Китай. Искусство есть палочками

Глава 20 Сколько времени идет поезд

Когда я вернулась в Куньмин, Рождество уже вступило в свои права. На календаре было второе декабря, и на улицах повсюду сияли огнями елки. Из аэропорта я прямиком поехала в тот отель, где останавливалась несколько дней назад. Девушка в турбюро забронировала для меня билет в Гуйлинь, и я хотела забрать его. В фойе, на которое еще совсем недавно было приятно взглянуть, теперь стояли пластиковые ангелы высотой в человеческий рост. Ну и безвкусица!

Меня заверили, что поезд до Гуйлиня идет восемнадцать часов. Я уже собиралась заплатить, но решила еще раз проверить даты.

— Во сколько поезд прибывает в Гуйлинь? — спросила я.

Девушка замолчала и зашелестела расписанием. Она была вся какая-то тонкая и плоская, почти двухмерная, как будто ее хорошенько отутюжили.

— Ага, вот. В два часа ночи. В четверг.

Стоп! В четверг? Но сегодня вторник! Это вовсе не восемнадцать часов, а почти тридцать, поскольку поезд отправляется сегодня вечером, в десять минут девятого.

— Вы же мне сказали, что поезд идет восемнадцать часов, — в ужасе сказала я, все еще думая, что сейчас недоразумение как-то разрешится. Может быть, существует два поезда. Один скорый, а второй пассажирский, который останавливается на каждом полустанке. Если что, я готова еще поторчать в Куньмине и уехать на скором поезде.

Следующий час я потеряла зря, поскольку китаянка отказывалась признать, что допустила ошибку, решив, во что бы то ни стало, сохранить лицо. Вместо того чтобы извиниться и открыть мне страшную правду, дескать, никакого второго поезда не существует, она решила убедить меня, что с восьми вечера вторника до двух часов ночи четверга пройдет всего восемнадцать часов.

— Да! Восемнадцать! — воскликнула она и даже попыталась улыбнуться.

Я замолчала. Интересно, эта мадам действительно не умеет считать или пытается обдурить меня?

— Вовсе нет, — медленно протянула я. — Не восемнадцать, а тридцать.

— Нет, восемнадцать.

Я попыталась донести до нее свою точку зрения на китайском. Вообще-то я не собиралась учить сотрудницу отеля математике, просто хотела узнать, есть ли более быстрый способ добраться до Гуйлиня, но упрямая девица не сдавалась. Она куда-то звонила, мне пришлось говорить с кучей народу и задавать всем один и тот же вопрос — есть ли другой поезд? И я неизменно слышала один и тот же ответ — а чем вам не нравится этот, он ведь идет всего восемнадцать часов.

Плоская девушка отвела меня к молодому человеку за стойкой регистрации, который говорил по-английски лучше, чем она, и объяснила суть проблемы. Парень энергично закивал.

— Да, поезд идет восемнадцать часов, — почти искренне ответил он.

Девушка тем временем взяла листик и карандаш. Призвав администратора в свидетели, она написала час отправления поезда — 8, потом под заголовком «2 декабря» проставила «9, 10, 11, 12», отчеркнула, сделала новый заголовок «3 декабря», под ним «1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12», снова отчеркнула и написала «4 декабря», а чуть ниже — «1, 2», и начала, как тупой ребенок, пересчитывать циферки.

— Вот видите. Восемнадцать часов!

Ее губы растянулись в самодовольной улыбке.

— Но вы пропустили целых двенадцать часов! — Я постучала по столбику «3 декабря».

Девушка смешалась. Как я не понимаю такие простые вещи? Она срочно сделала еще пару звонков и снова протянула мне трубку.

— Да, есть другой поезд, — сообщил мне бесплотный голос. — Идет восемнадцать часов.

Ура!

— Отправляется в два часа ночи, а прибывает в два часа ночи на следующий день.

— Но это не восемнадцать часов! — я почти орала. — Это двадцать четыре. В сутках двадцать четыре часа!!!

Повисло молчание, после чего в трубке вздохнули:

— Ну… Я не знаю.

