Книжная Москва первой половины XIX века

Владельцы и арендаторы типографий

В роли издателей, т. е. тех, кто оплачивал издание книги, выступали не только организации, но и сами авторы, переводчики, составители сборников, а также лица, приобретавшие права на рукописи. Ведущее место среди издателей занимали владельцы типографий. Четкого разделения функций типографии и издательства в то время не было. Чаще всего типографщик приобретал права на книгу, печатал ее, а потом распространял. Но и в том случае, когда он ограничивался только выполнением заказов, его можно назвать соиздателем книги. На титуле, где теперь указывается название издательства, так и значилось: «В типографии такого-то».

В первой половине XIX в. количество работавших ежегодно типографий в Москве, т. е. тех, в которых печатались книги и журналы, колеблется между шестью и пятнадцатью. Причем в первой четверти XIX в. их число редко поднималось выше 10, а во второй четверти редко опускалось ниже этой цифры.

Всего в первой половине XIX в. в Москве было около 55 типографий, литографий и металлографий. Из них ведомственных типографий — восемь; частных и арендуемых — 30. Некоторые из типографий имели литографии. Было 14 литографий, действовавших отдельно. Самостоятельно действовали и три металлографии. В наш подсчет не попали те типографии, литографии и металлографии, которые ограничивались печатанием бланков, реестров и прочих документов.

В «Указателе жилищ и зданий в Москве» за 1826 г. названы типографии казенные, ведомственные: Сенатская в Охотном ряду; Синодальная духовная на Никольской улице, Университетская на Дмитровской улице, Медико-хирургической академии (содержатель Август Семен) на Кисловке, в доме Ланга, Губернская в Рождественском переулке, Театральная на Воздвиженке; частные: Селивановского на Дмитровской улице, Божуковой на Никольской, Кузнецова в Салтыковском переулке, Пономарева на Шаболовке, Духовная при единоверческой Введенской церкви в Рогожской части; литографии: при Университетской типографии; Егора Каула у Никитских ворот и актера Рыкалова в Якиманской части^{108}.

Из этого списка в подсчет за 1826 г. не попала Духовная типография при единоверческой Введенской церкви. Нам удалось зарегистрировать только одно издание этой типографии за 1839 г. Не попали в наш подсчет литографии Каула и Рыкалова, так как, вероятно, они не печатали книг. Но в 1826 г. действовали литография Венцеля, выпускавшая песенники, ноты, гравировальни Осипова, Виноградова, Е. Кудрякова, где печатались азбуки, прописи. Именно они и попали в наш подсчет.

Наиболее крупными типографиями по числу печатных машин и количеству рабочих были Университетская и Синодальная. Машин в них насчитывалось от 20 до 30, в остальных — по пять-десять.

Печатные машины выписывались из-за границы, лишь небольшая часть их изготовлялась в Москве. С подготовкой шрифтов дело обстояло лучше: при многих типографиях имелись собственные словолитни, хотя значительную часть шрифтов издатели выписывали из-за границы.

В ведомственных типографиях Москвы с 1801 по 1850 г. было напечатано около 6 тыс. названий книг и журналов, что составляло половину всей печатной продукции в южной столице. Из них около 4 тыс. названий вышло из типографии Московского университета, более 1 тыс. — из Синодальной типографии, более 600 экз. — из типографии Лазаревского института. Такие типографии, как Губернская, Сенатская, Театральная, Медико-хирургической академии, арендовались частными лицами. Типография Управы благочиния, или Полицейская, была открыта, как сказано в архиве, «с давнего времени» и в 1844 г. имела одну скоропечатную машину и пять печатных станов^{109}. Но только в 1847 г. появились издания с указанием этой типографии. До этого в ней или не печатались книги, или она сдавалась в аренду. Среди книг, вышедших из этой типографии, были «Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества» А. Мартынова (1849 и 1850), «Эдуард III» А. Дюма, хиромантия, водевили, стихи с поздравлениями с широкой масленицей. Здесь же печатали свои издания на немецком языке Бюргерское немецкое общество и евангелистско-лютеранская церковь Святого Петра.

В Сенатской типографии в период, когда она не сдавалась в аренду, печатались указы правительства, книги по праву или, например, «Описание канцелярского порядка… в Сенате» (1824), еженедельные объявления Сената в виде газеты (1825–1828).

В первой половине XIX в. ведомственная типография Московского университета занимала первое место в стране по количеству печатаемой продукции. Университет не забывал основного назначения своей издательской деятельности, записанного в' его уставе, — печатание литературы для нужд университета и подведомственных ему учебных заведений Московского учебного округа. Книги, напечатанные в его типографии, расходились по всей стране.

Основным видом изданий была литература по естественным (24 %) и гуманитарным (48 %, в том числе богословским 8 %) наукам. Из книг по естественным наукам больше всего было книг по медицине (35 %). Из книг по гуманитарным наукам больше половины было учебников по изучению языков (57 %) и книг по истории (22,5 %) — Издавалась и художественная литература, она составила пятую часть всей вышедшей из этой типографии литературы. Значительное место занимали переводы или книги на иностранных языках (35 %). Переводили в основном с немецкого и французского.

Успех издательской деятельности Московского университета был во многом заложен Н. И. Новиковым, арендовавшим типографию с 1779 по 1789 г. Он поставил новые печатные станки, пополнил состав и запас шрифтов, обучил рабочих, увеличил объем печатной продукции, особенно научных и учебных изданий, расширил программу «Московских ведомостей». В результате Университетская типография стала одной из лучших не только в России, но и в Европе.

Когда типография сдавалась в аренду, Московский университет продолжал печатать свои издания, осуществлял общий контроль за ее работой.

В ректорство П. И. Страхова, с 1806 г., типография стала подчиняться Правлению университета. Тогда же были приняты «Правила для производства дел типографии имп. Московского университета», составленные под руководством попечителя университета М. Н. Муравьева и пересмотренные лишь в 1851 г. Согласно правилам, типография находилась в распоряжении Совета и Правления университета, которые имели право одобрять или отвергать поступившие в Университетскую типографию сочинения, готовили к печати «казенные» издания: каталоги лекций, речи профессоров и некоторые другие издания, не проходившие общую цензуру. Совет и Правление проверяли работу типографии, требуя ежемесячные отчеты о печатаемых изданиях. Начальник типографии, назначаемый Правлением университета, планировал все работы, заключал договоры с редакторами журналов, принимал рукописи, прошедшие цензуру. Он ежемесячно отчитывался перед Правлением.

По предложению попечителя университета М. Н. Муравьева первым начальником типографии в 1806 г. был определен питомец университета, доктор медицины и гражданского и уголовного права Лейденского университета, член училищного и цензурного комитетов, надворный советник М. И. Невзоров^{110}. Невзоров выступал также и в роли автора и издателя. В 1815 г. он был отстранен от должности за «неповиновение его начальству»^{111}.

Временно место начальника типографии занял профессор Московского университета М. Т. Каченовский. В 1816 г. его сменил П. А. Курбатов, о котором в формулярном списке служащих университета сказано, что он до этого служил в Коллегии иностранных дел. Курбатов имел одно важное «достоинство»: он был «женат на побочной дочери графа», попечителя университета А. И. Оболенского^{112}. В 1851 г. Курбатова сменил А. И. Назимов^{113}.

На помощнике начальника типографии лежали все практические заботы. Помощником М. И. Невзорова и М. Т. Каченовского был А. Д. Сущов, который происходил из семьи мелкого чиновника и получил образование в университетской гимназии. Помощником П. А. Курбатова с 1816 г. был А. Н. Садыков, служивший раньше в Комиссии по составлению законов и в Комиссии духовных училищ. Он работал в типографии до 1854 г.

В типографии имелась должность издателя политических ведомостей, который вместе с помощником занимался изданием газеты «Московские ведомости». Объявления при газете составлял и принимал другой чиновник.

По платежной ведомости 1813 г. при типографии числилось 23 чиновника^{114}. По «Положению» 1851 г. их должно было быть уже 34^{115}. Помимо начальника, издателя политических ведомостей, их помощников были фактор, руководивший типографскими работами, корректоры, начальник словолитной мастерской, бухгалтер, канцеляристы по письменным делам, смотрители за рабочими. По «Положению» 1851 г. в штате типографии числился медик, которого она содержала на свои средства, и все могли «пользоваться пособием типографского врача».

Редакторов в штате типографии не было, частично их обязанности выполняли корректоры, которым платили от 250 до 500 руб. в год. Насчитывалось их в типографии пять — шесть человек, набирались они из выпускников Московского университета. Корректор Н. Е. Виноградов был из духовного звания, окончил университет, сначала работал учителем российской словесности, физики, истории, географии, математики в народном училище, служащим в канцеляриях^{116}. Другой корректор, В. И. Георгиевский, также духовного звания, был награжден серебряной медалью за диссертацию «по части права», преподавал латинский язык, историю, географию в тверской гимназии^{117}. Известны имена корректоров, вступивших в 1812 г. добровольцами в ополчение: М. Воинов, Б. Правиков, Н. Платковский^{118}.

Специальной литературы для обучения корректоров не было. Лишь в 1843 г. в университете были рассмотрены и утверждены «Правила для руководства гг. корректорам Университетской типографии». Большая часть «Правил» посвящена особенностям вычитки «Московских ведомостей». По ним все печатаемые в типографии материалы должны были подвергаться двухкратной корректуре, а «если потребуется, то и более»^{119}.

В Университетской типографии работали примерно 170 рабочих — около 80 % общего числа работавших.

По примерному подсчету, сделанному по платежной ведомости за 1813 г., рабочих из духовного звания было 40 %, солдатских детей, детей чиновников, вольноотпущенных крестьян, мещан —30 %, сыновей рабочих типографии, приписанных к ней, т. е. крепостных, — 30 %^{120}.

Детей рабочих типографии с 8—10 лет учили на казенный счет в Бутырском городском начальном училище. В 1839 г. Правление университета открыло при этом училище, «близ которого живет большая часть рабочих типографии», дополнительный класс, в котором обучали чтению по печатным книгам и рукописям на греческом, латинском, немецком и французском языках, чистописанию на всех указанных языках, кроме греческого, русской грамматике. Курс был рассчитан на 3 года^{121}.

Время от времени возникали ходатайства о переводе крепостных рабочих в какую-либо иную службу. Если это было внутри университета, то такие просьбы могли быть удовлетворены. В других случаях университет отвечал отказом. Например, 22 ноября 1826 г. Правление университета решило, что оно «на определение к письменным делам уволенного из Никитского народного училища ученика Александра Смирнова, сына наборщика Университетской типографии, согласиться не может, поелику он чрез сие выводится из принадлежности ведомства оной типографии»^{122}.

В 1838 г. типография в своем отчете писала «о невозможности увольнять из типографии казенных людей (крепостных. — Р. К.) и о переводе некоторых из них на высшие оклады», как это было в случае с Егором Колотовкиным, работавшим в типографии с 1783 г.^{123}

Такое же положение сохранялось и в 1851 г.: «Рабочие люди типографии могут быть казенные и вольнонаемные. Первые потомственно принадлежат типографии, а последние определяются в оную по найму»^{124}. Особым параграфом в «Положении» 1851 г. оговорено, что «начальство должно заботиться усовершенствовать типографское искусство рабочих», но «неспособных к типографским работам и замеченных в неблагонадежном поведении казенных рабочих людей Правление университета, с разрешения попечителя Московского учебного округа, исключает из службы и отсылает в Московское губернское правление на его заключение».

