КГБ в 1991 году

Последняя «минута славы»

23 декабря 1991 года в российской газете «Коммерсантъ» появилась публикация «Вадим Бакатин: неловкий жест доброй воли», в которой сообщалось о реакции американской стороны. Получив в Межреспубликанской службе безопасности секретные документы, их отправили в Вашингтон. Отвозил сам посол.

А 13 декабря в вашингтонском пресс-клубе рассказал обо всем. «Коммерсантъ» процитировал слова второго секретаря посольства США в Москве Уильяма Ф. Давни: «Люди были так удивлены, что даже не знали, как реагировать. Это очень неожиданный жест доброй воли. Есть, конечно, вопрос: все ли отдали?»

16 декабря МСБ в заявлении для прессы официально признала факт передачи американской стороне схемы прослушивания нового здания посольства в Москве.

«Коммерсантъ» сообщал также о том, что группа сотрудников МСБ высказалась за служебное расследование происшедшего. Многие на Лубянке после этого стали называть его предателем, были обращения и в прокуратуру. Но тогда было уже не до подслушивающих устройств: одни изо всех сил старались не отдать власть, другие — как бы взять ее.

В. Бакатин: «Докладываем на решение…»

В середине сентября 1991 года Бакатин, предварительно переговорив с Горбачевым, направил ему письмо следующего содержания:

В 1969 году политическим руководством страны было принято решение об оборудовании намеченного к строительству нового комплекса зданий посольства США в г. Москве средствами специальной техники для съема информации, представляющей политический и оперативный интерес. В этих целях в период с 1976 по 1982 год в часть строительных конструкций административного корпуса посольства были внедрены элементы систем съема акустической информации и электромагнитных излучений шифровальной аппаратуры посольства.

В дальнейшем, в связи с изменением политической обстановки и активными поисковыми работами, предпринятыми американскими специалистами, оборудование проекта было прекращено. Кабели, заложенные в грунте для соединения внедренных элементов с аппаратурой регистрации, изъяты. Оставшиеся в строительных конструкциях элементы не представляют собой законченной системы и не могут быть использованы для целей съема информации.

Следует отметить, что до настоящего времени поисковыми группами Комитета госбезопасности СССР изымаются системы съема информации, внедренные американскими спецслужбами в административные и жилые здания посольства СССР в г. Вашингтоне.

В интересах развития отношений между СССР и США, а также в целях укрепления доверия между государствами, представляется возможным сообщить американской стороне, на взаимной основе, сведения об элементах систем съема информации и местах их расположения в строительных конструкциях здания без раскрытия технических параметров и схемных решений систем, подтвердив тем самым безопасность эксплуатации здания от утечки информации.

Полагаем, что реализация изложенного позволит ускорить задействование зданий посольств США в г. Москве и СССР — в г. Вашингтоне.

Докладываем на решение. Председатель Комитета В. Бакатин.

19 сентября на этом письме появилась резолюция:

Тов. Панкину Б.Д., тов. Бакатину В.В.

Обсудите и определитесь (при согласии) по шагам.

М. Горбачев.

Бакатин в своих мемуарах восклицает: «Сам он дал согласие. Без всяких оговорок согласился и Б. Панкин. Приветствовал эту, как считалось, политическую акцию и Б.Н. Ельцин и министр иностранных дел России А. Козырев.

Я встретился с послом США в СССР г-ном Р. Страуссом, передал ему письмо».

О согласии Ельцина следует сказать отдельно. Вначале Бакатин ему позвонил, и Борис Николаевич сказал: «Действуйте». В декабре, перед самой передачей, позвонил снова — мало ли что, а вдруг позиция изменилась. Тот ответил:

— Я же еще тогда, при первом нашем разговоре, сказал: давайте действуйте!..

В. Бакатин: «КГБ СССР готов предоставить американской стороне документацию…»

Что было сказано в письме председателя КГБ СССР американскому послу?

Ваше превосходительство!

В нашей с Вами беседе 2 октября с.г. затрагивалась проблема безопасности функционирования нового комплекса посольства США в Москве.

Мы с полным пониманием относимся к озабоченности американской стороны, тем более что и нас в равной мере беспокоит безопасность нашего посольства в Вашингтоне.

В целях радикального решения этого вопроса Комитет государственной безопасности СССР готов предоставить американской стороне документацию, касающуюся установки конкретных элементов технических средств получения информации в новом комплексе посольства США в Москве.

Мы не увязываем этот шаг ни с какими действиями американской стороны, но были бы признательны, если соответствующие федеральные службы США передадут в наше распоряжение аналогичную документацию по новому посольскому комплексу СССР в Вашингтоне.

Думаю, что такой выход из, казалось бы, тупикового положения отвечает интересам наших стран, поможет избежать бессмысленных затрат, упрочить доверие, что само по себе бесценно.

Выражаю надежду, что это предложение найдет у Вас поддержку и Вы, господин Посол, употребите свое влияние для его реализации.

С уважением Вадим Бакатин, председатель Комитета государственной безопасности СССР.

Р. Страусс: Брать готовы, но не отвечаем взаимностью…

Именно так понял Бакатин ответ госдепартамента США, который сообщил посол в Москве Р. Страусс. «Ответ мне не понравился, — признал Бакатин. — Он подтвердил правоту тех, кто говорил об эгоизме, неискренности и супербюрократизме американских чиновников. Любят только себя. Брать готовы, но не отвечают взаимностью».

Впрочем, вот он, тот ответ:

«Мы заинтересованы в Вашем предложении, которое является жестом доброй воли. Я уполномочен довести до Вашего сведения, что мы готовы урегулировать претензии по разведывательной деятельности относительно нового здания посольства… в обмен на получение материала. Вы понимаете, что мы не урегулируем эти претензии, если материал окажется не тем, как Вы его описывали.

Наше согласие не связано с дефектными претензиями по строительству здания… Мы будем продолжать наши встречи по этим претензиям в рамках переговоров по вопросам собственности, которые ведутся послом Сальго и заместителем министра иностранных дел Обуховым.

Принимая документы, мы не будем оказывать воздействие на варианты строительства или решения, относящиеся к тому, что мы собираемся сделать с новым зданием посольства. В данный момент наш план заключается в продолжении строительства новой защищенной пристройки к северной части нового здания посольства, а также в переносе принятия решения по этому вопросу до тех пор, пока не будет сформулирована наша окончательная позиция относительно использования нового здания посольства.

Наше согласие ни в коей мере не связано с возможностью занятия нового здания советского посольства его сотрудниками. Ваши люди могут занять это здание тогда, когда у нас будет новое, в смысле безопасности, здание в Москве. Это является законом и нашей политикой.

В качестве практического предложения по данному вопросу я буду рад направить моего советника по вопросам руководства и других лиц для встреч с теми должностными лицами, которые Вы можете назначить».

Комментируя этот не понравившийся ему ответ, Бакатин замечает: не в его правилах было отступать. «Тем более, я был уверен, что “послали мяч” на их сторону, никуда им не деться, ход за ними, запрет на заселение нашего здания в Вашингтоне придется снять».

Чем закончилась эта скандальная история? По версии Бакатина, получилось так, как он предполагал: «Схему наших мертвых “жучков” мы им передали. Они, конечно, стали делать вид, что их надули. Писали, что Бакатину верить нельзя, он отдал не все, нельзя “попадаться на удочку” и тому подобное… Но в июле 1992 года американская сторона отменила положения, препятствующие заселению нашего посольского комплекса в Вашингтоне».

А есть ли иные версии? Да сколько угодно! Кто только тогда ни возмущался тем, что Бакатин передал американцам схему наших «жучков». Герой скандала утверждал, что многолетнюю кампанию в СМИ инспирировали «обиженные чекисты» и «продавшие свою совесть журналисты».

