Книжная Москва первой половины XIX века

Периодические издания

Число периодических изданий в России в первой четверти XIX в. ежегодно колебалось между 10 и 20. Резкий подъем наблюдался в 1830-е годы, когда количество журналов и газет увеличилось до 50 и потом практически не менялось до середины века. Газет выходило относительно немного. В Москве в первой половине XIX в. выходило более 60 журналов научных, литературных, смешанных, для любителей театра, для любительниц мод, постоянно издавалась газета «Московские ведомости».

Первый номер газеты вышел в 1756 г., последний в 1917-м. С момента основания и всю первую половину XIX в. издателем ее был Московский университет. Тиражи у газеты были немалые: в 1789 г. — 4 тыс., в 1802 г. — 6 тыс., в 1815 г. — 8 тыс. экз. В дальнейшем тираж несколько падал, потом опять увеличивался примерно до 9 тыс. экз.

По своей структуре «Московские ведомости» делились на две части: на политические ведомости и объявления. Издателем политических ведомостей до 1809 г. был В. П. Иванов, в 1810 г. его сменил В. И. Долгоруков, фактическим редактором газеты в этот период был его помощник Ильинский. Дольше всех редактором был П. И. Шаликов. В 1817 г. он был определен помощником и с 1824 по 1841 г. — редактором. Сменил его на этом посту Е. Ф. Корш.

В политических ведомостях публиковались правительственные указы, на печатание которых университет получил привилегию в 1810 г., и сведения из русских и зарубежных повременных изданий.

Помимо сообщений о событиях в стране и за рубежом в газете помещались известия о новом театральном сезоне, о различных московских происшествиях. Широко отражалась жизнь университета. Ученые на страницах газеты публиковали сообщения о своих наблюдениях, открытиях, печатали лекции. Объявлялось о начале лекций для студентов. Приглашались желающие на публичные лекции, регулярно помещались отчеты научных обществ. Например, в первом номере за 1820 г. напечатан отчет о заседании Московского общества испытателей природы 15 декабря 1819 г., на котором обсуждались инструкции для отправлявшихся в Китай с целью изучения его природы и читались доклады о путешествиях по Сибири, Молдавии, Украине.

Газета имела около 40 страниц, выходила размером в четвертую долю листа большого формата, текст печатался в две колонки. С 1820 г. часть тиража (1 тыс. экз.) стала печататься на белой бумаге вместо обычной серой. Подписка на газету шла в Университетской типографии, Через Почтамты Московский, Малороссийский и Казанский. В 1816 г. соответственно подписалось читателей в Университетской типографии около 35 %, через Московский почтамт — около 45, через Малороссийский — около 19 и Казанский — менее 1 %^{67}.

В одном из своих отчетов Шаликов писал, что подписка на газету в Москве составляла «менее четвертой части противу иногородних подписчиков», видел ее недостаток в том, что она вторична, не оригинальна, что она не может печатать отечественные сведения и собирать их «помимо начальства». Достоинством газеты он считал то, что «из иностранных газет и журналов относительно науки переводится все, что любопытно»^{68}.

«Положение о типографии» 1851 г. закрепляло за газетой право помещать «любопытные и занимательные, оригинальные и переводные статьи». Газета не подвергалась общей цензуре, за нее несло ответственность университетское начальство.

В Москве делались попытки издавать и другие газеты, на некоторые из них были получены разрешения, но удержался лишь «Утренний листок», начавший выходить в 1830 г. В нем помещались в основном объявления.

Роль русских журналов была велика и многообразна. Они являлись источником просвещения, проводником философской, эстетической, экономической, а подчас и политической информации. Поэзия, проза, драматические сочинения, критика, обзорные статьи заполняли журналы. Они создавали традицию непрерывного чтения, культивировали постоянство художественных интересов. Разнообразие материала, единое идеологическое и художественное направление, увлекательность и доступность изложения, периодичность, постоянные рубрики — черты, характеризовавшие журналы первой половины XIX в.

