Карибы

12

Его светлости капитану Леону де Луне, виконту де Тегисе, казалось поистине чудом, что он после без малого двух месяцев ужасного путешествия на борту крошечной, потрепанной и вонючей каравеллы, управляемой бестолковым и вечно пьяным капитаном, все же сумел достичь острова Эспаньола, где судно встало на якорь возле городка под названием Изабелла. Так наконец закончилось самое ужасное из перенесенных им бедствий, не идущее ни в какое сравнение ни с одним из сражений, в которых ему довелось участвовать за долгую карьеру военного.

Кровожадные мавры, жестокие фламандцы или ловкие гуанчи, умеющие устраивать засады, оказались в тысячу раз предпочтительней, чем бесконечные страдания от качки, с риском каждую минуту опустошить желудок, в недрах которого уже не осталось пищи, и одновременно с этим постоянно колотиться головой о переборки в тщетной попытке этого избежать.

Морская болезнь — глупейшее, но при этом неистребимое недомогание, которое все привыкли считать чуть ли не женской болезнью, стала его поистине заклятым врагом. Именно из-за нее виконт с детства возненавидел море; именно она едва не заставила его отказаться от новых владений, когда капитану де Луне сообщили, что он получил в наследство добрую половину острова Гомера. Одна мысль, что предстоит перенести ужасное путешествие, приводила его в ужас.

Спустя два года виконт понял, что ему не осталось другого выбора, кроме как вновь пуститься в плавание, чтобы свершить месть и отнять жизнь у обманувшей его женщины и мальчишки, отнявшего у него самое чудесное в мире создание. Он испытал искушение забыть о терзавшем его желании, но его подстегнула поруганная честь, и несмотря ни на что капитан де Луна взошел на борт самой вонючей и прогнившей каравеллы, когда-либо осмелившейся пересечь Сумрачный океан.

Когда он ступил наконец на землю, первым делом ему захотелось опуститься на колени и поцеловать ее, но он чувствовал себя так отвратительно, что лишь подал несколько монет парнишке, несущему его скромный багаж, и отправился на единственный имеющийся здесь постоялый двор, где рухнул на грязную постель с намерением проспать два дня кряду.

Он проснулся почти на закате третьего дня, и несколько минут ощущал себя счастливейшим человеком на земле, поскольку пол больше не уходил из-под ног. Он распахнул настежь окно и полной грудью вдохнул новые ароматы, пьянящие и незнакомые, рассказывающие о том мире, о существовании которого виконт даже не подозревал.

Кроны высоких деревьев тонули в синеве неба, тысячи невиданных птиц щебетали в чаще в двух шагах от ближайших домов. Но полдюжины тусклых огней, теплящихся вдали, остро напомнили о нестерпимой обиде и навели на мысль о том адском пламени, куда, несомненно, будут ввергнуты два существа, которых он убьет.

Наконец, напомнил о себе многомесячный голод, и виконт покинул свою грязную каморку и, пройдя по темному и мрачному коридору, очутился в вонючей и засаленной таверне, в углу которой играли в кости четверо мужчин. Тем временем вялый абориген, первый, встретившийся виконту после приезда на Сипанго, мыл посуду за установленной на бочках стойкой.

— Добрый вечер, господа, — вежливо поприветствовал виконт присутствующих. — Не могли бы вы подсказать, где я здесь могу подкрепиться?

Незнакомцы доброжелательно ответили на приветствие, проявив сдержанное любопытство по поводу его неожиданного появления. А самый толстый из них указал пальцем на туземца.

— За мараведи индеец подаст вам хлеба и рыбу, — сказал толстяк. — За два — мясо игуаны. За три — полкролика.

— Три мараведи за полкролика? — удивился капитан. — На Гомере за такие деньги можно купить полсотни.

— В таком случае и ужинать вам придется на Гомере, — ответил второй игрок — высокий, с долговязой лошадиной физиономией — и тут же примирительно поднял руку. — Нет! Я не хотел вас оскорбить. Входите же! Садитесь с нами. — Он поманил жестом туземца и приказал ему: — Донгоро! Полкролика для кабальеро. Я плачу.

— Ни в коем случае! — слегка раздраженно ответил капитан. — Я не могу позволить, чтобы вы за меня платили, хотя с удовольствием сяду за ваш стол. Позвольте представиться: капитан Леон де Луна, виконт де Тегисе.

— Очень приятно, сеньор, — ответил долговязый. — Я Хуан де Овьедо, астуриец, а это мои друзья — маркиз де Гандара, дон Фелипе Манглано и мастер Хусто Паломино. Как так вышло, что мы раньше не встречались?

— Я прибыл на остров лишь три дня назад, но порядочно вымотался. Путешествие было трудным, и должен признаться, навыки мореплавания не входят в число моих достоинств.