Заработная плата рабочих в первой половине XIX в. имела тенденцию к снижению. Наиболее высокооплачиваемыми рабочими были наборщики. В 1813 г. они получали от 75 до 186 руб.^{125}, а в 1851 г. — от 60 до 90 руб. в год^{126}. Уменьшилась зарплата и у всех остальных рабочих.

По «Положению о пенсиях», утвержденному 23 июля 1818 г., пенсионное обеспечение типографских чиновников и рабочих людей, их вдов и детей шло в размере 15 % из «нарастающего капитала» типографии, который формировался из чистого дохода. Из этих о сумм брались средства на типографское оборудование. Работа ночью и в праздничные дни оплачивалась дополнительно.

В первые годы после принятия положения о пенсиях в типографии числилось всего один-два пенсионера. К 1850-м годам их число значительно увеличилось. Ведомость на служащих, рабочих и их семейства, получавших пенсию, составленная, по всей вероятности, в 1849 г., включала 52 человека. О неравенстве между чиновниками и рабочими говорит то, что более 60 % всей суммы должны были получить 10 бывших чиновников типографии. П. И. Шаликов, например, прослуживший в типографии 25 лет как издатель политических ведомостей, получил 400 руб., 42 человека рабочих и членов их семей получили 690 руб. 40 коп.^{127}

Необходимое условие успешной издательской деятельности — оснащение типографии современным оборудованием. О преобразованиях- в Университетской типографии в 1806 г. П. И. Страхов писал, что за полгода были истрачены значительные средства «на многие, однако самонужнейшие переделки и переправки в здании заведения, на приумножение печатных станов, касс, литер, шрифтов, на прибавку жалованья рабочим людям и на оклады новым чиновникам, на выдачу процентных наград»^{128}. О значительности переделок в это время говорил и М. И. Невзоров. По его сведениям, только «строения типографского на счет университета починено до осьми тысяч рублей»^{129}.

Типография, как и весь университет, страдала от тесноты помещения. До 1811 г. она размещалась в здании Университетского благородного пансиона. Здесь же была книжная лавка, где два раза в неделю раздавали подписчикам «Московские ведомости». Переулок, где находилось это здание, на месте теперешнего Центрального телеграфа, назывался Газетным. В 1811 г. типография и книжная лавка были переведены в бывший дом Власова на Страстной бульвар, между Петровским бульваром и Большой Дмитровкой. В пожаре 1812 г. сгорела часть типографии, но рабочие палаты уцелели.

В 1816 г. типография состояла из трех корпусов, в которых размещались подъемная, словолитня, корректорская, газетная лавка, наборные и печатные палаты. Для работников типографии имелся жилой дом. В печатной палате на 22 станах печатали «Московские ведомости», журналы и книги, на двух «тискали» корректуру, три ветхих стана не использовались. В словолитной имелось 18 форм для литья, 1130 матриц^{130}.

Разрушенный в 1812 г. главный типографский корпус был восстановлен в 1817 г. В 1822 г. окончено строительство нового каменного корпуса типографии, в котором разместились наборные и печатные палаты, словолитня, мочильня, смывальня (1-й этаж), корректорская, литографическое отделение, сушильня, подъемная палата (2-й этаж)^{131}.

Типографские печатные станы по мере старения ремонтировались или заменялись новыми. Так, в 1818 г. были куплены четыре стана у «вдовы умершего слесаря Гурни» за 4,8 тыс. руб.^{132} В 1822 г. из Петербурга был выписан литографический станок за 1625 руб.^{133}, первый в Москве. В 1827 г. рассматривался вопрос о покупке у слесаря Ивана Гармута «вновь устроенного им чугунного стана за 1.3 тыс. руб. и деревянного за 1,2 тыс. руб.»^{134}.

В 1833 г. в типографии имелось 34 печатных стана (29 деревянных и 5 чугунных), три литографических станка, один пресс для пропуска отпечатанных листов^{135}. Но в это время многое из оборудования пришло в негодность. Фактор типографии Диринг познакомился в Петербурге в типографии Академии наук с работой выписанной из-за границы скоропечатной машины и предложил университету купить две такие машины в Баварии^{136}. В 1836 г. из Баварии (Вирцбургский завод) в университет прибыли две скоропечатные машины в сопровождении машиниста Бельгольда. Машины понравились, и были выписаны еще две, которые оказались «не так хороши, как первые: при печатании текст по краям был размыт»^{137}. Если раньше один номер «Московских ведомостей» печатался на 12 машинах 48 рабочими в течение двух суток, то теперь эту работу за такое же время могли сделать 20 рабочих и 2 мастера на двух машинах^{138}.

После этого университет не покупал машины более 10 лет. Лишь в 1847 г. была куплена в Берлине скоропечатная машина и произведен ремонт старых. Но это не спасало положения. Основной парк машин устарел. В 1851 г. было приобретено шесть станов Гагёра из Вашингтона и один — Зигеля из Берлина^{139}.

Нельзя не упомянуть такой факт. Московский университет откликнулся на просьбу Казанского университета, пострадавшего из-за случившегося в августе 1842 г. «большого в Казани помора», об уступке ему двух чугунных станов. Сделать их вызвался московский машинист Иван Гармут в течение пяти недель за 1,8 тыс. руб. серебром. В ноябре 1842 г. станы были отправлены в Казань^{140}.

При типографии Московского университета имелась словолитная мастерская, где работало около 25 рабочих. В 1806–1807 гг. вызванный из Петербурга сын известного типографщика Шнора выточил много прекрасных нунсон для матриц и для отливки литер^{141}. После войны 1812 г. в словолитной мастерской остались только «матрицы корпуса и петита, то есть тех литер, на которых печатали ведомости и известия, но и в них недоставало некоторых матриц»^{142}.

27 мая 1813 г. начальником словолитной мастерской был назначен Карл Эрдман, уроженец Дерпта. Перед этим университет купил у него шрифты, которые были «хороши и красивы», хотя не могли «почесться во всем равными с самыми лучшими в Европе шрифтами», как сказано было в его характеристике. Эрдману платили в год 1,2 тыс. руб., дали казенную квартиру.

С июля 1814 г. по июль 1815 г. в словолитне университета было сделано 235 пунсон разных шрифтов^{143}. Для того чтобы иметь своего мастера, университет отдал на обучение на семь лет Ивана Померанцева пунсонному мастеру Петру Иванову из Синодальной типографии. Ректор И. А. Двигубский в 1826 г. хлопотал о выплате Померанцеву 400 руб. в год на время учебы^{144}.

Университет не ограничивался шрифтами, изготовленными в собственной словолитной. С 1813 по 1849 г., по нашим подсчетам, университет закупил разных шрифтов, матриц, пунсон для отливки шрифтов, украшений, часто через посредничество А. И. Семена и А. С. Ширяева, в Веймаре, в Париже у г. Дидо, в Петербурге, в словолитных Москвы на сумму более 42 тыс. руб. В 1817 г. университет купил у печатника II. Кузнецова шрифты типографии П. П. Бекетова, которая после 1812 г. не работала^{145}. Профессор Московского университета О. М. Бодянский помог типографии приобрести славянские матрицы у ученого-слависта П. Й. Шафарика из Праги, на основе которых были отлиты славянские шрифты^{146}. Отпечатки шрифтов Университетской типографии хранились в Правлении университета. Их образцы были изданы в 1808, 1810, 1815, 1826 и 1848 гг.

Профессор-востоковед А. В. Болдырев в 1832 г. обратился в Правление университета с просьбой пополнить кассу персидскими и арабскими литерами. Он предложил отлить шрифт мельче имеющегося в типографии по образцу, сделанному им самим. Болдырев, объясняя свою просьбу тем, что «ученых книг для персидского и арабского языков теперь вовсе нет», считал, что «честь и назначение университета требуют того, чтобы он всеми мерами способствовал к скорейшему доставлению учебных пособий, принятых уже везде и ожидаемых единственно от Московского университета». После длительных обсуждений, как дешевле и быстрее приобрести шрифты, университет запросил в Сенатской типографии в Петербурге матрицы и отлил необходимые шрифты^{147}.

О работе типографии можно судить по ее отчетам. Так, в отчете за период с 24 декабря 1817 г. по 24 января 1818 г. говорилось, что в наборных палатах стояло 12 столов для наборщиков, за каждым столом работало от двух до четырех человек, набиравших от 10 до 20 печатных листов в месяц. Исключением был стол для набора газеты «Московские ведомости», где шесть человек за месяц набирали 31,5 листа. В целом за месяц было набрано около 160 печатных листов.

В печатных палатах работало в то же время 24 стана. На двух из них «тискали» корректуру, на шести печатались «Московские ведомости», на остальных, кроме одного, также печатались «Московские ведомости» вместе с другими изданиями. Всего через 22 стана за месяц пропускалось около 560 тыс. листов.

В подъемной палате за тот же период «поднято разных книг и изданий», т. е. разобрано, сложено и увязано в кипы, более 315 тыс. листов, из которых две трети составила газета «Московские ведомости» и одну треть — книги («Хижина на высоте Альпийской», «Тоска по отчизне»), журналы («Вестник Европы», «Русский вестник»), объявления, дипломы. За пределами рассматриваемого отчета осталась работа резчиков и брошюровщиков^{148}.

Более чем через 30 лет работа типографии выглядела несколько иначе. По отчету за период с 11 по 18 августа 1851 г. видно, что в типографии за 14 наборными столами стояли по два-три наборщика. За столом для «Московских ведомостей» работали 10 человек вместо шести, так как приходилось набирать на пять листов больше — на столько увеличился недельный объем «Московских ведомостей». За тремя столами набирались объявления к «Московским ведомостям», на остальных — книги.

В печатной палате работало в это время пять скоропечатных машин, около каждой семь-восемь печатников (тередорщиков) и по три уставщика. На одной машине печатались только «Московские ведомости», на остальных — «Московские ведомости» и книги. Один печатник и два батырщика (наносящие краску на набор для печати) «тискали» корректуру. 32 печатника и 32 батырщика пропускали через пять машин 38,3 тыс. листов.

В подъемной палате было разобрано 193,5 тыс. листов, из которых две трети также составляли «Московские ведомости» и объявления к ним и одну треть — книги «Полная русская хрестоматия» и «Рассуждение о теории капилярных явлений»^{149}.

Начальник типографии Курбатов в отчете за 1849 г. писал, что по типографии расходы увеличились, так как «Московские ведомости» с 1837 г. стали печататься трижды в неделю, изменился их формат из кварты в фолио, в результате увеличилось количество набранных и отпечатанных листов и соответственно увеличилась оплата труда наборщиков до 570 руб. в год^{150}.