По его словам, президенту Ельцину, вместе с Горбачевым санкционировавшему эту «абсолютно безвредную для России, по сути политическую, акцию», достаточно было в то время бровью повести, сказать два слова, чтобы прекратился этот шабаш. «Но, видимо, — догадывался Бакатин, — это доставляло ему удовольствие, и он помалкивал».

Строуб Тэлботт: «Они сделали это в знак благодарности за поддержку…»

Известный американский дипломат и политолог Строуб Тэлботт в своей книге «На разных уровнях» несколько иначе изложил мотивы этой акции. Якобы Ельцин и Бакатин сделали это в знак благодарности за поддержку, которую посольство США в Москве оказало российскому президенту во время событий 19-21 августа. Особенно за то, что тогда американцы предоставляли Ельцину данные спутниковой разведки о передвижении войск вокруг «Белого дома» и о подготовке к штурму.

Дж. Коллинз: «Это была своего рода сделка…»

Есть свое объяснение и у тогдашнего и.о. посла США в Москве Дж. Коллинза. В канун 20-й годовщины ГКЧП он озвучил ее в интервью «Интерфаксу». В сентябре он и прилетевший в Москву в качестве спецпосланника Роберт Страусс приехали к Бакатину.

— Разговор в то время касался собственности обеих стран в каждой из столиц, — рассказывал Дж. Коллинз. — В Вашингтоне стояло неоткрытое посольство СССР. И речь шла о том, чтобы ваше правительство могло занять новое здание посольства в Вашингтоне, которое было завершено. Нужно было принять какое-то решение на сей счет. Мы не давали возможности советскому правительству занять здание в Вашингтоне до тех пор, пока у нас не будет возможности занять свое здание в Москве.

После той встречи состоялась еще одна.

— Речь там шла о том, что, если советские позволят нам построить наше здание в Москве так, как нам нужно, без вмешательства с их стороны, и сообщат, что они сделали с ним, мы позволим им занять здание в Вашингтоне. В начале сентября состоялась сделка, на которую было получено согласие обоих правительств, и я поехал на 9-й этаж серого здания КГБ. Причем был совершенно один. В приемной ко мне вышел мрачный человек, который протянул книги с записями. Это была планировка (схемы прослушивания американского посольства в Москве).

Дж. Коллинз заявил: он не уверен, что это был жест благодарности:

— По-моему, это была своего рода сделка, которая позволяла разморозить возможность для использования собственности каждой из сторон. С этого момента мы могли построить свое здание силами своих рабочих, из своих материалов, без постороннего вмешательства. А также нам была предоставлена возможность узнать, что было сделано со зданием ранее. В ответ они получили возможность занять новое здание в Вашингтоне. По-моему, именно вопрос о размораживании собственности был определяющим фактором в наибольшей степени, чем какой-либо другой мотив. Это произошло еще при советском правительстве, а самое главное, что при помощи этих прослушивающих устройств уже ничего нельзя было добиться, продолжая и дальше эту конфронтацию. К тому моменту американцы обыскали и осмотрели все это здание при помощи рентгеновских средств. И было понятно, что из оборудования КГБ там уже не так уж много осталось, что представляло какую-то ценность. Не думаю, что открою что-то новое, сообщив о моем разговоре с нашими экспертами, которых я спросил, когда вся эта прослушивающая техника была установлена и в какое время была создана. Они сказали мне, что проектировка всех этих прослушивающих устройств была сделана до 1980 года. В то время, о котором мы говорим, десятью годами позже, технологии совершенно изменились, пришло время компьютеров. И, скорее всего, эти схемы уже устарели. Иными словами, они не так уж много нам отдали и не так уж от многого отказались. Но это был не столько Ельцин, сколько Бакатин и советское правительство.

В. Иваненко: «Для сотрудников КГБ это был удар…»

Журнал «Огонек», ноябрь 2011 года. Из интервью с первым и последним председателем КГБ РСФСР, бывшим руководителем Агентства федеральной безопасности РСФСР В.В. Иваненко. О Бакатине:

— Он сдал систему, не посоветовавшись с профессионалами. Я об этом узнал только по радио. Бакатин потом говорил, что этот шаг он согласовал с обоими президентами, у него было письмо с их визами. Но разве это компетенция президентов?

Думаю, что они не понимали, к чему это может привести. А для сотрудников КГБ это был удар. Сдавать святая святых — технику подслушивания в посольстве если не противника, то конкурента! Бакатин оправдывался: мол, американцам все равно об этом было известно. Ничего подобного! Там была применена совершенно новая технология. Элементы звукопроводящей системы были замурованы в кирпичах… Это было ноу-хау…

Журнал «Огонек», сентябрь 2016 года. В.В. Иваненко:

— Зачем он отдал американцам схемы подслушивающей аппаратуры в посольстве США в Москве? Ведь это был чисто популистский шаг, пусть и получивший одобрение у Горбачева и Ельцина, но крайне вредный по последствиям. Нами тогда была применена новая технология: «жучки» ставились в кирпичи… Благодаря Бакатину не просто сдали схемы, но и подставили фирмы и людей.

— ЦРУ проявило ответную щедрость? — спросил журналист. — Еще чего! Никто никогда не поделится, и в этом суть спецслужб: случается обмен, но и его не будет, если он гарантированно усилит конкурента. Мы, например, «делились» с американцами полученными из разведки стоящими сведениями о террористах, а взамен получали чуть ли не перевод газетных статей.

В своей книге «КГБ — ЦРУ. Секретные пружины перестройки» он задавался вопросом: почему же американская сторона в ответ на «любезность» Бакатина не поделились с Москвой новыми схемами подслушивающих устройств, внедренных взамен изъятых советскими специалистами?

«В том же 1982 году нашими специалистами, — писал Широнин, — было обнаружено несколько сотен подслушивающих технических устройств в кабинетах советских посольств, ре-ферентурах, резиденциях, жилых помещениях. А в Вашингтоне техника такая была размещена не только в резиденции советского посла, но и… в спальнях пионерского лагеря для детей советских граждан, работавших в США, и даже на лодочном причале. Только в жилом доме одного из советских представительств в Нью-Йорке было выявлено 50 различных подслушивающих устройств. Микрофоны были обнаружены в помещении дежурного коменданта этого дома. Что же касается жилого комплекса посольства СССР в Вашингтоне, то там нам удалось раскрыть и вовсе уникальную технику подслушивания. Десятки микрофонов были найдены в советских учреждениях в Сан-Франциско, Лондоне, Монреале, Куала-Лумпуре, в ряде других африканских и латиноамериканских стран».

Генерал разведки Б. Соломатин: «Вся советская разведка просто в шоке…»

Он, работавший в Вашингтоне и Нью-Йорке, возмущался:

— Вся советская разведка просто в шоке от совершенного Бакатиным. Осталось лишь передать американцам личные списки резидентов и зарубежной агентуры. Речь в данном случае идет не об обычных «жучках», которых тысячами внедряют и находят во всех странах мира, а о новом методе съема информации, об уникальной технологии, не известной даже американцам. Поэтому они и решили, что проще снести это здание и построить новое. Теперь новый метод, созданный нашими спецами, может быть использован против нас же.

Заканчивая эту уже давнишнюю историю, нельзя не привести слова Бакатина о том, что куда бы он ни приехал, с кем бы ни встретился, те, кто посмелее, обязательно поинтересуются:

— Что вы там такое передали?

