Княгиня Ольга

Глава 16 Звездное небо

Когда женщина выходит замуж, то у нее главная забота — не понесла ли… Это рождает ощущение временной жизни: сегодня не тяжела, а что будет завтра — неизвестно.

Да, любовь мужа, отношения в семье, заботы и хлопоты, но над всем стоит неведомая и не зависящая от тебя главная цель: все ждут наследника, работника. Но вот приходит срок — а ты опять пустая, порожняя, и тогда кажется, что тебя словно выпили, а воды налить забыли…

Мольбы богиням Ладе, Макоши, Неведомой богине, имя которой и произносить нельзя простой смертной, бесчисленные жертвоприношения и зерном, и плодами, и ярочками–овечками, курочками да петухами, а главное — яйцами — заботы и мысли об этом требуют немало сил душевных.

Но главная связь женская — с птицами. Птица — душа, птица уносит нашу душу в вырий, на ветви Дерева…

Даже у древлян, кажется, не осталось прямых потомков тех, кто шел с Дуная, но предания об этом, песни, живут в каждом доме, в каждом роде, в каждом граде…

Мужчины ехали на конях, женщины — в повозках, их везли лошади. Могущественные кони Световида одолевали путь там, где человеческие силы были беспомощны… Куры в руках женских не только кормили всех яйцами, но и предсказывали трудности пути, которые надо было осилить.

Долгой была дорога, куковали кукушки, кричали грачи, вились ласточки, соколы взмывали вверх, ястребы падали с высоты, чтобы схватить петуха… А они все двигались на север, ведомые яркой звездой Семика…

Семик, Семик, путеводный Семик… Днями отдыхали в тени дубрав, под могучими дубами набирались сил, а ночами шли и шли, и семь звезд Семика пылали над головами…

Семиком называли любовно — ласково, по–домашнему… Хотя в пути дома не было, и все, словно кукушки, в дороге искали и не могли найти гнезда… Свой дом — свое гнездо… А тут уже давно дом был на колесах…

Звезды Семика лучились и светили, и все молились Семику, чтобы не оставил, не покинул, вывел на единственно верную тропу или дорогу…

Днем высылали людей, чтобы разведали, где есть родники с водой, и помогли избежать встреч с кочующими незнакомыми племенами…

Иногда пережидали, избегая столкновений, укрываясь в зеленых шалашах, чтобы не привлекать внимания двигавшихся с торговыми обозами людей, которые могли бы разнести вести о передвижении племен…

Но едва появлялся на небе Семик, все сразу оживали, будто мать родную увидели…

На этой земле жили и скифы, и греки, и много святилищ встречалось на пути. Самое опасное на незнакомой земле — обидеть местных богов. Еще прежде чем пускаться в дальнюю дорогу, ее прошли волхвы–жрецы, чтобы знать, куда вести народ. И конечно же, князья–вожди также знали дороги…

Все заранее были осведомлены, что священным животным скифов является заяц, славящийся своей плодовитостью, иноземцы не должны охотится на него…

Трогать и убивать зайцев было строжайше запрещено. Скифы пьют вино неразбавленным, как греки, а чтобы поклясться, наливают в кубок вина, делают на теле надрез ножом и кровь смешивают в кубке, погружая в него и меч–акинак, и стрелы, и двойную секиру. Потом выпивают это вино с кровью — и клятва нерушима.

У славян не было бога войны, они не поклонялись мечу, хотя и были отличными воинами и завоевали немало земель, но никогда не уничтожали и не насмехались над неведомыми им богами.

Присматривались с уважением и перенимали то почтение, что по началу было даже непонятно.

Скифы жили в степях, не поднимаясь в леса. А прорицатели их гадали на ивовых прутиках: разложат целый пучок по одному, потом опять собирают и опять раскладывают и предсказывают, что будет. Или обдерут кору липы, разрежут кусок на три части и переплетают, и расплетают пальцами, и бормочут только им ведомое…

Впрочем, греки тоже считали иву священным деревом, и все славяне на Дунае почитали вербу, так что даже было неудивительно, что и скифы гадают по иве–вербе… «Расти, как верба!» Сербы хлестались вербой, русы тоже, славяне без вербы и прожить не могли: ветками ее защищались от грозы и града, от пожара, бросая в огонь, вот и везли с собой ветки вербы, чтобы лечиться в пути и от врагов спасаться… Боялись— вдруг на новой земле не будет такой или не станет помогать…

Славянские земли располагались повсюду: и в Балтии, и на Балканах, и за Карпатами, и в Италии, где жили венеды, а самое северное святилище было на острове Рюген — Руяне.

Там полуостров Битов с отвесными склонами из мела, где гнездились ласточки, и на конце его — Уркане — находилось святилище внутри огромного земляного вала. Световит — бог победы!

К нему ехали со всех земель… Князья, приезжавшие на поклонение, непременно приносили в дар белых коней, только на них ездил Световит. А еще он любил красный прет — цвет победы, и жрецы его надевали лишь красные одеяния. В святилище была красная завеса, и крыша над ним — тоже красная… Четыре головы бога смотрели по всем сторонам света, чтобы тотчас же увидеть опасность.

Аркона — север, так прозвали греки Северную звезду — Арктос… Греки любят всему давать свои имена, после них даже римлянам нелегко было, но их упорству можно позавидовать: римляне мечтали покорить весь мир, а для этого должен быть один язык и одни боги. Всех греческих богов переиначили на свой лад.