Успех издательского дела зависел и от внешнего оформления книг и журналов. В Научной библиотеке им. А. М. Горького МГУ сохранились неразрезанные университетские издания в типографских переплетах, с огромными полями, неровными краями, по форме почти квадратные. Побывав у переплетчика, книга приобретала изящную, несколько удлиненную форму. Типографские обложки были из тонкой серой, голубой, синей, розовой, желтой, зеленой бумаги. Например, журнал «Вестник Европы» имел красную обложку. При печатании отдавалось предпочтение шрифтам цицеро и терции. Бумага в большинстве случаев была отечественного производства — шершавая белая или голубоватая. Небольшая часть тиража по желанию заказчика печаталась на белой гладкой — «веленевой» бумаге.

Типография имела свой типографский знак — три прописные буквы «Т.М.У.», заключенные в овальную рамку. Знак ставился на обороте титульного листа. В начале XIX в. он становится печатным, а не штемпельным.

Литография при типографии Московского университета прежде всего использовалась для издания учебной и научной литературы. В типографии хронически не хватало арабских шрифтов. Для печатания «Арабской грамматики» А. В. Болдырева в 1822 г. был приобретен литографический станок, послуживший основой для создания первого литографического заведения в Москве.

В 1828 г. литография была передана в ведение адъюнкта Галлера. В ней должны были работать литограф Петр Метнер и двое рабочих. Но Метнер сообщил в Правление университета, что он «обучать рабочих обязуется, но рисовать на камне и сам отказывается и обучать». В результате в литографию был взят рисовальщик и два ученика. На ее содержание уходило около 3 тыс. руб.^{151} В литографии было три пресса, литографических камней — около 15, среди которых было много от времени и употребления попортившихся. Предполагалось тогда же приобрести у В. Сливицкого 30 камней баварских по 20 руб. за каждый^{152}. Но камни, вероятно, так и не были приобретены. Литография приносила убытки, и университет перестал выделять деньги на ее содержание. В этот период типография университета использовала литографию лишь при издании отдельных трудов.

В 1831 г. возник вопрос о возобновлении работы литографии. В 1836 г. она отдается на содержание Дирингу.

На ее восстановление было израсходовано около 1,7 тыс. руб. Но в первый год своей работы она не покрыла затраченных на ее восстановление средств. В объяснении говорилось, что хотя заведение «приметно и улучшилось, но как работы в оном производимы были большею частию казенные, посторонних же весьма мало, то предполагаемых от сего заведения выгод извлечь было невозможно»^{153}. Правление университета просило попечителя сохранить литографию в надежде, что она со временем будет приносить доходы, если увеличится объем частных заказов.

В 1837 г. Диринга сменил А. Греков. Это произошло в самом начале 1837 г., так как его имя имеется в сведениях о содержателях литографий, которые собирал цензурный комитет с 1 февраля по 19 марта 1837 г. До этого А. Греков был помощником издателя «Московских ведомостей». При нем из литографии вышли «Анатомические рисунки Лодера», «Начальное чтение для образующегося юношества», «Анатомический атлас Пфенинга»^{154}.

А. Греков возглавлял литографию до своей смерти, последовавшей, видимо, в 1843 г., так как именно в этот год в Правлении университета рассматривался вопрос о его долге Университетской типографии и в деле имеется расписка Н. А. Полевого, взявшего на себя распродажу изданных Грековым книг и уплату его долга^{155}.

С этого времени, по всей вероятности, литография не работала. Лишь 9 февраля 1850 г. фактор Клейн составил «примерное исчисление — расходам», необходимым для возобновления работы литографии, которая должна была печатать лекции профессоров и преподавателей. Было подсчитано, что печатание одного экземпляра лекций объемом 20 листов типографии обойдется в 50 коп.^{156}

От прежней литографии сохранилось три печатных стана, два березовых стана, 51 камень разной величины. Предполагалось, что на одном стане в месяц будет печататься 20–25 листов тиражом 100 экз. Первоначальное устройство двух станов взял на себя Петр Марков^{157}.

За полгода в литографии было напечатано четыре тетради лекций профессоров Баршева, Брашмана и Рулье. Средства, полученные от продажи лекций, должны были полностью покрыть издержки по изданию, и даже с некоторою выгодою для типографии, причем 20 экз. из 100 раздавались безденежно^{158}. В литографии также печатались бланки, иллюстрации к «Московским ведомостям».

Правление университета первый опыт признало «полезным» и решило оставить литографию для удовлетворения только потребностей университета^{159}.

Типография без литографии приносила университету значительные доходы. Н. И. Новиков в 1779–1789 гг. за арендное содержание платил университету 4,5 тыс. руб. в год^{160}. До 1806 г. по одним источникам арендаторы платили 9 тыс. руб.^{161}, по другим — 23,1 тыс.^{162} После передачи типографии в управление университета в 1806–1812 гг. доходы составляли около 45 тыс. руб. в год^{163}, а в 1813 г. — 50 тыс. руб.^{164}

В 1813 г. доходы целиком пошли на нужды университета, сильно пострадавшего от нашествия французов. М. И. Невзоров требовал выдачи из этих сумм награды для рабочих, которые ее «заслужили, сохранив казенных материалов, кроме строений, оставшихся целыми, по крайней мере на сто тысяч рублей»^{165}. Награда рабочим благодаря настойчивости М. И. Невзорова была выплачена, но сам Невзоров был от своей должности отстранен. В этой заботе о рабочих и заключалось его неповиновение начальству.

В 1814 г. доходы были несколько ниже — около 40 тыс. руб., но в 1816 г. прибыль составляла почти 72 тыс. руб.^{166}, в 1828 г. — 129 тыс.^{167} В отчетах прибыль типографии указывалась то в ассигнациях, то в серебряных рублях. Например, в 1839 г. прибыль составила 117 366 руб. 45 коп. ассигнациями, или 33 533 руб. 27 1/7 коп. серебром^{168}. В последующие годы типография приносила прибыль более 40 тыс. руб. серебром ежегодно.

Реальные доходы от типографии были еще выше, если учитывать суммы, передаваемые типографией на хозяйственные расходы университета. В 1817 г. некто Оленин предложил сдать ему в аренду типографию за арендную плату около 60 тыс. руб. Правление нашло предложение «крайне невыгодным» для университета. Оно подсчитало, что «университет, наблюдая свои выгоды, типографию отдать на откуп иначе не может как за 120 тысяч руб. в год»^{169}.

Прибыли складывались из сумм, получаемых от подписки на «Московские ведомости», журналы, от авторов за печатание их книг, за публикацию объявлений, от продажи «казенных» книг.

Название книги

Стоимость печатания 1 экз.

Цена за 1 экз. для продажи

Цена за 1 экз. для выплаты переводчику

Цена за 180 экз. для выплаты переводчику

Руководство к осмотру аптек 

74 1/4 коп.

2 руб. 

2 руб.

360 руб

Начальные основания химии

2 руб. 35 3/4 коп.

8 руб.

3 руб.

540 руб.

При печатании книг за счет казны соблюдались определенные правила. Университет должен был выдавать автору или переводчику около 200 экз. книг или деньги за это же количество книг. В действительности это условие не вполне соблюдалось. Например, университет напечатал две книги, переведенные доктором А. А. Иовским, и заплатил ему 900 руб.^{170} Как составилась эта сумма, можно видеть из приведенной выше таблицы.

Выплаченная университетом А. А. Иовскому сумма соответствовала тем, которые платили книгоиздатели авторам. А. Д. Сущов, выступая в роли издателя, платил примерно столько же. Снегиреву он заплатил за перевод латинской грамматики Бредера 400 руб. и за составление латинской хрестоматии обещал платить по 15 руб. за лист^{171}.

В сведениях о книгах, переведенных Иовским, обращает на себя внимание тот факт, что цена для продажи увеличена в 4–5 раз в сравнении с номинальной стоимостью. Это давало возможность быстрее оправдать затраты на издание, а при реализации обеих книг целиком при тираже 600 экз. давало прибыль более 4 тыс. руб. Но такие цены делали книгу менее доступной, и она расходилась крайне медленно. Цена для выплаты переводчику была в 2–2,5 раза ниже цены для продажи, но выше, чем это было предусмотрено правилом, по которому сумма должна была быть равна стоимости печатания типографией 200 экз.

В: 1826 г. возник спор из-за выплаты денег И. А. Двигубскому за его книгу «Московская флора». В результате было решено взять за основу существующее правило, по с некоторыми изменениями: платить «не во что обойдется печатанием, но по чему будет продаваться», переводчику выдавать четвертую часть издания или «деньги за сию часть». Цена назначалась Правлением университета по договоренности с начальником типографии. Если книга поступала в собственность университета, издатель получал «целый завод изданной книги за первый раз, прочил издания, сколько бы их ни было, оставались в пользу казны». В отдельных случаях университет мог ограничиться натра Цдением издателя. Это распоряжение было подписано ректором университета А. А. Прокоповичем-Антонским^{172}.

По «Положению» о типографии 1851 г. «Речи», «Отчеты», произнесенные на торжествах университета, бланки для Совета и Правления университета, объявления в «Ведомостях» по университетским делам печатались по требованию ректора без особой за то платы с представлением типографией подробного отчета в конце года, т. е. эти издания печатались на средства типографии. Так было, вероятно, на протяжении всей первой половины XIX в.

Учебные книги, представленные в типографию с одобрения Совета или Правления университета, по «Положению» 1851 г. печатались также на средства типографии: издержки, употребленные на их издание, «вознаграждаются от продажи таковых книг». Цену за них назначало Правление университета, при этом оно должно было «обращать внимание на количество расхода и ни в каком случае не надбавлять более 25 %, полагая в том числе 10 % комиссионеру и до 15 % в чистую пользу типографии». Это правило существенно должно было снизить стоимость книги.

За свой счет университет печатал немного. Например, в 1826 г. им изданы «Рассуждение о семействе крестоносных растений» и «Краткое начертание пользы крестоносных растений», переведенные с французского студентом Троцким; «Краткое начертание женских болезней», перевод с немецкого студента Ивана Кеппена; «Ученые известия» (тиражом 300 экз.); «Арифметика» Перевощикова (ее должны были «ввести в употребление по училищам»); «Арабская грамматика» Болдырева (из тиража 250 экз. 50 экз. должны были быть выданы сочинителю); «Опыт ручного словаря языка русского» (составленный И. Ф. Калайдовичем на основании «Словаря» Академии наук с добавлением «новейших изысканий»)^{173}. В 1834 г. за счет университета напечатаны две книги и 57 за счет посторонних лиц, в 1838 г. — соответственно 17 и 55, в 1850 г. — только 68 книг за счет посторонних лиц. Таким образом, основная масса книг в Университетской типографии печаталась за счет посторонних лиц, что давало типографии прибыль.

Печатание книг в Университетской типографий стоило дешевле, чем в других типографиях. В 1818 г., после того как университет повысил расценки, стоимость печатания книг приблизилась к той, по которой печатались у А. И. Семена и С. И. Селивановского, но тем не менее оставалась несколько ниже, особенно за печатание иностранных книг^{174}.

В 1831 г. при пересмотре «табели» печатания книг стоимость была признана «по изменившимся по тому времени ценам довольно высокою и для печатающих в типографии обременительною»^{175}.