Инициатором создания некоторых журналов был попечитель Московского учебного округа М. Н. Муравьев. В 1805 г. И. Ф. Буле предпринял с помощью Муравьева издание еженедельного научного журнала «Московские ученые ведомости», который выходил до 1807 г. форматом в 4°, на 8—10 страницах. Сотрудниками журнала и переводчиками на русский язык были Н. Ф. Кошанский и Я. И. Десанглен. Здесь печатались рецензии на русские и иностранные книги по истории, фйлософии, филологии, медицине, физике, химий, ботанике, математике. Эти книги посылались Муравьевым из Петербурга в университетскую библиотеку.

И. Ф. Буле в 1807 г. начал также издание «Журнала изящных искусств), но вышло только три номера. Прекращение издания сразу двух журналов связано было со смертью в этом году М. Н. Муравьева.

По инициативе М. Н. Муравьева был создан «Журнал полезных изобретений в искусствах, художествах и ремеслах и новейших открытий в естественных науках» (1806–1809). Выходил он нерегулярно, менял названия. Его редактором был директор Московской губернской гимназии П. М. Дружинин, в послужном списке которого отмечалось, что он продолжал издание журнала до 1811 г.^{69}

Печатались журналы и для детей. Целью их было воспитать молодежь в патриотическом духе, возбудить интерес к учению. Среди таких журналов «Патриот» (1804), «Детский вестник» (1815), «Друг просвещения» (1804–1806), «Друг юношества» (1807–1815). Последний был создай опять же по инициативе М. Н. Муравьева. В детских журналах печатались нравоучительные повести, басни, стихи.

Из наиболее известных журналов первой трети XIX в. выделялись по своей целенаправленности журналы «Московский Меркурий» (1803) П. И. Макарова, «Амфион» (1805) А. Ф. Мерзлякова, «Русский вестник» (1808–1820, 1824) С. Н. Глинки.

Ряд журналов издавались в виде приложений к «Московским ведомостям». Одним из таких журналов был «Исторический статистический и географический журнал, или Современная история света» (1790–1830). Это название он получил в 1809 г., а до этого назывался «Политический журнал, или Современная история света». Печатался ежемесячно, объемом в 5 печатных листов, на голубоватой бумаге, размером в восьмую долю листа. Профессор М. Г. Гаврилов, редактор журнала, заполнял его извлечениями из отечественных и зарубежных изданий без комментариев и указания источника. Лишь в последние годы в нем стали появляться оригинальные статьи по политике, истории, географии и статистике. Ф. Ф. Вигель вспоминал, что в этом журнале «помещались целиком речи Мирабо, жирондистов и Робеспьера. Такая смелость должна была бы произвесть по крайней мере удивление; никто не ведал про содержание журнала, и никто его ныне не помнит. Ленивые цензоры с рассеянностью пропускали его нумера; а название политического пугало и отталкивало праздных тогда и невежественных москвичей, малое же число читателей, тайно принимающих живое участие в сохранении его, не спешили разглашениями»^{70}.

Журнал до 1812 г. пользовался успехом, если судить по его тиражу. В 1813 г. было напечатано 1264 эка. «по образцу прошедшего года», однако разошлось всего 685 экз. С этого времени журнал начал терять подписчиков. В 1818 г. их было 435, в 1825-м — 156. В 1815 г. подписавшихся на журнал через типографию Московского университета было 112, через почтамты Московский — 157, Малороссийский — 93, Казанский — 21, книжную лавку Глазунова в Петербурге — 10^{71}. Таким образом, в Москве расходилась примерно четвертая часть тиража.

Несмотря на убыточность журнала, университет долгое время не решался его закрыть, так как он содержал статьи нужные и полезные, что должно было, по мнению Совета, «составлять существенное попечение университета при издании от него подобных журналов»^{72}.

Другой журнал, выходивший два раза в месяц как приложение к «Московским ведомостям», — «Вестник Европы» (1802–1830). Редакторами его были поочередно Н. М. Карамзин, П. П. Сумароков, В. А. Жуковский, В. В. Измайлов. Дольше всех (21 год) его редактором был М. Т. Каченовсдий.

