Князь из будущего. Ч. 1

Глава 19

Большой Торг удивил Стефана. Не поразил, именно удивил. Жителя столицы мира невозможно было удивить рынком в диком лесном захолустье. Но это только вначале. После пришло осознание того, что тут творится нечто немыслимое для варварского княжества. Ровные ряды прилавков, бдительная стража, которая не вымогала мзду, и бани, в которых можно было помыться, убили его просто наповал. А еще Стефан увидел выстроенную наполовину небольшую крепость из тесаного камня, и это лишило его дара речи, погрузив в глубокую задумчивость. Долгие месяцы он готовился к этому путешествию, тщательно обдумывая каждое слово и каждое будущее действие, но теперь понимал, что все это было бессмысленно. Он готов встретиться с братом, но совершенно не готов встретиться с архонтом склавинов, который в состоянии так организовать торговлю и строить каменные города. Этого вообще никто не умел делать в западной части света. Германцы паразитировали на римском наследии, больше разрушая его, чем сохраняя. Тут же все было сделано с нуля. А еще Стефана поразили трупы казненных разбойников, которые украшали торговый путь прямо от того места, где начинались земли баварского герцога. Тот тоже начал ценить то, что имеет, и тщательно охранял купцов, главный источник пополнения бюджета.

Приск, у которого здесь было свое подворье, остался на торге, следя за разгрузкой товара. Он все еще возил сюда железо в слитках, его тут не хватало, но он понимал, что уже совсем скоро железные изделия он будет возить в Бургундию, а не из нее. Тут хорошо покупали ткани и украшения. И, слава святому Мартину, в Норике пока не рос виноград, и вино продавалось прекрасно.

Григорий и Стефан встали в очередь на паром, который оказался обычным плотом с перилами из жердей, только очень большим. К огромному бревну, вбитому в речное дно по самому центру, был привязан толстый пеньковый канат, к которому паром и крепился[42]. Деревянные мостки выдавались в реку на десяток шагов. Щуплый мужичок стронул паром шестом с места, и дальше он поплыл, увлекаемый течением, чтобы по дуге причалить к точно таким же мосткам на противоположном берегу. Гомонящая толпа высыпала на берег, а Стефан изумленно смотрел на переправу, и удивленно качал головой. Он никогда не видел ничего подобного.

— Это сам князь придумал! — с гордостью сказал Григорий. — Такого ни у кого нет!

— Удивительно! — покачал головой Стефан, и пошел вслед за Григорием. Впереди маячила деревянная крепостца, один бок которой явно выделялся свежим бревном.

— Авары! — словно угадав его мысли, ответил Григорий. — Ох, и натерпелся я тогда страху. Думал, возьмут город, и тогда конец нам всем. Князь их хана при всех полным дураком выставил, мы уже и с жизнью попрощались.

— Ты что, воевал? — выпучил глаза Стефан.

— Ну… почти, — честно признался Григорий. — Я за связь отвечаю в военное время. За передачу сообщений.

— А как вы их передаете? — с жадным любопытством спросил Стефан.

— Военная тайна! — отрезал Григорий. — Много будешь знать, скоро состаришься.

— Ну да, правильно, — буркнул себе под нос Стефан. — Я бы тоже так ответил.

Небольшие, наспех построенные домики посада закончились, и они вошли в городок. Ровные ряды одинаковых теремов, стоящие, словно по линеечке, поразили слугу императора. А еще в этом городе он не увидел ни одного животного, кроме коней, а это было и вовсе удивительно. Не жили так вожди варваров, Стефан знал это совершенно точно. Даже римские города Галлии казались ему теперь хаотичным нагромождением деревенских хижин, между которыми паслись коровы и козы. Да что там, знаменитый римский форум давно уже превратился в пастбище для скота.

— Удивительно! Богом клянусь, это удивительно! — шептал себе под нос Стефан.

— Куда? — стражник перекрыл копьем вход.

— К князю, — бросил Григорий. — Скажи, что пришли Григорий и Ратко. Просят принять.

— Люди у него, — задумчиво почесал нос стражник. — Обождите.