По «Положению» 1851 г. требования к издателям книг ужесточились. Лица, желавшие печататься в Университетской типографии за свой счет, должны были вносить при заказе примерно треть суммы, необходимой для этого. Книга выдавалась только после уплаты всей договорной суммы, и притом никакой долг не мог быть «терпим долее одного года, по истечении которого остающаяся обеспечением книга» продавалась для покрытия долга. Льготы предоставлялись университетским ученым, которые могли «уплачивать за свои издания по числу требуемых ими экземпляров напечатанной книги». Долг за ними типография терпела до двух лет. Но прибыли и от этих изданий были незначительны.

Небольшими были прибыли и от журналов, издаваемых от университета, если вообще были. В отчете за 1825 г. Курбатов писал, что «Вестник Европы» при тираже 916 экз. давал доход 1475 руб.; «Исторический журнал» при тираже 360 экз. — 131 руб. 13 коп.; «Новый магазин естественной истории» при тираже 85 экз. приносил убыток 1390 руб. 14 коп.^{176} В последующие годы тиражи журналов продолжали падать. Всего же от продажи книг и журналов университет в первой четверти XIX в. получал около 15–20 % дохода. Основным источником дохода (40–45 %) были газета «Московские ведомости» и публиковавшиеся в ней объявления.

В 1850 г. попечитель университета нашел, что дела в типографии «в расстройстве», не соблюдается порядок приема рукописей, оборудование обветшало, портится около 20 % бумаги, типография дает недостаточную прибыль. Ревизии типографии по расходу бумаги были и раньше. По ревизии 1829 г., типография использовала следующие сорта бумаги: газетная серая, газетная белая, белая лучшая, малая осоригпечная (?), корректурная, красная, синяя, картузная (?), писчая белая, писчая серая, александрийская, веленевая, ел-тая, веленевая для рисунков. На каждые 100 листов допускалась порча от одного до пяти листов в зависимости от сорта бумаги. Больше допустимого портилось газетной белой бумаги — 162 листа в год, а всего за год было испорчено 182 листа по всем видам бумаги^{177}.

В 1850 г. — новое обвинение со стороны попечителя университета в перерасходе бумаги, прежде всего на «Московские ведомости» — до 20 % и даже более, на что университет ответил, что эта цифра «не заслуживает никакого вероятия», что бумаги портилось не более 2 %, в то время как в Академии наук допускалась порча от 2 до 5 %^{178}.

Правление университета писало, что оно «постоянно заботилось» об увеличении доходов и не согласно с тем, что типография приносит мало прибылей. Оно напомнило, что на типографские суммы строился Дворянский институт и в 1847 г. долг за тем институтом еще оставался в размере 99 250 руб. серебром. В 1837 г. в Департамент народного просвещения были высланы все «остаточные экономические суммы для составления особого экономического капитала». В 1846 и 1848 гг. туда е были переданы 40 тыс. и 50 тыс. руб. (по некоторым данным, для военного ведомства). Помимо этого типографии была должна 2-я Московская гимназия более 11 тыс. руб. В 1850 г. типографский капитал «обращался» в сохранной казне Московского опекунского совета. Ректор Альфонский, подписавший от Правления ответ, замечал, что «едва ли какое-либо другое заведение по Министерству народного просвещения может сравняться с нею (типографией) в доходах».

Правление университета соглашалось, что «в строениях типографии оказываются ветхости», типография «не имеет достаточного числа новейших шрифтов», но «на возобновление всех строений ее и на выписку новых шрифтов она имеет достаточный капитал, и только от усмотрения высшего начальства зависит употребить его для улучшения типографских строений и шрифтов»^{179}.

Таким образом, к 1850-м годам Университетская типография потеряла набранный темп, но тем не менее оставалась одной из ведущих типографий страны.

Первый Печатный двор в России был основан около 1553 г. для того, чтобы проверить все писанные от руки церковные книги, в которые прокралось много ошибок, искажений, и заменить их печатными.

В 1721 г. печатный двор вместе с другими типографиями был передан Синоду, а в 1727 г. к Московскому печатному двору были присоединены все петербургские типографии, кроме типографии при Сенате, которая должна была печатать указы правительства, и типографии Академии наук. Сделано это было для того, чтобы церковные книги печатались в одном месте. В 1756 г. первый печатный двор, переименованный в Синодальную типографию (находился на Никольской ул. вместе с книжной лавкой), помог устроить книгопечатание при первом в России университете, отдав для этого часть своих станов, гравировальных досок, некоторых мастеров.

Типография постоянно перестраивалась, расширялась. Этот процесс наблюдался и в конце XVIII в., и в первой половине XIX в. Перестройка зданий велась с учетом архитектуры древних построек.

В Синодальной типографии работали крепостные, или, как их еще называли, типографские рабочие. Руководили работами типографская контора, директор, товарищ директора, фактор. На гербе типографии были изображены лев и единорог.

В 1812 г., после того как французы были изгнаны из Москвы, товарищ директора П. Д. Левашев сообщил в типографскую контору, что он нашел «типографию в том же виде, в каком ее оставил, кроме того, что во время подорвания части Арсенала и Кремлевских стен во всем доме в рамах стекла перелопались, а в некоторых окнах разбиты и самые рамы, и печи дали трещины».

Настоящий ущерб был подсчитан позже. Было расхищено, изодрано и измарано книг более чем на 8 тыс. руб., расхищено бумаги более чем на 2,4 тыс. руб., истоптано лошадьми более чем на 316 тыс. руб., расхищено материалов, изрезано, перебито, сожжено на сумму около 18 тыс. руб. Для восстановления типографии были затребованы долги от консисторий около 10 тыс. руб. У митрополита Московского- преосвященного Августина заимообразно было получено 2 тыс. руб.

Типографию открыли 4 ноября 1812 г., но к книгопечатанию она могла приступить лишь через полгода, в апреле 1813 г. Помещения типографии оставались переполненными рабочими и их семьями. В 1814 г. был вновь отстроен (по проекту архитектора Миронова) типографский корпус. В 1817 г. все пришло в порядок, и 32 стана (перед войной их было 20) были в полном ходу. При типографии работала также и словолитня. П. Д. Левашов в 1821 г. был назначен директором и оставался им до своей смерти в 1835 г. В это же время фактором, т. е. смотрителем за всеми типографскими работами, был известный и опытный типограф и издатель А. И. Семен.

Синодальная типография, так же как и другие типографии, приобретала скоропечатные машины. В 1844 г. она имела их две, помимо 22 печатных станов^{180}, в 1857 г. — четыре. В работе А. Н. Соловьева есть упоминание о том, что типография купила у Н. А. Полевого свою первую паровую машину в 1861 г.^{181} К. А. Полевой действительно писал, что они с братом купили на промышленной выставке (1831) печатную машину. Но в конце 1830-х — начале 1840-х годов они перебрались в Петербург, и машина, скорее всего, была приобретена типографией в 1841 т.

Синодальная типография была одной из самых больших в России, она практически полностью удовлетворяла спрос на богословскую и богослужебную литературу. В ней печатались книги на старославянском, русском, французском, немецком, греческом, латинском, еврейском, грузинском и некоторых других языках. Пока нам не удалось выявить многих изданий Синодальной типографии за первую половину XIX в. Причина заключается в том, что у книг Синодальной типографии был несколько иной путь к читателю и далеко не все книги попадали в книготорговые каталоги.

Значительная часть издаваемой литературы была учебная: буквари, азбуки, псалтири учебные, грамматики, хрестоматии греческого и латинского языков. Публиковались исторические памятники: сочинения Иоанна Златоуста, Василия Великого, русские летописи. Например, были изданы «Летописец Новгородский, начиная с 1017 г.» (1819), «Русский временник» (1820). Князь М. А. Оболенский издал «Супрасльскую рукопись, содержащую Новгородские и Киевские сокровенные летописи» (1836).

Основными изданиями были псалтири, евангелия, жития святых, молитвы, месяцесловы, служебники, часословы, каноники, требники, святцы и т. д. Для примера приведем несколько названий: «Литургия нотного придворного простого пения», «Минеи Четьи», «Чин о приеме иноверцев», «Сокращенный нотный обиход», «Октоих», «Алфавит духовный». Книги печатались церковной и гражданской печатью, украшались киноварью. Одна и та же книга могла выйти и в полном виде и в сокращенном, и богато украшенной и вообще без украшений.

Издавались и собрания сочинений святых отцов. Например, в 15 томах изданы сочинения Тихона, епископа Воронежского. Печатались «Слова», произнесенные при погребении, торжественном открытии храмов, учебных заведений, во время торжественных собраний. Значительное место занимала литература по истории церкви, христианского учения. Ряд изданий можно отнести и к историческим исследованиям, например историческое описание храмов.

Потребность в изданиях Синодальной типографии в первой половине XIX в. оставалась высокой прежде всего среди низших и средних слоев населения. Именно по книгам, вышедшим из Синодальной типографии, учились дети в церковноприходских школах, духовных академиях, семинариях. Распространена была церковная литература и среди купечества.

В Синодальной типографии практически не печаталось сторонних изданий. Встречаются лишь издания Библейского общества, Комитета о издании назидательных книг для народного чтения (1847 и 1848 гг.).

Помимо богослужебных и учебных книг были и медицинские, среди которых, например, издания на грузинском языке. В общую цензуру 2 августа 1826 г. от лекаря П. Клапитонова поступили три рукописи на грузинском языке с русским переводом для цензора: «О предохранении от прилипчивых болезней», «О том, как помогать утопшим» и «О том, как помогать от укушения и уязвления бешеных и ядовитых животных». Верность перевода подтвердил архиепископ Досифей, «начальствующий над печатанием книг на грузинском языке при Московской Синодальной типографии»^{182}. В 1828 г. типография ходатайствовала перед общей цензурой об издании книги «Краткое наставление о лечении болезней простыми средствами», авторы Каменецкий и Саполович, перевод на грузинский был сделан все тем же П. Клапитоновым^{183}.

В первой половине XIX в. в Синодальной типографии начинают печататься книги на языках народов, населявших Россию: «Грамматика мордовского языка» (1838), «Букварь» алеутского языка (1845), «Краткая священная история» на зырянском языке (1843), «Катехизис» на якутском языке (1844). Через церковь, церковноприходские школы книги проникали в самые отдаленные места.

В 1816 г. в Москве на средства богатых армянских купцов Лазаревых было образовано армянское высшее учебное заведение, переименованное затем в институт. Председателем Совета института был попечитель из семьи Лазаревых, членами — преподаватели, приглашались и два представителя от родителей учащихся, которых было около 100 человек. Принимались в институт не только армяне, но и дети других национальностей свободных состояний. Полный учебный курс длился семь лет. Институт наряду с общеобразовательными функциями выполнял и такие, как подготовка переводчиков с восточных языков, учителей для армянских школ, священников. В институте велись исследования по изучению азиатских народов, собирались соответствующая библиотека, памятники письменности.

По указу 1827 г. институт поступил в ведение Министерства народного просвещения и как государственное учреждение был освобожден от городских повинностей. 4 июня 1829 г. был издан приказ «О дозволении статскому советнику Лазареву открыть в Москве типографию», «купленную им обще с братьями»^{184}. Типография была отдана в распоряжение архидиакона И. Иоаннесова. На первое время для обзаведения необходимым оборудованием Иоаннесов получал деньги из Правления института, в дальнейшем типография должна была существовать на собственные доходы. Для уменьшения расходов по типографии читать корректуру издаваемых книг предписывалось служащим института.

