Книжная Москва первой половины XIX века

Книги

В XVIII в. в России в среднем издавалось около 100 книг в год^{17}, в XIX в. — в 12 раз больше — 1,2 тыс.^{18}(Для сравнения: в XX в. в нашей стране издается около 90 тыс. книг в год.) В XVIII в. наибольшее количество книг издавалось в 1781–1785 гг, — в среднем по 248 книг в год^{19}. В первом пятилетии XIX в. ежегодно в среднем выходило 389 названий книг и журналов^{20}. В 1825 г., по подсчетам П. И. Кеппена, в России 61 типография выпустила 583 названия книг и журналов^{21}. Таким образом, за четверть века издание книг и журналов увеличилось в 1,5 раза.

Некоторую замедленность роста в начале XIX в. можно объяснить тем, что издателям нужно было время, чтобы оправиться от репрессивной политики конца XVIII в. в отношении книгопечатания. Сказались и разрушительные последствия Отечественной войны 1812 г., особенно в Москве. Но постепенно в издательское дело входили новые силы, и за 1837 г., когда в «Журнале Министерства народного просвещения» начала печататься библиография всей выходившей литературы в стране, было зарегистрировано 1147 названий, что почти в 2 раза больше, чем в 1825 г. Но в связи с усилением реакции в 1840-е годы темпы книгоиздательской деятельности снизились, а в эпоху реформ 1860-х годов вновь произошел резкий скачок. Если в 1850 г. зарегистрировано 995 названий, то уже в 1864 г. — 1836. И далее этот процесс пошел по нарастающей. В 1894 г. количество изданных книг перевалило за 10 тыс. Таким образом, если за первую половину XIX в. издание книг выросло в 3 раза, то за вторую — более чем в 10 раз. Накануне первой мировой войны в 1912 г. в России издавалось уже 34 630 названий книг^{22}.

Развитие издательского дела в России в первой половине XIX в. отставало от развития его в других странах, но в чем:-то было и сходным. Например, в Германии за 50 лет, с 1786 по 1836 г., количество изданий увеличилось с 2064 до 3421. Анализ показал, что «в этом увеличении философия не только не принимала никакого участия, напротив, далеко отстала и что из наук филология и педагогия с учебными сочинениями и науки коммерческие обращали на себя сравнительно наибольшее внимание; число беллетристических произведений также возросло значительно»^{23}.

Это заключение в чем-то перекликается с тем, которое сделал автор обзора литературы, вышедшей в России в 1835 г. Он также отметил преобладание в изданиях учебной литературы: «Книг учебных или касающихся до наук было более, нежели книг собственно литературных: первых 398 (из них 323 оригинальных и 75 переводных), последних 185 (из них 136 оригинальных и 49 переводных)»^{24}. Им же было отмечено, что практически не издавалась литература по философии.

Наиболее просвещенными центрами в первой половине XIX в. в России были Петербург и Москва. В них сосредоточилась треть всех типографий страны, которые выпускали в два раза больше литературы, чем во всех остальных губерниях. Количество выходившей литературы в Москве и Петербурге было приблизительно одинаковым, хотя типографий в Петербурге было больше.

В Москве издавалась в среднем треть всей выходившей в стране литературы. Конечно, москвичи не ограничивались только чтением московских изданий. Здесь продавались и выписывались книги, вышедшие в других типографиях страны и за рубежом. В свою очередь, московские издания продавались в Петербурге, в губернских городах, выписывались помещиками, жившими в деревне, некоторые посылались за рубеж.

В первой половине XIX в. в Москве трудились выдающиеся ученые И. А. Двигубский, Д. М. Перевощиков, М. Г. Павлов, И. Е. Дядьковский, М. А. Максимович, К. Ф. Рулье, Г. Е. Щуровский^{25}. Свои научные исследования, разработки они популяризировали в лекциях, в журнальных статьях. Путь в науку начинался с написания диссертации на степень кандидата, магистра. Диссертации публиковались тиражом в 100–200 экз., помещались в виде статей в журналах. Отдельно научные монографии издавались редко. Новые разработки входили затем в учебные курсы.

Изучение естественных наук в понимании многих было связано с фокусами, чародейством, открытием тайн природы. Популяризирование естественных наук осуществлялось с помощью таких книг, как «Чародей XIX столетия, или Собрание любопытных физических и химических опытов, служащих для приятного препровождения времени» (1841).

В начале века П. И. Страхов, популяризатор знаний по физике, переводчик «Начальных оснований опытной физики» М. Ж. Бриссона (ч. 1–2, 1801–1802), в своем учебнике «Краткое начертание физики» (1810) дал материалистическое объяснение явлений природы. Он понимал природу не как случайное нагромождение предметов и явлений, а считал, что ей свойственны определенная закономерность и причинная взаимосвязь.

Наиболее активным издателем учебников был ученик П. И. Страхова И. А. Двигубский. Он стремился раскрыть заслуги русских ученых в развитии наук, выступал за преподавание на русском языке. Учебник физики И. А. Двигубского долгое время был основным, много раз переиздавался. И. А. Двигубский, считавший себя последователем М. В. Ломоносова, утверждал, что опытным путем можно найти ключ к познанию природы. Взгляды Двигубского наиболее ярко нашли свое выражение в издаваемом им журнале «Новый магазин естественной истории, физики, химии и сведений экономических» (1820–1830).

Воспитанником Двигубского был Н. С. Селивановский, сын издателя, автор диссертации «Рассуждение о причинах качания ртутного столба в барометре», в которой рассматривались причины колебания атмосферного давления, связанные с изменением погоды. Другой его ученик, Н. Коцауров, в диссертации «Об измерении высот посредством барометра» (1823) критически рассмотрел все элементы барометрической формулы и входящие в нее физические константы.

Перу Д. М. Перевощикова принадлежали учебники по физике и астрономии. Он начал в университете преподавание экспериментальной и теоретической физики, организовал геофизические исследования, основал астрономическую обсерваторию при Московском университете, недалеко от Пресненской заставы, издал в 1826 г. «Руководство к астрономии» и в 1842 г. более подробный учебник «Основания астрономии».

Книги по физике и астрономии составляли всего лишь 0,5 % от всего количества изданной в первой половине XIX в. в Москве литературы.

Математическая наука в России за короткий срок достигла высокого уровня развития. На русский язык были переведены все лучшие европейские учебники по математике. Книг в Москве за первую половину XIX в. вышло в три раза больше, чем по физике. Особую роль сыграли в этом ученые Московского университета.

Для начального обучения наиболее часто издавалась «Арифметика», составленная К. Меморским. В обзоре литературы за 1835 г. об этом учебнике сказано: «…Арифметика Меморского, напечатанная новым изданием с бывшего в 1832 г., имеет достоинство по краткости своей, ясности и простоте формы в вопросах и ответах, — как легчайшее пособие для детей к изучению предлагаемого предмета»^{26}.

Для старшего возраста имелись учебники, написанные профессорами Московского университета. Д. М. Перевощиков в 1819–1825 гг. вместе с И. И. Давыдовым и М. С. Щепкиным издал «Курс чистой математики» Франкера из 12 частей. Отдельные части этого курса издавались самостоятельно, например «Высшая алгебра» (1824), «Дифференциальное исчисление» (1824), «Сферическая тригонометрия» (1825) и др. Причем этот курс был не просто переведен, а в него были внесены «перемены» и сделаны «прибавления» в соответствии с новейшими достижениями науки.

Много труда Д. М. Перевощиков вложил в издание «Ручной математической энциклопедии» (1826–1837). По обилию нового материала, по доступности и ясности изложения она стояла выше многих аналогичных зарубежных руководств. Энциклопедия выходила отдельными частями более 10 лет. В рекламе этого издания Перевощиков писал, что из всех частей можно составить небольшую библиотеку. Отдельные части энциклопедии издавались дважды.

После 1835 г. в Московском университете работала целая группа выдающихся ученых-математиков, что нашло отражение и в издательской деятельности. Н. Е. Зернов, первым в России в 1837 г. защитивший докторскую диссертацию по математике, в 1842 г. выпустил собственный курс «Дифференциальное исчисление с приложением к геометрии», который был на уровне лучших курсов математического анализа того времени. Н. Д. Брашман написал оригинальный «Курс аналитической геометрии» (1836), удостоенный премии Академии наук. Брашман начал преподавать в Московском университете в 1834 г., после девяти лет работы в Казанском университете под руководством Н. И. Лобачевского. Статьи самого Лобачевского печатались в «Ученых записках» Московского университета.

Зарубежные курсы по механике были переработаны, углублены Ф. И. Чумаковым, Н. Д. Брашманом. Д. М. Перевощиков три тома из 13-томной «Математической энциклопедии» посвятил механике. Здесь содержалось систематическое, хотя и несколько упрощенное для университетского курса изложение теоретической механики.

Очень мало в Москве печаталось книг по военным наукам. Несколько из них было издано Г. И. Мягковым, преподавателем военных наук в Университетском благородном пансионе.

Книги по геологии составили всего около 0,25 % ко всем изданиям Москвы первой половины XIX в. Ученые занимались изучением Подмосковья. В одну из поездок профессор Московского университета А. А. Иовский открыл месторождение каменного угля в Тульской губернии. Из монографий, оставивших след в геологической науке, можно назвать книгу Г. И. Фишера фон Вальдгейма «Ориктогнозия, или Краткое описание всех ископаемых веществ с изъяснением терминов» (ч. 1–2, 1818–1820), которую блестяще перевел на русский язык с немецкого С. А. Маслов. Книга сыграла положительную роль в совершенствовании минералогической терминологии. Обладал целым рядом достоинств учебник А. Л. Ловецкого «Начальные основания минералогии» (1832)^{27}.