В 1805 г. в обращении к читателям М. Т. Каченовский рассказал о том, как делался журнал: «Я трудился один… Кроме пьес: Рюрик, о музее г. Дубровского, о красноречии Бридена, Письма о языке древних сармат, двух писем из Грузии и статьи о благости Владетелей, все в прозе писано мною. Пьесы политические и известия взяты из разных журналов и газет; некоторые пьесы, относящиеся до наук и словесности, почерпнуты из тех же источников; все прочее или сочинено, или переведено большею частью из книг новейших…»^{73}

Каждая книжка «Вестника Европы» была объемом пять печатных листов, в одну восьмую долю листа, с одной или двумя иллюстрациями, которые гравировались обычно А. А. Флоровым.

Журнал задумывался как политический и литературный, и первоначально в нем печатались обзоры внешней политики Александра I, политические сообщения из зарубежных журналов. Выше либеральных пожеланий журнал никогда не поднимался, но сразу завоевал своего читателя. Постепенно «Вестник Европы» из литературно-политического становился научно-историческим благодаря склонностям своего основного редактора.

В литературном отделе печатались переводы Ф. Шиллера, Шатобриана, Лафонтена, В. Скотта, Э. Т. Гофмана; из русских писателей — сочинения Н..М. Карамзина, В. А. Жуковского, К. Н. Батюшкова, М. М. Хераскова, И. И. Дмитриева, В. Л. Пушкина. Первые опубликованные в печати стихи А. С. Пушкина появились в «Вестнике Европы». К 1820-м годам имена известных русских писателей все реже появлялись на страницах журнала. Здесь пробовали свои силы воспитанники университета и пансиона А. И. Полежаев, М. А. Дмитриев, А. И. Писарев.

На страницах журнала публиковали свои статьи по истории Е. Болховитинов, К. Ф. Калайдович. Здесь же М. Т. Каченовский обосновал направление «скептической» школы в исторической науке. Н. П. Румянцев с большим уважением относился к М. Т. Каченовскому и его журналу. В журнале печатались диссертации молодых ученых по истории и другим наукам.

«Вестник Европы» после первого же года издания имел 1 тыс. подписчиков. Этот успех должен быть признан огромным. В дальнейшем тираж значительно вырос. В 1813 г. печаталось 1815 экз., в последующие годы тираж держался около 1600 экз., по подписке расходилось около 1200 экз., остальные распродавались вместе с книгами. В 1815 г. в типографии Московского университета на журнал подписалось 304 человека, через Московский почтамт — 559, через Малороссийский — 250, через Казанский — 64, через книжную лавку Глазунова в Петербурге — 70^{74}.

Журнал «представлял собою не только первый по времени, но и самый главный, серьезный и влиятельный орган новой русской журналистики вообще: он давал тон литературе и до некоторой степени служил образцом для других журналов, появившихся по его следам»^{75}.

Журнал «Новый магазин естественной истории, физики, химии и сведений экономических» (1820–1830) под редакцией профессора И. А. Двигубского начал выходить как приложение к «Московским ведомостям». В конце XVIII в. издавался журнал «Магазин натуральной истории, физики, химии» под редакцией А. А. Прокоповича-Антонского, пропагандировавший естественнонаучные знания. «Новый магазин» продолжил его основную линию.

Журнал печатался в восьмую долю листа, на белой бумаге, с иллюстрациями, имел удлиненный формат. На типографской обложке желтого цвета в рамке повторялся текст титульного листа. Журнал, как и большинство других журналов в это время, не был целиком самостоятельным. В нем перепечатывались материалы из других изданий, для чего выписывались зарубежные и отечественные журналы на 500 руб. В год основания журнал вышел тиражом 315 экз. В последующие годы печаталось около 160 экз., в 1825 г. осталось 104 подписчика.

