Клуб Любителей Фантастики, 2019

Александр Марков
ИГРА В СЛОВА

техника — молодежи || № 05 (1037) 2019

Дом взрастили из нанопены, придав ему форму бревенчатой двухэтажной избушки. На покатой крыше рос мох, и точно лужи сверкали панели солнечных батарей. Над ними высились антенны из металла, кремния и органики, но внешне они походили на обычные кусты. Из-за всего этого казалось, что избушка совсем старая, что нос троили её в незапамятные времена, когда вокруг ещё стоял дремучий лес.

К избушке вела дорожка шириной метра в два, залитая каким-то прозрачным полимером. Поверхность оставили шероховатой, чтобы подошвы ботинок не скользили, как по льду.

Мне чудилось, что подо мной бежит речка. Я даже видел, как колышутся в глубине водоросли и играют рыбки. «А я умею ходить по воде!»

Остановившись, я почувствовал, что течение увлекает меня вперёд, и я всё равно плыву к дому.

Мне рассказывали о детях, выросших вот в такой обстановке, и потом оказывалось. что кто-то из них и вправду мог ходить по воде. По настоящей воде. Они не видели в этом ничего сверхъестественного.

На лужайке перед домом бегали несколько мышек. Они выстригали в траве какой-то причудливый узор, который с земли и не различить, а только с высоты птичьего полёта, совсем как те знаки на плато Наска. На крылечке дома сидела маленькая девочка и смотрела на мышек. Мне показалось, что это не сё взгляд следует за ними, а мышки следуют за сё взглядом. Вряд ли она заставляет их выстригать в траве указатели для армады кораблей, которой когда-то будет командовать. Или она уже догадывается, что это предстоит ей в будущем? Нет. Рано. Она ещё не выросла, а её корабли только строятся. Скорее, она просто учится писать, и сейчас на граве мышки, следуя телепатическим командам, выводят фразу: «мама мыла раму».

— Привет, — сказала девочка, посмотрев на меня. Её громадные глаза были небесной голубизны.

— Здравствуй, — сказал я. — Я тебе не помешаю?

— Нет.

Имени девочки мне не сказали и попросили не расспрашивать у неё. Воспитатели суеверно думали, что незнакомые люди не должны знать истинные имена их воспитанников, иначе они могли как-то повлиять на их судьбы.

Обратившись ко мне, девочка, видимо, на какой-то миг потеряла контроль над мышками. Они бросились в разные стороны прятаться, а одна из них забегала кругами и буквально слилась в кольцо.

— Капризы они, — сказала девочка, погладила ладошкой траву и улыбнулась. — Уже не колючится. Как шёрстка стала. Мышки всё ж молодцы. Капризы, но не лентяйки.

Я присел рядом с девочкой и тоже погладил траву. Она была мягкой.

— Не колючится, — подтвердил я. Мне очень понравилось это слово. И я решил, что иногда буду его использовать, авось и оно приживётся. Но мне нужно от девочки другое слово. За этим я, собственно, и приехал. — Тебе не холодно? — спросил я, намекая на её лёгкое платьице с широкими рукавами, похожими на крылья бабочки.

— Нет. Ты ведь за мной? — спросила девочка, посмотрев на меня снизу вверх.

— Да, — кивнул я.

— Тогда пошли.

— Пошли, — согласился я.

Она не стала спрашивать — зачем понадобилась. Так лучше. Она должна назвать то, что я ей покажу спонтанно, совершенно не задумываясь. Таким детям позволяют иногда придумывать новые слова, а мне разрешили на несколько часов занять сё время, потому что она станет командовать кем-то из моих учеников. Им будет приятно, если железяку, на которой им придётся летать, назовут как-то по-особен ному, да ещё если это сделает их будущий командир.

Воспитатели просили меня приехать на машине на воздушной подушке. Никаких дорог, предназначенных для транспорта, к дому не вело, гак что транспорт с магнитной подвеской здесь и вовсе не проедет, а любой другой сильно испортит газон. Машину я оставил за ближайшей рощей в километре от избушки.

