока.

Она обвела взглядом класс, словно ожидая, что кто-то встал бы и ушел. Было так тихо, что можно было услышать, как падала булавка. Она улыбнулась.

— Хорошо. Рабочая нагрузка тяжелая, но полезная, и она приведет вас к выбранной вами карьере. Программа будет выслана вам по электронной почте, — слова оборвались, когда она открыла свой ноутбук, нажав несколько кнопок. Она повернулась к нам: — Сейчас.

Заметив новое электронное письмо, я нажала на него, открывая программу, в то время как другие сделали то же самое. У меня вырвался вздох — смесь волнения и опасения — при виде намеченной работы и того, что от нас ожидалось. Я не ожидала, что работа была бы легкой, но облегчить нам задачу было бы предпочтительнее. Два часа спустя, когда мой мозг горел от перегрузки информацией, я поплелась в столовую, чтобы пообедать с Лиззи.

Мне хотелось жирной пищи; пицца или чипсы пришлись бы мне по вкусу. Народу было не так много из-за того, что занятия проходили в разное время. Сбоку от входа я заметила Лиззи с группой девушек и направилась к ней с улыбкой на лице.

— Привет, — уверенно сказала я.

Девчонки посмотрели на меня так, словно я только что вывалялась в куче дерьма и пришла поделиться им со всеми. Лиззи одарила меня хрупкой, фальшивой улыбкой.

— Я ничему не помешала, не так ли? — я невинно расспросила трех девушек, окружавших мою лучшую подругу, быстро осознав, что эта ситуация была далека от того, что я сначала предположила.

Привлекательная светловолосая девушка, одетая с ног до головы в дизайнерскую одежду, оглядела меня с ног до головы и поджала губы, явно находя мои недостатки.

— Кто позволил тебе разговаривать с нами?

Вау, тогда ладно. Ее комментарий мгновенно поддержал меня.

— А кто позволил тебе задавать мне вопросы? — возразила я, одарив ее снисходительной улыбкой, когда моя внутренняя стерва победила. Если вы нападали на меня или на моих близких, появлялись мои когти.

Сучка Барби явно поднималась на новый уровень; она издевательски рассмеялась надо мной, как будто не могла поверить, что кто-то мог так с ней разговаривать. Лучше в это поверить. Остальные три девочки, окружавшие Лиззи, теперь, прищурившись, смотрели на меня — как будто лучшая часть их дня заключалась в том, чтобы стать аксессуарами старосты. Некоторые девочки так и не переросли школу. Атмосфера дрянной девчонки была таким клише.

— Ты явно понятия не имеешь, кто я такая, — саркастически сказала она мне.

Она выпрямилась передо мной, пытаясь запугать теми несколькими дюймами, которые были выше меня. К несчастью с ее стороны, она была не самым подлым существом, с которым я сталкивалась. Всегда нашлись бы такие девочки или мальчики, как она, которые пытались подчинить тебя своему правлению.

— Итак, позволь мне сказать тебе, новенькая, — она усмехнулась, отчего ее красивые черты исказились. — Я Аннабель, ты должна запомнить это имя, потому что мой бывший парень будет использовать его, когда поставит тебя на место за то, что ты посмела подойти ко мне.

Вау… от грубиянки до психопатки меньше чем за несколько минут. Я сочувствовала парню, который был с этой пустышкой. Честно говоря, на его месте я бы просто засунула ей что-нибудь в рот, чтобы она заткнулась. Если подумать, он, вероятно, так и сделал.

— А, — пробормотала я, — могу я забрать его по наследству?

Я наполовину пыталась разозлить ее, наполовину выуживала информацию.

— Держись подальше от Техаса Пенн. Он мой, — потребовала она, топнув ногой, как малыш, закативший истерику.

Я изо всех сил старалась не улыбнуться, потому что, черт возьми — Техас был с этой? Хотя я не могла по-настоящему судить о его вкусах, потому что я не знала его так, как раньше. Больше нет. Она была слишком требовательной даже для меня, и я знала ее всего около двух ошеломляющих минут. Я смотрела ей в глаза. Почему-то мне казалось, что она ожидала, что я отвернулась бы и подчинилась ей.

Я промаршировала мимо нее, намеренно задев ее плечо своим. Она развернулась, потеряв равновесие, но быстро выпрямилась, раздраженно глядя на меня. Я сжала руку Лиззи и двинулась к дверям, ведущим ко входу. Теперь я действительно была голодна и хотела покончить с этим дерьмом.

— Приятно познакомиться. Я Милла Росси, — крикнула я через плечо.

Она замерла вместе с тремя другими своими подругами, не зная, что сказать.

Отведя взгляд, я хихикнула вместе с Лиззи, когда мы взяли немного горячего жирного лакомства из буфета и уселись на первые попавшиеся свободные места. Я громко застонала, привлекая взгляды за ближайшими к нам столиками. Я откусила кусочек от своей пиццы с ананасами. Да, тут должен быть ананас. Черт возьми, вкус был невероятный. Я не сомневалась, что в другой раз навлекла бы на себя гнев Барби, но это было проблемой для меня в будущем.