— Как и моих, — признался маркиз де Гандара, привлекательный молодой человек, чьи утонченные черты наводили на мысль о высоком происхождении. — Скажу честно, я предпочитаю состариться и умереть в этих землях, чем возвращаться обратно на одном из этих вонючих кораблей.

— Состариться и умереть, это вы-то? — с иронией заметил Хуан де Овьедо, но под пристальным взглядом товарищей тут же замялся и что-то невнятно пробормотал, схватил нервным жестом кости и бросил их на стол, а потом немедленно спросил, явно пытаясь сменить тему: — Но скажите, виконт, что привело вас в эти дикие земли?

— Любопытство.

— Любопытство? — удивился толстяк Манглано, вероятно, владелец заведения. — Отличный ответ! Многие приехали сюда ради золота, приключений, славы или власти. А некоторые просто бежали от какой-нибудь женщины, голода или закона... Но ради простого любопытства... Пожалуй, вы такой единственный.

— Вы действительно ни от кого не скрываетесь? — в первый раз вмешался мастер Хусто Паломино, обладатель патриархальной бороды, из-за которой он казался старше своих лет. Когда капитан де Луна прокачал головой, он добавил: — В таком случае позвольте признаться, что я никогда не встречал человека, предпринявшего такое долгое путешествие не ради поисков чего-либо и не потому, что ищут его самого. А выглядите вы как человек преуспевающий.

— Так и есть, — сказал капитан де Луна с легкой улыбкой. — Но надеюсь, вы простите, если я признаюсь, что помимо любопытства, есть и еще одна причина, заставившая меня приехать, но она касается только меня.

— Разумеется! — поспешил его успокоить Хуан де Овьедо. — И будьте уверены, никто больше не станет об этом спрашивать. На этом берегу океана прошлого не существует.

— Мне это кажется поистине мудрым решением. — Виконт замолчал, потому что туземец поставил перед ним огромное деревянное блюдо с половиной кролика, плавающей в море чечевицы, и хотя вид жирного рагу был не особо аппетитным, капитан с жадностью набросился на него, при этом внимательно разглядывая остальных присутствующих.

— Простите, — только и смог пробормотать он.

Ему подали большой кувшин вина, кисловатого, но показавшемуся виконту самым чудесным в мире, и когда всего за несколько минут он отдал должное первому ужину в Новом Свете, капитан де Луна глубоко вздохнул и удовлетворенно откинулся на стуле.

— Слава Богу! — воскликнул он. — А я-то уж думал, что больше никогда не смогу наслаждаться простыми удовольствиями. — Капитан с улыбкой осмотрелся и подмигнул другим мужчинам. — А что насчет остального?

— Женщин?

— А то!

— Никаких проблем. Местные всегда к вашим услугам и совсем мало просят взамен.

— Местные? — прикинулся разочарованным капитан де Луна. — Простите, но я много времени прожил среди гуанчей, и туземки меня не особо привлекают. Где бы найти настоящую блондинку со светлыми глазами и белой кожей!

— Блондинку со светлыми глазами и белой кожей? — ошеломленно повторил маркиз де Гандара. — Очнитесь, сеньор! Вспомните, где мы находимся!

— Значит, нет?

— Разумеется нет.

— Так что же, со второй экспедицией не приехала ни одна испанка? Я слышал, что...

— Да, — вмешался Хуан де Овьедо. — Несколько женщин сумели затесаться среди мужчин, но большинство из них — шлюхи, которые повсюду таскаются за солдатами. Послушайте моего совета: если приходится выбирать между этими проститутками, в большинстве своем старыми и потасканными, и молодыми туземками, лучше уж выбрать местную.

— Понятно, — согласился виконт не особо убежденным тоном. — Я приму ваш совет, хотя не буду оставлять надежду найти настоящую даму.

— Даму? — расхохотался Фелипе Манглано. — Здесь? Умоляю!

— Простите мое невежество. Мне сказали...

— Глупости!

— Может, они говорили о немке, — вдруг вмешался в разговор молодой маркиз и тут же побледнел под осуждающим взглядом астурийца. — Прошу прощения! — добавил он. — Молчу, молчу.

Повисла долгая тишина, все четверо игроков явно чувствовали себя неловко, а капитан де Луна тем временем рассматривал одного за другим, пытаясь прочитать в их взглядах причины подобного поведения.

— Что такое? — наконец осведомился он. — Что еще за тайна?

— Тайна? — раздраженно повторил мастер Хусто Паломино. — Никакой тайны здесь нет. Какая еще тайна?

— Та, что существует вокруг этой немки.

— Забудьте о ней!

— С чего это?

— Вас это не касается.