— Давай я тебя на руки возьму, — предложил я девочке, объяснив, где находится машина. — Устанешь.

— А сапоги-скороходы зачем? — спросила она, показывая на свои тапочки, схожие с теми, что носят балерины.

— Ммм, — протянул я. — Они не похожи на сапоги.

— Зато они скороходы, — сказала девочка.

Она взмахнула руками, как крыльями, голова сё вдруг оказалась на одном уровне с моей, ноги парили в метре над землёй, и теперь мы могли разговаривать, глядя друг другу в глаза.

Я взял её за руку, и мы отправились к машине.

Мышки выползли из своих укрытий, где прятались во время нашего разговора, выстроились в ряд, вытянулись на задних ланках, потянули следом за девочкой носики. Их усы при этом шевелились, будто антенны радаров. Но и после этого я не мог сказать, роботы это или звери.

— Скоро вернусь. Не скучайте, — девочка, оглянувшись, послала им воздушный поцелуй.

— Можешь взять их с собой, — предложил я.

— Нет, пусть немного от меня отдохнут.

Казалось, что я иду с воздушным шариком, и стоит подуть ветру посильнее, как верёвочка оборвётся и он улетит, исчезнув в небесах.

— Ай, — сказала девочка, когда я посильнее сжал сё ладонь. — Больно.

— Я испугался, что тебя унесёт ветер.

— Не унесёт, — успокоила она. — А ты разве не умеешь летать?

— Я не взял с собой сапоги-скороходы.

— Хм, могу дать один, но он тебе не налезет на ногу. Вот если ты руку заботинишь, тогда сможешь полетать.

— Не смогу. Он меня не поднимет. Даже два твоих сапога меня не поднимут. Я для них слишком тяжёлый.

— По тебе не скажешь, что ты не летун, — девочка оценивающе окинула меня с ног до головы. — Ты как раз должен быть летуном.

— Я во сне летаю, — сказал я, почувствовав после слов девочки какую-то собственную ущербность, — и ещё…

Девочка ждала, что же я скажу, но я молчал.

— Во сне все летают, — не выдержала она, — даже самые лежебоки. У тебя ведь ноги не твои? Вернее, твои-твои, — засмущалась она. — Я не так сказала. Тебе их сделали, а не вырастили заново. Зачем?

— Чтобы они были прочнее настоящих, — ответил я.

— Зачем? — вновь спросила девочка. Чтобы пояснить, пришлось бы завести обычную лекцию, которую я рассказываю, когда меня приглашают на встречу с курсантами космошкол. О Клокочущих адских нолях Немирии. Мы буквально завалили их разными роботами, но всё равно там покалечились три человека, а мне чумная хлябь растворила ноги. Не вытащи меня тогда дрон, там бы я и остался. Мне есть, что вспомнить. У курсантов мои рассказы вызывают неизменный восторг. Они смотрят на меня как на героя и готовы на руках носить по коридорам своих школ. Но девочке знать обо всём этом пока рано. Когда-нибудь она всё это увидит.

— Ладно, не обижайся, — сказала девочка, неправильно поняв причину моего молчания. — Я догадалась. Ноги тебе сделали такими, чтобы ты твёрже стоял на земле, но из-за этого ты разучился летать. Да?

— Молодец, — облегчённо вздохнул я. — Досада.

Но скорее не на Земле, а вне Земли. Чтобы твёрдо стоять на Земле, нужны вовсе не прочные ноги, а совсем другое, чего у меня нет.

Искоса поглядывая на девочку, я не мог отогнать мысль, что скоро воспитатели отнимут у неё детство. Нет, оно будет интересным, другим на зависть, но каким-то искусственным. Она не услышит ссор родителей, потому что и о родителях своих узнает, лишь когда станет уже взрослой, если о них ей вообще когда-либо сообщат. Не придётся ей и бегать со сверстницами наперегонки по дворам и улицам, разбивать коленки, ловить жуков и хвалиться куклами.

Мы все должны что-то терять, чтобы чего-то добиться.