С римлянами славяне общались издавна, от них и печь свою знаменитую взяли. В ней и печь, и варить, и сушить, и даже париться можно.

Скифы же парились, на раскаленные камни бросая семена конопли, под конопляными полотнищами или шкурами. И одевались в конопляные одежды — не хуже льна…

А женщины скифские растирали в пену с водой кусочки кипариса, покрывали себя этим месивом, а потом снимали его и были молоды и прекрасны.

Бедные скифки! Всю жизнь они проводили в повозках, не было у них своих домов, о которых так истосковались славяне, пока шли под Семиком на север, на север, от берегов прекрасного Дуная…

Лада, Макошь, Неведомая богиня… И конечно же, богиня Семаргл… Без нее и не одолеть бы этого пути.

Семик — семь звезд Небесной Повозки, теперь в повозках и едут славяне.

Славянки. Мужчины же верхом, верхом, на конях…

Но два Семизвездия на небе — Небесная Повозка, с дышлом, Семик — и Семизвездие, которое греки называли Плеяды, и на Дунае так звали их — Голубками или Утиным гнездом. Стожары, Бабы… Волосожары…

Это было женское созвездие, и женщины его особо чтили,.

Славяне шли с берегов Истра–Дуная, с Пелопоннеса, где жили еще до того, как туда пришли эллины[157]… Теперь Порсенна говорит: «Первыми там поселились пелазги–этруски… У них были первые люди, они осилили Хаос…»

Пелазги–этруски верили, что первой землю создала богиня Эвринома. Она отделила землю от неба и на радостях начала плясать. А тогда за ее спиной возник ветер. Богиня сжала ветер в руке, и явился великий змей Офион. Ветер был северный, Борей, как и страна, откуда пришли пелазги–этруски, и поэтому он принес змею–желание — ярь. Офион обвил богиню, и она зачала, а потом превратилась в голубку, села на волны океана и снесла Мировое яйцо. Офион семь раз обернулся вокруг этого яйца и высиживал его, пока оно не раскололось пополам. И из этого яйца явилось все, что только существует в мире — солнце, луна, земля, планеты, звезды, а на земле — реки, горы, травы, деревья, звери, птицы.

Тогда в Древлянской земле все эти сказки казались столь же забавными, как песни гусляров.

И вот только теперь княгиня Ольга, ставшая христианкой, понимает, как все непросто и как эти сказки тесно сплетены с повседневной жизнью. Тесно сплетено. Как корни деревьев весной, полные желания яри — живительной мощи.

Пеласгом — первый человек, и появился он из зубов змия.

Порсенна воздевал вверх руки и, показывая на Змиевы валы, восклицал: «Вот, это наши, наши Змеи!»

Все улыбались над чудаковатым то ли жрецом, то ли лекарем, то ли предсказателем.

Князь Игорь не хотел заводить при дворе предсказателя, считая, что волхвы–жрецы и так точно и верно скажут ему правду о том, что будет. А о том, что было, и они молчали.

Прошлое разрушает настоящее и может повредить будущему», — часто повторял Порсенна, и только теперь княгиня Ольга могла в полной мере осознать справедливость этих слов.

Да, да, прошлое часто искажает настоящее, вламываясь в него своими останками, коверкает его возможности и не дает родиться новому. Поэтому так мудры славяне, что каждый год хоронят прошедший, что ублажают на Радуницу своих покойников, чтобы им не было обидно — их уже нет на земле… Связь с ними и любовь ушедших так важны каждому живущему…

— Жрецы держат в руках прошлое каждого народа, каждого племени, каждого рода, — говорит ей Порсенна, — поэтому они так могущественны, и даже князья так зависимы от них…

— Но мы сами верховные волхвы, — возражает Ольга.

А Порсенна загадочно улыбается:

— Но ведь у вас нет сил уследить за каждым святилищем и его главным жрецом. А часто бывает так, что хватит и одного, чтобы все исказить…

О да! Теперь княгиня Ольга знает всю правоту его слов. Борьба богов — старых и молодых — как тяжело она отражается на жизни княжества! А ведь уже и христиан немало, и всех нужно защитить и не дать вспыхнуть вражде…

Славяне шли по звездам и смотрели на них, и надеялись, и молились…

Всходили Плеяды, и греки выходили в море. И славяне тронулись в путь…

Греки давно уже нашли дороги, ведущие в страну гиперборейцев: еще когда Геракл преследовал лань Артемиды, он зашел в далекую Истрию (а Истр — Дунай, Дунай!), а потом и в страну гипербореев… Ветры ведь считались душами мертвых и находились в ведении богини смерти. Они принадлежали древней богине Гере.

— Греки у нас украли богиню Геру и сделали своей! — кричал Порсенна. — А когда она была нашей, то была главной богиней — кукушкой! А Зевс был ее братом–близнецом! Но он влюбился в сестру, принял вид кукушки, и когда Гера прижала к груди эту пеструю птичку, он принял свой прежний вид и овладел сестрой. Теперь эту гору зовут Кукушкиной горой в Арголиде. Зеве воспользовался любовью сестры к кукушке — ведь ее скипетр украшала эта птичка… И в Микенах я сам видел храм, на крыше его кукушка… И на Крите я был — там тоже на лабрисе[158] сидит кукушка… Вот вы поклоняетесь Неведомой богине кукушке, а я‑то знаю, что вы поклоняетесь нашей богине пелазгов — старой Гере, наделявшей даром пророчества. Поэтому и кукушка пророчит… А Зевс, после того как Гера вынуждена была пойти замуж, устроил свадьбу, и Мать–Земля (у вас‑то, славян, та же богиня!) подарила Гере дерево с золотыми яблоками, за которыми потом стал охотиться Геракл. Но ведь и у вас праздник Яблок!