В журнале помещались обзорные статьи по зоологии, ботанике, химии, геологии и другим наукам. Здесь печатали свои статьи ученые университета А. А. Иовский, М. Г. Павлов, М. А. Максимович, Г. И. Фишер фон Вальдгейм. Из статей самого Двигубского обращают внимание статьи по геологии и минералогии. Журнал знакомил с работами Ж. Кювье в области зоологии и палеонтологии, с открытиями в области электродинамики и с другими новейшими научными открытиями. Журнал предназначался для преподавателей естественных наук.

Литературными приложениями к газете «Московские ведомости» были журналы «Иппокрена» (1799–1801), «Новости русской литературы» (1801–1805), «Минерва» (1801–1807), выходившие в основном до 1806 г., в период аренды университетской типографии.

Перелом в журналистике произошел во второй половине 1820— начале 1830-х годов, когда новые журналы начинают качественно отличаться от предшествующих. Холерный 1830 г. памятен и для русской журналистики. «Холера коснулась и журналистов, — говорил G. П. Шевырев, — «Галатея» простудилась, «Атеней» объелся, а у «Вестника Европы» поднялась желчь. Они не будут издаваться»^{76}.

Прекращая издание «Вестника Европы», М. Т. Каченовский писал: «В изнеможении от долготы дней, при конце бытия своего, но еще вполне владея способностями рассудка и памяти, завещаю современникам последние слова старческой опытности. Умираю смертию обыкновенною… Увы… я, находясь в сонме живых, должен был слушать не погребальные песни, не мольбы о грехах моих, а неистовое глумление и скоморошеское кощунство от некоторых из нового поколения журналов, незрелых смыслом, дерзких волею, велеречивых, бранчливых и хвастливых»^{77}.

Среди прекративших свое существование были журналы «Галатея. Журнал литературных новостей и мод», издававшийся с 1828 г. С. Е. Раичем и Д. П. Ознобишиным, «Московский вестник» М. П. Погодина, «Атеней. Журнал наук, искусств и изящной словесности с присовокуплением записок для сельских хозяев, заводчиков и фабрикантов» (1826–1830) М. Г. Павлова. Последний журнал сыграл положительную роль в популяризации естественнонаучных знаний в России.

Несколько позже, в 1832 г., закрылся журнал А. А. Иовского «Вестник естественных наук и медицины» (1828–1832), который был единственным в то время журналом по химии.

Правление университета, закрывая в 1830 г. «Исторический, статистический и географический журнал» и «Новый магазин естественной истории…», подсчитало, что за пять лет первый журнал принес убыток более 6,6 тыс. руб., а второй — более 13,4 тыс. руб. В 1830 г. их тиражи были минимальными: 312 и 98 экз. Правление пришло к выводу, что «Исторический журнал» «потерял свою цену, и дальнейшее его издание, кроме убытка, не может принести желаемой пользы…». Второй журнал, «Новый магазин естественной истории», «издавался единственно для распространения ученых сочинений, оригинальных и переводных, в надежде возбудить большее любопытство»^{78}. Но число подписчиков не увеличивалось, и журнал также был закрыт.

После этого университетом была еще сделана попытка издавать научный журнал. С 1833 по 1836 г. издавались «Ученые записки» по 12 книжек в год, объем каждого номера — 15 печатных листов, тираж — 1,2 тыс. экз. Журнал имел четыре отделения, соответствовавшие факультетам университета: нравственно-политическому, физико-математическому, врачебному и словесному. В нем излагались начала наук, еще плохо известных, разбирались теоретические сочинения как отечественных, так и зарубежных ученых, печатались библиография и извлечения из иностранных сочинений. Для издания журнала был создан комитет, в который входили ректор и восемь членов факультетов.

Но журнал не оправдал возлагаемых на него надежд. Неуспех был заложен уже при его организации, когда издателям предписывалось в изложении научных знаний «положить твердый оплот от вторжения чужестранных мыслей, народному духу несвойственных»^{79}.

В Москве издавался еще целый ряд научных журналов частными лицами, научными обществами. Некоторые из них уже упоминались, о других будет сказано ниже.