В 183-0 г. общее руководство типографией было поручено профессору Краузе, а надзор за работами — конторщику Надуткину-второму. С 1846 по 1850 г. типография находилась в аренде у мещанина В. К. Лукина. Должность цензора для армянских книг исполнял архимандрит московских армянских церквей.

В типографии печатались книги на «европейских и азиатских» языках. Так, в 1830 г. «после умножения станов и после устройства различных потребностей» книгопечатание велось на 13 языках: русском, армянском, латинском, греческом, французском, немецком, английском, итальянском, венгерском, сербском, грузинском, турецком, персидском. Типография имела 21 образец шрифтов^{185}. На книгах, выходивших из типографии, имелся вензель с изображением букв «И» и «А» в обрамлении веток.

По различным источникам нами выявлено 687 названий книг, вышедших из типографии Лазаревского института, среди них лишь небольшое количество на французском и немецком языках; В основном это грамматики, учебные пособия по изучению армянского, русского, французского и других языков, учебники по истории, логике, риторике, богословию, географии, арифметике, каллиграфии. Наряду с книгами для учащихся печатались книги для помещиков, промышленников — по счетоводству, ведению сельского хозяйства, технологии производства сахара, крахмала, поваренные книги и т. д. Издавались романы, как оригинальные, так и переводные, стихотворения, песенники. Значительную ценность представляет издание документов по истории Лазаревского института. Издание «Краткого начертания российской истории» И. К. Кайданова на армянском языке (1840) было одобрено Московским армянским духовным правлением.

Но этот перечень изданий неполон, так как многие из них не попадали в книготорговые каталоги, распространялись самим институтом или издателем. Например, институт постоянно издавал армянские прописи, которые сам и распространял среди различных заведений Москвы. Петербурга, Кишинева, Берлина, Парижа, Лондона и частных лиц. Не указаны в Каталогах и некоторые другие издания. Например, по архивным материалам известно, что в типографии в 1831 г. печаталось «Святое Евангелие [от] Матфея» на армянском церковном и гражданском языке, полученное от пастора Гасса, и «Катехизис», представленный архимандритом. Набор осуществляли дьякон с помощником — мальчиком, знавшим армянский язык^{186}. В 1830 г. воспитанник института Лорис Маликов издал молитву св. патриарха Нерсеса на 12 языках, английский пастор — книгу на армянском языке^{187}.

Некоторые издания институт заказывал. Так, в 1831 г. был заключен договор с С. Н. Глинкой о написании «Истории армянского народа», вышедшей в 1832 г. Автор получил за труды 1 тыс. руб. и 400 экз. книги^{188}. В типографии был напечатан полный армянско-русский словарь (1836), составитель которого, Худобашев, был награжден бриллиантовым перстнем, а попечитель, истративший на издание словаря 72 тыс. руб., получил «высочайшее благоволение».

Одно из наиболее серьезных научных изданий, предпринятых Лазаревским институтом, — «Обозрение армянской истории. Собрание актов» (ч. 1–3, 1833–1834). По поводу этого издания цензор Цветаев обращался в цензурный комитет за разъяснением, можно ли публиковать архивные материалы, собранные в России об Армении^{189}.

В 1848 г., когда типография сдавалась в аренду, в ней были напечатаны «Похождения и приключения гостинодворских сидельцев, или Проваливай! Наши гуляют!». Николай I нашел содержание книги «нелепым и безнравственным» и даже вредным «по некоторым встречающимся в ней неуместным выходкам». Книга была запрещена, из средств Московского цензурного комитета было выделено 50 руб. для того, чтобы скупить весь тираж (1,4 тыс. экз.) и уничтожить^{190}.

В России впервые в нарушение монопольного права на издание книг государством Екатерина II позволила иностранцу Гартунгу печатание иностранных книг в «вольной типографии», затем иностранцы Вейтбрехт и Шнор получили разрешение печатать наравне с иностранными и русские книги, после чего в 1783 г. был издан указ «О вольных типографиях», разрешавший заниматься издательской деятельностью частным лицам.

Наиболее известна издательская деятельность Н. И. Новикова, который руководил несколькими типографиями в Москве: Университетской, которую оп арендовал; собственной вольной типографией; типографией, организованной Типографической компанией; вольной типографией, принадлежавшей Лопухину; типографией тайной масонской ложи. Издательская деятельность Н. И. Новикова достигла для того времени невиданных размеров, что напугало Екатерину II. По официальной описи 1795 г., у Типографической компании имелось книг на сумму до 700 тыс. руб. В 1793 г. Н. И. Новиков был арестован и посажен в Шлиссельбургскую крепость, указ «О вольных типографиях» отменен. Лишь в 1801 г., с воцарением Александра I, запрет был снят и можно было приобретать типографии в частное владение или арендовать.

В Москве в первой половине XIX в. действовало, по нашим подсчетам, около 30 частных типографий. Положение типографщика было крайне неустойчивым. Существовать на доходы от типографии было практически невозможно, поэтому их владельцы заводили книжные лавки и платные читальни, пытались сами издавать доходные книги.

О судьбе одного из них — Я. В. Попова, до 1806 г. арендовавшего Университетскую типографию, рассказал К. А. Полевой, познакомившийся с ним в 1823 г., когда это был «уже человек очень пожилой, чтобы не сказать старый»; его воспоминания «восходили до времен Новикова». Он был «званием купец, по занятиям книгопродавец, типографщик, писатель, ходатай по делам, поверенный питейных откупщиков, некогда студент университета и всегда близкий знакомый многих литераторов и ученых».

И. В. Попов придумал структуру «Вестника Европы», где должна была соединяться политика с литературой, и предложил Н. М. Карамзину быть редактором журнала. Будучи бесталанным писателем, И. В. Попов обладал талантом издателя, перенял у Новикова самое главное — инициативу и предприимчивость. Прекратив аренду университетской книжной лавки и типографии, Попов уже «не занимался ничем исключительно, а разыгрывал роль какого-то сантиментального философа»^{191}.

Показательна трудная судьба типографщиков В. С. Кряжева и И. Мея. Их типография просуществовала около шести лет — с 1802 по 1808 г. На заведение типографии в 1802 г. Иван Мей, Василий Кряжев и купец Готье получили заимообразно в Московском опекунском совете 25 тыс. руб. Готье, владелец крупного книжного магазина, торговавшего иностранными книгами, увидев неприбыльность предприятия, скоро вышел из него. В. С. Кряжев начал свою издательскую деятельность еще в 1791 г. с издания «Руководства к аглицкому языку». Потом он занимался составлением и изданием книг для детского чтения. С 1806 г. Кряжев работал учителем, а потом директором коммерческого училища.

Деньги на заведение типографии были выданы Опекунским советом под залог книжного магазина Кряжева и Мея. За все время существования типографии, по нашим сведениям, было напечатано около 66 книг. Причину своих неудач типографщики видели в том, что они взялись печатать на собственное иждивение «Указатель российских законов», составленный Л. Максимовичем. Было напечатано три части, четвертая не была полностью напечатана из-за возникших между составителем и издателями разногласий. Составитель требовал оплаты своего труда, а у издателей не было для этого денег, так как все они ушли на печатание первых частей. Издатели обратились за помощью к правительству и попросили ссуду в 30 тыс. руб. В залог они давали 600 экз. «Указателя российских законов», по распродаже которых (60 руб. за экземпляр) должна была выручиться сумма в 36 тыс. руб. Но ссуды издатели на сей раз не получили.

Кряжев и Мей не могли даже платить проценты по ссуде и просили об отсрочке платежей. Возникла обширная переписка между председателем Московского опекунского совета А. М. Луниным, императрицей Марией Федоровной, под опекой которой находился совет, и владельцами типографии. К тому же типографщики обязаны были бесплатно доставлять книги в учебные заведения, подведомственные Опекунскому совету, на что ими было истрачено около 4,9 тыс. руб.

Им было предложено отказаться от покровительства воспитательного дома, но это было не выгодно, так как покровительство давало возможность иметь «снисхождение» от других кредиторов. Кряжев и Мей были освобождены от уплаты ежегодного взноса в пользу воспитательного дома и коммерческого училища по 1,5 тыс. руб., и долг их был рассрочен на восемь лет, но успеха в начатом предприятии так и не было. Склад, или книжный магазин, где хранились книги с 1802 г. на сумму более 23 тыс. руб., затопило. В 1807 г. Кряжев и Мей решили продать типографию «в ведомство Управы благочиния с переводом долга их сохранной казне на Управу». Но эта сделка не состоялась. Когда Le в 1809 г. Опекунский совет приступил к продаже типографии и книжного магазина Мея и Кряжева, то оказалось, что все поврежденные водою книги ими были проданы на вес за 1740 руб.

В типографии было пять станов с принадлежностями. Опекунский совет обратился в Московское губернское правление с просьбой описать все движимое имущество типографщиков. За типографию никто не давал более 5 тыс. руб., за эту сумму она и была продана. Один из поручителей типографщиков уплатил более 10 тыс. руб., второй не смог уплатить, и на январь 1812 г., когда типография уже не- существовала, за нею оставался долг около 9 тыс. руб.^{192}

Независимым было положение издателей, располагавших состоянием и не ставивших перед собой коммерческих целей. Таким издателем был 7Z. П. Бекетов (1761–1836), деятельность которого наиболее изучена. Его типография существовала с 1801 по 1811 г. За этот период из нее вышло около 120 книг. Бекетов и позже занимался изданием книг, но печатал их уже в других московских типографиях.

Семья Бекетовых имела обширный дом на Кузнецком мосту, в одном из флигелей которого и были расположены типография и словолитня. В другом флигеле была открыта книжная лавка, где любили собираться московские писатели. Известны были и собрания литераторов в доме Бекетова по четвергам.

Бекетов принимал участие в издательской деятельности Н. И. Новикова. Унаследованное состояние давало Бекетову свободу действий. Он хорошо знал литературу, историю, сам сочинял песни, стихи, выступал в качестве переводчика. Отдельные его сочинения были напечатаны в журналах. Общество любителей российской словесности избрало его своим членом. Но крупным литератором он не стал. Заслуга Бекетова перед русской словесностью заключалась в другом. Он подготовил к изданию и издал сочинения русских писателей: И. Ф. Богдановича, Н. И. Гнедича, В. А. Жуковского, И. И. Дмитриева, С. Н. Глинки, Ф. Н. Глинки, П. И. Голенищева-Кутузова, П. И. Макарова, М. Н. Макарова, А. Ф. Мерзлякова, В. Т. Нарежного, Ф. Ф. Иванова, В. В. Измайлова, Н. М. Карамзина, А. И. Мусина-Пушкина, П. Йельского, А. Н. Радищева, Ф. В. Ростопчина, Д. И. Хвостова, М. М. Хераскова, В. С. Филимонова и др.

Эти издания отличались красивыми четкими шрифтами, тщательным типографским набором, художественными приложениями, гравированными заглавными листами, типографскими украшениями в виде роскошных и изящных виньеток и заставок.