Г. Е. Щуровский результаты своих наблюдений на Урале и Алтае обобщил в работах «Уральский хребет в физико-географическом, геогностическом и минералогическом отношениях» (1841) и «Геологическое путешествие по Алтаю с историческими и статистическими сведениями о Колыванско-Воскресенских заводах» (1846). В первой из них он сделал обзор работ русских геологов, горных инженеров об осадочных породах Урала, что помогло ему подготовить обоснования к выделению Пермской системы и первым определить возраст Уральского хребта.

Книги по географии, о путешествиях были одними из самых популярных. От общего количества изданной в Москве литературы они составили около 2,5 %.

Для детей издавались географические лото, картинки, книги, например: «Зимние вечера, или Разговоры отца с детьми о свойствах, нравах, обычаях, промышленности и образованности разных народов, обитающих на земном шаре» (соч. Деппинга, пер. с фр. Ф. Бобровского, 1835).

Учебник географии, составленный еще в начале века профессором Московского университета И. А. Геймом, переиздавался до 1840-х годов. Лучшим в то время учебником, также много раз переиздававшимся, был учебник Т. А. Каменецкого «Краткое всеобщее землеописание».

Об одной из многочисленных книг по географии, выходивших в то время, — книге пастора Зедергольма «Карманная книжка географии, с 21 раскрашенною ландкартою» (пер. с нем., 1835) обозреватель писал, что она «представляет любопытные статистические подробности; но, к сожалению, не изъята от ошибок, которые много вредят достоинству учебной книги»^{28}.

Для москвичей издавались адреса-календари Москвы, путеводители, планы, панорамы. Для путешественников имелись указатели дорог, почтовая книга эстафет. Несколько раз переиздавался путеводитель от Москвы до Петербурга. Имелась специальная литература для купцов, отправлявшихся на Нижегородскую ярмарку, по торговым путям России, Украины, Сибири, Средней Азии, для паломников, путешествовавших по святым местам.

Титульный лист книги из серии «Курс чистой математики» Франкера

Одним из любимых видов чтения были книги о путешествиях по Европе, Азии, Америке. «Всеобщее путешествие вокруг всего Света», увлекательно и заманчиво написанное Дюмон-Дюрвилем, капитаном французского королевского флота, привлекло внимание сразу двух переводчиков: Бантуцкого в Петербурге и Н. А. Полевого в Москве. Интерес к подобного рода литературе способствовал появлению многотомных изданий. Четыре тома «Библиотеки путешествий мужей знаменитых» (пер. с нем., 1826) содержали описание путешествий Колумба, Кука, Бридона, Турнбулла, Бирона и многих других, при этом описывались и «занимательные и необыкновенные предметы в природе и жизни человеческой».

Книги по ботанике и зоологии носили преимущественно описательный характер, много внимания уделялось описанию флоры Москвы и Подмосковья. Популярны были книги о лекарственных растениях. Дети знакомились с флорой и фауной по картинкам. Например, книга «Вид натурального кабинета, или Приятная и полезная забава для детей» (1816) состояла из 32 гравированных и илюминованных на картах картин, изображавших различных животных, с объяснениями и описаниями.

Многие научные работы не потеряли своего значения и сейчас: описания зонтичных растений Г. Ф. Гофмана, исследования московской флоры М. А. Максимовича, Л. Ф. Гольдбаха. Последний издал три тетради «Изображений растений, употребляемых в медицине, сельском хозяйстве, художествах и ремеслах», где изображения были отпечатаны с высушенных экземпляров растений особым способом. Рисовать и гравировать предметы из живой природы Гольдбаху помогал И. А. Решетников, сын типографщика А. Г. Решетникова. Ученые начинают видеть свою задачу не только в описании явлений, но и в раскрытии законов природы. М. А. Максимович в книге «Систематика растений» (1831) поставил вопрос о видообразовании, эволюции растений.

А. М. Филомафитский в 1835 г. впервые начал преподавать в университете физиологию и выпустил оригинальный учебник «Физиология» (т. 1–2, 1836–1840), который получил высокую оценку современников и был удостоен Демидовской премии Академии наук. До настоящего времени не утратил своего значения его трактат «О переливании крови» (1848).

К. Ф. Рулье основал московскую школу зоологов. Период с 1840 по 1858 г., когда он преподавал в университете, назван «эпохой Рулье». За курс лекций «Жизнь животных по отношению ко внешним условиям» и публикацию статьи «О первом появлении растений и животных на Земле» (1851), где он доказал причинную зависимость эволюции живых форм от изменения среды их обитания, за ним был установлен строгий надзор.

Книг по ботанике и зоологии вышло относительно мало — менее 100, что составило от общего количества изданий в Москве менее 0,8 %.

Книги по химии имели уклон в медицину или предназначались тем, кто занимался промышленным производством. В медицинской литературе исследовались естественные минеральные воды, действие различных лекарств.

Для промышленников большое значение имели практические лекции по технической химии Р. Г. Геймана, не раз переиздававшиеся. Сам Р. Г. Гейман имел тесные связи с промышленностью. Он был экспертом на мануфактурных выставках, в Комитете сахарозаводчиков, состоял членом Московского отделения Мануфактурного совета, был директором первого в России стеаринового завода.

Наибольшим спросом пользовались книги для красильщиков, ремесленников. Несколько книг по химии и журналы профессора А. А. Иовского: «Начальные основания химии» (1822; 2-е перераб. изд., 1827–1828), «О важности химических исследований» (1827), «Вестник естественных наук и медицины» (1828–1832), «Журнал хозяйственной химии» (1829) — внесли значительный вклад в становление русской химической номенклатуры. И. А. Двигубский, М. Г. Павлов, Ф. А. Денисов разрабатывали проблемы химической технологии различных производств. Было издано несколько исследований о состоянии отечественной промышленности, по технологии, различным ремеслам. Обращалось особое внимание на выбор места для фабрик. Распространена была литература по шелководству, текстильной промышленности, табачному производству, производству оборудования для сельских хозяйств, например молотильных машин. Технология пищевого производства в основном содержалась в книгах для сельских хозяев.

Литература по химии, технике, химической технологии, пищевому производству, к которой была близка литература по домоводству, составила около 2 % общего числа литературы, изданной в Москве в первой половине XIX в.

Книги по сельскому хозяйству, химии, промышленному производству, домоводству, торговле учили прежде всего практическим навыкам в разных областях хозяйствования. В книгах по агрономии и почвоведению изложение теоретических проблем сочеталось с практикой земледелия. Книги профессора Московского университета М. Г. Павлова отличались самостоятельностью и смелостью мысли. Он возглавлял земледельческую школу на опытном хуторе Московского общества сельского хозяйства. М. Г. Павлов по возвращении в 1820 г. из-за границы выступил с лекциями о системах сельского хозяйства в России, которые посещались всеми желающими. Многие лекции были напечатаны в «Московских ведомостях» и отдельными изданиями. Павлов постоянно обращался к проблемам сельского хозяйства в издаваемых им журналах «Ате-ней», «Русский земледелец». Им издан специальный «Курс сельского хозяйства» (1837), в предисловии к которому он писал: «Признак рациональных хозяйств — современность с печатью местности». Напечатана им и «Земледельческая химия» (1825). «Атеней» имел приложение «Записки для сельских хозяев, заводчиков и фабрикантов». Исследования Павлова о питании растений, о взаимовлиянии растений и почвы, о динамичности почвенного процесса близки к современным представлениям.

В «Обозрении книг, вышедших в России в 1835 г.» дана высокая оценка изданных А. С. Ширяевым трудов «Сельский хозяин XIX века» (сост. и пер. И. Вилькин) и «Основания рационального сельского хозяйства» А. Теэра (с примеч. Н. Н. Муравьева и Е. Крюда, пер. С. А. Маслова). Помимо общих работ издавались специальные — по возделыванию отдельных культур, по разведению пчел, домашнего скота, по строительству сельскохозяйственных сооружений.

Одним из активнейших популяризаторов рационального ведения сельского хозяйства в первой четверти XIX в. был В. А. Левшин, автор и переводчик романов, сказок, драм, комедий, басен, лечебников. Свою деятельность Левшин начал у Н. И. Новикова переводом с немецкого языка 12-томного труда «Хозяин и хозяйка». Издания Левшина были настолько распространены, что даже А. С. Пушкин в седьмой главе «Евгении Онегина» писал о «деревенских приамах»: «Вы, равнодушные счастливцы, вы, школы Левшина птенцы…» Левшин был членом Петербургского Вольного экономического общества, избран в Саксонское экономическое общество, в Итальянскую академию наук.

Уже в первой половине XIX в. остро стоял вопрос о том, останется ли Россия только аграрной страной. В 1815 г. противники создания в России крупной промышленности критиковались в брошюре под названием «Ответ русского гражданина на вопрос: полезно ли заводить в России и распространять мануфактуру, или лучше предоставить сему государству обогащать себя земледелием, то есть первыми произведениями земли, хлебом, пенькою, льном и прочее?» Есть предположение, что автором этой работы был купец О. Л. Свешников. Другой вопрос, который также всех волновал: можно ли некритически относиться к принципу свободной торговли? В 1818 г. появилась работа И. Сниткина «Рассуждение, должен ли быть позволяем привоз всех иностранных товаров или только некоторых и каких более?».

Книг по основам сельского хозяйства, почвоведению, растениеводству, земледелию, садоводству, животноводству, пчеловодству, охотничьему хозяйству, ветеринарии вышло в Москве около 3 % общего числа изданий.

С конца XVIII в. в России расширялись существовавшие медицинские учреждения, создавались новые. На медицинский факультет университета был неограниченный прием, 100 студентов обучались бесплатно. В первой половине XIX в. в Москве работали талантливые ученые и врачи Е. О. Мухин, М. Я. Мудров, И. Е. Дядьковский, Н. И. Пирогов, И. Е. Буяльский.