В. Г. Белинский о журналах 1820-х годов писал, что они были «не как журналы с мнением и направлением, а только как сборники разных статей»^{80}. Перелом в русской журналистике совершил Н. А. Полевой. Он считал, что журналы могут вызвать интерес у русской публики разнообразием, занимательностью, смесью полезного с приятным, а это значило, что в журналах должны были помещаться «большею частью переводы; стихи как необходимость; ученые статьи — изредка, и то как балласт на кораблях; критика (которая, однако ж, не основывалась еще на твердых, неизменных правилах); споры, несогласие мнений». Но время «для журналов чисто ученого содержания», даже «отличного достоинства», не пришло, также вряд ли могли существовать журналы, «исключительно занимаемые одним оригинальным и русским»^{81}.

Журнал Н. А. Полевого «Московский телеграф» был энциклопедически разносторонним и злободневным и, по мнению Белинского, стал «явлением необыкновенным во всех отношениях. Человек, почти вовсе неизвестный в литературе, нигде не учившийся, купец званием, берется за издание журнала, — и его журнал, с первой же книжки, изумляет всех живостию, свежестию, новостию, разнообразием, вкусом, хорошим языком, наконец, верностию в каждой строке однажды принятому и резко выразившемуся направлению». Полевой «был рожден на то, чтоб быть журналистом, и был им по призванию, а не по случаю». Белинский считал, что Полевой своим журналом оказал такое же влияние на русскую литературу, как Ломоносов и Карамзин^{82}.

Против Полевого было большинство журналов, цензура. «Московский телеграф» постоянно находился под угрозой закрытия. Причем Полевой сам «вызывал» огонь на себя. Например, в № 7 за 1828 г. была помещена статья «О физике, Атенея»», в которой содержались нападки на статью «Содержание и распространение физики» из журнала «Атеней», издаваемого профессором М. Г. Павловым. Полевой во всеуслышание объявил: «Г. Павлов под сим названием предлагает натуральную философию Шеллинга и Окена, кафедра коей правительством запрещена». Нужно заметить, что самому Полевому о современной философии писать было запрещено. Попечитель Московского учебного округа А. А. Писарев увидел в этом нападки не только на Павлова, но и на университет и предписал издателю воздержаться «от пасквильных суждений о трудах университетских профессоров», так как они обязаны «строгим отчетом во всех деяниях своих высшему начальству». Если же нападки будут продолжаться, то журнал «законным порядком» запретят^{83}.

Полевой нападал и на Каченовского, у которого когда-то учился. В 1830 г. он добился отстранения С. Т. Аксакова, своего литературного противника, от цензурования «Московского телеграфа». Вместо Аксакова был назначен Л. А. Цветаев, осторожный и внимательный цензор. Полевой нападал и на Цветаева. Он, например, заявил, что начало статьи «Взгляд на некоторые журналы и газеты русские» (№ 1, 1831) «вышло из печати не в том виде, как бы ему хотелось, что некоторые места лишились доказательства, другие указаний». И Цветаеву пришлось оправдываться перед цензурным комитетом. Он писал, что только смягчил оскорбительные выражения, выпуская самое резкое. Он исключил из текста выражения на счет русских и русской публики, а именно: «что пошлая, растительная бездейственность составляет величайший недостаток русских вообще»; «у нас нет стремления к общественной жизни, все есть цель к поддержанию одной растительной жизни; связи и корысть, две великие пружины, двигающие нашим обществом; для них у нас живут все, и все-то породили тот нестерпимый эгоизм:, который отвлекает нас от всякого общего стремления, от всякого единства в делах и мнениях»^{84}.