С особенной тщательностью было издано Бекетовым Собрание сочинений И. Ф. Богдановича (ч. 1–3): в 12-ю долю листа, с восемью виньетками, портретом автора и подписью к нему в стихах самого издателя. Сочинение было внимательно отредактировано, критически проверено. М. А. Дмитриев писал: «Лучшее издание сочинений Богдановича — это издание Бекетова, напечатанное в его типографии. Никто не издавал у нас книг с таким тщанием: он присовокупил к нему все варианты автора, сличив разные издания, чего у нас никогда не делается»^{193}. Право на издание, сочинений Д. И. Фонвизина он получил от наследников Фонвизина 20 мая 1820 г. Бекетов должен был все сочинения и переводы Фонвизина подготовить «по особо учиненному методу»^{194}. В 1828 г., когда Бекетов подготовил 5 томов сочинений и переводов, он узнал, что в цензурном комитете находятся на рассмотрении сочинения Фонвизина, неизвестно кем представленные. Бекетов просил цензурный комитет не разрешать это издание, поскольку имел права на него^{195}. Собрания сочинений и переводов Фонвизина, подготовленные Бекетовым, были напечатаны в 1829 г. в Университетской типографии. После смерти Бекетова в 1836 г. право на два издания сочинений Фонвизина по 1200 экз. получил купец И. Г. Салаев. Он напечатал одно издание, второе продал купцу Н. Н. Глазунову, получив за это 500 руб. На публикацию предисловия, написанного П. А. Вяземским, Н. Н. Глазунов должен был получить согласие автора отдельно.

Еще в 1804 г. Бекетов в своей типографии печатал журнал «Друг просвещения», в котором митрополит Евгений начал публиковать свой «Словарь русских духовных и светских писателей», помог С. Н. Глинке в издании журнала «Русский вестник», напечатав на свои средства первые 12 книжек. На задней обложке журнала имелась орнаментальная наборная рамка, в середине которой была помещена марка издателя из трех букв вязью «П. П. Б.»^{196}.

П. П. Бекетов собирал рукописи, документы исторического содержания, автографы, портреты русских деятелей. Он активно участвовал в работе Общества истории и древностей российских, был избран его председателем, на свои средства издал устав общества и некоторые из его трудов. В 1810 г. им издано с лицевой рукописи XVII в. «Описание в лицах торжества, происходившего в 1636 году февраля 5, при бракосочетании государя и Великого князя Михаила Федоровича с государынею Царицею Евдокиею Лукьяновною, из рода Стрешневых». П. П. Бекетов писал: «В издании рисунков я совершенно держался подлинников, можно бы сделать их лучше, исправнее, но это было бы уже что-нибудь новое, а я хотел оставить на них отпечаток древности»^{197}. Напечатал он и речь, сказанную им на заседании Общества истории древностей российских, перепечатанную затем в «Трудах и записках». В общество он пожертвовал около 20 тыс. руб., библиотеку из 2736 книг и 96 рукописей, собрания медалей, монет (около 500 штук) и старинных редких вещей. Пожар 1812 г. уничтожил коллекцию Бекетова и Общества истории и древностей российских^{198}.

П. П. Бекетов собрал уникальную коллекцию портретов. Первое собрание портретов было им подготовлено еще в 1801 г. Тогда вышло четыре тетради, в которые было помещено по пять биографий и портретов. Биографии написаны Н. М. Карамзиным, портреты гравированы Н. Соколовым, И. Розановым, А. Осиповым. Не имея подписчиков, Бекетов не мог продолжить издание. Через 20 лет, когда он уже не имел собственной типографии, вернулся к своей затее и подготовил к изданию «Собрание портретов Россиян знаменитых по своим деяниям, воинским и гражданским, по учености, сочинениям», которое состояло из)0 тетрадей с 50 портретами. Во вступлении к «Собранию» Бекетов писал: «…если не ныне, то, может быть, со временем сделанное мною к чему-нибудь пригодится и найдутся люди, которые будут снисходительны и признательны к труду, хотя по многим отношениям несовершенному, но, смело могу сказать, бескорыстному, ибо издавать такую книгу, не имея более 15 подписчиков, и не легко и скучно»^{199}.

У Бекетова был план издания русской исторической иконографии. Для этого им была создана шкода граверов, в которой гравер И. Розанов и академик по гравированию художник Н. И. Соколов обучили гравированию пунктиром А. Осипова, Фед. Алексеева, К. Анисимова, А. Афанасьева, М. Воробьева, А. Грачева, Ф. Касаткина, В. Храмцева, П. Федорова, Ив. Шошкина, Ник. Иванова, Еф. Кудрякова, Ив. Куликова, Н. Маслова, Анд. Машутина, Н. Милова, Я. Петрова. Бекетову удалось выпустить 70 портретов, выгравировано же было более 300 досок. После смерти Бекетова его собрание портретов и гравюр купил П. Ф. Карабанов, от которого оно попало в Эрмитаж. Часть портретов была приобретена М. П. Погодиным и кн. А. И. Барятинским. 306 досок с выгравированными портретами в 1837 г. купили братья Киреевские, по которым в 1843 г. они издали «Портреты именитых мужей российской церкви с примечаниями их кратких жизнеописаний» и в 1844 г. «Изображение людей знаменитых или чем-либо замечательных, принадлежащих по рождению или заслугам Малороссии» (42 портрета без биографий).

Заслуги Бекетова перед русским книгоизданием несомненны. Он поднял культуру издания. Все, что им издано, было тщательно подготовлено, напечатано на высоком полиграфическом уровне, красиво, изящно, с подобранными со вкусом иллюстрациями, украшениями.

Среди издателей, кто так же, как П. П. Бекетов, не преследовал коммерческих целей, можно назвать князя В. В. Львова, инспектора классов 1-го Московского кадетского корпуса. С 1831 по 1833 г. в типографии, которой он, вероятно, владел не один, В. В. Львов изддвал книги для детей. О дальнейших его издательских планах стало известно из его ходатайств в цензурный комитет. Он дважды, в 1837 и 1842 гг., просил разрешить издавать детскую газету, которая должна была «разбить б юных читателях религиозность, любовь к государю и Отечеству, ознакомить с Россиею во всех возможных отношениях»^{200}. В прошении издавать для народа «душеспасительные книги религиозного содержания» в 1843 г. В. В. Львов писал: «Служа страждущим в течение 20 лет и в продолжение сего времени обращаясь с сими несчастными, виновными против небесного и земного правосудия, я опытом убедился, что большая часть из них не имеет почти никакого понятия о божественной религии нашей, ни об обязанностях, ею налагаемых в отношении к Богу и ближнему, и, таким образом, будучи вне закона нравственного, они руководствуются одним инстинктом животной природы… Я желал бы снабжать их такими книгами, которые вместе питают душу и сердце русского примерами нравственными и благородными»^{201}. 6 октября 1843 г. ему было разрешено «издавать на свой счет для чтения простолюдинов книги духовного и нравственного содержания»^{202}.

Прекрасным исполнением типографских работ был известен Н. С. Всеволожский. Он считал свою типографию, основанную в 1809 г., уникальной, «единственной в России», стоила она ему 150 тыс. руб.^{203} Такая стоимость поражает, если вспомнить, что другие покупали свои типографии за 5—10 тыс. руб. В типографии было 11 печатных станов, вместе с наемными мастерами работали и крепостные. В ней начинал свою карьеру А. И. Семен.

Современники по достоинству оценили типографию Всеволожского. По отзыву Н. Н. Бантыш-Каменского, типография «чистотою литер, добротою бумаги и тщанием под управлением иностранца, фактора Семена, все другие здешние типографии превышает»^{204}. Типография располагала шрифтами российскими, латинскими, немецкими, французскими, английскими и польскими, выписанными из Парижа от Дидо. Для печатания «Собрания государственных грамот и договоров», подготовленных учеными, входившими в кружок Н. П. Румянцева, понадобились восточные шрифты. Всеволожский был готов сделать их при условии получения некоторого «вспомоществования» от Н. П. Румянцева. Но Румянцев отказался и последующие тома «Собрания государственных грамот и договоров» печатал в типографии С. И. Селивановского.

Типография просуществовала недолго, до 1817 г. Если о других типографщиках можно говорить как об издателях, то в типографии Всеволожского, видимо, выполнялись только заказы. Доказательством этому служит то, что при выборе литературы для печатания не наблюдается интереса к какой-либо определенной тематике. Из 128 книг лишь одна треть художественные, остальные по разным наукам, больше всего книг по истории (28) и медицине (11). Половина книг оригинальные, другая — переводные. Среди авторов и переводчиков много профессоров Московского университета.

Одной из крупнейших среди частных типографий была типография С. И. Селивановского, Он начал служить еще мальчиком в типографии своего дядп М. П. Пономарева. В 1800 г., когда Селивановский стал работать в Сенатской типографии в Москве, а потом арендовать ее, он был уже опытным типографщиком. Одновременно в 1802 г. он открыл собственную типографию во дворе князя Козловского на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка.

С. И. Селивановский происходил из крестьян, не имел специального образования, но общение с авторами, чтение издаваемых книг, особенно сочинений Вольтера, не прошли даром. Сын его отмечал, что для отца был характерен свободный образ мыслей, перечислял известных литераторов, с которыми он вел переписку, кого снабжал необходимой литературой. С. И. Селивановский обладал хозяйственной хваткой.

30 марта 1829 г. Болховитинов писал Селивановскому: «…у вас самих такая типография, какой и немцы не устроят, и вам завидовать некому при всем вашем пристрастии к сему художеству. Но не понимаю, как вам достает время заниматься сим при ваших новых делах, довольно хлопотных»^{205}. Болховитинов имел в виду то, что Селивановский был записан в купеческое состояние и занимался также торговлей. Издательская деятельность С. И. Селивановского, несмотря на размах и активность, навряд ли» приносила ему большие прибыли, что отмечал Болховитинов, и он не осуждал своего друга за то, что Селивановский взялся за «пивной откуп»; единственное, о чем он просил, — это не забывать о типографии^{206}.

Для С. И. Селивановского занятия издательским делом в большой степени были занятием для души. Сам он и его сын, учившийся и уйийербйте^ё, постоянно находились в контакте со всем московским обществом. Его дом в 1830-е годы был литературным салоном. Здесь бывали В. Г. Белинский, В. П. Боткин, Н. X. Кетчер, А. Ф. Вельтман, А. В. Кольцов, П. С. Мочалов, М. С. Щепкин, А. Е. Варламов, И. и П. Клюшниковы, И. Е. Дядьковский, Д. Л. Крюков, Ф. И. Иноземцев, П. М. Строев, М. П. Погодин. Его издательская деятельность носила просветительский характер.

С 1801 по 1835 г., год смерти С. И. Селивановского, по нашим подсчетам, из арендуемой им Сенатской и его собственной типографий вышло 927 книг. Это число может быть еще и пополнено. С 1837 по 1850 г. его сын Н. С. Селивановский издал еще 172 книги. Основное место среди изданной литературы занимали художественная и историческая. У него печатались И. М. Карамзин, В. А. Жуковский, И. И. Дмитриев, К. Ф. Рылеев, А. А. Бестужев-Марлинский, Д. В. Давыдов, А. Ф. Вельтман, Д. В. Веневитинов, А. Ф. Мерзляков, В. В. Пассек («пионер русской этнографии»), Ф. Н. Глинка, С. Н. Глинка, П. Л. Яковлев. К. Ф. Рылеев напечатал в 1825 г. у Селивановского свои сочинения: «Думы» и «Войнаровский». Примечания к этим книгам составил П. М. Строев, живший в доме Селивановского на Дмитровке^{207}.