— Да ведь вкусные! — засмеялась княгиня Ольга.

Но Порсенна не любил, когда его сворачивали на простую жизнь: «Каждая вещь в нашем доме — это подарок богов, только мы не знаем этого!»

— Гера была главной богиней на Крите и в Микенах, пока пелазгов не захватили греки… Вот тогда Зевс и отнял у Геры ее скипетр с кукушкой и выбросил всех богов из гнезда…

— Значит, ты, Порсенна, наблюдаешь за нашими богами и всех возводишь к своим? — засмеялась княгиня Ольга.

— Ах, княгиня, вы, славяне, удивительно беспечны к своему прошлому, я еще и еще раз говорю: у нас оно общее. Я не видел столь беспечных народов, лишенных желания покичиться, побахвалиться своими героями, как умели это делать греки, а потом римляне.

— Ты так хорошо рассказываешь, Порсенна, что я готова тебя слушать и слушать! — говорила княгиня Ольга сейчас и в то время, когда была совсем молода.

— Но не думай, что Гере потом было сладко жить. Зевс гонялся за всеми женщинами, а Гера родила уже от него трех детей. И тогда она приставила к мужу стоглазого Аргуса. Тело его было покрыто глазами, и спали всегда одновременно только два глаза. Аргус стерег возлюбленную Зевса Ио, которую он превратил в корову, чтобы Гера ее не нашла. Но по повелению Зевса Гермес убил Аргуса, он усыпил его игрою на свирели — и рассказом о любви Пана к Сиринге…

— Эту сказку так любит Святослав, — только и могла сказать княгиня Ольга…

— И тогда Гера украсила глазами Аргуса хвост павлина, поднимаясь на нем на небо. И глаза Аргуса стали звездным небом…

— И нашим Сем — Аргом, — сказала княгиня Ольга.

После того как она стала христианкой, она могла уж вольно рассуждать о славянских богинях, хотя и не любила этого.

— На вашем небе так ярко сияет Большая Медведица, а ведь это дочь Зевса от богини Лето — вашей гиперборейки; охотница Артемида затравила своими собаками одну девочку из своей свиты, которой овладел безжалостный Зевс — Ярила. Нимфа Каллисто была превращена Зевсом в медведицу и поднята на небо. Там она стала созвездием Большая Медведица, а ее сын — Аркад — он хотел убить мать–медведицу, не узнав ее, стал Малой Медведицей. Я слышал уже здесь в Киеве от волхвов, что Семаргл — это семь звезд не Плеяд, а Большой Медведицы, — продолжал Порсенна. — Но представь, княгиня, каково унижение нашей богини Кукушки — Старой Геры — видеть на небе возлюбленных своего муженька…

— Но мы, пелазги–этруски, знаем иную тайну: похотливый Зевс — как ваш Ярила — захотел овладеть своей дочерью от Лето — Артемидой. И тогда она вынуждена была сама превратиться в медведицу и стать созвездием, потому что была повелительницей звезд. Но алчный отец забрал у нее эту власть. Так что о нимфе Каллисто греки придумали, чтобы несколько приукрасить своего Ярилу необузданного… Да, славяне шли и шли на север. Ведь в Малую Медведицу входит Арктос — Полярная звезда, или Конь на приколе, Лось. А когда пришли и распрягли коней, срубили и поставили дома, то на крышах у всех непременно стоял этот самый Конь на приколе — конек, а под крышей красовалась вырезанная из дерева Семаргл, богиня, вещая птица, душа, птица–душа предков, что летела впереди людей, показывая им путь… Семаргл — птица Сирин… Семик — Аргус — Семизвездия — голубки, прилетающие из рая — вырия — сада, чтобы помочь людям… Семизвездие — Большая Медведица… Семизвездие — это Плеяды… В них шесть звезд ярких и одна поменьше и тусклее — эти дочери Атланта, вышедшие замуж за богов, и только одна — за смертного Сизифа. Сизиф вступил в борьбу с богами, досадил самому Зевсу, и тот прислал к нему богиню смерти Танатос. Но хитрый Сизиф перехитрил богиню и сумел ее заковать в цепи, так что несколько лет люди не умирали…

Княгиня Ольга чуть досадливо повела бровью, но Порсенна мгновенно перехватил это движение.

— Княгиня, ты хочешь знать, где находилась закованная Сизифом богиня смерти Танатос?

Ольга не сдержала улыбки:

— Наверное, в Киеве?

Порсенна захохотал:

— Ты думала, что посмеялась надо мной, но ты почти угадала.

Порсенна сделал торжественную паузу:

— У реки Танаис — вашего Дона…

— Милый Порсенна, — сказала княгиня Ольга, — ты знаешь, как я ценила, что ты в детстве рассказывал Святославу о греческих богах и героях, но сейчас у меня столько забот, просто голова идет кругом… Слышал ли ты, что в Киеве будет Чернобог?

Княгиня Ольга знала, как любит старик, когда она советуется с ним, решила отвлечь его более живыми киевскими делами.