— Вы правы, — согласился капитан, сделав вид, что не придает значения этому разговору. — Меня это и впрямь совершенно не касается, — и он дружелюбно улыбнулся. — Начнем сначала. Где я могу найти одну из тех юных и прелестных туземок, которые вызывают у вас такой восторг?

Собеседники посмотрели на него с недоумением.

— Прямо сейчас? — осведомился Хуан де Овьедо.

— Я провел на борту корабля несколько месяцев, а вечер только начался.

— Только не здесь. Адмирал установил караул, и после наступления темноты запрещено покидать город. Завтра днем...

Виконт хотел еще что-то добавить, но его слова прервало появление невысокого человека представительной внешности и с уверенным поведением, который немедленно привлек внимание всех присутствующих. Они уважительно встали и поспешили предложить ему почетное место во главе стола.

— Добрый вечер, дон Алонсо! — воскликнули в унисон все четверо. — Как мы рады вас видеть! Проходите, пожалуйста! Садитесь за наш стол, окажите такую честь.

Вновь прибывший приблизился легким шагом танцора и с грацией короля, и его приветливая улыбка сразу же привлекла внимание капитана де Луны, который тоже встал, понимая, что перед ним какой-то особенный человек.

— Позвольте представить, — поспешил вмешаться толстяк Манглано. — Виконт де Тегисе, а это капитан Алонсо де Охеда.

— Охеда! — восхищенно воскликнул виконт. — Какая неожиданная честь! Ваша слава...

— Глупости! — жестом прервал его Охеда. — Глупости и преувеличения, уж поверьте. Единственная правда в том, что я — несчастный, проигравший в карты последние деньги. — Он повернулся к Фелипе Манглано. — Не нальете ли мне в долг этой кислятины, которую вы продаете по цене лучшего вина из Сарагосы? — спросил он. — Могу заверить, что забуду о том, сколько вам должен, когда однажды все-таки смогу расплатиться. Но имейте в виду, — строго покачал пальцем он, — если станете просить меня передвинуть вас в очереди, то передвину на два места ниже. — Тут он, похоже, вспомнил о присутствии чужака и замолчал, будто выболтал что-то важное. — Простите! — сказал Охеда.

— Забудьте об этом! — поспешно перебил его маркиз де Гандара. — Я плачу! — широко улыбнулся он. — И уж будьте уверены, я единственный, кто не попросит ничего взамен.

— Что ж, тогда пожалуйста. Умираю от жажды.

Бесстрастный индеец принес большой кувшин вина и поставил его в центре стола, все выпили, и виконт де Тегисе воспользовался этим, чтобы вытащить из кошелька крупную монету и положить ее на стол.

— За мой счет! — сказал он и тут же выставил вперед руки, отвергая любые возражения. — За удовольствие выпить в компании капитана Охеды и столь приятных кабальеро.

— Но вы же наш гость, — возразил долговязый астуриец. — Вполне естественно, что в первый день...

— Естественно, что в первый день новичок платит за поступление в подмастерья, — дружелюбно прервал его де Луна. — В обмен я прошу лишь кое-какие сведения. Правда ли, что, как говорят в Испании, все оставшиеся в форте Рождества погибли?

— Вплоть до последнего кота, — заверил его Охеда. — Я собственными глазами видел трупы, а если какие сомнения и оставались, то их развеял Каноабо собственной персоной. Он не оставил там камня на камне, ни единой живой души. — Он пристально посмотрел на виконта. — А что, у вас был друг среди этих несчастных?

— Нет, конечно. Простое любопытство.

— Вы мне кажетесь излишне любопытным, — заявил старый Паломино. — А на этих землях, где каждый поклялся заниматься лишь собственными делами, это большой недостаток.

Он улыбнулся, словно желая смягчить грубость своих слов.

— Запомните это, — добавил он. — Здесь ненужный вопрос может вызвать в качестве ответа ненужный удар шпагой.

— Приму во внимание.

— Для вашей же пользы.

— Хватит уже о неприятном! — поспешил примирительно вмешаться Охеда, протянув руку к стаканчику с костями. — Я собирался приятно провести время, а не устраивать ссоры.

Он бросил кости на стол.

— Кто-нибудь хочет сыграть, поверив мне на слово? — засмеялся он. — Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу расплатиться.

Его искреннее и дерзкое предложение возымело желаемый эффект, и вскоре все разговоры свелись лишь к игре, шансам на выигрыш и требованиям принести еще выпивки, чтобы залить жар вечно сухих глоток.

Вполне естественно, что на следующее утро капитан Леон де Луна, виконт де Тегисе, проснулся с головной болью и дурным самочувствием, даже хуже, чем он чувствовал себя на корабле, и потому ему пришлось проваляться в постели до полудня, пока не появился Хуан де Овьедо, тоже выглядящий весьма помятым. Гость рухнул на табурет и глубоко вздохнул.