Из зарубежных авторов им были напечатаны сочинения Мильтона, Вольтера, Монтескьё, Руссо, Вальтера Скотта, Лафонтена, Ричардсона, Юнга, а также Коцебу, Жанлис, Блашпард, Шписс, Радклиф.

Среди исторической литературы, помимо специальных изданий, подготовленных кружком Румянцева и печатавшихся в типографии Селивановского, было много литературы общеобразовательного характера. В исторических сочинениях отражена история России, всемирная история, особенно XVIII в., например, «Протекший век» (пер. с нем.), «История XVIII столетия» (также пер. с нем., 1806). Много книг было посвящено войне 1812 года и последующим военным действиям: «Опыт теории партизанских действий» Д. В…Давыдова (1821, 1822), «Поражение Франции в Германии» (1814), «Поражение Франции на Севере» (соч. Я. Тихонова, 1814).

Карамзин, печатавший свои сочинения в основном у Селивановского, хотел издать у него и «Историю государства Российского», но по не зависящим от него обстоятельствам «История» была напечатана в военной типографии в Петербурге.

Селивановский обладал способностью к историческому мышлению. Им были собраны «Документы 1813–1816 гг. об оказании помощи населению г. Москвы и Московской губернии, разоренному наполеоновскими войсками». К этим документам он написал собственное заключение, где привел аналогичные действиям правительства Александра I описания мер, принимавшихся римскими императорами по отношению к населению, пострадавшему от землетрясения или пожара (по Тациту)^{208}.

Жизнеописания — один из любимых видов изданий в первой половине XIX в. В типографии Селивановского, как и в других типографиях, печатались книги о А. В. Суворове, Екатерине II, Наполеоне или собрания биографий, например «Жизнь мужей Франции» (1802).

Издавалась им и учебная литература, которая, видимо, печаталась на средства профессоров и преподавателей университета. В 1820-е годы тематика издаваемой литературы у Селивановского во многом оближется с университетской. У него напечатано несколько диссертаций университетских ученых на латинском языке, сочинений профессоров и преподавателей. М. Г. Павлов издал у Селивановского «Земледельческую химию» (1825), Ф. А. Денисов «Руководство к общей технологии» (1828), М. А. Максимович «Основы ботаники» (1828). Из типографии Селивановского вышло небольшое количество книг по сельскому хозяйству, домоводству, технологии. Привлекают внимание книги по праву для стряпчих, купцов, о заемных актах.

В следственных документах по делу декабристов Селивановский был упомянут как издатель, способствовавший целям тайных обществ «изданием книг, распространяющих свободные понятия»^{209}. В это время Селивановский был одержим идеей напечатать полную русскую энциклопедию в 40–45 томах. Им были заказаны статьи, первые три тома (А — Б) отпечатаны, для других томов подготовлено много статей. Все эти материалы после обыска попали в цензурный комитет. Позже Селивановскому было разрешено продолжать издание, ио сделать этого он уже не смог.

Издания, вышедшие из типографии Селивановского, отличала высокая полиграфическая культура исполнения. Наибольшая заслуга его заключалась в создании нового типа исторического издания. В отличие от книг повседневного спроса исторические фолианты стали издаваться в четвертую долю листа, квадранты. Румянцев считал, что «Собрания государственных грамот и договоров», напечатанные у Селивановского, не уступали первой книге, вышедшей из типографии Всеволожского. Селивановский сумел сохранить единство издания, мастерскую композицию страниц. По мнению специалистов, издание имело «несколько приподнятый, торжественный характер»^{210}.

Селивановский был искусный типограф. Он издал в 1826 и 1834 гг. образцы шрифтов, украшений, виньеток.

Шрифты оригинальны по рисунку, самостоятельны, разнообразны. Типографские украшения в его изданиях органичны набору. Бордюры на страницах уже, чем у А. И. Семена, рисунок прост и гармоничен, в то время как у Семена более роскошен.

О некоторых изданиях можно говорить как о произведениях искусства. В строгих, суровых и возвышенных «Думах» Рылеева (1825) страницы «высокие». Текст по большей части расположен в виде узкой колонки, широкое пустое поле, колонцифры помещены над краем текста, отсутствуют красные строки, что делает текст еще выше и стройнее. Скупые и строгие украшения, гравированный титульный лист с замечательной гравюрой А. Фролова — задумавшийся Боян с гуслями — гармонируют с наборной страницей.

«Сочинения» (1814) Дмитриева изданы иначе. Например, стихотворение «Наслаждение» (ч. 2, с. 34–35) напечатано не ввысь, а вширь: светлыми, легкими куплетами падает мягкий лирический текст. Открывается издание гравированным титульным листом с гравюрой, изображающей трех граций.

Еще одно издание — детский альманах «Незабудка» — маленькая книжечка с почти квадратными небольшими страницами и с таким же гармонически расположенным текстом. Подбор иллюстраций и виньеток делает книгу особенно привлекательной для детей. В иллюстрациях этого альманаха Селивановский едва ли не первым вновь обратился к деревянной гравюре^{211}.

Марка типографии Селивановского отличалась изящной простотой и вполне соответствовала общему стилю оформления книг: она состояла из щита с инициалами (два «С»), слегка украшенного травами в одном варианте и лентами в двух других.

Селивановский не заказывал шрифты и виньетки за границей. Его словолитная обеспечивала шрифтами многие типографии России. В архиве сохранился список типографий, с которыми он вел дела: Витебская, для черноморских казаков, Ярославская, Пермская, Волынская, Пензенская, Новгородская, Черноморского адмиралтейства (поставлялись литеры), Черниговская, Переяславская, Донская, Таврическая, Енисейская, Херсонская, Одесская, Киевской губернии, Оренбургская, Томская, Тобольская, Нижегородская, Кавказская, Кишиневская, Вологодская, Гродненская, Полтавская, Тамбовская, Саратовская, Смоленская, Екатеринославская, Иркутская, Тульская, Могилевской губернии^{212}.

Изобретенные Селивановским шрифты служили образцами для других типографий. Так, им был изобретен в конце 1820-х годов декоративный шрифт с двойным оттенением, который получил широкое распространение в Москве, затем в Петербурге и не встречался в западноевропейских изданиях. Из типографии Селивановского вышло «Полное руководство теоретическое для рисовальщика и печатальщика литографа» (соч. Р. Л. Брежо, пер. с фр., с шестью рис., 1833). Среди изданий на подобную тему оно было, вероятно, единственным в Москве.

Заслуги Селивановского перед отечественной культурой как издателя и как типографщика несомненны. В его издательской деятельности на первый план выступали просветительские тенденции, стремление к высокой культуре издания.

Одновременно с Селивановским действовал другой крупный издатель и типографщик — А. Г. Решетников. М. П. Погодин говорил о Решетникове как о человеке просвещенном, хотя сам издатель страдал от недостаточной образованности. Решетников начинал свой путь в конце XVIII в., еще при Новикове, резчиком гадательных карт и визитных билетов. Вскоре он приобрел типографию и начал печатание книг.

После того как деятельность вольных типографий была запрещена, Решетников в 1800 г. продал свою типографию Губернскому правлению и был назначен в ней смотрителем. В 1840 г. он был уволен с должности смотрителя, а типография была переведена из его дома в губернские присутственные места^{213}. Когда вновь было разрешено открывать вольные типографии, Решетников, оставаясь смотрителем Губернской типографии, открыл и свою. В 1808 г. наряду с книгами, на титульных листах которых значилось: «В Губернской типографии, у А. Решетникова», выходили такие книги с указанием: «В вольной типографии Решетникова», «В типографии Решетникова». Это продолжалось до 1816 г., когда стала упоминаться только одна типография: «На Петровке, у Рождества в Столешниках, в собственном доме».

Решетников имел в типографии пять собственных печатных станов и два принадлежавших Губернскому правлению, два фигурных стана для воспроизведения эстампов. Шрифты были русские, греческие, латинские, французские и немецкие^{214}.

По количеству издаваемой литературы Решетников уступал Селивановскому примерно вдвое. Нами выявлено 475 названий книг, вышедших с 1801 по 1843 г. Решетников предпочитал выполнять заказы, т. е. выступать в роли типографщика, но не всегда. Чтобы привлечь авторов, переводчиков, желавших издать книги «на свое иждивение», он обещал для книги бесплатно гравировать картинку на медной доске, которую после выхода книги отдавал издателю.

Решетников составлял азбуки, книги для первоначального чтения и постоянно их переиздавал. Они были иллюстрированы, украшены виньетками, рамками. Среди его изданий было несколько книг богословского содержания: «Священная история Ветхого и Нового завета» (1803), «Полное собрание псалмов Давида» (собрал Решетников, 1811), «Размышления о любви к Богу» (1801), «Сто четыре священные истории» (1801). Для начальных и средних классов печатались разговорники латинского, французского языков, руководства по математике, географии. В 1801 г. вышел «Опыт о человеке» А. Попа. Печатались популярные книги по медицине, например «Простонародный лечебник» (1801).

Как арендатор Губернской типографии, Решетников регулярно печатал «Указы Московского Губернского правления».

Книги по истории носили учебный или популяризаторский характер, например «Таблица хронологическая», составленная А. Голицыным (1801), книги о великой Екатерине II, кончине Павла I, о Суворове, Бонапарте, Петре I, А. Д. Меньшикове, Вольтере («Оракул новых философов», 1803), встречающаяся у многих типографщиков «Переписка Екатерины II с Вольтером» (1803). Из научных исследований можно назвать «Исторический разговор о древнем Великом Новгороде» Е. Болховитинова (1808), «Плоды трудов моих» К. Ф. Калайдовича (1808), «Картина народов» Шелли (1811). Откликаясь на такое событие, как взятие Парижа, Решетников напечатал «Победную песнь» И. Щеголева (1814).

В одном из объявлений в «Московских ведомостях» Решетников писал: «Издатель не имел в виду своего прибытка, но целию его было только то, чтоб тем услужить младому российскому юношеству»^{215}. Именно эта задача в пределах возможного и стояла перед Решетниковым. Отсюда появление книг с нравственными рассуждениями, о воспитании, учебников, книг для детей, сказок наряду с популярными в то время сочинениями Коцебу, Коттень, Жанлис и т. п.

Сын А. Г. Решетникова И. А. Решетников в 1817 г. упоминался как переводчик с латинского «Древней всеобщей истории». В 1828 г. в цензурный комитет поступило от него ходатайство об издании «Программы курса химии» А. А. Иовского^{216}. В 1840 г. он издал книгу об удобрениях. В 1844 г. типография была закрыта, так как не было своевременно получено разрешение на ее открытие^{217}. Но потом, вероятно, И. А. Решетников получил его, так как обращался в цензурный комитет с просьбой издавать «Архив русского сельского хозяйства, садоводства, лесоводства, домоводства, сельской технологии и домашней медицины». При этом им были представлены дипломы на звание действительного члена Вольного экономического, Московского сельскохозяйственного обществ и Российского общества любителей садоводства^{218}.