Плоская дамочка с видом мученицы отняла у меня трубку и снова набрала какой-то номер. Ее мужеству оставалось только позавидовать. Девушка упорно не хотела сдаваться. М-да, ей бы в разведку. Такая и под пытками не расколется.

А вот я в разведку явно не годилась. У меня не такие крепкие нервы. Внезапно для самой себя я зажала руками уши и начала скулить, издавая такие же звуки, как щенки в автобусе. Но хуже всего, что я начала сомневаться: а действительно ли в сутках двадцать четыре часа? Почему все соглашаются с этой девушкой? Да, я устала. Может, я ошибаюсь? Хотя есть вероятность, что я просто участница какого-то дикого психологического эксперимента. Может быть, левое крыло китайского правительства притаилось за фальшивой стеной с камерами, чтобы зафиксировать, как уставшая европейка перенесет промывание мозгов и удастся ли убедить ее в том, что в сутках всего двенадцать часов. Возможно, потом методику применят к тем, кто до сих пор осуждает события на площади Тяньаньмэнь. Внезапно пытка прекратилась. Девушка передумала.

— Знаете, — сказала она, вешая трубку, — а ведь вы правы, поезд до Гуйлиня идет тридцать часов.

К этому моменту логика уже оставила меня. Сейчас-то я понимаю, что тогда мне предлагали тридцать часов ничего не делать, просто лежать и читать книжки. Не так уж и плохо. Но в тот момент перспектива ехать тридцать часов «радовала» примерно так же, как необходимость на одной ножке допрыгать до Северного полюса или вплавь обогнуть земной шар. С тем же успехом можно было убеждать Ван Гога, что он симпатично выглядит с отрезанным ухом, или Мао, что нормальный цвет зубов — зеленый. Внезапно я решила, что не поеду в Гуйлинь, а лучше отправлюсь в Гуйян, административный центр провинции Гуйчжоу, это на полпути до Гуйлиня. Я прочла в путеводителе, что оттуда каждое утро отправляется поезд, на котором до Гуйлиня можно добраться за четыре часа, то есть я могу приехать в среду, а не ночью в четверг. В глубине души я понимала: что-то тут не так, слишком уж велики расстояния, и в путеводитель, скорее всего, закралась ошибка. Увы, рациональная часть мозга после спора с плоской девушкой отключилась.

В Гуйян я поехала в спальном вагоне. Впервые за все время пребывания в Китае я позволила себе путешествовать с таким комфортом. Все, с кем мне доводилось обсуждать китайские поезда, говорили, что спальный вагон не стоит таких денег, какие просят за билет. В нем обычно полно разжиревших китайских бизнесменов, и одинокой молодой женщине не пристало путешествовать с подобными созданиями в одном купе с запирающимися дверьми, но сегодня в моем взгляде горела такая жажда крови, что никто не осмелился бы ко мне сунуться.

В любом случае я вскоре пришла к выводу, что те, кто советовал плацкарт, совершенно неправы. Несмотря на то, что купейные вагоны называют в Китае «мягкими», полки здесь не намного мягче, но зато есть два плюса, за которые вполне можно и доплатить. Во-первых, в купе тихо. Никто не всасывает с шумом лапшу, не сморкается, дети не бегают по проходу, никто не играет в карты.

Во-вторых, у меня есть личный выключатель, а это значит, что можно по настроению почитать книжку, а вот просыпаться в пять утра, когда включается освещение в вагоне, совсем не обязательно. Правда, в каждом купе было назойливое радио, из которого раздавались звуки народной музыки и какие-то информационные сообщения. К счастью, я их не понимала.

В моем купе ехали трое мужчин. Они переоделись ко сну, натянув длинные панталоны и футболки, потом расселись, растопырив ноги и разложив на коленках огромные животы, похожие на старые подушки. Китаец на верхней полке напротив меня щеголял в семейных трусах с длинной прорехой, которая, видимо, позволяла ходить в туалет, не снимая белья, хоть по большой нужде, хоть по малой, и мой сосед периодически чесал зад, засовывая руку в прореху. Я закрыла глаза и выключила лампочку.