— Ну и ночка! — воскликнул он. — Вот угораздило же пить с Охедой. Даже не знаешь, когда он опаснее — со шпагой в руке или за кувшином вина. Удивительный человек!

— Он и впрямь так храбр и такой хороший фехтовальщик, как о нем говорят?

— Охеда? — удивленно спросил астуриец. — На земле не найдется никого более смелого и более безумного, он сражался в тридцати битвах и победил более чем в сотне дуэлей, при этом не получив ни одной царапины.

— Как такое возможно?

— Понятия не имею, но некоторые уверяют, что всё дело в образке Богородицы, который всегда при нем и отводит от него сталь и даже пули.

— Чепуха!

— Чепуха? — повторил Овьеда и бросил на виконта долгий взгляд, иронично улыбнувшись. — А если я вам расскажу о невиданных чудесах, настоящих чудесах, которые случаются в его походах? Кто ж кроме него мог это найти...? — пробормотал он и смущенно запнулся, побледнел и сменил тему: — Но что за глупости я болтаю? Я ведь пришел лишь пригласить вас на прогулку по городу, — подмигнул он. — Вас по-прежнему интересует знакомство с какой-нибудь милой и заботливой туземкой?

— Конечно! — с готовностью откликнулся капитан де Луна. — Но будет гораздо интересней, если вы в то же время продолжите рассказ об Охеде.

— Да больше особо и сказать-то нечего, — сухо отрезал собеседник. — Так что лучше идемте.

Покинув место временного пребывания виконта, Овьеда сообщил ему, что по какой-то необъяснимой причине чувствует себя ужасно неловко, и во время пути на другую сторону бухты, к скрытой среди кустов хижине, едва произнес десяток слов и вел себя грубо и уклончиво, совершенно не в соответствии с собственной натурой.

Туземки, похоже, оказали благотворное влияние на его настроение, и на обратном пути в город он сел на поваленный ствол пальмы, решив подождать, пока огненное солнце не скроется за линией горизонта.

— Каждый день зов плоти толкает меня на этот путь, как зверя на случку, — пробормотал Овьеда. — И каждый день меня охватывают угрызения совести, заставляя раскаиваться в своих поступках, — задумчиво покачал головой он. — Бесконечно сражение! Какая бессмысленная растрата энергии и чувств в борьбе тела и души! Какой стыд осознавать, сколько гнусностей и мерзостей мы принесли на этот берег океана!

Он поднял долговязое лошадиное лицо и посмотрел на капитана де Луну круглыми глазами навыкате. — А знаете, ведь эти милашки понятия не имели, что такое проституция, пока мы их не просветили.

— Нет, — честно признался тот. — Я этого не знал.

— Ну так вот, — продолжил Овьедо. — Отношения между мужчинами и женщинами были здесь чистыми и честными, никто никого ни к чему не принуждал, никто не делал ничего такого, чего ему самому не хотелось. А теперь взгляните, что творится! — с этими словами он указал себе за спину. — Они ведут себя, как перепуганные животные, но при этом готовы сносить любые унижения, терпеть любые гнусности — за кусок ткани, монетку, зеркальце или погремушку. И ведь их даже нельзя за это винить!

— Никто их не заставляет этим заниматься.

— Мы их заставляем, превратив в рабынь вещей! Ненавижу это барахло! — воскликнул Овьедо и плюнул прямо в воду. — Ненавижу всё то, что привязывает нас к собственным страстям и развращает невинных, — он поднес руки к лицу, словно хотел спрятаться за ними. — Боже мой! — безутешно всхлипнул он. — Зачем вы меня сюда привели? Зачем поставили меня перед искушением, таким близким и таким ужасным, самым сильным, что может стоять перед человеком? — Он поднял на растерянного виконта де Тегисе затуманенный слезами взгляд. Капитан де Луна никак не мог понять истинных причин приступа внезапной истерики и отчаяния, а его спутник тем временем взвыл, с силой сжав кулаки: — Я не хотел этого, хотел это отвергнуть, но... Кто сможет найти в себе силы, чтобы отказаться от подобного чуда?

Несколько секунд капитан Леон де Луна не мог ничего произнести от изумления, а потом едва слышно поинтересовался:

— О каком таком чуде вы говорите?

Хуан де Овьедо недоверчиво покачал огромной головой, но в конце концов махнул рукой куда-то в сторону моря, простирающегося прямо перед ним.

— О каком же еще, если не об источнике Охеды, — хрипло ответил он.

— Об источнике? — переспросил виконт. — Каком еще источнике?

— Вечной молодости, ясное дело.