— He верь, княгиня, это твоя невестка Марина распускает эти страхи, чтобы люди боялись выйти на улицы и не приветствовали князя Святослава.

Сказал это старик мимоходом, будто муху согнал с плеча, а княгиня Ольга застыла пораженная. Он все видел и понимал — больше, чем она думала. Порсенна же возвратился к Плеядам:

— Так вот — Сизиф был женат на одной из Плеяд.

— Плеяды — ваша славянская Семаргл… Но я уже думал и о том, как связаны они с Белесом, нашим и вашим Белесом — Волосом… Плеяда — Волосыни, жены Велеса — Волоса… Перун с ним сражался и хотел его победить, но ему это не удалось, хотя в Киеве он и был изгнан на Подол, к реке… Велес–Волос–Волосатый–Волохатый… Волос — это ведь и медведь… Велес–Волос часто является в виде медведя, но яркое сияние Плеяд–Волосынь часто гонит людей на удачную охоту…

Плеяды — Бабы — Семик… Их семь — предводительница Алкиона, Меропа — жена смертного Сизифа, Келено, Электра, Стеропа, Тайгета, Майя… Одна из Плеяд — Электра — родила от Зевса Дардана, основателя царской династии 8 Трое… Вы, русы, ведь троянцы…

— Ах, Порсенна, пощади… Мы киевляне, — взмолилась княгиня Ольга.

— Я хочу вернуть вам, славянам, ваше Прошлое, которое вы так беспечно выбрасываете, — упорно продолжал старик. — Плеяды — Семик… Они уже в царстве мертвых. Их преследовал охотник Орион, который изнасиловал гиперборейку Опис… Значит, дошел сюда, до ваших мест. Гипербореи — северское племя. Чернигов. И Зевс, спасая Плеяды, превратил их сначала в голубей, а потом поднял в небо и превратил в созвездие. Созвездием стал и Орион… Вы, славяне, как и греки, почитающие Плеяды, не едите голубей, а остальные, например, франки, — едят…

— Ваши райские птицы — Сирин и Алконост — прилетают с небес, Алкиона ведь предводительница сестер Плеяд, одна из сестер… А все они дочери Атланта, что держит свод неба на своих плечах… Дочерьми Атланта были не только Плеяды, но и Геспериды, сторожившие сад с молодильными, золотыми яблоками.

— Значит, милый Порсенна, — княгиня Ольга улыбнулась, — вместо того чтобы озаботиться, как устроиться тут, на новом месте, подумать о своих доходах, получить сельцо с холопами, ты размышлял о Гесперидах, Плеядах и молодильных яблоках. Кому я доверила воспитание своего сына?! — сказала княгиня почти с серьезным укором.

И старик задумчиво и серьезно ответил:

— И мы, этруски, ивы, русы, русские, славяне, родственны тем, что больше, чем о богатствах земных, раздумываем о мирах небесных, вечно соотносим себя с богами не для того, чтобы насытить свою корысть, а пытаемся определить, где добро и где зло, и встать на защиту добра. Скажи, княгинюшка, что я не прав…

Княгиня Ольга ответила:

— Теперь, только теперь, когда я столько лет правительница, я могу ответить тебе, что ты прав…

— Алкион — а по–вашему, по–славянски — Алконост — вместе с Семаргл–Сирин слетают в ваши яблоневые сады. Ваше празднество Яблоневое соотносится для меня с волнующим днем для христиан — Крещением вашего Христа Святым Духом — голубем в волшебных водах. Вода, исцеляющая и яблоко, — это подарок богов людям, то, что дается им без трудов… Да, еще мед… Ну, а полотно они должны соткать сами… Ваши августовские празднества — медовое, яблочное и полотняное — вы должны сохранить на века, чтобы они всегда были с вами. Это бесценное славянское сокровище. У славян руки дырявые, как решето, которым они умеют творить чудеса, все богатства ваши вы должны пересчитывать и помнить, перебирать, перетирать, расставлять, а иногда — и прятать. А вы работаете истово, как греки, талантливы, но еще более беспечны, чем они… Заметь, что яблоко было причиной Троянской войны. Почему‑то отдали судить какому‑то мальчишке Парису, кто из богинь самая красивая. Да кто он такой — рассуждать о богинях! Вот и случилась беда… А ваша христианская еврейская Библия! Там все — из греческих сказок!

Княгиня Ольга поморщилась, и Порсенна, несмотря на свое возбуждение, как ни странно, заметил это. Все‑таки удивительно, как человек, так поглощенный своими мыслями, тонко отмечал и замечал настроения людей вокруг него. Может быть, это черта этрусков? Теперь этого уже никто не узнает…

— Нет, нет, княгиня, я совсем не посягаю на твою веру, верить во множество богов или одного — это, конечно, важное различие, но дробности рассказа, его части — это уже можно обдумывать… Это подлежит разглядыванию, если хочешь…

Княгине помогала привычка всегда все дослушивать до конца и ничего не обрывать, не прерывать, как бы этого ни хотелось… А из нападок на христианство она даже научилась для себя извлекать пользу: она знакомилась с доводами другой стороны. Про Порсенну нельзя было сказать — враждебный… Он любил ее, и это было важнее всего — дороже всяких различий. Это понять трудно было — ведь ее братья и сестры по вере, ее киевские христиане — а их все прибывало — почитали и славили княгиню Ольгу… Но в любви Порсенны к ней была особая глубина душевная, которой ей теперь, после смерти князя Игоря, так недоставало в жизни… Даже для тех, кто, как и она, верили в Иисуса Христа, сына Божия, она оставалась княгиней–правительницей, матерью князя Святослава… А Порсенна любил ее как‑то вровень с ней, с той, которая страдает, мучается, ревнует, боится, опасается, желает ласки от близких и почитания от подданных… Да, да, и это он понимал и принимал в ней…

