Карибы

14

— Источник вечной молодости?

— Именно так.

— Не верю!

— Никто не верит, пока не испробует на себе.

— Но я всегда считал, что это выдумки, — убежденно заявил капитан де Луна. — Легенды!

— То, что земля круглая, тоже считали выдумками, и вот поглядите! — заметил Хуан де Овьедо. Сейчас его долговязое лошадиное лицо выглядело как никогда печальным. — С самых древнейших времен ходят разговоры о чудодейственной воде, что может восстанавливать тело и избавляет от морщин, складок и усталости, и вот, наконец, Охеда ее нашел. — Он передернул плечами. — Если в Европе существуют минеральные источники, облегчающие боли в спине и помогающие без труда опорожняться, то почему бы здесь не оказаться источнику, возвращающему молодость?

— И Охеда, выходит, его открыл? — заинтересовался виконт де Тегисе. — Тот самый Охеда, что был с нами вчера вечером?

— Тот самый. Единственный и неповторимый Алонсо де Охеда. Еще в Гранаде и даже задолго до того было ясно, что он отмечен перстом Божим, ему суждено свершить великие дела, как в свое время рыцаря Роланда избрали для возвращения святого Грааля.

— Святые небеса! — подивился виконт. — И где же находится сей источник?

Астуриец помедлил с ответом и повертел головой по сторонам, словно боялся, что кто-то их подслушивает, несмотря на то, что они находились посреди пляжа. Потом почесал подбородок, будто сомневался, стоит ли продолжать разговор, но все-таки ответил:

— Послушайте меня внимательно и имейте в виду, что я весьма рискую, рассказывая вам об этом. Но, во-первых, я уверен, что вы — настоящий кабальеро, а во-вторых, рано или поздно вы бы все равно допытались, — тут он понизил голос до самого тихого шепота. — Только сам Охеда знает, на каком из бесчисленных островов, раскиданных вокруг побережья Кубы на добрых два дня хода под парусом, находится этот источник. Так что именно он устанавливает очередность.

— Очередность? — повторил виконт. — Какую еще очередность?

— Которой придется дождаться, разумеется, — ответил собеседник таким тоном, словно пытается разъяснить полному идиоту прописную истину. — Сила у этого источника не такая большая, и люди должны оставаться на острове в течение месяца, после чего становятся моложе на десять лет.

— Десять лет!

— Примерно так. — Он взял капитана под руку и притянул еще ближе к себе. — Помните маркиза де Гандару, который вчера вечером выиграл у нас в кости? — И после молчаливого кивка собеседника добавил: — Как вы думаете, сколько ему лет?

Капитан де Луна задумался.

— Не знаю! — сказал он наконец. — Может, лет двадцать пять.

— Почти сорок.

— Я вам не верю!

— Сеньор! — возмутился астуриец, потянувшись за шпагой. — Вы что, сомневаетесь в моих словах?

— Боже мой, конечно же нет! — отпрянул виконт. — Я и в мыслях не имел вас оскорбить. Просто это выглядит настоящим чудом...

— Чудо и есть! Самое настоящее, — Хуан де Овьедо в свою очередь притворился, что немного успокоился. — Но как вы думаете, если бы это было не так, стали бы мы торчать здесь, в Изабелле, где нас ожидают лишь голод и смерть? На этой проклятой земле нет ни золота, ни специй, ни удивительных городов, обещанных адмиралом. Нас держит здесь лишь надежда, что придет наш черед отправиться на остров.

— Понимаю. И кто же определяет очередность?

— Охеда.

— А почему не вице-король?

— Колумб ничего не знает. Если б узнал, то завладел бы источником от имени короля и королевы, а те стали бы использовать его, чтобы навязать свою волю одним и облагодетельствовать других. Нет! — он твердо качнул головой. — Охеда для этого слишком благороден. Настолько благороден, что не хочет, чтобы его открытие привело к коррупции, и потому даже сам не желает им воспользоваться.

— Серьезно? Неужели он не пил эту воду?

— Он отказывается ее пить, чтобы не впадать в искушение. Учитывая его альтруизм, он словно верховный жрец новой религии.