Этот тяжелый крест он несет уже более четверти века. И с горечью осознает, что, взяв на себя труд начать переделывать КГБ (как оказалось, сизифов труд), сразу стал чужим системе. «Все те, кто поручал мне это дело (Горбачев, Ельцин, президенты-генсеки) ушли, кто куда. Не то, чтобы они устрашились трудностей реформирования и деидеологизации спецслужб. Им это просто стало не нужным. Они не смогли измениться сами. Б.Н. Ельцин, лидер демократов, первых борцов с КГБ, сегодня не забывает послать теплое приветствие ко Дню чекиста».

Эти строки написаны Бакатиным еще в годы ельцинского правления. О чем они свидетельствуют? О прозрении? Что ж, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

О том, что с ним произошло дальше, он рассказал в мемуарах. Последняя встреча с Ельциным произошла у него в конце декабря 1991 года.

«Он предложил мне любой пост в российском правительстве. Так и сказал: любой пост, хотя, конечно, он совсем не намеревался реализовывать это предложение. Он знал, что я откажусь. Я отказался. Честно сказал, что не готов морально. Считаю неприличным так вот сразу перескакивать из команды в команду. Он принял отказ и предложил мне поехать послом в “любую страну, кроме Франции и США”. Я также отказался.

Мне казалось недопустимым покидать Родину в это время. Я попросил Бориса Николаевича рассмотреть возможность использовать меня на работе в структурах создающегося СНГ. Он согласился. Мы по-доброму расстались.

Однако позже три моих попытки вернуться на государственную службу в исполнительные структуры власти Б.Н. Ельциным демонстративно игнорировались, как бы не замечались. “Бакатин?.. А кто это такой?..” — соизволил он как-то пошутить перед журналистами».

И уж совсем доконали его слухи о нелестных высказываниях Ельцина. «Бывший министр внутренних дел Бруно Штейн-брик рассказал мне, — с обидой пишет Бакатин в мемуарах, — что слышал, как Б.Н. Ельцин в пьяной компании пообещал меня “по стеклу размазать”. А.Н. Яковлев после беседы с Борисом Николаевичем пришел к выводу, что тот затаил на меня глубокую обиду и даже слушать обо мне ничего не желает. Он поставил крест на моем будущем.

Прямых указаний, наверное, он не давал, но в темных недрах кремлевской администрации должны и так все понимать. Установка была взята к исполнению и в соответствии с планом спокойно реализовывалась».

Беловежская Пуща. Кто инициатор встречи

М. Горбачев: Я спросил у него, с чем он едет в Минск?

В изданной в 1992 году книге «Декабрь-91. Моя позиция» Горбачев отметил: в течение недели перед поездкой в Минск он почти ежедневно общался с Ельциным.

«Я уже понимал, что президент России хитрит, — делился Михаил Сергеевич своей догадкой, — тянет время: значит, у него есть другой план. Поэтому я перед самой встречей в Минске прямо спросил его: с чем он едет? Мой подход: есть проект Договора, Украина может присоединиться ко всем его статьям или к части из них. Ельцин, аргументируя задержку с рассмотрением Договора, сказал, что может встать вопрос об иной форме объединения. Я заявил, что, на мой взгляд, это неприемлемо.

И разговор мы должны продолжить в Москве на встрече президентов с участием руководителей Украины».

В более позднюю книгу «Жизнь и реформы» добавлен новый штрих: «Когда же я узнал, что в Минск приехали Бурбулис и Шахрай, мне все стало ясно. Именно Бурбулис писал Ельцину записку, смысл которой состоял в том, что Россия, мол, потеряла уже половину из того, что она выиграла в результате разгрома путча, что “хитрый Горбачев” плетет сети, реанимирует союзный центр и его будут поддерживать республики. Все это России не выгодно, надо любой ценой предотвратить реализацию подобного сценария».

По словам Горбачева, принятые в Беловежской Пуще решения были приняты вопреки тому, о чем договаривались на Госсовете СССР. «С 25 ноября минуло всего две недели, а Ельцин, вероломно нарушив свои обязательства, поставил подпись под документом, ликвидирующим Советский Союз».

О вероломстве Ельцина: «По сведениям из конфиденциальных источников, Бурбулис и К° готовили свой тактический ход: в последний момент отвергнуть проект Союзного договора, уже направленный в республики, и предложить совершенно иной. Тот самый, который впоследствии был извлечен из кармана госсекретаря и, как свидетельствуют очевидцы, наспех завизирован в Беловежской Пуще. Как теперь стало ясно, замысел состоял в следующем. Официально инициатором нового договора должен был стать Кравчук. Признаюсь, у меня до недавнего времени оставались сомнения, вел ли Ельцин все эти месяцы двойную игру или все-таки проявил “слабину” в последний момент, сдался под напором своих советников и Кравчука, да еще в “теплой обстановке”. Не верилось, что человек способен на такое коварство. Но, встречаясь в 1993 году с членами депутатской группы “Смена” в бывшем Верховном Совете России, я узнал от одного из депутатов, входившего в прошлом в круг рьяных сторонников Ельцина, следующее.

После возвращения из Минска в декабре 91-го президент России собрал группу близких ему депутатов, с тем чтобы заручиться поддержкой при ратификации минских соглашений. Его спросили, насколько они законны с правовой точки зрения. Неожиданно президент ударился в 40-минутные рассуждения, с вдохновением рассказывал, как ему удалось “навесить лапшу” Горбачеву перед поездкой в Минск, убедить его, что будет преследовать там одну цель, в то время как на деле собирался делать прямо противоположное. “Надо было выключить Горбачева из игры”, - добавил Ельцин.

Комментарии, как говорится, излишни. Президент России и его окружение фактически принесли Союз в жертву своему страстному желанию воцариться в Кремле».

Б. Ельцин: «У нас была официальная легенда»

«У нас, россиян, — говорил Ельцин позже, на встрече с депутатской группой “Смена — новая политика” 14 декабря 1991 года, — была, как говорят оборонщики, официальная легенда: обмен ратификационными грамотами с Беларусью… Это у нас был первый, так сказать, официальный повод. На самом деле мы это провели. И вскоре официальное — это экономическое соглашение на 1992 год. И мы тоже подписали эти документы в Минске. То есть мы туда ехали совершенно официально по этому вопросу. Одновременно, конечно, мы договорились выяснить с Украиной, если Украина еще не успела уйти настолько далеко, чтобы ее в последний момент как-то все-таки удержать хоть в каком-то сообществе, содружестве».

Только что избранный президентом Украины Леонид Кравчук принял приглашение Ельцина прибыть на встречу в Минск. Предварительные консультации были проведены с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым.:

«С Назарбаевым я говорил до поездки в Минск. Он воспринял это нормально, но, учитывая, что они в этом году заключили “договор пяти”, то есть Казахстан и четыре среднеазиатские республики, он говорит, что мне надо посоветоваться с ними и после этого примем решение, как быть. Я еще второй раз позвонил ему в воскресенье, уже из Минска, и ему прочитал весь текст этого Соглашения, то есть после его соглашения… Нашел его, когда он прилетел в Москву, в Домодедово… Он сказал, что принципиально согласен».

С. Шушкевич: «Идея встретиться здесь возникла у меня»

— Сначала я пригласил в Беловежскую Пущу только Ельцина. В первый раз еще в Ново-Огареве… Ельцин согласился приехать. Ближе к декабрю мы созвонились, и я повторил приглашение. Я в шутку спросил у Бориса Николаевича, не позвать ли Горбачева. Ельцин ответил, что если будет Горбачев, тогда он не поедет.

По словам Шушкевича, Ельцин прилетел в Минск 7 декабря.

