Клеопатра

ПОЯСНЕНИЯ К ИЛЛЮСТРАЦИЯМ ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Какой была знаменитая Клеопатра? Во всяком случае не занудной — не стала бы она писать никаких пояснений. Благодаря сочинениям античных авторов слава о последней египетской царице докатилась до нашего времени. Жгучий интерес к ее внешности и судьбе, особенно экзотический способ ухода из жизни, этакая точка, ставшая огромным бескомпромиссным восклицательным знаком, возбуждали вдохновение художников и скульпторов с эпохи Возрождения. Великий Шекспир создал драму «Антоний и Клеопатра», оценив красоту сюжета; не прошел мимо него Б. Шоу и многие другие. Ей посвящены исторические труды и романы[140], и Ирэн Фрэн далеко не первая, кто из знаменитой троицы выдвигает на передний план именно Клеопатру, а не Антония и даже не Цезаря. Образ неподражаемой царицы стал находкой для современной массовой культуры: она является главной героиней художественных фильмов (самая известная исполнительница этой роли — Элизабет Тэйлор), мультиков и комиксов (популярный «Астерикс»), ее имя бесконечно используется в рекламе как символ неувядающей красоты и магического очарования.

Впрочем, последние две тысячи лет взгляд на Клеопатру в европейской культуре был почти исключительно мужским. Иногда очень лестным для царицы. Профессор египтологии в университетах Йены и Лейпцига, ученик великого Р. Лепсиуса и учитель не менее великого А. Эрмана, Георг Эбере (1837–1898) пишет в своем предисловии к роману о Клеопатре: «Автору хотелось поближе изучить личность несчастной царицы и на основании множества сохранившихся источников создать образ, которому он прежде всего сам мог бы поверить. Годы прошли, пока он достиг этого, теперь же, вглядываясь в созданный уже образ, он боится, что многим его краски покажутся слишком розовыми. Но ему нетрудно было бы подтвердить документально каждый тон, каждую черту. Если во время работы он полюбил свою героиню, то это случилось потому, что чем яснее обрисовывалась для него личность этой замечательной женщины, тем более он убеждался, что при всех своих недостатках и слабостях она заслуживает не только сострадания и удивления, но и той преданности, которую умела возбуждать в людях»[141] (курсив мой. — О. Т.). Г. Эберс изучил все, что было тогда известно о Клеопатре, тем не менее признавался, что ее характер «представляет труднейшую психологическую загадку».

Вот здесь и важен «женский взгляд», причем в данной книге он получился по крайней мере трижды женским — и текст, и его перевод, и редактирование и подбор иллюстраций — все осуществлено женщинами. Странно, но даже консультантами по римским реалиям были в основном женщины… Однако абсолютно чистым образчиком продукта женской психологии книгу не назовешь, не получится замять важность мужской роли в издании — по крайней мере, роль главного редактора и художника. Спасибо им, они удержали нас от крайностей оголтелого феминизма. С этих позиций Клеопатру не понять, хотя она была весьма эмансипирована и сумела остаться яркой индивидуальностью рядом с двумя великими мужчинами, которых любила.

В русской культуре Клеопатра оказалась «скомпрометирована» гением Александра Сергеевича:

Импровизация, настоянная на древних исходящих из Рима сплетнях, очерняющих опасную для Волчицы чужеземку: ведь ее избранниками стали два выдающихся римлянина. Ее единственными избранниками, коих она одарила детьми! Где же многочисленные любовники? Только в сплетнях. Тот же Гораций называет ее женщиной, не способной на что-либо низкое, и где — в стихотворении, посвященном победе над ней Октавиана!

Впрочем, образ жизни «неподражаемых» был плодородной почвой для пересудов. Забавно, что Ирэн Фрэн сравнивает свою героиню с «экзотической жирафой», привезенной в Рим всем на удивленье. Действительно, Клеопатра не могла, даже если бы захотела, никого оставить равнодушным — она «высовывалась». А если уж высунулся, будь готов стать мишенью.

Итак, любвеобильность Клеопатры — миф. Другое разочарование — она не была ослепительной красавицей. Опять же, по мнению античных авторов. Любопытно было бы проверить эту информацию, но до нас не дошло ни одно подписанное ее именем изображение. Еще хуже с Марком Антонием — Октавиан Август приказал уничтожать его статуи после присоединения Египта к Риму. Все-таки кое-что до нас дошло — вероятно, благодаря Клеопатре, по приказу которой этих статуй было довольно много. Похоже, один из прекрасных мраморных портретов самой царицы был заказан после ее смерти ее дочерью, Клеопатрой-Селеной: супруга мавританского царя могла позволить себе увековечить свою мать. Самыми надежными с точки зрения реальности считаются портреты на монетах, поэтому им уделено столько внимания в иллюстрациях к данному изданию. Античные монеты — памятник совершенно особый. В них поражает высокое качество миниатюрного изображения (конечно, если всемогущее Время не потерло его своими наждачными пальцами), резко контрастирующее с не абсолютно круглой, неправильной формой. Причем древние монеты отнюдь не плоские. Этакий примитивный округлый кусочек металла, одновременно демонстрирующий ставшую классической красоту античного гения. Для историков монеты — сложный, но важный источник, порой наглядно представляющий то, чего нельзя вычитать из древних рукописей. Легенды — надписи на монетах — в концентрированном виде (монетное «поле» очень маленькое, это как раз тот случай, когда «мал золотник, да дорог») дают главную информацию о реальности или том образе реальности, который заказчики хотят всем внушить.