В эту ночь его светлость капитан Леон де Луна до самого утра проворочался в постели, не в силах сомкнуть глаз. Он пытался свыкнуться с невероятным открытием, сделанным почти сразу после прибытия на Эспаньолу. Порой, в минуты недолгого прояснения, он начинал сомневаться, что рассказы об «источнике вечной молодости» могут быть правдой, но потом, стоило ему вспомнить о странных речах Алонсо де Охеды и его товарищей и о том, каким искренним казался Хуан де Овьедо, он вновь склонялся к мысли, что в загадочном Новом Свете и в самом деле могут таиться самые непостижимые чудеса.

Уж если он смог принять, что Земля круглая и можно достичь стран Востока, держа курс на запад, то почему бы здесь не обнаружиться чудесному источнику, возвращающему молодость?

За эти долгие часы он и не вспомнил о беглой супруге или ненавистном Сьенфуэгосе, поскольку отчаянная жажда мести внезапно отошла на второй план перед возможностью вернуть желанную молодость, оставшуюся лишь в воспоминаниях.

— На десять лет моложе! — как одержимый повторял он эти слова, словно навязчивую мелодию, намертво засевшую в мозгу. — На десять лет моложе!

Учитывая, что сейчас он был известным капитаном, благородного происхождения, богатым и уважаемым, стать на десять лет моложе означало начать новую жизнь, имея на своей стороне все преимущества.

— На десять лет моложе!

С самого раннего утра, почти не сомкнув глаз, он в возбуждении отправился в город на поиски Хуана де Овьедо.

Лишь около полудня виконт наконец обнаружил его на поляне в лесу. Хуан де Овьедо вел тренировочный бой с бешеным маркизом де Гандарой — тот скакал туда-сюда, смеялся и озорничал, как мальчишка.

— Ну как вам? Как? — кричал он, не прекращая делать резкие выпады, которыми загонял астурийца в угол. — Теперь-то вы со мной не сладите, не то что раньше. Эге-гей! Теперь я вас измотаю и заставлю просить пощады. Сдавайтесь, мерзавец! Сдавайтесь, старикашка!

Заметив, что на них смотрят не далее как с десяти метров, он замолчал, смутился и сердито выпалил:

— Что вы здесь делаете? И давно вы за нами шпионите?

— Шпионю? — оскорбился Леон де Луна, ринувшись к нему. — Да как вы смеете говорить такое! Моя шпага преподаст вам урок поведения, отправив к праотцам!

Маркиза де Гандару, похоже, угроза не испугала — он тут же встал в боевую позицию, готовясь дорого продать свою жизнь, но Хуан из Овьедо поспешил встать между соперниками и поднял руки.

— Успокойтесь, господа, прошу вас! Что за ссоры между друзьями?

— А какой друг обвиняет меня, будто я за ним шпионю?

— Простите его! — сокрушенно взмолился долговязый. — Простите его, прошу вас. Вы должны понять, что при таких обстоятельствах...

— О каких обстоятельствах вы говорите? — грубо прервал его де Гандара встревоженным тоном. — Следите за словами, Овьедо! Помните о своем обещании!

Астуриец заколебался. Он озадаченно оглядел обоих и в конце концов понуро опустился на гнилое бревно.

— Это моя вина, — едва слышно пробормотал он, закрыв лицо руками. — Только моя! — Он поднял грустный и умоляющий взгляд. — Боюсь, я проболтался.

— Да что вы такое говорите, — притворно ужаснулся маркиз. — Неужели вы...?

Молчаливого кивка Овьеды хватило, чтобы маркиз отбросил шпагу и схватил его за руку. — Боже! Боже мой! — воскликнул он, воздев руки к небу. — Да как вы могли...?

— Мне жаль!

— Недостаточно об этом сожалеть, Овьедо! И вы прекрасно об этом знаете! Это было соглашение между кабальеро! Что скажет Охеда?

— Нет, Бога ради! — взмолился несчастный астуриец, в отчаянии цепляясь за руку маркиза. — Не говорите ничего Охеде, иначе он никогда не допустит меня к источнику.