Потребность в медицинской литературе была огромной. Все лучшие сочинения зарубежных ученых были переизданы на языке оригинала или переведены на русский. Диссертаций по медицине защищалось гораздо больше, чем по другим наукам, они составили 14 % всей медицинской литературы.

Основной упор в издаваемой медицинской литературе был сделан на популяризацию медицинских знаний. Эпидемия холеры вызвала к жизни целый поток специальной литературы. Так как врачей все-таки не хватало, то большое значение имели домашние, сельские лечебники, описания способов лечения народными средствами. Большое место в издаваемой литературе занимали издания по гигиене. Эта литература учила, как пользоваться мылом, хлором, как сохранять память, зрение, волосы. Специальная литература для женщин раскрывала секреты красоты, обращала внимание на влияние женской одежды на здоровье. Особыми изданиями выходили книги о военной гигиене, о том, как «уберечься от любострастной болезни», издавалась супружеская грамматика. Постоянным был интерес к лечению молоком, холодной водой, к целебным свойствам магнита.

О книге «Деревенский врачебник, или Наставление о лечении болезней без помощи врача, простыми средствами» (автор С. X. Р., 1835) обозреватель литературы сказал: «Дай Бог, чтобы люди более пользовались простыми средствами, повсюду предлагаемыми нам попечительством природы, и менее лечили химическими вытяжками — изобретениями новейшей медицины, которые, может быть, дождутся своего Мольера и Лесажа»^{29}.

Около 4 % всей вышедшей медицинской литературы занимала литература, посвященная гомеопатическому лечению. Но уже тогда этот метод подвергался критике. Обозреватель литературы за 1835 г. не мог понять, с какою целью был напечатан «Опыт гомеопатической терапии перемежающихся лихорадок, для начинающих гомеопатов» доктора К. Ф. Беннингаузена, так как нельзя не заметить, что в этом «Опыте» «предлагают лечить… от недоверчивости — белладонной и наперсточной травой, от расположения браниться и бурлить — аконитом! от постоянных мыслей предлагаются также белладонна, геллебор, фосфор! и проч.»^{30}. Сомневается все тот же обозреватель в правильности совета, высказанного гомеопатом Самуилом Ганеманом в книге «Наблюдения практические о влиянии кофе на здоровье человека» (1835), где автор «сильно восстает на употребление кофе». На этот напиток «нападали и прежде Ганемана, но старик Вольтер подшучивал, что прожил до 80 лет, привыкши к этому яду»^{31}.

От общего числа изданий, вышедших в Москве в первую половину XIX в., медицинская литература составила более 5 %.

Книг по политической экономии в Москве выходило немного. В какой-то мере сказывались цензурные запреты. Появляются книги о государственном хозяйстве, основах экономики, кредите, купеческом состоянии в России, привозе иностранных товаров, фабриках, статистические исследования различных губерний страны и зарубежных стран. Исследователей волновали такие вопросы, как налогообложение, связь «благоденствия народа с процветанием государства».

Титульный лист книги по медицине с маркой типографщика А. И. Семена

В начале XIX в. стала преподаваться политическая экономия по учебнику профессора Московского университета X. А. Шлёцера «Начальные основания государственного хозяйства, или Наука о народном богатстве» (1805–1806), несколько раз переиздававшемуся в России и в Германии. X. А. Шлёцер в политическом строе России не видел никаких недостатков: отрицал наличие феодального строя, считал, что России выгоднее земледелие, чем Строительство фабрик. Несмотря на это, учебник сыграл положительную роль в распространении преподавания политэкономии.

Титульный лист одной из книг по народной медицине

В 1823 г. профессор Л. А. Цветаев, «исправив, а в некоторых пунктах переменив» положения учебника Шлёцера, выпустил «Первые начала политической экономии, или Руководство для начинающих учиться сей науке». Как и Шлёцер, он считал земледелие главным источником народного богатства, но замечал, что оно не должно быть единственным источником. Особенностью аграрной программы Цветаева было отсутствие специфических дворянских требований, в ней подчеркивались крестьянские нужды, требования свободной торговли хлебом.

Разраставшаяся в России государственная машина обеспечивала высокий спрос на юридическую литературу. Она составила в первой половине XIX в. 2 % всей изданной в Москве литературы.

Изучением и публикацией работ по истории законодательства и права в России занимались Ф. Л. Морошкин, И. В. Васильев, П. Г. Редкин, Н. В. Калачов. Было опубликовано «Уложение» царя Алексея Михайловича, «Русская Правда», «Устав Владимира Киевского» и др. Своды всех действовавших законов для удобства пользования ими печатались в определенном порядке. Помимо полных сводов законов стали выходить справочники по отдельным вопросам. В 1826 г. из типографии Кузнецова вышел сборник законов «Российское уголовное право», составленный титулярным советником П. Гуляевым. Это была первая книга, в которой уголовное российское законодательство было изложено систематически. Учебник Л. А. Цветаева «Первые начала права естественного» (1826) и лекции будили политическую мысль студентов, помогали изучению русской действительности. «Законы… должны быть общие для всех граждан, — писал Цветаев, — когда власть монарха не подвержена никаким ограничениям, сие называется деспотизмом… первобытные права суть неотчуждаемы, т. е. никто не может лишить другого первобытных прав даже с согласия его». О французской революции Л. А. Цветаев писал, что она «возбудила во многих желание исследовать и изучать начала естественного права и тем самым содействовала к усовершенствованию и распространению его».

Более всего книг издал Цветаев по римскому праву. В работе «О влиянии правоведцев на усовершенствование римского права» (1830) он одним из первых подчеркнул активную роль римских юристов в совершенствовании норм частного права.

Основную часть изданий юридической литературы составили руководства, по которым можно было за короткое время познакомиться с особенностями отправления должности в судебных местах, с устройством государственных учреждений, с основами делопроизводства.

Социальные потрясения конца XVIII и начала XIX в. вызвали огромный интерес к философии, отражавшей новые формы общественного сознания, новые системы идей. Книги, включавшие в себя эти идеи, подвергались особой проверке и в России не издавались. С новыми философскими течениями знакомились в основном по зарубежным изданиям. В Московском университете И. И. Давыдов, М. Г. Павлов и некоторые другие профессора, изучив основные положения философских течений, пересмотрев их с собственных позиций, вводили затем в свои книги, статьи, лекции. Современники вспоминали, например, что с философией Шеллинга знакомились на лекциях М. Г. Павлова.

Известно, что многие тогда жаловались на отсутствие книг по философии. Может создаться впечатление, что они вообще не печатались, но это не так. Издавались книги по истории философии (например: К. Зедергольм. История древней философии. М., 1841), по отдельным вопросам философии (неоднократно переиздавалась «Краткая логика и риторика»; «Разговор Сократа… о красоте», 1843; «Нынешний способ познания», 1839). Назйания многих философских сочинений отражали понимание мира как божественного промысла: «Зритель Божиих дел во вселенной, или Внимательное рассматривание мудрого порядка, красоты и совершенства Натуры во всех царствах и элементарных действиях» (2-е изд., 1820, пер. с нем.). Трижды была издана философско-дидактическая поэма «Опыт о человеке» А. Попа. Сочинения по философии составили около 2 % общего количества изданной в Москве литературы.

Появилась, правда, в небольшом количестве литература по социальным проблемам. Она отражала в основном деятельность московских комитетов, покровительствовавших сиротам, нищим, детским приютам, богадельням, тюрьмам.

Религиозная литература давала читателям определенную систему идей, взглядов на мир и на место в нем христианина, определяла этические нормы его поведения в обществе. Такова книга «Рассуждение об истлении и сожжении всех вещей, по чудесам онаго в царстве натуры и благодати относительно к большому и малому миру (macro et microcosmice) яко ключ, которым отверзается путь к усовершенствованию, обнажается сокровенное в тварях и основательно познается просветление смертного тела» (1816).

В книгах по этике, как переводных, так и оригинальных, философская категория нравственности переплеталась с понятием нравственности в христианской религии: «Нравственная энциклопедия, содержащая обязанности человека в общежитии» (ч. 1–2, 1804), «Основы философии нравственной и политической» (1837), «Краткое руководство к обращению грешной души на путь истинный» (1840). Распространены были книги по священной истории. Религиозная литература составила около 12 % общего количества изданной в Москве.

Масонские ложи, Библейское общество (1812–1826) распространяли мистическую литературу. Сочинение Дергама «Бог в натуре, или Божественная и истинная метафизика и физика, доказанная бытием и свойством Божиим» (1820) содержало мистические рассуждения о природе. В России были распространены сочинения де ла Мот Гион. В Москве вышли ее «Избранные сочинения, или Изъяснения и размышления на деяния и послания святых Апостолов, руководствующие ко внутренней жизни» (1820–1821). Книги этого автора были осуждены Собором епископов во Франции и папой римским как наполненные заблуждениями квиэтизма. Автор во Франции была осуждена на заключение. В России ее книги были запрещены с закрытием Библейского общества.

Масонская литература изобиловала иллюстрациями с символикой. Например, в 1834 г. вышли извлечения из книги Фомы Кемпийского «О истинной мудрости» с символическим рисунком и подписью «Терпите друг друга в любви, стараясь соблюдать единство духа в союзе мира». К мистической литературе можно отнести «Открытые тайны древних магиков и чародеев, или Волшебные силы натуры» (1798–1804). Перевод был сделан В. А. Левшиным из сочинений Г. Галле, профессора Прусского королевского кадетского корпуса. Книга давала представление о состоянии науки того времени.

