Клятва, которую мы даем

11. ПАПИНЫ ДЕНЬГИ

Сайлас

В ушах звенит, когда очередная пуля пробивает мишень передо мной.

Не мощь оружия, которое заманило меня сюда, и не урон от пули, из-за которой я привязан к нему.

Дело в запахе.

Из ствола поднимается шлейф дыма, несущий аромат контролируемого хаоса. Это резкий привкус, сгоревшие химикаты смешиваются с металлическим оттенком раскаленного пороха. Угасая, он оставляет после себя мимолетный след сгоревшего углерода, землистость, необузданную мощь оружия.

Этот аромат — доказательство того, что в насилии есть своя красота.

Мой телефон вибрирует на деревянном столе передо мной. На экране высвечивается сообщение от Рука, дающее мне знать, что он здесь. Я убираю перед собой пустые патроны и вставляю еще один магазин в 9-миллиметровый черный «Каник»¹⁷, а затем засовываю его за пояс джинсов.

Я начинаю убирать со стола, разбирая снайперские винтовки, из которых стрелял днем ранее, и складывая все в черную сумку. На мгновение я задерживаю в руках пятидесятикалиберный «Дезерт Игл»¹⁸. Подаренный Розмари много лет назад, я теперь использую его только для стрельбы по мишеням. Для повседневного использования он непрактичен.

Две фразы, выгравированные на боковых сторонах металла, — это то, что я оставил при себе. На каждом моем пистолете, даже на том, что лежит у бедра, написано одно и то же.

Non timebo mala — слева.

Vallis tua umbra¹⁹ — справа.

Те же слова вытатуированы на внешней стороне моей левой и правой руки от запястья до костяшек пальцев. Рози начала эту традицию, выгравировав их на подарке, зная, как много значат эти слова, а я продолжил ее.

Я кладу пистолет в сумку, застегиваю ее и перекидываю через плечо, прячась от палящего солнца за соснами.

Когда я прохожу через заднюю дверь родительского дома, то понимаю, что не смогу быстро уйти, потому что из кухни доносится голос Рука. Отлично, чертовски здорово. Пройдет час, прежде чем мы окажемся за дверью.

— Это займет две минуты. Давай я тебя подстригу.

Когда я вхожу, мама дергает пряди волос Рука, стоя на цыпочках, осматривая длину от макушки до кончиков, словно он ребенок, и она проверяет его на наличие вшей.

— Я отращиваю их, ма, — бормочет он, ухмыляясь, в нескольких секундах от того, чтобы сказать ей да. У него всегда были проблемы с тем, чтобы сказать ей нет.

— Было гораздо проще, когда ты был маленьким и не мог сказать нет.

— Это было до или после того, как ты обкромсала его волосы? — мой голос сообщает о моем присутствии, когда я наблюдаю за ними из прихожей.

— Я не кромсала! Это было мило, — она взмахивает рукой в мою сторону, отмахиваясь от меня и выпуская Рука из-под своего материнского контроля. — В какие неприятности вы двое сегодня вляпаетесь

Рук ухмыляется, потирая руки, и я отвечаю, прежде чем он успевает ляпнуть лишнего и довести мою маму до сердечного приступа.

— Покер, — я прочищаю горло. — С друзьями.

В уголках ее теплых карих глаз появляются морщинки, и она слегка качает головой. Я не знаю, подозревает ли она, что я лгу, или нет. Она, наверное, сказала бы людям, что знает, когда я лгу, но я лгал ей почти всю жизнь, и она никогда этого не замечала, а может, потому что у нее не было причин для этого.

Зои Хоторн излучает нежность, вызванную временем и опытом, и в зрелые годы становится изящной. В каждой улыбке сквозит сочувствие. В ней все по-матерински, и мне повезло, что она у меня есть.

Всем ребятам тоже, особенно Руку.

Он, безусловно, ее любимец.

Свет на кухне освещает ее каштановые волосы, нежные серебристые полоски у корней, которые она отказывается красить. Ей нравится седина, она говорит, что это придает ей царственный вид.

— Пока вас не будет, Рук, может, ты уговоришь моего сына как-нибудь привести свою невесту. Видимо, мы недостаточно хороши для знакомства с ней, — ее голос игрив, что дает мне понять, что она шутит, но в глубине души я знаю, что вся эта ситуация ее расстроила.

— Скоро, мам. Я обещаю.

Как только я найду себе невесту.

На этой неделе за семейным ужином меня допрашивали. Свадебные планы, кто моя будущая жена, почему я до сих пор не рассказал им об этом. К счастью, по какому-то божьему промыслу Дэниел пока не упомянул об этом моему отцу на работе, но это лишь вопрос времени, когда это взорвется у меня перед носом.

На данный момент мой план прост.

Я собираюсь рассказать им правду о Коралине. Она оказалась не в том месте и не в то время, не зная о моей предстоящей свадьбе, и пыталась быть хорошим другом, помогая отпугнуть любопытного коллегу.

Если все пройдет удачно, у меня будет достаточно времени, чтобы просмотреть список подходящих порядочных девушек, готовых вступить в брак по расчету как минимум на два года. На бумаге это кажется незаконным. В Пондероза Спрингс?

Это будет легко.

Большинство дочерей и сестер остаются здесь, чтобы найти лучшее. Хотите быть лучшими, а как это сделать здесь? Деньги. Так получилось, что у меня их много.

Однако есть одна девушка, которой, кажется, ненавистна сама мысль о том, что она привязана к моим деньгам. Что забавно, учитывая, что она — единственная, кого я хочу.

Из чистого любопытства. Она понимает, что поставлено на карту, знает о Стивене. У нас общий враг, и это сделало бы нас отличными партнерами.

— Что ж, будьте осторожны сегодня вечером. Папа будет расстроен, что разминулся с тобой, но я не хочу его будить, — она крепко обнимает Рука и нежно целует его в щеку. — Спасибо за цветы, милый мальчик. Береги моего малыша.

— Всегда, ма, — бормочет Рук, позволяя ей прижаться к себе чуть крепче, чем обычно, а затем отстраняется.

Когда она подходит ко мне, чтобы подарить мне ту же любовь, я смотрю на нее сверху вниз.

— Я уже взрослый, ты же знаешь?

— И? Ты всегда будешь моим малышом. Обними меня, прежде чем уйдешь.

Я наклоняюсь вниз, обхватываю ее за талию и прижимаюсь так, чтобы она могла обхватить меня за шею. Она всегда пахла ванилью, с тех пор как я был ребенком. Теперь, где бы я ни находился, ваниль напоминает мне о доме.

— В следующий раз, когда ты войдешь в этот дом, тебе лучше взять эту девушку под руку, иначе я приму это на свой счет.

Я прижимаюсь губами к ее голове.

— Да, мэм.

Ненавижу это. Я всегда это ненавидел.

То чувство в животе, которое приводит к молчанию. Как дерьмово я чувствую себя внутри, зная, что лгу своей семье. Зная, что это все, что я, блядь, делаю.

Мое психическое здоровье, эта помолвка, Стивен.

Не думаю, что кто-то из них действительно знает меня.

Не совсем, не настоящего меня.

Признаться в этом, казалось бы, легко, но только не тогда, когда все знают, что ты особенный, с самого детства. Не тогда, когда, узнав правду, они начнут волноваться.

Попрощавшись, мы с Руком преодолеваем расстояние между кухней и входной дверью. Как только наши ноги ступают на крыльцо, я слышу щелчок зажигалки и чувствую запах сигаретного дыма.

— По шкале от одного до десяти. Какова вероятность того, что Истон попытается убить меня сегодня вечером?

— Одиннадцать.

Рук решил за всех, что стучать не обязательно. И мы втроем следуем за ним по удивительно пустым коридорам поместья Синклеров. В наших кутежах мы иногда натыкаемся на удачу.

Ходят слухи, что, став главой семейного дома, по вечерам в четверг Истон Синклер собирается со своими друзьями за игрой в покер, следуя по стопам отца.

Как они смогли позволить себе такой же образ жизни после того, как Стивен попал в тюрьму, — вот что я хочу знать. Вы не можете продолжать жить в роскоши, когда ваше имущество конфисковали.

Пистолет на моем бедре упирается мне в бок, гнев, который не принадлежит мне, заставляет сжимать кулаки. Я не удивлюсь, если Истон знал о девушке, которую держали в заложниках в доме его детства. Все это время он позволял ей гнить под его богатством из страха перед властью своего отца.

Он был трусом всю нашу гребаную жизнь; меня бы это не удивило.

— Откуда ты знаешь, куда идти? — спрашивает Алистер из-за моего плеча, пока я высматриваю домработниц или Лену Синклер, которая все еще носит обручальное кольцо и живет тут.

— Я здесь уже бывал, — громко говорит Рук, не заботясь о том, слышит ли его кто-нибудь. Думаю, он хочет, чтобы его поймали, чтобы внести еще немного хаоса в наш план. — Однажды я трахнул Сэйдж в бильярдной. Такое трудно забыть.

Тэтчер насмехается, держа язык за зубами, чтобы не сказать что-нибудь язвительное, я уверен.

Ненависть, которая то и дело вспыхивает между нами и единственным сыном Стивена Синклера, выходит далеко за рамки того, что Рук увел его девушку много лет назад.

Нет, наши фамилии столкнулись еще до нашего рождения.

Наше соперничество заложено в фундамент Пондероза Спрингс. Кровь, пропитанная ненавистью, разлилась по земле. Когда-то организация «Гало» была создана для мести, связывающая воедино людей Синклера, которые похищали, избивали, насиловали дочерей и сестер основателей Пондероза Спрингс.

Колдуэлл.

Ван Дорен.

Пирсон.

Хоторн.

Женщины из нашего наследия были ступенькой к тому, что превратилось в большую мерзкую организацию, которую организовал Стивен. Он похищал молодых невинных девушек и наживался, продавая их бог знает кому.

Нам суждено было ненавидеть друг друга, и хотя мне хотелось бы думать, что я выше вражды за наследие, трудно не продолжать ее, когда Истон Синклер — гребаный ублюдок, и был им с тех пор, как я его знаю.

Дойдя до конца коридора, Рук поворачивает налево и останавливается перед тяжелыми двойными дверями из красного дерева. Из-за них доносится музыка, и вместо того, чтобы потратить секунду на повторение нашего плана, он прижимает к ним две татуированные руки и толкает.

Никакой осторожности. Всегда.

Он вечно давит на газ, так он и умрет.

— Чертовски нетерпелив, — ворчит Алистер, открывая дверь.

— Давно не виделись, Синклер, — кричит Рук, раскинув руки в стороны. — У тебя есть местечко, чтобы сдать на нас?

Мы вчетвером входим в покерную комнату, окутанную дымом сигар. За завесой дыма четверо друзей Истона обмякли в своих креслах, едва обращая внимание на свои руки под действием наркотиков, алкоголя или поглощенные женщинами, которые слоняются по комнате.

Истон выглядит не намного лучше. Наверное, хуже всего за все годы, что я его знаю.

Его лицо уткнулось в шею какой-то девушки в коротком красном платье. ее тело, отвернутое от нас, взгромоздилось на покрытый зеленым войлоком стол, на котором были разбросаны фишки для покера. Бретельки ее платья свободно свисают с рук, когда он смотрит в нашу сторону через ее плечо.

— Убирайтесь на хрен из моего дома, — требует он, хлопая девушку по бедру, что заставляет ее отойти от стола к другим девушкам в комнате.

Левая сторона его лица почти зажила. Благодаря нескольким пластическим операциям шрамы от ожогов побелели и тянутся от глазницы до подбородка. Кожа в полоску, напоминающую о том, как Рук прижимал его лицо к выхлопной трубе мотоцикла.

— Скажи «пожалуйста», — ухмыляется Рук.

Дразнить Истона — его любимая игра.

Челюсть Истона сжата, он дергается от гнева из-за нашего вторжения, но это единственное, что в нем привычно. Он взмахивает рукой, хватаясь за горлышко бутылки с водкой. Его светлые волосы взъерошены, глаза покраснели, кожа болезненно бледная.

Похоже, время и к нему не было благосклонно.

— Отсоси мой член, Ван Дорен, — рычит он, прижимая кончик бутылки к губам и делая глоток жидкости, а затем вытирает рот тыльной стороной ладони. — Убирайся или тебя заставит полиция. Выбирай.

— Ты не в моем вкусе, чувак, — Рук держит руки глубоко в карманах, покачиваясь взад-вперед на пятках. — Мне очень нравится клубничный блонд. Может попробуешь покрасить волосы, и мы вернемся к этому вопросу?

Мне не нужно видеть, чтобы понять, что он ухмыляется, зная, что Истон превращается в кучку пепла, добиваясь девушку. Он заслуживает всего, чем живет сейчас, за то, через что заставил ее пройти.

Возможно, наши фамилии и породили нашу ненависть. Но Сэйдж Донахью? Она — бензин для этих двоих.

Истон заливисто смеется, откидывая голову назад.

Мои брови дергаются, и я бросаю взгляд на Алистера, который спокойно наблюдает за ним.

— Пристрастился к выпивке после того, как папаша попал в тюрьму? Какое клише, — говорит Рук.

Это его отрезвляет, раздается звон разбитого стекла, когда он ставит бутылку на стол. Его шаги вперед более скоординированы, чем я ожидал. Он идет, пока не оказывается лицом к лицу с Руком. Мой друг только ухмыляется, глядя, как человек, олицетворяющий всю боль его девушки, поднимает кулак.

— Прикоснись к нему, — щелчок предохранителя моего пистолета раздается в воздухе, и конец ствола стучит Истону в висок, — облегчи мне задачу.

Я наблюдаю, как он напрягается. Каждый крут, пока в дело не вступает оружие.

В комнате воцаряется тишина. Все застыли в полной неподвижности.

— Убирайтесь из этой гребанной комнаты, — ворчит Алистер, обращаясь к невинным свидетелям, все еще находящимся тут.

Я слушаю шарканье ног и тихий шепот, когда они выбегают из комнаты, пока держу пистолет у черепа Истона, наблюдая за его остекленевшими глазами, которыми он продолжает смотреть на Рука.

Очевидно, что причастие Истона к «Гало» было недостаточным, чтобы его арестовали вместе с его отцом и другими причастными, но мы знаем, что он следующий в очереди на то, чтобы занять это место.

А значит, любая информация, которой он располагает, нам нужна.

— Ты собираешься натравить на меня своих псов? Должен ли я ожидать, что Алистер начнет выбивать из меня все то дерьмо, которое ты хочешь? — Истон фыркает, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня.

Мой палец нажимает на курок. Чуть больше давления — и он мертв.

— Я слишком стар для игр с тобой, — отвечает Алистер, хватая его за плечо и толкая на пустой стул. — Ты все упростишь. Мы задаем вопрос, а ты отвечаешь.

Я прижимаю дуло пистолета к его лбу, надавливая для убедительности.

— Где он? — Тэтчер заговорил впервые с тех пор, как мы сюда приехали.

— Поконкретнее, — ухмыляется он. — Кто он?

Алистер хватает его за волосы и запрокидывает голову, чтобы посмотреть на него сверху вниз, на его болезненную, потную кожу, подсвеченную верхним светом.

— Я сказал, что слишком стар, а не то, что не буду играть с тобой. Если ты будешь умничать, будет только хуже. Где твой папаша?

Истон усмехается, проводя языком по сухой нижней губе.

— Это, блядь, бесценно.

Я направляю руку к стене, нажимаю на курок и чувствую, как удар по металлу отдается в моей руке, когда пуля вонзается в стену. Деревянные щепки разлетаются в воздухе.

— Если ты не начнешь говорить, будет много крови.

Его челюсть дергается, зубы скрежещут, когда он переводит взгляд на меня.

— Он не связывался со мной. Я узнал, что он сбежал из новостей, как и все остальные. Когда мы разговаривали в последний раз? Когда его арестовывали.

— Чушь собачья. Его единственный сын ничего не слышал от него за два года? Попробуй еще раз, Истон.

— Я хотел уйти, — он качает головой. — Когда я понял, что Сэйдж не собирается тебя бросать, я сказал ему, что хочу уйти.

— Следи за своим поганым ртом…

— Сколько бы ты ни ненавидел меня, это никогда не отнимет того, что она значит для меня, Ван Дорен, — перебивает Истон Рука, выдергивая голову из хватки Алистера. — Заканчивай с этим или убей меня.

Я не знаю всего, что произошло между ними тремя. Не знаю, какую травму пережила Сэйдж от рук Истона, мальчика, которого она знала всю свою жизнь. Но что я знаю? Она была пешкой в деле, в котором никогда не хотела участвовать. Их подростковые отношения быстро превратились в сделку, на которую она не давала согласия. Для ее отца это был способ расплатиться с долгами, а она была валютой.

Несмотря на все это, одно я знаю точно. Истон Синклер не любит Сэйдж.

Может быть, в его сознании с его искаженным представлением о любви она для него реальна. А может, он жаждал власти над ней и ее жизнью.

Но он не любит ее. Не так, как Рук.

Между ними огромная разница.

Один готов рискнуть девушкой ради власти. Другой готов отдать все ради нее.

Рук — мой лучший друг, но если бы стоял выбор: получить пулю или спасти Сэйдж?

Я бы был мертв.

— Хочешь сказать, что не ты снимал видео, которое нам прислали? — спрашиваю я, пытаясь вернуть разговор к сути дела. Они будут спорить часами, и это ни к чему не приведет.

Он вздыхает, проводя ладонью по губам.

— Да, я снял видео, как ты избавляешься от тела Годфри. Проследил за тобой от города до дома Лиры. Я записал его, но у меня его больше нет. Как только я отправил его Стивену, я удалил его.

Кулак Алистера рассекает воздух, нанося сильный удар в челюсть Истона, отчего его голова откидывается в сторону. Звук соприкосновения кожи с кожей эхом разносится по комнате, но за этим следует только смех Истона.

— Вы четверо такие чертовски тупые, — он сплевывает кровь на пол, а в его груди вибрирует усмешка. — Вы даже не можете понять, как сильно я хочу, чтобы Стивен умер. То, что он на свободе, влияет не только на вашу, но и на мою жизнь.

— Прибереги свои проблемы с папашей для психотерапевта, — жестко говорит Рук, скрестив руки на груди. — Мы не в одной команде.

— Я не должен никому из вас объяснять свое участие. Не стой здесь и не делай вид, что ты меня знаешь.

— Все это очень удобно для тебя, — давит Тэтчер, поправляя лацканы пиджака. — Ты ничего не знаешь. Ты в неведении. Ты просто невинный свидетель.

— Я же сказал, что не знаю, где он.

— Тогда откуда берутся деньги?

Пот струится по воротнику Истона, когда он закрывает рот и поджимает губы. В воздухе вокруг него ощущается привкус обиды и враждебности, как у собаки, которая рычит перед нападением, подняв шерсть дыбом.

— Я умнее тебя, Синклер. Это несложно посчитать. Ты и твоя мать даже глазом не моргнули с тех пор, как его арестовали. На бумаге? Вы оба должны были потерять все. И все же… — Тэтчер вскидывает бровь, широко раскинув руки. — Вы живете в богатстве, как будто ничего не случилось.

Я перекладываю пистолет, когда он двигается, откидываясь на спинку стула и потирая распухшую челюсть, прежде чем скрестить руки на груди.

— Твой отец — мудак, но Уэйн Колдуэлл заботится о своей любовнице, — он бросает взгляд на Алистера, вонзая ему в грудь знакомый нож. — Плата за молчание моей матери имеет хорошую цену.

От его резких слов мы теряем дар речи. Я крепче сжимаю пистолет, хмурю брови. Я хочу сказать, что удивлен, но отец Алистера годами спал с Лией Синклер.

В его словах есть вес, которого мне бы хотелось, чтобы не существовало.

— Не веришь мне? — он приподнимает бровь. — Выписки находятся в моем кабинете. Код к сейфу — 6598.

— Мой отец может засунуть свои деньги и член в любую мусорку, какую захочет, — ворчит Алистер. — Мне нужна гарантия.

— Позвони в гребаную «Стейт Фарм»²⁰, Колдуэлл.

Я прижимаю холодный металл пистолета к его виску и чувствую, как он вздрагивает. Я наклоняюсь ближе, мое дыхание касается его щеки, запах алкоголя и многодневного пота прилипает к его коже.

— Доказательства, Синклер. Доказательство того, что ты не помогаешь своему отцу.

Я наблюдаю, как сжимается его адамово яблоко; страх перед пулей висит в воздухе, давит на кожу, словно физический груз, от которого его не избавит никакое количество алкоголя.

— Если я помогу тебе, — его дыхание дрожит, — тогда я хочу что-то получить взамен.

Я чувствую, как уголок моего рта начинает подергиваться, образуя редкое выражение — ухмылку. Я поднимаю брови, презрительно смотря на него.

— Как насчет того, что ты даешь мне свой гребаный IP-адрес, а я не размазываю твои гребаные мозги по стене?