Князь из будущего. Ч. 1

Глава 13

Константинополь, столица мира, пребывал в унынии. Словно какая-то серая мгла опустилась на его улицы. Люди были хмурыми и тоскливыми, и даже драки болельщиков на скачках проходили без прежнего задора и куража, но зато с какой-то тупой звериной жестокостью. Причина была проста — город обобрали до нитки. Даже золотую церковную утварь переплавили и отчеканили из нее монету, чтобы утолить ненасытную алчность аварского кагана. Двести тысяч солидов! Это просто немыслимо! В прежние времена Империя могла бы позволить себе и не такие расходы. Помнится, Юстиниан Великий потратил на прием персидских послов миллион. Но сейчас, когда страна разорена войной, а богатейшие области захвачены врагом и ничего не платят в казну… Сейчас эта сумма была просто неподъемной, и асикрит Стефан знал это лучше, чем кто бы то ни было. Он, работая в канцелярии Августа, находился там, где билось сердце великой Империи. Там, куда стекалась важнейшая информация со всего мира, за которым неусыпно следили императорские евнухи. Его пьянила новая жизнь. Он и представить себе не мог, насколько сладостно прикосновение к высшей власти, хотя власть в городе олицетворял куропалат Феодор, брат Августа Ираклия. Константин III, сын и официальный соправитель императора, был слишком юн, чтобы заниматься делами. Сам же Ираклий был далеко на востоке, в походе, а Благочестивейшая Августа[25] Мартина сопровождала его. Ее люто, до дрожи ненавидели в Константинополе. Греховная связь дяди с племянницей и была, как казалось всем добрым христианам, причиной тех бед, что валились на Империю одна за другой. Милосердный господь посылал знамение за знамением своим чадам. Потерян святой град Иерусалим, увезен в Персию Крест Господень, найденный еще святой Еленой, осквернили нечестивые огнепоклонники и все почитаемые верующими места. До того не любили императрицу в Константинополе, что в действующей армии и то показалось ей безопаснее, чем в собственном дворце. Слишком много желающих было подсыпать отравы в кубок подогретого вина со специями.

А вот у Стефана все было просто прекрасно. Несчастья, что немыслимой тяжестью придавили и народ, и знать обошли его стороной. Даже урезанное жалование оказалось вдвое выше, чем на прежнем месте. Он переехал в собственный дом с садиком, хотя мог бы жить в одной из бесчисленных комнаток императорского дворца. Он не афишировал свое благосостояние, ведь умеренность в словах изрядно продлевает жизнь. Цены на дома росли, и все говорило о том, что это еще не конец. Далекий брат оказался прав. Клещи вокруг столицы неумолимо сжимались. Испанию уже практически бросили, уведя оттуда все боеспособные войска. Африку держал экзарх Никита, родственник императора, а в Италии римский епископ крутился, как мог, стравливая между собой лангобардских герцогов. Семейные капиталы старинных родов, поставлявших Риму высших иерархов, потоками вливались в церковную казну. Строгий обет безбрачия для священников делал ее единственной наследницей. И именно эти деньги еще держали на плаву стремительно нищающий Вечный Город, который превратился в полудикое захолустье. Не сегодня-завтра Константинополь ждет новая осада, и это Стефан понимал совершенно отчетливо. Донесения разведки, купцов и паломников стекались в канцелярию Августа, формируя совершенно безрадостную картину. Патрикий Бон, руководивший обороной города, тоже это понимал. Опытный воин был весьма неглуп.

Власть! Только сейчас Стефан понял, какова ее сладость. Взлетев на несколько ступенек вверх, он ощущал на себе опасливые взгляды дворцовых бездельников, оставшихся без работы. И впрямь, чем заняться тысячам кубикуляриев и веститоров, когда августейшая чета не одевается и не ест? Их же обоих вообще нет в Константинополе, а потому толпы евнухов кружили разноцветным хороводом вокруг двенадцатилетнего Константина III, принимавшего свою судьбу со смирением мученика. Он олицетворял высшую власть, пока его отец был в Лазике[26], готовясь к встрече с братом тюркского кагана. Туда же отправился и патрикий Александр, новый начальник Стефана. В ставку Августа уехал и личный секретарь императора, чья должность называлась мистик, уехал и каниклий, хранитель императорской чернильницы, заполненной особыми пурпурными чернилами. Важнейшие указы императора писались только этой, безумно дорогой субстанцией, сделанной из морских моллюсков. Все эти люди, как и протонотарий, бывший начальник Стефана, подчинялись лично патрикию, человеку весьма могущественному и опасному. Сам Стефан не раз замечал на себе внимательные взгляды протонотария, который оказался не в силах разгадать причину столь стремительной карьеры совершенно неприметного ранее писца.