Он ушел, и вернулся почти сразу же. А за ним из княжеского терема потянулась делегация седличей, которая ничего не понимала, и, судя по всему, была слегка обижена.

— Пошли, — пихнул Григорий в бок Стефана. — И помни про ложь. Лучше молчи, но не лги. Иначе пешком пойдешь в свой Константинополь прямо через аварские земли.

Стефан вошел в светлый терем, сделанный из округлого бревна. Он проследовал через сени в горницу, где расположился большой стол, заваленный листами папируса и кусками бересты, вокруг которого стояли лавки, крытые тканью. На стенах висели гобелены ромейской работы, а окошки были затянуты какой-то мутноватой пленкой.

За столом сидел широкоплечий безбородый воин с длинными пшеничными усами. Его обветренное лицо пробудило в памяти посланника императора далекие воспоминания.

— Как же ты на нашего батю похож! — едва смог вымолвить Стефан и заплакал, бросившись к брату, который встал ему навстречу, раскинув руки. Могучий воин чуть не сломал ему ребра, а Стефан смотрел в его глаза, которые помнил по своим снам. Все заготовки, все фразы, что он хотел сказать, все его планы и наставления господина декана улетучились вмиг. — Я же отца вот прямо таким и запомнил! Только у него борода была!

— Брат! Ратко! Глазам своим не верю! — Самослав обнимал родного человека, кого помнил из той, чужой жизни, которая стала и его жизнью тоже. — Как ты сюда смог добраться?

— Кораблем до Массилии[43], — пояснил Стефан. — Оттуда с караваном купцов, не снимая капюшона с головы, до Санса. А уже из Санса пришел с обозом купца Приска.

— Тебя могли франки по дороге схватить, — удивленно посмотрел на него Само. — Ты же приметный очень.

— Ну, не схватили же, — развел руками Стефан. — Господь отвел беду.

— Людмила! — крикнул Самослав. — Гость у нас.

В комнату зашла молодая женщина, вид которой пробудил любопытство в душе евнуха. Бывает же такая красота! Хоть икону с нее пиши! Платье до земли из имперского шелка, серьги, кольца и драгоценное ожерелье надолго приковали к себе взгляд. Перед Стефаном стояло воплоти неплохое имение. Вновь обретенный родственник явно не бедствовал.

— Это брат мой, Ратмир. Я тебе рассказывал о нем. Обед пусть подают, и никому ни слова об этом. Святослава приведи с улицы. Только не говори ему ничего. Мальчишка еще, вдруг сболтнет ненароком. И страже скажи: меня нет, и не будет. Завтра все пусть приходят.

Людмила изумленно захлопала глазами, поедая взглядом нескладную фигуру родича и, ничего не сказав, пошла отдавать распоряжения служанкам.

— Ну, рассказывай! — сказал Само, сгребая донесения на угол стола.

— Что именно? — спросил Стефан.

— Все! С самого начала! С того самого момента, как меня схватил обрин.

Обед длился непривычно долго. Он длился до тех пор, пока Стефан не рассказал брату всю свою жизнь до этого самого момента. Князь молчал, обдумывая услышанное.

— Вот оно, значит, как! — Самослав барабанил пальцами по столу, с которого служанки убирали тарелки. — Мать неизвестно где, Никша тоже пропал. Значит, будем искать дальше. Точно не останешься, брат? Тут для тебя дел найдется по горло, с твоим-то опытом.

— Не останусь, Само, прости, — развел руками Стефан. — Пойми, я не твой брат Ратко, я асикрит Стефан, слуга императора. Я вырос в Константинополе, там все, что мне дорого. Я безумно рад, что ты нашел меня, но я всегда буду здесь чужим. Кстати, как тут у вас к евнухам относятся?

— Да, — поморщился Само. — В твоих словах есть смысл. Но видеться мы теперь будем? Хотя бы раз в несколько лет. Так?

— Конечно, — кивнул Стефан. — Если я буду единственным, с кем ты будешь вести дела, то у господина протоасикрита не останется выбора. Хотя, между нами авары, а путь сюда безумно долог и сложен.

— Это я и хотел обсудить, брат. Тут вот какое дело… Вы скоро с Григорием в Константинополь поплывете.