Сочинение аббата Баррюэля, очевидца Великой французской революции 1789 г., «Волтерианцы, или История о якобинцах, открывающая все противу христианские злоумышления и таинства масонских лож, имеющих влияние на все Европейские державы» (1805–1809, пер. П. Домогатского) объясняло происхождение и весь ход революции, а также возведение на эшафот Людовика XVI происками и деятельностью франкмасонских лож. Через несколько лет, в 1816 г., вышла книга Карла фон Плуменека «Влияние истинного свободного каменьщичества во всеобщее благо государств, обнаруженное и доказанное из истинной цели первоначального его установления (основания)», направленная в защиту масонского ордена.

Литература по этике, а также христианские наставления своими нравоучениями были близки педагогике. Особое место во всей этой литературе уделялось проповеди нравственности.

В первой половине XIX в. не утихал спор о начале просвещения на Руси. Одни считали, что просвещение стало распространяться со времени реформ Петра I, другие связывали его с принятием христианства на Руси и считали, что развивать его необходимо на религиозно-нравственной основе.

Обозреватель литературы за 1835 г. упрекал воспитанника Московской практической академии Лукутина за то, что он в своей «Речи о постепенном образовании в России» начало образования отнес ко времени Петра Великого, в то время как «первый шаг к образованию был сделан Россиею в одно время с принятием христианства и даже ранее, нежели во многих других Европейских государствах»^{32}.

В Москве была издана книга «О всенародном распространении грамотности в России на религиозно-нравственном основании», вероятно, написанная кем-то из слявянофилов. Цензура разрешила напечатать ее в 1849 г. 2-м изданием тиражом 12 тыс. экз. При этом из работы были исключены отдельные места: «рассказ о том, как два брата-князя сделали своих крестьян свободными хлебопашцами, за исключением нескольких семейств, которых нравственность и домовитость еще не довольно надежны, чтобы они могли жить без отеческой опеки»; отрывок, в котором князья давали «отчет в исполнении своей обязанности как помещиков», о создании школы, «в которой одинаково воспитывались и могут воспитываться все, от великих князей до простолюдина»; «рассуждение о всенародной грамотности», взгляды самого автора: «Впрочем, несправедливо было бы думать, что я, защищая всенародное распространение церковной грамотности… и притом не иначе как на религиозно-нравственном основании, хочу отодвигать народ в понятиях его в X и XII века, тогда как развертывается новая жизнь и появились новые потребности в гражданском обществе… сколько бы ни было их [школ], я уверен, что число их ничтожно в сравнении с потребностями общего населения помещичьих имений. Пройдет лет 10, 15, много 20, и помещичьи крестьяне далеко отстанут в образовании от свободных хлебопашцев, крестьян государственных и удельных. А кто будет этому виною, как не сами помещики? На них-то будет лежать ответственность пред правительством и пред лицом того, чьею неисповедимою волею возложена на них обязанность заботиться о благе этих людей»^{33}.

Книги по педагогике и просвещению составили около 3,5 % всей вышедшей литературы. К ним отнесены книги о нравственном и физическом воспитании, о воспитании домашнем и общественном, о роли труда, единственная книга о воскресном обучении на фабриках в Москве. Сюда же причислены и речи, произнесенные преподавателями и воспитанниками на торжественных заседаниях в учебных заведениях, которые отражали в том или ином виде учебный процесс. Они составили большую часть всех книг по педагогике и просвещению.

В первой половине XIX в. вышло около 14,5 % книг по истории, более половины которых были посвящены русской истории. Повышенному интересу к истории способствовала деятельность Московского университета, Общества истории и древностей российских, Румянцевского кружка, ученых, сплотившихся вокруг Архива иностранных дел.

Из книг по всеобщей истории наиболее часто печаталась история Франции, Греции, Римской империи. Своими лекциями Т. Н. Грановский пробудил интерес к истории средневековой Европы. За исторической литературой цензура должна была внимательно следить, чтобы не пропустить крамолу. Цензор М. Т. Каченовский 20 марта 1836 г. в отзыве на книгу «Введение во всеобщую историю» писал: «Господствующая в ней мысль есть переход человечества от рабства к свободе, понимаемой сочинителем в смысле, весьма соблазнительном и превратном… Франция представляется образцом демократии и страною, предназначенною довершить в мире всеобщее преобразование» ^{34}.

По всеобщей истории издавались такие книги, как «Таблицы хронологические, объемлющие все части всемирной истории из года в год от сотворения мира до XIX столетия» Ж. Блера (Т. 1–2. 1835). Переводчик этой книги князь Иван Голицын дополнил ее. Он довел хронологию событий по русской истории до вступления на престол Александра I, составил алфавитный указатель достопамятных происшествий и указатель времени основания и конца древних и новых государств.

Война с Турцией вызвала к жизни около 20 исследований по истории Турции. Российское правительство попыталось ограничить их издание. Министр иностранных дел К. В. Нессельроде не разрешил издавать в 1849 г. «по разным политическим соображениям» «Историческое обозрение Турции» Н. Всеволожского^{35}, Постоянным спросом читателей пользовалась биографическая литература. В 1814 г. имелось «пять разных изданий жизни графа Суворова-Рымникского, четыре жизни князя Кутузова-Смоленского; два издания похода Наполеона в Россию… все книги печатаны были в одно почти и то же время у разных книгопродавцев»^{36}. Книги эти были невысокого научного уровня. В основном они переписывались из иностранных изданий. В 1814 г. в Московский цензурный комитет обратился книгопродавец Заикин с жалобой на то, что напечатанная им в Петербурге книга «Дух Наполеона Бонапарта» вышла в Москве на средства книгопродавца Немова под названием «Характер Наполеона, или Дух и свойства Наполеона». Выяснилось, что автор, студент Гольтенов, ставший кандидатом Московского университета, еще до войны 1812 г. передал свою рукопись для печатания одному из книгопродавцев, но она так и не увидела света. Тогда он уже после 1812 г., сделав некоторые дополнения, отдал рукопись книгопродавцу Немову, который и напечатал ее на свои средства в 1813 г. Источниками для написания книги Гольтенову послужили «Исторические письма о Франции», «Наполеон и народ французский», «Вот каков Бонапарте», журнальные и публичные известия^{37}.

В первой половине XIX в. курс русской истории выделяется из всеобщей истории в самостоятельный. Широким изучением источников русской истории и их публикацией занимались кружок Румянцева, Общество истории и древностей российских. Прекрасно подготовленные публикации исторических памятников с комментариями были сделаны К. Ф. Калайдовичем, Р. Ф. Тимковским, П. М. Строевым, М. П. Погодиным. П. А. Муханов опубликовал в 1835 г. «Рукопись Жолкевского. Начало и успех Московской войны в царствование Его Величества Короля Сигизмунда III, под начальством его милости пана Станислава Жолкевско-го, Воеводы Киевского, напольного коронного гетмана» по двум спискам: один принадлежал библиотеке Залусских, вошедшей в состав Публичной библиотеки, другой, переписанный с собственноручных записок Жолкевского, был найден в Польше. При книге были план и вид Смоленска и портрет князя М. В. Скопина-Шуйского, срисованный с живописного изображения XVII в.

Н. В. Калачов издал на основе своей диссертации о «Русской Правде» ее текст по четырем спискам и «Исследование о «Русской Правде» (1849). Он же начал издавать журнал «Архив историко-юридических сведений о России» (1850).

Исторические памятники служили источником для издания их адаптированных вариантов, а также очерков, рассказов, повестей, романов. Например, Н. Головин издал «Сказание о побоище Великого князя Дмитрия Иоанновича Донского с нечестивым царем Мамаем и с бесчисленными татары на Дону, на реке Непрядве, на поле Куликовом, 1380 г. 8 сентября» (1835). Он назвал книгу сочинением XV столетия, но не указал источников. В примечаниях он сообщил, что тела Пересвета и Осляби, героев Куликовской битвы, привезены в Москву, что гробница их найдена в Старом Симонове, в трапезной церкви Рождества, в слободке близ Симонова монастыря.

Учебники по русской истории писали С. Н. Глинка, Н. А. Полевой, М. П. Погодин. Книга М. П. Погодина «Начертание русской истории для училищ» (1835) содержала краткий очерк от Рюрика до смерти Александра I.

В 1847 г. праздновалось 700-летие Москвы. К этому юбилею был издан ряд книг, научных исследований, среди которых книга П. В. Хавского «Семисотлетие Москвы (1147–1847), или Указатель источников ее топографии и истории за семь веков».

Среди научных изданий по русской истории были книги разных направлений. М. Т. Каченовский, основатель «скептической» школы, отвергал достоверность важнейших памятников Древней Руси: летописей и «Русской Правды», но сильной стороной его учения было признание закономерности исторического развития, причинности и взаимной связи исторических явлений.

М. П. Погодин проповедовал норманистскую концепцию происхождения Руси. И хотя подвергался за это резкой критике, не отказался от нее. Разыскивая факты в подтверждение этой теории, он наиболее полно исследовал древний период русской истории, собрав огромный фактический материал.

В отличие от научных изданий учебники и популярные книги по истории имели большой тираж. Памятники, подготовленные кружком Румянцева и печатавшиеся тиражом всего 600 экз., оставались нереализованными всю первую половину XIX в.

В небольшом количестве издавались работы по теории изящных искусств, о сущности искусств, о подражании в искусстве, способе судить о живописи. Среди знатных вельмож была мода коллекционировать памятники искусства, как русского, так и зарубежного. Первый журнал по искусству — «Журнал изящных искусств» (1807) распространял художественные знания об итальянских мастерах XVI–XVII вв., античной скульптуре, древней иконописи, русских граверах. Популяризировалось искусство в художественных альбомах. Для любителей рисования издавались руководства.