Журнал держался только благодаря благосклонному вниманию и поддержке Бенкендорфа, шефа жандармов. Но министр народного просвещения Уваров подготовил целую тетрадку «крамольных» выписок из журнала и в 1834 г. представил ее царю, сопроводив словами: «Давно уже и постоянно, Московский телеграф» наполнялся возвещениями о необходимости преобразований и похвалою революциям. Весьма многое, что появляется в злонамеренных французских журналах, «Телеграф» старается передавать русским читателям с похвалою. Революционное направление мыслей, которое справедливо можно назвать нравственною заразою, очевидно, обнаруживается в сем журнале, которого тысячи экземпляров расходятся по России, и по неслыханной дерзости, с какою пишутся статьи, в оном помещаемые, читаются с жадным любопытством. Время от времени встречаются в «Телеграфе» похвалы правительству, но тем гнуснее лицемерие: вредное направление мыслей в «Телеграфе», столь опасное для молодых умов, можно доказать множеством примеров»^{85}. Потребовался лишь повод, чтобы закрыть журнал. После публикации отрицательного отзыва на драму Н. В. Кукольника «Рука всевышнего Отечество спасла» (№ 3, 1834), понравившуюся Николаю I, он был закрыт, после чего Полевой представил в цензурный комитет объявление для помещения в «Московских ведомостях» о том, что «непредвиденные и не зависящие от воли его обстоятельства» заставляют его прекратить издание журнала. Вместо невышедших пяти книжек за 1833 г. Полевой предложил пять книжек за 1834 г. и вместо журнала за 1834 г. — восемь томов «Исторической библиотеки» (200 или более печатных листов)^{86}.

27 сентября 1830 г. в цензурный комитет обратился Н. И. Надеждин с просьбой разрешить ему издавать журнал «Телескоп» и приложение к нему под названием «Молва». Программой журнала должны были стать «изящная словесность, знания, современная летопись, критика, нравы, смесь»^{87}. Новый журнал стал главным противником «Московского телеграфа». Когда Надеждин выезжал за границу, он поручал издание журнала В. Г. Белинскому. «Телескоп» не подвергался постоянным нападкам и преследованиям, как «Московский телеграф», хотя и значился в числе либеральных. Публикация «Философического письма» (1836) Чаадаева произвела впечатление разорвавшейся бомбы. «Телескоп» и его приложение были закрыты, цензорам было предписано «не позволять в периодических изданиях ничего, относящегося к напечатанной в № 15 «Телескопа» статье: «Философические письма», ни в повторение, ни в похвалу ее»^{88}. Цензор журнала профессор А. В. Болдырев был отстранен от должности цензора и ректора университета, автор объявлен сумасшедшим, издатель сослан.

М. П. Погодин с группой московских «архивных юношей» в конце 1820-х годов стал издавать журнал «Московский вестник», но, не заинтересовавший читателей, журнал прекратил свое существование. В 1841 г. Погодин предпринял издание нового журнала «Москвитянин», объединившего значительные литературные силы. Здесь печатались А. А. Фет, А. А. Григорьев, А. Н. Островский, Т. И. Филиппов, Е. Н. Эдельсон, Б. Н. Алмазов, А. Ф. Писемский, Е. П. Ростопчина, актер П. М. Садовский. Журнал был трибуной славянофилов. А. Ф. Писемский в 1850 г. опубликовал в нем повесть «Тюфяк».

Погодин учел свой неудачный опыт и не стал ограничиваться проповедью какой-то одной идеи: «С самого начала я сделал план, чтоб десять печатных листов посвящать дельному и серьезному, и остальные, от пяти до десяти, всякой всячине, которая удовлетворяет большинству подписчиков… иначе журнал остался бы при образованных одних читателях, которых счетом сто в Петербурге, сто в Москве и сто в губерниях»^{89}. 11 февраля 1849 г. Погодин передал издание журнала литератору А. Ф. Вельтману.

Любовь к театру, музыке охватывала разные слои населения. Хотя цензорам «в предостережение» не разрешено было пропускать «критические статьи об игре актеров без особенного предписания начальства или без письменного дозволения г. генерал-адъюнкта Бенкендорфа»^{90}, тем не менее большинство журналов печатали статьи о театре. Появились и специальные издания: «Талия» (1810–1812), «Журнал драматический» (1811). В 1828 г. К. Ф. Калайдович начал издавать журнал «Русский зритель», который в том же году перешел к П. В. Шереметьевскому. В этих журналах печатались драмы, комедии, либретто музыкальных сочинений.