— Мы встретились с ним в кабинете председателя Совета министров Белоруссии Вячеслава Францевича Кебича — мой кабинет как председателя Верховного Совета был существенно скромнее. Я предложил принять трехстороннее коммюнике. На уровне совета Горбачеву, что нужно делать. Примерно так: «Горбачев, ты не правишь, опасность очень большая, хватит говорить о Союзном договоре…» То, что мы изначально предлагали, было значительно мягче подписанного в итоге в Виску-лях соглашения… Формулировка о том, что Советский Союз как геополитическая реальность прекращает свое существование, родилась прямо там.

Далее Шушкевич рассказал: он встретил Кравчука в аэропорту, и только что избранный президент Украины заявил: ради коммюнике можно было и не приезжать. Мол, надо идти дальше. И они полетели в Вискули.

Ю. Иванов: «В протокольном плане этой поездки не было…»

Фотокорреспондент Агентства печати «Новости» (сейчас РИА «Новости») по Белоруссии, он был единственным журналистом, который запечатлел подписание Беловежского соглашения.

— Накануне Борис Ельцин приехал с визитом в Беларусь, — рассказывал спустя 25 лет Юрий Иванов. — Как фотокорреспондент АПН я работал на официальных мероприятиях. Визит уже заканчивался, и тут случайно узнал, что москвичи поедут в Беловежскую Пущу. В протокольном плане этой поездки не было. Ясное дело, гости решили поохотиться. Сразу представил, какие удачные кадры могу сделать, и начал искать возможность попасть туда с делегацией.

По словам Ю. Иванова, все чиновники делали круглые глаза: мол, не в курсе.

— Подошел к председателю Совета министров Беларуси Вячеславу Кебичу и прямо спросил: «Возьмете с собой?» Он удивился наглости, но поехать разрешил.

В. Кебич: «Кравчук с премьером Фокиным пошли на охоту…»

— В то время Кравчук и Ельцин не дружили. Поэтому в Вискули летели на разных самолетах. Я сопровождал Ельцина, а Шушкевич — Кравчука. Прежде всего их надо было помирить. Когда прибыли, Кравчук с премьером Фокиным пошли на охоту, потом провели ужин. Ужин затянулся…

С. Шушкевич: Вопрос о том, что Горбачев предпримет штурм, обсуждался…

— Почему была выбрана именно резиденция в Вискулях? Она строилась специально для высокопоставленных лиц. Оборудована средствами спецсвязи, рядом — военно-воздушная база. Я сам впервые был в этой резиденции. Надо отдать должное нашему правительству — оно все сделало по самому высшему разряду. Мне оставалось делать вид, что я здесь хозяин и всех приглашаю…

Подозрений, что Горбачев предпримет «штурм», у нас не было, хотя такой вопрос обсуждался. Но вспомните, что это было за время. Новоогаревский процесс зашел в тупик, в стране безвластие. Кто решится силой пресечь нашу попытку как-то решить проблему? КГБ? После отстранения Крючкова этой силы можно было не бояться. Армия? Шапошников — интеллигентный, деликатный человек, он никогда бы на это не пошел…

Л. Кравчук: «Судьба договора зависела целиком от Украины»

— Ельцин привез с собой горбачевский текст о создании Союза. Горбачев делал нам следующее предложение: Украина вправе внести любое изменение, пересмотреть целые параграфы, даже составить новую редакцию при единственном условии — она должна была обязательно подписать договор. Ельцин положил текст на стол и передал вопрос Горбачева: «Подпишете ли вы этот документ, будь то с комментариями или без них?» Сам он сказал, что подпишет только после меня. Таким образом, судьба договора зависела только от Украины. Я ответил: «Нет». Тут же встал вопрос о подготовке нового договора. Специалисты работали над ним всю ночь. Подписали документ быстро, без каких-либо обсуждений и согласований…

Кравчук еще добавил: «Оказывается, все можно решать оперативно, если на дороге нет “бревна”, которое называется центром» («Рабочая газета», 11.12.1991).

С. Шушкевич: «Мы работали вшестером…»

— Вечером в резиденции мы сели работать втроем: Ельцин, Кравчук и я. Но втроем мы договорились фактически только о том, что дальше будем работать вшестером. Вскоре к нам присоединились премьер-министр Украины Фокин, председатель Совета министров Белоруссии Кебич и госсекретарь Бурбулис. И до самого завершения встречи мы работали уже в этом составе.

По словам Шушкевича, именно Бурбулис поставил перед ними вопрос: согласятся ли они подписать, что СССР как геополитическая реальность распался или прекратил свое существование? Шушкевич всегда подтверждал: слова «геополитическая реальность» принадлежали Бурбулису.

— Честно говоря, пост, занимаемый тогда Бурбулисом, был для нас не очень понятен, — вспоминал позднее Шушкевич. - Но Бурбулис был вторым лицом в государстве — раз так счел президент России, мы и воспринимали его как второе лицо.

Вечером они осознали, что распадается ядерная держава, и каждое из государств, принимавших участие во встрече, имело на своей территории ядерное оружие. Решили, что это нужно оформить официальным документом, для чего создали рабочую группу, в которую вошли представители от каждой стороны. Им было сказано: за ночь — сделать.

Ельцин назвал российских представителей — Бурбулис, Шахрай, Гайдар, Козырев, Илюшин.

Шушкевич впоследствии говорил, что день 8 декабря глубоко врезался ему в память. С утра Фокин с Кравчуком ушли на охоту. Ельцин от охоты отказался. Фокин завалил кабана, которым они потом вечером закусывали.

— К работе над документами приступили после завтрака. Я понимал, что документ нужно сделать аккуратно, и мы вычитывали каждое слово. Сначала мы писали само Соглашение. Получали от рабочей группы вариант преамбулы: это нравится, это не нравится… Давайте попытаемся оттенить вот такой элемент, такой… Согласны. И преамбула уходит назад, в рабочую группу. И так с каждым пунктом Соглашения. Он принимался только тогда, когда вся шестерка была согласна…

В. Кебич: «Готовы были подписать все, что угодно…»

— Больше всего обсуждалась судьба президента Горбачева, как быть с государствами, которые не участвуют в совещании, схема внешнеполитической деятельности и схема обороны страны. Никогда не вставал вопрос о том, что у нас, например, разорвутся связи между заводами. Нам казалось, что это навечно, незыблемо… Соглашение было для нас больше политическим заявлением. Мы были возмущены поведением Горбачева и готовы были подписать все, что угодно.

Дж. Буш: «Принимаю информацию к сведению…»

Первым из зарубежных лидеров о прекращении существования СССР узнал американский президент Джордж Буш. Ему позвонил Ельцин. Рядом с ним находились Кравчук и Шушкевич.

Ельцин доложил Бушу о принятых в Беловежской Пуще решениях. Буш внимательно выслушал и, по словам Егора Гайдара, принял информацию к сведению.

Они были и свидетелями разговора Ельцина с министром обороны Е.И. Шапошниковым, которого «пущисты» договорились назначить главнокомандующим Вооруженными силами Содружества. Шапошников не возражал.

Третий звонок был Горбачеву.

М. Горбачев: «Это позор! Стыдобища!»

«Пущисты» поручили Шушкевичу проинформировать Горбачева о том, какие решения они приняли в Беловежской Пуще.

Белорусский лидер сделал это в присутствии Ельцина и Кравчука, но… по телефону. Диалог воспроизведен в мемуарах Горбачева.

«Мне позвонил Шушкевич и сказал, что мы, мол, вышли на соглашение, и хочу вам зачитать.

— Какое соглашение? — спрашиваю его.

— Да вот такое.

— А почему именно вы звоните?

— Звоню как депозитарий.

— Подождите, вы все уже решили? Уже два дня назад?

— Да, и мы тут говорили с Бушем, он поддерживает.

Попросил пригласить к телефону Ельцина. Разговор был нервным.