Патрикий Александр был тенью государя, а потому тайные дела, внезапные проверки на местах и контроль за расходованием казенных денег всегда вел именно он. Да и разведка Империи тоже замыкалась на нем лично, бесконечной паутиной тончайших нитей опутывая обитаемый мир. Стефан даже представить раньше не мог, сколь обширной и разветвленной эта служба была, сколько людей на нее работают, по своей воле и против нее. И это, воистину, было удивительно.

Империя управлялась через Секреты, которые через многие сотни лет в бывших западных ее землях назовут министерствами. Часть чиновников, сопровождавших Августа Ираклия на войне, назывались Походным Секретом и, положа руку на сердце, они выполняли почти тот же объем работы, что и тысячи служащих в столице. Просто теперь не нужно было собирать визы на каждом документе, как прежде. А раньше, бывало, каждая бумага должна была пройти через три-четыре Секрета и собрать три десятка подписей, вызывая зубовный скрежет самого императора, который, тем не менее, в функционирование собственного аппарата не вмешивался. Все работает уже несколько столетий без сбоев, и пусть дальше работает. Даже психопат Флавий Фока, предшественник Ираклия на троне, не смог разрушить этот безупречно настроенный механизм.

Стефан остался в столице, так как по малому сроку службы к особе Августа допущен быть не мог. Ему еще учиться и учиться. И он учился, зарывшись с головой в письма экзархов, отчеты нотариев и донесения агентуры — купцов, бродячих монахов и завербованных вельмож из других земель. Его рвение вызывало косые взгляды коллег, но пока никто ничего не говорил. Они сделали совершенно правильный вывод — парень выслуживается на новом месте.

— Господи боже! — лоб Стефана покрылся испариной. Он читал донесение из ставки аварского кагана. С каждой новой прочитанной строкой его глаза расширялись все больше и больше, а когда письмо было прочитано, он бессильно откинулся назад. Он вспоминал разговор с галльским купцом Приском, и теперь его слова больше не казались безумными, как раньше. Об этом следовало немедленно доложить. И Стефан пошел к столу декана[27] Евгения, который в отсутствие патрикия был тут за старшего.

— Почтенный Евгений, — склонился Стефан. — Вот это сообщение достойно вашего внимания.

— Что это? — поднял бровь декан, который пока еще приглядывался к новому сотруднику, и немного опасался его. Странно он тут появился, словно из ниоткуда.

— Наш источник в Дакии сообщает, что авары устроили несколько походов в земли склавинов, и потерпели сокрушительное поражение.

— Что-о? — приоткрыл рот декан. — От склавинов? Авары? Ты спятил?

— Вот письмо, почтенный, — склонил голову Стефан. — Они потеряли почти семь тысяч всадников и двух наместников северных земель. Они оба погибли в тех походах.

— Дева Мария! — потрясенно прошептал Евгений, читая донесение. — Неужто смилостивился над нами господь? Это архонт Само постарался? В тех землях больше нет никого, кто мог бы устроить что-то подобное. Крошечное княжество Крн в южных Альпах не в счет, слишком слабо.

— Да, почтенный, — подтвердил Стефан. — Это его рук дело. И он присоединил к себе земли племени мораван, что за рекой Данубий[28]. Мне кажется, это наш шанс ослабить кагана.

— Кажется ему, — презрительно проворчал декан. — Ты служишь тут всего пару месяцев. Что тебе вообще может казаться?