Моё детство было другим. Меня готовили работать в команде, а эту девочку готовят быть выше команды и к тому, чтобы одиночество не тяготило, а нравилось ей. Когда-нибудь она будет распоряжаться чужими жизнями и управлять тем, что напоминает рой, только не пчелиный, а состоящий из людей и роботов.

Мы сошли с застывшей речки. Под ногами колючилась свсжескошенная трава, поднимавшаяся над землей всего на сантиметр. Срезанную сложили в стога. Часть пространства искажалась виртуальной реальностью, и там, где уже начинались стальные пригороды, всё равно виднелись лес, трава и синие небеса.

Издали моя машина походила на какого-то дракона, нежащегося на солнце. Её сплошь покрывали серебристые сверкающие чешуйки, которые поворачивались, как листья, подставляя как можно больше поверхности лучам. Окрас у неё не самый красивый, но зато самый оптимальный для того, чтобы не думать о топливе.

Машина обладала функцией, отсутствовавшей в серийных образцах, — я мог перевести её на ручное управление. Я так и делаю, когда еду один, но сейчас в машине был ценный груз, а автопилот вёдет аккуратнее меня. Я задал маршрут до космопорта, наполнил воздух в салоне запахами луговых трав и цветов, росших возле нанопенной избушки. Все смотровые стёкла в салоне затянулись чёрным, непроглядным, на них зажглись звёзды. Наставники запретили мне показывать девочке реальный мир. Тонущие в облаках небоскрёбы из чистого серебра, мимо которых мы поедем, трансформирующиеся роботы и магнитные дороги она не увидит.

— Если покушать захочешь, скажи, — сказал я. Отчего-то мне казалось, что я обидел девочку. — Преобразователь в этой машине вкусно готовит. Ты что любишь?

— Я всё люблю, но я потерплю, — сказала девочка.

— А пить? — не унимался я.

— Потерплю.

Мне хотелось её как-то занять, чтобы она не скучала, но я не знал чем. Хорошо, что она попросила включить виртуальную реальность о приключениях Незамерзайки. Вместе с этим странным существом, у которого была синяя густая шерсть, она отправилась на необитаемую планету. Зверёк мог путешествовать в космосе без скафандра. Ещё он мог не дышать по нескольку дней, так что отсутствие воздуха для него тоже не опасно. Девочка что-то рассказывала, а зверёк внимательно слушал, устроившись рядышком, и изредка сам что-то говорил. Иногда девочка проводила ладошкой по его шерсти. Незамерзайке это нравилось.

Я завидовал способностям этого зверька. Мне бы так.

И собеседник из меня похуже, чем из Незамерзайки.

Самому мне в виртуальность погружаться было нельзя. Я мог понадобиться девочке. Пришлось все три часа сидеть без дела, уставившись в одну точку, будто я экономил каждую калорию, как космонавт в потерпевшем крушение корабле, которому надо растянуть свои запасы до того времени, когда подоспеет помощь. Вообще-то, лучше уж сразу в анабиозную спячку ложиться, потому что помощь может подоспеть лет этак через сто. Пусть запасов энергии на такой срок и хватит, но может не хватить жизни.

Я думал об этой девочке. Вряд ли в её мозг будут качать слишком много сведений. В меня в своё время закачали столько информации, что порой мне казалось, мозг не выдержит такой нагрузки, вспенится и разорвёт черепную коробку. У девочки слишком развита интуиция. Она всегда будет действовать спонтанно, а такие специалисты, как я, послужат ей так же, как служили компьютерному пользователю жёсткие диски. Они склад информации, где тут же найдёшь необходимую, но не стоит держать всё это в своей голове. Слишком много тогда гам будет хлама.

Мы не стали подъезжать к зданиям космопорта, а остановились на возвышенности, с которой открывался вид на готовящийся к старту десантно-разведывательный бог. Это была десятиметровая сфера на выдвижных опорах, утыканная, как соты, соплами маневровых двигателей. Внешне бот сильно проигрывал и пассажирским планетолётам, и даже транспортным модулям, которых на стоянке возле здания космопорта было с десяток, и ещё штук пять либо взлетали, либо шли на посадку.