— Ку… Куда? — поперхнулся Григорий.

— К императору, — пояснил Самослав. — С посольством от нашего княжества. И подарки повезете. Он в Константинополе?

— Он был в Лазике, когда я уплыл из столицы, — пояснил Стефан. — Он же воюет с персами.

— Значит, поплывете туда, это неважно, — отмахнулся Самослав. — Важно другое. С твоим приездом у меня в голове сложилась очень неплохая и взаимовыгодная для нас с императором комбинация.

Они поехали на восток, до самой аварской границы, где на месте городка Буривоя стояла пограничная застава. Прямая, словно стрела, дорога, вдоль которой были разбросаны небольшие деревушки, несказанно удивила Стефана. Он-то думал, что придется продираться через лесные дебри, но нет. Путь был легким, и они ночевали в домах старост, которые встречали князя низкими поклонами. Жили они богато. Высокие дома на три — четыре комнаты, амбары с зерном и загоны для скота резко выделяли их хоромы из общего ряда сельских домов. Да и печи тут были сложены по моде, заведенной князем. Новая знать не хотела дышать дымом и отскребать каждую весну сажу со стен. И даже аварский набег мало что изменил в этом. Дома старост отстраивались первыми. Леса вокруг было полно, и в домах пахло свежим бревном, вновь рождая воспоминания в голове Стефана. Он хорошо помнил это запах.

Самослав правил суд, как ему и полагалось по должности. И тут Стефан снова удивился. Оказывается, в княжестве было письменное Уложение, свод местных законов, как у франков. Оно было довольно коротким, занимая всего один свиток, но у других склавинов не было и такого. Стефан уже осмотрел мастерские кузнецов, горшечников, ткачей и сукновалов. Они почти не отличались от тех, что были в Константинополе. Ну, может, были меньше. А так почти то же самое — множество людей, каждый из которых делал какую-то свою операцию.

Пограничный городок назывался Драгомиров. Как пояснил брат, в честь военачальника, который с небольшим отрядом отбивал тут нападение авар, и погиб при этом. Войско люто завидовало покойному Дражко. У данов могли в честь воина сагу сложить. Но чтобы назвать в его честь город… Нет, такого еще в мире не бывало. Только цари и императоры древности могли позволить себе это. Александр, Селевк, Птолемеи, Цезарь, императрица Агриппина, Тиберий… Все эти люди правили обитаемым миром, а тут какой-то простой сотник. Странно! Поразмыслив, Стефан понял, что его брат абсолютно прав. Какая разница, как будет называться ничтожный деревянный острог на границе леса и степи. Важно то, что теперь каждый воин мечтает о такой славе, и будет из кожи лезть вон, чтобы заслужить подобную честь.

Видел Стефан и легион своего брата. Он с удивлением узнал, что командует им отставной тагматарх Деметрий, который родился на Сицилии. Выучка воинов была выше всяких похвал и, положа руку на сердце, она была куда лучше, чем в разномастной армии императора, набранной из горцев-наемников.

Они должны были сделать огромный круг, обойдя земли южнее Дуная до самого Солеграда. А потом брат обещал показать ему земли на севере. Его войско завоевало несколько племен, и теперь там вовсю идет притирка к новым порядкам. Нравились они не всем, но, как сказал Само, теперь это не его проблема. То, что видел Стефан, не только удивляло. Оно зародило в нем новые мысли. Он привык, что земледельцы — это бесправные колоны, а то и вовсе рабы. Он привык к ненавидящим взглядам, изможденным лицам и рахитичным детям с раздутыми животами. Здесь же дети бегали голышом, как у всех варваров, но были крепкими и сытыми. Женщины держались с достоинством, а многие из них носили украшения из серебра. Височные кольца хорутан выделяли их из ряда других словен. Стефан представил себе крестьянку на вилле где-нибудь в Анатолии, которая носит серебро, и рассмеялся. Сама мысль об этом казалась нелепой. Какое может быть серебро, когда земледелец в Империи платит налоги не только за себя, но и за брошенные участки земли. А их за время войны стало необычайно много. Сбор налогов в Империи не слишком отличался от военного похода. Бывали, случаи, когда при приближении практоров, чиновников налогового ведомства, целые деревни уходили в горы, угоняя скот. Здесь же каждый земледелец был воином, впрочем, как водится у всех словен и германцев. Попробуй, возьми с него лишнего, получишь такое восстание, что никакое войско не поможет.