— Вы разговариваете с президентом Соединенных Штатов Америки, а президента своей страны в известность не ставите… Это позор! Стыдобища!

Я настаивал на встрече президента СССР и руководителей четырех республик (Ельцин, Кравчук, Шушкевич, Назарбаев).

Но “пущисты” уже сговорились, уполномочив на встречу Ельцина…»

В это трудно поверить, но в тот самый день, 10 декабря, когда Михаил Сергеевич в телефонном разговоре с «пущистом»

Шушкевичем назвал «позором» и «стыдобищей» то, что произошло в Беловежской Пуще, в печати было опубликовано его заявление, в котором было сказано, что решение о роспуске СССР «имеет позитивные моменты».

Конечно, Горбачев нашел в документе о создании СНГ немало изъянов, но лишь зафиксировал их. То, что судьба многонационального государства не может быть определена волей руководителей трех республик. Что этот вопрос должен решаться только конституционным путем с участием всех суверенных государств и учетом воли их народов. Что неправомерно и опасно заявление о прекращении действия общесоюзных правовых норм — это может лишь усилить хаос и анархию в обществе. Тем более, это произошло в тот момент, когда в парламентах республик обсуждается проект Договора о Союзе Суверенных Государств, разработанный Государственным советом СССР.

И что предложил? Высказал пожелание, чтобы все Верховные Советы республик и Верховный Совет СССР обсудили соглашение, заключенное в Минске, наравне с проектом Договора о создании ССГ. Михаил Сергеевич не исключил и проведение всенародного референдума. Это были даже не меры, их и полумерами не назовешь.

Не понимал, что произошло? Но в его книге «Декабрь-91», буквально через несколько страниц, есть такие строки: «Когда, вернувшись из Минска, Б.Н. Ельцин пришел ко мне, я сказал ему: вы встретились в лесу и “закрыли” Советский Союз. В обществе даже возникло суждение, что речь идет о своего рода политическом перевороте, совершенном за спиной Верховных Советов республик. Президент США узнает обо всем раньше, чем президент СССР».

13 декабря во время очередного телефонного разговора с Дж. Бушем сказал ему: Минское соглашение — «это лишь эскиз, экспромт». 14 декабря позвонил Миттеран, затем Коль, Мейджор, Андреотти, Малруни. Они выражали обеспокоенность — распадалась ядерная держава!

А что делал в самый разгар драматических событий ее лидер? Готовил обращение к Международной конференции «Анатомия ненависти», организованной гуманитарным фондом, борющимся за права человека, и… журналом «Огонек». Абстрактные слова, планетарные масштабы…

В. Иваненко: «Это не “оранжевая революция”, подготовленная ЦРУ…»

Бывший председатель КГБ РСФСР В. Иваненко в канун 25-летия развала СССР в интервью журналу «Огонек» (26.09.2016) рассказывал, как вскоре после Беловежского соглашения к нему в гости пришел посол США в России Роберт Страусс вместе с резидентом ЦРУ в Москве.

— Попили чаю, и я его спросил, ждал ли он того, что произошло с СССР? И получил ответ: «Честно? Не ждал!»

— Значит, развал Союза — не происки закулисы? — уточнила интервьюер.

— Думаю, что нет. А сколько было инсинуаций, что это чуть ли не первая «оранжевая революция», подготовленная ЦРУ… Согласен: США измотали СССР в гонке вооружений, уронили цены на нефть, но дальнейшее развитие событий было неожиданностью для них самих. Они даже испугались и зачастили на Лубянку с вопросами, как обстоят дела с контролем ядерного потенциала. Это потом у них началась эйфория…

По словам Иваненко, тогда многие свято верили в величие СССР, но он в начале 1990-х уже был государством, не способным накормить людей.

— Вспомните пустые прилавки магазинов! Муки в Санкт-Петербурге тогда оставалось на два дня. Я помню, как проходили заседания правительства начала 1990-х и как Гайдар делил:

кому — муку, кому — спички, кому — масло…

Четверть века спустя

С. Шахрай: «Готовых проектов Соглашения не было…»

25 ноября 2016 года. Газета «Московский комсомолец». Бывший советник президента Ельцина Сергей Шахрай ответил на вопрос журналиста Михаила Зубова, как готовилось Беловежское соглашение, было ли оно импровизацией и правда ли, что о его сути заранее знал только Ельцин.

— Готовых проектов Соглашения не было, — утверждал Шахрай. — Может быть, кто-то зашил их в пиджаке, но я этого не видел. В Минске проходила заранее запланированная двусторонняя встреча, визит делегации РСФСР в Белоруссию, который начался 7 декабря. Планировалось обсудить программу сотрудничества республик. По ходу встречи у Шушкевича или у Ельцина возникла идея позвонить Кравчуку и пригласить его. Причем и Ельцин, и Шушкевич потом рассказывали, что в телефонном разговоре они предлагали ему обсудить вопрос Союзного договора с учетом состоявшегося на Украине 1 декабря референдума о независимости. Но в ходе референдума на Украине 96 % граждан республики высказались за независимость, поэтому Кравчук сказал примерно следующее: «Ничего не буду подписывать и даже обсуждать. От Союза остались две республики: РСФСР и Казахстан. Все остальные ушли, говорить не о чем».

На вопрос, почему же Кравчук, которому не о чем было говорить с Ельциным и Шушкевичем, все-таки приехали в Вискули, Шахрай дал такое объяснение:

— Наверное, определенную роль в том, чтобы он все-таки приехал, сыграло приглашение на охоту. «Я ничего подписывать не буду, но приехать поохотиться готов», — сказал Кравчук.

А приехав, он согласился обсуждать сложившуюся на руинах СССР ситуацию, чтобы не повторить югославский сценарий.

С. Шахрай: «Я готовил преамбулу и одну из статей — пятую…»

Как возникло название «Содружество Независимых Государств»? Шахрай в том же интервью рассказал, что название появлялось и прежде на разных дискуссионных площадках, да и в рамках Новоогаревского процесса. Но только в Вискулях возникла идея использовать слово «Содружество» как замену слову «Союз».

Кто работал над текстом Соглашения?

— Президенты поручили своим экспертам и делегациям поработать над текстом Соглашения, — сказал Шахрай. — С российской стороны текст писал Егор Гайдар, а я готовил преамбулу и одну из статей — пятую.

Г. Бурбулис: «Да, формулировку предложил я…»

«Пущисты» в один голос подтверждали: роковую фразу о том, что СССР прекращает существовать как геополитическая реальность, предложил Бурбулис. В день 25-летия образования СНГ, 8 декабря 2016 года, в интервью «Комсомольской правде» он в очередной раз гордо подтвердил свое авторство.

— Она всех устроила. Более того, она оказалась такой правильной, точной и сочной, потому что открывала новый взгляд на событие и нашу ответственность за него, — подчеркнул он.

С. Шахрай: «От кого — тайный сговор?»

Об атмосфере, антураже во время подписания документа. На прямой вопрос журналиста: «Был ли флер тайного сговора?» — последовал такой ответ:

— От кого — тайный сговор? Горбачев сложил полномочия лидера КПСС. Союзного правительства уже не было. Только три республики остались, остальные ушли.

Шахрай убеждал: он не лукавил, когда говорил, что заранее ничего не готовилось:

— Ну судите сами: на следующий день, 8 декабря, оказалось, что нет даже ксероксов, чтобы скопировать бумаги. И варианты Соглашения размножались через факсимильный аппарат. Президенты сидели в отдельном зале, нас, советников, туда не допускали, оттуда только возвращали исправленные, зачеркнутые, переписанные варианты. Когда мы все исправили и появился готовый проект, президенты вышли и сказали, что готовы к подписанию.