Святослав был сыном, он любил, и почитал, и уважал мать… Но власть над Киевом и всей Русской землей стояла у них за плечами, они будто держали с разных концов одно расшитое полотенце: она — с одной стороны, Святослав — с другой… Не перетягивали, не вырывали друг у друга из рук, хотя власть часто обжигала, будто раскаленный камень, который бросают в дубовые бочки при варке меда…

Давно уже поняла княгиня Ольга, что любовь разнообразна… И даже когда человек говорит тебе, что любит тебя и говорит правду, то, может быть, его любовь все равно не утешит тебя, как не согреет человека привязанность гуся или лебедя, даже если они священные и находятся в кормушке для птиц…

Не все это осознают, но Порсенна из редкого числа тех, кто чувствует тонко и глубоко… Но сейчас, словно не подозревая о всех мыслях, пробегающих у княгини Ольги, с увлечением продолжал свой рассказ:

— Яблоки получила на свадьбу богиня Гера от Матери–Земли, вернее, это было дерево золотой яблони, которую Гера посадила в своем волшебном саду. Геспериды потихоньку крали яблоки. И тогда богиня приставила их сторожить дракона — змея Ладона. Есть доказательства и того, что дракона посадил стеречь сам Атлант, но для нас, княгиня, важно другое…

Княгиня Ольга рассмеялась:

— Ах, Порсенна, неужели ты продолжаешь надеяться, что мне будет важно — кто стерег яблоки греческих богов…

— Еще как важно, княгиня. — Порсенна посмотрел на нее как на неразумную девочку, которая не узнает своих родителей. — Согласись, тебе было бы важно, если бы ты узнала, что сады Гесперид, Атлантово царство — это ваше русское царство… Прости — княжество… Впрочем, я знаю, что вы будете еще царством… Сами древние не знали, где находился сад Гесперид — на Западе, на Атласских горах в Мавритании, или в Эфиопии.

Порсенна быстро зашагал по византийскому ковру:

— Диодор уверяет в своей «Библиотеке», что сад Гесперид располагался в стране гипербореев, то есть у вас, княгиня. Мы знаем, что яблоневый сад рос и на островах Блаженных, откуда к вам приходит Радуница от Радаманта, справедливого судьи. И богиня Немезида — она приносила возмездие, тоже всегда являлась с веткой яблони в руках… Ваш же библейский Адам получает яблоко от своей жены Евы, за что их изгоняют из райского сада… Говорят также, что когда Геракл побеждал Антея, черпавшего свою силу от прикосновения к Матери–Земле, то его в походе сопровождали маврусии и фарусии — то ли потомки хананеян, то ли гиперборейцев… Возможно, что он вывел их из Скифии… Дракон — змей Ладон — не говорит ли тебе о богине Ладе? И опять тогда ваша земля… Ладон имел сто голов, и они говорили на ста языках. Ладон охранял золотую яблоню в саду Гесперид и был пронзен стрелой Геракла. Но я тебе скажу и другое… Это был подвиг Геракла. У него был еще подвиг, когда он победил Лернейскую девятиголовую гидру, то есть змею. А ведь древлянские Змиевы валы, девятиголовый Змей Горыныч — это слишком напоминает Лернейскую гидру с девятью головами, да и скифская невеста Геракла была также полудева–полузмея…Вся ваша земля пропитана присутствием греков… Но если сад Гесперид с золотыми яблоками располагался в стране гипербореев, то тогда понятно, откуда было в таком огромном количестве золото у скифов… Золото скифов — это золото из сада Гесперид, золотые яблоки… Греция, скифы, славяне — все полно сказаниями и рассказами о богах и героях. А вот в древней Европе не было богов… Да, да… Возможно, что Лернейская гидра жила в болотах Припяти, у древлян — не случайно ведь там Змиевы валы… А Прометея Зевс в наказание за то, что он украл огонь от солнечной колесницы и подарил его людям, приковал цепями в Кавказских горах. Это ближе к Киеву, чем к Греции… Но я думал о другом, княгиня. Как Прометей отдал огонь людям? Его пригласили решить вопрос, какую часть быка жертвовать богам, а какую оставить людям. И вот Прометей содрал с быка шкуру, разделал тушу и из шкуры сшил два мешка: в один он положил мякоть, прикрыв сверху требухой; во второй — все кости и жир. А потом предложил Зевсу выбрать себе мешок. Тот взял мешок с костями и жиром, которые с тех пор приносят в жертву богам, но отнял у людей огонь. «Пусть едят мясо сырым!» — закричал он, недовольный этой хитростью. Вот тогда Прометей и украл огонь. Но я прочитал в «Истории» Геродота[159] о том, как варили мясо скифы — именно так, как придумал Прометей. Мясо складывают в котел, а снизу поджигают кости и жир. Если нет котла, мякоть укладывают в желудок быка, а снизу поджигают жир и кости. Так бык варит сам себя. Но тогда Прометей украл огонь для скифов? Известно, что этот спор, на который был призван Прометей, возник в Сикионе, так говорят Гесиод[160] в «Теогонии» и Лукиан в «Разговорах с богами». Но может быть, это не Сикион, а Скифион? И потом — Прометей и Атлант были братьями… В память о подвиге Прометея, своровавшего у богов для людей огонь, они носят кольца с камнями — звено цепи и кусочек скалы… А вот бедный Атлант держит на своих плечах небосвод — и никакой благодарности… Впрочем, океан назван Атлантическим в его честь… Но если вспомнить вашу Библию, княгиня, то Атлант был сыном Ноя — Яфетом… Так говорят и древние и современные евреи, а славяне происходят от Яфета — Атланта… И Нереиды и Плеяды — его дочери… Поэтому Волосыни на небе — это ваше родное, славянское…