Конец XVIII и первая половина XIX в. для Москвы стали временем особенно интенсивной застройки. Издавались книги по истории гражданского и церковного зодчества. Много было руководств для индивидуальных застройщиков. «Архитектурный альбом» (1832), например, представлял геометрические фасады соборов, монастырей, церквей, жилых домов Москвы. Большая часть гравюр выполнена была К. Я. Тромониным. Альбом издан в трех видах: иллюминованный, на цветной бумаге и на белой бумаге — и продавался соответственно по 100, 45 и 30 руб. Другая книга, «Полная архитектура для городских и сельских хозяев» (1836), служила руководством для постройки зданий без помощи архитектора и содержала описания и чертежи городских и загородных домов, скотных дворов, птичников, голубятен, колодцев, фонтанов, павильонов, беседок, статуй, ворот, террас, теплиц, оранжерей, садков для хранения рыбы, овчарен, погребов, подвалов. Скульптура как независимый от архитектуры вид искусства только начала формироваться, Вышло несколько книг: о памятниках П. Г. Демидову в Ярославле, Н. М. Карамзину в Симбирске.

Характерными изданиями для первой половины XIX в. были собрания песен, романсов как без нот, так и с нотами. Именно в это время был создан основной песенный фонд, который в значительной мере определил характер национально-поэтической культуры и наложил отпечаток на музыкальный быт русского общества. В сборники обычно входили сочинения разных авторов, но появились и песенные циклы А. Л. Гурилева, Д. Н. Кашина, М. И. Глинки, А. А. Алябьева.

Издавались музыкальные сочинения для фортепиано, гитары, реже для скрипки, флейты, арфы. Распространены были сборники с нотами для танцев. В 1830-е годы появились музыкальные альбомы по типу литературных альманахов. Наиболее известен музыкальный альбом «Новоселье», изданный нототорговцем Миллером в Москве в 1834 г.

Пользовались спросом учебники игры на музыкальных инструментах, церковные музыкальные сочинения. Любое торжество сопровождалось музыкой. Для этого заказывались кантаты, сочинения для хора с оркестром, целые театральные представления. Все это потом издавалось. Бедно представлены в русской нотной печати оперные клавиры. Печатались лишь отрывки и увертюры из опер и балетов. Интерес к серьезной классической музыке небольшой группы знати удовлетворялся в большинстве случаев ввозимыми зарубежными изданиями.

Первая половина XIX в. в русской литературе — это эпоха, когда близко сошлись такие литературные течения, как классицизм, сентиментализм, романтизм, реализм. Книг по истории и теории литературы, фольклору, мифологии выпущено около 2 % общего количества вышедшей в Москве литературы. В этот подсчет вошли хрестоматии русской, французской, немецкой, римской и греческой литератур с их краткой историей. Своими лекциями в университете, в Университетском благородном пансионе пробуждал интерес к литературе профессор А. Ф. Мерзляков, сам поэт, переводчик и критик. Его «Краткая риторика, или Правила, относящиеся ко всем родам сочинений прозаических» выдержала четыре издания. Сочинение И. И. Эшенбурга, которым Мерзляков руководствовался при чтении лекций, он значительно переделал, пополнил материалами по русской литературе и издал под названием «Краткое начертание теории изящной словесности» (1822).

Профессор X. Ф. Маттеи занимался изучением и публикацией древностей, особенно греческих, хранившихся в библиотеках Синода и Синодальной типографии. Им было издано с 1801 по 1811 г. 11 книг.

До сих пор вызывает интерес «Теория поэзии в историческом ее развитии у древних и новых народов» (1836) С. П. Шевырева, которая включала обозрение развития мировой поэзии и характеристику древнеиндийской и древнееврейской поэзии. Исторический принцип, положенный С. П. Шевыревым в основу рассмотрения явлений поэтического творчества, был шагом вперед в русской филологической науке.

Привлекали к себе внимание богатством сведений «Чтения о новейшей изящной словесности» (1835) Б. Вольфа, профессора Йенского университета, включавшие обозрение французской, английской, нидерландской, испанской, итальянской, португальской, венгерской, датской, шведской, польской, немецкой словесности. В перевод этой книги была вставлена глава и о русской литературе, написанная переводчиком.

По теории поэзии продолжали издаваться сочинения Н. Буало, изложившего правила и нормы классицизма в поэме «Поэтическое искусство» (1674). Но молодежь все чаще его критикует, называет бездушным, превратившим поэзию в какое-то механическое ремесло.

Литературная борьба шла на страницах журналов. Оттиски некоторых статей выходили отдельно. Среди них были рассуждения по теории литературы, о зарубежных писателях: «О чудесном в поэзии», «О скандинавских сагах», о Гете, Шиллере, Шатобриане, Шекспире.

Интерес к фольклору способствовал появлению специальных исследований, среди которых выделялись труды И. М. Снегирева, Ю. И. Венелина. По-бледним была Издана, например, книга «О характере народных песен у славян задунайских» (1835).

В начале XIX в. давали о себе знать неразработанность вопросов языкознания, русской грамматики, отсутствие систематических исследований, общий, неспециальный характер существовавших изданий. Научные работы появлялись лишь в виде статей в журналах, сборниках.

Основными изданиями были грамматики, самоучители, хрестоматии разных языков. Некоторые из них были приспособлены к изучению сразу нескольких языков. Такова «Грамматика трех языков: российского, французского и немецкого, или Совокупный свод оных» (1835) Ф. Володимирова-Смородинского. Она содержала правила, общие для всех языков, и отличия их друг от друга, методику обучения грамматике каждого из них.

А. В. Болдырев, один из первых преподавателей в университете арабского, персидского, еврейского языков, был автором и первых учебников, по которым учились до конца XIX в. Опубликовал Болдырев и ряд исследований по русскому языку, особенно интересны его исследования по русскому глаголу.

В 1840-е годы выдвинулся воспитанник Московского университета Ф. И. Буслаев. Уже первая его работа «О преподавании отечественного языка» (1844) поставила его в ряд лучших специалистов того времени.

Распространен был опыт издания книг на основе прочитанных лекций как самими преподавателями, так и их слушателями. «Опыт полного учебного курса русской грамматики для преподавания русским и иностранцам» (1835) был издан по лекциям И. И. Давыдова слушателем, скрывшимся под инициалами «М. Д. И.».

Научная деятельность в языкознании во многом была связана с исследованиями, которые велись в Обществе любителей российской словесности и Обществе истории и древностей российских в области старославянского, древнерусского, церковнославянского языков при издании памятников древнерусской письменности. М. Т. Каченовский выдвинул ошибочный тезис о сербской основе славянского языка, но тем не менее им были сделаны ценные наблюдения над языком древнерусских памятников, он первым обратил внимание на различия между светским и церковным языками в памятниках Древней Руси. В 1848 г. Ф. И. Буслаев защитил диссертацию «О влиянии христианства на славянский язык», которой положил начало научному изучению древнейшего словарного состава славянских языков. В 1858 г. им был издан «Опыт исторической грамматики русского языка» — первая книга по истории русского языка.

Титульный лист одной из книг по фольклору

Учебники, азбуки, словари, хрестоматии по русскому и иностранным языкам составили около 9 % всех изданий.

Одним из распространенных видов изданий была детская литература. Для детей издавались сборники с характерными названиями: «Для милых малюток», «Подарки детям». Из типографии Лазаревых вышла «Забавная игрушка для малюток, составляющая полезную и приятную восточную сказочку, в 12 механических картинках, изображающих приключения брата и сестры, Линдора и Анины, детей государя Кашемирского» (1835), где все чудесные превращения происходили перед глазами маленьких читателей посредством выдвижных картинок.

Титульный лист азбуковника

Знакомство детей с науками начиналось с раннего возраста с помощью картинок. А. С. Ширяев рекламировал изданную им книгу под названием «Детская комната» (1817), в которой содержались 33 «искусно гравированных картинки с изображениями природы, исторических событий, художеств, наук и ремесел с пояснениями к ним». Для детей издавались игры в виде фишей по истории, географии, математике, с изображениями национальных типов. Здесь же был складной глобус, забавный зверинец, астрономическая игра.

Наиболее популярными были азбуки, по которым можно было научиться читать, писать, считать, рисовать, выучить молитвы, познакомиться с русской историей, начать изучение французского и немецкого языков. Азбуки выходили и в виде книжек, и в виде карточек.

Книги для начального обучения по арифметике, географии, истории были краткими, хорошо иллюстрированными. Учебная литература для гимназий, институтов, пансионов, университета отражала современный уровень развития науки. Учебники писались просто, доходчиво. Материал делился на небольшие главки.

Несколько раз переиздавалась «Детская энциклопедия, или Сокращение всех наук» с гравированными картинками. Энциклопедия давала краткое понятие о науках. Большое место среди литературы для детей занимали художественная литература, жизнеописания великих людей, живописные альбомы, драматическая литература.

В редколлегию «Библиотеки для воспитания» (1843–1846), рассчитанной на детей от 8 до 10 лет, были приглашены известные ученые и писатели: С. П. Шевырев, отвечавший за словесность, Д. Л. Крюков — за древнюю филологию, Т. Н. Грановский — за среднюю и новую историю, П. Г. Редкин — за педагогику и общее редактирование, М. П. Погодин — за русскую историю, О. М. Бодянский — за славянскую историю, А. П. Зонтаг — за отдел русских сказок, преданий. Членами редколлегии были также А. С. Хомяков, Н. М. Языков. В «Библиотеке» печатались статьи по истории народов, по истории Москвы. Здесь помещены стихи Е. А. Баратынского, Н. М. Языкова, А. А. Дельвига. По естественной истории обращает на себя внимание статья К. Ф. Рулье «О влиянии наружных условий на жизнь животных» (ч. 2, 3, 1845).