Первые древнеегипетские монеты относятся приблизительно к середине Позднего царства (747–332). На них бывает трогательная иероглифическая надпись: «хорошее золото». Монеты Птолемеев — результат уже более развитой техники изготовления, но нумизматам они задают много загадок. Во-первых, практически все они имеют изображение основателя династии на лицевой стороне (аверс), а на оборотной (реверс) — орла на пучке молний, а также стандартную легенду: [монета] «царя Птолемея». И так от Птолемея I до XV! Даже в моей маленькой выборке есть подобные монеты: Птолемея XII Авлета, Клеопатры VII и Цезариона (см. с. 474, 475, 478). Глядя на орлиные профили Лагидов на аверсе, понимаешь, почему гордая хищная птица на реверсе столь органична. На птолемеевских монетах бывают цифры, но не вполне ясно, обозначают они года правления или серийные номера монетных дворов. Тот факт, что они чеканились не только на монетном дворе Александрии, но и в других эллинистических центрах, например на Кипре, в Финикии, отнюдь не способствует какому-то их единообразию.

Еще сложнее проблема датирования монет цариц — здесь моделью являлись изображения обожествленной Арсинои II, на реверсе же помещали вместо «мужского» символа — орла — более подходящий для слабого пола рог изобилия. Кстати, с последним в руках, подобно богиням, царицы соглашались быть увековеченными в скульптуре (например, та же Арсиноя II). Добавьте к этому одеяния и короны богинь, с удовольствием «примеряемые» женщинами царской семьи — многие статуи без надписей поэтому определяются специалистами таким образом: богиня или царица. Плутарх сообщает, что Клеопатра являлась народу в одежде Исиды. Одевалась ли она так, когда по приглашению Юлия Цезаря жила на вилле Трастевере? Если да, то, несомненно, она способствовала распространению этого культа в Риме, культура которого уже развилась до уровня, когда ее носители активно интересуются чужеземными, особенно экзотическими верованиями. Впрочем, древнеегипетский образ Исиды с сыном Хором на коленях трудно назвать «экзотическим» — пройдет совсем немного времени и он станет прообразом Богоматери.

Вернемся к нумизматическим проблемам. Как правило, нет уверенности, была ли монета выпущена при жизни царицы или позднее. Плюс чуть расширенный по сравнению с Птолемеями выбор женских имен. Не удивительно, что к Лагидам в серьезных научных трудах приклеились не только торжественные эпитеты, которыми они, желая отличаться от предшественника, украшали себя сами, но и клички, подаренные им острыми на язык александрийцами. Если на аверсе женский профиль, бедная голова нумизмата кружится в хороводе Береник, Арсиной и Клеопатр.

Однако что касается последней Клеопатры — похоже, стандартны лишь ее ранние монеты (см. с. 474), затем она — по своему обыкновению — «высовывалась», приказывая изображать себя как суверенную правительницу. На реверсе ее монет можно видеть сочетание мужских и женских символов власти: орел и рог изобилия. Мне неизвестны ее монеты с кем-либо из Птолемеев. Вот с Марком Антонием — много. Есть изображения профилей обоих на аверсе (причем Клеопатра на переднем плане); или на аверсе — она, а на реверсе — он. В честь его победы над Арменией Антоний поменялся местами с царицей — был перенесен на аверс.

Какова же царица на этих маленьких — 2–3 см диаметром — миниатюрах? Классических египтологов эти изображения не порадуют: Клеопатре VII часто приписывают любовь и особый интерес к древней культуре долины Нила, но на монетах это никак не отразилось. Как и ее любимый город — Александрия — Клеопатра все-таки была ad — «при» — Египте, а не в нем. Подобно всем ее царственным родственникам, она представлена в нумизматических источниках как исключительно эллинистическая правительница — в типичном для Лагидов царском венце (ленте-диадеме), с характерной античной прической, в ожерелье, вероятно, жемчужном. Разве что ее поздний портрет 34 г. до н. э. — с драгоценностями в волосах (см. с. 477) несколько по-восточному роскошный, что очень привлекало эллинистических монархов, но — никаких древнеегипетских штучек. Никаких атрибутов Исиды или Хатхор, только в некоторых легендах четко и весомо: «новая богиня».