А еще, Стефана удивила постоянная деловая суета, что окружала его брата. Казалось бы, он должен проводить время в пирах и охотах, но нет. Все его пиры сопровождались обсуждением рабочих вопросов, а на охоте он и вовсе не был ни разу. Брат сказал ему по секрету, что вообще не любит охотиться, ему беззащитных животных жалко. Стефан, глядя на него округлившимися от удивления глазами, поклялся, что никому об этом не расскажет. Но, тем не менее, огромные леса Самослав уже объявил своей собственностью и охотничьими угодьями. С его слов, он хотел сохранить нетронутыми места, где водились зубры, тарпаны и туры, которые не переносили соседства с человеком. У Стефана кружилась голова от непривычных идей, но он нехотя признавал правоту брата. Жизнь тут оказалась очень понятной и несложной. Тут брали взятки, но князь был прост и доступен, а потому мог узнать о творившейся несправедливости от простого родовича, который имел право попросить его суда. Разница между местным боярином и простолюдином была, но она по меркам Империи казалось совершенно неощутимой. Там знать и простонародье отделяла целая пропасть. Это были совершенно разные миры. Одни купались в роскоши, другие умирали от голода. Здесь не было ничего подобного. Бояре служили, а не жили в праздности в унаследованных имениях. Князь Самослав предусмотрительно запретил частную собственность на землю. И это Стефан тоже счел весьма разумным, вспоминая сенаторов Империи, большая часть из которых были просто пустым местом, проводя все свое время на пирах и скачках.

— И это всё твои земли? — удивленно спросил Стефан, когда они подъехали к окрестностям Солеграда. — Там, за горами, Италия, потерянная провинция Империи. Если ты вернешь ее Августу, он будет вечно благодарен тебе.

— Нашел дурака, — хмыкнул Само. — И зачем бы мне это делать? Сейчас у меня в соседях куча германских герцогов, которые вечно грызутся между собой. А ты предлагаешь вместо них императора Ираклия? Брат, я что, похож на умственно отсталого?

— Вообще не похож, — рассмеялся Стефан. — Ты похож на господина протоасикрита. Такой же продуманный интриган. Только у тебя, в отличие от него, яйца на месте.

— Кстати, у меня был отличный шанс их лишиться, — хмыкнул Само. — Приск хотел сделать меня евнухом и продать в Карфаген. Он тебе не рассказывал об этом?

— Я думаю, — пожевал губами Стефан, — что он изо всех сил старается забыть об этом случае.

Они выехали из леса, и евнух поднял голову вверх, неприлично раскрыв рот. Он был в полнейшем изумлении.

— Это еще что? Это то, что я думаю?

— Да, — усмехнулся Самослав. — Это Солеград. Сильнейшая крепость на Западе.

— Поразительно, — сказал Стефан, когда пришел в себя. — Да эта гора сама по себе неприступна, а ты еще и такие укрепления построил.

— Тут моя казна, — развел руками Само. — Тут добывают соль. Именно здесь одно из сердец моего княжества.

— Одно из? — поднял бровь Стефан.

— Новгород и Большой Торг тоже одно из сердец. Но у меня есть еще много всего ценного, — уклончиво пояснил Само. — Ты, брат, будешь знать ровно столько, сколько должен знать твой император, и ни на ноготь мизинца больше. Ты же служишь ему, а не мне.

— Разумно, — хмыкнул Стефан. — Ты прав, и тут есть еще кое-что. Если выяснится, что я утаил хоть что-то… Даже если это будет просто подозрение, или случайная оговорка, то меня возьмут на пытку, и уже там я расскажу все, что знаю, все, что не знаю, и даже то, о чем сам не подозревал. Наш мир жесток, а в канцелярию Августа дураки и доверчивые олухи не попадают никогда, даже за деньги. Поэтому не нужно говорить при мне лишнего, брат. Мне это не принесет пользы, но может погубить.