— Это будет справедливо. Именно этого вы и заслуживаете.

— Вам-то легко теперь говорить, а два месяца назад вы убить были готовы, чтобы получить место в начале списка. Вспомните, как вы себя вели, когда прошел слушок, что ваше место во время второго похода займет немка. Вы были способны ее убить.

— Немка? — поспешил вмешаться капитан де Луна. — О какой немке вы говорите?

— Только не начинайте снова, прошу вас! — сердито оборвал маркиз. — Вы и так уже доставили нам хлопот своими расспросами. — Он повернулся к Хуану де Овьедо, и голос его немного смягчился, несмотря на по-прежнему нахмуренные брови. — Что вы ему рассказали? — спросил он.

— Не так много. Я рассказал лишь об источнике и его свойствах.

— По-вашему, этого мало? — поразился тот. — Вы представляете, что произойдет, едва эта новость докатится до Европы? Сюда нахлынут миллионы отчаявшихся со всего света, и это уж точно никому не принесет пользы! — Он схватил Овьеду за бороду и притянул его лицо к себе. — Смотрите на меня! — велел он. — Я провел там два месяца, пил и купался в этой воде, вернувшей мне лучшие годы, но если бы там было одновременно сто человек, то я бы ничуть не изменился. Неужели вы не понимаете? Источник слишком мал, его нужно беречь.

— Понимаю, — печально ответил тот. — Конечно, я все понимаю. Простите меня.

— Это может сделать только Охеда.

— Боже ты мой!

— Позвольте мне замолвить словечко за дона Хуана, — снова робко вмешался виконт. — Поверьте, я никогда не страдал излишней болтливостью. На самом деле это моя вина, что я узнал об этом источнике. Дон Хуан не хотел мне ничего рассказывать, я силой вытянул из него эти сведения.

Маркиз де Гандара, похоже, переживший самое большое разочарование в жизни, понуро опустился к подножью дерева и довольно долго глядел с отсутствующим видом на лес, а потом покосился на спутников.

— Ладно! — сказал он. — Раз уж вред нанесен, то полагаю, тут уж ничего не поделаешь, а рассказать об этом дону Алонсо де Охеде значит вызвать его недовольство, в точности такое, как и у меня, — и он обвиняюще погрозил пальцем. — Но предупреждаю: проболтаетесь еще раз, и клянусь Богом, вам не жить. Я посвящу все оставшиеся годы, а теперь у меня их много, чтобы добраться до вас и уничтожить, где бы вы ни прятались.

Виконт подошел к нему и сел рядом, с выражением глубокой искренности прижав руку к сердцу.

— Даю вам слово, что никогда и никому об этом не скажу. — Сделав короткую паузу, он все же решился спросить: — Но скажите, это правда, что вам почти сорок?

— В ноябре как раз исполнится.

— Просто невероятно!

— Вы и вправду так думаете? — чуть кокетливо улыбнулся тот, польщенный комплиментом. — Видели бы вы, как действует этот источник на женщин! Возможно, тому причиной их более нежная кожа, а быть может, их пол, но результат бывает еще лучше.

— И много ли женщин опробовали на себе силу источника? — поинтересовался капитан де Луна.

— Пока только две, и еще одна как раз туда отправилась.

— Уж не та ли это таинственная немка, о которой никто не желает со мной говорить?

— Вы по-прежнему задаете слишком много вопросов, — вмешался приблизившийся к ним Хуан де Овьеда. — Именно из-за вашего любопытства я и оказался в столь затруднительном положении. Вы же обещали навсегда забыть эту тему!

— Ничего подобного! — возразил капитан. — Этого я никогда на обещал! Я обещал ни с кем не говорить об этом, но теперь, после того, что я узнал, вы не можете требовать у меня об этом забыть. И теперь я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы попасть в число избранных, которых Алонсо де Охеда повезет на остров.

— Но с какой стати ему это делать? За какие такие ваши заслуги?

— Мои заслуги ничуть не меньше, чем у любого другого благородного испанского кабальеро.

