Клуб Любителей Фантастики, 2019

Михаил Дьяченко
«ПУШКИН»

техника — молодёжи || № 9 (1040) 2019

— Вот, смотри! — он взял с ленты транспортёра свежий детектив и сунул его в приёмное окно машины.

— Это же Марья Скворцова! — удивился его приятель Семён из отдела маркетинга. Он любил книжки Скворцовой.

— Угу, — кивнул ему Игорь и ехидно улыбнулся.

Машина представляла собой большой куб, стоящий в конце длинного транспортёра. Фронтальную грань куба занимал сенсорный экран, под ним в центре была маленькая табличка «Пушкин», набранная рукописным шрифтом, а в нижнем правом углу — две кнопки: красная и зелёная. К задней грани куба присоединялась толстая пластиковая труба, уходящая в пол. Игорь нажал зелёную кнопку.

Экран машины осветился, он был разделён на множество вертикально стоящих прямоугольников, которые один за другим начали заполняться ровными строчками букв.

— Страницы! — догадался Семён и от интереса приоткрыл рот.

Он работал в другом, транспортном отделе и чудо-машину видел впервые. Презентация книжного рецензента состоялась в московском НИИ «Книжчитмаш» месяц назад, аккурат в его отпуск. Впрочем, Игорь уважил друга и сейчас запустил для него персональную презентацию.

— Ты прав, старик, — сказал он. — Сейчас «Пушкин» отсканирует всю книгу и выстроит текст в цельное произведение. Потом подключит искусственный интеллект и проведёт структурный анализ.

Текст на мониторе начал помещаться в прозрачные прямоугольники разного размера с синими контурными линиями.

— Несогласованные предложения ищет, — пояснил Игорёк. — Стиль проверяет.

Экран стал покрываться красными штрихами — машина помечала некоторые слова и предложения. Скоро от красного у Семёна зарябило в глазах.

— Это чего? — растерялся он.

— Литературные штампы, ошибки, ненормативная лексика.

— Ух ты!

В нижнем правом углу экрана появились три разноцветных счётчика: синий, зелёный и красный. По ним, иногда обгоняя друг друга в числовом выражении, побежали цифры.

— Индексирует, — довольно кивнул Игорь.

Цифры на экране вдруг застыли, а из динамика раздался негромкий писк.

— Всё! — подтвердил Игорь.

Семён хмыкнул.

— Вот это, — палец Игоря постучал по замершей зелёной цифре 93, — читабельность текста. Хорошая. Это, — его палец переместился на синюю цифру, — оригинальность книги. Здесь она низкая — 21 процент.

— А это? — Семён потыкал пальцем в красную цифру 95.

— Это совсем плохо, — объяснил Игорь. — Ошибки, повторы, несогласования, ругань и прочее. Техническое качество. А что мы делаем с плохими книгами?

— Что? — спросил Семён.

— Уничтожаем, — ответил приятель и нажал на красную кнопку. Внутри машины угрожающе зашумело, появившаяся на экране страница текста разлетелась на виртуальные осколки.

— И не жалко? — удивился Семён.

— Ты знаешь, сколько таких «шедевров» он уже уничтожил?

Его друг отрицательно покачал головой.

— Много, — коротко сообщил Игорь.

— Поэтому не жалко.

— А как он их уничтожает?

— Специальный нож отделяет страницы от обложки, шрёдер рубит всё в мелкий винегрет и отправляет на склад вторсырья, — Игорь указал на пластиковую трубу сзади машины. — Ладно, пойдём, покурим, а «Пушкин» пускай работает.

Он поменял настройки, вызвав на монитор панель управления, и заранее приготовленные книги сами поползли по транспортёру в машину.

— Это был демонстрационный режим, — говорил Игорь, пока они шли по коридору. — Когда он «пилит» в обычном режиме, выглядит это не так эффектно, зато процесс идёт быстрее. И неважно, бумага это или электронный файл, он может читать всё. Второй «Пушкин» в отделе электронной вёрстки стоит — он без транспортёра. Издательства шлют нам свои вёрстки, а мы их анализируем. Поэтому наши рецензии всегда раньше книг выходят.

Он толкнул дверь курилки.

— Без «Пушкина», сам знаешь, производственный отдел всегда зашивался, — сказал Игорь, вытрясая из пачки уже третью за утро мальборятину. — Попробуй в день больше пятидесяти индекс-рецензий выдать. С ума сойдёшь. А этому агрегату хоть бы хны — он пятьдесят штук в час делает, только книжки подавай.

— Как у Стругацких в «Хромой судьбе», — заметил Семён. — У них тоже машина была, которая книжки оценивала.

— Угу, — кивнул друг, — только у них фантастика, а у нас — жизнь.

Семён задумчиво курил, укладывая в голове новое положение вещей на рынке рецензий.

— Когда мы его запустили, он пару часов в день только и работал, — сообщил Игорь и стряхнул пепел мимо консервной пепельницы. — А теперь целый день пашет. И уже два раза мы его производительность повышали. Авторы, гады, пишут! Но куда им против него? У него искусственный интеллект к печатному тексту адаптирован. И плевать ему на количество и качество — голова не болит. И нам польза — на книги с индексами «Пушкин» — спрос выше. Про пего теперь только самый тёмный читатель не знает. Взял книжку, посмотрел индексы, понравились — взял, нет — поставил обратно на полку.

— А почему «Пушкин»? — спросил Семён.

— Ну он же гений.

— А сам он книжку напишет?

— Надо у электронщиков спросить…

— Игорь задумался. — Если перенастроить его по-особому и в генерирующем блоке покопаться, то, наверное, сможет…

Предположение Игоря прервал резкий и громкий сигнал тревоги. Потом на несколько секунд пастушила тревожно ощутимая тишина. Её прервал топот ног. Игорь неслышно пошевелил губами, словно перебирая в голове комбинации, и вдруг выпалил:

— «Пушкин»!

Он бросил недокуренную сигарету и, резко открыв дверь, большими скачками понёсся в производственный отдел. Семён побежал следом. Когда они вбежали в отдел, вокруг машины уже толпились люди. Технари Слава и Саша пытались перепрограммировать «Пушкина», и по хмурым лицам ребят было нетрудно догадаться, что дела плохи. Семён увидел экран машины и замер от удивления.

По экрану сплошным потоком ползла буквенная абракадабра — то справа налево, то слева направо, то сверху вниз, то врассыпную. Абракадабра меняла цвет и выдавала иногда вполне осмысленные слова. Вот на дисплее загорелось красное «козёл», потом поползла в сторону зелёная «девушка привлекательной наружности», из верхнего угла попрыгал вниз по диагонали синий «ещё крепкий такой дедок, Берлин брал».

«Пушкина» тошнило. ^ТМ