— Не кажется ли тебе, Порсенна, что древляне и Лернейская твоя гидра — это все‑таки твоя горячность?

Порсенна улыбнулся, и его глаза потеплели.

— Мне нравится, княгиня, что ты не слушаешь вполуха, как делают это обычно князья, а слушаешь и вникаешь в то, что говорится… Я не горячусь, потому что после того как пелазги–этруски ушли, выгнанные дорийцами, в славянские земли… Или они шли туда отсюда… Все античные события разыгрывались и на вашей славянской земле… Все греческие мифы известны и вам… как свои собственные…. Ваши священные птицы гуси и лебеди… Но ведь нужно только вспомнить эту историю у греков, чтобы понять, что вам это известно не понаслышке… Когда Зевс влюбился Немезиду, она спряталась, от него в воде, превратившись в рыбу, потом в гусыню, а Зевс стал лебедем и овладел ею… Потом она снесла яйцо, его нашла Леда. Она принесла его домой и спрятала в сундук, и из него родилась Елена Троянская… А Леда была Ладой, богиней Латоной, Лето, родила Аполлона и Артемиду. Аполлон же летал к гипербореям, то есть к вам… Спасаясь от Зевса, Немезида превращалась в зайца, рыбу, утку… И потом яйцо в сундуке… Да ведь это ваша сказка о Кощее Бессмертном…

— Так кто же из греков наш Кощей Бессмертный? — засмеялась княгиня Ольга. И Порсенна ответил без улыбки:

— Может быть, он… он карал, как Немезида, и начинал войну, как Елена Троянская… Может быть, у вас на Руси Лада родила Макошь и Кощея Бессмертного — Артемиду и Аполлона… Своих… А греческий Аполлон прилетал Па родину матери — гиперборейки Лето… Кошь — это богатство…

— Но если Макошь была богиней прядения у скифов… — начала задумчиво княгиня Ольга. И тут засмеялся Порсенна:

— Ах, княгинюшка, ты делаешь успехи… Я рад, что ты такая понятливая… Однако по–иному и быть не могло… Князь Святослав весь в тебя… Нет, нет, — тут же спохватился Порсенна, — я ничего не хочу сказать… Князь Игорь был очень умный человек, но, конечно, он не вникал в бредни, как он сам выражался… Греческие бредни… Боги ведь тоже любят бродить по разным народам и странам… Так было с нашими этрусскими богами… С греческими… С римскими… И у вас со скифами тоже могло быть также… Верховная богиня скифов — это Табити, богиня домашнего очага и огня, всегда с зеркалом, как этруски… Папай — Зевс… Богиня Аргимпаса была владычицей умерших… Apr — начало этого могло перейти и соединиться с Семиком… Все‑таки ваша Семаргл— не простая птица…

— Ах, Порсенна… Помилуй! Мне так нужно с тобой посоветоваться о князе Святославе и Марине! Я очень встревожена…

— Княгиня, так я потому рассказываю обо всем столь подробно, чтобы в твоей голове не осталось мыслей о чем‑то другом, чтобы ты перестала беспокоиться о том, чего не в силах изменить… Ни норова Марины, ни любви Малуши к Святославу… Ни любви Святослава к Малуше… Мы здесь только зрители…

И опять подивилась княгиня Ольга прозорливости старика, казалось бы, отвлеченного от насущных хитростей жизни.

— Я тебе признаюсь, княгиня, что считаю вашего князя Кия — первого, богом, вы называете — КИЙ, греки — КЕЙ или КОЙ. Он был титан, его супруга — сестра — титанида Феба, богиня луны. Они и родили Лето… Так что, прилетая сюда на лебедях, Аполлон прилетал на побывку к дедушке КИЮ–КОЮ… Когда Зевс поднялся на борьбу со своим отцом и его братьями титанами, он боролся не только со старыми богами. Зевс был уже греком — а титаны были балканскими жителями…

Княгиня Ольга посмотрела внимательно. Балканы — это было знакомо и близко, оттуда только что вернулся князь Святослав…

— Я хочу выдать тебе тайну этрусских жрецов… Чувствую, что смерть моя подошла ближе… Наследников нет… Ты и Святослав — мои наследники… Так вот… Вы думаете, что греки стали приходить в ваши земли, когда тут жили скифы, за пшеницей, что выращивали скифы–пахари… Но в наших старых книгах есть другое известие: первые боги, рожденные землей Геей и небом Ураном, не были греками. Это были…

— Этруски! — засмеялась княгиня Ольга.