Художественная литература (около 32 % всех изданий) почти наполовину состояла из романов и повестей (из них переводных около 60 %) Охотнее всего посетители книжных лавок покупали романы «ужасные», «забавные», «чувствительные», «сатирические», «моральные», выходившие изящными томиками в одну восьмую долю листа, малым форматом, объемом не более 200–250 страниц, с красивым шрифтом, гравированными иллюстрациями в начале или конце книги, изображавшими сцены встреч, прощаний, молитв.

В начале века популярны были сочинения Н. М. Карамзина, П. И. Шаликова, А. Е. Измайлова. Нравоописательная сатирическая проза была ярко представлена сочинениями В. Т. Нарежного. Его повести «Российский Жильблаз», «Бурсак», «Два Ивана, или Страсть к тяжбам» имели успех у читателей. В. Г. Белинский причислял Нарежного к писателям «с замечательным и оригинальным талантом» и считал, что «Бурсак» и «Два Ивана» — это первые русские романы^{38}. Современники называли Нарежного «русским Теньером» по имени фламандского художника, для творчества которого был характерен грубоватый натурализм в живописи. С сочинениями Нарежного был хорошо знаком Н. В. Гоголь. В его «Вие» можно узнать бурсаков Нарежного, в «Повести о том, как поссорились Иван Иванович и Иван Никифорович» — сюжет «Двух Иванов».

Однако русских романов было недостаточно, чтобы удовлетворить жажду читателей к чудесному, необычному, чувствительному. Переводы английских, французских, немецких романов заполняли книжный рынок. Один из современников замечал: «Англия, Германия, Франция едва успевают блеснуть каким-нибудь произведением умов своих и талантов; едва рецензент подаст о них понятие, как уже неусыпные переводчики наши перетаскивают оное на язык русский…»^{39}Наиболее часто переводились сочинения мадам Жан-лис, Коттень, Радклиф, Дюкре-Дюмениля, Коцебу, Лафонтена. О романах этих авторов В. Г. Белинский писал: «…добрый немец Август Лафонтен пленял в романе чувствительные души приторно-сладенькими мещанскими картинками семейственного счастья в немецком вкусе. Француз Дюкре-Дюмениль рассказывал в романах о детях, рождение которых покрыто тайной, но которые потом благополучно находят своих «дражайших родителей», папеньку и маменьку, и делаются богатыми и счастливыми. Англичанка Анна Радклиф пугала в романе воображение своих читателей явлениями мертвецов и призраков, которые потом очень естественно объяснялись тайными ходами и дверями в замках… Г-жи Жанлис и Коттен прославились сентиментально-моральными романами, но у первой на главном месте была мораль — ее неизбежная спутница — скука»^{40}.

Современники к увлечению подобными романами относились с юмором. В сатирической сценке, помещенной в «Новостях русской литературы», издатель делает заказ автору: «В нынешний год дети отменно удаются… Я прошу… какого-нибудь романа под названием: Дитя или Дети… чьи хотите! Любо смотреть, как скоро сбываем с рук Детей тайны, или Детей, рожденных в лесу. Лучшие авторы забыты из-за этих удивительных творений…»^{41} О романах с описаниями приключений и любовных переживаний героев «Вестник Европы», беря в расчет разный уровень читателей, писал, что «надобно всякому что-нибудь поближе: одному Ж. Ж. Руссо, а другому Никанора (злосчастного дворянина)», так как есть надежда что тот, «кто начинает злосчастным дворянином, нередко доходит до Новой Элоизы»^{42}.

Декабристы отдавали предпочтение романам мадам де Сталь, которая проповедовала культ свободного чувства, независимость от сильных мира сего, противопоставляла уединение от общества, нравственность, культуру ничтожности «порочных дворов», «царей и богачей». Популярностью пользовался ее роман «Коринна» с яркой любовной интригой. Одним из первых он знакомил русского читателя с великим итальянским поэтом Данте.

Читали «для забавы» и «Дон Кихота» Сервантеса, не раз переведенного В. А. Жуковским с нескольких французских изданий. Переводы были далеки от совершенства и давали приблизительное представление об оригинале, однако сатирическая направленность романа была подмечена уже тогда.

Много споров велось вокруг Шатобриана, самого яркого романтика Франции, да и Европы. Его роман «Атала» несколько раз переиздавался в России. К сочинениям Шатобриана привлекали мастерство рассказчика, экзотичность материала. Но политические взгляды Шатобриана не встречали сочувствия у декабристов. В книге «Дух христианства», представлявшей смесь претенциозных афоризмов, картин, рассуждений, проповедовался католицизм, необходимость реставрации Бурбонов. Некоторая популярность этой книги в России была вызвана тем, что при дворе увлекались мистикой, были случаи перехода в католицизм.

Титульный лист и фронтиспис одного из популярных романов

Интерес к истории способствовал появлению исторических романов. Заслуженным признанием пользовалось сочинение Ж. Ж. Бартелеми «Путешествие младшего Анахарсиса по Греции в половине IV века рождения Христова». О сочинении «Афинские письма, или Переписка одного агента, находившегося по тайным препоручениям от царя персидского в Афинах, в продолжение войны Пелопонесской», авторами которого была группа студентов Кембриджского университета, Ж. Ж. Бартелеми заметил, что не начинал бы писать своего «Анахарсиса», если бы знал, что существуют «Афинские письма». Это сочинение было построено в форме донесений, направляемых шпионом персидскому царю о греческом обществе в годы Пелопонесской войны (431–404 гг. до н. э.). Авторы-студенты, писавшие мнимые донесения, опирались на источники той эпохи, в результате в их сочинении появились герои с манерой думать, поступать, говорить, писать, характерной для той эпохи. Это вызвало интерес к книге.

Титульный лист одного из популярных в России сочинений Ж. Ж. Бартелеми

Сочинения Вальтера Скотта Пушкин называл «пищей для души». В России у него были подражатели — М. Н. Загоскин, И. И. Лажечников, выросшие в крупных романистов своего времени. Главными героями русских исторических романов чаще всего были Дмитрий Донской, Мазепа, Борис Годунов, Малюта Скуратов, Иван Грозный, Бирон, Суворов, Стенька Разин, Ермак, Дмитрий Пожарский.

Большое значение в жизни современников имел театр. Драматических произведений в сравнении с романами было издано немного, они составили всего около 1,5 % общего количества изданной художественной литературы. Но они имели большое влияние на общественную жизнь, так как воздействовали и на читателя и на зрителя. На сцене ставились трагедии Вольтера, Шиллера. Вольтер оставался кумиром русского зрителя, его сочинения отвечали требованиям передовой общественной мысли, они оказали влияние на декабристов, на формирование русской классической трагедии А. П. Сумарокова, Н. П. Николева, Я. Б. Княжнина, В. А. Озерова. М. П. Бестужев-Рюмин признавался: «Первые либеральные мысли почерпнул я в трагедиях Вольтера»^{43}.

Продолжали издаваться и ставиться на сцене комедии Мольера. Не менее популярны были драмы Шиллера, особенно «Коварство и любовь». Он имел много подражателей, среди них выделялся по количеству и занимательности пьес А. Коцебу. Авантюрист по своему складу, он участвовал в военной кампании 1812 г. на стороне русских войск, был литератором, издателем, журналистом, путешественником, в 1819 г. он был убит в Германии как русский шпион студентом Карлом Зандом. Прогрессивными людьми России это было воспринято как справедливое возмездие. На пьесы Коцебу ходила рукописная эпиграмма князя Горчакова: «Гуситы, Попугай предпочтены Сорене, И Коцебятина у нас одна на сцене» (под Сореной имелась в виду героиня пьесы Н. П. Николева «Сорена и Замир»)^{44}.

При университете существовал студенческий театр, которым руководили П. И. Страхов, друг актера П. А. Плавилыцикова, юрист Н. Н. Сандунов, брат актера С. Н. Сандунова. Н. Н. Сандунов к тому же писал пьесы. В это время пользовались известностью пьесы Н. И. Ильина, Ф. Ф. Иванова. По сюжету это были семейно-бытовые драмы. В них слышалась Критика существовавших порядков. В пьесе Н. Н. Сандунова «Отец семейства» живописец Бедняков почитал себя, когда он работал, «выше всякого князя, графа… выше самого государя». В пьесе «Семейство Старичковых» Ф. Ф. Иванова проводилась мысль о том, что жизнь простого человека больше приносит «славы для имени русского, нежели тысяча жизней изнеженных дворян, жадных откупщиков и плаксивых ханжей».

Сборники стихов или отдельно изданные стихотворения составили 20 % всей художественной литературы, вышедшей в Москве в первой половине XIX в. Переводов было немного — 12–15 %. Чаще других переводили Байрона, древних поэтов и басни. Были случаи издания русских поэтов на французском и немецком языках, например «Бахчисарайский фонтан», «Бородино». Сочинения Пушкина, Лермонтова еще не были так популярны, как впоследствии. Современниками не был до конца осознан их талант. Профессор русской словесности поэт А. Ф. Мерзляков, читая «Кавказского пленника» Пушкина, говорят, плакал. Он «чувствовал, что это прекрасно, но не мог отдать себе отчета в этой красоте — и безмолвствовал»^{45}.

Распространенным видом изданий были литературные сборники. В начале века они назывались собраниями «образцовых» сочинений. Затем их вытеснили альманахи. Издание литературных сборников в какой-то мере компенсировало недостаток литературных журналов. Сочинения воспитанников Университетского благородного пансиона, у которых, по свидетельству современников, «прочно установился вкус» к литературным занятиям, были напечатаны в нескольких сборниках, издававшихся в небольшом формате в одну восьмую долю листа, в коричневых полукожаных переплетах. С 1800 по 1820 г. их вышло 14. Все они имели характерные названия: шесть книжек под названием «Утренняя заря», по одной «Чертеж наук и искусств» и «И отдых в пользу», две — «В удовольствие и пользу» и четыре — «Каллиопа»; В 1809 г. вышли «Избранные сочинения из «Утренней зари»» (ч. 1–2), в 1824–1825 гг. — «Избранные сочинения и переводы в прозе и стихах» (ч. 1–3) из всех сборников.