— Рад, что мы друг друга понимаем, — кивнул Само. — Мы погостим тут несколько дней, а потом поедем назад. Сюда пришел человек с той стороны. Мой боярин Горан, я тебя с ним знакомил, посылал его в Медиолан[44]. Тебе тоже будет не вредно его послушать. По слухам, король лангобардов Аделоальд окончательно спятил, и в тех землях может произойти очень много всего интересного.

— Как спятил? — удивился Стефан. — Он же молодой совсем. И лангобарды лет десять назад разбили войско экзарха Равенны. Мы им до сих пор э-э-э… дарим дорогостоящие подарки.

— Дань, — подсказал Само. — Вы платите им дань.

— Пусть будет так, — поморщился Стефан. — А ты хотя бы от нее можешь нас избавить? Это тоже будет очень серьезной услугой императору.

— Могу, конечно, но не буду. — удивленно посмотрел на него Самослав. — Ты не понимаешь главного, брат. Это сейчас наименьшая из ваших проблем. Мы не будем гоняться за мелочами. Мы сделаем с тобой кое-что очень и очень серьезное.

— Насколько серьезное? — внимательно посмотрел на него Стефан.

— Такое, что небу станет жарко! Слушай! — ответил ему Само, и по дороге к воротам Солеграда изложил ему свой план. А когда закончил рассказывать, заявил:

— Именно это вы с Григорием и должны будете изложить императору. Слово в слово.

— Ты сошел с ума! — облизнул пересохшие от волнения губы Стефан. — Если это получится, то ты станешь самым могущественным человеком на Западе. А я… А я даже не представляю, кем я стану. Титул «сиятельный» получу, как минимум. А то и патрикием стану.

— Батистовые портянки носить будем! — подмигнул ему брат, но Стефан его не слышал. Он пытался осмыслить безумную, совершенно сумасшедшую идею брата. Хотя, он же стал из рабов архонтом словен. Может быть, не все, что он говорит, безумно?

— А как король Хлотарь относится к тому, что ты богатеешь у него прямо под носом? — полюбопытствовал Стефан.

— Очень плохо относится, — честно признался Само. — Так плохо относится, что даже кушать не может. Хочет меня в порошок стереть, но ему пока не до меня. У него разграбили и сожгли Кёльн.

— Как? — ахнул Стефан. — Город Колония Агриппина сожжен? Кем? Когда?

— Сожжен. Только что. Словенами-бодричами, — терпеливо пояснил Само.

— Но откуда ты это знаешь? — изумился Стефан. — Мы же в пути уже три недели!

— Птичка на хвосте принесла, — прояснил ситуацию брат. Но объяснение Стефан не оценил, и начал истово креститься.

— Колдовство! Помилуй, господи! Колдовство злое! Да как это вышло?

— Счастливая случайность, — развел руками брат и, посмотрев на изумленное лицо брата, у которого отвисла челюсть, добавил. — Мы вот сидим и ждем, когда же его величество Хлотарь второй заявится в гости с пятьюдесятью тысячами войска? А теперь ему немного не до нас. Кстати, В Солеграде нас ждет его светлость Гразульф, герцог Фриульский, и мой сосед с юга.

— Ты дружишь с лангобардами? — выпучил глаза Стефан. — Но они же дикари!

— Я дружу с лангобардами, — улыбнулся Самослав. — Я торгую с лангобардами. И когда моя жена родит следующую дочь, я выдам ее лангобарда. У Гразульфа несколько сыновей. И да, он мой главный торговый партнер за Альпами. Соль в города Северной Италии идет только через него, и он богатеет с каждым днем. И он не дурак выпить. Этим мы с ним прямо сейчас и займемся. Попутно я хотел купить у него кое-какие бросовые острова недалеко от берега — Мурано, Риальто… Там их больше ста штук. Думаю, он их вообще бесплатно отдаст, у него все равно кораблей нет.

— Но ведь эти земли принадлежат императору! — выпучил глаза Стефан.

— Ну, не знаю, — почесал затылок Самослав. — Зачем императору эти болота? А я там хочу город построить. Уже и название придумал — Венеция. Красиво звучит, правда?