М. Горбачев: «Он извивался как уж на сковородке…»

«Проходит день, никаких новостей из Минска до меня не доходит, никому ничего не известно, — обиженно вспоминал Горбачев. — Подумалось: решили “расслабиться” — так оно и было. Но потом я начал интересоваться, что же там происходит. Оказалось, через мою голову ведут разговоры с министрами, в том числе с Шапошниковым, а он, как и Баранников, не счел нужным меня информировать. Я позвонил министру обороны и спросил, что происходит? Он извивался как уж на сковородке, но все же сказал, что ему звонили, спрашивали, как он смотрит на характер объединенных вооруженных сил в будущем государственном образовании. Ничего, мол, больше не знаю. Откровенно врал».

С. Шахрай: «Также все “послали” Михаила Сергеевича…»

О звонках Бушу и Горбачеву:

— Горбачев долго не отвечал на звонки, хотя знал примерно, о чем с ним хотели поговорить (объект в Вискулях находился под охраной КГБ), американский президент соединился быстрее. Потом выяснилось, что Михаил Сергеевич в это время звонил Шапошникову и командующими округами, призывая армию к чему-то. Все ему отказали.

В этом месте своего интервью Шахрай вспомнил ситуацию с отречением Николая II и назвал происходившее с Горбачевым каким-то российским роком. Когда к последнему русскому императору приехала делегация Госдумы и предложила отречение, он тоже стал звонить командующим, включая Великого князя Николая Николаевича, и все ему сказали: отрекайся, уже поздно что-то исправлять. Также все «послали» Михаила Сергеевича…

Горбачеву звонил Шушкевич, у них был длинный разговор. Бушу — Ельцин.

— Ельцин сказал Бушу о самом главном, что интересовало США: в беловежском документе четко прописан вопрос о руководстве ядерными силами. Оно остается полностью в руках России. Остальное для американского президента было неважно, хотя его удивило происходящее…

С. Шушкевич: «Мы отпили, наверное, граммов 200. Шесть здоровых мужиков…»

8 декабря 2016 года. 25-я годовщина соглашения о роспуске СССР. Газета «Комсомольская правда». На всю полосу беседа журналистки Галины Сапожниковой с С.С. Шушкевичем.

— Ну что — скажете, что совсем не пили? — с комсомольским задором спрашивает смелая журналистка.

— Настолько мало, что можно это вообще не учитывать, — столь же смело отвечает бывший «пущист». — Сам я человек пьющий, причем с удовольствием. Но не злоупотребляющий. В Вискулях я вообще не пил. У нас стояла бутылка коньяка, и от этой бутылки мы отпили, наверное, граммов 200. Шесть здоровых мужиков! За все время обсуждения. Хотя возможность для питья Кебич организовывал. На каждом повороте стояли шкафчики и столики с набором бутылок, по тем временам очень качественных. Виски не было, но армянский коньяк можно было найти. Но никто не пил. А журналисты, которые были в 300 метрах отсюда, в гостинице, — те алкоголем заливались.

А нужен ли был Союзный договор?

С. Шахрай: «Нужды в Союзном договоре не было»

В канун 25-й годовщины С. Шахрай выступил с сенсационным утверждением.

«Союзный договор был подписан в 1922 году, но в 1936-м, когда была принята Конституция СССР, он исчез, перестал действовать. В Конституции 1977 года Союзного договора тоже не было.

Как, почему, из каких кустов возникли Новоогаревский процесс и новый Союзный договор в условиях, когда старого уже не было полвека?

Ответ: «18 ноября 1988 года эстонская делегация привезла в Москву идею Союзного договора и “подарила” ее Михаилу Сергеевичу. Чем руководствовались эстонцы, а затем латыши и литовцы — понятно. У них логика была такая: “Спасибо России за то, что на руинах империи возникли независимые прибалтийские государства, но мы не согласны с тем, как были присоединены к СССР в 40-м году, а затем с пактом Молотова — Риббентропа.

Поэтому, утверждали эстонцы, нужно подписать новый Союзный договор, иначе их пребывание в составе страны нелегитимно, нет для этого юридической базы».

По словам Шахрая, Горбачев всегда жертвовал всем, лишь бы сохранить власть. «Чтобы не потерять власть, он созвал съезд и сделал его высшим органом власти, потом избрал себя президентом. На ноябрьском пленуме ЦК КПСС в 1990 году украинская делегация поставила вопрос о том, что нужно менять Генерального секретаря. На следующем пленуме — в апреле 1991 года — этот вопрос в кулуарах был решен, и на 3 сентября готовили внеочередной съезд партии с заменой Горбачева на посту генсека, а на 4 сентября — внеочередной Съезд народных депутатов СССР с отставкой президента Горбачева».

Могли ли там их арестовать?

2 декабря Ельцин принял Бакатина по его просьбе. Разговор был деловой, касавшийся деятельности новой службы — МСБ. О поездке в Белоруссию Ельцин не обмолвился ни одним словом.

И вдруг через пару дней Бакатину звонок из КГБ Белоруссии. Сообщают: на субботу и воскресенье в Минске ждут Ельцина и Кравчука.

«В воскресенье, — вспоминает Бакатин, — 8 декабря, вечером он (Горбачев. — В.С.) был взволнован, брошен всеми и, как мне показалось, растерян…

Он позвонил мне домой где-то около 20 часов:

— Они ищут Назарбаева. Из Минска, — сказал Михаил Сергеевич.

— Нет, — заметил я, — Назарбаев не полетит, не тот он человек…

— Да, конечно…

Что еще можно было сказать, а тем более — сделать?» Когда утром 9-го они собрались у Горбачева, он сказал, что в отставку не уйдет, будет наблюдать за развитием событий и пытаться влиять на них. «Коллективно помогли Горбачеву, — продолжает свой рассказ Бакатин, — подготовить “Заявление президента СССР”, отговорили его в тот день от выступления по телевидению. Е. Яковлев организовал прощальную видеозапись, и мы пошли по знакомым, полуосвещенным, пустынным и длинным кремлевским коридорам. Вся наша суета оказалась ненужной. Завтра сюда придут другие люди. Хорошо бы, чтобы что-то стоящее — для людей, для страны — получилось у них…» Известный публицист и телеведущий Леонид Млечин в своей книге «Председатели КГБ. Рассекреченные судьбы» рассказывает, как он брал интервью у доктора исторических наук Вячеслава Никонова, который в 1991 году работал помощником председателя КГБ Бакатина. Млечин спросил у Никонова:

— Бакатин знал, что готовится встреча в Беловежской Пуще? — Он знал о подготовке Беловежского соглашения, — ответил Никонов. — У Ельцина и его команды были большие опасения, что КГБ постарается в последний момент каким-то образом сорвать встречу. К Бакатину приходили эмиссары, чтобы удостовериться, что он не арестует Ельцина, Кравчука и Шушкевича в Беловежской Пуще.

Млечин поинтересовался:

— А такая мысль возникала на Лубянке?

— В тот период было очевидно, что реальная власть уже принадлежит не союзным структурам, а республикам. Попытка арестовать Ельцина, Кравчука и Шушкевича могла бы закончиться самым чудовищным образом…

Млечин констатирует: союзные законы и указы Горбачева уже не имели практического значения, их никто не исполнял.