К театральным журналам были близки некоторые музыкальные журналы, которых с 1800 до 1840 г. было издано в России свыше 50. Музыкальные журналы, издававшиеся в Москве, отличались от петербургских своей демократичностью, они шире отражали русский музыкальный быт. Одним из наиболее значительных в Москве был «Журнал отечественной музыки» (1806) Д. Н. Кашина. Популярен был журнал «Эолова арфа» (1834–1835), издававшийся А. Е. Варламовым, капельмейстером московского Большого театра. В журнале помещались пьесы для фортепиано, вокальные произведения. Больше всего в нем напечатано русских песен А. Н. Верстовского, В. Волкова, А. Е. Варламова, Н. Цыганова. Одни журналы предназначались для музицирования, другие содержали только танцевальную музыку, третьи имели педагогическое назначение. Один из виднейших фортепианных педагогов Москвы — Ф. Нерлих издавал педагогический журнал «Русский песенник» (1811)^{91}.

5 мая 1835 г. в цензурный комитет поступило ходатайство от «девицы Марьи Кошелевой», в котором она просила разрешить ей издавать с 1836 г. «гравированные картины парижских мод» под названием «Вестник парижских мод». Предполагалось через каждые пять дней печатать гравированную картинку и при ней описание мод на французском и русском языках. Журнал должен был заменить дорогие французские издания^{92}. Позже она ходатайствовала о разрешении издавать (с 1846 г.) литературные прибавления к журналу, которые должны были «заключать в себе легкое, занимательное и разнообразное чтение», «по временам краткий взгляд на новые пьесы», но в них не должно было быть «ни глубоких критических взглядов, ни политических известий, ни прений литературных». Цель издательницы — «доставить читателям как можно больше удовольствия, как можно больше легкого, приятного и занимательного чтения». Приложения были еженедельными, стоили 5 руб. серебром, вместе с журналом мод — 10 руб.^{93}

Был целый ряд и других модных журналов («Модный вестник», 1816; «Курьер мод», 1818). Были и такие журналы для женщин, как «Магазин женского рукоделия» (1849), «Журнал новейшего шитья». Последний журнал издавался в Москве в 1846 г., потом был переведен издательницей Е. Ф. Сафоновой в Петербург. Он содержал «рисунки, узоры и описания всякого рода шитья и вышивания, как-то: по батисту, под блонду, под кружево, по канве…».

Многие журналы были тем барометром, который отражал политические события, происходившие не только в стране, но и за рубежом. Правительство пыталось ограничить влияние журналов на публику. Так, в связи с событиями во Франции 12 сентября 1830 г. вышло распоряжение, разрешавшее перепечатывать политические статьи только из двух петербургских журналов, находившихся под наблюдением Министерства иностранных дел^{94}. Издатели журналов должны были ежегодно получать разрешение на продолжение своих изданий. Обычными были цензурные предупреждения, выговоры, запреты; 9 февраля 183,2 г. из Главного управления цензуры поступило предупреждение о том, что Бенкендорф «неоднократно имел случай заметить расположение издателей московских журналов к идеям самого вредного либерализма».