— Позвольте с вами не согласиться, — ответил астуриец. — Мы все на протяжении долгих лет сражались плечом к плечу с капитаном Охедой. Маркиз был его оруженосцем, когда брали в плен Каноабо, а большинство из тех, кто поехал к источнику, принимали участие в обороне форта Святого Фомы.

— И немка тоже принимала в ней участие?

— Нет. Немка не принимала.

— В таком случае, что она там делает? Или, может быть, она и Охеда...

Маркиз де Гандара поспешно зажал ему рот рукой, угрожающе прошипев:

— Ни слова больше! Не вынуждайте меня убивать вас. Каждый, кто поставит под сомнение честь этой дамы, заслуживает смерти. Она отправилась туда в качестве вознаграждения за смелость и, прежде всего, за те страдания, что она пережила, потеряв любимого в кошмарном форте Рождества. Дон Алонсо решил сделать ей подарок, прежде чем она вернется в Европу.

— В Европу? — растерялся виконт. — А с какой стати она собралась в Европу? Она что, не вернется сюда?

— Ни один из тех, кто окунулся в источник, никогда сюда не вернется, — объяснил маркиз. — Вот у меня здесь не так много знакомых, но кое-кто до сих пор удивляется, как это мне удалось так перемениться. А представьте себе, что будет, если по улицам Изабеллы начнут разгуливать десятки людей, внезапно помолодевших на десять-пятнадцать лет? Всё откроется. И чтобы этого избежать, было решено, что люди с того острова будут отправляться туда, где никто не удивится их новой внешности.

Капитан Леон де Луна, виконт де Тегисе, снова заглотил наживку. Хотя он с удивительной готовностью принял за чистую монету все глупости, которые наболтали ему за три прошедших дня, в его защиту нужно признать — он столкнулся с двумя самыми известными комедиантами Испании того времени, что являлось несомненной гарантией успеха этой мутной затеи.

Несомненно, Луис де Торрес и его добрый друг Алонсо де Охеда прекрасно знали, кого выбрать на главные роли для этого фарса. Хуану де Овьедо и прежде не раз доводилось изображать бесхитростного простачка, развлекая народ на площадях, а маркиз де Гандара снискал себе славу непревзойденного мошенника, успев обвести вокруг пальца половину Андалусии, прежде чем ему пришлось бежать в Новый Свет.

Вдвоем же они составляли парочку плутов, способных с серьезным и непроницаемым видом городить полную чепуху, добиваясь тем самым, что сбитая с толку жертва, впервые попавшая в совершенно незнакомый мир, еще не отошедшая от последствий долгого и кошмарного плавания, готова была с закрытыми глазами купить у них и кафедральный собор в Сантьяго-де-Компостеле, включая кадило, если бы они решили его продать.

Снова оказавшись в одиночестве в постели, смущенный капитан де Луна не мог не возвращаться мыслями к никогда прежде не виданной возможности помолодеть на десять, а то и пятнадцать лет всего за несколько месяцев. Хотя оставалась еще одна проблема, теперь уже менее важная, что ненавистная ему женщина, которую он решил убить, вскоре вернется в Европу, где со своей новой внешностью навсегда исчезнет из его жизни.

А Сьенфуэгос, похоже, и так уже был мертв. Проклятый пастух, укравший у него жену и заставивший пройти по тысяче троп на острове, посмеявшийся над ним самым гнуснейшим и наглым образом, заплатил за свою дерзость. Хотя, с одной стороны, виконт и жалел о том, что не свершил правосудие, собственноручно содрав с него кожу живьем, с другой он радовался, что больше не придется беспокоиться об этом образчике недочеловека и можно сосредоточить усилия на Ингрид и загадочном «Источнике вечной молодости», не дающем виконту уснуть уже много часов.

Но как же уговорить Охеду взять его на этот остров?

Как убедить самого знаменитого героя своего времени, самого храброго и честного испанского капитана, чтобы включил его в свой список счастливчиков, да к тому же так, чтобы виконт успел отомстить своей бывшей жене?