Власть фактически была в руках Ельцина и российских структур. После августовских дней 1991 года на авансцену уверенно выходил КГБ РСФСР, созданный 6 мая 1991 года. С ним связывали свою дальнейшую службу многие сотрудники союзного КГБ, которые сидели и ждали, останутся они или их уволят. Млечин приводит слова первого председателя российского КГБ В. Иваненко, почему Ельцин настаивал на создании КГБ РСФСР, а в Кремле без сопротивления согласились: «Ельцину нужен был “троянский конь” на Лубянке, чтобы парализовывать работу КГБ против российского руководства. А Крючков хотел затеять игру с Ельциным и получать какую-то информацию из его окружения…»

Оставшиеся сотрудники союзного КГБ особой активности не проявляли, поскольку ясности никакой не было. Аппарат был деморализован, генералы арестованы или уволены. Еще в начале сентября Бакатин издал приказ о подчинении всех областных и краевых управлений КГБ по России российскому же КГБ, а сам стал заниматься комитетами КГБ союзных республик. Но и те уже не хотели послушно брать под козырек перед начальниками с Лубянки.

С. Шушкевич: «Мы готовились к тому, что Горбачев нас арестует…»

В интервью «Комсомольской правде» (8.12.2016) на вопрос, не думали ли «пущисты», что Горбачев мог дать приказ, и их всех бы арестовали, ответил:

— Мы к этому готовились. Я знал, что, поскольку приглашаю законно избранного президента России, надо обеспечить безопасность. В течение двух последних недель шеф КГБ Беларуси Эдуард Ширковский мне постоянно докладывал, что делается по безопасности встречи в Беловежской Пуще. Когда у меня был визит в США, Альберт Гор тоже спрашивал: не боялись, что Горбачев вас арестует? Ширковский, который стоял рядом со мной, с уверенностью отвечал: «Мы обеспечили безопасность». Он уже чувствовал, что он — шеф КГБ независимого государства. Потом, когда вышел на пенсию, уехал в Москву, потому что там пенсия была больше, и говорил: очень жалею, что я их не арестовал…

Шушкевич считал, что арестовать их было бы не так просто:

— Военно-воздушная база, куда прилетали все самолеты, была под нашим контролем: чтобы ее захватить, там нужно было учинять разбой. Но я об этом даже и не думал, зная трусливость Горбачева. Он же всегда был непричастен ни к каким делам. Ни к Тбилиси, ни к Риге, ни к Вильнюсу. Иногда стыдно было смотреть ему в глаза, когда он врал.

Шушкевич — физик, ученый. Как же он попал в политику? Спустя четверть века после тех событий признает, что его учителями были политики Литвы, Латвии и Эстонии. По его словам, пришел на Съезд народных депутатов СССР «неотесанный как бревно». И они стали приглашать к себе. Ему понравилось.

Не понравилось, что в течение 10 лет пенсию ему назначили в 30 центов. Понравилось другое — получать гонорары за лекции. Был поражен тому, сколько за них платили. В интервью рассказал: в Японии — по 4,5 тысячи долларов за каждую лекцию. Купил жене японский автомобиль и себе.

Ю. Иванов: «Переговорщики боялись ареста»

— Во время перекура на крыльцо вышел Вячеслав Кебич и спросил меня: «Летят?» — рассказывал он спустя 25 лет. — Я уточнил, кто летит. Он не ответил, просто махнул рукой. Участники встречи, оказывается, опасались, что прибудет группа захвата. Торопились, нервничали. Но Михаил Горбачев ничего не предпринял. Процесс пошел.

В. Варенников: «Почему он никаких мер не предпринял?»

В 1998 году В. Варенников писал: «Ситуация сложилась таким образом, что Горбачев был ненавистен не только всему народу, но и каждому руководителю из республик. Они его презирали. Вспомните выступление Назарбаева на IV Съезде народных депутатов с открытыми выпадами против Горбачева, выступление Ельцина в Доме кино летом 1991 года. Ведь Борис Николаевич целых сорок минут посвятил исключительно Горбачеву, проклинал его за развал страны и предательство народа, что ему не место у руля и его надо убирать! И естественно, если бы Горбачев остался и не было ГКЧП, развал был бы неминуем, и от нас мало что зависело.

Но вот мы были арестованы, а Горбачев остался. Что ж он не предпринял никаких шагов, почему он никаких мер не предпринял, когда в Беловежской Пуще собралась эта тройка? Да потому, что он все время был неспособен и взялся за дело, которое ему было не по плечу. У него не было никакого предвидения, отсутствовали данные истинного государственника.

А подписавшие Беловежские соглашения сделали это, чтобы откреститься от Горбачева и его окружения, а вовсе не с целью развала Союза. Но они не заглянули дальше и не предвидели, что могло произойти. То есть был ГКЧП или его не было бы вовсе, мало что изменилось бы.

Да и о каком перевороте идет речь? Ведь и тогда никакого переворота, в сущности, и не было. Это фантазии Горбачева! Переворот был после того, как не стало нас! Вот говорят, что это был путч с целью захвата власти. Но ведь вся власть уже была в руках у членов ГКЧП! Мало того, вся сила была у нас в руках, и она нам подчинялась, могла сделать все, что им было бы приказано».

Как обвал в горах

26 ноября Ельцин подписал указ о преобразовании КГБ РСФСР в Агентство федеральной безопасности РСФСР во главе с В. Иваненко. А в январе 1992 года последовал новый указ.

Агентство федеральной безопасности РСФСР и союзная Межреспубликанская служба безопасности упразднялись. Вместо них появилось Министерство безопасности Российской Федерации во главе с министром В.П. Баранниковым, который до этого возглавлял союзное МВД.

Из интервью В. Иваненко журналу «Огонек» в канун 25-летия развала СССР. На вопрос, как такая всемогущая организация, как КГБ СССР, допустила развал Союза, первый и последний председатель КГБ РСФСР ответил:

— Я до сего дня выслушиваю упреки, что не арестовал участников Беловежских соглашений. И не устаю повторять: СССР к тому времени был уже мертв, спасать было нечего — Союз был обречен, как только из Конституции убрали 6-ю статью о руководящей и направляющей роли партии. Без КПСС «нерушимый» стал рыхлым комом. При этом надо понимать, что костяк руководства КГБ составляли выдвиженцы из партийных органов, так называемый «партийный набор». Как только 6-ю статью убрали, уже внутри самих спецслужб стали обсуждать, надо ли продолжать слепо следовать партийным установкам? До поры до времени такие разговоры жестко пресекали руководство и этот самый «набор», но так как шепот шел отовсюду, пресекать стало невозможно. К тому же КГБ того времени уже не был столь эффективной структурой, как раньше: все искали к кому бы прислониться, и нашли источник силы в Ельцине 24 декабря 1991 года Ельцин отправил Бакатина в отставку.

Ему было 55 лет. В августе 1992 года обратился к Борису Николаевичу с просьбой подыскать ему работу. Предложений не последовало.

Что в таких случаях говорят? Правильно: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Наивные начальники: они никак не могут поверить, что их назначают всего лишь под функцию.

1 декабря — президентские выборы на Украине, в Казахстане, Приднестровье и Гагаузии. Кравчук, избранный президентом Украины, заявил:

— С выходом из империи для Украины никакой катастрофы не будет, потому что она потенциально богатое государство.

И категорическое утверждение:

— Союзный договор Украина не подпишет.

3 декабря Ельцин поддержал Кравчука:

— Российское руководство заявляет о признании независимости Украины в соответствии с демократическим волеизъявлением ее народа.

5 декабря президент Украины Л. Кравчук объявил: Украина выходит из Союзного договора 1922 года, которым был образован СССР. Денонсировав тот договор, Украина юридически уже не имела отношения к Новоогаревскому процессу.

8 декабря Ельцин, Кравчук и Шушкевич приняли следующее заявление.