В каноническом древнеегипетском виде Клеопатра представлена на рельефах построенных Птолемеями храмов долины Нила — в Дендере, Ком-Омбо. Здесь — наоборот, нет греческих элементов. Священная традиция жрецов была настолько сильна, что в виде типичных фараонов изображали даже римских императоров! Таковы же отец Клеопатры — Птолемей Авлет, побивающий врагов Египта — и сын, Цезарион, вместе с матерью поклоняющийся местным богам. Сама царица — в узком платье-пенале, венце в виде грифа и короне богинь Хатхор или Исиды, с систрами или священными посохами и лотосами в руках. Эмблемы, определяющие функции царей в долине Нила и легко прослеживаемые на памятниках с начала III тыс. до н. э. Правда, нельзя не заметить — художественное качество поздних рельефов явно уступает более древним. Впрочем, сам Птолемей Авлет предпочитал изображать Диониса — в одной частной европейской коллекции есть даже бронзовая статуэтка, запечатлевшая его в этом образе. Можно было бы порассуждать о древнеегипетской параллели Диониса — Осирисе, но памятники Флейтиста-Диониса совершенно греческие. Наверное, Клеопатре было приятно видеть подобный наряд на Антонии…

Портреты на рельефах очень стилизованы, и разные Клеопатры похожи друг на друга как близнецы, но все-таки характерный птолемеевский носик у той, которая вошла в династийные списки под номером «VII», можно разглядеть. Как раз фамильные черты прослеживаются на нумизматическом материале (или их специально несколько утрировали, чтобы все легко и прослеживали?). Глубоко посаженные глаза, выпуклый нос и выступающий подбородок — вряд ли они украшали Клеопатру, хотя, безусловно, указывали на ее происхождение.

Что же тогда пленяло в царице? Ее высокий статус? Ее сокровища? Думаю, можно доверять Плутарху: «… в ее обхождении было что-то неизбежно завлекавшее в ее сети. Внешность ее, при ее умном разговоре и всех особенностях ее характера, производила сильное впечатление. В самом ее голосе было что-то чарующее; ее язык походил на музыкальный инструмент…, из которого она легко извлекала… струны любого наречия…» (Сравнительные жизнеописания. Антоний.)

Была еще одна пленяющая особенность царицы, привлекшая внимание знавшего толк в женщинах Юлия Цезаря и подчеркнутая Ирэн Фрэн, — умение смеяться. Клеопатра была истинной дочерью Александрии, эллинистической столицы смеха. В коллекции александрийского Греко-римского музея гротескные маски корчат невообразимые рожи, а терракотовые статуэтки почтенных матрон запечатлели их с юбками, задранными до пупа! Совершенно не изучены многочисленные эротические статуэтки — подозреваю, что ученые стесняются ими заниматься, заботясь о своей репутации. А в музеях их не решаются выставлять… Безусловно, многие из них связаны с магией плодородия, но невозможно не заметить здесь порой просто брызжущий юмор.

К сожалению, большая часть античного города, возможно, хранившего останки Александра Македонского[142], лежит под водой, в ласковых волнах Средиземного моря. Французские, польские и другие экспедиции ведут там раскопки, вернувшие нам интересные архитектурные памятники, в частности детали Фаросского маяка, разрушенного землетрясением только в начале XIV века, но работы там хватит еще многим поколениям археологов. Александрия, одна из главных героинь этой книги, осталась несколько обойденной вниманием в иллюстрациях — хотелось использовать изображения сооружений именно эпохи Клеопатры, а с ее смертью жизнь здесь не замерла и украсилась римскими слоями.

«Добрать» иллюстративный материал помогли скульптура и монеты. Раз не удается полновесно построить декорации, то хотя бы действующие на сцене истории лица должны быть представлены. Конечно, это люди, оказавшиеся самыми важными в ее судьбе — отец, любимые мужчины, коварный Октавиан. Надеюсь, читателю будет любопытно увидеть соперницу Клеопатры — благодетельную Октавию, старшую сводную сестру Октавиана (см. с. 476). На реверсе золотой монеты весом 8 граммов — ее профиль, а на аверсе — Антония. Первой из римлянок она была удостоена портрета на монете, но не благодаря своему совершенству, а из-за политических амбиций брата и мужа. Бедняжка Октавия: по тонкому замечанию Плутарха, она вредила Антонию, вовсе того не желая: «его ненавидели за то, что он оскорбляет такую редкую женщину». Знаменитые скульптурные портреты — так называемые «черная» и «зеленая» головы — дают представление о высокопоставленных египтянах, которые могли быть в окружении царицы.

Особая тема — образ Клеопатры в памятниках мировой культуры. Этот раздел иллюстраций можно значительно расширить, но предпочтение сознательно было отдано памятникам древности. Замечу, что редко у кого получалось так красиво[143]: