Кати в Париже

II

Строить планы, упаковывать вещи, ехать — до чего же весело! Разумеется, все, кроме того, чтобы упаковывать вещи. Как там написано в книге «Трое в лодке»[10]: «После того как Джорджа повесят, Гаррис станет худшим упаковщиком вещей во всем мире». Это великолепно подходит и к Леннарту, и ко мне… Когда Леннарта повесят, не найдется ни единого человека, который бы единственно с помощью коробочки талька произвел большее опустошение в чемодане, чем я. Совсем другое дело Ева. Она создана, чтобы упаковывать вещи! Складывает все так аккуратно, для всего находит место и, когда чемодан или сумка упакованы, не стоит, держа в руках груду обуви, которой следовало бы лежать в самом низу.

Мы с Леннартом собирались прокатиться до Парижа в его двухместном старом «фиате». Ева должна была, рея крылами, примчаться следом за нами парижским ночным поездом. И поскольку она отправлялась в путь на четыре дня позже нас, ее упаковка не совпала, к сожалению, с моей. Мне пришлось складывать вещи как придется: жестокосердая Ева сидела рядом и только смотрела, что я делаю.

— Нет времени, — сказала она, когда я осторожно предложила ей помочь мне. — У меня абсолютно нет времени, — заверила она. — Надо учить французский! Уже дома в Омоле учителя французского языка жутко расстраивало, когда я вместо одного выражения употребляла другое, и боюсь даже подумать, что будет, когда я приеду в Париж.

Тут как раз в дверь позвонили. Это был Леннарт, приехавший посмотреть на мои успехи. Сам он уже все упаковал, утверждал он. Тогда я еще не знала, что, как скверный упаковщик, он значительно превзошел меня, и радостно увлекла его за собой к наполовину уложенному чемодану, стоявшему на полу посреди комнаты.

— Можешь помочь мне, — разрешила я.

— Спасибо! — поблагодарил он. — Привет! — сказал он Еве.

Потом вывалил все содержимое чемодана на пол. Я избрала неверный метод, уверил он меня и начал упаковывать вещи по своему методу. Я не увидела никакой разницы в наших методах, кроме того, что он еще обильнее посыпал вокруг себя тальком. Он уложил вещи так же по-дурацки, как и я, и чемодан нельзя было как следует закрыть.

— Выбрось всю коробку, — сказала я. — Париж битком набит пудрой. Подумать только, завтра мы поедем в Париж!

И мы погрузились в мечты. Сидя возле чемодана, мы, болтая, время от времени рассеянно укладывали в него то одну, то другую вещь.

— О, как чудесно будет увидеть Сену, — сказала я. — Я коллекционирую реки.

— Сена тебе понравится, — пообещал Леннарт.

— Но нам нужно жить в дешевом отеле, помни это, Леннарт. Есть нам вообще не надо. Сыр, хлеб и красное вино — ça suffit[11], как говорят французы, правда, Ева?

— Об этом я ничего не знаю, — ответила Ева. — Я еще не продвинулась далее «Письменных упражнений для начинающих изучать французский язык», — объяснила она, указывая на книгу, лежащую у нее на коленях.

— Наш отель находится в Quartier Latin[12], — сообщил Леннарт, — и уверяю тебя: это самая очаровательная часть Парижа.

— Я должна поведать вам нечто очень неприятное, — заметила Ева, сидевшая поодаль на кушетке. — «Горе и неожиданности сделали племянницу капрала еще более сумасшедшей»!

Леннарт вопросительно взглянул на Еву.

— Что еще за капрал? — спросил он. — Я знаком с ним?

— Не думаю. «Капрал» — это лишь пример из моих «Письменных упражнений для начинающих», — ответила Ева. — Вообще-то очень печальный пример.

Леннарт не стал слушать дальше. Взяв мои мокасины, он молча осторожно сунул их под белую блузку, которой, похоже, это не понравилось.

— У нас в машине есть спиртовка, — сказал он, — так что мы можем варить яйца и кофе, съехав с обочины. Это дешевле, чем ходить в дорогие рестораны.

— Просто позор, что вы так мало внимания уделяете несчастной племяннице капрала, — недовольно заявила Ева. — Вы только подумайте! Она отродясь была немного придурковатой. А теперь горе и неожиданности сделали ее еще более сумасшедшей. Но вы относитесь к этому совершенно спокойно и только и делаете, что бредите своей дряхлой спиртовкой.

— Что за муть ты читаешь? — спросила я.