В последнюю минуту ему удалось выяснить, что это будет то самое грязное суденышко, на котором он добрался в Изабеллу. И вот теперь группа избранных судьбой отправится на нем к заветному острову, где бьет источник молодости, чтобы провести там больше двух месяцев, после чего незамедлительно вернуться обратно в Испанию.

Это означало, что Ингрид вновь выскользнет у него из рук — именно теперь, когда он уже почти настиг ее. Мысль о том, что бесконечное морское путешествие, во время которого он так страдал от морской болезни, что тысячу раз мечтал умереть, окажется совершенно бессмысленным, была для него особенно невыносимой.

Он должен ее убить.

Должен изловчиться и найти способ одновременно и отомстить, и воспользоваться поездкой, чтобы припасть к невиданному чуду. Два последующих дня он посвятил решению этой жгучей проблемы, и, вновь встретившись с астурийцем Хуаном де Овьедо, он без всяких предисловий объявил:

— Я вручу вам дарственную на дом в Калатаюде, нотариально заверенную вице-королем, со всеми землями и стадами, если меня включат в состав первой группы, отправляющейся на остров.

— Вы с ума сошли? — собеседник притворился до крайности удивленным. — Еще луну с неба попросите.

— Мне не нужна луна. Мне нужно поехать на остров, и я вас уверяю: с моим имуществом в Калатаюде вы станете очень богатым человеком.

— Охотно верю вашему слову, — успокоил его астуриец. — Вот только я не уверен, что смогу убедить Охеду. Это самый справедливый и неподкупный человек из тех, кого я знаю, и сомневаюсь, что он соблазнится вашими богатствами. Но даже если он согласится, едва ли вы сможете отправиться туда раньше, чем через год, в крайнем случае — через полгода.

— Я не могу ждать столько времени, — перебил виконт. — Мне нужно ехать сейчас.

— На меня не рассчитывайте, — невозмутимо заявил долговязый. — За все ваши земли я не готов рискнуть возможностью поехать на тот остров. Денег и землю всегда можно добыть, а восстановить молодость куда сложнее.

Если до сих пор у виконта оставалась хоть капля сомнения, это спокойное поведение ее растворило. Какой голодный солдат удачи и кабальеро в потрепанном плаще, что пересек океан в очевидной надежде переменить судьбу, способен отказаться от поместья, земли и скота, лишь чтобы испить воды из волшебного источника, если бы эта вода и впрямь не значила больше, чем всё золото мира?

И потому неудивительно, что три дня спустя, в полной уверенности, что на заре следующего дня дряхлая каравелла снимется с якоря и покинет Изабеллу, капитан Леон де Луна выбрался из постели в самый разгар ночи и решительно направился к берегу, где стащил одну из многочисленных пирог, мирно покоившихся у воды.

Он греб медленно и молча, осторожно приближаясь к борту корабля. Убедившись в том, что никто с палубы его не заметит, он поборол инстинктивное отвращение от вони дегтя и рвоты, исходящей от каравеллы, вскарабкался на борт и проскользнул в глубину трюма, несмотря на то, что даже при одной мысли о предстоящих мучениях ему становилось плохо.

И вот на рассвете, когда солнце едва показалось над землей, принося с собой новый прекрасный день, приземистый корабль на всех парусах вышел в открытое море. За его отплытием наблюдали донья Мариана Монтенегро, дон Луис де Торрес, мастер Хуан де ла Коса, Алонсо де Охеда, Хуан де Овьедо, маркиз де Гандара, Фелипе Манглано и Хусто Паломино, они собирались вместе отметить это событие, зажарив великолепную свинью, которую прекрасная немка решила выделить по такому случаю.

Корабль успел превратиться в темную точку на горизонте, когда Алонсо де Охеда невозмутимо поднялся и, весело расхохотавшись, произнес:

— Право, я все на свете готов отдать, лишь бы увидеть его физиономию, когда через пару дней он вылезет из трюма и узнает, что следующая остановка в Кадисе.

Ингрид Грасс печально улыбнулась, хоть и поднялась, приняв протянутую Охедой руку.

— Самое ужасное, что он вернется. Как бы далеко он ни уезжал, он всегда возвращается.