Как бы в подтверждение своего предупреждения, буквально через несколько дней в депеше от 13 февраля 1832 г. Главное управление цензуры с раздражением писало, что Николай I в № 1 журнала «Европеец» прочитал статью «Девятнадцатый век», в которой «…сочинитель, рассуждая будто бы о литературе, разумеет совсем иное; что под словом просвещение он понимает свободу, что деятельность разума означает у него революцию, а искусно отысканная средина не что иное, как конституция», И. В. Киреевский, издатель журнала, «обнаружил себя человеком неблагомыслящим и неблагонадежным»^{95}. О просветительской программе своего издания он писал В. А. Жуковскому: «Выписывая все лучшие неполитические журналы на трех языках, вникая в самые замечательные сочинения первых писателей теперешнего времени, и из своего кабинета сделал бы себе аудиторию европейского университета, и мой журнал, как записки прилежного студента, был бы полезен тем, кто сами не имеют времени или средств брать уроки из первых рук. Русская литература вошла бы в него только как дополнение к европейской, и с каким наслаждением мог бы я говорить о Вас, о Пушкине, о Баратынском, о Вяземском, о Крылове, о Карамзине — на страницах, не запачканных именем Булгарина…»^{96} После выхода первого номера журнал был закрыт. Издатель успел подготовить еще два номера. В них были помещены сочинения самого Киреевского, Жуковского, Баратынского, Языкова. В дальнейшем предполагалось печатать сочинения А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, В. Ф. Одоевского.

Киреевский в объяснительной записке по поводу журнала, посланной в III Отделение, писал, что Россия еще не готова принять многого из того, чего достигла Европа, из-за отсутствия истинного просвещения. Для дальнейшего прогресса необходимо «распространение серьезного и здравого… классического образования». Все изменения в законах он считал бесплодными, пока не будет отменено крепостное право, пока все будут находиться под влиянием впечатлений, оставляемых в умах зрелищем рабства, их с детства окружавшего^{97}.

После закрытия «Московского телеграфа» в 1834 г. цензура попыталась изгнать из журналов даже намек на полемику. Московскому цензурному комитету было сделано внушение даже за то, что в «Московском наблюдателе» (кн. 2, 1836) имелось «покушение к возобновлению литературной полемики в том виде, в каком она в прежние годы овладела было журналами обеих столиц»^{98}.

Статьи по философии были практически изгнаны со страниц журналов. Обозреватель русских газет и журналов за первую половину 1836 г. отметил только три статьи: две из них оригинальные в «Ученых записках Московского университета», написанные, по-видимому, воспитанниками университета на темы, заданные преподавателем, и одна переделанная с французского в «Московском наблюдателе»^{99}.

Раздражали цензуру и те статьи, в которых описывались существовавшие недостатки, бедствия, несчастные случаи, происходившие в России. Недовольство министра народного просвещения вызвала статья помещика Лисовского, напечатанная в 1844 г. в одном из московских журналов, где в резких выражениях рассказывалось о бедствиях, постигших Витебскую губернию^{100}.

10 октября 1836 г. попечитель Московского учебного округа сообщил в Московский цензурный комитет, что на одном из прошений об издании нового журнала государь поставил резолюцию: «и без того довольно». На этом основании предписывалось не принимать ходатайств на этот счет^{101}.

Профессор Московского университета Т. Н. Грановский намеревался со своими друзьями издавать журнал «Московское обозрение». Он много ждал от будущего журнала, который, по его мнению, мог принести больше пользы, чем целая библиотека ученых сочинений. Журнал должен был бы состоять из разделов: наука и искусства, критика, произведения изящной словесности, смесь. Господствующим направлением должно было стать историческое^{102}. На свое прошение Грановский 12 декабря 1844 г. получил ответ, что царю «не благоугодно было изъявить Высочайшее на то соизволение»^{103}.

В 1834 г. И. Ф. Калайдович, вероятно напуганный закрытием «Московского телеграфа», отозвал свое прошение об издании журнала «Литературная почта»^{104}. В. В. Пассеку разрешили вместо журнала «Очерки России» издавать сборники статей^{105}. Не состоялись журналы Н. А. Мельгунова «Журналист» и «Новости иностранной литературы», В. С. Межевича «Иностранное обозрение».

Не пользовались доверием у правительства и иностранцы, желавшие издавать в Москве журналы на иностранных языках. В 1842 г. получил отказ прусский подданный Вилибальд, так как нельзя было проверить его благонадежность и по-прежнему, как говорилось в ответе, «нет необходимости расширять издание журналов»^{106}. Иностранцу Карлу Франциску Милье не разрешено было издавать журнал на французском языке «Эхо» с разделами: литература, театр, моды, известия (но без политики)^{107}.