— Осмелюсь просить, ниже тоном! — сказала Ева. — Я как раз сегодня получила эту книгу от учителя французского языка, и она мне нравится. В тот день, когда в учебниках окажутся только такие фразы, как: «Сколько стоит отдельная комната с ванной?» или «Будьте любезны, покажите мне дорогу к Эйфелевой башне»[13], я тут же прекращу занятия французским языком. «Спасибо, я это знаю», — произнесла она, прижав «Упражнения для начинающих» к сердцу. — А эта книга пробуждает фантазию. Только послушайте! «Неужели Марии не удастся легко подкупить этого стража своей обольстительной улыбкой?» Или: «Капитан с рыжими бакенбардами никогда в жизни не продаст двухколесную тележку зеленщице!»

— Если это письменные упражнения для начинающих, то, по-моему, тебе следует опасаться тех, что для более продвинутых, — сказал Леннарт. И, повернувшись ко мне, продолжал: — Иногда мы, конечно, сходим в настоящий ресторан, и ты увидишь, что такое французская кухня!

— Я так никогда и не узнаю, что сделало племянницу капрала еще более сумасшедшей, — повысив голос, произнесла Ева, — или что за дьявольская нелюбезность заставила капитана с рыжими бакенбардами не захотеть продать двухколесную тележку зеленщице. Но я буду, лежа в постели, размышлять об этом по вечерам. Это сделает мою жизнь еще более содержательной!

— Quartier Latin, Montmartre[14] и Montparnass![15] — мечтательно вымолвила я, втискивая в чемодан свою любимую шляпу. — До сих пор для меня это были просто слова. Подумать только, скоро я буду там на. самом деле!

— Любимая, — сказал Леннарт, — как чудесно будет показать тебе все это!

— «Мой рыбак был вынужден продать свою лучшую лодку старому браконьеру, — упорствовала Ева. — Его глухонемую жену беспокоит эта скверная сделка». Признайтесь, какая глубокая трагедия скрывается за этими словами! Вспомните, женщина — глухонемая! Она беспокоится так, что может лопнуть, из-за безумных сделок своего мужа с лодками! Но может ли она вымолвить хотя бы слово упрека… нет! Самое большее, на что она способна, — лишь слегка пробурчать свое неодобрение, но не думаю, что это может остановить парня, когда он, видно, пустился во все тяжкие торговать лодками! — возмущенно заявила Ева, уставившись на Леннарта так, словно он каким-то образом замешан в этом деле.

Но Леннарт проявил абсолютное равнодушие к ее словам.

— Notre Dame de Paris![16] — сказал он. — Самая прекрасная церковь, какую я только знаю. Вообще-то жаль, что мы не можем там венчаться![17]

— Ах, не все ли равно, где мы будем венчаться! — воскликнула я.

— «Красивый ребенок был найден привратником в нашем дворе», — сообщила Ева, и я подпрыгнула от удивления, так как ничего об этом не слышала.

— Что ты говоришь? — вскричала я. — Когда? Новорожденный?

— Этого я так никогда и не узнаю, — скорбно сказала она. — «Письменные упражнения для начинающих» не дают более подробных сведений. Точно так же я не узнаю, почему «этот нюхальщик табака предпочитает испанское вино» или же как «графиня пожелала, чтобы построили хлев».

— Хватит, Ева, — нетерпеливо сказала я. — Те, кто пишет учебники иностранных языков и разговорники, — просто идиоты. Мы ведь знаем это с давних времен. Давай лучше поболтаем о Париже. Ты ведь поедешь в Париж? Разве ты не рада?

— Рада, — ответила Ева. — Однако, — продолжала она, бросив взгляд в книгу, — «мы вернемся домой, как только нас известят, что погреб заполнен бутылками с вином и молодыми каплунами[18]».

— Разумеется, — согласилась я. — Но с этим придется немного подождать. А тем временем мы повеселимся. Леннарт, ты, я надеюсь, не рассердишься, если мы с Евой иногда побегаем по магазинам. Galeries Lafayette[19], и Printemps[20], и прочие…

— Не знаю, пойду ли я на это, — строго ответил Леннарт. — Нет, полагаю, мы, вероятно, попытаемся этому помешать! А если ничто другое не поможет, я ведь всегда могу запереть тебя в номере отеля.

— Так ничего я и не узнала! — воскликнула Ева, захлопнув книгу. — Неужели Кати «не удастся легко подкупить этого стража своей обольстительной улыбкой»?

— Наверняка ей это удастся, — сказала я уверенно, поцеловав этого сурового стража в красивую челку.

— Садись на чемодан, Кати, — сказал Леннарт, — и посмотрим, удастся ли нам его закрыть.