В своих сочинениях молодые авторы чаще всего сосредоточивались на нравственных коллизиях — дружба и самопожертвование, любовь к бедным и презрение к роскоши и славе; много в них философских рассуждений о познаваемости мира, самого себя. Часто звучал мотив любви к Отечеству. Здесь встречались имена молодого В. А. Жуковского, будущих декабристов.

Альманахи также издавались в виде небольших томиков, иллюстрированных гравюрой на меди и содержавших сочинения современных поэтов и прозаиков. Обычно их называли именами античных богинь или муз. С 1822 по 1834 г. в России было выпущено 186 литературных альманахов. Альманах «Мнемозина» (имя богини памяти, матери муз в Древней Греции; кн. 1–4, 1824–1825) издавался в Москве В. К. Кюхельбекером и В. Ф. Одоевским. Здесь были помещены сочинения самих издателей, стихотворения А. С. Пушкина, П. А. Вяземского Е. А. Баратынского, Н. М. Языкова и др. В альманахе нашли отражение философские и эстетические взгляды декабристов и позиции кружка «любомудров». Все четыре книги альманаха имели приложения в виде музыкальных сочинений: куплеты из водевиля, романсы.

Сборники становятся характерным видом изданий и для научной литературы. 23 сентября 1841 г. вышли особые правила, по которым сборники статей по одной или разным отраслям наук, литературы, искусств, промышленности, общественной жизни должны издаваться без определения сроков, в них нельзя было помещать рассуждения о текущих событиях с обещанием продолжения в последующих изданиях. Из сборников исключались библиография и полемика, дозволялись лишь общие критические разыскания по наукам, литературе, а также отдельные рассуждения о том, что сделано по ним в тот или иной период. Подписка на сборник со взносом денег допускалась не иначе как за каждую книгу, рассмотренную и одобренную цензурой^{46}.

Если в художественной литературе первой четверти XIX в. романы зарубежных писателей преобладали, то во второй четверти XIX в. романы русских писателей начали вытеснять зарубежные.

1830-е годы — время зрелости пушкинского гения. Раскрылся талант М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя. В лирике появились такие имена, как А. В. Кольцов, A. И. Полежаев, Н. Ф. Щербина; в беллетристике — B. Ф. Одоевский, А. А. Бестужев-Марлинский, Д. А. Цогорельский, В, А. Ушаков, М. Н. Загоскин, И. И. Лажечников, Н. А. Полевой, Н. В. Кукольник, Г. Ф. Квитка-Основьяненко, А. Ф. Вельтман, Д. Н. Бегичев, Н. Ф. Павлов, И. И. Греч, О. И. Сенковский. Все это были люди богато одаренные. 1840-е годы — расцвет критического таланта В. Г. Белинского. Общественную мысль оплодотворял спор между западниками и славянофилами о путях развития России.

В 1840-е годы увидели свет «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова, «Мертвые души» Н. В. Гоголя, «Бедные люди» Ф. М. Достоевского, «Хорь и Калинин» И. С. Тургенева, «Обыкновенная история» И. А. Гончарова, «Антон-Горемыка» Д. В. Григоровича. Получили известность поэты А. Н. Майков, Я. П. Полонский, А. А. Фет, Н. А. Некрасов, Т. Г. Шевченко, А. Н. Плещеев, Н. П. Огарев. Началась критическая и публицистическая деятельность И. В. Киреевского, М. Н. Каткова, В. Н. Леонтьева, О. Ф. Миллера, Н. И. Пирогова, И. В. Анненкова, П. М. Дружинина, А. С. Хомякова, К. С. и И. С. Аксаковых, Л. Н. Толстого, А. Ф. Писемского. Москва активно участвовала в этом литературном процессе.

О небольшом сборнике стихов А. Кольцова, вышедшем в Москве в 1835 г. объемом всего 39 страниц, современник писал: «Стихотворения русского простолюдина прасола Алексея Кольцова удивили читателей глубокостию чувства и мыслей в его «Вечерней думе» и заслужили общее одобрение прелестию русской простоты в песне пахаря, празднике русских поселян и некоторых других стихотворениях»^{47}.

Выходили и переиздавались романы И. И. Лажечникова «Последний Новик», «Ледяной дом», «Басурман», романы М. Н. Загоскина «Юрий Милославский» (7 изданий), «Рославлев». Интересен эпизод, связанный с публикацией романа Загоскина «Аскольдова могила». По предложению цензора Цветаева роман был передан в духовную цензуру, которая указала на недопустимость в характеристиках героев сходства их со святыми, предложила снять церковные песнопения^{48}. Загоскин приехал в Петербург, побеседовал с Бенкендорфом, разъяснил ему значение романа и получил разрешение печатать его с незначительными сокращениями. Обер-прокурор Синода обратился к министру народного просвещения с жалобой на богомерзкий роман, но не получил ответа^{49}.

В 1833 г. в Москве в типографии А. И. Семена была напечатана комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума». Комедия была написана в 1823 г., а в 1824 г. списки ее разошлись по всей России. Отрывки из комедии были напечатаны в альманахе Ф. Булгарина «Русская талия» за 1825 г. Наследницей Грибоедова после его гибели стала его сестра Мария Сергеевна Дурново. Она обвинила Булгарина в том, что он, продавая комедию «Горе от ума», извлекает выгоду для себя, не имея на то права. Булгарин в одном из своих писем объяснял, что он получил право на издание комедии от самого Грибоедова, но печатать ее не мог до тех пор, пока она не будет сыграна на сцене. Разрешения на ее постановку добились петербургские актеры братья Каратыгины, Григорьев и Валберхова-старшая, им были отданы Булгариным три акта комедии, «каждому по частичке». По словам Булгарина, «три акта разыграны даром». Четвертый акт он продал актеру Брянскому за 1200 руб. Деньги ему понадобились «для переделки» портрета Грибоедова. Всю же рукопись Булгарин продал книгопродавцу Смирдину за 10 тыс. руб. с условием получить деньги после того, как цензура пропустит комедию, но в октябре 1831 г. петербургская цензура запретила ее к изданию. Булгарин возмущался обвинениями М. С. Дурново и отказался от своего права на издание комедии^{50}, после чего М. С. Дурново обратилась в Московский цензурный комитет с просьбой разрешить ей издать комедию.

Комедия была отдана цензору Л. А. Цветаеву, который 24 марта 1833 г. доносил в цензурный комитет, что в 1-м и 2-м явлениях 1-го действия «представляется благородная девушка, проведшая с холостым мущиною целую ночь в своей спальне и выходящая из оной с ним вместе без всякого стыда», что в 11-м и 12-м явлениях 4-го действия «та же девушка присылает после полуночи горничную свою звать того же мущииу к себе на ночь и сама выходит его встречать». Цветаев нашел «сии сцены противными благопристойности и нравственности» и не одобрил комедию. Но так как комедия игралась несколько раз в московском театре, то он просил цензурный комитет вынести окончательное решение^{51}. 2 мая 1833 г. из Петербурга, из Главного управления цензуры, пришло разрешение на печатание комедии с исключением монолога Фамусова (2-е действие, 1-е явление). От издателя были затребованы «удовлетворительные законные доказательства своего права на издание… комедии»^{52}. Их представила Екатерина Сергеевна Лассен-Геернер, прислав 23 июня 1833 г. от «доверительницы» «поручицы Дурново» «свидетельство, данное ей из (Чернского) уездного суда», в котором подтверждалось, что наследницей Грибоедова являлась его родная сестра Мария Сергеевна Дурново. Лассен-Геернер просила тогда же вернуть ей рукопись комедии «Горе от ума»^{53}.

Из сочинений М. Ю. Лермонтова при его жизни в 1840-е годы после его смерти в Москве появилось лишь несколько произведений в журналах и сборниках.

В «Отечественных записках» за декабрь 1842 г. в разделе «Библиографическая хроника» было помещено объявление о том, что в Москве выходит сборник стихотворений русских поэтов, переведенных на французский «М. М.» (Мещерским). Некоторые стихотворения были перепечатаны в «Отечественных записках», в том числе стихотворение Лермонтова «Последнее новоселье». По мнению Бенкендорфа, перевод был «не приличен» и не соответствовал «отношениям к иностранным державам». Он заметил, что переводчик плохо знает французский язык и своим переводом делает плохую услугу русской поэзии, «наносит явный вред, искажая известных наших сочинителей»^{54}.

С трудом, но тем не менее появлялись сочинения Полежаева. В 1835 г. был запрещен сборник его стихов «Разбитая арфа» из-за того, что цензор М. Т. Каченов-ский в статье «Кориолан» нашел «выражения, может быть сообразные с духом римлян, но… неприличные пи для автора, ни для читателей, благоденствующих в стране под монархическим правлением»^{55}. 14 мая 1837 г. цензор В. Флеров не разрешил рукопись «Часы выздоровления» «по господствующему в ней духу и направлению»^{56}. 10 сентября 1837 г. цензор Булыгин нашел «некоторые неприличные и неуместные выражения из священного писания в стихотворении А. И. Полежаева «Царь охоты» и не одобрил его^{57}. 27 мая 1838 г. цензор И. М. Снегирев донес в цензурный комитет, что рассматриваемая им рукопись «Из Виктора Гюго» содержит переводные пьесы Полежаева из ранее запрещенных сборников «Часы выздоровления» и «Последние стихотворения Полежаева», поэтому вся рукопись «Из Виктора Гюго» также была запрещена^{58}.