Крупнейшим издателем первой половины XIX в. был А. И. Семен. Он родился в Париже в 1783 г. В Москву прибыл, вероятно, как сопровождающий оборудование для типографии Всеволожского. Во время войны 1812 г. он вместе с другими иностранцами был выслан в Нижний Новгород под надзор губернатора.

Титульный лист с маркой типографщика С. И. Селивановского

Там Семен провел около двух лет. После возвращения в Москву какое-то время продолжал служить фактором у Всеволожского. В 1818 г. был определен инспектором Московской синодальной типографии и проработал в этой должности около 40 лет. В 1837 г. он выслужил русское дворянство.

По сведениям Б. Л. Модзалевского, А. И. Семен начинал самостоятельную издательскую деятельность в 1820 г. и арендовал типографию Медико-хирургической академии. Нами зарегистрировано две книги за 1816 г. с упоминанием имени Семена в выходных данных. В 1818 г. их было уже 20. Медико-хирургическая академия прекрасно оборудовала свою типографию. Возглавляемая А. И. Семеном, она стала лучшей в Москве по качеству полиграфического исполнения.

Вскоре А. И. Семен приобрел собственную типографию. В 1828–1830 гг. она находилась на Кисловке, в доме Ланга. Сведений о том, как долго Семен арендовал типографию Медико-хирургической академии, нет, но, вероятно, не дольше 1845 г., когда Московское отделение Медико-хирургической академии было закрыто. Семен был постоянно связан с французскими типографщиками. В своей словолитне по образцам Дидо он изготовлял шрифты не только для собственной типографии, но и для продажи, служил посредником между московскими типографщиками и французскими фирмами.

1 октября 1846 г. Семен продал типографию вместе с остатками всех своих изданий зубному лекарю 1-го Московского кадетского корпуса К. К. Жоли. Типография сохраняла фирму своего основателя и продолжала печатать начатые им издания^{219}. Книги, выходившие после 1846 г., печатались также с указанием: «В типографии А. Семена». Всего из типографии до 1846 г. вышло 992 названия и с 1847 по 1850 г. — 267. А. И. Семен к концу жизни уехал во Францию и умер в 1862 г. 80 лет от роду.

В 1848 г. вышла книга с образцами шрифтов с указанием на типографию А. А. Семена, находившуюся на Софийской улице, в доме Аргамакова. Это была типография сына А. И. Семена, который родился в 1812 г. и работал корректором в Синодальной типографии, там же, где продолжал служить его отец после продажи своей типографии.

Больше половины вышедших из типографии А. И. Семена сочинений были оригинальными. Значительным было количество переводов, изданий на европейских языках. Типичными были издания учебников, главным образом по иностранным языкам. В 1827 г. был напечатан «Словарь российско-польский», составленный Н. Селивановским, сыном С. И. Селивановского.

Среди изданий А. И. Семена нет сочинений таких западных писателей, как Коцебу, Радклиф, Шписс, Зегерс, Лафонтен, но есть сочинения русских писателей Ф, С. Кузмичева, А, Ф. Вельтмана, чьи сочинения были близки к лубочной литературе. У Семена были дружеские отношения с Н. А. Полевым, который печатал у него «Московский телеграф», переводы, сочинения. Почти все сочинения А. С. Пушкина, печатавшиеся в Москве, вышли из типографии Семена. У него же печатались стихи Баратынского, Жуковского, Д. Давыдова. В его типографии в 1833 г. было напечатано первое издание комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».

Особое место среди изданий Семена занимала литература с иллюстрациями. С 1835 по 1843 г. здесь выходило издание, которое многие называют первым иллюстрированным журналом, — «Живописное обозрение достопамятных предметов из наук, искусств, художеств, промышленности и общежития, с присовокуплением живописного путешествия по земному шару и жизнеописаний знаменитых людей, издаваемое Авг. Семеном». Это издание было задумано И. А. Полевым, ставшим его составителем и редактором.

Деньги для напечатания иллюстрированного издания «Памятники Московских древностей» (1842–1845) были даны князем Д. В. Голицыным. Общество истории и древностей российских поручило своему сочлену И. М. Снегиреву, давно занимавшемуся историей Москвы, написать «Очерк монументальной истории Москвы», гравирование изображений выполнил академик Академии художеств Ф. Г. Сонцев, исполнение же рисунков и печатание книги было поручено Семену. В издание вошли три плана Москвы, 18 гравированных и литографированных рисунков. Издавалось оно в большую четверку, на веленевой бумаге, текст печатался красивыми буквами в два столбца. Выходило издание тетрадями, в каждой из которых было по два рисунка гравированных и по два превосходно отпечатанных красками в Париже. Стоила каждая тетрадь до 4 руб. серебром. Всех тетрадей предполагалось выпустить 10. Было много и других иллюстрированных изданий.

По характеру изданий, по типографскому искусству Л. И. Семен был намного выше многих типографов Москвы, чем заслужил признание современников.

В первой половине XIX в. работал целый ряд средних типографий, некоторые из них просуществовали более 10 лет. Из типографии М. Пономарева до 1812 г. ежегодно выходило в среднем около 10 книг, среди которых значительное место занимали сочинения Л. П. Сумарокова, М. М. Хераскова, И. М. Долгорукова. В его типографии был переиздан «Опыт о человеке» А. Попа (1806), поэма Г. Томсона «Четыре времени года» (1812). После войны и разорения в 1812 г. печатались одна-две, редко четыре книги, но с 1833 по 1836 г. вышло более 100 книг из 195 зарегистрированных нами с 1801 по 1836 г. В основном в последние четыре года были напечатаны сочинения А. Орлова, Ф. Кузмичева, сказки.

В 1844 г. типография, имевшая два печатных стана, числилась за дочерью Пономарева, Любовью Матвеевной, но печатались ли там в это время книги, неизвестно.

Из типографии братьев Кузнецовых с 1820 по 1833 г. вышло более 100 книг. Небольшую часть их «составляли книги по медицине, праву, домоводству, зв остальном же это была художественная литература: сочинения Расина, Жанлис, Лафонтена, Бернаделли, Эзопа, М. Майкова, Флориана, Буффа, Дидло, В. Скотта.

После смерти одного из братьев типография перешла к В. П. Кузнецову, коллежскому регистратору. Он на двух печатных станках печатал отчетные ведомости для Опекунского совета и других присутственных мест^{220}.

Одной из типичных типографий 1830—1840-х годов была типография братьев Алексея и Сергея Еврейновых, открытая в 1836 г. В ней использовался труд крепостных. Книги, вышедшие из типографии, имели определенный читательский адрес. Еврейновы издавали литературу, необходимую в повседневном быту среднего помещика и его семьи. Это развлекательная литература для скучающего в своем имении помещика: «Балясы» (1845), «Старичок балагур» (1845), «Приятный собеседник» (1846); собрания поздравительных стихов; музыкальные сочинения — собрания песен, комическая опера «Мельник — колдун, обманщик и сват» А. Аблесимова; гадательная литература; литература для детей — сказки, рассказы; для народа — лубочные картинки. Для пользы и для души издавалось немного богословской литературы, книги о воспитании детей («Домашнее воспитание», 1836), медицинские книги, учебники для начального обучения, книги по ведению хозяйства.

Несколько особняком среди этих изданий стоят три сборника стихотворений А. И. Полежаева: «Песни, романсы, стихотворения» (1836), «Арфа» (1838), «Кальян» (1838). С изданием еще одного сборника ничего не вышло. А. Т. Еврейнов, отставной корнет, вероятно, был близко знаком с Полежаевым, если попытался провести через цензуру ранее запрещенные его стихи. В 1838 г. в цензурном комитете на типографщика А. Т. Еврейнова, проживавшего в Мещанской части на Сокольнической даче, было заведено дело. В представленной им в цензурный комитет рукописи «Из Виктора Гюго» были обнаружены запрещенные ранее сочинения А. И. Полежаева. Дворовый человек Еврейнова Е. М. Барков, бывший смотрителем типографии и живший в доме купца Логинова на Тверской улице, по поводу запрещенных стихов Полежаева ничего объяснить не смог. Сам же Еврейнов объяснил это тем, что о запрещении ничего не знал, а рукопись им была куплена у Полежаева^{221}.

Разрешение на открытие типографии Т. Н. Степанову было выдано в 1823 г. Книги же в ней начали печататься только в 1827 г., и до 1850 г. их вышло около 800. В его типографии печатался Надеждиным журнал «Телескоп» и приложение к нему — «Молва»-Наряду с отдельными изданиями азбук, учебников, книг по медицине, домоводству, кратких поучений типа, «како стояти в церкви», основное внимание уделялось изданию художественной литературы. Среди авторов был В. Скотт, А. А. Шаховской, М. Н. Загоскин, М. А. Дмитриев, Коттень, Ф. Купер, Н. Данилевский, Д. Ленский, А. Петров, Ш. Дидло, И. И. Хемни-цер, Ф. Кузмичев, В. Т. Нарежный. Изданы были музыкальное сочинение Гайдна «Четыре времени года» (1830), «Нравственные философские беседы» Блера (пер. с англ. А. Буниной). В 1844 г. в типографии было восемь печатных станов, в ней печатались книги на разных языках, принадлежала она Николаю Степанову, вероятно сыну Т. Н. Степанова.

Типография В. Н. Кириллова была открыта в 1836 г. В ней были одна скоропечатная машина и девять печатных станов. Книги выходили на русском, французском, немецком, польском и латинском языках. С 1836 по 1850 г. в ней напечатано около 400 книг, в основном сочинения русских авторов. Среди них лубочные сочинения, сказки, сочинения Ф. С. Кузмиче-ва, А. Пуровского, И. И. Хемницера, Д. И. Фонвизина. М. Н. Загоскина, А. А. Орлова, С. Фенелона. Отдавалось предпочтение изданию разных полезных книг: о том, как сохранять память, гнать деготь, о грибах, «117 способов отыскивать пользу из картофеля», как предсказывать погоду, делать сахар, о новооткрытых секретах изготовления искусственных камней, о расположении садов, о паровой бане, об устройстве оранжерей, изготовлении улучшенных бритв и т. п.

В. Н. Кириллов имел и литографию, в которой печатал картины, ноты, азбуки. На картинах изображались сельские пейзажи («Прогулки в поле», «Прилежный поселянин»). Среди нотных изданий — танцевальные сочинения, русские песни.

Арендатор типографии московских театров купец И. И. Смирнов первый раз упомянут в выходных данных нескольких книг за 1833 г. Официальное разрешение на владение типографией он получил 14 ноября 1835 г. В 1844 г. в его типографии работало 13 станов, книги печатались на русском, французском, немецком, английском, итальянском, латинском и греческом языках. С 1836 по 1850 г., по нашим подсчетам, в типографии было напечатано около 340 книг, более половины которых — художественная литература, драматические сочинения. Издавалась здесь и богословская литература, содержавшая краткие объяснения вечерни, литургии, заутрени. Печатались так е гадательные книжки, сонники.

Помимо уже названных типографий было много и более мелких, по своему характеру мало отличавшихся одна от другой. Некоторые из них, просуществовав год-два, закрывались, как, например, типография А. Ф. Мерзлякова и Н. Дубровина.