В Гуйян мы прибыли в восемь утра. В надежде успеть на экспресс до Гуйлиня я сразу же помчалась в билетную кассу и встала в очередь. Хотя здесь больше подошло бы слово «потасовка». Толпа напирала на окошко кассы. Десять человек разом пытались просунуть туда руку с деньгами. Я бы поучаствовала в общем веселье, но не знала, сколько денег совать. Боже, мне всего лишь надо задать вопрос. Когда следующий поезд до Гуйлиня и сколько времени он идет? Я внедрилась в толпу, с разговорником в одной руке и деньгами в другой. В какой-то момент я качнулась и ударила рюкзаком по башке пару любителей лезть без очереди. Поднялся страшный переполох. Человек двадцать разъяренных китайцев принялись хором орать на меня, но я стойко преграждала им путь. В результате к тому моменту, как я добралась до окошка, возле билетной кассы начались народные волнения.

— Ни хао, — поздоровалась я и улыбнулась кассирше, притворяясь, что не имею никакого отношения к гвалту за спиной. — Не могли бы вы сказать мне, когда следующий поезд до Гуйлиня?

На вокзале работали мудрые и добрые люди. Специально для меня открыли еще одну кассу, поэтому билет до Гуйлиня я купила относительно спокойно.

Поезд отправлялся через полчаса, а приезжала я — боже, стоило бы догадаться — в два часа ночи.

Я локтями проложила себе путь на платформу и попыталась объяснить проводнику, что хочу поменять билет. Мне продали плацкарт, а я просила купе.

В итоге я победила и в этой битве, хотя какой-то мужик, стоявший возле соседнего вагона, и пытался меня убедить, что я пришла не на ту платформу. И вот, наконец, я оказалась в купе.

Мне повезло. В купе не было других пассажиров.

Я заперла дверь, забралась с ногами на полку, прижав колени к груди, и закуталась в одеяло. Последняя стычка доконала меня. Я чувствовала себя усталой и обиженной на весь мир. Радио снова «радовало» звуками эрху. И тут вдруг раздались знакомые ноты — да это же песня из мюзикла «Книга джунглей». Секунд пять я нервно смеялась, а потом вся усталость и обида вдруг выплеснулись наружу, и я зарыдала.

День прошел очень приятно. Я ехала в отдельном купе без соседей, читала, спала и писала. Несколько часов безделья! Именно этого мне и не хватало.

Я даже прогулялась по коридору до конца вагона с пустым термосом. Проводница тут же выскочила и услужливо долила в него кипятка. Видимо, она выделила меня среди пассажиров как человека, требующего особой заботы. Надеюсь, она хоть не видела, как я плачу.

Вернувшись в купе, я заварила себе вкусный чай с жасмином, который приобрела в подарок, и потягивала бледно-желтую жидкость, с удовольствием наблюдая, как крошечные шарики постепенно распускаются и оживают на дне моей чашки.

В Куньмине я купила две больших пиццы в дорогу. Они остыли и покрылись маслянистой пленкой, но все равно были вкусными. В перерывах между сном я отрезала очередной кусок и жевала, заедая мандаринами. Несколько часов я просто сидела и смотрела в окно. Мимо меня проносились грядки с капустой, коричневые холмы и покосившиеся дома, и я поеживалась от одной только мысли, что в них кто-то живет. Время от времени пейзаж портили фабрики, из труб которых валил густой дым. После того как мы переехали границу между Гуйчжоу и Гуанси, форма холмов стала более причудливой и интересной, а потом мы снова выехали на равнину. Когда города оставались позади, небо приобретало более насыщенный синий цвет, а горизонт, казалось, отодвигался.

Пейзаж успокаивал. Я решила, что можно отправиться в вагон-ресторан, купить себе пивка, и тогда и без того хороший день заиграет новыми красками. На часах было без десяти шесть.

«Полли, — сказал мне внутренний голос, — лучше подождать еще десять минут».

Но тут же на смену этой мысли пришла другая:

«Господи! Я еду черт-те где в китайском поезде, вот уже целых двадцать три часа, но при этом воспитание не позволяет мне пойти и выпить, пока не пробьет шесть. Ха-ха-ха! Ну и умора!»

Я выбросила из головы всякие глупые предрассудки, отправилась в вагон-ресторан и без пяти шесть с наслаждением пригубила пиво.