— Простите мою дерзость, — смиренно склонился Стефан. — Но я мог бы установить связь с этим архонтом. У меня есть кое-какие мысли.

— У тебя. Есть. Мысли. — раздельно произнес декан, который смотрел на евнуха, словно на какое-то странное насекомое. — Ну, говори. И трижды подумай о том, что скажешь. Ты довольно дерзок для своего возраста. Мы пытались посылать лазутчиков в те земли из Италии. Но все они пропали в горах. У нас есть обрывочные сведения от купцов, полученные кружным путем. Что можешь предложить ты, который только начал здесь свой путь?

— Я готов отправиться с купцами в Галлию и встретиться с архонтом. Я уверен, что смогу привлечь его на нашу сторону. Все варвары любят золото. Этот не исключение.

— А как ты попадешь туда? — сощурил глаза Евгений.

— На купеческом корабле, почтенный декан, — пояснил Стефан. — Из Константинополя в Массилию[29], оттуда — в Лугдунум, Санс и Ратисбону. А оттуда, по слухам, всего неделя пути, не больше. Я готов отправиться туда ранней весной, чтобы попасть в словенские земли с купеческим караваном на Большой Торг. Варвары устраивают его в день летнего солнцестояния, и архонт Самослав всегда в это время находится в городе. Он лично контролирует поступление пошлин от купцов.

— Откуда ты все это знаешь? — выпучил глаза декан.

— Я позволил себе поговорить с купцами из Галлии, — скромно опустил глаза Стефан. — Некоторые из них весьма невоздержанны в потреблении вина и много болтают. Мы с ними уже почти друзья.

— Ты прыткий юноша, — задумчиво сказал Евгений. — Это очень длинный и опасный путь. Если тебя схватят франки, то ты закончишь свою жизнь в пыточном подвале. Эти дикари не поймут, с чего бы это через их земли прошел имперский чиновник и не заглянул в гости к королю Хлотарю. Но дело в том, что если ты попадешь к нему, то в земли склавинов тебя уже никто не пропустит. Поэтому пробираться туда придется тайно.

— Я это понимаю, почтенный, — вновь склонился Стефан. — Я готов пойти на этот риск во имя нашего Августа.

— Иди, асикрит Стефан, работай, — задумчиво сказал декан. — Мне надо подумать. В любом случае, я не смогу разрешить это без санкции патрикия Александра.

— Да, господин, — склонился Стефан и ушел на свое место.

Получилось! Кажется, получилось! Сердце парня колотилось, как бешеное. Ведь именно так делаются карьеры. Только так можно взлететь на самый верх, и никак иначе. Если жить тихой жизнью, то не видать славы и богатства. Иногда нужно и собственную голову на кон поставить. Что же, он сделал свой ход, теперь нужно ждать решения патрикия. Империя была в таком тяжелом положении, что он может согласиться. Августу Ираклию нужен любой союзник, кто может хоть немного приостановить натиск авар. Ведь он пошел в Лазику не просто так. Город с непроизносимым названием Тбтлада[30], что стоял на караванной тропе, пересекающей Кавказские горы с севера на юг, будет местом встречи Августа и хазарского вождя Джебу. Хазары были новой силой, что заявляла о себе все громче и громче с каждым годом. Великий каганат тюрок еще существовал, связывая Китай и Константинополь, но уже развалился на две части, западную и восточную. А на его западе хазары, кочевавшие чуть севернее Дербента, были теми, кто мог посадить в седло десятки тысяч всадников. Ираклий был готов предложить вождю кочевников свою дочь в обмен на военную помощь. Что на этом фоне какая-то поездка в Галлию какого-то безродного евнуха из его канцелярии? Все могло получиться!

Стефан буквально летел в сторону дома. Он не чуял под собой ног от счастья. Но вскоре он остановился, задумался и решительно повернул в сторону Долины Плача. Знакомое по страшным снам место встретило его привычным ощущением чужой боли и горя. Рабы, сидевшие в деревянных клетках, словно дикие звери, смотрели на него с ненавистью, бессильной злобой или тупым безразличием. Все зависело от того, кем были эти люди раньше и как давно они тут сидят. У Стефана была цель. И у него были деньги.