Титульный лист и фронтиспис сочинения А. С. Полежаева, разрешенного цензурой

Сборник произведений Н. Ф. Павлова «Три повести», вышедший под таким названием в 1835 г., состоял из повестей, печатавшихся ранее в журналах. Собранные вместе, они произвели сильное впечатление на читателей, особенно повесть «Именины», в которой рассказывалось о трагической любви крепостного музыканта к дворянке. Цензор Снегирев имел неприятности за пропуск сборника.

В 1839 г. Снегирев не пропустил комедию Л. Правдина «Гражданский предводитель, или Провинциальный быт» (в 5 действиях). Он причислил ее к статьям, «кои могут производить вредные впечатления на читателей и внушать неприязненное расположение к правительству и вообще к высшим сословиям и званиям в государстве…». Снегирев писал, что в комедии «изображаются резкими чертами злоупотребления во всех родах государственной службы и во всех преимущественных местах в России». Для убедительности он привел некоторые реплики, например: «подьячие величайшие деспоты, над ними нет властей, Сената не слушают»; «все берут взятки от первого до последнего, за исключением жандармского Полковника»; «в учебных заведениях берут менее от того, что не с кого брать, зато в ученых остаются дураки, которых никуда употребить нельзя»; «искусство брать взятки приведено здесь в стройную систему». Все эти высказывания, по мнению Снегирева, «ведут к заключению, будто вся государственная служба в России основана на подкупах и взятках». Далее он писал, что комедия отличается «невыгодным изображением состояния духовных и гражданских училищ». Особенно оскорбительными Снегирев счел отзывы о русском дворянстве: «у всех русских дворян заложено имение, это обычай… все по уши в долгах и не платят долгов. У нас все на одну мерку по ранжиру, никто не высовывайся»; «Будь ты совершенство во всех отношениях, да если не дашь дворянству поподличать… то они недовольны…»^{59} Эту комедию Снегирев не пропустил, но ему же как цензору пришлось давать в 1841 г. разрешение на второе издание комедии Гоголя «Ревизор»^{60}, так как пьеса понравилась царю.

У Снегирева были дружеские отношения с Гоголем. И, вероятно, по этой причине Гоголь дал именно ему на просмотр «Мертвые души». Снегирев нашел поэму «совершенно благонамеренной», но цензурный комитет не был таким снисходительным и обвинил автора в том, что он выступает против бессмертия души и против крепостного права, и запретил рукопись. Но Петербургский цензурный комитет дал разрешение на ее публикацию. Первые два издания книги были напечатаны в Москве в 1842 и 1846 гг.

Крестьяне, мещане, купцы отдавали предпочтение лубочной литературе. Малая советская энциклопедия определяет лубочную литературу как дешевые массовые издания в дореволюционной России, многократно переиздававшиеся, к которым относятся переделки сказок, былин, житий святых, литературных произведений, сборники анекдотов, песенники, сонники, печатавшиеся обычно с лубочными картинками. Лубочные книги и листовки, как и рукописные издания, были написаны метким, кратким, образным разговорным языком. Авторы и составители этих книг и картинок часто еле владели грамотой, однако хорошо знали жизнь народа, его запросы. Первый читатель лубка был интеллигентом того времени — дворянин, позднее офицер, чиновник, купец. Через мещан и мелкое купечество книга получила распространение в народе. В первой половине XIX в. читателями лубка были в основном крестьяне, дворовые, мещане, купцы.

Распространители лубка чаще всего сами шли к покупателям. В городах это были толкучие рынки — в Москве сначала Спасский крестец, затем, когда торт у Кремлевских стен был запрещен (1812), — Сухаревская площадь, Холщевый ряд в Китай-городе, Мытный двор у Москворецкого моста. Здесь книги и картинки развешивали для обозрения на веревочках или прикрепляли к церковной ограде; продавец («ходебщик») громким голосом, иной раз в стихах, толковал их содержание, перемежая свою рекламу суждениями о политике. В деревню лубки попадали через офеней (книгонош, коробейников, картинщиков).

Лубочная литература всегда считалась литературой второго сорта, против нее постоянно боролись, а она продолжала жить и находила постоянный спрос. В. Б. Шкловский считал, что писатели потому нападали на лубочную литературу, что видели в ней врага, конкурента, притом преуспевающего.

Среди лубочной литературы были особенно любимые и популярные сочинения. Далеко не все они попадали в книготорговые каталоги, поэтому трудно учесть все издания. По нашим подсчетам, в Москве в первой половине XIX в. было 32 издания «Анекдотов о Балакиреве»; 17 — «Истории о храбром Франциле»; 13 — «Повести о приключениях Аглинского Милорда Георга»; 11 — «Истории о славном Еруслаие Лазаревиче»; 8 — «Сказки о славном Бове Королевиче». Много было изданий с такими названиями: «Старичок весельчак», «Дядя по носу глядя», «Емеля Пустомеля», «Не любо — не слушай, а врать не мешай».

Сочинителя лубочной литературы Матвея Комарова, чьи книги издавались с 1771 по 1918 г., Л. Н. Толстой называл самым знаменитым русским писателем. Сочинение Комарова «Обстоятельное и верное описание жизни славного мошенника и вора Ваньки Каина и французского мошенника Картуша» в первой половине XIX в. нам не удалось зарегистрировать. Эта книга была запрещена цензурой. Но ее помнили и хорошо знали. Сюжет ее использовался многими писателями. 22 декабря 1833 г. цензор Н. Лазарев не одобрил рукопись «Ванька Каин. Нравоописательный роман», так как сомневался в ее «благотворительном влиянии»^{61}. В. Ф. Потапов в 1846 г. издал русскую сказку в стихах в двух частях «Ванька-Каин».

Сочинение Комарова «Повесть о приключениях Аглинского Милорда Георга» издавалось вплоть до 1918 г. Читателя привлекали эротичность и необычность материала. Последнее издание «Георга» 1918 г. было уничтожено.

«История о храбром рыцаре Франциле Венециане и о прекрасной королевне Ренцивене» была составлена дворовым человеком Андреем Филипповым и не уступала по своей популярности «Георгу». Плодовитым сочинителем дешевой литературы был Ф. С. Кузмичев, «сын природы», как называл он сам себя. Его романы, сказки наиболее часто издавались в 1830—1840-е годы. Эти сочинения также не все пропускались цензурой. Цензор Л. А. Цветаев 12 декабря 1830 г. не одобрил ни одной из трех рукописей А. А. Орлова. Первая рукопись под названием «Настоящий русский купец» — «плохая сказка»; вторая — «Восемь купеческих сундуков и пр.» — «описание похождений распутных молодых людей» и третья — «Круторогий Баран и пр.»— похождения «пьяницы мужа и развратной жены». Все три рукописи «совершенно противны благопристойности»; Цветаев предлагал запретить их и предупредить автора, чтобы «он впредь не осмеливался представлять в оный [цензурный комитет] такие соблазнительные и постыдные для него сочинения»^{62}.

Популярность лубочной литературы могла объясняться и тем, что других дешевых изданий для народа было мало. Когда в 1830-е годы возник вопрос об издании дешевого журнала для народа, министр народного просвещения был категорически против; вместе с Главным управлением цензуры он считал, что «приводить низшие классы некоторым образом в движение и поддерживать оные как бы в состоянии напряжения не только бесполезно, но и вредно»^{63}.

Уваров воевал и против лубочной литературы. Рассказывают, что он случайно встретил коробейника, продававшего лубочные картинки, из которых особое внимание министра привлекла одна с изображением двух дерущихся мужиков. Под картинкой была подпись: «Два дурака дерутся, третий смотрит и смеется», Когда граф, не видя третьего, спросил у коробейника, где же он, то узнал, что третьим является он сам, зритель картины. Это показалось графу неслыханной Дерзостью, и он, обобщив свои впечатления от скабрезности, или непристойности, или сатиры, содержавшейся в других картинках, приказал в 1839 г. цензурным комитетам процензуровать всю лубочную литературу и живопись, не исключая портретов особ императорской фамилии и героев Отечества, начиная с 1812 г.^{64}

До 1822 г. лубочные картинки, вероятно, и книги печатались без цензуры, потом их должна была рассматривать полиция. Некоторые из лубочных изданий были запрещены полицией, и доски были уничтожены. Цензурный устав 1826 г. особым параграфом предусматривал получение разрешения уже цензуры на печатание «всякого рода изображений». Тем не менее лубок умудрялся миновать цензуру, отсюда острая политическая направленность некоторых лубочных изданий. В 1849 г. московский губернатор «приказал заводчикам народных картинок уничтожить доски, не имевшие цензурного дозволения… Собрали все старые медные доски, изрубили их при участии полиции в куски…»^{65}

Были запрещены к изданию и гадательные книги. В поле зрения комитета 2 апреля 1848 г. под председательством Д. П. Бутурлина попала книга «Магазин всех увеселений, или Полный и подробнейший оракул и чародей». Комитет запросил Московский цензурный комитет, кто автор и почему тот думает, что звезды оказывают влияние на судьбу людей. Московский цензурный комитет ответил, что «книгу эту напечатал новым сотым изданием такой-то книгопродавец, а почему он думает, что звезды имеют влияние на судьбы людей, — комитету неизвестно». Это было доложено царю, и получена резолюция: «Не вижу препятствия подобные сочинения впредь вовсе запрещать», что вскоре и последовало^{66}.

Царь обратил внимание на недостаток простонародных книг, «соответствующих видам правительства», посему в 1850 г. были разработаны специальные правила для издания таких книг.

Титульный лист книги одного из самых плодовитых писателей Ф. С. Кузмичева