— Ах, я рад, княгиня, спасибо тебе, что ты внимательно меня слушаешь… Они были славянами… Тогда все жили на Балканах, там кипел котел народов… Гея и Уран родили шесть сыновей: Океана, КОЯ, Крия, Гипериона, Иапета, Кроноса… И еще — шесть дочерей: Тефиду, Фебу, Мнемосину, Тейю, Фемиду, Рею… Братья стали супругами своих сестер… Плодовитость Урана была неисчерпаемой, и младший Кронос по подсказке своей матери Геи сверг отца и занял его место… Однако Кроносу было предсказание, что и его свергнет сын, как он лишил власти своего отца… Родившегося Зевса мать сумела спасти от Кроноса, проглатывавшего своих детей, и спрятать в пещере на Крите… Символом его власти стал двойной скифский–скифский! — княгиня! — топор… Лабрис! Лабрис! Ни титаны, ни супруги и сестры их титаниды не были греками. Но вот тут и происходит великая подмена, о которой не сохранилось уже и памяти: родители не греки, а сын Зевс — грек… В чем дело? Вся разгадка в богах… Титаны были первым поколением богов. Их дети отказались от своих родителей — титанов, начали с ними борьбу… Для чего? Для того, чтобы захватить власть, но не власть правителей: они посягнули на большее. Отказ от родителей и борьба с ними принесли им более высокие почести— они стали новыми богами… Да, да, Зевс с помощью волшебного напитка, который он дал выпить своему отцу, сумел вызволить проглоченных отцом своих братьев и сестер, и дети начали ТИТАНИЧЕСКУЮ БОРЬБУ… Борьбу со своими родителями, дядями и тетками, — не только за власть, за власть верховную и высшую… Началась титаномахия — она продолжалась десять лет… Встав во главе греков, Зевс отказался не только от отца, но и от своего «догреческого», славянского народа, об этом никто не упоминает — все греки, все победители… Новые боги — олимпийцы… Все славят Зевса… Они теперь не на горе Офрийской, как титаны, а на горе Олимп… Не в силах справиться с титанами, поверженными первыми богами–родителями, Зевс призвал чудовищ — Сторуких. В каждом поколении — свои чудовища. Троих родили и Гея с Ураном… У каждого по пятьдесят голов и по сотне рук… Уран отправил их под землю… И вот теперь Зевс призвал, чтобы они набросились на своих нормальных братьев и сестер… С помощью этих уродов Зевс одержал победу над титанами и поставил их сторожить титанов в Тартаре… Глубокой подземной пропасти под аидом… А победив отца, и его братьев, и его сестер–супруг, Зевс начал устанавливать мировой порядок, ту гармонию, которая ему казалась наилучшей….Уничтожать людей за их грехи и провинности. Суд его был жестоким и скорым… Против своего внука восстала бабка Гея и для борьбы с ним породила ГИГАНТОВ… И опять борьба… Вот, княгиня, среди поверженных в Тартар титанов и были КОЙ и ФЕБА — родители ЛЕТО… А когда Зевс получил предсказание, что и он будет свергнут своим сыном, то, нисколько не сожалея, проглотил свою беременную супругу Метиду. Поэтому потом из его головы родилась дочь Афина… Вот, княгиня, о чем следует думать тебе как правительнице — чтобы твои дети не проглатывали своих детей и не стремились в своей жажде власти стать новыми богами… Правда, тут есть опасность — особая опасность: чтобы не появлялся новый народ, как появились греки, изгнавшие славян и свергнувшие вместе с народом богов и с богами — народ… Ты думаешь, остров греческий Родос почему носит название почти русское? Потому что там жили славяне. А неподалеку и остров КОЙ–КЕЙ… И тоже славянский… Греки пошли по испытанному пути, к гипербореям — куда Аполлон летал… Этим ваши земли и отличаются от Европы… Там римляне селились, захватив их… А вы, славяне, гораздо древнее… Греки любили эти края… Княгиня, княгиня, я вижу, что ты морщишь лоб, и знаю, что тебя утомил… Но тогда ближе к тому, что тебя волнует… Андрей Первозванный, один из апостолов вашего — твоего — Иисуса Христа, прежде чем взойти на Киевские горы,, рукоположил в сан епископа Византийского Стахия… И святой Урбан в Македонии также был им рукоположен… И они обращали в христианскую веру много — как вы говорите — язычников… Так что и вы, и греки — Византия — получили благословение одновременно.

— Так вот ты к чему клонишь, — сказала, устало улыбнувшись, княгиня Ольга. — Право, не надо мне было рассказывать столь длинные сказки… Ты будто перепутал меня с маленьким Святославом… Помнишь, как он любил тебя слушать?..

— Совсем нет, совсем нет, — живо откликнулся Порсенна, вскакивая и потирая руки.