Оглянувшись, я увидел, что девочка сидит одна и смотрит на меня. Я и не заметил, когда Незамерзайка покинул её и сколько она вот гак уже за мной наблюдает. От её взгляда я невольно покраснел.

— Мы приехали? — спросила девочка.

— Да, — кивнул я, протянул девочки очки виртуальной реальности, закрывавшие глаза и нос. — Надень.

Мне разрешили показать ей только старт бога. Всего несколько секунд. Может минуту. Она должна придумать для него какое-то название. Каждый в отдельности бот, конечно, будет иметь собственное имя. Но девочка должна придумать название для веет класса. Первое слово, которое придёт ей в голову.

Мы встали на холме возле серебристой машины. Ветер развевал платьице девочки.

— Вы готовы? — услышал я голос диспетчера в слуховом имплантате.

— Да.

Из-под бота ударила прозрачная струя, подняв в воздух тучу пыли. И откуда она взялась, если сотни роботов каждый день убирают взлётно-посадочные полосы, и они чище, чем полы в домах?

— Снимай очки! Смотри! — закричал и показал рукой на бот.

Он уже начал подниматься. Солнце играло на его пока ещё не обгоревшем корпусе. Нагретый воздух под ним слегка искажался, как в пустыне. До нас донеслись раскаты грома. Небеса от него будто трескались. Тугая волна воздуха ударила в лицо.

— Громолёт! — восторженно закричала девочка.

О, как верно она подметила, что этот бот ревёт рассерженным зверем. Никто из конструкторов не думал над тем, что он должен взлетать и садиться, как транспортные модули или пассажирские планеры — бесшумно, чтобы не беспокоить обитателей Земли. Этот бот будет работать в тех местах, где почти нет людей. Только члены экипажа. Но они всё равно не услышат этого грома. Он будет садиться на планеты и спутники, на которых вовсе нет атмосферы. Там он не будет так реветь. ТАК он ревёт только здесь. Но на Землю он или другой такой же вернётся через десятки и десятки лет разве что в виде музейного экспоната, если раньше не сгинет где-нибудь в глубоком космосе.

«Громолёт, — подумал я. — Отлично звучит».

К тому времени, как она вырастет, мы построим много таких кораблей. Каждому дадим свое имя, чтоб не забывать тех, кого уже с нами нет, но кого надо обязательно помнить. Я начал перебирать в уме некоторые из них: «Громолёт «Георгий Андреев». «Громолёт «Рабдан Бадмацыренов». Ребята будут гордиться, что летают на этих кораблях.

Девочке нравилось, как рычал корабль, потому что в этом рёве чувствовалась сила, будто он всех предупреждал, что проснулся. Она заливалась смехом, хлопала в ладоши и, не ухвати я её за ногу, взлетела бы слишком высоко.

«У тебя будет стая таких зверей, береги их», — хотел прошептать я ей на ухо, но так и не прошептал.

Она наконец-то проявила свои эмоции. Наверное, эта поездка тоже своеобразное для неё испытание. Мне не понять её наставников. Но они считали, что и этот старт, и придуманное слово нужны девочке.

Проводив взглядами громолёт, мы ещё с минуту после того, как он исчез в облаках, стояли на месте с задранными вверх лицами, потому что рёв всё падал и падал с небес.

— Всё? — спросила девочка, когда рёв затих. Во взгляде и голосе проступала грусть.

— Да, — сказал я. — Ты очень помогла. Спасибо большое.

— Да не за что. Мне интересно. Пора возвращаться?

Я кивнул. Девочка вздохнула, опустилась на землю, закрыла глаза, выставила перед собой руки и двинулась к машине. Похоже, ей не хотелось надевать очки. Я бросился помогать, но она и без моей помощи нашла дорогу, ни разу не споткнувшись.

Вдруг где-то вдали вновь раздался гром. Девочка, услышав его, открыла глаза, встрепенулась, с надеждой посмотрела на меня, но я только руки развёл.

Небо в той стороне, откуда слышались раскаты, набухло темнотой и сквозь неё начали проступать всполохи молний.

Это гроза с дождём. А наш громолёт улетел. ^ТМ