— Что угодно уважаемому господину? — угодливо подскочил торговец, с одного взгляда оценивший новенький, богато расшитый талар императорского слуги. — Есть искусный садовник, есть повар, есть незрячий массажист, чьи руки нежнее шелка. Его ослепили в юности, чтобы пальцы лучше чувствовали тело.

— Мне нужна женщина, вести хозяйство, — пояснил Стефан. — Немолодая, некрасивая, недорогая. Недавно в рабстве, из северных аварских земель, из племени склавинов.

— Есть такая, — подумал недолго продавец и ткнул пальцем в старую тетку. — Вот же она. Недавно привели в столицу. Отдам недорого.

— Из каких ты земель, матушка? — с великим трудом выговорил Стефан, выталкивая из себя слова на позабытом языке.

— Я из племени хорутан, — ответила седая женщина с потухшими глазами. — Я жила недалеко от города Крн, что в горах. Мужа убили, сыновей и внуков угнали обры. Я не знаю, где теперь моя семья.

— Я хочу купить тебя, — пристально посмотрел на нее Стефан. — Мне нужна помощница по дому. Я не обижу тебя.

— Мне все равно, — равнодушно ответила женщина. — Хочешь купить, покупай, я не убегу. Некуда мне бежать, чужая я здесь.

— Сколько? — повернулся к продавцу Стефан.

— Шесть солидов, — сказал тот и даже зажмурился от собственной наглости.

— Ты продаешь взрослого сильного мужа? — вежливо поинтересовался Стефан. — Прости, но мне показалось, что это седая старуха, у которой нет половины зубов. Три солида! Три, и ни нуммием больше!

— О, почтенный слуга императора! — включился продавец в торг, что было древней и почитаемой традицией. — У нее почти все зубы на месте. И она сильна, как вол. Это же склавинская баба, она крепче дуба. Это не избалованная гречанка. Пять с половиной солидов. Только из уважения к особе нашего государя, чьим слугой является почтенный господин.

— Три с половиной, — парировал Стефан. — Я покупаю её ненадолго, она же старуха. Того и гляди, помрет.

— Как помрет? Почему это помрет? Она выдержала пеший переход из южного Норика в Константинополь. Да она еще нас переживет. Пять! Всего пять солидов!

— Четыре, и это последнее предложение, — отрезал Стефан. — Я знаю цены на рабов не хуже тебя. Я не дал бы и этого, но она из тех земель, что мне нужно.

— А что это за земли такие, что вы за них готовы переплатить? — навострил уши купец. — Что в них особенного?

— Я сам родом оттуда, — невесело усмехнулся Стефан. — Вот и все.

— Понимаю, тоска по дому, — протянул торговец. — У императорских евнухов иногда такое бывает. Вы не первый. Тогда по рукам!

Они составили купчую, и Стефан повел к себе домой немолодую тетушку, которую звали Бана. Она покорно шла следом, ведь бежать ей в огромном городе и, впрямь, было некуда. Бана пугливо смотрела по сторонам, видя толпы спешащих куда-то людей. Ей, выросшей в глухой деревне, за всю жизнь не встречалось столько народу, сколько на пути от рабского рынка к дому нового хозяина. Бана по-гречески не знала ни слова, зато понимала прекрасно, что попасть в городской дом для такой, как она — немыслимое везение. Вилла и работа в поле, пока не сдохнешь от непосильной работы, вот судьба любой пленницы из словенских земель, кроме разве что самых красивых нетронутых девушек. Подобных историй на рынке она уже наслушалась вволю. Бана долго сидела в клетке, ведь таких, как она покупали редко. Старуха же!

— Ну вот, мы и пришли, — поманил Стефан свою новую служанку. Он мучительно сплетал слова на полузабытом словенском наречии. — Меня зовут Стефан. Обращаться ко мне — господин. Глаза опустить в пол. В доме нет грязи и есть еда. Ты понимаешь меня?

— Да, господин, — ответила рабыня, глядя в пол. — Господин научит меня языку?

— Господин желает, чтобы ты научила его своему языку, — пояснил ей Стефан. — Господин для этого тебя и купил.