— Я постоянно думаю о тебе, твоей судьбе, судьбе князя, о судьбе княжества, продолжал старик, исподлобья взглянув на княгиню. Это было ему несвойственно. И неожиданно состарило его. Он вдруг показался княгине маленьким, худеньким, тщедушным…

— Милая княгиня, ты знаешь, как я предан вам… Я знаю коварство греков, Византии… А ведь в вашем христианстве вы были благословенны одновременно… А теперь зависимы от них и просите этой веры, как манны небесной, как говорят ваши хазары — иудеи…

— Что же делать, Порсенна? — отозвалась понимающе княгиня Ольга, будто она так же, как и он, негодовала на коварство византийцев и считала себя с ними равновеликими. — Когда я вспоминаю свое пребывание в Царьграде, то хочется зажмурить глаза — так все было роскошно, ослепительно, сказочно… Вспоминаю серебряные двери, что ввели, из южной камеры[161] Хрисотриклина в покои императора… Он входил в Хрисотриклин и вставал на колени перед иконой Спасителя… Потом он садился в золоченое кресло и звал: «Логофета!» Тот входил и докладывал обо всем и приводил того, кого в этот день назначали на новую должность… И они целовали ноги императору… А поклоны! Я смотрела во все глаза, чтобы увидеть различия, и их было немало. Кланялись до колен, до земли с целованием рук, ног, колен, груди… И когда кого‑то назначали на важную должность, то целовали ноги… При приемах деловых послов император сидел не на троне, а на обитом шелком пурпурном кресле, облачался в плащ, подбитый золотом, золотой каймой… И на челе его был простой венец. А каков был плащ, окаймленный драгоценными камнями и жемчугом!

Порсенна от удовольствия даже зажмурился:

— А ты тоже, княгиня Ольга, хорошо рассказываешь сказки…

— Какие сказки?! Я все видела сама… Если на доклад являлись патрикии[162] или магистры, то они были все в красных плащах. Потом царь говорил: «Сделай отпуск!» И всех отпускали… У двери в Юстианов зал висела завеса с вышитыми на ней куропатками… Это такое дивное шитье, что куропатки будто живые. У меня, Порсенна, нет таких мастериц, которые могли бы вышить так. Да и шелка под такую завесу не найти… Видела я, как производили в патрикии в простые воскресные дни. Что было за зрелище! Происходило это в Хрисотриклине, император выходил из своих покоев, молился перед иконой Спасителя, проходил в камеру перед храмом святого Федора, надевал не плащ, а дивитисий[163], корону… Потом возвращался, садился на трон, а в зале кадили благовониями. А на Пасху и Троицу дивитисий был белый с золотом… Мне ведь выпало быть в Константинополе, когда там отмечали день памяти Великого Константина[164], освящения города… Какие же это были торжества! Улицы и площади запружены толпами народа, все наряжены, дома, украшены благоухающими цветами, пахнет благовониями… Незабываемо! Видела я, Порсенна, и хранящийся там жезл Моисея, и Крест Константина… Да что там говорить — нет, нет, о равенстве говорить не приходится…

— Но ведь ты сама знаешь, княгиня, что все совершается в Духе… И равенство — и неравенство… Ты показала мне памятливость женскую на краски, одежду, празднества… Но не убедила меня… Я же хочу тебе напомнить о другом: о судьбе чешской княгини Людмилы…

Княгиня Ольга взглянула на собеседника с тревогой. Эта история оставалась как бы под запретом между ними. Слишком уж много общего было между княгиней Чехии Людмилой и княгиней Руси — княгиней Ольгой… Ее супруг — чешский князь Боривой. Оба приняли Крещение от святителя Мефодия, архиепископа Моравского, который там создал сердце славянского просвещения. Туда съезжались ученики Мефодия из всех славянских земель, чтобы из рук его принять богослужебные христианские книги на славянском языке. Князь Боривой и княгиня Людмила твердо и неуклонно крестили свой народ. Но князь умер рано, и княгиня Людмила сама заботилась о народе и церкви.

Сын княгини Вратислав, женатый на красавице Драгомире, прокняжил 33 года, и незаметно для него жена его стала во главе противников христианства. Она действовала тайно и умело, и против княгини Людмилы составился заговор. Знал ли о нем ее сын Вратислав? Когда княгиня Людмила отъехала в город Течин, к ней Драгомирой были посланы два боярина. Они вошли в дом к княгине Людмиле и убили ее. Драгомире казалось, что теперь с оставшимися христианами расправиться не составит труда… Однако все вышло по–иному. Княгиню похоронила в Течине, но ее подросший внук Вячеслав между бабкой и матерью выбрал бабку, скорбя о грехе и преступлении Драгомиры. Когда молодой князь получил правление, он перенес тело княгини Людмилы в Прагу и похоронил с почетом в церкви Святого Георгия.

Воспитанный княгиней Людмилой в христианстве, князь Вячеслав, или Вацлав, выстроил огромный храм Святого Вита.

Родной брат Вячеслава–Вацлава Болеслав решил свергнуть его, опираясь на сопротивление язычников. Один внук Людмилы, как и княгиня, был убит… другим ее внуком… Но народ любил погибшего князя, и Болеславу пришлось раскаяться принародно. Шлем, панцирь и меч Вячеслава–Вацлава стали святыней и были перенесены в собор вместе с его останками.

— Это случилось совсем недавно, в 936 году, княгиня, на наших глазах, — сказал Порсенна, и вся усталость княгини Ольги исчезла, будто мед растаял в чаше с водой.

Она молчала, но это молчание было совсем иным, чем прежде, когда она слушала о Лето, Кое–Кее–Кии.

— Вот это действительно меня волнует, Порсенна, — наконец сказала княгиня. — Ты знаешь, что моя невестка Марина не любит меня… — Она запнулась и продолжала: — Почти так же, как Драгомира. И я не сомневаюсь, что будь ее воля…

— Нет, нет и нет, княгиня! — прервал ее Порсенна и почти закричал: — Народ тебя любит! Весь Киев! Все княжество! Будем мужественны — иногда мгновение ненависти может пересилить десятки лет любви. И все будет невозвратно…