Мы, руководители Республики Беларусь, РСФСР, Украины, — отмечая, что переговоры о подготовке нового Союзного договора зашли в тупик, объективный процесс выхода республик из состава СССР и образования независимых государств стал реальным фактом;

— констатируя, что недальновидная политика центра привела к глубокому экономическому и политическому кризису, к развалу производства, катастрофическому понижению жизненного уровня практически всех слоев общества;

— принимая во внимание возрастание социальной напряженности во многих регионах бывшего Союза ССР, что привело к многонациональным конфликтам с многочисленными человеческими жертвами;

— осознавая ответственность перед своими народами и мировым сообществом и назревшую потребность в практическом осуществлении политических и экономических реформ, заявляем об образовании Содружества Независимых Государств, о чем сторонами 8 декабря 1991 г. подписано Соглашение.

Содружество Независимых Государств в составе Республики Беларусь, РСФСР, Украины является открытым для присоединения всех государств — членов Союза ССР, а также для иных государств, разделяющих цели и принципы настоящего Соглашения.

8 декабря 1991 года, г. Минск.

Они объявили: «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование».

Соглашение подписали: от России — Б.Н. Ельцин и Г.Э. Бурбулис, от Украины — Л.М. Кравчук и В.П. Фокин, от Белоруссии — С.С. Шушкевич и В.Ф. Кебич.

В тот же день Горбачеву сообщили о решениях, принятых в Беловежской Пуще.

Ельцин признавал, что беловежская встреча проходила в обстановке секретности, резиденцию даже охраняло особое спецподразделение. «Из-за этой сверхсекретности порой возникали неожиданные ситуации, — вспоминал он. — Например, вдруг выяснилось, что в резиденции нет ксерокса. Для того чтобы получить копию документа, его каждый раз приходилось пропускать через два телекса, стоявшие рядом — слава Богу, хоть они были».

10 декабря Беловежское соглашение ратифицировали парламенты Украины и Белоруссии.

Через два дня, 12 декабря, Верховный Совет России под аплодисменты тоже ратифицировал это Соглашение. За проголосовали 188 депутатов, против — 6, воздержались — 7.

Здесь кстати сделать одно маленькое отступление. В августе 1998 года думская комиссия по импичменту президенту Ельцину рассматривала беловежский сюжет. В качестве свидетелей выступили депутат Госдумы Сергей Бабурин (в 1991 году он был народным депутатом РСФСР) и начальник правового управления Госдумы (в 1991 году — председатель Комитета Верховного Совета РСФСР по законодательству) Владимир Исаков.

Исаков назвал Беловежские соглашения «заговором с целью захвата власти». Идея денонсирования договора 1922 года о создании СССР возникла у Ельцина, чтобы удалить Горбачева с политической сцены. Исаков считал, что именно крайне критическим отношением к Горбачеву объяснялся тот факт, что Верховный Совет России ратифицировал эти соглашения, хотя не имел на то права: закон наделял такими полномочиями Съезд народных депутатов.

В тот же день была попытка собрать Верховный Совет СССР, но она закончилась неудачей. Депутатам от России и Белоруссии не было рекомендовано участвовать в его работе.

Депутаты от Украины тоже не пришли.

11 декабря Киргизия и Армения присоединились к СНГ.

Спустя два дня, 13 декабря, в Ашхабаде состоялась встреча глав государств Средней Азии и Казахстана. Они выразили желание присоединиться к СНГ, но поставили условие: уравнять их с теми, кто первыми подписал договор.

Необходимые гарантии были даны Ельциным, который 14 декабря на встрече с координаторами парламентской фракции «Смена — новая политика» заявил:

— Мы в этом отношении очень аккуратно соблюдаем вопросы в отношении равенства. То есть нет старших братьев, младших братьев, чтобы ни в коем случае Россия не претендовала на какое-то лидерство, мы все равны.

Ельцин сообщил, что 21 декабря в Алма-Ате состоится подписание 10 государствами Соглашения о присоединении к СНГ.

Так и произошло. В подписании Декларации приняли участие главы 11 государств. Они констатировали: «С образованием Содружества Независимых Государств Союз Советских Социалистических Республик прекращает свое существование».

19 декабря Горбачев обратился к участникам алма-атинской встречи с письмом, в котором призвал не допустить разрыва в правопреемстве, провести заключительное заседание Верховного Совета СССР, провозгласить открытость границ и гражданства в рамках СНГ.

Письмо Горбачева участники алма-атинской встречи проигнорировали. А его самого даже не пригласили. И не прокомментировали его предложение дать новое название содружеству - СЕАГ (Содружество Европейских и Азиатских Государств).

Все 11 республик, главы которых прибыли в Алма-Ату, были объявлены соучредителями СНГ. Никакого центра не предусматривалось — такое условие выдвинула Украина.

24 декабря состоялась последняя встреча Ельцина с Горба чевым. «Список претензий Горбачева — его “отступная”, - вспоминал позднее Ельцин, — изложенных на нескольких страницах, был огромен. И практически весь состоял из материальных требований.

Пенсия в размере президентского оклада с последующей индексацией, президентская квартира, дача, машина для жены и для себя, но главное — Фонд. Большое здание в центре Москвы, бывшая Академия общественных наук, транспорт, оборудование. Охрана…

После ухода Горбачева с поста президента я побывал в его служебной квартире на улице Косыгина — музей, а не квартира, все какое-то казенное. Въезжать туда я отказался».

25 декабря Горбачев официально сложил с себя полномо чия президента СССР, о чем и заявил в выступлении по телевидению. В тот же день в 19 часов 38 минут над Кремлем был спущен государственный флаг СССР и поднят трехцветный флаг России.

М. Горбачев: «Союзу нанесли два удара…»

В декабре 2016 года, в канун 25-й годовщины распада СССР, Горбачев в интервью ТАСС и «Интерфаксу» разъяснил, почему развалился Союз и может ли он когда-нибудь возродиться.

— Союзу нанесли два удара — сначала путчисты ГКЧП, затем радикалы вместе с сепаратистами. Сыграло роль и то, что многие люди не понимали, то разваливается страна. Им казалось, что СНГ — это «Союз без Горбачева». А тогдашнее российское руководство рассчитывало, что будет доминировать на постсоветском пространстве.

По словам Горбачева, оно также рассчитывало, что Россия будет иметь в мире не меньший вес, чем Союз.

— Но это было объективно невозможно… Из мирового порядка был выдернут стержень. Западный мир, особенно США, охватила эйфория «победы в холодной войне». А триумфатор-ство — плохой советчик.

На вопрос, допускает ли он возможность появления нового Союзного государства ответил:

— Советского Союза — нет, а Союза — да. Я считаю, что Сою новый может быть. В прежних границах и с тем же составом, добровольно…

19 декабря Ельцин подписал указ, согласно которому было образовано Министерство безопасности и внутренних дел РСФСР. Оно создавалось на базе упраздняемых министерств внутренних дел СССР и РСФСР, Межреспубликанской службы безопасности и Агентства федеральной безопасности РСФСР. Просуществовало недолго, и вскоре было снова разделено.

Наступали времена, о которых точно и емко высказался председатель КГБ СССР в 1961–1967 годах В.Е. Семичастный:

«Все последующие десять лет переустройства, начиная с Бакатина, шла безответственная ломка органов по живому. А вместе с ней и убийственная ломка судеб наших самых лучших сотрудников… Самые высококлассные специалисты госбезопасности стали уходит из органов… Да и оплата труда сотрудников самых опасных профессий стала выглядеть как насмешка над интеллектуальным потенциалом спецслужб… Между прочим, академик Сахаров не случайно как-то сказал, что в целом он высочайшего мнения об органах КГБ. За то, что они не поддались коррупции, взяткам, никакой шантаж на них не действовал».

Этими проникновенными словами мне и хочется закончить книгу о последнем годе истории КГБ СССР.